Эта повесть, одна из самых любимых на Руси, появилась в XVII веке и сразу же стала настолько популярной, что по имени одного из ее героев, судьи Шемяки, несправедливый суд стали называть «Шемякиным судом». Иногда имя судьи Шемяки соединяют с прозвищем звенигородского князя Дмитрия Шемяки, жившего в XV веке и оставившего о себе недобрую память, как своевольного и коварного правителя, получившего свое прозвище от слова «шеемяка», т. е. человек, мнущий шею другим – своим противникам (сравните со словом «кожемяка» – тот, кто мнет кожу).
      Возможно, связь прозвища князя Дмитрия Звенигородского с судьей Шемякой из повести «Шемякин суд» имелась. Однако популярность повести была в ее занимательности и назидательности. Вот кратко ее сюжет.
      Жили два брата – богатый и бедный. Бедный одолжил у богатого лошадь, но из-за того, что у него не было хомута, привязал лошадь к своим саням ее собственным хвостом. Лошадь рванула сани и оторвала себе хвост. Когда бедный брат возвращал богатому брату лошадь, тот не взял ее, а повел в город к судье Шемяке.
      По дороге остановились братья в селе, в избе у попа. Бедный прилег отдохнуть на полати, но сорвался и задавил младенца в зыбке, попова сына. Наутро уже и поп пошел к судье, чтобы обвинить бедного брата в смерти сына-младенца. Бедный же, идя к судье, от отчаяния решил покончить с собой, и когда переходили они все трое через мост надо рвом перед городскими воротами, бедный прыгнул в ров, желая убиться насмерть. Однако не тут-то было. По дну рва в это время некто вез своего отца-старика мыться в баню. На этого-то старика и упал бедняк и задавил его насмерть.
      И привели бедняка к судье, обвиняя уже в трех преступлениях. Бедняк же, размышляя, как ему избавиться от напасти, взял камень, завернул его в платок и положил в шапку.
      Первым бил челом судье брат, обвинивший бедняка в том, что он обезобразил взятую у него лошадь.
      «Ответствуй!» – сказал судья Шемяка, и бедный, не зная, как оправдаться, показал судье завернутый в платок камень. А судья подумал, что это узелок с золотом, и сказал богатому брату: «Не бери у него лошади, пока у той не вырастет хвост».
      По второму делу, снова увидев узелок, судья решил так: «Коли он у тебя сына зашиб, отдай ему свою жену-попадью до тех пор, пока от попадьи не добудет он ребенка тебе».
      По третьему делу, снова увидев узелок, судья решил так: «Взойди на мост, – сказал он сыну убитого старика, – а убийца твоего отца пусть станет под мостом. И ты с моста упади на него и убей его, как он убил твоего отца». Когда все они вышли из суда, богатый брат решил, не дожидаясь, пока у лошади отрастет хвост, купить ее у бедного за пять рублей. Поп за жену отдал бедному десять рублей. И третий тоже дал ему мзду, побоявшись прыгать с моста в ров.
      Судья же прислал к бедному своего слугу и велел взять узелки, которые бедняк ему показывал. И бедняк показал слуге камень и сказал: «Если бы он не по мне стал судить, я бы его тем камнем убил». И когда судья от слуги обо всем этом узнал, то поблагодарил Бога за то, что рассудил все дела именно так, потому что иначе бедняк убил бы его.

      В XVII веке на Руси родилась повесть «О горе-злочастии». В ней впервые встретилось и популярное, по-видимому простонародное, бытовавшее тогда выражение: «Горе лыком подпоясано», – как «разительное изображение нищеты», по определению А. С. Пушкина в его заметке о старинных пословицах и поговорках.

      В XVI веке на Руси появилась переведенная с греческого языка повесть «Прение живота со смертью», т. е. «Борьба жизни со смертью», а главным героем повести был хитрый, хвастливый, но трусливый воин, который обещал победить смерть, но, увидев ее, испугался и, наоборот, был побежден ею. В русском переводе воина звали Аника. В византийском же подлиннике его имя было Дигенис, а эпитет Аникитос, ко-
      торый часто стоял с именем Дигениса, означал «непобедимый», разумеется, в ироническом смысле.
      Аника-воин был очень популярен в русском народе, изображался на лубочных картинках и в народных интермедиях. Его имя стало нарицательным для задиры и хвастуна, терпящего поражение.

