XXXIII

Бонифаций IX (Томачелли) умер 1 октября 1404-го года «в приступе ярости», как пишет Парадисис. Умер сравнительно молодым. (Инфаркт? Инсульт? Отравление? От старости в сорок пять лет не умирают!)

Очень неясно, почему Косса, заявивший, что едет в Болонью за понтификатом, не сумел воспользоваться этой смертью и стать на престол Святого Петра. Видимо, не ожидал скорой смерти Томачелли и не успел подготовить в свою пользу мнение кардиналов-выборщиков. Папой стал достаточно безвольный старец, шестидесятипятилетний неаполитанец Козимо Мильорати, бывший епископ Болоньи, архиепископ Равенский и кардинал Санта Кроче, ставший Иннокентием VII и просидевший на престоле Святого Петра всего два года (1404—1406 гг.)

Парадисис, сосредоточивая свое внимание на сексуальных подвигах Коссы, вообще ничего не говорит об этом периоде, хотя в пору правления энергичного Томачелли, работавшего в паре с Коссой, происходит много интересных и важных событий. Как уже говорилось, к 1400-му году разгромлена римская оппозиция Онорато Каэтани с его дочерью Джакобеллой, укреплен в Риме замок Святого Ангела, еще в 1394-м году. Бонифаций IX коронует в Риме короля Владислава и с его помощью усмиряет строптивых баронов в папской области, добиваясь своей безусловной власти над патримонием, устраивает юбилей, очень помогший наладить финансы папского престола. В самом Риме создается прочная папская администрация.

По источникам мы даже не знаем, где был Косса в момент избрания нового папы, в Болонье или все-таки приехал в Рим, а затем вернулся в Болонью?

Наверняка Бальтазар Косса в эту пору занимается укреплением своего удела — Романьи с Болоньей, Имолой, Фаэнцой и Форли. (Присоединить Форла ему удалось с большим трудом.) Но этой деловой стороны жизни Коссы в Болонье Парадисис не касается, как и того, что происходило в Риме при Иннокентии VII.

А при Иннокентии VII были потеряны все завоевания, достигнутые Бонифацием IX в содружестве с Коссой, что косвенно подтверждает ту мысль, что в выборе Иннокентия VII Косса не участвовал, точнее — не предлагал выбрать его[19]. Кроме того, Косса не учел, как кажется, что Владислав будет постоянно являться в Рим и давить на слабого папу, добиваясь своих целей, что и произошло впоследствии.

Избрание Иннокентия VII совпадает с первым походом на Рим Владислава Неаполитанского, установившего свою опеку над вечным городом.

27 октября того же 1404-го года, под нажимом короля, папа заключает договор с римской коммуной, по которому папа только назначает сенатора города, римляне же каждые два месяца избирают семь губернаторов «управителей финансов города», подчиненных сенатору (еще трех назначают папа и король), которые ведают всеми городскими делами.

Достижения Бонифация IX потеряны, но и этого мало. Коммуна требует (и получает) право самостоятельно избирать семерых выборных управителей. Но и это не успокаивает город. В ночь на 2 августа 1405-го года вооруженные толпы римлян захватывают Капитолий. Папские войска отступают, идут переговоры. И тут родич Иннокентия VII, кондотьер Лодовико де Мильорати совершает непростительную глупость. Захватив девятерых народных парламентариев, возвращавшихся из Ватикана, он зверски убивает их.

Сохранилось описание этого события, сделанное Аретино. Он рассказывает, как был потрясен, увидав среди трупов нескольких знакомых ему людей, друзей, погибших неведомо за что.

Рим взрывается. Иннокентий VII бежит из Рима в Витербо. Народ в ярости громит дворец папы и дворцы верных ему кардиналов и прелатов. Вновь являются Колонна. И тут в Рим вступают войска Владислава, захватывая замок Святого Ангела. И тут…

И тут римляне подымаются на неаполитанцев! На солдат Владислава кидаются женщины, с крыш им на головы сбрасывают черепицу, камни, глиняные горшки. Колонна уходят, а неаполитанцы запираются в замке Святого Ангела. Римляне с восторгом встречают назначенного папой сенатора. 14 января 1406-го года папа провозглашен полновластным сеньором Рима. Начинается обратная «откатная волна». Иннокентий VII отлучает Владислава от церкви (но вскоре мирится с ним!), а Владислав уступает папе замок Святого Ангела в обмен на почетное звание знаменосца церкви (осень 1406 г.).

