Я крикнула Корайс, чтобы выполняла указания Страйкера. Она кивнула и тут посмотрела через мое плечо. Я видела, как расширились ее глаза.

Я обернулась, и у меня тоже перехватило дыхание. Из-за шторма мы совсем забыли о конийских кораблях. Теперь мы оказались всего в нескольких сотнях ярдов от них, и те, несмотря на дождь, были отчетливо видны. Три из них были небольшими однопалубными – вдвое меньше наших галер, имели по три мачты с треугольными парусами. Нас поразили размеры четвертого корабля.

Это тоже была галера, но какая! Я думаю, она была вдесятеро длиннее наших, а ширина от борта до борта – как наша галера в длину У нее был только один ряд весел, но они далеко опускались в воду. Их концы исчезали в отверстиях на нижней палубе, я не могла увидеть, сколько требуется людей на каждое весло, но, должно быть, не менее пяти или шести. Над главной палубой возвышалась средняя, которая была не намного меньше ее, и над ними еще верхняя палуба. Весьма странный вид кораблю придавали три кабинки, покрытые двухскатными крышами, похожие на дома. Все деревянные части украшала затейливая резьба. В кабинках были прорезаны большие круглые окна, точно такие же в один ряд тянулись вдоль борта на уровне главной палубы. Трапы на корабле больше напоминали парадные лестницы с красивыми перилами. Короче, это сооружение напоминало больше двухэтажную виллу или храм, перенесенный в море каким-то могучим волшебником. В середине корабля возвышалась единственная мачта. С реи, сделанной из ствола огромного дерева, свисал зарифленный прямоугольный парус.

– Похоже, черт возьми, на водяного жука, – крикнул Страйкер. Взмахи весел, поднимавшие ветер, действительно напоминали работу ног насекомого.

– Нелегко управлять таким гробом в бурю, – высказался Дюбан. – Смотрите, как он зарывается, а ведь шторм еще не начался как следует. Видно, эта посудина с плоским дном, как баржа.

Не надо было быть опытным экспертом, чтобы понять, что он был прав. Я видела, как десять – нет, четырнадцать – человек налегали на чудовищное кормило; накатившая волна затопила нос судна, при этом корма поднялась почти вертикально. Несколько матросов полезли на мачту.

– Что происходит? – спросила Полилло.

– Не знаю, – ответил Страйкер. – Чертовски неудобно управлять таким кораблем. Видать, на нем – какой-нибудь богатый купец. Хотя народу слишком много для торгового корабля. Может, это и военный корабль. Но как он воюет, черт возьми? Если даже на нем есть таран, при такой качке им ни за что не попасть, разве попросить врага встать на якорь. Думаю, эти идиоты конийцы напиваются перед битвой, а потом встают бортом к борту и дерутся, и на каком корабле не остается больше матросов, тот и проиграл. – Он подумал немного. – Надо прикинуть, что мы можем сделать против него. Получим хорошую добычу.

Я поймала себя на том, что тоже думала примерно так же. Неужели я становлюсь такой же, как люди Холлы Ий? У кораблей ведь есть и другое применение, не только война и грабеж. Но все же… Я представляла себе четыре быстрые галеры, окружающие этого гиганта, как волки, нападающие на медведя. Я решила подумать об этом позднее, когда будет поспокойнее.

Три небольших корабля, очевидно, эскортировали четвертый. Когда мы приблизились, они выстроились клином перед галерой, прикрывая ее от нас.

– Весьма заботливые, – сказал Дюбан. – Я бы отдал год жизни, чтобы избавиться от этой тройки.

На мачтах эскортирующих кораблей взвились флаги. Это был сигнал, который мы не могли прочитать, но могли догадаться – они у нас требовали назвать себя и объяснить свои намерения. Я посмотрела на наш флагман – что предпримет Холла Ий? Он поднял большой белый флаг, который должен был ясно возвестить о наших мирных намерениях даже в этих незнакомых водах. Я приказала Страйкеру сделать то же.

Может, в этой стране белый цвет означал что-то другое, может, нам не поверили, но я увидела, как на палубу выходят вооруженные люди и занимают позицию возле борта. Вокруг легких катапульт на фордеках поднялась суета.

– Страйкер, – крикнула я, – передай Холле Ий держаться от них подальше. Они думают, что мы атакуем.

