Переживание Учения на опыте

Это переживание (чувствование) представляет собой то, чем мы являемся, растянутые в пространстве-времени, в то время как то, чем мы себя считаем — это некая «вещь», некое индивидуальное «я», которое обладает телом, наделено чувствованием имеет то или иное переживание. Следовательно, мы не должны отождествляться с объективной средой, посредством которой происходит наше восприятие.

Но физическая боль!

Боль, как переживание, относится только к объекту, и именно сознание, в виде чувствования делает процесс переживания возможным. Снижение боли означает отключение чувствования теми или иными доступными средствами — глубоким сном, седативными препаратами или хатаха-йогой — но факт остается фактом: именно объект, психосоматический аппарат испытывает переживание, известное как боль. Когда боль достигает определенной точки терпимости, аппарат должен выразить эту боль, но этот предел терпимости у каждого объекта различен. Если есть понимание, то отождествление либо с самой болью, либо с ее видимым выражением отсутствует. Мудрец не то чтобы свободен от боли, но, возможно, благодаря растождествлению его предел терпимости в определенной степени повышен. Но с превышением этого предела тело, несомненно, будет испытывать боль и выражать ее вслух. Дело, однако, в том, что мудрец не будет отождествляться с телом и, поэтому, даже если тело будет кричать от боли, такое выражение страдания будет просто наблюдаться, как страдание любого другого тела. Терпимость к боли больше зависит от природной конституции тела, чем от понимания своей истинной природы и, таким образом, не может быть признаком «уровня» просветленности!

Можно, наверное, также сказать, что физическая боль будет содержать сравнительно небольшой процент страдания относительно обычного использования этого слова.

Верно. «Страдание» обычно связано с физическим страданием и связанностью в метафизическом смысле, а также с ее переживанием. То, что называется «переживанием», на самом деле является результатом реагирования и не имеет существования как такового. Это сенсорная интерпретация реакции как приятной или неприятной, но все дело в том, что она носит лишь концептуальный характер и никогда не является фактической. Всегда, когда есть переживание — познавание — присутствие «я» является необходимым; и наоборот — всегда, когда ощущается присутствие «я», неизбежно присутствует и переживание. Следовательно, не может быть переживания без «я» и «я» без переживания: они неотделимы друг от друга.

Если сделать окончательный анализ: поскольку переживание является реакцией на стимул, то кто реагирует?

Прямой ответ таков: тот, кто реагирует — или то, что реагирует — может быть лишь переживанием переживания, то есть «я». Когда кто-то говорит: «Я испытываю переживание», то это абсурд, поскольку именительное «я» является чистой субъективностью; и может только казаться, что то или иное ощущение переживается неким объективным «я», так как на самом деле они неразделимы. И именно ошибочное отождествление «Я» с «я», субъективности с объективностью, являет собой первородный грех, связанность. Когда мы используем слово «я» по отношению к переживанию, мы имеем в виду сенсорный механизм, через который происходит психосоматическое восприятие переживания.

Все это сводится к тому, что «Я» испытываю переживание как «я» посредством сенсорного аппарата.

А из этого должно следовать, что «Я», объективированное как «я» — множественное «я» — есть переживание как таковое («Я ЕСТЬ боль»), и что переживание — это интерпретация сенсорной реакции на стимул, что можно рассматривать как сущностное проявление того, ЧТО-Я-ЕСТЬ, объективированного в виде «я». Если суммировать все сказанное, то можно сказать, что переживание — это объективное функционирование того, что Я ЕСТЬ. На самом деле это означает, что сама жизнь представляет собой переживание множественным «я» в виде объективного функционирования того, что Я ЕСТЬ. То, что Я ЕСТЬ, не может быть феноменально воспринято (кроме как в виде множественного «я»), ибо тогда субъективность должна была бы стать объектом, который должен был бы иметь субъект, и так далее до бесконечности.

ГЛАВА 18

ВОЛЕВОЕ УСИЛИЕ

Доброе утро. Что вы здесь делаете в полном одиночестве? Не размышляете, я надеюсь! И я бы не подумал, что вы предаетесь грезам, так как у вас на лице нет отсутствующего выражения мечтателя.

