Я посмотрела ему в глаза. Клянусь, я ничего не придумываю. Его глаза были полны ума. Они были темными – не могу сказать, темно-зелеными, или синими, или черными, – и в них была властность. Я мысленно сравнила его с орлом, заключенным в клетку, когда он вспоминает, как его могучие когти разрывали добычу. И еще это похоже на блеск в глазах сокола, когда с него снимают колпачок и показывают ему куропатку.

Нет. Даже на людной улице Ориссы Сарзану невозможно было бы пропустить, посмотрев ему в глаза.

Сарзана остановился, спустившись с последней ступеньки, и поклонился.

– Вы в безопасности, – сказал он, и я была совершенно уверена, что он говорит правду. – Ваши корабли могут спокойно пристать к берегу, матросы могут отдохнуть на твердой земле. Здесь нет зла. Я не жду, конечно, что вы поверите мне на слова Я чувствую, что среди вас есть двое, обладающие даром. Один был тяжело ранен, я это знаю… – Гэмелен вздрогнул, – а женщина молода и еще не нашла свой путь к силе.

Я сняла шлем и поклонилась.

– Приветствую вас от имени Ориссы, – сказала я, не отвечая на его слова о даре. – Я вижу, вы владеете магией, таких людей мы называем воскресителями. Вы знаете о наших злосчастьях?

– Кое-что, – ответил он. – А то, чего не знаю, надеюсь, вы сами расскажете. Я знаю, что вы победили в великой и страшной битве, потом долго скитались по морям. Но теперь вы в безопасности. Можете оставаться здесь сколько захотите. Я буду рад, если смогу помочь вам чем могу. Можете пользоваться любыми материалами для починки кораблей. Живите где хотите. Хотите – в деревне, хотите – здесь, на плато. Тут можно разместить народу в несколько раз больше, чем есть у вас. Вода, злаки, фрукты – все, что растет, – ваше. Можно охотиться и ловить рыбу. Только прошу не трогать существ, которые ходят на задних лапах и носят мой знак – драгоценный камень на головной повязке или на шейной ленточке. Они – мои слуги и друзья, и я поклялся защищать их. Со всей твердостью заявляю, что тот, кто нарушит этот закон, будет наказан, и наказан жестоко.

Его лицо излучало властность.

Я воспользовалась наступившей паузой.

– Мы пришли с миром, и мы не глупцы и не дети. Мы соблюдаем законы принявшей нас страны, – тут я добавила металла в голос, – пока нас принимают как гостей. Если это соглашение нарушено… – дальше продолжать не имело смысла.

– Отлично, – сказал Сарзана. – Я уже послал своего… слугу вниз к вашим друзьям, чтобы пригласить офицеров, и особенно одного, которого вы зовете Холла Ий, ко мне на виллу. Капитан Антеро, вы, конечно, можете распустить солдат и дать им отдых. У вас будет возможность принять ванну перед тем, как мы сядем ужинать.

Я подумала мгновение. Разум говорил, что нельзя слушать его сладкие речи, но в душе у меня царил покой. Я посмотрела на Гэмелена, он слепо смотрел на жаркое полуденное солнце, на его лице играла легкая улыбка.

– Спасибо, Сарзана, – сказала я. – Мы от души благодарим вас за теплый прием в вашем королевстве.

Его лицо омрачилось.

– Королевство? – Голос Сарзаны внезапно сел, словно туча внезапно закрыла солнце. – Когда-то я правил страной, которую нельзя было бы объехать за всю жизнь. Но это не мое королевство. Это мой рок, капитан. Это моя ссылка. Сюда я был послан умереть!

К полудню все наши корабли вошли в гавань, экипажи – отпущены на берег. Сарзана сказал, что приказал своим слугам вынести трупы из казармы. Те из нас, кто стоял с ним рядом и слышал его слова, вздрогнули при мысли о ночи в этом морге. Сарзана заметил это и сказал, что будет рад, если мы переночуем в его доме, – враги, сослав его на остров, настроили более чем достаточно комнат.

Корайс довольно дерзко спросила хозяина, что случилось в деревне.

Сарзана невесело улыбнулся. Он сказал, что мы обо всем узнаем со временем, позже. Или легат боится, что повторит судьбу тех негодяев? Несмотря на резкость его слов, никто почему-то не обиделся. Корайс пожала плечами и сказала, что это его остров. Все мы почему-то считали, что наши беды кончились.

