– Ему так плохо? – только и спросила я.
      – Конечно, плохо. Он говорил, когда-то за границей работал, теперь его иногда трясет, просил, чтоб я не боялась, а укрыла его потеплее, все пройдет. – Женщина заколебалась, но потом спросила: – А вы ему кто будете?
      – Я сотрудница. Боевая подруга.
      Она обрадовалась:
      – Раз подруга, может, приедете сюда, а? Хотя бы после обеда? Совестно человека одного оставлять в таком состоянии. А я уберусь, и мне идти надо, у меня дома полный лазарет, муж с гриппом слег, и у свекрови давление.
      Я решилась в секунду.
      – Давайте адрес.
      Быстро растолкала все дела, предупредила Лену и Ирину Тимофеевну, что начальник заболел, и я еду его проведать. Обе ему посочувствовали, надавали мне кучу советов.
 
      В обед я пробежалась по магазинам, заскочила в аптеку, и через час вошла в подъезд его дома. Меня придирчиво допросил парень в камуфляжной форме, дежуривший внизу, и, только после того, как Мария Ивановна подтвердила по телефону мои полномочия, проводил к лифту, поднеся пакеты.
      Она встретила меня у лифта уже в пальто, помогла войти в квартиру, сунула запасные ключи и через пару секунд после того, как щелкнул замок закрывшейся за ней двери, я услышала шум работающего лифта.
      Я разулась у порога, повесила в шкаф пальто и занесла пакеты в кухню. На цыпочках прошлась по квартире, огляделась.
      Квартира Павла впечатляла. Дорогая мебель, удобные диваны, роскошные ковры и картины в тяжелых рамах. Правда, по отсутствию безделушек и дамской косметики в ванной заметно, что женщины в квартире отсутствуют. В кабинете на стене висел портрет молодой светловолосой женщины и Павла, он обнимал ее за плечи, она хохотала. Снимок делали где-то в горах, оба были в спортивных костюмах, белозубые, загорелые.
      Я подумала, что неизвестно еще, как Павел отнесется к моему вторжению в частную жизнь, а уж рассматривание портретов ему явно не понравится.
      Прошла дальше по коридору и наугад отворила одну дверь. Видимо, это была гостевая спальня, потому что там никого не было.
      В соседней комнате, с плотно задернутыми портьерами на окнах, на широченной кровати спал Павел. Я тихо прикрыла за собой дверь.
      Я догадалась захватить с собой джинсы и любимую майку, которые остались в шкафу на работе с тех времен, когда я наводила порядки в кабинете. Переодевшись в свободной спальне и аккуратно развесив офисный костюм, вернулась в кухню.
      Поставила вариться бульон из домашней курицы, приобретенной мной на рынке, приготовила клюквенный морс из мороженых ягод. Нарезала салат в стеклянную мисочку, но заправлять не стала. Хотела нажарить котлет, вдруг у Павла проснется аппетит, но потом подумала, что жареного ему точно есть не стоит, и приготовила кастрюльку тефтелей.
      Павел все еще спал, а за окном уже темнело.
      Сварила себе кофе и прошла в гостиную. На журнальном столике обнаружились сразу три пульта, и я с трудом, но разобралась с телевизором. Поразвлекавшись со множеством незнакомых мне каналов спутниковой тарелки, я выбрала старую отечественную комедию «Укротительница тигров».
      Утонув в удобных диванных подушках, я поджала под себя ноги, и, кажется, задремала.
