– Стоять! – послышался окрик.

Копья угрожающе опустились, луки натянулись. Мы не двигались. Легат из сумки на ремне достал свиток.

– Амальрик, глава рода Антеро, ориссианин, почетный гражданин, не так ли?

– Это я.

– Янош Серый Плащ, некогда костромянин, некогда ликантианин, а иногда пользующийся званием капитана?

– Ну, скажем, я… А вот ты однажды ответишь за такое оскорбление, – огрызнулся Янош.

– Молчать! И я вовсе не собирался никого оскорблять, так мне повелевает обращаться к вам приказ магистрата. И еще мне приказано арестовать господина Антеро, и если это с ним действительно Янош Серый Плащ, то и его тоже, нравится это ему или нет.

– И по какому же обвинению? – спросил я.

– Обвинение уже сформулировано, но будет предъявлено в соответствующее время.

– И кто же выдал этот ордер?

– Воскреситель Кассини по согласованию с магистром Сишоном.

– Но почему приказ об аресте осуществляют солдаты береговой охраны? Ведь за порядок в городе отвечает гвардия маранонок.

– Гвардия отказалась выполнять приказы и теперь содержится под арестом в своих казармах.

Я не мог скрыть изумления. Что же происходит? И что с Рали?

– Я требую немедленного повиновения! – громко сказал легат.

Я посмотрел на Яноша. Он пожал плечами – выбора у нас не было, да и к тому же, как законопослушные граждане, мы сами были заинтересованы в том, чтобы заявить о своей невиновности именно в цитадели магистрата.

– Не возражаю, – сказал я.

– Сложите ваше оружие, – потребовал легат. – И далее мне приказано препроводить вас в храм Воскрешения и сдать под их охрану.

– Ну уж нет! – возмутился Янош. – С каких это пор воскресители в Ориссе заправляют гражданскими делами?

– С тех пор, как назрела необходимость. После мятежей объявлено чрезвычайное положение. В силу этого положения и приняты подобные временные меры.

Я покрепче сжал копье. Нет, я не собираюсь принимать нежную заботу Кассини. Не для того мы сбежали от двух волчьих стай, чтобы попасть в пасть шакалу. Один из лучников поднял лук.

– Только отпусти свою тетиву, и я проткну тебя, как осетра, – послышался громкий окрик. На крыше невысокого строения стояла высокая женщина с необъятной грудью. В руке она сжимала длинный острый гарпун. Я знал ее, это была известная в городе рыбачка. Улицу заполнили ориссиане. Все они были одеты в лохмотья – мы находились в беднейшей части города – и все они были вооружены. Из одного окна выглядывал парень со спортивным арбалетом. Позади нас собиралась толпа, размахивающая палками. У некоторых в руках были булыжники. Кое-где даже поблескивали кинжалы, сабли и кухонные ножи.

– Нет, сынок, тебе не удастся доставить Яноша к воскресителям, – продолжила рыбачка. – Как и господина Антеро. Эти проклятые воскресители и так уже наделали дел! – Послышался угрожающий гул, и толпа стала надвигаться на патрульных. – И будет лучше, если именно ты, легат, сложишь оружие, – сказала она. – У нас тоже найдутся ребята, которые ловко управляются с копьями. И уж если они возьмутся за дело, запахнет жареным.

В лицо одного из копейщиков угодил брошенный камень. Обливаясь кровью, солдат заорал от боли и упал на колени. На них обрушился град камней. Толпа орала все громче, и солдаты находились уже на волосок от смерти.

– А ну тихо! – рявкнул командный голос Яноша. Бойня мигом прекратилась. – Ориссиане! – продолжил он. – Эти люди тоже ориссиане. Вы хотите взять на себя грех убийства своих?

– Вот уж чего меня меньше всего заботит, – выкрикнул кто-то из толпы. Послышались одобрительные возгласы.

