С бессмертной загадкой во взоре, Он высится где-то над нами, В душе отразив небосвод. В высоко-мятущемся Море Он остров забытый ветрами, Среди успокоенных вод.
      109. Потухшие факелы
      Факелы, тлея, чадят, Утомлен наглядевшийся взгляд. ым из кадильниц излит, Наслажденье, усталое, спит.
      О, наконец, наконец, Затуманен блестящий дворец! Мысль, отчего ж ты не спишь,Вкруг тебя безнадежная тишь!
      Жить, умирать и любить, Беспредельную цельность дробить, Все это было давно И, скользнув, опустилось на дно.
      Там, в полумгле, в тишине, Где-то там, на таинственном дне, Новые краски царят, Драгоценные камни горят.
      Ниже, все ниже, все вниз, Замолчавшей душой устремись! В смерти нам радость дана,Красота, тишина, глубина!
      110. Южный полюс Луны
      Южный полюс Луны задремал, он уснул между гор
      величавых,
      Поражающих правильной формой своей.
      Это - мысль, заключенная в стройных октавах, Эти горы живут без воды, в полосе неподвижных
      лучей,
      Ослепительно ярких, как ум, и ложащихся отблеском
      странным
      На долины, что спят у подножия гор,
      Между кратеров мертвых, всегда светлотканных, Вечно тихих, нетронутых тьмой, и ничей не
      ласкающих взор.
      Эти страшные горы горят неподвижностью вечного
      света,
      Над холодным пространством безжизненных снов,
      Это ужас мечты, это дума веков, Запредельная жизнь Красоты, беспощадная ясность
      Поэта.
      111. Бледный воздух
      Бледный воздух прохладен. Не желай. Не скорби. Как бы ни был ты жаден, Только Бога люби.
      Даль небес беспредельна. О, как сладко тому, Кто, хотя бы бесцельно, Весь приникнет к Нему.
      В небе царствуют луны. Как спокойно вкруг них! Златоцветные струны Затаили свой стих.
      Скоро звезды проснутся. Сочетаясь в узор, Их намеки сплетутся В серебристый собор.
      Звезды - вечные души. Звезды свечи зажгли. Вот все глуше и глуше Темный ропот земли!
      Нет границ у лазури. Слышишь мсдленный звон? Это прошлые бури Погружаются в сон.
      Тихо в царстве покоя. Круг заветный замкнут. Час полночного боя Отошедших минут!
      Воздух чист и прохладен. Этот миг не дроби. Как бы ни был ты жаден, Только Бога люби!
      112. Немолчные хвалы
      Можно петь немолчные хвалы, Говоря всегда одно и то же. Я люблю провалы горной мглы, Где кричат голодные орлы, Узкий путь, что с каждым мигом строже Выше, выше мчит узор скалы. Но на свете мне всего дороже Радость вечно петь Тебе хвалы, Милосердный Боже!
      113. Драгоценные камни
      Камень Иоанна, нежный изумруд, Драгоценный камень ангелов небесных,Перед теми двери Рая отомкнут, Кто тебя полюбит в помыслах чудесных,Цвет расцветшей жизни, светлый изумруд!
      Твердая опора запредельных тронов, Яшма, талисман апостола Петра,Храм, где все мы можем отдохнуть от стонов В час когда приходит трудная пора,Яшма, украшенье запредельных тронов!
      Камень огневой неверного Фомы, Яркий хризолит оттенка золотого,Ты маяк сознанья над прибоем тьмы, Чрез тебя мы в Боге убедимся снова,Хризолит прекрасный мудрого Фомы!
      Символы престолов, временно забытых, Гиацинт, агат, и дымный аметист,После заблуждений, сердцем пережитых, К небу возвратится тот, кто сердцем чист,Легкий мрак престолов, временно забытых!
      Радость высших духов, огненный рубин, Цвета красной крови, цвета страстной жизни,Между драгоценных камней властелин, Ты нам обещаешь жизнь в иной отчизне,Камень высших духов, огненный рубин!
      114. Предвещание
      Сонет
      Мне все равно: царем ли быть могучим, Иль мудрецом, средь отреченных книг, Иль облаком, бегущим к дальним тучам, Чтоб засветиться молнией на миг.
      Всему и всем сочувственный двойник, Я ввысь иду по лабиринтным кручам, Судьба зовет, покой пустынь велик, И стих в душе звучит ключом гремучим.
      Туда, туда! За грани вечных гор! Вершины спят. Лазурь, покой, простор. Властительны невидимые чары.
      В предсмертной мгле дрожит одна звезда, Над дольней тьмой, где дымные пожары. Вершины спят. Скорей! Туда, туда!
      115. Вершины
      Медленные строки
      Вершины белых гор Под красным Солнцем светят. Спроси вершины гор, Они тебе ответят.
      Расскажут в тихий час Багряного заката, Что нет любви для нас, Что к счастью нет возврата.
      Чем дальше ты идешь, Тем глубже тайный холод. Все - истина, все - ложь, Блажен лишь тот, кто молод.