      Открыв глаза, засмеялась.
      В дверях гостиной стоял весь всклокоченный и небритый Павел, с куриной ногой в руках. Он с изумлением смотрел на меня.
      – Ты? – только и спросил.
      Я кивнула, поднимаясь с дивана.
      – Конечно, я, – и отрапортовала:– Прибыла в составе спасательной экспедиции, приняла пост от твоей Марии Ивановны.
      Он пригладил волосы рукой, свободной от куриной ноги, и засмеялся:
      – Так это ей я обязан?
      – Ага. Пойдем, я тебя буду кормить и лечить.
      Он виновато глянул на свой трофей:
      – Да я, некоторым образом, уже нашел, что съесть. Это ты мне морс на тумбочку поставила?
      Я внимательно посмотрела на него и потрогала лоб. На мой взгляд, смерть ему не грозила, по крайней мере, в ближайшее время.
      – Тебе надо больше пить. Только не газировку, а вот морс, или чай с лимоном. Пойдем, я тебе налью бульон, мама меня всегда так кормила.
      В кухне он с удобством устроился, вытянув длинные ноги. Я заметила, что он босиком, и отругала его:
      – Ты ведь болен! Немедленно найди теплые носки.
      Павел неожиданно послушался меня, пошел в спальню.
      Он отсутствовал довольно долго. Появился чисто выбритый, в свежей майке.
      С одобрением посмотрел на накрытый стол, полез в морозилку.
      Увидев в его руках бутылку водки, покрытую изморозью, я запротестовала:
      – Павел, ну, ты как маленький! Она же холодная!
      – Не волнуйся. Я так всегда лечусь. Первое дело, при простуде-то.
      Я от водки отказалась. Он налил мне в бокал чилийского вина:
      – Попробуй, тебе понравится.
      Вино, в самом деле, оказалось терпким и вкусным.
      Мы поужинали. Я обрадовалась, что замечательный аппетит Павла не пострадал, потому что он съел почти все тефтели и половину курицы.
      Я поднялась, чтобы вымыть посуду. Павел с интересом рассмотрел мою майку и засмеялся.
      Майку мне подарила сестра. На ней крупными буквами написано по-английски: «Если хочешь кофе в постель, ты должен подняться, приготовить его и снова лечь».
      – Это твой девиз?
      – Нет. Но мне нравится.
      Он посмотрел мне в глаза и сказал:
      – Мне тоже.
      Я вытерла руки, посмотрела на часы и сказала:
      – Мне пора. Уже поздно, вызови мне такси.
      Павел нахмурился.
      – Оставайся здесь. Ты ведь говорила, тебя никто не ждет? У меня есть лишняя спальня, зубную щетку я тебе выдам. Надеюсь, ты не думаешь…
      Я улыбнулась и кивнула.
      – Решено. Только предупрежу Клару Ильиничну, а то она будет волноваться, а ей нельзя.
      Он с интересом посмотрел на меня:
      – Соседка и в самом деле за тобой присматривает?
      – Я выросла на ее глазах. Кроме меня, у нее есть сестра и племянник, но я его никогда не видела. Это сын сестры, он не то геолог, не то золотодобытчик, в общем, в Москве не появляется. Клара Ильинична – пожилой человек, часто болеет. Каждую весну ложится на ежегодное обследование в клинику, а потом на все лето переезжает вместе с сестрой на дачу, а поздней осенью возвращается. Скоро, наверное, опять засобирается. Мы всегда жили одной семьей, в комнатах даже нет замков.
      – Звони, раз такое дело, – разрешил он.
 