      Аввакум Петров – одна из ярчайших фигур XVII века. Родился он около 1620 года, в семье небогатого священника, в селе Григорьеве, Нижегородского уезда. Когда Аввакуму было 16 лет, отец его умер, и он остался с матерью, оказавшей сильное влияние на его нравственно-религиозное развитие. В 1638 году Аввакум женился и поселился в селе Лопатищи, где был рукоположен в дьяконы, а в 1644 году – в священники. В 1647 году из-за раздоров с местным «началием» он ушел с женой и сыном в Москву, где вскоре же сблизился с членами «Кружка ревнителей благочестия», группировавшимися вокруг духовника царя Алексея Михайловича – Стефана Вонифатьева. Члены кружка отличались высокой богословской грамотностью и ставили перед собою цель бороться с недостатками и пороками духовенства. Одним из членов кружка был архимандрит Новоспасского монастыря, будущий патриарх – Никон. Затем Аввакум познакомился и с царем, а после того, как Никон в 1652 году стал патриархом, Аввакум был назначен протопопом в город Юрьевец. Здесь он решительно выступил за благочестие и строгость нравов, за то, чтобы и миряне и духовенство полностью платили налоги в патриаршую казну, за что был избит толпой и бежал в Москву, где и остался служить в Казанском соборе, рядом с Красной площадью. Однако в этом же 1652 году Аввакум выступил против реформы церкви, проводимой Никоном, за что был аре-стован и через год выслан в Тобольск.
      И снова, проповедями за чистоту нравов и благочестие, за приверженность старой вере, восстановил против себя и прихожан, и местное начальство и по доносу был сослан в Якутск, оттуда началось его беспрерывное странствие по острогам Сибири, в которых его и били кнутом, и кидали зимой в неотапливаемые подвалы и башни. После 10 лет мучительных скитаний Аввакум был возвращен в Москву, в 1666 году решением Церковного собора лишен сана и предан проклятию, а на следующий год с тремя своими единомышленниками сослан в Пустозерск и посажен в «земляную тюрьму».
      Но и там он продолжал не признавать новую «никонианскую» церковь, отстаивая «древлее византийское благочестие». Сидя в тюрьме, написал 80 посланий, писем и челобитных, разъясняя смысл своего противостояния «никонианам». Кроме того, Аввакум написал автобиографическое «Житие» и «Книгу бесед», которые переписывались многими его сторонниками.
      14 апреля 1682 года Аввакум и три его соузника – расстриженные священники Лазарь, Епифаний и Федор – решением очередного Церковного собора 1681–1682 годов были заживо сожжены в срубе в Пустозерске.
      Давайте познакомимся с избранными высказываниями протопопа Аввакума.
      • Беги от еретика, но с премудрым держи советы сердечные.
      • Блудное похождение в человеке рождают пища и вино, от того же – и ума недостаток, и непочтение к Богу, и забвение смерти.
      • Богатому поклонись в пояс, а нищему – до земли.
      • Богаче всех богатых и славнее всех славных тот, кто живет в вере Христовой и творит дела, угодные Господу.
      • В каких это правилах написано, чтобы царю церковью владеть и догматы изменять? Ему подобает лишь оберегать ее от волков, ее губящих, а не толковать и не учить, как веру держать и как персты слагать. Это не царево дело, а православных епископов да истинных пастырей, которые души свои готовы положить за стадо Христово, а не тех пастырей слушать, которые готовы и так и сяк на одном часу перевернуться, ибо они волки, а не пастыри, душегубы, а не спасители: своими руками готовы пролить кровь неповинных и исповедников православной веры бросить в огонь. Хороши законоучители! Они такие же, как земские ярыжки, – что им велят, то они и творят.
      • Возлюбите воздержание, пост, молитву, чистоту души и тела и следуйте угодникам Божиим, кои таким образом уготовили себе жизнь вечную.
      • Если хочешь быть помилован Господом, сам также милуй, хочешь, чтобы тебя почитали, – почитай других, хочешь есть – корми других, хочешь взять – другому давай: это и есть равенство, а рассудив как следует, себе желай худшего, а ближнему – лучшего, себе желай меньше, а ближнему – больше.
      • Заботьтесь о ближних своих и домашних своих – муж о жене, жена о муже; отец о сыне, сын об отце; мать о дочери, дочь о матери; брат о сестре, сестра о брате.
      • Истинному иноку подобает совершать угодные Господу дела.
      • Муж жене и жена мужу воздают должную любовь, и пьют чистую воду из своего источника, и не ходят к чужим колодцам, но пьют свою воду. Просто говорю: други от друга не соблудите и не желайте чужой красоты. В каждом колодце вода одинакова и ничем не отличается от другой. Так и совокупление мужа и жены, только красота чужая способница греху, а сладость смешения – одна.
      • Не возноситесь друг перед другом, родные братья и сестры, и не обижайте друг друга ни словом, ни делом, ни помышлением, но должен меньший брат повиноваться старшему, а старший о младшем должен постоянно заботиться.
      • Не ищите риторики и философии, ни красноречия, но живите здравым умом, ибо ритор и философ не могут быть истинными христианами.
      • Не сотворившим милость и суд бывает без милости.
      • Понимаете ли что такое – любовь? Голодного накорми, жаждущего напои, нагого одень, бездомного введи в свой дом, священников и иноков почитай – голову свою преклоняй перед ними до земли; придя в темницу, утешь узников, о вдове и сироте позаботься, грешника наставь на покаяние и научи творить Божьи заповеди, должнику помоги, обиженного защити, страннику укажи путь, проводи его и поклонись ему. И за всех молись об их здравии и спасении. Это и есть сила любви.
      • Почитай братьев и сестер, не говори им ничего досадного и грубого, тем более не возносись перед ними, ибо рождены все вы одною утробою и вскормлены единою грудью; одна мать воспитывала вас, и одни руки носили вас, и одинаково скорбела она сердцем своим обо всех вас и равно любила каждого из вас.
      • Праведник светит, как светильник, не угасая, и люди, видя его, – веселятся.
      • Прелюбодею и на Пасху без милости мучиться. Рассуждайте о словах Христа: своего врага люби, а не Божия.
      • Чистый и святой путь – заповеди Божии. Этим путем идут святые и чисто и непорочно живущие христиане.
      • Чти отца твоего и мать твою и преклоняй главу свою к их стопам, ибо мать родила тебя из утробы своей, претерпев немалые страдания, отец же всегда соболезнует тебе и всегда о тебе печалится. Того ради старость его поддержи, болезнь его излечи, седины его облобызай и накорми его сладкою пищей. То же самое твори и матери своей, а если стала она от старости ветха, носи ее на руках, а через грязь перенеси на своих плечах, прежде ее накорми, а потом уже и сам вкуси, с похвалою припади ко груди ее и расцелуй мать свою – корень рождения своего. Ибо, как ты родителям своим сотворишь, так же и дети твои воздадут тебе тою же мерою.