– При такой погоде ничего не выйдет, – ответил он, но отдал приказание матросу.

– Попытаемся не терять их из виду, – сказала я. – Когда шторм кончится, вышлем к ним один корабль для переговоров.

– Сообщение от адмирала, – крикнул наблюдатель. – Распустить построение. Направляться на зюйд-зюйд-вест. Потом снова собраться. Конец сообщения.

Теперь нам было не до чужих кораблей – шторм бушевал в полную силу. Дышать стало тяжело от водяной пыли. Ветер оглушающе выл. Какое-то время я видела несколько наших кораблей сквозь пелену, потом потеряла их. Конийцев давно уже не было видно.

– Как ртуть в склянке? – спросил Страйкер.

– Все еще опускается!

Страйкер выругался и принялся отдавать приказания. Матросы убрали паруса. Главная мачта была опущена, я слышала, как Страйкер проклинает Дюбана за то, что он не сделал этого час назад. Я подумала, что убийство Клисуры нам дорого обойдется, так как Страйкер, кажется, презирает Дюбана настолько, насколько он уважал Клисуру.

Я приказала стражницам сойти вниз. Полилло, бледная как смерть, отозвала меня в сторону и сказала, что пусть ее лучше смоет за борт, чем она полезет в душный трюм. Я сжалилась над ней и разрешила привязать себя к поручням возле рулевых, чтобы в случае чего им помочь. У кормового весла Страйкер поставил уже двоих, но и им было трудно держать корабль на курсе. Я спустилась вниз и приказала Дике и двум другим стражницам позаботиться о Гэмелене, который находился в своей каюте. Я сказала им – боюсь, довольно резко, – что их жизни гораздо менее ценны, чем жизнь волшебника, поэтому в случае катастрофы они должны действовать соответственно. Они, кажется, поняли и не обиделись.

Вернувшись на мостик, я по примеру Страйкера и Дюбана обвязалась куском каната длиной в десять футов, чтобы можно было передвигаться.

Ветер выл все громче и громче. Снасти звенели. Страйкер приказал впередсмотрящему спуститься вниз. Зеленые волны перекатывались через палубу. Мы вовремя сняли мачту – теперь это было бы невозможно, любой, кто осмелился бы появиться на главной палубе, был бы мгновенно смыт. Временами казалось, что мы находимся не на корабле, а на двух плотах – фордеке и капитанском мостике, невидимо связанных между собой под водой.

Самое странное было то, что волны, накрывавшие нас, были теплыми – как кровь. Ручаюсь, вы никогда не слыхали о подобном от старых мореходов, рассказывающих байки.

Мы плыли на юг, подгоняемые ветром, было совершенно невозможно придерживаться курса, предложенного Холлой Ий. С востока нас ударил вал, корабль заскрипел, его бросило набок. Полилло была у кормила, я видела, как вздулись ее мускулы, когда она пыталась удержать корабль на курсе. Море стало теперь свинцово-серым, ветер с воем срывал верхушки волн. Трудно было различить, где заканчивался ветер и начиналась бушующая вода. Внезапно наступило затишье. За кормой я успела разглядеть другую нашу галеру, и тут тайфун накрыл нас вновь.

От боковой качки наш несчастный корабль скрипел. Страйкер закричал рядом с моим ухом, что корпус в любой момент может дать течь. Мы попали в океанское течение, которое несло нас с огромной быстротой – словно река Орисса в половодье. Необходимо было выбросить морской якорь. Страйкер прокричал мне, что нужно делать. Я отвязалась, дождалась промежутка между волнами и бросилась вниз, в кубрик.

На мостике был ад, но здесь, внизу, оказалось еще хуже. Тусклый мир, освещаемый только вентиляционными отверстиями, с треском перекатывался с боку на бок. Воняло потом, немытыми телами, гнилым хлебом, пылью, рвотой и калом. Не все успели закрепить – по полу перекатывалась куча вещей, и нужно было вовремя убираться с дороги наиболее тяжелых предметов. Бронзовые тарелки с лязгом кувыркались от стены к стене, у меня под сапогами хрустели черепки разбитых горшков.