      Утром я поднялась рано, умылась, прислушалась: за дверью его спальни царила тишина.
      Приготовила Павлу на завтрак блюдо сырников, достала из холодильника джем и сметану, а то он и не догадается их поискать.
      Разложила таблетки на три кучки, написала на бумажке время, когда он должен их принять.
      Забрала запасные ключи и тихо закрыла за собой дверь.
      Охранник внизу еще не сменился, так что вопросов у него не возникло.
      Наверное, он решил, что я ночевала с Павлом. Впрочем, нравы сейчас широкие, да и какое мне дело до того, что подумает обо мне охранник?
 
      Зато вопросы возникли у Ленки и Алены.
      Сначала в меня вцепилась мертвой хваткой Ленка.
      – Ты с ним спала? Вот здорово! Гелька, да ты у нас просто роковая соблазнительница! И чего они в тебе находят? Будь человеком, расскажи все в подробностях!
      Несмотря на то, что мы с Осмоловским даже не виделись больше ни разу, она вбила себе в голову, что у него ко мне интерес. А теперь еще и Шамрай! Поскольку разубеждать ее в этом было бесполезно, я спокойно ответила ей:
      – Я спала в квартире Павла Андреевича, если тебя это интересует.
      Она сощурила кошачьи глаза:
      – Скажи еще, что между вами ничего не было.
      – И скажу.
      Она разочарованно вздохнула:
      – Ну, он тебе хоть предлагал выпить, то, да се?
      – Выпить предлагал. Чилийское вино.
      Ленка выдохнула:
      – Вау! – Она наклонилась ближе и решительно объявила: – Так, все: в обед ты мне все расскажешь, а я тебе объясню, как добиться с ним контакта и подтолкнуть его к решительным действиям.
      Я пришла в ужас:
      – Лен, ты чего?! Не хочу я никакого контакта, и решительного ничего не хочу!
      Она негодующе спросила:
      – А замуж ты хочешь?!
      – И замуж не хочу! – шепотом заорала я, потому что к нашему разговору уже прислушивались.
      – А вот этого не надо. Короче, придешь за инструкциями, а там как знаешь. Потом спасибо скажешь. Можешь поверить моему опыту.
      Опыт, действительно, был: Ленка дважды была замужем. Впрочем, все ее впечатления о предыдущих мужьях укладывались в два слова: «дерьмо собачье». Непонятно, зачем она с таким упорством лезла туда же еще раз.
 
      Перед самым обедом появилась Алена.
      Она ни о чем меня не спрашивала, но вздыхала и посматривала на меня укоризненно.
      Первой не выдержала я:
      – Ну, и чего ты вздыхаешь?! Не тронула я твоего любимого Павла Андреевича, даже пальчиком не прикоснулась. И что вам всем от меня надо?
      Она сгорбилась, заглянула в чашку и «мохнатым» голосом спросила:
      – Неужели он тебе совсем не нравится? Ни капельки?
      – Почему? Нравится. И еще мне нравятся десяток мужчин. Вот подумываю, может, в мормонки записаться?
      Она вздохнула:
      – У мормонов – многоженство, тебе лучше к амазонкам податься. А, впрочем, делай, что хочешь.
      – Вот и правильно. Со своим Антоном разберись лучше, а то парень уже похудел, без слез не глянешь.
      Алена ощетинилась:
      – С чего ты за него заступаешься? Ненавижу таких, как он, понимаешь, ненавижу!
      Я резонно возразила:
      – Послушай, Антон говорит, что ты с ним говорить не хочешь, откуда же такая страстная уверенность в том, что он плох? А мне он нравится. Умница, начитанный, любит стихи, довольно хорошо разбирается в музыке, даже школу окончил. И симпатичный, с таким не стыдно появиться в обществе.
      Алена поднялась со стула, сунула чашку на поднос и сердито сказала:
      – Вот и целуйся с ним. Мне и то кажется, что у вас завелись странные отношения. Не слишком я верю в дружбу с таким парнем, как Антон.
      Я поймала ее за свитер, обняла и притянула к себе:
      – А ты ревнивая. Это хорошо, только глупо. А по отношению ко мне – еще и смешно: мы с Антоном, если честно, часто о тебе разговариваем.
      Она затряслась от негодования:
      – Ты ему мои тайны выдаешь, что ли?
      Я засмеялась:
      – Ну, какие у тебя тайны? Ты, что, шпионка? Просто болтаем, он о тебе ни с кем больше говорить не может, вот и получается так.
      Я отпустила ее, подошла к окну.
      – Алена, серьезно тебя прошу: присмотрись к Антону, как бы потом локти не кусать. Хороший ведь парень!
      Алена подошла ко мне и молча, покусывая нижнюю губу, смотрела на улицу.
      К банку напротив нас прибыл целый кортеж: белый лимузин управляющего, два авто с охраной. Все засуетились, деловито забегали. Мы с Аленой прыснули:
      – Интересно, от кого они его так охраняют? Вот уж воистину, мания величия.
      Алена, обрадованная тем, что тему мы сменили, задумчиво сказала:
      – Я как-то читала одну книжку о театре. Мысль мне там одна понравилась: королеву на сцене играют ее партнеры. Ну, от их поведения зависит впечатление зрителей. Вот тебе и иллюстрация, – она кивнула вниз.
      Появившаяся в дверях Ленка громко спросила:
      – Сколько вас можно ждать?!
 