– Нет! Посмотрите на них! Я знаком с этим легатом, – сказал Янош, а я знал, что он врет. – Я помню, когда он был приведен к присяге, как плакали от счастья его мать и сестра! Так вы хотите, чтобы теперь они плакали по другому поводу? – Крики стали стихать. – А посмотрите на остальных. Это всего лишь солдаты. Все мужчины в свое время носили или будут носить военную форму, не так ли? И вы брали или возьмете оружие в руки, чтобы служить своему городу. Вот чем они занимаются. Тем, что выполняют свой долг, как они его понимают. Разве они виноваты в своем заблуждении?

– Этим дурачкам соображать надо получше, – прокричал тот самый парень, который заявил, что не страшится греха убийства.

Янош с минуту помолчал и неожиданно разразился хохотом, который гулко раскатился над толпой. Толпа ошарашенно замолчала, затем послышались смешки, и вскоре все захохотали, хотя и не понимая, что же тут забавного. Янош прекратил смеяться, и веселье стихло.

– Рад слышать, что есть люди, которые знают, что лучше, – сказал Янош. – Когда вся суматоха уляжется и воцарится прежний порядок, найди меня, приятель. Я тебе хорошо заплачу или хорошо угощу, чтобы ты рассказал мне, что лучше, а что нет. – Теперь уже толпа нашла над чем посмеяться, но Янош не стал дожидаться тишины. Он обратился к командиру патруля: – Легат!

Этот парень хоть и был юн, но быстро соображал, в какой труппе лучше танцевать.

– Да, господин капитан! – И отсалютовал.

– Забирай команду и возвращайся в свою часть. Скажи, что получил приказ от капитана Яноша Серый Плащ из личной охраны магистрата. И в дальнейшем не забывай об этом.

Легат вновь отсалютовал, скомандовал своим «кругом», «шагом марш». И патруль исчез в боковой улице, сохраняя порядок, поддерживая своего раненого копейщика. Янош подождал, пока они скроются, а затем вновь обратился к толпе:

– Как называется этот район?

– Чип! – раздался дружный ответ.

– Жители Чипа, благодарю вас. И господин Антеро благодарит вас. Я думаю, что нашими жизнями мы обязаны вам. Вы можете гордиться, что называетесь ориссианами. Когда все закончится, мы с господином Антеро в долгу не останемся. Для нас это – долг чести.

Послышались возгласы восторга, некоторые кричали, что для них защищать нас – одно удовольствие. Толпа постепенно начала рассеиваться. Но не сразу. Многим хотелось поговорить с Яношем или просто коснуться его. Нам пришлось пробиваться, извиняться, но все же от небольшой свиты избавиться не удалось. Да оно и к лучшему было в это неспокойное время. Так мы добрались до виллы.

Похоже, здесь ожидали осады. Все окна нижних этажей были задраены прочными дубовыми ставнями, сколоченными еще при моем деде, и закрывались они только в случае крайней опасности.

Командовал в доме сержант Мэйн. Хотя получалось, что он как бы дезертировал из армии, но поскольку личной охраны магистрата больше не существовало, то никто на его поступок не обращал внимания. В помощь к нему составилась добровольно компания из четырех человек: Яна – конюшего, повара Рейе, кладовщика Моуза и Спото – самой юной из гувернанток. Остальные слуги им безоговорочно подчинялись. Я вспомнил о тех двух, что заправляли в доме раньше, – Инзе и Тегри. И помолился о них обоих – о герое и о дураке.

Изредка наведывалась Рали, неведомо как ускользавшая из-под ареста. Ей также удалось переслать весточку братьям, проживавшим в поместьях за городом, чтобы они оставались там. Как выяснилось, вилла действительно была готова к обороне. Рали приказала кладовщикам заготовить непортящихся продуктов на несколько месяцев и привела заслуживающего доверия воскресителя благословить оба наших подвала. Она открыла оружейную комнату, и Мэйн теперь обучал слуг военным приемам. Он уволил тех слуг, которые боялись и не внушали доверия в это опасное время. Я был весьма растроган, когда Спото со слезами на глазах сообщила, что только трое потребовали перед уходом плату. Я понял, что, когда воцарится мир, я должен буду воздать по справедливости как населению Чипа, так и моим собственным слугам.