Предложение Сарзаны было заманчивым, но ни я, ни Холла Ий не хотели удаляться от кораблей. Да и матросам, ремонтирующим суда, пришлось бы подолгу ходить вверх-вниз. И вообще не годилось оставлять корабли без охраны.

Мы решили, что небольшой отряд стражниц во главе с Корайс разместится в доме на плато, в основном затем, чтобы следить за Сарзаной. Остальные будут жить в покинутых домах, недалеко от моря, поэтому перво-наперво эти дома надо было подготовить для жилья. Питейные заведения с большими залами решено было сделать штабами для меня и Холлы Ий. В таверне, доставшейся мне, были отличные комнаты на втором этаже. Там я поселила Полилло, Дику, одну комнату отвела для себя. Дику я решила произвести в легаты, если она не погибнет в следующей битве, вообще-то этого нельзя было делать без одобрения старшего офицера, то есть мужчины. Во время долгого путешествия я о многом передумала и решила кое-что изменить в Ориссе, когда мы вернемся.

Сарзана сообщил нам, что собирается отпраздновать наше прибытие. Мы согласились, но сказали, что находящиеся в карауле стражницы и матросы не смогут прийти. Пока они будут питаться только корабельными запасами. Если на следующий день после пира никто из нас не заболеет и не умрет, они тоже смогут попировать. Так всегда делалось у нас, если существовала опасность отравления.

Сарзана нахмурился, когда я сказала ему, что не все смогут воспользоваться его гостеприимством, но я добавила, что у нас тоже есть свои обычаи. Он улыбнулся, не обидевшись, и остатки подозрений у меня рассеялись. Он сказал, что обычаи – хорошая вещь и он лично считает, что любой солдат заслужил отдых и хорошую еду не меньше, чем командир. И он всегда позволял людям получать по заслугам почести, несмотря на происхождение.

Он улыбнулся, но выражение его глаз не изменилось.

Его слова произвели впечатление не только на меня, но и на других стражниц. В маранонской гвардии в боевых условиях все – и солдаты и командиры – ели и спали вместе, но в казармах все было по-другому – отдельно офицеры, отдельно сержанты, отдельно рядовые. Я отметила про себя, что над словами Сарзаны стоит подумать, когда мы вернемся. Давно пора встряхнуть погрязшую в пережитках старого армию, по крайней мере, новые порядки следует установить в гвардии. Холле Ий и его офицерам не понравилось, что им придется сидеть вместе с солдатами на пиру, но они промолчали.

Мы переоделись на кораблях и постарались привести себя в порядок. Наши одежды выцвели и пропитались морской солью, оружие уже не выглядело новым, несмотря на постоянную полировку. Медные части доспехов позеленели, пришлось отдраивать их золой. Кожаные доспехи мы выбелили как могли, я подумала, что до отплытия надо будет запастись шкурами. Наши красивые оперенные шлемы походили на потрепанных бурей птиц. И лишь сталь блестела по-прежнему.

Сами мы тоже выглядели неважно. Полилло посмотрелась в маленькое зеркало, висевшее между двумя окнами, и застонала.

– Это же не волосы, это колтун какой-то грязный, – сказала она мне, показывая на свои локоны.

Я хотела вежливо возразить, но она была права. Мои волосы выглядели еще хуже, потому что я блондинка, а погода не щадит светлые волосы и светлую кожу. Мы причесывались и мылись, натирались маслом. Морская вода и соленый ветер, наверное, смеялись над нашими усилиями. На корабле нам было все равно, как выглядеть, нам было плевать, что думают о нас матросы. Но теперь, когда мы собирались на пир, мы хотели выглядеть наилучшим образом, хоть там и не перед кем было особенно красоваться – только Сарзана и его полулюди.

Итак, мы делали все, что могли. И тогда родилась легенда, которую еще долго будут рассказывать в Ориссе.

Жители Тристана любили чистоту – в каждом доме была ванна, деревянная или даже железная. Двое пиратов Холлы Ий решили помочь нам с туалетом. Один заработал себе сломанную руку – в благодарность от Полилло, второй – сломанное ребро: это Гераса весьма удачно попала в него тупой стрелой.

