– Знаешь, это здорово, когда твой муж ест только то, что приготовила ты.
      Павел покосился на меня, но ничего не сказал.
 
      После завтрака мы разошлись по комнатам: Павел уселся перед телевизором смотреть репортаж о каких-то соревнованиях, а я в кабинете устроилась с книгой.
      Детектив мне попался неинтересный, примерно на половине книги стало ясно, что все затеял сам пострадавший, к этому приплели еще и наши спецслужбы (ну, куда же без них!), а политику и политические детективы я не люблю вовсе, и книгу я отложила.
      Павел с интересом наблюдал за тем, как два здоровенных мужика колотят друг друга. Понаблюдав за ними некоторое время, я заметила, что они дерутся и ногами, и удивилась:
      – Разве можно так, ногами?
      Начали показывать рекламу, и Павел пояснил мне, что это такая борьба, называется панкратион. Как я поняла, борьба без особых правил.
      Я сурово сказала:
      – Не честно это. Во-первых, у негра рассечена бровь, а его соперник лупит его по лицу, норовя попасть именно с этой стороны.
      Павел сказал:
      – Понимаешь, бой идет за чемпионское звание, то есть за деньги и славу, и тут все разрешенные методы хороши. Кроме того, есть такое понятие, как азарт, это когда просто не можешь остановиться.
      После рекламы рефери остановил бой, объявив технический нокаут. Крупным планом показали расстроенное лицо молодого негра, около которого суетились врачи. Павел вздохнул:
      – Он сильнее, и дерется лучше, просто ему сегодня не повезло. Так в спорте бывает. В жизни, впрочем, тоже.
      Я позвала его обедать.
      За столом он уселся напротив меня, спросил:
      – Ну, как там твой детектив?
      Я вздохнула и поморщилась:
      – А, так себе. Все и так ясно, нет смысла читать до конца. Трупы появляются с такой скоростью, что не успеваешь переворачивать страницы.
      Павел задумчиво посмотрел на меня и сказал:
      – А ты сама не пробовала ничего написать? Например, роман или детектив? Кажется, именно этот жанр вы с Аленой предпочитаете всем другим?
      Я с подозрением посмотрела на него. Нет, он не издевался, а говорил вполне серьезно.
      Я задумалась:
      – Когда-то в детстве, еще до школы, я прочитала стихи Пушкина и влюбилась в них раз и навсегда. Обманутая той легкостью, с которой автор нанизывает на нить стихотворения бусины слов, я подумала, что стоит попробовать сочинить что-нибудь самой. – Я сморщила нос: – Гадость получилась несусветная! Так что сочинять я бросила, а вот поэзию до сих пор люблю.
      Павел сказал:
      – Знаешь, я тебе советую попробовать. Я уверен, что у тебя все получится.
 
