Глава 12

Питер Хаулэнд в ужасе прижал свою руку ко рту. Мэллоу еще ближе придвинул оружие к жертве, как бы помогая пуле быстрее достичь цели.

До слуха каждого донесся негромкий, но властный и внятный звук, параллельно несущий ультразвуковой сигнал, который не могло услышать человеческое ухо. Этот особый сигнал моментально активировал миллионы аудиовирусов. Мэллоу, Кейн и Бригс тут же застыли, превращенные натренированными вирусами в неподвижные, безмолвные статуи. Вместе с Мэллоу, Бригсом и Кейном замерли еще несколько человек.

Хаулэнд отнял руку от своих губ — в его пальцах сверкнул серебряный свисток.

Вилли Хаффнер глянул на Питера и с величайшим восхищением воскликнул:

— Ну и хитрый же ты, дьявол!

Рэндолф тоже выразил Хаулэнду бурный восторг. Хаулэнд попытался улыбнуться, но улыбки не получилось. Только сам Питер знал, как нелегко далась ему эта победа, а до окончательного триумфа совсем не так близко.

Он отошел немного в сторону, сел, положил голову на холодную поверхность стола и начал постепенно приходить в себя.

В этот момент — после сильного напряжения всех душевных и физических сил, после страшной умственной нагрузки, когда в голову все время приходили всякие ужасные предположения и сомнения, — выпрямился во весь рост полковник Тройсдорф. Он педантично потер руки и снова склонился к замку, согнув свою уставшую поясницу. Возле синевато-стального электронного замка загорелась кнопка желтого цвета. Полковник, затаив дыхание, нажал на эту похожую на янтарь кнопку. И тотчас же механизм замка начал вращаться, издавая еле слышное шипение. Когда вращение прекратилось, послышался резкий металлический стук тумблеров — и дверь кладовой стала медленно открываться.

Было совершенно ясно, что Тройсдорф не слышал ничего из происходившего у него за спиной все то время, пока он работал.

Рэндолф, Хаффнер, Рэмзи и все остальные, как по команде, двинулись вперед, будто околдованные зрелищем медленно отворяющейся двери. Была забыта смертельная опасность, грозившая им буквально несколько мгновений назад, были забыты окаменевшие люди с оружием в руках — с оружием, которое перестало быть страшным.

Рэндолф первым вошел в кладовую. Никто из парней не выразил ни малейшего недовольства профессором, все считали, что он имеет право на первенство.

Хаулэнд заставил себя подняться. Ноги его перестали дрожать, головная боль отступила. Встав, он медленно побрел к остальным. Когда все вошли в кладовую с ценностями, никому не хотелось говорить. Казалось, что своды огромного сейфа поглотят звуки голосов и приглушат душевное возбуждение, которое кипело в каждом из них, поэтому они стояли в полной тишине и, удовлетворенные и очарованные, не отрывали глаз от колоссального богатства, зная, что все это принадлежит им.

В одной части кладовой от пола до самого потолка были установлены голубоватые стальные лотки и ящики, наполненные слитками золота.

Объемистые пачки банкнот, все аккуратно запечатанные, были сложены в упаковки по двести пачек в каждой, затем в тюки по сто упаковок и, наконец, в огромные железобетонные клети, вмещавшие двадцать пять тюков каждая. Эти громадные ящики, упакованные деньгами, стояли один на другом и заполняли все остальное пространство кладовой.

— После Санта-Крус-2 звездолет летит на Эмир-Бей-9 непривлекательную пограничную планету, с которой военно-космический флот как раз и развозит деньги, но уже на своих собственных кораблях. Здесь ценностей больше, чем тратится на Земле за целый год...

— Ничего себе! — Рэмзи своим неожиданным криком перебил Рэндолфа.

Ларсен стукнул Рэмзи по спине, чтобы тот не вопил. Хаффнер схватил руку Рэндолфа и начал качать ее то вверх, то вниз. Некоторые от избытка чувств стали прыгать и смеяться. Помещение кладовой наполнилось смехом и шутками, у всех было радостное ощущение успеха. Кто-то из парней запустил руку в открытый ящик и начал подбрасывать деньги вверх. Извиваясь и сворачиваясь, они падали вниз, как опускающаяся с небес стая голубей.