Те из нас, кто предпочитал иметь ноги без волос, точили маленькие ножи или бритвы. Я порезалась и, ругаясь, жаловалась, почему воскресители до сих пор не придумали заклинания для депиляции, но потом решила, что раз мужчины сами на ногах волосы не бреют, то подумать о нуждах женщин они не способны. Хотя нет, знаменитые куртизанки Ориссы имели тела, начисто лишенные волос ниже шеи, значит, подобное заклинание все-таки есть. Раньше я не думала о применении магии в повседневной жизни, но наука Гэмелена многое изменила.

И из-за этого со мной приключилась беда. Я открыла свою косметичку и едва не застонала. Там почти ничего не было. У остальных оказались те же проблемы. Вся косметика, что у нас была, не выдержала путешествия. Пудра спрессовалась, масло высохло, кремы свернулись, а помада растрескалась. Тут на меня нашло вдохновение. Я позвала своих сержантов и приказала им принести всю негодную косметику, помеченную владельцами, чтобы можно было отличить, где чья. Поколебавшись, я положила и свои вещи в общую кучу. Потом я набрала чистой дождевой воды из бочки, нарвала приятно пахнущих цветов с куста, нашла масло на кухне и вытащила из шкафа брошенный там яркий шарф. Им я коснулась всех составных частей смеси.

Теперь мне нужна была помощь богов. Я подумала о Маранонии, но решила не ввязывать ее в это дело. Ей вряд ли это понравилось бы, и мне грозила опасность превратиться в жабу.

Я попыталась припомнить кого-нибудь еще из пантеона Ориссы, но, к сожалению, я была слишком трезвомыслящей и в свое время уделяла этому мало внимания – знала Маранонию, ну, еще богов города, которым молились на публичных церемониях. Иметь бога или богиню на каждый случай жизни – фи, это для простых крестьян. Я спросила подруг, знают ли они кого-нибудь, кто мог бы нам помочь. Они молчали.

Вдруг Полилло улыбнулась и сказала, что вспомнила свою подругу молодости, которая «была прекрасна как юная лань, но, – тут Полилло вздохнула, – предпочитала только мужчин, чем волосатее, тем они ей больше нравились. На меня она не обращала внимания. И она молилась… секунду… Да, точно! Хелтот! Нет, Хелот. Хелот, я уверена».

К тому времени вокруг нас собралась половина стражи, и я поняла, что, если не хочу опозориться, надо приступать к делу.

И я начала читать заклинание:

С этими словами я касалась смоченным шарфом каждого из лежащих передо мной предметов – как бы переносила свойства масла, цветов и воды на них. Мне показалось, что уголком глаза я вижу какое-то трепетание. Я посмотрела на свою косметичку. Она выглядела совершенно новой, царапины и вмятины на ней исчезли.

Должна признаться, я весьма обрадовалась – это было мое первое самостоятельное колдовство от начала до конца. Короче, я восторженно завопила:

– Я сделала это!

Корайс первая схватила свою косметичку и открыла ее. Она остолбенела, а потом засмеялась. Ее смех был похож на тявканье лисицы, наблюдающей за своими резвящимися лисятами. У меня мелькнула мысль, что что-то не так, а в следующую секунду я уже открывала свою коробочку. Мое заклинание сработало хорошо. Вернее, слишком хорошо. Внутри находилась смесь ингредиентов, из которых когда-то состояла косметика: миндаль, из которого еще не выжали масло, лепестки роз, металлический порошок, оливковое масло и еще много всякой всячины.

Теперь смеялись все. Я мрачно подумала, что потребуется чрезвычайно много времени, чтобы в маранонской страже забыли, как однажды капитан Антеро повернула время вспять.

До пира я решила поговорить с Гэмеленом. Он тоже надел лучшее, что у него было. Я отрядила двух стражниц помогать ему, строго-настрого наказав не обращаться с ним как с инвалидом, иначе, мол, им несдобровать.

Я спросила Гэмелена, не чувствует ли он магии, направленной против нас.

Он сказал, что ничего нет.

– Но я скажу тебе одну вещь, в которой я совершенно уверен. Кажется, все это уже поняли. Этот Сарзана – могучий волшебник, я чувствую его силу, несмотря на потерю своих способностей. Он самый сильный из всех, кого я встречал или о ком слышал. И я знаю, что он имеет власть над временем.

– Как архонты?

Гэмелен задумался.

– Почти. Трудно объяснить различие. Архонты учились магии, с ее помощью захватили трон – это что-то вроде традиции в Ликантии. Этот человек другой. Я чувствую, что Сарзана – интересно, это имя или титул? – получил власть и магию одновременно и использовал одно, чтобы упрочить другое, и наоборот.