      Слова Павла не давали мне покоя весь вечер.
      Я принесла из своей комнаты начатое еще дома вязание, и устроилась в кресле, рядом с камином.
      Павел смотрел какую-то передачу об автомобилях. Поскольку мне в наследство от репортерско-журналистского прошлого сестры осталась старенькая Рено, которая больше стояла в гараже, чем ездила, передача меня заинтересовала мало, и я погрузилась в свои мысли.
      В принципе, через час основная интрига будущего детектива была мной придумана, как и главные действующие лица. Оставалось попробовать воплотить свои мысли (чуть не сказала: на бумаге!) на экране монитора.
      Я решительно воткнула спицы в клубок, отложила рукоделие в сторону и поднялась.
      Павел проводил меня взглядом, но ничего не спросил.
      Устроившись перед экраном, я задумалась. Какой должна быть первая фраза? Совершенно случайно я как-то наткнулась в сети на статью редактора крупного издательства. Он писал о том, что половина романов, попадающих в его редакцию, начинаются с того, что главный герой просыпается от звона будильника.
      Я твердо решила: никаких будильников!
      «За окном сгущались синие сумерки.
      Александра отложила книгу. Главная героиня то и дело пила кофе, то одна, то с приятелем, и ей, Александре, нестерпимо захотелось вдохнуть запах свежесваренного напитка и отхлебнуть его из крошечной, с наперсток, чашечки. И уже вовсе с неудовольствием она вспомнила о том, что вчера забыла купить кофе, да и хлеба оставалась самая краюшка, то есть на завтрак решительно ничего нет, и надо идти в магазин.
      Идти было лень, а еще больше неохота было одеваться и приводить себя в порядок.
      Кое-как справившись с этой задачей, она вышла на плохо освещенную лестничную площадку. Повернулась, чтобы запереть за собой дверь. Каким-то шестым чувством не увидела, а почувствовала движение за спиной, и, обернувшись…»
      Писать от третьего лица не получалось. Почему-то текст походил на нечто, написанное любимой мной Татьяной Устиновой. Выяснилось, что гораздо легче мне пишется от первого лица, и при этом герои, от лица которых ведется повествование, почему-то все время меняются, от главы к главе. Поскольку часть из них, в смысле героев, были мужчинами, а мне не хотелось, чтобы они получились «из жизни голубей», у меня возникли определенные трудности. Все-таки неизвестно, что они, мужики, там, внутри себя, о нас думают. Единственное, что меня утешило, это то, что мужчины подобные книги не читают, а значит, их одобрение или неодобрение мне не грозит.
      Через некоторое время возникла еще одна трудность. Несмотря на то, что сюжетную линию я продумала, в ткань повествования все время вклинивались новые герои. Они появлялись сами, и начинали, независимо от моего желания, жить своей жизнью. Например, неожиданно возникала новая любовная линия (совершенно мне по замыслу ненужная!), но наполняющаяся диалогами и отношениями. Потом получалось так, что новых героев я бросить не могла, и они, уже на правах хозяев, требовали моего внимания.
      Павел, появившись в дверях, позвал меня пить чай.
      Я посмотрела на часы и удивилась: похоже, что я ровно три часа просидела за столом. А мне показалось, что прошло полчаса, не больше.
      Устыдившись, я приготовила бутерброды с красной рыбой, нарезала холодное мясо, сыр, достала зелень.
      Павел спросил меня:
      – Ну, как?
      Я пожала плечами. Не заметила, как съела здоровенный бутерброд, запила все чаем с лимоном.
      Павел с одобрением наблюдал за мной.
      – Слушай, потом покажешь, что у тебя получается? – с интересом сказал он.
      Я энергично помотала головой, и он засмеялся:
      – Так нечестно, это я натолкнул тебя на мысль о детективе, стало быть, я и должен быть первым читателем.
      – Ладно. Только, чур, не подглядывать, а только когда я разрешу, договорились?
      Я быстро вымыла посуду, уложила продукты в холодильник. Выходя из кухни, виновато сказала:
      – Я пойду, а? – приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку с отросшей за день щетиной.
      Павел тихо сказал:
      – Сто лет уже не видел тебя такой.
      Я оглянулась:
      – Какой?
      – Ну, сегодня ты похожа на себя, а не на вареную морковку.
 