Я устал, проголодался и хотел бы помыться, но чувствовал, что времени на это тратить нельзя. Собрав руководителей моих слуг, я попросил провести меня по дому и показать, что сделано. Только к вечеру нам с Яношем удалось привести себя в порядок, освежиться, перекусить и выпить по стакану вина.

Я почувствовал себя так тоскливо на этой большой кровати в моей спальне. Усталости я почему-то не ощущал, поэтому спустился вниз и обнаружил, что Янош, как опытный воин, внес кое-какие дополнения к обороне. Это касалось размещения по дому ведер с песком и водой на случай «необъяснимого возгорания». На крыше он установил часового с приказом поднимать тревогу, если тот увидит или услышит хоть что-нибудь необычное. Все двери, за исключением парадных, закрыли на двойной засов, заколотили и забаррикадировали мебелью.

Внезапно в комнату вошла Рали. Похоже, никто не удивился, кроме Яноша. Я понял, что она сказала нашей челяди, что появляется здесь, не пользуясь дверью, при помощи особого заклинания. Но я-то знал, а позднее и рассказал об этом Яношу, как она попадала на виллу. Частью плана, выработанного нашим семейством на случай непредвиденных обстоятельств, были два туннеля. Один начинался за фальшивым книжным шкафом в кабинете моего отца, а ныне в моем и уходил под землей на сотню ярдов за пределы виллы. Другой туннель прикрывался подвижной задней стенкой камина в прихожей, тянулся под улицей и выходил на зады маленького магазинчика, о котором никто, за исключением владельцев, не знал, что он принадлежит Антеро.

Рали и рассказала нам, что случилось после того, как я уехал в Ликантию. Как я и боялся, мое исчезновение легло на чашу весов тех, кто не желал видеть в истории Ориссы поворотного пункта из-за того, что мы добрались до Далеких Королевств и, стало быть, стоим перед новой эпохой. Многие из тех, кто так мужественно выступали на нашей, стороне, сочли после этого, что лучше избежать противостояния. Скажем, Маларэн по примеру Гэмелена попросту уехал из города.

Поползли угрожающие слухи. Например, призыв к расправе с владельцами домов бедноты, которые принадлежали самым богатым и консервативно настроенным семействам города. Однажды ночью подожгли караульное помещение неподалеку от Чипа. Затем мой старый приятель Превотант обратился с жалобой в магистрат, что подвергся вместе со своей охраной ночью нападению негодяев, которые кричали: «Долой воскресителей!» и «Ликантия освободит нас!» В этом месте Рали помолчала, подняв брови и ожидая наших реплик. Но мы с Яношем промолчали. Ну еще бы, Ликантия освободит!.. Превотант оказался еще глупее, чем я думал о нем.

Воскресители убедили большинство магистрата ввести чрезвычайное положение, которое наделяло воскресителей полномочиями – «советом и помощью любым способом положить конец беспорядкам». Это, в свою очередь, привело к появлению на улицах толп. В результате ночных волнений подожгли два дома. А семеро мужчин и две женщины, все из класса ремесленников, «атаковав ночной дозор с намерением убивать, вынудили солдат защищаться всеми имеющимися средствами». Все это стало предметом предвзятого разбирательства в магистрате, который к тому времени был уже целиком проглочен воскресителями.

Последовал приказ гвардии маранонок выйти на улицы и навести порядок. Но под порядком подразумевалось подавление тех, кто хотел перемен, и сохранение власти консерваторов.