– Почему же он был свергнут? – спросила я.

– Я уверен, что он был великим правителем, это ясно из его речей. Думаю, он правил сурово, но мудро. И я тоже не понимаю, кто и каким образом лишил его власти.

– Может, он сам нам скажет.

– Может быть. Но сначала он скажет, что ему от нас надо. Ибо ни один правитель, как бы богоподобен он ни был, никогда не упускает своей выгоды. Нам придется плыть по течению, что мы, впрочем, и делаем после битвы с архонтом.

– Вы чувствуете его присутствие?

– Нет, – сказал Гэмелен. – Хоть это хорошо. Ни разу… с тех пор как я ослеп, я не чувствовал его. Я почти убедил себя, что это была галлюцинация.

– Почти, – горько повторила я.

Гэмелен замолчал, нахмурившись. Потом взял меня за руку.

– Юная Рали, нас ждет сегодня пир. Сядь рядом со мной, чтобы я не начал есть рыбу ножом. Ты будешь моими глазами.

– Полагаю, – сухо заметила я, – вы хотите, чтобы я стала вашими глазами, только ради этикета?

– Естественно, капитан! – воскликнул он. – Какая еще может быть причина?

Мы рассмеялись. Я ушла отдавать приказания. Наступило время пира.

Мне приходилось есть и более экзотические блюда, но кушанья, поданные нам, были довольно странными. Обеденный зал представлял собой огромную комнату, мраморные стены которой были увешаны гобеленами с героическими и гротескными сюжетами. Рисунки напоминали виденные нами в туннеле барельефы. Места было достаточно для всех – сюда поместилась бы наша экспедиция в полном составе – то есть столько людей, сколько отправились в погоню за архонтом. Роскоши такой я не видела даже в банкетном зале в Цитадели Магистрата в Ориссе. Освещение было яркое, но не резкое. Как я ни оглядывалась, не могла понять, откуда оно исходит, – нигде ни одного светильника или факела. Играла музыка, но нигде не было музыкантов, не было даже занавесок, за которыми они могли бы спрятаться.

Как и обещал Сарзана, матросы сидели рядом с офицерами, солдаты рядом с легатами, а разговор велся гораздо более интересный, чем обычно на банкетах. В общем, я решила, что такие порядки стоило бы ввести в Ориссе.

Я замечаю, что мой писец хмурится, видимо, не понимает, почему я назвала этот пир странным и не объяснила этого. Я могла бы напомнить ему, что только за день до этого мы носились по бурным морям, а теперь Сарзана – единственный обитатель острова – сидит между мной и Гэмеленом, а рядом – Холла Ий и Страйкер. Разве это не странно? Были и еще более удивительные вещи.

Прислуживали нам полулюди вроде того флейтиста, который приветствовал нас. Одеты они были еще более необычно, чем всадник на зебре. Некоторые носили украшенные драгоценностями платья, как у женщин, некоторые были в богатых костюмах, как у наших магистров, а другие щеголяли в позолоченных доспехах, которым позавидовал бы любой генерал.

Сарзана заметил мой интерес.

– Это все мое тщеславие. – Он махнул рукой. – Каждый из слуг одевается, как будто он – мой придворный. Поэтому я окружен господами и дамами, как в прошлом. Разве что, – в его голосе звучала горечь, – теперь мне не приходится опасаться измены, как тогда.

Я молча кивнула, поняв, что, как любому рассказчику, Сарзане нужно вступление к его истории. Непонятно только было, когда он начнет ее рассказывать.

Несмотря на пышные одеяния, полулюди прислуживали очень хорошо – моментально убирали пустые тарелки, быстро наполняли осушенные бокалы из золотых кувшинов.

Я хорошо помню каждую перемену блюд. К каждому полагалось особое, отлично подобранное вино. Мы начали с пищи, возбуждающей аппетит: печеночные паштеты, устрицы в раковинах сами по себе или со свининой и овощами, овощи со специями. Потом подали соловьиные языки в вине, они просто таяли во рту. Далее мы ели только что запеченного лосося, на несколько едоков приходилось по огромной рыбе. К ней можно было добавлять масляный или укропный соус, если хотелось разнообразия. Я предпочитала в качестве приправы лимонный сок. На следующую перемену принесли грибной суп, грибов разных видов было множество, и каждый обладал своим собственным вкусом, словно их готовили отдельно.