      Наша дачная жизнь окончательно наладилась.
      Несколько раз вечерами захаживал Илья, удивлялся нашему домоседству. Они с Павлом устраивались в гостиной, то с нардами, то с пивом. С молчаливого согласия Павла, я при их разговорах не присутствовала. Пару раз ловила на себе внимательный, изучающий взгляд Ильи. Кажется, он начал подозревать, что наши с Павлом отношения отнюдь не так однозначны, как ему показалось.
      Я просиживала за компьютером большую часть дня и даже ночью, а Павел совершенно не мешал моим занятиям. Когда от экрана начинали болеть глаза, или сюжет начинал пробуксовывать, я гуляла, причем пару раз Павел сопровождал меня. Или принималась готовить, он при этом устраивался в кухне, уверяя, что на меня очень приятно смотреть, когда я вожусь у плиты.
      – Совместный труд, для моей пользы, объединяет! – уверял он меня, и я смеялась.
      Иногда он устраивался с книгой в кабинете на диване, но на меня не смотрел (я специально проверяла!) и никак не мешал.
      Кроме того, выяснилось, что у него можно узнать массу полезных вещей.
      Например, мне понадобилось по-быстрому испортить машину, в которой герои возвращаются домой. Павел внимательно расспросил меня, выяснил, что дело происходит в горах, и посоветовал подрезать тормозные шланги:
      – Понимаешь, ночью, да еще в горах, это именно то, что нужно.
      А однажды мне понадобилось узнать его мнение по поводу марки автомобиля, который моя героиня должна получить в виде премии. Павел дотошно выяснил у меня, что действие происходит в довольно большом городе, что героиня не приходится любовницей своему начальнику, что ей двадцать пять лет, – и уверенно назвал Шкоду Фабиа и Ниссан Микра, на мой выбор. Я собиралась премировать героиню 525-й БМВ, на что Павел категорически ответил:
      – Только если она – любовница своего шефа, или он имеет на нее виды.
      Я, хоть и слегка обиделась за свою героиню, но в виде премии послушно вручила ей Шкоду.
      Сложности возникли у меня и при изображении любовных сцен. Я мрачно подумала про себя, что нечего обижаться, вареная морковка и есть вареная морковка. Пара попыток описать страстную сцену закончилась тем, что я твердо решила: обойдемся без них. Тут я советов у Павла, по понятной причине, не спрашивала.
 
      Все когда-нибудь кончается.
      Павел помог мне донести сумку до лифта, я нажала кнопку и махнула рукой, хотела напоследок поблагодарить его, но дверь лифта закрылась.
      Он смотрел мне вслед со странным выражением лица.
 
      Квартира хранила следы моих поспешных сборов. В углу гостиной сверкала елочка, я пожала ее лапу и обнаружила на ладони несколько хвоинок.
      Я торопливо рассовала вещи по местам, на ходу включила компьютер.
      Прошла в кухню, сделала себе огромную чашку чаю с лимоном (отрезала неприлично толстым ломтем, ну, да ведь никто не видит!) и вернулась к компьютеру.
      В тишине квартиры мне хорошо думалось.
      Часов в двенадцать я отключила компьютер, пошла в душ. Мне на глаза попался телефон, и я с удивлением поняла, что за весь вечер даже не вспомнила о нем.
 
      Утро первого рабочего дня, как всегда после праздников, прошло сумбурно.
      Осмоловский еще не вернулся из поездки, и все ходили из кабинета в кабинет, обмениваясь каникулярными впечатлениями и продолжая праздничное ничегонеделание.
      Павел появился на несколько минут, забрал какие-то документы и отбыл в банк.
      Зато ближе к обеду появились Алена с Ленкой. Мы пошли перекусить в любимую кафешку.
      Хорошо, что у них было столько новостей! В общем, я получила передышку.
      Мы набросились на Алену с расспросами, и она рассказала, что родители Антона ей очень понравились, приняли их замечательно, и, самое главное, она торжествующе показала руку: на тоненьком пальчике сверкал бриллиант.
      – Решили, что свадьбу назначим на конец апреля.
      Мы так завопили, что посетители кафе с тревогой оглянулись, но, увидев, как мы бросились на Алену с поцелуями и объятиями, успокоились и заулыбались.
      Помешивая кофе, я спросила:
      – Ленка, а как там твой Таиланд? Готовиться нам к еще одной свадьбе, или нет?
      Обычно не лезущая за словом в карман Ленка неожиданно притихла. Она подняла на меня глаза:
      – Знаешь, мне с тобой надо поговорить. Кажется, серьезно. Я там встретила Осмоловского с Владой. Представь, они поселились в бунгало для новобрачных!
      Я опустила голову:
      – Я прошу тебя, ничего мне не рассказывай.
      Обе подруги переглянулись, и Лена спросила:
      – Ты так и просидела все праздники одна?
      Я вздохнула. Врать не хотелось, а правду рассказать было затруднительно.
      – Павел забрал меня с собой на дачу.
      Ленка недоверчиво спросила меня:
      – Так у тебя роман с Павлом, что ли?
      Алена внимательно на меня посмотрела и хмуро ей пояснила:
      – Ты ее не знаешь, что ли? Она – стойкий оловянный солдатик…
      Ленка перебила:
      – Я знаю Павла. Неужто не уговорил? Гелька, ты – святая!
      Алена все так же хмуро прокомментировала:
      – Не святая, а просто дура.
      Перерыв подходил к концу, так что им не удалось вытянуть из меня никаких подробностей.
 