– У нас в казармах прошло общее собрание, – сказала Рали, – и все до одного, от офицеров до последних конюхов, единогласно высказались придерживаться нейтралитета. Совещались мы чуть не всю ночь, но главный довод был таков, что Маранония благословила нас хранить дух Ориссы. И если мы примем сторону какой-либо партии, то потеряем не только всеобщее уважение, но и благословение самой богини. Мы отказались подчиниться магистрату, и это впервые в истории гвардии маранонок. – Рали отвела взгляд, и глаза ее в свете пламени очага влажно заблестели. Это было мгновение и гордости, и стыда. – Нам было тогда приказано не выходить из казарм, где мы и остались. И мы даже не знали, что предпринять, чтобы предотвратить катастрофу, разрывающую Ориссу на части. Мы обращались к нашим предсказательницам и мудрецам. Наши казармы тайком даже посетили несколько воскресителей, которым мы доверяли. Мы каждый час гадали по костям. Даже были моменты… – ее голос ослаб, – такие моменты, Янош, когда я проклинала и тебя, и Далекие Королевства.

– Перемены должны были наступить, – сказал Янош, – независимо от того, достигли мы Королевств или нет. И лучшее, что мы можем теперь сделать, – придать этим переменам такую форму, которая бы соответствовала нашим понятиям о счастье для большинства.

– Я понимаю, – вздохнула Рали. – Я понимаю. Но это же ужасно, видеть, как город, который я люблю, раздирается на части. Ведь теперь по ночам на улицах появляются отчаявшиеся бедняки, чтобы грабить, убивать и поджигать; днем воскресители празднуют свой мошеннический триумф, а те, кто должен бы положить этому конец, отсиживаются за каменными стенами.

Она встала.

– Слух о вашем появлении долетел до наших казарм через несколько минут, как вы прошли через ворота, – сказала она. – Теперь, как я понимаю, котел закипит вовсю, и нам хотелось бы знать, кому улыбнутся боги. – Она взъерошила мне волосы. – Ну, добро пожаловать, братец. Держу пари, ты и не подозревал, что ты и один бродяга горец возглавите революцию, а?

И она удалилась, пока я собирался с ответом. Рали, как обычно, оказалась права. Мы действительно довели дело до революции и понимали свою ответственность. Очень хотелось мне знать, чем же все это окончится. Да и сейчас, когда я пишу эти строки, я сожалею, что не знал этого тогда.

Составив расписание караульных смен, мы с Яношем отправились отдыхать. Первым на часы заступил сержант Мэйн. Янош приказал разбудить себя за час до рассвета, когда, как правило, чаще всего возникают опасности. Но опасность не стала долго ждать и материализовалась вскоре после полуночи. Я проснулся от крика и грохота. Шум доносился от главного входа. Обнаженный, с саблей в руке, я сбежал вниз, там же торопливо собирались слуги с зажженными факелами. Двое из моих слуг, имена которых я не упоминаю, дабы не было сегодня стыдно их семьям, трусливо оглядываясь, отодвигали огромный деревянный запор входной двери. Я занес саблю над этими предателями, но они взмолились о пощаде, сказав, что все объяснят. Прежде всего я приказал им задвинуть засов обратно. Они подчинились. Вниз сбежал Янош с оружием наготове.

– Я видел людей, – сказал он. – Человек двадцать, вооруженных, ждут через дорогу. Они сбежали, когда поднялась суматоха. – Он с первого взгляда понял, что произошло. – Итак, здесь у нас измена, а не просто атака в лоб. Что вам было обещано за предательство? – спросил он.

Эти двое забормотали что-то невнятное, перебивая друг друга. Я приказал им говорить по очереди, что произошло. Если верить словам первого слуги, то он, сменившись с поста, отправился спать. Затем он проснулся, но все равно, находясь как бы еще во сне и не имея сил сопротивляться, пошел к двери. Второй уже был там.

– Это действовало заклинание, – настаивал он. – Я пытался противиться… но бесполезно.