— Летят как возвращающаяся надежда, — сказал сам себе Хаулэнд.

Рэндолф даже не пытался утихомирить разбушевавшуюся компанию. Его маленькое лицо сияло, а по-лягушачьи выпуклые глаза светились счастьем.

— Мы все сделали, — повторял он снова и снова.

Через некоторое время Хаулэнду все же удалось вклиниться в этот фейерверк веселья с отрезвляющим словом:

— Мэллоу не может вести корабль в обратный путь. Кто же поведет?

Шагнув вперед, откликнулся Кванг:

— У вас, конечно, нет никакой уверенности, что мне можно доверять и насколько. Но разрешите мне управлять кораблем.

Смуглое улыбающееся лицо Чарли было спокойным и уверенным. Рэндолф ничего не сказал, но кивнул головой, как бы приняв решение. Рэмзи, теребя рукой свое ухо, отважился высказать свое мнение:

— Всем понятно, проф, что, после того, как ваш собственный племянник повел себя таким образом, вы не захотите доверять никому. Но...

— Но я должен кому-то доверять, не так ли? И быть уверенным, что деньги будут надежно доставлены и правильно использованы. Полковник!

Тройсдорф с презрительным выражением на лице рассматривал неподвижных людей с оружием. Оклик Рэндолфа прервал его занятие. Он подошел и спокойно начал говорить:

— Кванг и я можем доставить корабль назад в целости и сохранности. А если вы отправите с нами еще и Рэмзи, то будете сверхзастрахованы. Мне никогда не был по душе молодой Мэллоу. Подумайте над тем, что за ним и его друзьями надо будет следить в обратном полете на Землю.

— Профессор и Питер не могут уехать, не могу и я, — сказал Хаффнер. Мы должны быть здесь, в рубке, на глазах у Варнера. Когда он очнется, то первым делом заинтересуется, куда мы вдруг исчезли, — если мы сейчас покинем звездолет.

Потом Вилли медленно повернулся к Рэндолфу:

— Я чувствую, что теперь можно доверять Рэмзи и всем остальным. Если они сделают какую-нибудь глупость, я уверен, они будут раскаиваться в этом всю жизнь.

— Здесь хватит денег, чтобы довести до конца необходимые эксперименты и расплатиться сполна со всеми, кто помогал нам. Возможно, еще что-то и останется, тогда мы вернем лишнее, — Рэндолф игриво стукнул ногой один из ящиков с пятьюстами тысячами пачек. — Тебе лучше отправиться с ними, Рэмзи. Может так случиться, что понадобится твоя помощь в полете. Стелла сумеет себя защитить здесь без тебя.

— Да, она сумеет, — нерешительно сказал Рэмзи. — Капитан...

— Я думаю, теперь у вас со Стеллой все пойдет к лучшему, — заговорил Хаулэнд, вкладывая в свои слова как можно больше авторитетности. — В сущности, она хорошая. Просто вам двоим было необходимо свежее дыхание.

— И вот теперь вы получили его, — добавил Рэндолф и повернулся к команде. — Так. Давайте все это перемещать на наш корабль. Быстро!

Перегрузка ящиков с ценностями заняла немало времени. Все до одного принимали участие в работе, даже Стелла. Они нашли электрические тележки, которые очень помогли им, а в конце еще и рассмешили — тележка с последним грузом, двигаясь к их маленькому кораблю, толкнула по пути пустую тележку, и та отправилась в кладовую за очередной порцией денег, которых там уже не было. Потом они собрали свои так и не пригодившиеся инструменты, предназначавшиеся для взлома, и перетащили на корабль. Мэллоу, Кейн, Бригс и несколько других буянов, опрысканные Хаулэндом безвредной дистиллированной водой, были перенесены на борт улетавшего на Землю корабля в той позе, в которой их «заморозили» вирусы. Рэмзи забрал свои вещи и попрощался со Стеллой. Когда они расставались, вокруг них никого не было, и Питер Хаулэнд радовался за них.