Нет, я не предавался ни размышлениям, ни грезам. Я занимался тем, что наблюдал, как трехмесячный младенец совершает невероятные усилия для того, чтобы перевернуться на спину. Меня поражает тот факт, что ребенок не «осознает» то, что усилия совершаются, и тем более он не «думает», что эти усилия совершаются им лично как индивидуумом.

Это так очевидно — я бы не назвал это чрезвычайно глубокой мыслью!

Мне кажется, напротив, это очень глубокое наблюдение, если можно так сказать. Подумайте над этим: этот младенец был когда-то простой клеткой спермы, сражающейся с тысячами других клеток с целью осуществления оплодотворения и в конце концов достигшей успеха в своих усилиях. Разве не вызывает смирение мысль о том, что одна клетка постепенно развивалась в матке матери, собирая различные «ингредиенты» до тех пор, пока по истечении девяти месяцев не смогла выйти в этот мир в виде новой индивидуальной видимости? Кто совершал все эти необходимые усилия? И кто сейчас совершает усилия для того, чтобы перевернуться на спину? Кто ему велел делать это? И еще, совершает ли ребенок намеренно усилия для достижения чего-либо?

Поразительно, что этот же младенец всего через несколько лет, с развитием интеллекта, начнет думать о себе как об обособленной автономной сущности, которая должна совершать личные усилия для осуществление личных амбиций и целей.

Верно. Это интересная ситуация. Но, наверное, более интригующим аспектом в данном вопросе является то, что подразумевается под усилием. Что имел в виду Нисаргадатта Махарадж, когда заявлял, что «понимание — это все»? Что касается среднего слушателя, то он чувствовал, что Махарадж просто дурачит его. Причина этого заключалась в обусловленности, которой он подвергался в течение длительного времени и согласно которой ему положено иметь амбиции и цели, к осуществлению которых он должен стремиться изо всех сил. А тут Махарадж со своим заявлением, что все, что нужно сделать — это понять; имея, по всей видимости, в виду, что не нужны никакие дальнейшие усилия.

Разве Махарадж имел в виду не это?

Это то, что я имел в виду, говоря об интригующем аспекте данного вопроса. Мы видим, какие усилия прилагает младенец, чтобы перевернуться. Здесь также присутствует цель — перевернуться на спину. Интересно вот что: кто принял решение насчет цели, и кто совершает усилия для ее достижения? Совершала ли клетка спермы громадные усилия для того, чтобы выжить и осуществить оплодотворение в качестве цели? Кто совершал усилия для того, чтобы расти внутри матки, а также после этого? Не произошло ли все это без сознательного усилия, без волевого осуществления целей и амбиций? И вообще, можете ли вы назвать всю эту свободную от волеизъявления деятельность «усилиями»? Если да, то чьими усилиями?

Значит, вы имеете в виду, что под утверждением «понимание — это все» Махарадж имел в виду, что не нужны никакие волевые усилия, ни для того, чтобы делать, ни для того, чтобы не делать что-либо.

И что такое действие должно обязательно происходить само по себе как естественный результат этого понимания, и что такое действие, в силу отсутствия какого бы то ни было волеизъявления, можно назвать недеянием.

Подобно деятельности младенца, направленной на рост, оно возникает из интуитивного понимания или знания.

Верно. Лишь благодаря мощной обусловленности любой вид деятельности был приравнен к личностному волевому усилию, что и является причиной непонимания и ошибочного понимания. Главное, что нужно иметь в виду, это то, что сам проявленный мир и его функционирование представляет собой неволевое явление (и вообще сновидение). Никакая часть деятельности, происходящей в пределах этого функционирования, не может быть волевым усилием. Сам факт рассматривания чего-либо в виде волевого усилия и являет собой пресловутую карму. Если помнить об этом, все остается предельно ясным.

Вы делаете это все таким простым.