Матросы Страйкера находились в самых разнообразных позах. Некоторые разговаривали друг с другом, и я подумала, что у них, верно, бред. Некоторые молились. Другие просто тупо смотрели в пространство, привязав себя к подпоркам. Были и такие, что притворялись, что им все равно, – бросали кости на одеяле, но азарта в их игре не было. Но один седобородый мореход – я вспомнила, что его имя Бертальф, – перещеголял всех. Он привязал свой гамак к потолочной балке и заснул в нем. И он не притворялся. Подойдя ближе, я услышала его храп. По сравнению с его дыханием даже вонь горелого китового жира показалась бы приятной.

Мои стражницы держались так хорошо, как могли. Я, разумеется, никогда не готовила их к подобной ситуации, но не было никаких следов паники или страха. Я позвала Клигс и Эббо – по силе они не намного уступали Полилло, – и мы пошли наверх.

Мы почти дошли до главной мачты, когда я почувствовала запах дыма! Деревянный просмоленный корабль мог за несколько секунд превратиться в факел. Я слышала немало историй, когда застигнутый штормом корабль погибал не от воды, а от огня из опрокинувшейся печки. Я увидела, или, может, мне только показалось, что увидела, струйку дыма. Дым поднимался из привинченного к полу сундука, где кок хранил свои горшки. Я бросилась к нему, сбила замок и распахнула крышку. Из сундука вылетел клуб дыма. Кто-то крикнул «Пожар!», поднялась паника, все забегали, кто-то меня толкнул, но я не обратила на это внимания. Бешено оглядываясь в поисках води, я успела осознать всю иронию положения, потом увидела парашу, прикрепленную к балке, схватила ее и выплеснула содержимое в сундук. Зашипел пар, и через секунду я услышала завывание ветра снаружи. Меня затошнило. Но как бы то ни было, огонь был потушен.

Я оглянулась, ища виновного, и увидела его. Кок съежился у переборки. Я подступила к нему, он отпрянул назад, закрываясь руками, словно ожидал удара.

– Это просто… от гнили… Я не хотел… Угли… я хотел сразу развести огонь, когда кончится шторм.

И внезапно он всплеснул руками, как будто молился, и упал лицом вперед.

Длинноносый матрос по имени Сант вытер лезвие своего кортика об одежду трупа. Выпрямившись, он вложил кортик в ножны и посмотрел на меня.

– Если кто-то замышляет убить меня, я считаю справедливым всадить ему нож в грудь первым. – Сант засмеялся. – Кроме того, этот придурок не умел готовить как следует.

Я ничего не сказала. Это было не мое дело. Страйкер или Дюбан могут наказать его, но я не буду в этом участвовать. Интересно, считают ли матросы его поступок преступлением?

Мы втроем вернулись к люку и вышли на палубу.

Я не представляла себе, что буря может усилиться, но это случилось. Во вселенной остался только наш несчастный корабль и бушующее море. Я едва видела мачту сквозь дождь.

По приказанию Страйкера мы привязали конец большого, свернутого в бухту каната морского якоря к кормовой стойке. Потом мы выбросили канат за борт. Я сразу почувствовала разницу – качка уменьшилась. Правда, каждый раз, когда нас накрывала волна и канат натягивался, сердце уходило в пятки.

С кормы нас нагнал огромный вал. Я успела схватить Клигс и уцепиться за стойку. Отчаянно размахивающую руками Эббо бросило на фальшборт. Вода затопила палубу. Бушующий поток пытался оторвать мою руку от стойки. Примерно такие же волны обрушивались на нас возле вулканического рифа после гибели архонта. Но на этот раз все продолжалось лишь несколько секунд. Вода схлынула. Я встала на ноги и вздрогнула, взглянув на фальшборт. Он был выломан на протяжении четырех футов. Эббо исчезла! Я бросилась к корме и выглянула за борт. Мне показалось, что какое-то мгновение я видела блеск доспехов далеко сзади. Потом все исчезло.

Рядом со мной стоял Дюбан.

– Должно быть, морские боги примут ее жизнь как жертвоприношение.

Я хотела ударить его, но какой от этого был бы прок? Может, он был прав. Я прочла короткую молитву Маранонии о копейщице Эббо. Когда мы вернемся в Ориссу, я принесу жертву в ее честь и в честь других погибших женщин. Но сейчас не было времени для скорби, шторм бушевал с новой силой, тряся корабль, как, бывало, терьер моего брата тряс задушенную крысу.

Ветер ревел. Морской якорь помог, но недостаточно. Корабль каждый раз вздрагивал, когда волна ударяла в главную палубу. Я спросила Страйкера, сколько еще выдержит корпус, и он пожал плечами – кто знает?