Тройсдорф завершал всю операцию, снова надев перчатки. Галантный полковник все проверил, окинул холодным, оценивающим взглядом опустошенную кладовую, осмотрел замок и с немалыми усилиями захлопнул тяжеловесную дверь. Затем он повращал электронное устройство замка — и светившаяся желтая кнопка погасла.

— Снова крепко закрыто, — сказал он с удовлетворением. — Пусть теперь ваши грабители начинают взламывать дверь, желаю им большой удачи!

Хаулэнд усмехнулся — полковник, оказывается, еще и юморист, ко всему прочему.

На звездолете видели удалявшийся от них корабль в течение трех часов.

Оставшиеся на «Посейдоне» немного поспали по очереди, мужчины побрились и заняли места, в которых они были, когда Стелла подула в свой свисток.

Теперь у нее был точно такой же серебряный свисток, но с обыкновенным, безобидным звуком.

— Послушайте, профессор, — сказал Хаулэнд, вернувшись назад в безмолвную рубку из своей каюты. — Теперь, когда почти все улажено — вот только Ларсен заканчивает монтаж магнитофонных записей в вахтенном журнале, — мне кажется, мы должны принять меры к тому, чтобы помочь настоящему экипажу овладеть «Посейдоном».

— Что ты предлагаешь?

— Надо смочить заряды в оружии грабителей и таким образом обезоружить их.

Рэндолф принял предложение Хаулэнда с энтузиазмом:

— Хорошая идея, Питер!

И все приступили к практическому воплощению этой идеи. Все было выполнено аккуратно и методично, и теперь борцы за свободу держали в руках оружие, которое способно будет сделать только один выстрел, а потом станет бесполезным.

Когда Хаулэнд шел из своей каюты в рубку, он по пути заглянул в одну из боковых комнат и увидел распростертое на полу тело Азерстоуна. Оружие так и осталось при нем. Действуя под влиянием внезапного порыва, Хаулэнд взял револьвер Азерстоуна и спрятал его в карман своих брюк. Карман сразу стал тяжелым, но наружу револьвер не выпячивался.

— Что-то еще, Питер?

— Да, — Хаулэнд даже облизнул губы. — Стелла только что вытащила выигравший билет. Я думаю, неплохо было бы сделать так, чтобы этот номер оказался у одного из нас...

— Блестящая мысль, Питер! — воскликнул Хаффнер.

Но профессор Рэндолф воспринял очередную идею Питера как грубое нарушение чужих прав. Он яростно набросился на своих коллег:

— О чем вы оба думаете? Люди заплатили деньги, чтобы участвовать в лотерее. У всех должны быть одинаковые шансы. Если сделать то, что вы предлагаете, это будет бесчестно! Я просто удивляюсь...

Хаулэнду стало стыдно за свое дурацкое предложение.

— Вы говорили, что правительство занялось созданием супероружия на средства фонда Максвелла, что только совершенно незначительная сумма из него была отдана Элен, — Хаулэнд медленно произносил слова. — Здорово! У меня нет уважения к таким властителям. Они все бесчестны и продажны, все до единого. И я сожалею, что предложил подменить лотерейные билеты — это был бы тоже бессовестный прием.

Хаффнер где-то нашел бутылку. Нежно держа ее в руках, он задумчиво сказал:

— Люди имеют обыкновение спрашивать меня о таком расплывчатом понятии, как совесть. Я, как ученый, считаю разговор на данную тему беспредметным — вы не найдете совесть во вскрытом человеческом мозгу, в нем нет такой составной части.

Он опрокинул бутылку и немного отпил. Шея его вдруг вытянулась, глаза заблестели и испытующе уставились на лица Рэндолфа и Хаулэнда:

— Здорово струхнули?

— Был такой момент, Вилли, — улыбнулся Рэндолф. — Поколотило меня основательно. Вы можете назвать то, что мы делаем — что мы уже сделали, о боже! — вы можете сказать, что это преступление. Но деньги пойдут на высокие цели. Весь наш спектакль, возможно, был не очень красивым, но он был праведным. Я уверен, что мы с помощью этих денег принесем большую пользу людям. Даже если с тобой не соглашаются и спорят, надо идти к поставленной цели, не обращая внимания ни на что. Мы должны твердо стоять на своем и думать о работе.