В ходе описываемых событий Иннокентию VII приходится назначить трех новых кардиналов, а именно: Петра Фаларга (миланского архиепископа), венецианца Анджело Каррарио и римлянина Оттона (Оддоне) Колонну. Любопытно, что все трое стали в последствии папами[20].

6 ноября 1406-го года Иннокентий VII умирает от апоплексического удара. Денег в казне настолько нет, что приходится заложить папскую тиару, дабы устроить приличные похороны…

Но вот как подает эти события Парадисис. Косса-де в Болонье овладел матерью, а затем дочерью (одно из обвинений 1415-го года, тоже достаточно гадательное!) и живет с ними двумя, точнее — тайно ходит в дом.

Проникать к матери с дочерью было непросто, ибо они, в отличие от давешних трех сестер, когда-то изнасилованных Коссой (кто, кстати, это придумал — Парадисис или фон Ним?), жили не одни, а с главою дома, мужем указанной дамы. И потому Косса ходил на свидания с ними непременно с Гуиндаччо. Гигант следил, когда глава семьи выйдет из дому, и подавал знак Коссе. (А что, прислуги в доме вовсе не было? И соседей тоже?) Нынче Гуиндаччо, живший неподалеку, почему-то задерживался. Косса нервничал, его ожидали дела, да и Яндра, как снег на голову, только что приехала из Рима, так что лезть в дом, рискуя нарваться на хозяина и вызвать громкий скандал, ему совсем не хотелось, и он поспешил к Гуиндаччо домой. Далее просто переписываю:

«Подымаясь по лестнице к Гуиндаччо, Косса услышал какой-то странный шум, возню, тихий разговор двух голосов — нежного мелодичного и хриплого, грубого, затем приглушенный стон.

— О! — удивленно воскликнул Косса. — Ах ты, старый развратник! Бросил меня из-за бабы!

Косса налег на дверь и выломал ее.

— Собачья морда, крыса, бездельник! — заорал он на своего старого друга, который стал бледно-зеленым от страха и не знал, что делать. — Бросил меня из-за своих грязных страстишек! Заставил ждать!

Но тут наш герой умолк, пораженный красотой обнаженного тела женщины, лежавшей перед ним. Какая белая и чистая кожа! И как знакомы ему эти бедра, грудь, плечи. Лица женщины видно не было. Услышав голос Коссы, она уткнулась лицом в подушку и набросила на голову простыню…» И так далее.

Герой не поспел, однако, разоблачить красавицу», ибо его позвали срочно ехать в Рим «уже три часа разыскивавшие» Коссу посланцы.

Таинственная незнакомка, разумеется, была Яндра, изменами платившая Коссе за его неверность. Вопрос, конечно, почему это Яндра, только что прибыв в Болонью, так сразу и бросилась в постель Буонаккорсо? И почему Косса, знавший свою возлюбленную много лет, изучивший все родинки на ее теле, так-таки и не узнал «странно знакомое» ему тело Яндры?

Но — оставим эти недоумения, ибо дело было слишком серьезное — смерть папы.

Иннокентий VII умер от апоплексического удара. «Почему же его смерть вызвала столь скорый отъезд Коссы?» — спрашивает Парадисис и отвечает, что Иннокентий умер от яда, данного ему Коссой.

Известия об этом распространились десять лет спустя, как и о том, что Иннокентий собрался освободиться от Коссы, отобрав у него Болонью. Официальное обвинение в этом убийстве было предъявлено Коссе в мае 1415-го года, во время суда. Похоже на то, что на Коссу стали валить не только его собственные, но и чужие грехи. (Что, опять же, не раз бывало как в древней, так и в новейшей истории!) А во времена Коссы, во времена постоянных заказных убийств, даже и натуральную смерть могли приписать яду того или иного соперника или завистника…

И как это Косса отравил папу, будучи в Болонье? А, главное, для чего? Дабы не отдавать своего удела? Гм, гм! И, невзирая на эффектную сцену, предложенную Парадисисом, спешить Косса мог по самому естественному поводу. Папа умер б ноября. Конклав собрали восемнадцатого. Нового папу, Анджелло Коррарио (Григория XII), избрали 30 ноября. От Болоньи до Рима, учитывая все извивы дороги, не менее четырехсот километров. Допустим, гонцы проскакали их за три-четыре Дня. Коссе, действительно, надо было торопиться, чтобы успеть на конклав. Но и только. Подготовить новые выборы он уже никак не мог. Да и утверждение Парадисиса, что Григорий XII был целиком во власти Коссы, учитывая последующие события, повисает в воздухе. А срочно собирать кардиналов требовалось потому, что в Авиньоне продолжал сидеть упрямый испанец, Бенедикт XIII, и промедли итальянцы хоть день, правители Франции, Германии, Испании, Бургундии и Прованса, а также Венгрии и Неаполя могли потребовать прекратить, наконец, церковный раскол. А для итальянских кардиналов такой вариант был бы и прекращением карьеры, и возвращением папского престола в Авиньон!