Меня охватили сомнения, но я опустил саблю, помня, что они не один год служили моему отцу. Хотя я не был убежден в их невиновности. Как и Янош.

– Что же разрушило это заклинание? – спросил он скептически. – Такое действие не всякому по плечу, здесь нужны большие способности, чтобы помешать вам привести такой коварный план в исполнение.

– Это был… крик.

– Кто же кричал? – поинтересовался я.

Оба задрожали, а затем один указал дрожащим пальцем куда-то за меня. Он указывал на алтарь, на портрет моего брата Халаба.

– Он кричал. Оттуда…

Остальные слуги загомонили, и мне пришлось еще раз прикрикнуть, чтобы наступила тишина. Оба слуги продолжали бормотать, что, мол, это исходило из картины и только благословенный Халаб и мог спасти фамильный дом от погибели. Меня разрывало между изумлением и скепсисом. Янош приказал запереть этих двоих в кладовку. Он сказал, что должен выяснить истину.

– Я не сторонник пыток, – тихо сказал я ему. – И выяснять тут особенно нечего. Если мы считаем, что они виноваты, их надо выгнать. Или казнить, это мое право, поскольку они не выполнили условий договора.

– Я их и пальцем не трону, – сказал Янош. – Есть методы и получше.

Он отправился на кухню, где мог бы должным образом подготовиться. Я знал, что он собирается делать. Через час он уже получил ответ. Этим двоим пришлось сказать правду. Действительно, откуда-то подействовало заклинание, настолько сильное, что превращало человека на какое-то время в бездумный автомат. И хотя заклинание было рассчитано на спящего человека, а не на бодрствующего, все равно необходимо было признать, что работал мастер-воскреситель, и, скорее всего, не один.

– Черная магия, – сказал я.

Янош нехотя согласился, но заметил: что бы я сказал, если бы такое же заклинание было сотворено, чтобы уберечь доброго человека от негодяя? Но времени философствовать не было. Янош немедленно обезопасил магией все наши припасы и, когда встало солнце, отправил нескольких слуг разузнать, не открылся ли какой-нибудь рынок, чтобы пополнить запасы. В течение дня он произвел еще несколько заклинаний. Первое и самое грандиозное касалось всего дома.

– Я не могу защитить от такого заклинания, которое чуть было не сработало, но я могу сделать так, чтобы и впоследствии они не срабатывали до конца.

Затем он сотворил магическую защиту каждому из нас, при этом причинив сильную боль тем двум, которые стали жертвой предыдущего заклинания.

– Подобно человеку, подверженному простуде и потому избегающему сырых мест, человек, пострадавший от магии, легче другого может пасть жертвой очередного заклинания, насланного тем же магом. Вернее, это я так думаю, поскольку не слыхал об этом ни от одного из воскресителей и не читал ни в одной магической книге.

Я спросил его, как слуги отнеслись к тому, что заклинания над ними совершает человек, не принадлежащий к сословию воскресителей. Янош усмехнулся и сказал, что с этим-то как раз проблем не было.

– Ты даже не представляешь себе, Амальрик, что существует целый неведомый нам мир колдовства, которым пользуются бедняки. Они не могут позволить себе услуги воскресителя, к тому же большинство совершенно уверено, что магия своего, такого же бедного и малограмотного колдуна, к помощи которого из поколения в поколение прибегают в их семьях, куда эффективнее той, что творят воскресители. Можно считать это предрассудком, но иногда они правы. Тем более что хотят они от магии, как правило, таких вещей, которые считаются незаконными: приворотного зелья, порчи для врагов, а для себя – средств для обнаружения кладов.

– Это с точки зрения воскресителей незаконно, – сказал я задумчиво, – но не с моей. Если мне понадобится, я куплю любое заклинание, ведь у меня уже достаточно денег.

– Денег или просто влияния имени Антеро.

– Да, много несправедливости в нашем городе, – вдруг не совсем логично сказал я.