      Мы вернулись в контору, и я поднялась к себе.
      Несмотря на то, что день уже начал прибавляться, темнело рано, и я вскоре включила освещение.
      Устроилась за компьютером, увлеклась работой. Услышав звук открывающейся двери, я решила, что это Павел.
      Знакомый смешок застал меня врасплох. В дверях стоял Виктор, и, невзирая на все наши договоренности и намерения, я бросилась к нему.
      Кажется, он тоже соскучился, потому что гладил мои волосы, жадно целовал меня, прижимаясь сухими нетерпеливыми губами, и неизвестно, до чего мы дошли бы, но в этот момент на мой компьютер пришло сообщение, и он мелодично звякнул. Я пришла в себя и отстранила его руки, прижалась лицом к груди. Дрожащей рукой он взял мою ладонь и молча поцеловал пальцы.
      Я отстранилась. Успокаивая дыхание, отошла к компьютеру и засмеялась. Это было сообщение от Ленки: «Пляши!»
      Виктор тоже прочитал его, хмыкнул.
      Он подошел ко мне сзади, наклонился и поцеловал в шею. Я закинула голову и хрипло попросила:
      – Виктор, подожди, не надо!
      Он отпустил меня, но не отошел. Глухо попросил:
      – Поедем?
      Я кивнула.
      – Только предупрежу Павла.
      – Не надо никого предупреждать, поедем и все. Если будет надо, я сам с ним объяснюсь.
      Когда через полчаса я влетела, запыхавшись, в нашу квартиру, Виктор уже ждал меня.
      – Тебя не было так долго, я даже решил, что ты передумала ехать!
      Я счастливо засмеялась, и, кокетливо увертываясь от его поцелуев, сказала:
      – Как назло, не могла поймать такси!
 
      Виктор вышел из душа, лег на покрывало рядом.
      Нашел сигареты, закурил, щелкнув зажигалкой.
      Я попросила:
      – Дай сигарету и мне.
      Я затянулась, и, наконец, меня отпустило.
      Виктор, наблюдавший за мной, тихо спросил:
      – Что, так скучала? Раньше ты не курила.
      Я прилегла с ним рядом, закрыла глаза.
      Он гладил мои волосы, потом зарылся в них лицом:
      – Прости.
      Видимо, чувствуя свою вину, он не расспрашивал меня о том, как я провела праздники.
 
      На следующий день, вернувшись с обеда, я нашла на своем столе запечатанный конверт с чем-то выпуклым. Вскрыв его, обнаружила ключи от машины и документы, выписанные на мое имя. Короткая записка, написанная рукой Виктора, гласила: «Не сердись. Машина на стоянке у дома.»
      Я внимательнее посмотрела документы и хмыкнула: 525-я БМВ. Я вспомнила слова Павла и про себя подивилась его правоте.
      Впрочем, радость от подарка была омрачена почти сразу. Позвонила Ленка и свистящим шепотом сообщила, что ее шеф подарил жене на новый год новенькую, круто укомплектованную Ауди под сто штук зеленью. Бухгалтерия (вот подлизы, прости господи!)уже сочинила ей стихи по этому случаю, а она им выставила торт и шампанское.
      Я вяло спросила:
      – Ты-то чем недовольна?
      – А почему она только бухгалтерию угощает?
      – Что ж, ей теперь поляну по этому случаю накрывать?
      – А могла бы и накрыть!
      Я только пожала плечами. Впрочем, Ленка этого по телефону видеть не могла.
 