Итак, кардиналы собрались в Риме в ноябре 1406-го года. Шел снег. Мерзкая итальянская зима была в полном разгаре. «Кардиналы были несколько растеряны», и руководство конклавом, по утверждению Парадисиса, взял в свои руки Косса, становившийся все более главой итальянских кардиналов. Он предложил избрать Анджелло Каррарио, числившегося, номинально, константинопольским патриархом. (Не забудем о захвате второго Рима крестоносцами в 1204-м году. И хотя город был давно освобожден, «должность» константинопольского патриарха, на которую всегда избирали венецианца, так и осталась в номенклатуре Рима.)

На конклаве много говорилось о расколе римской церкви, о необходимости восстановить единство. Новый папа (он взял имя Григория XII) в свою очередь обещал по первому требованию отказаться от престола, не умедлить, заключить союз с Бенедиктом XIII и так далее, все, что ему полагалось говорить.

Вот как описывает эти выборы Грегоровиус, источник более основательный, чем роман Парадисиса:

«14 римских кардиналов, действительно, находились в сомнении, давать ли или нет преемника Иннокентию VI. Но эгоизм и боязнь революции привели их, 18 ноября, на конклав, дабы не оставлять римскую церковь без видимого главы. При этом подписали они торжественную декларацию о готовности каждого из них, в бытность его папою, вести переговоры об унии и, в видах достижения оной, сложить с себя тиару. Они объявили вообще, что избирают нового папу в тех лишь видах, дабы он являлся прокуратором унии. Равно должен был избранник обязаться не назначать никаких новых кардиналов.

Выбор пал 30 ноября на кардинала С. Марко, венецианца Анджело Корреро, 6 декабря 1406-го года вступившего на святой престол. Григорий XII немедленно утвердил этот декрет, объявил на первой же консистории о намерении своем добросовестно придерживаться своей присяги и высказал готовность в унии. «Я полечу навстречу унии, — так свидетельствовался он, — коли морем, то в рыбачьем челне даже, коли на суше, то даже со странническим посохом». Так говорил восьмидесятилетний старец, избранный по всем вероятиям кардиналами в тех лишь видах, что, по человеческим соображениям, честолюбие способно, в виду могилы, преображаться в самоотречение. Они заблуждались! Одна минута дрожайшей власти имеет в глазах пурпуроносных старцев столько еще драгоценностей, что усталое их самообожение обретает юношескую силу.

Григорий XII отправил к противнику своему Леонарда Аретинуса (Аретино) с письмом, которым приглашал его к совместному отречению, но испанец Петро де Луна отвечал в том же духе. Гонцы летали взад и вперед для устройства свидания. Христианство требовало все с большею настойчивостью собора. С авиньонской эпохи с каждым годом впадала церковь в большее и большее развращение. Аннаты, десятины, резервации, индульгенции и диспенсации иссосали систематическим грабежом весь Запад. Духовные должности составляли повсюду предмет торговли. Прелаты массами набирали приходы, не заглядывая в духовные свои резиденции. Властелином церкви был Симон Волхв, а апостолическая камера подобна Харибде. При схизме зло это разрослось до чудовищности. Во всех странах ратовали благородные люди против мерзостного этого состояния и требовали реформы. Нигде не нашли эти жалобы лучшего выражения, как в сочинении Николая де Клеманжа, ректора парижской академии и долголетнего секретаря при авиньонском дворе. Около 1393-го года написал он свой трактат «О разорении церкви, или о поврежденном ее состоянии». В нем пересчитывал он все разъедавшие ее язвы и возводил их к первоисточнику — мирской алчности пап и клира. Настаивая на реформе, изрек он знаменательные слова: «Сперва предстоит церкви быть униженной, затем воспрянуть». Само папство поколеблено было во всех коренных его устоях; оно поплатилось иерархическим своим могуществом, престижем всесветной своей юрисдикции, повелевающим народами положением. Оно расплавилось, как империя, и распалось даже на две половины, из которых каждая обязана была раздельным существованием своим лишь покровительству сильных монархов. Великое папство Гильдебранда и Иннокентия сделалось теперь — по всему свету — предметом критических изысканий. Короли, парламенты, синоды, университеты, народное мнение воздвиглись теперь в равное число трибуналов, подвергающих расследованию — в лице враждующих пап, — самый сан папы, а в лице враждующих кардиналов — права самой священной коллегии. Декретами основные законы пап подверглись уничтожению, и из критического этого процесса выдвинулось снова то мощное гибеллинское или монархическое право, которое присвояло высшей светской власти — императору — компенсацию судить собором и низложить папу».