Я в который раз пожалела, что Гэмелен потерял волшебную силу, – он мог бы наложить на волны заклятье, и вокруг корабля море бы успокоилось. Такое колдовство требовало огромного расхода энергии. Надо было придумать что-нибудь еще. И тут меня осенило. Масло. Страйкер на это сказал, что у нас только несколько бочонков масла для готовки и пара кувшинов минерального масла для смазывания оружия.

Я улыбнулась – этого было достаточно. Один бочонок можно превратить в несколько. Мне вспомнилось детство – я смотрю в книгу, там, где другие видят слова, я вижу бессмысленные значки, и вдруг меня осеняет – и я могу читать. Я вдруг поняла, что имел в виду Гэмелен, когда говорил о «единой силе природы» Яноша Серого Плаща. Если это правда – а я была уверена в этом, – к одной цели может вести великое множество путей, какое только может себе вообразить человек или демон. Так, теперь мне нужно…

Я вспомнила одного из бородатых учителей моего брата. Он говорил:

– Масло, гм-м. Масло – жидкость, а все жидкости имеют некоторые общие свойства, разве не так? Суть в том…

Я знала, что мне делать. Для этого даже не нужно спускаться вниз. Я схватила ковшик от бачка с питьевой водой и выставила его под дождь. Вода мгновенно наполнила его до краев. Я открыла дверцу в стойке нактоуза и нашла на полке небольшой флакончик с маслом, которым смазывали стержень стрелки. Прислонившись к стене, чтобы не упасть, я откупорила флакон и капнула маслом в ковш.

Нужные слова нашлись быстро:

…и ковш оказался до краев наполнен маслом.

Еще проще было вытряхнуть песок из пожарных ящиков, наполнить их водой, капнуть в каждый масло из ковша и выплеснуть все масло за корму. Полилло изо всех сил держала корабль на курсе, а я и три матроса опорожняли ящики один за другим.

Воодушевленная успехом, я приказала матросам прикасаться каждым ящиком к кормовой стойке, прежде чем выливать масло за борт. Новое заклинание было таким:

Не могу сказать, сработала ли магия на этот раз. Кажется, масло стало течь из корпуса корабля, словно в нем был большой бак, но может, это была иллюзия, созданная течением воды за кормой. На самом деле я хотела добиться другого – чтобы масло окружило корабль со всех сторон.

Впрочем, кое-что получилось. Масло сделало свое дело. Не то чтобы стало совсем тихо, но волн стало меньше, особенно с кормы. Ветер, однако, продолжал завывать, и корабль постоянно бросало из стороны в сторону.

Появилась новая проблема – корабль с трудом выходил из крена. Может быть, в трюм попала вода или, может, корабельщик, испытывая модель нашей галеры перед ее постройкой, просто не рассчитывал на такой большой крен. Один раз я буквально висела, уцепившись за поручень, а Полилло была у меня под ногами. Она так и не отпустила рулевое весло. Прошла целая вечность, прежде чем корабль, заскрипев, неохотно выпрямился.

Прошло, наверное, несколько часов, потому что я не помню, чтобы наступила темнота. Я помню волны, ветер, качку. Еще помню: я сменила Полилло у руля. Ее лицо было ярко-красным. Я думала, что это просто румянец, но потом поняла, что у нее течет кровь. Ветер резал как ножом. Я приказала ей идти вниз. Она тупо посмотрела на меня, потом кивнула и молча ушла. Потом нас подняла гигантская волна. Я поблагодарила Тедейта за морской якорь. Галера накренилась почти под прямым углом, я невольно взглянула вниз и закричала. Под нами была большая конийская галера. Парус с нее давно сорвало ветром, мачта была сломана, на палубе никаких следов жизни. Я подумала, что нас бросит прямо на нее, разбив все в щепки, но мы проскочили над ней, и огромный корабль исчез из виду.

Снова осталась лишь вода, ветер и страх.

И внезапно все кончилось. Над нами было чистое небо.

– Мы попали в глаз бури! – закричал Дюбан.

При таком небе море должно быть спокойным, чтобы можно было покататься на лодке с любимой, наслаждаясь покоем и солнцем. А на нас со всех сторон обрушились волны, ветер дул со всех тридцати двух румбов компаса. Стаю чаек подхватил бешеный поток воздуха, закрутил, и птицы черными точками исчезли вдали.