      Теперь я спешила домой с работы, как безумная.
      Я наскоро перекусывала, садилась за клавиатуру, и мир вокруг меня переставал существовать. С Павлом долгих разговоров я не вела. Иногда он спрашивал:
      – Как продвигается роман?
      Но я только отмахивалась.
      Я стала рассеянной, то забывала, где оставила телефон, то искала свою сумку, которую зачем-то засунула в отделение с летними вещами. А на днях мне вдруг показалось, что я дважды встретила одного и того же мужчину: утром я столкнулась с ним около дома, а в обед заметила его сидящим за соседним столиком в нашей кафешке.
      Я встревожилась, но делиться ни с кем не стала, и правильно сделала: вчера я заметила, что он вышел из соседнего подъезда. Наш дом имеет сложную архитектуру, в нем две башни, вынесенные чуть вперед, и в каждую из башен ведет свой подъезд. Впрочем, подземный паркинг у нас общий, немудрено, что он показался мне знакомым, видимо, парень живет по соседству.
      Я похудела, спала мало, зато скучать по вечерам перестала совершенно. Алена только неодобрительно косилась на меня, но молчала и не тревожила расспросами.
      Впрочем, на моей внешности все это не отразилось, кажется, я даже похорошела.
      При общем похудении мне неожиданно стал тесен любимый бюстгальтер, и выглядела я неплохо.
      Вчера я с клиентом работала над текстом очередного договора, и неожиданно заметила, что он краснеет, бледнеет и отвечает невпопад, на что Павел из соседней комнаты ему отечески посоветовал хотя бы изредка отрываться от созерцания моего декольте и смотреть на экран, а то без штанов оставим. Чем окончательно смутил и парня, и меня.
      Я набросилась на Павла с упреками, как только удалось избавиться от посетителя.
      – Что ты себе позволяешь? Завтра подписываем договор, как я буду с ним разговаривать?
      Насмешливо посмотрев на мою пылающую от праведного гнева физиономию, Павел хладнокровно заявил:
      – А кто-то говорил, что не любит, когда обманывают. А сама вон как на правду-матку реагируешь. Что же, прикажешь мне сидеть и молча наблюдать, как он разглядывает тебя?
      Я невольно прижала вырез рукой, и он пожал плечами:
      – Поздно. Все, что можно, и я, и он рассмотрели. Причем в подробностях!
      Я поняла, что он дразнится, и, дрожа от гнева, ушла к себе.
      Впрочем, такие перепалки были у нас редкостью. Чаще мы оба молчали, лениво переговариваясь только по необходимости.
 
      Все это время с Виктором мы встречались редко. Он часто уезжал в командировки, возвращался всегда неожиданно, правда, сразу приезжал ко мне. Был он рассеян, иногда даже мрачен. Я пыталась выведать у Ленки, что с ним происходит, но она тоже ничего не знала.
      Как-то я застала его после обеда в кабинете Павла. Разговор, видно, был трудный, потому что лица у Павла и Виктора были озабоченными. Впрочем, когда я пришла, настроение Виктора улучшилось, он выпил предложенный кофе, улыбался почти по-человечески. Уходя, он наклонился и украдкой поцеловал меня в губы, вызвав у меня что-то вроде временного коллапса. Павел этого не видел, и решил, наверное, что я помешалась, потому что настроение в этот день у меня было приподнятое, и я беспричинно улыбалась.
 