Оба папы действительно снеслись грамотами, обещали взаимно отказаться от сана ради избрания единого главы церкви, и проч. Все это была очередная ложь, хотя переписка продолжалась около двух лет (1407—1408 гг.) и велась в такой вот своеобразной форме:

«Григорий, слуга и раб Божий, к Петру де Луна, которого обманутые христиане-раскольники зовут Бенедиктом XIII».

«Бенедикт, слуга и раб Божий, к Анджело Коррарио, которого обманутые христиане-раскольники зовут Григорием XII».

Король Карл VI предложил простой и ясный выход: оба папы отрекаются перед своими конклавами, потом кардиналы собирают совместный конклав и избирают единого папу. Но папы потребовали сначала собрать общий конклав, на котором-де они оба и отрекутся. Начались бесконечные споры.

В конце концов, наметили даже и место встречи обоих пап — город Савону на побережье Лигурийского моря, за Генуей, принадлежащий в то время Франции. Готовился флот, город поделили на две части, для двух пап…

Но тут Григорий XII заявил, что венецианцы не дают ему кораблей (к чему он сам и подготовил их), а иначе его захватят враги.

Парижский университет, потерявши терпение, призвал не подчиняться ни одному из пап. Бенедикт XIII (Петр де Луна) ответил проклятием. Но в затянувшемся споре папы настолько понизили свой авторитет, что и анафема не помогла и была позорно отвергнута, а архиепископ Тура сравнил де Луну с упрямым мулом.

Король сам собрал собор, назвавший папу «упрямым раскольником, еретиком, скандалистом, нарушителем мира и спокойствия церкви».

Папам приходилось что-то предпринимать. Григорий XII выехал на переговоры из Рима, но не продвинулся дальше Сиены. Бенедикт XIII, меж тем, уже прибыл в Савону и поехал далее. Григорию XII пришлось продолжить свой путь до Лукки. Бенедикт, тем временем, прибыл в Порто-Венере, а оттуда двинулся дальше, в Специю. Пап разделяло теперь всего лишь пятнадцать миль, но они так и не встретились! А ведь тому и другому было уже за восемьдесят лет, когда давно бы надо было и «о душе подумать».

Французские кардиналы, потерявши терпение от уверток Бенедикта XIII, собрали войско, окружили папский дворец в Авиньоне, куда де Луна воротился из Специи, и почти взяли его штурмом. Де Луна был ранен и попал в плен. Но через короткое время он, переодетый, бежит из плена и, в конце концов, обманув всех, уезжает в Перпиньян.

В таком же положении, впрочем, был и Григорий XII, начавший переговоры со своим главным врагом, королем Владиславом.

Король тоже хотел объединить Италию! Но только уничтожив папскую область, а свою власть распространивши до Альп. Девизом его было: «Aut Caesar, Aut nihil»! (Или Цезарь, или никто!)

Летом 1407-го года Григорий XII покидает Рим, чтобы встретиться с авиньонским папой. В Риме он оставил кондотьера Паоло Орсини, поручив своему родичу назначить должностных лиц. Рим восстал. Колонна и Савелли ночью 17 июня 1407-го года врываются в город через пролом в стене у ворот Сан Лоренцо, чем воспользовался Владислав, которому надо было во что бы то ни стало сохранить схизму (слабый папа не мог помешать его власти)[21].

Однако Паоло Орсини разбивает захватчиков, предводителей берет в плен (Колонна откупились, менее знатные бароны казнены), то есть разрушает тайный сговор папы с королем, ежели он был.

Опасаясь не столько Владислава, сколько усилившегося Паоло Орсини, Григорий XII покидает Рим и отправляется в Сиену, где его встретили послы Франции. Начались безрезультатные переговоры о месте встречи.