      Мы перекусили, и девчонки помогли мне с покупками. Нагруженные свертками, мы вернулись в офис.
      В связи с отсутствием Павла работы у меня ощутимо прибавилось, и до шести часов я провертелась, как белка в колесе.
      Ближе к концу рабочего дня подготовила пакет с документами, которые Павел должен был подписать, уложила пакеты с продуктами в объемистую сумку, которую мне выделила Ирина Тимофеевна.
      Ровно в шесть в дверях появился Антон.
      Я недоуменно посмотрела на него.
      – Меня Лена прислала. Говорит, нужно тебя подвезти с пакетами.
      – Вот еще! – Сгорая от стыда, я пообещала завтра убить Ленку. Не хватало, чтобы завтра весь офис знал, что я ночевала у своего начальника. – Сама прекрасно доберусь!
      Он молча подхватил мои вещи и спокойно сказал:
      – Жду тебя в машине.
      Я покидала в сумку телефон и косметику, заперла кабинет и скатилась по лестнице.
      В машине Антон молчал. На светофоре остановился, повернул ко мне голову и сказал:
      – Надеюсь, у тебя с ним серьезно. Он замечательный мужик, и будет нехорошо, если ты просто так.
      Я сердито сказала:
      – Антон, да что же это, в самом-то деле?! У меня с Павлом Андреевичем ничего нет, ни серьезного, ни просто так. Ясно?
      Он примирительно сказал:
      – Хорошая ты девчонка, Геля. Можно, я тебе…
      Я прервала его:
      – Вот только никаких советов мне не надо. Оставьте меня все, ладно?
      – Ладно.
      У подъезда он остановился:
      – Помочь?
      – Сама как-нибудь управлюсь, – пробурчала я.
 
      Охранник был другой, мне пришлось звонить в квартиру Павла, чтобы он подтвердил, что ждет меня в гости.
      Лифт спустился вниз, и из него вышел сам Павел. Выглядел он сегодня вполне прилично. Кивнув охраннику, он подхватил мои сумки и подтолкнул меня к лифту.
      – Чего такая сердитая? – спросил он.
      Я отмахнулась:
      – А, ты же знаешь нашу контору.
      Он хмыкнул:
      – Чувствую, что скоро мне придется, как честному человеку, жениться на тебе. Не обидно страдать зазря?
      Я покосилась на него. Что там Ленка говорила о решительных действиях?
      Я дала себе мысленно честное слово, что приготовлю ужин, подпишу бумаги и уеду домой. Антон прав, нечего мужику голову морочить.
 
      Павел расположился с бумагами в столовой, отделенной от кухни широкой аркой.
      Я сновала от стола к раковине, на ходу давая ему пояснения.
      Сделала целый противень отбивных, свернув каждую рулетом, с грибами, сыром и зеленью, поставила в жарочный шкаф. Нарезала миску салата с куриной грудкой, зеленым луком и свежими огурцами.
      – Павел, я для тебя креветок купила, ты их любишь? – спросила я.
      – Конечно. А кто же не любит?
      – Я и не люблю. Но приготовить могу. Я их отварю и запеку в горшочке. Тут у тебя очень симпатичные горшочки есть, вместо кокотниц.
      – Вместо чего? – изумился Павел, появляясь в проеме арки.
      Я махнула рукой:
      – Это такие штучки маленькие, их в ресторане завертывают в бумагу, чтобы не обжечься. В них запекают грибы, креветок.
      – А, типа жульена? – обрадовался Павел. – Давай! Это я знаю. А то придумала кокотниц, и название какое-то неприличное.
      Я прыснула.
      – Завтра можешь сам разогреть все в микроволновке, будет также вкусно.
      Павел сокрушенно вздохнул:
      – Вижу, тебе уже надоело сидеть у постели больного и держать его за руку?
      – Павел, иди подписывай бумаги, через десять минут ужин будет готов.
      В этот момент снизу Павлу позвонили, и он пошел к двери.
      Я сняла полотенце с плеча, пристроила его на крючок.
      Из прихожей послышались голоса, и на пороге появились Осмоловский и Павел, оба с пакетами в руках.
      Вид у меня был вполне домашний, в общем, ситуация совершенно недвусмысленная.
      Первым в себя пришел Павел:
      – Знакомься, это Геля.
      Осмоловский прервал его:
      – А мы знакомы. Только сегодня вернулся из Австрии, Лена сказала мне, что ты заболел, и я решил проведать друга. Извини, Павел, что без звонка, нарушил ваши планы.
      Я с таким отчаянием посмотрела на Павла, что он вмешался:
      – Да, собственно, никаких планов и не было. Геля привезла мне документы на подпись, и, заодно, приготовила ужин. Присаживайся, поужинаем вместе. Готовит она замечательно.
      Мужчины принялись доставать и рассматривать бутылки и коробки из пакетов, а я смогла прийти в себя. Виктор Иосифович рассказывал о каких-то общих знакомых, которые передавали Павлу привет.
      Я поставила еще один прибор, достала противень и горшочки из шкафа, смешала салат, уложила на тарелки зелень и фрукты. Выглянула в комнату, позвала мужчин.
      Павел достал из морозильника водку, разлил ее по рюмкам.
      – А Геле? – удивился Осмоловский.
      – Она пьет вино. – Он достал вчерашнюю бутылку, наполнил мой бокал. – Ну, за встречу!
      Виктор засмеялся:
      – Актуальнее был бы тост за здоровье, тебе не кажется?
      Неожиданно серьезно Павел сказал:
      – Иногда так приятно оказаться больным. Главное, чтобы рядом были друзья.
      Во время ужина ко мне вернулась способность говорить, которую я, казалось, окончательно утратила в присутствии Осмоловского. Он оказался превосходным рассказчиком. Мы очень мило поболтали, он расспрашивал меня о семье, о том, как мне нравится работа.
      В общем, опомнилась я, когда часы пробили полночь.
      Я торопливо поднялась:
      – Мне уже пора. Нет, нет, не беспокойтесь, я вызову такси.
      Собрав посуду и сгрузив ее в машинку, я убрала оставшиеся продукты в холодильник. Павел хмуро наблюдал за мной, но уговаривать остаться не стал.
      Я переоделась в спальне, собрала в пакет документы, которые привозила из офиса.
      Увидев объемистый пакет в моих руках, Осмоловский поднялся и сказал:
      – Я и сам уже собирался домой, так что Гелю завезу. Тем более, нам по пути.
      Я сдержанно попрощалась с Павлом, удержать меня он не пытался.
 