      На восьмое марта снова выпали выходные, Виктор уехал с женой в Рим, а я опять осталась одна. Посмотрев в Интернете, я обнаружила, что в Риме всю неделю будут идти дожди, и мстительно улыбнулась.
      Перед отъездом Виктор вручил мне подарок, очаровательную легкую светлую шубку. Я поцеловала его с искренней благодарностью, при этом, правда, подумав, что жене он, наверно, тоже купил нечто в этом роде, что несколько уменьшило мой энтузиазм. Честно сказать, к шубкам я всегда была довольно равнодушна.
      Вся контора готовилась к корпоративному празднованию. Я идти в ресторан не собиралась, и Ленке объявила, что останусь дома. Алена с Антоном на выходные махнули к его родителям. Ленка рассердилась и побежала обзванивать своих знакомых, на предмет поиска спутника для похода в ресторан.
      После обеда все разбежались по парикмахерским и салонам, наряжаться и причесываться. В конторе стало тихо.
      Павел, уже в куртке, появился в дверях:
      – Я на дачу. Поедешь со мной?
      Я виновато сказала:
      – Павел, зачем я тебе там нужна? У меня такие проблемы, что я ни о чем все равно больше думать не смогу.
      Он удивился:
      – Какие проблемы?
      – Понимаешь, тот человек, про которого я думала, что именно он убийца, оказывается, имеет твердое алиби. А муж главной героини оказался вполне ничего, хотя и зануда, и мне жалко все сваливать на него.
      Павел внимательно посмотрел на меня и расхохотался:
      – Бери их всех с собой, и едем. А то ты уже зеленая стала без свежего воздуха. Меня мучает совесть, что это именно я подал тебе идею попробовать писать.
      Я еще колебалась, и Павел сказал:
      – Короче, через два часа я за тобой заеду.
 
      В этот раз я подготовилась к поездке основательней: уложила удобную обувь, два свитера, теплый и тоненький (вдруг начнется оттепель!), прихватила домашние джинсы, белье и пару маечек. По дороге домой я заехала на Тверскую и купила игрушки для Асиных мальчиков и красивую коробку дорогого чая, помня предупреждение Павла.
      Вынула из холодильника замаринованное еще вчера мясо, покидала в пакет приготовленные для праздничного стола продукты.
      Вспомнила и вернулась к компьютеру: сгрузила на флэшку свой роман.
      Поднявшийся в квартиру Павел одобрительно посмотрел на меня:
      – Вижу, ты научилась получать удовольствие от дачной жизни. Экипировалась, во всяком случае, основательно.
      Я вручила ему сумки и пакеты, позвонила на пульт, и мы отбыли.
      Спускаясь в лифте, Павел спросил:
      – Кажется, раньше ты не сдавала квартиру на охрану?
      Я вздохнула:
      – Знаешь, мне в последнее время мерещится всякое. То вдруг кажется, что за мной кто-то следит, то вещи оказываются не там, где я их оставила. Я даже стала закрывать плотные шторы, чего раньше никогда не делала. Мне вдруг показалось, что оттуда за мной наблюдают. А в последнее время у меня странно обострился нюх, и на днях я придумала, что банный халат пахнет чужой мужской туалетной водой. Знаешь, такой навязчивый, сильный запах. Никто из моих знакомых таким парфюмом не пользуется, а посторонних у меня дома не бывает. В общем, я посоветовалась с нашим начальником охраны, и он прислал мне знакомых ребят, которые установили охранную систему. Понимаешь, мне так спокойнее.
      Павел кивнул:
      – Конечно, так лучше. Хотя я думаю, что это – твои нервы. Правильно сделал, что уговорил тебя поехать на дачу – для расстроенных нервов нет ничего лучше лечения прогулками на свежем воздухе.
 