— Думать о работе, — повторил Хаулэнд.

— Я буду продолжать жить так же, как жил до сих пор, — заявил Рэндолф. — И не позволю себе никакой роскоши, никаких расточительных увеселений. Я микробиолог, и у меня есть работа, которую я должен завершить. Ценности, взятые нами насильно, принадлежат нам по праву. Иначе они были бы использованы продажным правительством на дальнейшую гонку вооружений. Можно считать, что мы все же получили фонд Максвелла, но не совсем каноническим путем.

— Черт бы побрал этого Максвелла и его фонд, — беззлобно сказал Хаффнер.

— Все в порядке, джентсы? — подошедший к ученым Ларсен был весел, энергичен и подвижен, несмотря на то, что почти не спал. — Мне пора возвращаться на место. Стелла обрадуется, увидев меня.

— Прекрасно. Спасибо, Ларсен, — сказал Рэндолф и доверительно улыбнулся.

— Да, и не мучайте вы свои бедные головы. Я немного знаю, что творится в правительственных кругах. Ужас! Давно пора дать им хорошего пинка под зад. Теперь они, может быть, подумают, прежде чем бросать на ветер деньги налогоплательщиков, которым приходится так тяжело работать.

— Будем надеяться, — вежливо сказал Рэндолф.

И Сэмми Ларсен ушел. В рубке теперь было только трое людей, находившихся в полном здравии и сознании. Они сверили свои часы, посмотрев на большой, главный часовой циферблат, висевший на стене. Оставалось пятнадцать минут.

— В целом операция прошла превосходно, — Рэндолф как бы подвел итог.

— Если не вспоминать моего племянника. У меня есть что сказать этому молодому человеку, когда мы встретимся с ним в следующий раз.

Хаулэнд думал об Элен Чейз. Хаффнер сделал еще один глоток из бутылки и остановился, хотя опустошил он ее только наполовину.

Пять минут.

— Так, хорошо, — профессор стал точно на то же место и принял ту же позу, в которой был ровно сутки назад. — Занимайте свои позиции.

Хаулэнд осторожно, с нежностью обвил своей рукой талию Элен. Все трое стояли спокойно и ждали, каждый думал о своем.

Часы показали двадцать один час, четыре с половиной...

Из динамика зазвучал веселый голос Стеллы, медоточиво произносившей фразы, которым научил ее Рэндолф:

— Итак, внимание — вот он! И проснитесь, наконец, все там на галерке!

По парадному холлу звездолета пробежал смех — немного странный смех.

Все, конечно, опять смотрели на Стеллу, но, возможно, некоторые с недоумением обнаружили, что у них занемели руки или ноги, другие заметили, что в их стаканах слегка выдохлось спиртное, третьи — что их сигареты выглядели чуть-чуть иначе. Однако, как бы то ни было, все наблюдали за незнакомой миссис Рэмзи, не спуская с нее глаз. А она снова стояла перед ними с серебряным свистком и счастливым желтым билетом — со счастливым желтым билетом... Билет просто завораживал людей...

Стало живым полное тревоги и страха лицо Варнера, который так и не освободился от приставленного к спине оружия. Марко очень сильно радовался сладостному мигу победы. А его гвардейцы начали понемногу переминаться возможно, чтобы размять онемевшие мускулы.

Хаулэнд почувствовал, как под его рукой зашевелилось тело Элен, когда она слегка повернулась и посмотрела на него...

— Выигрыш выпал на билет под номером 787!

Дикие вопли, свист, крики разочарования — все слилось в один долгий пронзительный гул, громыхавший из динамиков и звонко отскакивавший от металлических стен рубки.

— Этот номер 787 ничего нам не говорит, кроме того, что выиграл кто-то другой! — Вилли Хаффнер бросил свой скомканный билет на пол. — А мог бы выиграть один из нас. — Он сердито посмотрел на профессора Рэндолфа.