      В день смерти отца, 29 января 1676 года, Федору было четырнадцать лет. Он выглядел не просто болезненным, но очень больным человеком: его водили под руки, он быстро уставал, плохо видел и слышал. Он был худым и высоким, безусым и с редкой бородкой в годы зрелости, что тогда считалось признаком недужности. Федор был воспитанником Симеона Полоцкого и потому образован в церковной истории, знал польский язык и латынь, а также постиг начала стихосложения. Когда учение завершилось, воспитателем и наставником Федора стал уже знакомый нам Артамон Сергеевич Матвеев.
      Когда было Федору двенадцать лет, был он объявлен наследником престола, а в день своей смерти отец благословил его на царство.
      Сразу же после вступления Федора Алексеевича на престол разгорелась борьба между сторонниками его покойной матери, в девичестве Милославской, и противостоящей им вдовствующей царицы Натальи Кирилловны Нарышкиной, родившей Алексею Михайловичу троих детей – Петра, Наталью и Федора, умершего четырехлетним в 1678 году.
      Что же касается детей от Милославской, старших возрастом, нежели дети Нарышкиной, то их, кроме Федора Алексеевича, оставалось семь человек: один мальчик, девятилетний Иван, и шесть девушек.
      «В тереме царя Алексея, – писал историк Иван Егорович Забелин, – было шесть девиц, уже возрастных, стало быть, способных придавать своему терему разумное и почтительное значение».
      Им было от четырнадцати до двадцати пяти лет. Но их пол, по старому русскому обычаю, не давал права ни одной из них занять престол помимо их брата – Федора.
      Причем, хотя были живы три сына Алексея Михайловича, старшим из всех был Федор, и поэтому престол переходил к нему.