– Блестящий вывод, – сказал Янош, не скрывая сарказма. – Друг, если ты вдруг узнаешь о таком общественном строе, для которого твой вывод неверен в той или иной степени, не забудь сказать мне, чтобы я знал, куда эмигрировать.

Я налил ему неразбавленного бренди, а сам в одиночестве подошел к алтарю Халаба и возблагодарил его. Я понимал, что своей помощью он вовсе не добивался священного жертвоприношения, но тем не менее я пообещал совершить эту церемонию, когда все успокоится. И еще я поклялся, что, пока будет жив род Антеро, рассказ о том, что сделал сегодня дух моего брата Халаба, будет передаваться из поколения в поколение.

Следующее нападение состоялось после полудня. Я услыхал звук горна, выглянул из окна верхнего этажа и увидел на улице внизу Кассини! На нем была ритуальная мантия воскресителя. Позади него стояли еще два воскресителя, окруженные свитой помощников в белых одеяниях. Двое из них вновь затрубили в трубы. Из переулка вышли два десятка солдат.

– Господин Амальрик Антеро! – прокричал Кассини. – Призываю вас предстать перед правосудием.

Я не стал отвечать, пока в комнату не пришел Янош. За это время Кассини еще дважды выкрикивал мое имя. Я спросил у Яноша, что делать. Он задумался.

– Если нет желания разговаривать с ним, то просто не обращай внимания, – сказал он. – А можешь и поговорить. Я посмотрел, лучников и арбалетчиков там не видно, а я чувствую, что этот бездарь не в состоянии сотворить какое-нибудь заклинание.

Я отодвинул засовы на балконной двери и шагнул вперед:

– Я слушаю тебя, воскреситель.

– Ты арестован, Антеро! – крикнул Кассини.

– А по какому праву? Я не нарушал никаких законов. Да и ты не представитель магистрата. Пока, по крайней мере.

Наверное, не следовало так говорить, но я не мог не отреагировать на сложившуюся в городе ситуацию.

– Ты лжешь! – прокричал он в ответ. – Мы, воскресители, почувствовали, что в этом доме занимаются магией. А поскольку в этом жилище нет ни у кого прав нашего сословия, то ты обвиняешься в преступлении против Ориссы, против воскресителей и против всех законов нашей страны. Я требую, чтобы ты сдался мне, как и все остальные, кто виновен в этом страшном грехе, или подталкивал тебя на это. В твоем распоряжении один час по этим песочным часам – помощник их продемонстрировал, – чтобы ты смог подготовиться к своей защите, а также найти виновных в собственном доме. Амальрик, предайся в руки правосудия. Честному человеку не надо страшиться Совета воскресителей.

– Я слышу, как над твоими словами хохочет дух моего брата, – ответил я ему. – Можешь убрать свои песочные часы. Ни я, ни кто другой в этих стенах добровольно не выйдет, чтобы стать жертвой воскресителей. Если уж тебе так необходим суд, то пусть он пройдет законным образом, в магистрате, а не перед шарлатанами в мантиях!

Я увидел улыбку Кассини – он получил тот ответ, которого и ждал. Другой помощник подал ему длинный кинжал, засиявший золотом в лучах послеполуденного солнца. Воскреситель взял его двумя руками и поднял лезвием вверх:

– У меня нет выбора.

Подошел следующий помощник и развернул перед моим врагом свиток.

– Я, Кассини, облеченный властью, дарованной богами и духами этого и других миров, направляю свою власть против Амальрика Антеро и всех тех, кто вольно или невольно служит ему, объявляю их вне закона и предаю проклятию с этого момента и до тех пор, пока Антеро не предстанет перед правосудием. Я проклинаю и наказываю в частностях и в целом. Отныне лица Амальрика Антеро и служащих ему будут помечены, дабы ни один честный человек, кто боится и уважает богов, не был введен в заблуждение. Первое проклятие…

Кассини заморгал, когда по свитку пробежался солнечный зайчик, а затем попал ему в лицо. Он поднял взгляд и вскрикнул. Кинжал упал на мостовую. Воскреситель попытался поднять полу мантии и прикрыть лицо, но было поздно.