Рэндолф засмеялся:

— В жизни есть куда более интересные вещи, чем обыкновенный выигрыш в азартной игре, мой дорогой Вилли...

— Да, действительно, есть, — подтвердил Марко и отвернулся от ученых.

— И сложены они в кладовой неподалеку отсюда.

Потом он громко спросил часового, стоявшего у двери:

— Как там дела, Элвин? Продвигаются?

— Медленно, командир. Но они сейчас стараются изо всех сил. Была непредвиденная задержка из-за того, что по какой-то причине вышли из строя кислородные горелки.

— Хорошо, пусть поторапливаются. Скоро появится наш корабль.

Рэндолф, Хаулэнд и Хаффнер обменялись взглядами. Они уже почти не испытывали напряженного состояния. Хаулэнда все больше и больше охватывали нежные чувства к Элен. А она стояла, прижавшись к нему, и от волнения и тревоги за последующие события, которые для нее были непредсказуемы, иногда вздрагивала.

Питеру хотелось, рассказав все подробно, успокоить ее, но он мог сказать только несколько фраз:

— Держись, Элен. Скоро все будет в порядке. Ничего плохого с тобой не случится. Положись на меня.

В ответ она сжала его руку.

Дальше события развивались, как по заранее написанному сценарию.

Ларсен нашел способ предупредить об опасности капитана, не вызвав при этом никакой паники среди пассажиров. Поднимая тревогу, Ларсен ни слова не говорил об аресте Варнером троих ученых. В первых рядах быстро сформированного спасательного отряда, двинувшегося в служебные помещения звездолета, шел Сэмми.

Схватка с грабителями была ожесточенной, но никто не погиб, и все кончилось очень быстро. Хаулэнд, защищая Элен и себя, вынужден был стрелять и ранил двух пиратов, что совершенно не обрадовало его. Когда капитан и Варнер, такой строгий человек, благодарили Питера, он не мог оторвать глаз от Марко. Командир борцов за свободу стоял у стены с поднятыми над головой руками. Поразили Хаулэнда и навсегда отпечатались в его сознании глаза Марко, которые были воплощением непокоренного духа и обещали возмездие своим врагам.

Но долго выдержать этот взгляд Хаулэнд не мог и отвернулся.

— Мы вынуждены были применить силу, — сказал он капитану. — Чтобы спасти женщин. Но тем не менее надо относиться с уважением к людям с нарукавными повязками — в конце концов, они твердо верят в правоту своего дела.

Сам же Питер Хаулэнд за время, проведенное на «Посейдоне», распрощался со многими своими идеалами, в которые когда-то свято верил.

Но зато теперь у него была Элен Чейз.

Глава 13

— Самая замечательная партия, мой дорогой Питер, — Рэндолф смотрел на своего главного ассистента с сияющей улыбкой.

Они находились во вновь созданной прекрасной лаборатории с богатейшим оборудованием. Вся эта красота и изобилие были результатом длительной напряженной работы, детально продуманного и со вкусом воплощенного дизайна и, конечно же, наличия большого количества денег.

Старый Гусман выглянул из-за своего стеллажа — его некрасивое лицо светилось от счастья:

— Я поддерживаю профессора, Питер. Мы так долго бились, чтобы вывести именно такую культуру. Ты получил ее сегодня?

— Да, — кивнул Хаулэнд.

Восторженное настроение владевшее всеми, с не меньшей силой кипело и в нем, но у него была еще одна причина для восторга — Элен Чейз.

— Я думаю, — продолжал Питер, — подходящей зоной для посева будет район 73. Там есть речка, богатая минералами, а низкое илистое побережье моря все время подвергается приливам и отливам. Мы должны получить положительные результаты в течение десяти дней.

— Десять дней, — восхищенно вздохнул Рэндолф. — Десять дней, чтобы возникла жизнь. Для этого потребовались миллионы лет на Земле. А где тогда была наша повивальная бабка?

— Жизнь в те древние времена зарождалась и умирала, и это повторялось снова и снова, — сказал Гусман, улыбнувшись своему второму имени повивальная бабка. — Так происходит и с нашими созданиями. Но каждый раз, когда мы будем получать новую, более совершенную культуру, мы будем делать маленький шаг к победе над смертью.