Нет, это не так. Никто не может заставить казаться простым то, что по своей сути простым не является (и при этом сохранить истину). Лишь наша обусловленность затуманивает то, что в своей основе просто.

Но кармическая идея является основополагающим принципом многих духовных учений.

Нет, это не верно. На самом деле это лишь интерпретация основополагающих принципов — и интерпретация ошибочная. В Алмазной Сутре (и в других книгах) часто встречается утверждение о том, что это противоречит основному учению. Этому ошибочному пониманию есть простое объяснение. Является трюизмом тот факт, что никакой волевой фактор не может вмешаться в работу процесса причинности. То, что само по себе является причиной следствия — феноменальный объект — не может породить новую причину (осуществить волеизъявление) в неумолимой цепи причинности, ибо новая причина подразумевала бы существование независимой объективной сущности. Индивидуальное человеческое существо есть лишь видимость, марионетка.

Тема кармы — и тесно связанная с ней тема реинкарнации — является настолько важной, что мы могли бы обсудить ее отдельно в подробностях. А сейчас очень интересна проблема «волеизъявления».

На самом деле «волеизъявление» вызывает такой интерес по той причине, что оно является самой основой вопроса о карме и реинкарнации. Ведь без «волеизъявления» эта вторая проблема даже не возникла бы! Без «волеизъявления» майя была бы представлена в такой наготе, что ей бы пришлось вообще исчезнуть. Жить без волеизъявления — значит прекратить объективировать, прекратить интерпретировать на основе нама-рупы(имени и формы), жить в свободе, что мудрец и делает.

И как это сделать?

Это самый трагический — и самый комический — аспект всей этой проблемы! Как «кто» делает «что»? Самым прямым ответом будет: «Через переживание Учения на опыте», или «Понимание — это все».

Я, конечно, попал в ловушку концептуальности, да?

Это не есть ваша особая прерогатива! Может, вы бы подумали над тем, кто и в какую ловушку попал? Не являются ли оба — «кто» и «ловушка» — ничем иным, как концепциями? Вы, как «вы», не имеете никакого ни объективного, ни субъективного существования. Вся трудность основана на проблеме отождествления и привязанности к этому отождествлению. Для того, чтобы произошло отречение от привязанности, должно произойти отречение также и от самого отречения. Но, поскольку само по себе отречение является актом волеизъявления, все сводится к тому, что волеизъявление должно отречься от себя. Волеизъявление — это лишь ум, а не нечто чем мы когда-либо «владели». Как мы можем иметь что-либо, чем бы мы владели, или делать что-либо? Мы есть лишь видимости в сознании. Это кажется тупиком? Не совсем. Прекращение размышления, прекращение концептуализирования — «сидение в покое», как говорил Махарадж, используя слово свастха (сва=я, стха=укоренитвшийся) — принесет все, что необходимо, то есть пустой, или постящийся, ум, в котором все проблемы, созданные умом, исчезнут.

Все это не так-то просто, верно?

Все просто и очень ясно. Вся трудность и туманность — дело рук мышления, интеллекта. И именно по этой причине Махарадж говорил о том, чтобы «сидеть в покое» или «ПРОСТО БЫТЬ».

Значит, вы предлагаете, чтобы мы жили, не проявляя волеизъявления? Это оно?

Нет. Это не оно. Дело не в том, что я хочу быть труднопонимаемым или вызывать досаду, просто «свободной от волеизъявления» жизни как таковой быть не может по той очевидной причине, что само действие проживания жизни без волеизъявления будет означать волеизъявление. Другими словами — волеизъявление не-волеизъявления! Единственно реальная «жизнь без волеизявления» — это позволить жизни происходить самой по себе, просто наблюдать, как мы проживаемся.