Рядом со мной оказался Янош. Обеими руками он держал огромное серебряное зеркало, что висело у меня в гардеробной. Он прошептал слова заклинания, а затем громко заговорил:

– Воскреситель Кассини! Я поймал твое изображение и изображения тех, кто рядом с тобой, в это зеркало. И теперь приказываю тебе именем богов Ориссы и богов Костромы отказаться от дальнейших проклятий и магических действий, направленных против семейства Антеро, его слуг и его друзей. Если мой приказ будет нарушен, то отражение твое будет проклято всеми доступными мне средствами. К тому же отныне это зеркало будет переводить на тебя самого все заклинания, посланные тобою на этот дом и живущих в нем. И я заложу свою душу демонам, если ты и все воскресители, участвующие в этом вашем шутовском представлении, не являются просто деревенскими шаманами! Причем самого худшего сорта.

У Кассини отвисла челюсть. Я услыхал, как завыл от боли и страха один из его помощников.

– Это бред! – только смог и выкрикнуть воскреситель. – Как можешь ты, маг-любитель, сотворить такое великое заклятие?

– Мне были даны такие знания, а вот тебе – нет, – ответил Янош. – К тому же мои знания, мое могущество берут силу из дня, из света. А поскольку свет дня всегда побеждал тьму ночи, то и справедливость восторжествует над вашим злом!

Кассини оглянулся и увидел, что его помощники и солдаты уже собираются бежать.

– Но этого не может быть!..

– Что ж, коли ты так полагаешь, попробуй продолжить проклинать и объявлять нас преступниками.

Я увидел, как Кассини облизывает губы. Затем, не отвечая, он развернулся и побрел прочь. Подол мантии захлестнул его за ногу, и он чуть не упал. Но удержал равновесие и удалился. А за ним и его приспешники.

Позади я услыхал изумленные восклицания слуг. Янош осторожно опускал зеркало.

– Я и не знал, – сказал я ему, – что твое могущество столь велико.

Янош мрачно усмехнулся:

– Я тоже. У меня не было уверенности, что те, внизу, позволят мне проделать такое. Если бы Кассини и его воскресители были хоть чуть более умелыми, я не стал бы и пытаться. Пожалуй, меня можно обвинить в самонадеянности. Но уж это обвинение я как-нибудь переживу.

– Так ты просто блефовал?

Янош пожал плечами:

– В том невидимом мире кто, может быть уверенным и знать, где победит, а где проиграет? Но получилось, а это главное сейчас – что люди, которые нам служат, будут чувствовать себя спокойно.

– А если Кассини предпримет еще одну попытку? Ведь он может собрать таких воскресителей, что им ты противостоять не сможешь.

– Не думаю, что такое возможно в скором времени. Я действительно поймал его изображение в зеркало, и в случае нового появления Кассини несдобровать. Конечно, всякое может случиться, но в настоящий момент воскреситель Кассини уверен, что он в опасности. А этого нам достаточно.

– Он не отступится, – сказал я. – Как и его сторонники в магистрате и среди воскресителей.

– Не отступится, – согласился Янош. – Но я полагаю, что теперь им придется придумать что-нибудь особенное. И постараются они сделать это быстро, поскольку Кассини, встревоженный тем, что я имею над ним какую-то власть, меня очень боится. Все мы должны быть готовы к неприятностям этой ночью.

Вечером все убедились, что Янош прав в своих предсказаниях. От Большого амфитеатра, как мне казалось, стала доноситься медленно приближающаяся дробь барабанов и крики толпы. Когда совсем стемнело, на улицах замелькали огни факелов. Мне становилось страшно. Возможно, нам лучше было скрыться из виллы. Я понимал, что скорее всего Кассини будет сочетать магию и вооруженную силу, посулив щедрое вознаграждение за наши головы, натравив на нас кого только возможно. В такой ситуации нам надо было действовать решительно.