Меж тем, в Риме росло возмущение поборами кардинала-наместника Петра Стефанески. Начался голод. Теперь уже жителям хотелось передаться Владиславу. Кардинал восстановил народное правление, но было поздно. К Риму приблизился сам Владислав. Пала Остия. 25 апреля 1408-го года Паоло Орсини сдает город Владиславу, и тот торжественно въезжает в Рим, где держался еще один замок Святого Ангела. Владиславу уже виделась императорская корона и власть надо всей Италией.

Дитрих фон Ним, покинувший Рим до въезда Владислава, обратился с призывом о помощи к императору Рупрехту. (Слог фон Нима знатоки оценивают как слабое подражание слогу Данте и Петрарки.)

Сам Григорий XII, по свидетельству очевидцев, нимало не смутился действиями Владислава, которые давали ему повод затягивать переговоры об унии, плакаться, что Венеция не дает ему корабли, и проч.

В конце концов оба папы вызвали к себе лютую ненависть. Кардиналы, покидая того и другого, отправились, кто тайно, кто явно, на собор в Пизу (открывшийся 25 марта 1409 г.).

И тут Григорий XII пошел на сговор, который долясен был возмутить Коссу более всего: он подчинился Владиславу, продав ему папскую столицу и неограниченную власть над ней за жалкую сумму в двадцать пять тысяч флоринов!

С тайной радостью наблюдал папа вступление в Рим неаполитанских войск. Теперь Риму не грозил захват со стороны Бенедикта XIII, который намеревался войти туда при поддержке французского маршала Бусико и генуэзского флота, стоявшего в Остии: И потому Григорий XII заявил, похоронив все прежние соглашения: «Я сам соберу собор, где и когда захочу! Собор будет в Удине!»[22]

Бенедикт XIII, в свою очередь, назначил местом встречи Перпиньян, принадлежавший тогда Арагону.

А Косса — Косса становился потихоньку фактическим диктатором Италии. Свою волость, Романью — богатейшую область Италии, он еще округлил, захватив-таки, после вторичного похода, Форли. Деньги были. И старые, «пиратские», и новые, заработанные с помощью Медичи в бытность его папским легатом и кардиналом.

«Он был единственным из старых кардиналов, — пишет Парадисис, — которого Григорий XII считал своим другом». Далее даю слово Парадисису:

«Пользуясь этим, Косса, уединившись с Григорием и одним из его спутников, когда те проезжали через Романью в Тоскану, стал говорить папе, сколько неверных поступков совершил тот за последнее время, и советовать, как поступать в дальнейшем. Папа Григорий сделал вид, что огорчен: друг неправильно его понял.

— Имеет ли значение то, что собор будет не в Савоне! Я созову его в Удино, это многим больше по душе. Косса окинул Григория презрительным взглядом:

— Кому ты говоришь это, святой отец? — промолвил он. — Ты думаешь, что можешь обмануть и меня? И старых кардиналов? Зачем понадобилось тебе выдвигать новых кардиналов?[23]

Григорий нахмурил брови.

— Я папа! — крикнул он. — И как папа полагаю столько кардиналов, сколько хочу. И буду выдвигать еще!

Глаза Коссы потемнели:

— Будь осторожен, святой отец, — сухо сказал он. — Не поступай наперекор всем, это не в твоих интересах. Ты лишь эмблема папства. Мы выбирали тебя условно. Ты пошел на это и подписал соглашение. Ты нарушаешь решение, принятое нами до твоего избрания. Так кто же может обязать меня следовать твоей глупой и нелепой политике?

Григорий злобно посмотрел на Коссу. Затем обернулся к своему спутнику:

— Карл!

Это был правитель Римини, верный сторонник Григория XII, кондотьер святого престола Карл Малатеста.

— Карл, — повторил папа, — арестуй этого недостойного человека. Надо будет также арестовать в Лукке и других мятежных кардиналов и священников.

Правитель Римини не успел произнести и слова, как Бальтазар, засмеявшись, неожиданным резким движением сбросил с плеч красную кардинальскую мантию, и перед присутствующими предстал пират в доспехах со стилетом в руке.

— Карл, — обратился он к Малатесте, — ты умный человек, не то, что твой хозяин. Против пятисот твоих воинов я выдвину полторы тысячи своих. Я давно понял, что нельзя доверять этому коварному венецианцу!

Он даже не произнес имени папы.

— Гуиндаччо! — позвал он. — Бей в набат, пусть эти двое увидят наших людей!