Вообще, мы на самом деле проживаемся в том, что согласно утверждению мудреца Васиштхи является сновидением жизни, в котором волеизъявление никак не может играть какой-либо роли. Этот мудрец говорит очень ясно (в Йогавасиштхе), что жизнь — это сновидение, во всех аспектах подобное личному сновидению. Так что волеизъявление является лишь воображаемым, но никак не действительным фактором нашей жизни. Отсутствие волеизъявления, следовательно, означает отказ от волевого действия, но не посредством предполагаемого волеизъявления иллюзорного эго, которое якобы функционирует и совершает действия, а как результат или следствие самого понимания, того понимания, которое представляет собой растождествление с иллюзорным эго и отождествление, хотя и концептуальное, с тем, ЧТО-МЫ-ЕСТЬ. Такое понимание, о котором говорил Махарадж, оставляет ум пустым или в состоянии поста, с тем, чтобы он мог получить интуитивное понимание, которое автоматически приводит к тотальности функционирования, в котором эго нет никакого места.

Такое интуитивное понимание — постижение — приводящее к ноуменальной деятельности, означает переживание Учения на опыте.

ГЛАВА 19

ЧТО МЫ ЕСТЬ

Почему так трудно ясно понять то, чем мы являемся, нашу истинную природу? После прочтения нескольких книг — и медитации — по данной теме я имею смутное представление, но не уверенность в том, к чему же я стремлюсь. Почему так?

Прямой и четкий ответ на ваш вопрос заключался бы в том, что-мы-есть не может быть понято, ибо нет другого субъекта, кроме того, что-мы-есть. Другими словами, если бы то, что-мы-есть, могло быть понято как объект, в этом случае должен был бы быть некий другой субъект, который бы понял его — и результатом каждого достигающего понимания субъекта было бы то, что именуется постоянной регрессией. Если вы скажете ребенку в ответ на его вопрос, что его создал Бог, тут же последует следующий вопрос: а кто тогда создал Бога?! Эта бесконечная прогрессия всех противоположностей и всех взаимодополняющих факторов является отличительной чертой механизма дуальности, в которой возникает феноменальная вселенная.

Именно по этой причине Нисаргадатта Махарадж говорил, что невозможно познать то, чем мы являемся? Мы можем лишь БЫТЬ ТЕМ.

Да — поскольку знание есть лишь взаимосвязанная противоположность неведения. А то, чем мы являемся, предшествует как знанию, так и неведению, которые могут быть лишь концепциями. Махарадж также определял то, что-мы-есть как отсутствие «присутствия-и-отсутствия».

Я помню это. Меня всегда интриговала эта фразеология, но я знаю, что ее использовали некоторые Джнани для описания неописуемого максимально простым способом.

Я не могу сказать определенно, но мне кажется, что молодой физик-ядерщик должен был бы понять это очень быстро, ибо ему часто приходится иметь дело с такими ситуациями, хотя, конечно, совсем в другом контексте. Трудность понимания возникает по той причине, что все это, несомненно, является концепцией. И тот, кто рассматривает эту концепцию, желает получить ответ для того, чтобы освободиться от концептуальной связанности, которой он, как феноменальный объект, видимость, никак не может быть подвержен. Эта дилемма становится вдвойне запутанной, ибо если он говорит, что он — концепция — не существует, немедленно возникает вопрос: кто говорит (или знает), что его нет? Причина этого в том, что само утверждение «его нет» (или «он не знает, чем он является») ясно подразумевает и демонстрирует, что это утверждение делается тем, что предшествует как знанию, так и неведению, а также как присутствию присутствия, так и отсутствию присутствия.

Значит, есть возможность понять то, что-мы-есть концептуально и диалектически.

Наверное, это можно выразить таким образом: не-нахождение ответа (на вопрос «что мы есть») само по себе является нахождением, ибо если это не-нахождение ведет к отказу от концептуального поиска и постижению того, чем мы являемся неконцептаульно, то такой отказ должен включать в себя не только поиск, но и, что более важно, самого концептуального ищущего! Нахождение будет сводиться к следующему: говоря феноменально, можно сказать, что мы есть воспринимаемая концепция (ищущий) и то, что осуществляет концептуализацию (искомое) — ищущий есть искомое, и наоборот, другими словами, «концептуальность»; ноуменально же говоря, мы, будучи «обратной стороной концептуализации» и, таким образом, не могущие воспринимать и быть воспринятыми, являемся, другими словами, «неконцептуальностью».