Небеса были чисты, и в высоте холодно сияли звезды. Луны не было, но отовсюду разливалось какое-то свечение. Хоть ночь и была безоблачной, откуда-то неподалеку доносились раскаты грома.

Янош приказал погасить все огни, которые можно увидеть снаружи. Он отобрал десять самых крепких мужчин, отдав их под команду Мэйну. Эти люди должны были составлять наш резерв на случай атаки. Четверых парней, умевших стрелять из лука, разместили на крыше. В наблюдатели отрядили слуг помоложе, у которых слух и зрение были поострее. Факелы были размещены у ворот, на каждом углу здания и во дворе. Заготовили и сменные факелы, привязанные к копьям, на случай внезапной надобности в освещении. Тех, кто хотел есть, накормили, хотя Янош и предупреждал, что раны в живот гораздо опаснее, когда желудок полон. Кроме того, он приказал всем одеться в темное. И мы стали ждать.

Два часа спустя к вилле из центра города потянулся поток факелов. Выкрики толпы стали слышны все отчетливее. Кое-что можно было разобрать, и я обратил на это внимание Яноша.

– Насколько я понял, нас собирается разорвать на части толпа за то, что я святотатствую и незаконно занимаюсь колдовством, – хмуро сказал Янош.

– Я вижу факелы впереди и по бокам, словно их сопровождают солдаты. Да и крики кажутся отрепетированными заранее. Мне кажется, это переодетые солдаты, верные существующей власти.

– Нет, – не согласился Янош. – Вновь нам приходится иметь дело с магией. Это простые люди, мужчины и женщины, вызванные из домов заклинанием. Сейчас они марионетки в руках воскресителей, управляемые и неразмышляющие. А наутро никто из оставшихся в живых не вспомнит, что было этой ночью.

Вскоре толпа подошла и окружила виллу.

– Вот и еще одно доказательство их управляемости, – сказал Янош. – Обычная толпа любопытных собирается там, где ожидаются главные события, то есть у парадного входа. А вместо этого нас окружили, захлопнув капкан.

– Что же дальше?

– Сейчас в нас полетят камни. Они станут орать, изматывая наши нервы. Затем попытаются атаковать, ища слабое место. Нам предстоит серьезная схватка. Придется отбиваться стрелами и копьями. Или мы их, или…

Альтернатива была ясна.

– Надо полагать, на помощь магистрата рассчитывать не приходится?

Янош покачал головой:

– Главное – продержаться до восхода солнца.

Толпа завопила и заулюлюкала, в направлении виллы полетели камни. Но со штурмом почему-то медлили.

– Возможно, – задумался Янош, – первая атака будет совершена магическими средствами. Смотри внимательнее, Амальрик. В толпе могут быть и незаколдованные люди, руководители. Вон! Видишь?

Я заметил, как в задних рядах поблескивают какие-то вспышки.

– Сигнальный фонарь, – предположил Янош. – Главарь направляет, держась подальше от собственных заклинаний.

– Кассини?

– А ты думал, он позволит уничтожить нас и самому не поприсутствовать при этом? Там Кассини, а если бы у нас с тобой было магическое зеркало и мы могли бы заглянуть во дворец воскресителей, то услыхали бы бесконечное бормотание его приятелей.

Время шло, а события все никак дальше не разворачивались. Янош все больше тревожился.

– Они чего-то дожидаются, какого-то события, которое все и сдвинет с места. Даже толпу марионеток трудно удерживать в бездействии.

Закричала какая-то женщина. Причем внутри виллы!

– Быстро туда! – крикнул Янош. – Я наблюдал за Кассини и по его жесту понял: что-то должно произойти.