— Условия здесь, на Поучалин-9, идеальны, — говоря так, Рэндолф, однако, не повернулся, чтобы посмотреть в окна, потому что пейзаж за окнами был мертв.

Первые выращенные ими простейшие организмы погибли. Это произошло двенадцать месяцев назад. Теперь посланцы Земли принимали, как неизбежность, темное, покрытое тучами небо, жутко мерцавшие молнии и обрушивавшиеся на их дома порывы ураганного ветра. Хотя солнце иногда все же пробивалось сквозь низкие тучи и освещало ландшафт, все равно из головы не выходила мысль о том, что это место мертвое. В воздухе не было кислорода, в почве — гумуса, не было ни одного вируса или бактерии в атмосфере и на земле — одним словом, совершенно мертвый мир. Но мир этот еще никогда и не жил, поэтому был полон обещаний.

В лабораторию вошел Колин Рэмзи:

— Все почти готово, Питер. А ты?

Рэмзи теперь был совсем другим человеком. Походка его стала уверенной, лицо отражало цветущее здоровье, он весь светился от сознания того, что ему так крупно повезло в жизни. Поистине, ограбление «Посейдона» создало жизнь для Колина Рэмзи.

— Благодарю, Колин. Как там сегодня погодные условия для полетов?

— Плохие, как всегда. Но не так, чтоб уж совсем никудышные.

Дезактивационная группа заканчивает санитарную очистку флайера. Меня просто в дрожь бросает, когда подумаю, что скажет проф, если мы захватим с собой всего лишь одного маленького земного вируса!

Рэндолф сердито посмотрел на него:

— Я тебя выброшу вместе с ним, Колин, мой мальчик, да еще без штанов!

Они все были здесь, на Поучалин-9. Все, кроме Теренса Мэллоу, Барни Кейна, Даффи Бригса и их друзей. С ними полностью расплатились — Рэндолф решил, что это справедливо. Мэллоу говорил в свое оправдание то, что можно было ожидать:

— Не могу понять, что на меня нашло, дядя.

И еще:

— Ужасно сожалею, дядя. Ты можешь меня простить?

А насчет убийства Киркупа Теренс сказал:

— Поверь мне, я не имею ничего общего со смертью Киркупа-Пальцев.

Скорее всего, он был убит в грязной драке одним из своих дружков.

Извинения Мэллоу вызывали у Хаулэнда отвращение, но самым разумным было ничего не предпринимать и не выяснять. Бедный старый профессор достаточно настрадался только из-за того, что имел несчастье быть в родстве с Теренсом; Галактика не стала бы оплакивать смерть Киркупа; а любые дальнейшие расследования могли привести людей, подобных Варнеру, прямо на Поучалин-9 и тем самым раскрыть тайну загадочного происшествия на «Посейдоне», которое всех потрясло.

Грабители так и не успели пробиться в кладовую за ценностями до того, как Ларсен привел капитана и его экипаж, чтобы силой взять звездолет в свои руки. Однако деньги из кладовой исчезли. Но было совершенно очевидно, что трое мужчин и женщина, арестованные Варнером, не имели никакого отношения к пропаже денег. Лучшего алиби для полиции нельзя было и придумать.

Были найдены следы от тяжело груженных электрических тележек на полу стыковочного тамбура. Да и деньги все же, как ни говори, испарились. Но как это произошло и кто их взял, — осталось тайной.

Хаулэнд высаживался со всеми остальными на Гагарин-3 и помог в хитром мероприятии, целью которого было скрыть исчезновение Колина Рэмзи с «Посейдона». Роль, охотно сыгранная Стеллой, была нетрудной, а двойная игра Сэмми Ларсена на таможне прошла успешно. Благодаря им, конспираторы прекрасно справились с еще одной задачей. Стелла, как и Колин, тоже изменилась. Когда они все снова собрались на Земле и начали старательно и аккуратно упаковывать оборудование, которое к тому времени уже было изготовлено на различных фабриках, заводах и в мастерских, — Рэндолф заказал все необходимое для работы на Поучалин-9 задолго до того, как должен был получить фонд Максвелла, — все заметили, что Стелла стала относиться к своему мужу нежно и заботливо, как и подобает любящей жене.