Я должен признаться, что я ощущаю истинность того, что вы говорите, но мне трудно уловить смысл.

В этом-то все и дело! Как вы можете ожидать уловить неконцептуальность концептуально? Феноменально наше существование — то, чем мы кажемся — является концептуальным, в то время как то, что-мы-есть, являясь самой неконцептуальностью, явно не может быть познано концептуально, то есть в пределах предполагаемых границ пространства-времени. Следовательно, то, что-мы-есть неконцептуально, должно обязательно быть «непознаванием познания», бесконечным и безвременным, либо всем, либо ничем.

Значит, то, чем мы кажемся, никогда не может познать то, что-мы-есть, ибо то, что-мы-есть как раз и является тем, что познает.

Верно.

ГЛАВА 20

«СВЯЗАННОСТЬ И СВОБОДА» — УПРОЩЕННОЕ РАССМОТРЕНИЕ

Насколько можно упростить концепцию «свободы и освобождения»?

Каждое живое существо представляет собой феноменальный объект. Как точно передает этимологическое значение, каждое чувствующее существо — в действительности каждая вещь, воспринимаемая нашими чувствами и интерпретируемая умом — есть «видимость» (в сознании), растянутая в пространстве и измеренная в длительности, объективированная в мире, который является внешним по отношению к тому, что его познает. Другими словами, то, что познает его, принимает себя за «познающего», за субъект познаваемого объекта, и, как таковой, принимает себя за сущность, отдельную от того, что она познает. Именно эти принятия и вызывают соответствующие представления о связанности. Довольно просто понять тот факт, что освобождение от этой предполагаемой связанности есть лишь отбрасывание этих представлений, которые носят мнимый, феноменальный и, следовательно, иллюзорный характер. «Видимость» — это нечто, «что видится или кажется», а не нечто, «что есть».

Разве это не просто? Некая видимость, некий объект рассматривает себя как субъекта другой видимости, являющейся его объектом, забывая о том, что все видимые проявления являются объектами, и что единственным субъектом является источник всех этих видимостей. Ясное постижение этого простого факта — это все, что нужно помнить для того, чтобы устранить забывание, вызвавшее предполагаемую связанность. То, что мнимый «субъект» считает реальностью, познаваемую им как обособленной сущностью, есть лишь видимое проявление в сознании — и это постижение само по себе является предполагаемым освобождением от предполагаемой связанности. При таком пересмотре взглядов, или трансформации, ни субъект, как сущность, ни объект, как сущность, не существуют; как и нет никакой связанности.

Разве это не просто?

Наверное, слишком просто. Именно по этой причине на таком простом фундаменте были воздвигнуты такие громоздкие концептуальные структуры? Чтобы все казалось более впечатляющим?

Наверное.

Будет ли верным утверждение, что все, что нужно сделать для того, чтобы избавиться от связанности, — это постоянно думать о том, чем-мы-не-являемся?

Напротив, необходимо не думать о том, чем-мы-не-являемся. Необходимо отсутствие волеизъявления во всем, что совершается — и в этом суть Учения. Понимание есть все. Понимание ТОГО, что является всем, чем мы только можем БЫТЬ, должно действовать прямо, без вмешательства какого-либо волеизъявления. Прямое действие — прямое восприятие — это обратная сторона дуалистического мышления и волеизъявления.

Вы имеете в виду, что никакое действие как таковое вообще не нужно?

Давайте разберемся, о чем мы говорим. Связанность, говоря конкретно, есть лишь отождествление с неким феноменальным объектом — просто представление о том, что то-что-мы-есть, является объектом (психическим или соматическим). Освободившись от этого ошибочного представления о своем личностном объективном существовании, мы оказываемся свободными от предполагаемой связанности.