Далее шло главное блюдо – дичь с яблочным желе и ягодами, нафаршированная соленой свининой. Я спросила Сарзану, что за мясо мы едим, и он ответил, что это однорогая антилопа, обитающая на севере острова.

– Настоящий вызов охотнику, – добавил он. – Они никогда не ходят стадами, но живут поодиночке. Я и не знаю, как они спариваются.

– А вы сами охотитесь? – спросила Полилло, сидевшая недалеко от нас.

– Я – нет, – ответил Сарзана. – Это делают мои слуги. Охотятся и ловят рыбу. Я бы выглядел глупо на охоте – запыхавшийся и потный, пробирающийся сквозь чащу в изодранной одежде.

– Мы не видели здесь лодок, – заметила Полилло. – Ваши слуги ловят рыбу с берега?

Сарзана улыбнулся.

– Эти, – он обвел рукой зал, – не единственные, кто служит мне. Есть еще дельфины… тюлени… ястребы… и другие, кто решил прийти ко мне на службу.

Тут я вспомнила двух дельфинов, сопровождавших наш корабль, когда мы подплывали к острову. Похоже, они несли в зубах сеть, а на лбах у них вроде блестели диадемы, как у полулюдей.

– Решили прийти? – мягко спросил Гэмелен.

– Признаюсь, – сказал Сарзана, – я немного повлиял на них парой заклинаний. Но что с того? Эти создания сейчас живут гораздо лучше, чем раньше. Они охотились, но на них охотились другие, слабые погибали. Они болели, в бурю были беспомощны. Теперь, в обмен на то, что они и так делали в своем диком состоянии, они счастливы и здоровы.

Я подумала, что они потеряли свободу, но промолчала. Кстати, такие же аргументы насчет счастливой жизни в неволе приводят все владельцы зверинцев. Гэмелен тоже ничего не сказал.

Пир продолжался. Почти все вели себя примерно. Стражницы старались не напиваться. Даже Клигс, которая пользовалась репутацией пьяницы, чинно потягивала вино маленькими глоточками. Зато трое или четверо матросов решили не упускать случая. Они так быстро потопили мозги в алкоголе, что уже через несколько минут с их конца стола донеслась лихая песня. Сарзана не подал виду, что заметил что-нибудь, и наш разговор продолжался. Потом он бросил взгляд в сторону распоясавшихся матросов, и те сразу притихли.

Одна из моих женщин сказала, что видела, как матросов сначала охватила дрожь, а потом она прекратилась, и они мгновенно протрезвели. Сарзана контролировал поведение гостей не совсем обычными методами.

Тем временем принесли десерт: различные торты – фруктовые, ягодные – и сыры, да такие вкусные, каких я никогда в жизни не пробовала.

Как только я расправилась с десертом, послышался шум. Стражницы и матросы начали вставать со своих мест и уходить, словно только что закончился обед в казарменной столовой и последний бокал вина допит. Снаружи доносились крики сержантов, строивших взводы. Потеряв дар речи, я только и могла, что слушать, как они уходят строевым шагом.

В огромном зале остались Холла Ий, Гэмелен, Корайс и я. С облегчением я заметила, что в дверях стоит сержант Бодилон, которую я отрядила оставаться с Корайс, чтобы следить за Сарзаной. Вместе с Бодилон остались две вооруженные копейщицы. Вид у них был встревоженный.

Сарзана посмотрел на меня.

– Капитан Антеро, прошу у вас прощения за некоторое превышение моих полномочий. Я просто подумал, что вашим женщинам лучше вернуться в казармы. У них был долгий день сегодня, они устали, как, кстати, и ваши матросы, адмирал Ий.

Почему-то никто из нас не протестовал, тревога ушла. Нас охватило теплое чувство – словно в зимний холодный вечер накинули на плечи шерстяной плед.

– Теперь, – сказал он, – мы можем перейти в другую комнату, где продолжим наш разговор. Я знаю о вас почти все. Я знаю вас, откуда вы родом. Я знаю о вашей погоне, битве с врагом, его гибели. Я знаю, что вы встретили бесчисленные опасности. И я знаю, что вас ждет… Но вы ничего не знаете обо мне, – он улыбнулся, – и сейчас мы это изменим… Я расскажу вам мою историю. Вы узнаете, как я стал тем, кем являюсь сейчас, и о зле, сокрушившем меня и великую цивилизацию Конии.