Я снова увидела конийскую галеру, захлестываемую волнами. Прямо по курсу я заметила рифы и скалы. Это были Игральные Кости Гигантов. Течение несло и нас и конийцев к смерти. Рифы, как зубы хищника, высовывались из воды. Нигде на скалах – ни клочка земли или травы, только голый камень.

Дюбан и Страйкер приказали свистать всех наверх, гребцы погрузили весла в воду. Гэмелен хотел подняться на палубу, но я ему не позволила, приказав Дике держать его внизу. Гэмелен с ворчанием подчинился.

Каким-то образом матросам удалось поставить мачту и развернуть малый парус. Этого оказалось достаточно, чтобы победить течение, и мы медленно начали уходить от опасности.

Конийскому кораблю спастись было невозможно. Его неумолимо несло к гибели. Он приближался к самым острым скалам. Между камнями были промежутки, но настолько узкие, что и опытному шкиперу вряд ли удалось бы провести между ними судно даже при тихой погоде. Кораблей эскорта мы не видели ни тогда, ни когда-либо впоследствии, думаю, все они затонули.

Сквозь насыщенный водяной пылью воздух я видела конийских матросов, отчаянно пытающихся поднять нечто вроде штормового паруса на обломке мачты. На секунду коричневое полотнище развернулось, я было обрадовалась, но тут же ветер сорвал его. Гребцы на галере поддались панике, и все весла двигались вразнобой. Корабль накренился, едва не черпнул воду бортом, но выпрямился, пронесся стрелой мимо скалы, не задев ее. Весла на той стороне начисто сбрило. Теперь конийское судно стало совершенно неуправляемым.

Полилло, забыв о своей морской болезни, подбежала ко мне с криком:

– Что мы можем сделать?

– Я не знаю.

– Но мы не можем просто смотреть, как они погибают.

Я вопросительно посмотрела на Страйкера.

Он покачал головой.

– Если бы эта калоша была поменьше, а море поспокойнее и проклятое течение послабее, мы могли бы, может быть, приблизиться, бросить им канат и попытаться вытащить их на буксире.

Он смотрел мимо меня на погибающий корабль. Его подтащило уже совсем близко к скалам.

– Якорь, идиот! Бросай якорь!

На конийском корабле, словно услышав его, фигурки засуетились около кабестана. Якорь упал в воду, за ним потянулась цепь. Течение рвануло корабль, созданная человеком ниточка лопнула, обрывок цепи хлестнул по палубе, судно тряхнуло и бросило к скале.

Волна подняла корабль и швырнула по направлению к полукругу из заостренных камней. Должно быть, перед этими выступающими камнями были еще подводные рифы, потому что судно на мгновение полностью оказалось вне воды, и я увидела его дно, похожее на брюхо огромного животного. Потом волна перекатилась через палубу кенийского корабля.

– Не долго он так провисит, – мрачно сказал Страйкер. – Корпус треснет через несколько минут.

Я смотрела на него, он хотел что-то сказать, но только покачал головой.

На галере заметили нас, кричали что-то, отчаянно размахивали руками, моля о помощи.

– Если вы дадите мне матросов, чтобы управлять лодкой, я спасу их, – сказала я.

– И не заикайтесь об этом, – ответил Страйкер.

– А что, если сделать так. – Я показала на ужасный полукруг скал. Течение бурлило вокруг них, но за ними вода была спокойной. – Если мы подведем галеру за эти скалы, потом между ними можно будет подойти к конийцам на лодке.

Дюбан, который давно прислушивался к разговору, вмешался:

– Сумасшествие. Я не позволю никому из своих людей так рисковать.

Страйкер резко повернулся и посмотрел на него в упор. Подумав минуту, он обратился ко мне:

– Вы правы. Надо что-то делать. Если море почует наш страх, оно попытается расправиться с нами. Кроме того, – добавил он, – у них там на борту может быть кто-нибудь очень богатый, который заплатит за спасение своей жизни, или его семья будет очень благодарна, если мы привезем им тело для похорон. Помощник Дюбан, выполняйте ее приказания!

Естественно, пират не может позволить, чтобы кто-нибудь заподозрил в нем человеческие чувства. Я знала это и подумала, что, может быть, боги простят ему хоть часть грехов.