Просветление, или освобождение, есть чистая субъективность; то, что-мы-считаем-собой есть лишь видимость. Каким образом проявленная видимость может оказать воздействие на свой источник, независимо от того, какое действие это видимое проявление якобы предпринимает? Тень не может воздействовать на свою субстанцию. Факт заключается в том, что любое предполагаемое действие — и, следовательно, какие бы то ни было практики — является ноуменальным. Один лишь ноумен «действует и выполняет практики», а феномены становятся объектами этих действий и практик. Но практикующий и практикуемое, обособленные друг от друга лишь концептуально как то, чем они не являются, на самом деле всегда были неразделимы как то, что они ЕСТЬ. Нет никакого практикующего и ничего, что нужно было бы практиковать — нет никакого ищущего и ничего, что нужно искать. Глубокое постижение этого факта есть просветление.

Если отождествление с феноменальным объектом является связанностью, каким образом мудрец продолжает жить как обычный человек после освобождения?

Не отождествление с феноменальным объектом как таковое автоматически означает связанность. Виновен в связанности не феноменальный объект — по той простой причине, что этот объект не является сущностью. Лишь наложение на него глубоко укоренившейся концепции автономного «я», якобы обладающего независимостью выбора и действия, отвечает за все проявления мнимого «волеизъявления», известные как «карма» и «связанность».

До тех пор пока существует псевдосущность, некое «вы», якобы делающее или не делающее что-либо, ничего в духовном смысле не происходит. Пока феноменальный объект совершает или не совершает что-либо с восседающей в седле псевдосущностью, это есть связанность. Важно не отождествление с феноменальным объектом как таковое, но различие между тем, что вы ЕСТЬ и тем, чем вы себя считаете — связанность представляет собой отождествление первого со вторым. Отбрасывание этого отождествления и есть освобождение.

Другими словами, нам не нужно сомневаться в использовании личного местоимения «я», говоря с точки зрения феноменального объекта, который якобы действует или не действует — пока мы ясно осознаем тот факт, что мы не рассматриваем этот феноменальный объект как имеющий какую-либо независимую природу или волеизъявление. Тогда такой феноменальный объект не является «восседающим в седле», и «Я» не отождествляется с ним. И тогда нет никакой связанности.

Окончательный этап реализации или освобождения — которое может быть лишь концептуальным, будучи выраженным словами — это полная интеграция, когда «Я» и «ты», субъект и объект, теряют все свое значение в силу постижения того, что феноменальные объекты есть ноумен, а ноумен — это феноменальные объекты.

Имеет ли отношение к связанности и освобождению то, что называется видением феноменальным и видением ноуменальным?

Это имеет самое непосредственное отношение к связанности и освобождению. Видеть феноменально — значит видеть объекты с точки зрения псевдосубъекта, и этот процесс включает в себя отождествление с феноменальным объектом как обособленной сущностью с автономным выбором и волеизъявлением — и это означает связанность.

Ноуменальное видение феноменальных объектов представляет собой внутреннее или истинное видение — при не-объективном отношении к «вещам» — означает освобождение. Видеть ноуменально — это видеть феноменальные объекты не как наши объекты, не так, как будто мы находимся «вовне», а субъективно, как будто мы находимся «внутри». Это воссоединение единства обособленного с целым, которым мы и являемся — переотождествление того, что было разъединено, превращение расщепленного ума в целостный.

Можно ли выразить всю тему «связанности» (и освобождения), скажем, одним предложением?

Да, конечно.

Давайте же сделаем это.

Пока есть «я», думающее и чувствующее как «я», это «я» является объектом и пребывает в состоянии связанности. Почему? Потому что все объекты обязательно являются связанными.

Остается ли это ваше утверждение верным даже если этому «я» удалось освободиться от страха, желания и т.д.?

Даже если некому «я» удалось освободить «себя» ото всех эмоциональных проявлений, это не имеет большого значения, поскольку освобожденная «самость» по-прежнему остается в виде «я», считая себя освобожденной и продолжая действовать как освобожденная самость. Свобода от мнимого злого духа (и его угнетающего воздействия) на самом деле не является сутью проблемы. Суть в том, что должна быть устранена именно сущность, а не эмоциональное проявление (такое как страх, желание и т.д.) псевдосущности. Именно присутствие феноменальной псевдосущности составляет связанность, ее же отсутствие является свободой, освобождением от тирании концептуальной сущности.