      Мы свернули на грунтовку, и я радостно завозилась на сидении.
      Павел внес наши вещи в дом.
      По сложившейся традиции, я устроилась в спальне на втором этаже, переоделась и спустилась вниз.
      Пока я готовила ужин, Павел поставил машину в гараж. Вернулся он не один, я узнала голос Ильи.
      Он поздоровался со мной, вручил мне огромный букет, явно приобретенный в дорогом цветочном магазине и коробочку, в которой оказалась великолепная шаль с длинной шелковой бахромой.
      Я удивилась:
      – Откуда вы узнали, что я буду здесь? Или это дежурный букет?
      Он улыбнулся:
      – Нет, нет, букет и подарок предназначались именно вам, Геля. Я с утра знал, что вечером мы увидимся.
      – Странно, но я сама решила ехать только во второй половине дня.
      – Значит, считайте это внезапно открывшимся даром предвидения.
      Особо не чинясь, Илья остался на ужин. Он принес из машины какое-то австралийское вино, и очень рекомендовал мне его. Вино, и в самом деле, оказалось замечательным, впрочем, пила его я одна: мужчины предпочли национальный отечественный напиток.
      Мы очень мило поболтали, причем пару раз мне показалось, что он как-то странно и слишком внимательно приглядывается то ко мне, то к Павлу. А про себя вздохнула: если уж мне наши отношения кажутся довольно странными, то что говорить о других.
      Через некоторое время мужчины перешли в гостиную, к камину, а я, убрав и сложив посуду в машинку, ушла в кабинет. Дверь оставалась открытой, и я невольно прислушивалась к тому, что говорят Павел и Илья.
      Они обсуждали неприятности, которые преследуют Виктора, начиная с нового года.
      – …Понимаешь, мы с ними сотрудничаем уже почти десять лет, и ни разу они не дали нам повод сомневаться! – горячился Павел.
      Илья лениво протянул:
      – Но и суммы страхового возмещения они никогда не старались сделать особо большими. А тут, только перезаключили договор, и на тебе. Немудрено, что тебе это показалось подозрительным. А то, что это давние наши партнеры, и еще отец привлек их в нашу компанию, это для тебя что-нибудь да значит?
      – Я не подозреваю их в прямой нечестности, но разобраться надо. – Павел вздохнул: – Насколько я знаю, сейчас там всем заворачивает не Одинцов, а его сын. Он мужик мутный. У всех еще свежо в памяти то, как он обанкротил свою кампанию, к полной выгоде. И плевать, что пятьсот человек остались без работы. Знаешь, как писал Маркс, «нет такого преступления, на которое не пойдет капиталист», а ведь здесь речь идет об очень больших суммах.
      Они помолчали.
      Илья после паузы спросил:
      – Тебе не кажется, что Виктор в последнее время странно ведет себя? Он нервничает, эти его бесконечные поездки. Вчера я напрямую спросил его, за каким чертом он едет в Италию. Он так и не смог мне внятно ничего объяснить. Что-то о том, что у Влады расшатались нервы, он собирается ей сделать подарок, показать Рим весной. Скажи, он в своем уме? Какой, к чертям, Рим, если такие дела вокруг творятся. И эта истеричка, уже сорок, а все изображает из себя романтическую героиню. И когда надоест, скажи?
      Павел устало сказал:
      – А вот это не твое дело. Тебе бы радоваться, что он так заботится о твоей сестре.
      – Как это не мое дело? Эти ребята оттяпали у нас два миллиона долларов, а Виктор ничего не сделал для того, чтобы хотя бы проверить, все ли там чисто. И я должен умиляться? Иногда я мечтаю бросить всю эту бодягу, забрать свои деньги и больше никогда не видеть ни его, ни свою сестрицу.
      Павел насмешливо спросил:
      – И что мешает?
      – Ты прекрасно знаешь, что. Это мой и твой отец начали все это дело, но досталось почти все Виктору. Формально, конечно, Влада держит пятьдесят процентов акций, но и ты, и я знаем, что на самом деле всем заправляет Виктор. И в собственном банке я не могу избавиться от его давления, потому что его папаша умер, не оставив завещания, и половина акций банка тоже принадлежит ему! Тебя не злит это?
      Кажется, Павел пожал плечами.
      Илья со странными интонациями в голосе медленно протянул:
      – Знаешь, Паша, а ведь ты тоже здорово изменился. Я помню, в каком ты был бешенстве, когда в той газете опубликовали фото Марины с той вечеринки. Странно, что сейчас ты так спокоен. Или я чего-то не знаю?
      Павел усмехнулся:
      – Если ты хочешь вызвать меня на откровенность, то ты выбрал не тот момент. И давай сменим тему.
      Они заговорили о каком-то ружье, предполагая сделать подарок общему знакомому, и я перестала прислушиваться.
      Тупо глядя на мерцающий экран, я мысленно перебирала те неприятные открытия, которые сделала из подслушанного разговора.
      В-первых, ясно, что Влада Николаевна – сестра Ильи, впрочем, большой любви к сестре я в нем не заметила. Во-вторых, я с горечью подумала о том, что Виктор обманул меня в самом начале нашего романа, и истинной причиной того, что он так тщательно скрывал связь со мной, скорее всего, было его нежелание упустить акции Влады. Если бы это было не так, он хотя бы раз упомянул об этом, но нет, он ни разу не заговорил о проблемах, которые встали бы перед ним, вздумай он решиться на развод и раздел имущества.
      Ну, то, что нашу компанию преследуют неприятности, я, конечно, знала. Виктор в последнее время был озабочен, часто нервничал. Виделись мы реже, чем обычно. Кое-что я узнавала из телефонных разговоров Павла.
      Для меня не было новостью то, что денежные дела банка, который возглавлял Илья, и нашей компании так тесно переплетены. Как раз Павел занимался размещением привлеченных средств, и действовали всегда именно через этот банк. Но вот о том, что Виктор является его главным акционером, я не знала. Впрочем, не думаю, что реестр акционеров является такой тайной, я просто и не стремилась это узнать.
      И даже себе я не решилась признаться, что меня странным образом задели слова Ильи о какой-то Марине. Значит, она была Павлу дорога, если ее поведение могло разозлить его. Илья даже упомянул, что он тогда был в бешенстве. Обычно Павел со всеми насмешливо вежлив, интересно было бы узнать, что его могло настолько вывести из равновесия.
 