Дюбан с хмурой рожей принялся отдавать приказания. Заскрипели весла, и мы медленно двинулись прочь от рифов. С конийской галеры нам с новой силой замахали руками. Мне показалось, что я слышу проклятия – хотя из-за ветра это было невозможно, – ведь они думали, что мы бросаем их на произвол судьбы.

Мы обогнули рифы и позволили течению нести нас. Потом на веслах зашли за линию рифов. Я была права – здесь было гораздо спокойнее, хотя до полного штиля, конечно, далеко. Впрочем, рассматривать волны особенно было некогда – я была занята превращением воды в масло, которое лили за борт. Страйкер крикнул мне:

– Готово!

Страйкер спросил матросов, есть ли среди них добровольцы. Никто не шевельнулся. Я ничего другого и не ждала. Но тут произошла удивительная вещь – дружок Сайта, тощий, похожий на скелет матрос, чертыхнулся, плюнул на палубу, растер плевок голой пяткой и вышел вперед.

– Ты получишь награду за это, Фин, – сказал Страйкер, и тогда я впервые узнала его имя.

– На черта она мне? – буркнул скелет. – Мне ничего от вас не надо, капитан. – Он повернулся лицом к матросам и выкрикнул шесть имен, включая Сайта. – По крайней мере, потону вместе с собутыльниками, – сказал он. – Эти бездельники умеют держать в руках весла. – Он выразительно посмотрел на лодку. – Нам нужно четыре, нет – восемь пустых бачков для воды, ребята. Четыре положим под банки, чтобы не потонуть, если вы, лягушачье отродье, пропорете дно о камень. Другие четыре завяжите в гамаки и привяжите к ним линь. Еще нам понадобится бачок с водой и сухой паек на два дня, на тот случай, если нас унесет в море, а остальные дурни будут чесать затылки и раздумывать, спасать нас или нет.

Он посмотрел на меня.

– Что, берем кого-нибудь из ваших сучек? Могу взять четырех, но чтобы умели плавать.

– Идет, – согласилась я, решив не обижаться. С Фином было все ясно – негодяй и скотина. Я обернулась к стражницам.

– Есть добровольцы?

Вся стража сделала шаг вперед. Я не потрудилась посмотреть, стало ли стыдно людям Страйкера, несомненно, они еще больше укрепились во мнении, что женщинам нельзя позволять плавать на кораблях – иначе мужчины выглядят полными идиотами и трусами. Я выбрала четверых – снова Клигс, Локрис, лучницу, хотела еще вызвать Дацис, пращницу, которая была еще больше накачана, чем Клигс, но Полилло умоляюще посмотрела на меня. Я заколебалась, зная, что неразумно терять сразу двух офицеров.

Рассказывать это долго, писец, но происходило все быстро. Очень скоро лодка была готова. Мы влезли в нее, нас подняли на талях над водой. Я оказалась на скамье вместе с Фином. Он смотрел вниз, на воду, высматривая волну поменьше. Наконец крикнул: «Пошел!» – и с этим маловдохновляющим криком мы плюхнулись в неспокойную воду.

Гребцы мгновенно налегли на весла, стремясь поскорее отойти от корабля. Теперь наше родное судно стало таким же опасным, как и любой из рифов, мимо которых нам предстояло проплыть. Плавание в лодке в шторм – весьма специфическое занятие. Далеко смотреть нельзя, все заслоняют волны, то поднимаешься вверх, то падаешь вниз Впрочем, все оказалось не таким уж страшным. Солнце и ветер делали прогулку почти приятной.

Я обнаружила, что глупо улыбаюсь. Фин тоже заметил это.

– Бьюсь об заклад, что ты не утонешь. Видать, тебе суждено быть сожранной адским демоном, так что пока мы на море, ты должна приносить удачу. – Он сплюнул за борт. Видимо, плевком он заканчивал каждое высказывание.

Сначала за рифами мы не видели конийской галеры. Волны бились о скалы, и я поняла, что мы попали в скверную переделку. Фин был спокоен.

– Поднять весла. Приготовиться… По моей команде… Греби!

И мы проскочили между двумя валунами, словно каноэ на летней регате.

По другую сторону рифов нас сразу подхватило водоворотом. Я увидела конийскую галеру и выругалась. Она висела, опираясь на скалы кормой и носом, а середина прогибалась под собственным весом. Волны перекатывались через палубу, нарядные крыши с кабинок были сорваны. Под ударами волн корпус дрожал, деревянные части угрожающе скрипели.