Почему сущность должна быть неизбежно связана?

Потому что сущность — это объект, который узурпирует и принимает на себя субъективность субъекта, объектом которого он является, и таким образом попадает в состояние связанности мнимой причинности. Именно по этой причине Нисаргадатта Махарадж — и другие Мастера — недвусмысленно заявляли, что присутствие ищущего-сущности неизбежно препятствует просветлению — нет никакой разницы между неведением и просветлением, пока остается концептуальная сущность, которая может испытывать то или другое состояние.

Вы имеете в виду, что только в ноуменальности может быть отсутствие связанности, и, следовательно, свобода лишь в необъективном, ноуменальном видении?

Да, именно так. Лишь свободная от волеизъявления, ноуменальная жизнь может быть свободной.

Вы можете связать это все в одно небольшое аккуратное утверждение?

Как насчет этого? Обособленность является сущностным неотъемлемым состоянием, на котором основывается концептуальная связанность, и отбрасывание обособленности означает свободу от связанности. Иллюзия обособленности возникает в силу предполагаемого присутствия объектов и в силу того, что познающий эти объекты забывает о своей собственной объективности и рассматривает себя как их субъект. Реальное положение дел заключается в том, что предполагаемый субъект сам является объектом, подобно всем другим видимостям в проявленном мире, познающим которого является само познание — природа познания — таким образом, что познающий и все познаваемое образуют единую, неделимую Тотальность, или целостный ум. Отдельность, как концептуальные отношения субъект-объект, существует в расщепленном уме дуальности, и осознание сущностной цельности уничтожает обособленность того или иного действующего центра в психосоматическом аппарате. Такое постижение является свободой от связанности. Это освобождение от одиночного заключения в тюрьме «я» и вступление в полную свободу вселенской тождественности — переживание Учения.

Многие Мастера множество раз многими путями заявляли о том, что связанность — это просто привязанность к концепции. Я имею смутное представление о том, что имеется в виду, но это представление, разумеется, не отличается ясностью.

Отождествление с иллюзорной сущностью есть «связанность» и источник всех связанных с ней страданий; связанность — это связанность концепцией сущности. Однако эта концепция должна оставаться ничем иным, как концепцией; и в действительности никогда не было, никогда не может быть такой вещи, как сущность, которая была бы связана. Наше счастье, наше страдание, наша связанность — наше «изгнание» из рая Эдемского сада, или же можно применить любую другую метафору из любой религии — есть в полной мере результат отождествления того, что-мы-есть с познающим элементом псевдосубъекта в дуальности нашего расщепленного ума. Такое отождествление с сущностью порождает иллюзорное существование концепции якобы автономного индивидуума, способного проявлять личностное волеизъявление согласно своему бесценному желанию.

Факт заключается в том, что то, что-мы-есть (ноумен, или целостный ум, или вселенское сознание), объективно проявленное как тотальность феноменальных объектов, не имеет никакого объективного существования иного, нежели в виде Тотальности, проявленной таким образом. Легко понять, что то, что-мы-есть, не имея объективного существования как такового, никак не может быть субъектом ни связанности, ни освобождения. Другими словами, наша связанность (и связанное с ней страдание) может иметь лишь концептуальную основу.

Мне кажется, Махарадж однажды сказал, что время, или длительность, является самой основой связанности, что время само по себе есть связанность. Я не помню, чтобы он подробно останавливался на этом утверждении. Мог ли Махарадж действительно сказать это, или я что-то не так понял?

Я должен похвалить вас за то внимание, которое вы явно уделяли беседам Махараджа — по крайней мере этой! Махарадж, несомненно, мог сказать это, ибо это очень верное утверждение.

Мы уже видели, что связанность по своей сути представляет собой привязанность к концепции сущности. Невозможно воспринимать что бы то ни было кроме как в контексте времени, или длительности.