Тогда Звездоликий, Тот, Кто есть жизнь и любовь и путь, Он, что есть основа всякой пряжи и хранилище величайшего и наименьшего, Он, Кто есть первый и последний, Он, Единый, что не уходит в час захода всех светил, сделал одно движение правой своею рукою, едва уловимое,- и два стана призраков исчезли.
      Прошло ли два века или три, прошло ли три секунды или только одна, передвинулись ли моря и принизились ли горы, или все было на том же месте, но только взамен двух призрачных станов простерлось необозримое поле колосьев. И Звездоликий, взяв Новый Серп, медленно пошел по золотой ниве, при каждом шаге наклоняясь молитвенно и срезая острым лезвием колосья, чтобы сделать из них новый хлеб, от которого утолятся все.
      Теперь, как бабочка, слетая
      С цветка к душистому цветку,
      Сверкай, легенда золотая,
      Тебя я жизнью нареку.
      С мерцаньем раскрывая крылья,
      Их на мгновенье закрывай,
      И здесь вкусив от изобилья,
      Лети в иной цветущий край.
      Повсюду будет говор слышен,
      Что там, где пчел венчальный звон,
      Меж белых легкоцветных вишен
      Был золотистый махаон.