Уродливый гигант в сутане, с мечом и стилетом в руках, вышел из-за занавеса. Удар колокола вызвал на улицу сотни вооруженных до зубов людей.

Этот эпизод дал повод историкам церкви заявить, что Косса устроил засаду папе, когда тот проезжал через Романью, и что папа спасся только благодаря Малатесте».

Скажем тут в скобках, что сцена сочинена плохо.

Разговор груб, и ежели дело было именно так, Коссе пришлось горько пожалеть впоследствии, что он не тронул Григория XII и выпустил его из своих рук. Да и с Малатестой Косса был знаком задолго до того: воевали вместе!

Все это сильно смахивает на сцену в театре, причем плохо поставленную и с ограниченным количеством актеров (неизменный стилет и Гуиндаччо на все случаи жизни).

В действительности дело было так. Григорий XII, поехавший было на встречу с де Луной, бежит сперва в Рим, но его не пропускает Флоренция, тогда он направляется в Мархии, под охрану Карла Малатесты, но тут его постарался задержать Бальтазар Косса. Тогда Григорий XII 14 июля 1408-го года едет из Лукки в Сиену, вступает в союз с Владиславом и, предав Коссу и иных отлучению, в начале ноября едет к Карлу Малатеста в Римини.

Разумеется, последовала анафема Коссе от Григория, лишение прав и прочее. Косса всем этим пренебрег и приказал в ответ убрать фамильные гербы Анджело Корреро со всех государственных зданий Болоньи, а себя объявил властелином Романьи. Началась война.

Косса из Болоньи направился в Лукку к «братьям-кардиналам».

— Вы — глупцы, что остаетесь в Лукке! — заявил он. — Кто может поручиться, что вас не выдадут папе? И можно ли верить кому-нибудь?

Вряд ли, конечно, его речи были столь элементарны. Так разговаривают лишь герои бульварных романов. Парадисис постоянно забывает, что владелец Искии, граф Белланте Бальтазар Косса окончил Болонский университет и получил степень доктора обоих прав, то есть говорить умел не только на пиратском жаргоне.

«Память о шести кардиналах, замученных Урбаном VI, была жива, и кардиналы поняли, что Косса постиг дух времени лучше их», — пишет Парадисис.

— Поезжайте ко мне в Пизу, там вы будете в безопасности! — заявил он. Поясняем сразу: Пизанский собор готовился несколько лет, да к тому же Пиза недавно была присоединена к Флоренции, а Косса был в союзе с флорентийцами, отнюдь не желавшими подчиниться папе-венецианцу. И вряд ли Коссе пристало говорить: «Ко мне в Пизу»!

Косса звал кардиналов в Пизу недаром, продолжает Парадисис. Он замыслил на этот раз сам собрать собор, организовать конклав для выборов нового папы.

«Ему удалось хитростью и подкупами привлечь на свою сторону многих своих коллег, в частности Петра Филарга», — жаловался в своих письмах Григорий XII.

Это неверно. В том, что рассказывает Парадисис, хитрости-то как раз и не хватает. Эффектные сцены, вроде описанной выше, очень украшают литературу, но ничего не дают для дела. Григория XII Коссе, ежели бы он действительно его захватил, не следовало выпускать из своих рук до самых выборов и принудить к отречению перед собором кардиналов. Выпустив Григория, парадисовский Косса проявил ту степень порядочности героев рыцарских романов, которая была заранее осмеяна эпохой (и вряд ли была свойственна реальному Коссе!).

Но пока дела шли к его видимой пользе. Кардинал Петр Филарг, высокообразованный муж, учившийся Оксфорде и Париже, выдающийся теолог, красноречивый проповедник, профессор, преподававший в парижском университете, и отнюдь не взяточник, пользовался всеобщим уважением. И то, что Косса привлек филарга к своему делу, было его крупной победой. (Как мы помним, они познакомились еще в Милане, почти двадцать лет назад.)

Григорий XII продолжал из Рима грозить кардиналам, призывая их немедленно покаяться и приехать к нему. Было при этом, как водится, «брани, хоть потолоком полезай», по выражению наших северян. Новые анафемы, проклятия, листовки, обращение к Рупрехту с просьбою приехать в Италию и разогнать мятежных кардиналов.

Меж тем, республика Флоренция запретила подданным подчиняться папе. Анджело Коррарио было послано письмо с требованием явиться на собор в Пизу. (Еще одно доказательство, что особой любви у Коссы с Анджело Коррарио не было и быть не могло.)