      Нам скупо светит день, А ты так жаждешь света. Мечтой свой дух одень, В ином же жди привета.
      Чем выше над землей, Тем легче хлопья снега, С прозрачной полумглой Слилась немая нега.
      В прозрачной полумгле Ни мрака нет, ни света. Ты плакал на земле, Когда-то, с кем-то, где-то.
      Пойми, один, теперь: Нет ярче откровеньяНад Как в сумраке потерь Забвение мгновенья.
      Мгновенье красоты Бездонно по значенью, В нем высшее, чем ты. Служи предназначенью!
      Взойди на высоту, Побудь как луч заката, Уйди за ту черту, Откуда нет возврата!
      116. Мост
      Между Временем и Вечностью, Как над брызнувшей водой, К нам заброшен бесконечностью Мост воздушно-золотой,
      Разноцветностью играющий, Видный только для того, Кто душою ожидающей Любит Бога своего,
      Кто, забыв свое порочное, Победил громаду зол, И, как радуга непрочная, Воссиял - и отошел.
      117. Белая страна
      Я - в стране, что вечно в белое одета, Предо мной - прямая долгая дорога. Ни души - в просторах призрачного света, Не с кем говорить здесь, не с кем, кроме Бога.
      Все что было в жизни, снова улыбнется, Только для другого,- нет, не для меня. Солнце не вернется, счастье не проснется, В сердце у меня ни ночи нет, ни дня.
      Но еще влачу я этой жизни бремя, Но еще куда-то тянется дорога. Я один в просторах, где умолкло время, Нс с кем говорить мне, не с кем, кроме Бога.
      Смертью - смерть
      Прочь да отступят видения И привиденья ночей! Св. Амвросий
      118. Смертью - смерть
      Я видел сон, не все в нем было сном, Воскликнул Байрон в черное мгновенье. Зажженный тем же сумрачным огнем, Я расскажу, по силе разуменья, Свой сон,- он тоже не был только сном.
      И вас прося о милости вниманья, Незримые союзники мои, Лишь вам я отдаю завоеванье, Исполненное мудростью Змеи. Но слушайте мое повествованье.
      Мне грезилась безмерная страна, Которая была когда-то Раем; Она судьбой нам всем была дана, Мы все ее, хотя отчасти, знаем, Но та страна проклятью предана.
      Ее концы, незримые вначале, Как стены обозначилися мне, И видел я, как, полные печали, Дрожанья звезд в небесной вышине, Свой смысл поняв, навеки отзвучали.
      И новое предстало предо мной. Небесный свод, как потолок, стал низким; Украшенной игрушечной Луной Он сделался до отвращенья близким, И точно очертился круг земной.
      Над этой ямой, вогнутой и грязной, Те сонмы звезд, что я всегда любил, Дымилися, в игре однообразной, Как огоньки, что бродят меж могил, Как хлопья пакли, массой безобразной.
      На самой отдаленной полосе, Что не была достаточно далекой, Толпились дети, юноши - и все Толклись на месте в горести глубокой, Томилися, как белка в колесе.
      Но мир Земли и сочетаний звездных, С роскошеством дымящихся огней, Достойным балаганов затрапезных, Все делался угрюмей и тесней, Бросая тень от стен до стен железных.
      Стеснилося дыхание у всех, Но многие еще просвета ждали И, стоя в склепе дедовских утех, Друг друга в чадном дыме не видали, И с уст иных срывался дикий смех.
      Но, наконец, всем в Мире стало ясно, Что замкнут Мир, что он известен весь, Что как желать не быть собой - напрасно, Так наше Там - всегда и всюду Здесь, И Небо над самим собой не властно.
      Я слышал вопли: "Кто поможет? Кто?" Но кто же мог быть сильным между нами! Повторный крик звучал: "Не то! Не то!" Ничто смеялось, сжавшись, за стенами,Все сморщенное страшное Ничто!
      И вот уж стены сдвинулись так тесно, Что груда этих стиснутых рабов, В чудовище одно слилась чудесно, С безумным сонмом ликов и голов, Одно в своем различьи повсеместно.
      Измучен в подневольной тесноте, С чудовищной Змеею липко скован, Дрожа от омерзенья к духоте, Я чувствовал, что ум мой, заколдован, Что нет конца уродливой мечте.
      Вдруг, в ужасе, незнаемом дотоле, Я превратился в главный лик Змеи, И Мир - был мой, я - у себя в неволе. О, слушайте, союзники мои, Что сделал я в невыразимой боли!
      Все было серно-иссиня-желто. Я развернул мерцающие звенья, И, Мир порвав, сам вспыхнул,- но за то, Горя и задыхаясь от мученья, Я умертвил ужасное Ничто.
      Как сонный мрак пред властию рассвета, Как облако пред чарою ветров, Вселенная, бессмертием одета, Раздвинулась до самых берегов, И смыла их - и дальше - в море Света.
      Вновь манит Мир безвестной глубиной, Нет больше стен, нет сказки жалко-скудной, И я не Змей, уродливо-больной, Я - Люцифер небесно-изумрудный, В Безбрежности, освобожденной мной.