      Несмотря на очевидную правоту Федора Алексеевича, занявшего трон не только по старшинству и «первородству» по мужской линии, но и получившему благословение на царство от самого покойного государя, сторонники царя Федора все-таки опасались Нарышкиных и решили полностью лишить какого-либо влияния вдовствующую царицу Наталью Кирилловну, ее родственников и приближенных.
      Первый удар нанесли они по Матвееву, отобрав у него Аптекарский приказ, а вслед за тем, обвинив его в неуплате денег голландцу Люнсу Гею, отняли и Посольский приказ. После этого Артамона Сергеевича отправили воеводой в Верхотурье, но все, конечно, понимали, что это – ссылка в далекую крепостцу, стоявшую на границе с Сибирью.
      Местом, где надлежало жить Матвееву, был определен Пустозерск, в котором уже много лет сидел в подземном срубе протопоп Аввакум.
      Взяв с собою десятилетнего сына Андрея, Матвеев уехал в Верхотурье.
      Следом за ним в ссылку были отправлены братья Натальи Кирилловны – Иван и Афанасий, обвиненные в подстрекательстве к убийству царя.

      В 1679 году семнадцатилетний царь начал брать бразды правления в свои руки. Он поставил во главе правительства своих приближенных: Ивана Максимовича Языкова, бывшего до того его постельничим, и Алексея Тимофеевича Лихачева.
      Правительство ранней весной 1680 года произвело межевание вотчинных и помещичьих земель, сильно ослабив споры, возникавшие до этого между помещиками.
      В этом же году Федор Алексеевич окончательно «вошел в возраст».
      В восемнадцать лет Федор женился, причем не по старому обычаю, а довольно романтично. Однажды во время крестного хода он заметил девушку, которая ему очень понравилась. Он велел узнать, кто она, где живет.
      С того момента его внимание было приковано к ней – Агафье Семеновне Грушецкой, жившей в доме одного из думных дьяков.
      Симпатия переросла в любовь, и в июле 1680 года Агафья Семеновна стала московской царицей. Однако замужество оказалось недолгим: она умерла родами ровно через год после свадьбы, а рожденный ею мальчик прожил лишь полторы недели.
      Милославские были недовольны женитьбой Федора Ивановича, и он стал проявлять симпатии к роду Нарышкиных. Именно при Агафье Семеновне он велел перевести Матвеева из Пустозерска в Мезень, город хоть и тоже отдаленный, но по сравнению с Пустозерском несравненно более благоустроенный и вполне пригодный для житья. К сыну Матвеева был даже приставлен учитель – поляк, чтобы обучить его польскому языку и латыни.
      Тогда же, в 1680 году, тяжело заболевший Симеон Полоцкий завещал «единомудрому себе в науках Сильвестру Медведеву, ученику своему», место придворного ученого, а сразу же после смерти учителя стал он и настоятелем Заиконоспасского монастыря.
      Тогда же стал Медведев и придворным поэтом, уступив затем это место своему родственнику Кариону Истомину.
      В следующем, 1681 году на деньги царя Федора в Заиконоспасском монастыре было открыто славяно-латинское училище, называвшееся «Училищем свободных наук», где преподавались и духовные и светские дисциплины – от богословия до медицины и мореплавания. Эти науки преподавали самые просвещенные православные монахи.
      Однако в их преподавании оказалось много такого, что сильно отдавало «латинством», ибо науки естественные и точные были сориентированы на Запад, и Сильвестра обвинили в отходе от православия, и особенно ревностно обвинял его в этом сам патриарх Ио-аким.
      Упрямый настоятель не сдался, и тогда клевреты Иоакима распустили по Москве слух, что Сильвестр замышляет на жизнь патриарха.
      Правда, это случилось позднее, но было следствием вражды, вспыхнувшей в самом начале 80-х годов.