      Растревоженная этими мыслями, работать я не стала, рано ушла к себе, решив, что непременно попробую выведать что-нибудь у Павла.
      Такой возможности мне на другой день не представилось: Павел и Равиль весь день возились с лодкой на причале.
      За обедом он был молчалив, спросил только, как идут мои дела. Ушел на причал, даже не дождавшись, пока я уберу со стола.
      Услышав под окном его шаги, мысленно пожала плечами: будь я немного самоуверенней, решила бы, что он меня избегает.
      Оставив на столе ужин под салфеткой, я уселась за работу.
      Вернувшись, Павел меня не беспокоил. Я слышала его шаги в доме, но в кабинет он ни разу не зашел. А мне, из чувства противоречия, вдруг ужасно захотелось, чтобы он улегся с книгой на диван, как раньше. К чему бы это?
      Я покачала головой. Окончательно рассердившись на себя, сварила чашку крепкого кофе, и просидела над романом часов до трех ночи.
 
      Поднялась поздно, почти в одиннадцать часов, с чугунной головой, и решила, что сегодня обязательно погуляю.
      Представила, как хорошо на озере, и усмехнулась: не ищу ли я повода посетить лодочный причал? Следовало признать, что мне не хотелось, чтобы Павел находился в непосредственной близости от меня, но, когда он не обращал на меня внимания и избегал – это ужасно раздражало, не давая работать. Кажется, в мировой литературе есть поучительные произведения на эту тему. Но, может быть, он их не читал?
      Выяснилось, что предмет моих размышлений еще утром отбыл с Равилем и Ильей на рыбалку, о чем меня известила небрежная записка на столе в кухне.
      Я нехотя выпила кофе, уселась за компьютер.
      В доме было тихо, отвлекающий фактор в лице Павла отсутствовал, и мне работалось спокойно.
      Выглянув в окно, я вдруг заметила Асю. Простоволосая (она всегда ходит с тонким шелковым платком на волосах!), с растерянным выражением лица, она торопливо бежала куда-то.
      Я выскочила на крыльцо.
      – Ася, что случилось?
      Задыхаясь, она на бегу крикнула:
      – Тимка пропал! Везде уже обегала, нигде нет!
      – Подожди, я с тобой!