Группа ученых, располагая целой командой бывших космических военнослужащих, получила весьма существенную помощь, и все работы перед отплытием на Поучалин-9 были сделаны быстро и качественно. Хаулэнд про себя думал над тем, что вряд ли кто-то из их помощников согласится жить на такой планете, как Поучалин-9. Но все произошло совершенно по-другому они все выразили горячее и трогательное желание участвовать в интересной работе вместе с учеными.

Полковник Эрвин Тройсдорф выполнял обязанности начальника контрразведки, то есть был в своей родной стихии. Он получил ответственное задание — охранять планету от проникновения на нее любой формы жизни, другими словами, ограждать ее от всех внешних врагов, которые могли испортить эксперимент. Это не касалось, конечно, тех бактерий, которые, наконец, были получены учеными в лаборатории после долгого, упорного труда. Выращенные на Поучалин-9 организмы были «своими», и, значит, Тройсдорф должен был беспрепятственно пропустить их в экспериментальную зону.

Когда Чарльз Сергеевич Кванг не был занят полетами в космическом корабле, доставлявшем продукты питания, он помогал Сэмми Ларсену в его многочисленных электронных затеях и делах, превративших заселенную людьми территорию на Поучалин-9 во второй рай. Постепенно космические новоселы наладили полноценную и интересную жизнь. И все чувствовали, что занимаются, наконец, работой, которой стоит заниматься.

Руководил погрузкой старый Гусман. Рабочие ловко задвигали большие по площади, но мелкие в глубину лотки в стеллажи, закрепленные в стенках кабины флайера. Рэмзи, застегивая на ходу молнию своего летного костюма, вошел в ангар. Несмотря на присущее Хаулэнду спокойствие ученого и стремление подавлять в себе излишнюю эмоциональность, когда речь шла о научной работе, он немного нервничал, но вскоре смог справиться со своими волнениями и тревогой. Хаулэнд знал, что новая партия самая удачная.

Теперь ему важно было увидеть, что искусственно созданные живые клетки растут и размножаются, хотя всей научной группе было известно: и эти клетки погибнут, должны погибнуть через какое-то время. Но как долго они проживут? Когда наступит их конец? Можно ли продлить их жизнь? Ответы на эти вопросы внесли бы существенный вклад в теорию сотворения жизни Рэндолфа.

— Все погружено, Питер, — довольно улыбался Гусман. — Счастливо!

— Спасибо, Гус. Готов, Колин?

Рэмзи кивнул. Они вошли в корабль, и обзорный фонарь над кабиной с лязгом закрылся. Дезактиваторы в масках, со всеми своими принадлежностями и профессиональными атрибутами снова взялись за обеззараживание флайера.

Вся площадь ангара и сам корабль уже были асептически обработаны, но опасность заражения стерильной Поучалин-9 была в самих людях — при простом человеческом выдохе в воздухе могли появиться земные микробы.

Рэмзи превосходно знал свое дело. Флайер плавно поднялся, устремился вверх и, пройдя через три воздушные пробки, набрал нужную высоту.

— Очень длинная зона облаков, наверное, тысячи три, Питер. Но впереди чистое пространство. Видишь, пробиваются лучи солнца.

Хаулэнд посмотрел через прозрачный фонарь корабля. Зрелище, действительно, было впечатляющим — они попали в совершенно дикую, необузданную стихию, полную суровой красоты. Но постепенно облака впереди становились реже и светлее и, наконец, превратились в отдельные клочья, гонимые ветром. Под их флайером теперь простиралась земля, ярко освещенная золотистыми потоками солнца. Первым, что бросалось в глаза, — были зубчатые голубовато-серые волны голых холмов, переходивших в остроконечные горы. Безжизненные и, по всей видимости, еще совсем молодые горные цепи были высокими и крепкими, без единого следа эрозии, хотя и ветер рвал их своими когтями, и дождь хлестал без всякой жалости. Это был первозданный рельеф первозданного мира!