      В январе 1682 года в Москве состоялся Собор служилых людей, высказавшийся за отмену местничества.
      Об этом, уважаемые читатели, речь уже шла в первой книге «Неофициальной истории России» в разделе «Генеалогия, сиречь родословие».
      Молодой царь был слаб здоровьем, но ему никак нельзя было отказать в уме и способности подобрать себе хороших помощников, умевших правильно мыслить, смотреть вперед и видеть ясную историческую перспективу. На Соборе служилых людей были созданы две комиссии из выборных людей: первая – для выработки новой системы обложения и сбора податей и налогов, вторая – по реформированию на европейский лад русского войска. Все это впоследствии справедливо считали первыми шагами, сделанными Россией по той дороге, по которой повел ее Петр Великий.
      И, наконец, существеннейшим мероприятием, проведенным по инициативе князя Василия Васильевича Голицына, была отмена чисто русского средневекового обычая местничества. Название его произошло от правила считаться «местами» за царским столом на различных дворцовых церемониях и, что самое важное, на гражданской, военной и дипломатических службах. Место того или иного придворного или служилого человека зависело от его происхождения, от «отеческой чести», от заслуг его предков перед российскими государями.
      Система этих взаимоотношений и ценностей была сложна, запутанна и дремуча, как чаща старого леса, состоящего из генеалогических дерев. Поэтому местнические споры были предметом постоянного разбирательства царем и Боярской думой, разбирательства часто бесплодного, бессмысленного и скандалезного.
      С течением времени местничество расползлось по Руси подобно эпидемии, проникнув из дворца в Приказы, в города и даже в среду торговых людей.
      Царским указом, подкрепленным приговором Боярской думы, 12 января 1682 года местничество было устранено, отчего князь Голицын нажил себе немало врагов, но и приобрел стойкие симпатии таких людей, как Софья. Федор Алексеевич не только отменил местничество, он запретил колесование и четвертование и вообще отсечение членов, что снова ввел в обиход его младший брат Петр, снискавший славу просвещенного монарха и великого реформатора.

      При Федоре была основана Славяно-греко-латинская академия – первое гуманитарное учебное заведение, высшее, хотя так оно и не называлось, но бывшее таковым по сравнению со всеми прочими существовавшими в одно с ним время.
      При нем же обсуждался проект создания Академии художеств, куда предполагалось принимать кого угодно, лишь бы соискатель выявил при приеме способности живописца. Предполагалось, что, если учащимися окажутся дети нищих, и тогда они будут приняты на казенный счет.
      И не случайно именно при Федоре Алексеевиче стали стричь волосы, брить бороды и носить «немецкое» платье.
      Через семь месяцев после смерти Агафьи Семеновны, в январе 1682 года, царь женился на крестнице Матвеева – Марфе Матвеевне Апраксиной. И вслед за тем в Мезень выехали гонцы, отвозя царскую грамоту о приглашении боярина Матвеева в Москву, о возмещении ему всех убытков и возвращении всех имений и вотчин.
      Однако вскоре после новой женитьбы Федор Алексеевич заболел.

      Болезнь Федора Алексеевича оказалась для Софьи прекрасным поводом, чтобы покинуть терем. Возле постели больного она познакомилась с монахом Сильвестром Медведевым – великим книгочеем и эрудитом, любимым учеником, а потом и секретарем Симеона Полоцкого. Одновременно Медведев трудился на Печатном дворе и в Заиконоспасском монастыре, где преподавал языки и грамматику. Там же познакомилась она с полководцем, боярином и князем, начальником Пушкарского и Владимирского судного приказа, князем Василием Васильевичем Голицыным.
      Голицын знал латынь, греческий, немецкий и польский языки, принимал в своем доме, обихоженном по-европейски, иноземцев, занимался проектом реформ, по которым Россия должна была преобразоваться на европейский лад.
      Софья была молода и темпераментна и у одра больного брата влюбилась в тридцативосьмилетнего Голицына.
      27 апреля 1682 года Федор Алексеевич умер на двадцать первом году жизни.

      Семилетнее царствование Федора на самом деле было не более чем трехлетним, ибо его венчали на царство, когда сравнялось ему четырнадцать лет. Затем шло семилетнее правление Россией его сестры – Софьи.