      Виктор Иосифович пропустил меня в лифт, я кивнула Павлу на прощание. Мне показалось, что Осмоловский что-то сказал ему, потом коротко засмеялся и шагнул ко мне.
      Около машины я заметила, что Осмоловский без водителя. Учитывая, что выпили они оба довольно прилично, я удивилась. Впрочем, демонстрировать своих чувств не стала.
      В моей собственной голове чуть шумело чилийское вино, рядом был мужчина, который давно и безуспешно мне нравился, и я решила, что сегодня могу дать себе поблажку, и просто получу удовольствие от поездки по ночной Москве с ним рядом. Тем более, что такая поездка может никогда больше не повториться.
      Он пристроил пакет с документами на заднее сидение, помог мне усесться впереди.
      Мы ехали молча. Ночная Москва, без пробок и скопища машин, сияла чистыми тротуарами. Я исподтишка таращилась на его руки на руле машины, и у меня почему-то покруживалась голова.
      Я задумалась и очнулась, только когда машина остановилась у моего подъезда.
      Я с недоумением посмотрела на Осмоловского:
      – Как вы узнали, где я живу?
      Он хмуро сказал:
      – Посмотрел в твоем личном деле. А как-то вечером, примерно через неделю, как увидел тебя первый раз, приехал сюда. Вот те два окна, угловые, ведь это твои?
      Я растерялась. Догадываясь, что спрашивать этого ни в коем случае не нужно, а нужно бежать со всех ног прямо до канадской границы, я все-таки спросила:
      – Зачем?
      И он повернулся ко мне и спокойно сказал, чуть пожав плечами:
      – Затем, что ты мне ужасно нравишься. – Он нашарил в карманах сигареты, закурил, чуть опустив стекло. – Я не хотел, чтобы ты об этом когда-нибудь узнала. Я, как бы это выразиться, мужик с обязательствами, а ты заслуживаешь лучшего, чем поездка в Испанию на две недели. Поскольку ничего другого я тебе предложить не мог и не могу, я дал себе клятву, что ты даже никогда не услышишь о моих, прости за высокий слог, чувствах. И мне это как-то удавалось, за исключением редких приступов странных желаний, вот увидеть твои окна, например. Но от этого ведь никому не было плохо? Никому, кроме меня. А днем я случайно услышал ваш с Леной разговор, и понял, что сегодня ты останешься с Павлом, и тогда уже ничего не переиграешь, ни-че-го! И я придумал повод, явился к нему домой, что, поверь, не в обычае у нас с ним, увез тебя. Уж и не знаю, что он обо всем этом думает.
      Я молчала, а он выбросил сигарету и вздохнул:
      – Это еще ничего. Я вот сидел и весь вечер думал, что я могу натворить и как далеко зайду, если ты скажешь, что решила остаться?
      О, Господи, почему канадская граница так далеко? А его руки, и губы, и нестерпимо синие глаза так близко ко мне?
 