Конийские матросы суетились на палубе. Вокруг галеры в волнах плавали какие-то обломки, я заметила несколько трупов. В этот момент раздался страшный треск, и судно переломилось надвое. Нос судна мгновенно подхватило волной и разбило в щепки о скалы.

Корма осталась на месте в крайне ненадежном положении, за нее еще цеплялись матросы.

– Снимем тех, кого сможем, – приказал Фин, и мы подгребли ближе. Они снова заметили нас и опять принялись кричать и размахивать руками, моля о спасении, хотя мы и не слышали слов. Один матрос залез на фальшборт и, несмотря на то, что мы махали ему руками, прыгнул за борт. Водоворот закружил его, и больше я его не видела.

– Идиот проклятый! – выругался Фин. – Когда подойдем поближе, они смогут бросить нам веревки и перебраться. Или мы кинем в воду бачки на лине. Жалко, что у нас нет лестниц. – Его голос был спокоен, словно он сидел с приятелями в пивной. – Лестница в таком деле незаменимая вещь.

Я подумала, что почему-то не видно конийских шлюпок. Может, их все сорвало ветром или они отвязались от удара о скалы? Впрочем, одна шлюпка еще болталась на талях.

Мы подошли уже очень близко, я различала лица. Не знаю, сколько матросов было на разбитом корабле. Десять, двадцать, может, тридцать. Но каждый раз, когда волна перекатывалась через палубу, их оставалось все меньше. Я сумела встать, опираясь на спину Полилло, сложила руки рупором и закричала:

– Прыгайте!

Сначала один матрос прыгнул за борт, потом за ним последовали другие. Некоторые бросали в воду деревянные обломки, чтобы держаться за них, другие прыгали так, надеясь удержаться на поверхности или уцепиться за что-нибудь подходящее, пока их не выловят.

Полилло забросила один из бачков на веревке далеко вперед, почти достав до галеры. Примерившись, она забросила три остальных. Я ощутила торжество. Проклятое море забрало корабль и людей, но не всех. Мы спасем, кого сможем Мы не оставили их погибать, и боги благословят нас за это Обломок корабля вздрогнул от нового удара волны, и я поняла, что сейчас он сорвется со скал. Мы были совсем близко – корма нависала над нами. Я посмотрела вверх и решила, что весь оставшийся в живых экипаж уже покинул конийскую галеру.

А потом я увидела ее. Не знаю, как я поняла, что это женщина, – это мог быть и мужчина с длинными волосами. Она была одета в белое, и мокрая одежда облепляла ее тело. Хорошо, что вода была теплая, иначе она бы сразу же замерзла. Женщина вышла из разрушенной кормовой кабинки и теперь стояла перегнувшись через борт. Она, казалось, не видела нас. Я подумала, что она в шоке или, может быть, ранена.

Мы кричали ей, но она не замечала. Потом она посмотрела вниз и увидела нашу лодку. Клянусь, я видела, как она улыбнулась. Очень медленно и осторожно она перелезла через фальшборт, замерла в красивой позе, словно собиралась совершить показательный прыжок, а потом порыв ветра просто сдул ее за борт. Она сразу же стала тонуть.

Не раздумывая, я головой вперед бросилась в воду. Я попыталась плыть к тому месту, где видела ее в последний раз. Течение бросало меня, несколько раз я чувствовала, что смертоносные камни совсем близко. Соль щипала мне глаза, но я ясно видела под водой коричневые и серые валуны, упирающиеся в пробитое дно галеры, а потом заметила мелькнувший белый кусочек ткани.

Он оказался на поверхности всего лишь на мгновение, потом снова исчез, и я нырнула, стараясь погрузиться глубже, вытягивая руки вперед, и вот мои пальцы наткнулись на шелк. Я схватила его, потянула на себя. Ее руки слабо обвились вокруг меня, и я с трудом вынырнула на поверхность.

Хватая ртом воздух, я оторвала ее руки от себя – она мешала мне грести. Я крепко схватила ее за шею и подмышки, перевернула на спину и поплыла. Легкие мои разрывались от напряжения, но вот меня подхватили сильные руки, которые могли принадлежать только Полилло, подняли, и яростное море отпустило нас.