      Под утро он выпустил меня из рук, поднялся и сел.
      Я открыла глаза:
      – Ты куда?
      Он потер лицо руками:
      – Я должен ехать. Извини. Когда-то давно я дал клятву человеку, ближе которого у меня никогда и никого не было, что обязательно буду утром просыпаться в своей постели, как бы поздно я не вернулся. Этот человек уже умер, и клятву, которую тогда дал, мне уже не вернуть. Я женат на его дочери.
      Я тоже уселась, накинула халатик.
      – Подожди.
      Вернулась через несколько минут, принесла чашку кофе.
      Виктор был уже полностью одет.
      Он сдержанно поблагодарил, выпил кофе, поцеловал меня в висок. Помедлив, спросил:
      – Ты не сердишься?
      Я потерлась носом о шершавую ткань его костюма, вдохнула запах его горьковатой туалетной воды.
      – Давай договоримся: никаких обязательств с твоей стороны, никакой ревности и требований с моей. Я буду счастлива, если смогу быть с тобой рядом хотя бы несколько мгновений, несколько минут. Тебе достаточно будет позвонить мне и назначить время и место. Я буду вовремя, если это окажется в моих силах. Я понимаю, что выходные и праздники всегда будут принадлежать твоей жене, и постараюсь не злиться. Я никогда и никому не расскажу о нас с тобой, я обману даже детектор лжи, если понадобится.
      Виктор повернулся ко мне, прикоснулся к моему лицу. Его голос дрогнул:
      – Ты сама не понимаешь, на что соглашаешься. Зря я тебя втянул во все это. Обещай, что, если тебе станет невмоготу терпеть, ты сама об этом мне скажешь. Хорошо? – Он глянул на часы и глухо сказал: – Прости, мне уже пора.
 
      Павел явился на работу позже обычного.
      Он вошел в кабинет, неся под мышкой объемистый пакет со вчерашними документами. Черт, я таки забыла его в машине Виктора!
      Я робко спросила его, как он себя чувствует.
      Павел посмотрел на меня долгим взглядом, потом спокойно сказал:
      – Все нормально. Проехали.
      С этой минуты он вел себя со мной так же, как раньше. Только я стала замечать, что иногда он подолгу смотрит на меня, когда думает, что я этого не вижу.
      Впрочем, с той ночи моя жизнь наполнилась такой любовью и такими переживаниями, что до чувств и мыслей других людей мне просто не было дела. Нет, я не стала равнодушна к их переживаниям, просто у меня как будто уши заложило, ну, как в самолете.
      Виктор звонил:
      – У меня есть два часа.
      И я больше уже ни о чем думать не могла, как только о минуте, когда мы останемся одни. О, Господи, как же я была тогда влюблена!
      Как-то, лежа на прохладных шелковых простынях и остывая от недавних объятий, я попросила его:
      – Виктор, ты не звони мне заранее, пожалуйста. Я потом ни о чем думать не могу, кроме как о том, как у нас с тобой все будет.
      Он провел ладонью по гладкой коже моего бедра, и в глазах его сверкнули довольные искорки:
      – Неужели ты так отчаянно влюблена?
      Я кивнула.
      Скрывать было бессмысленно: влюблена отчаянно и бесповоротно.
 
      Примерно через неделю после нашего первого свидания, он привез меня в квартиру, которую купил в новом доме для наших встреч. Жильцы друг друга не знали, и мы могли рассчитывать на сохранение тайны. Виктор приобрел место в подземном гараже, и, приезжая ко мне, оставлял машину там. Вскоре я и насовсем здесь поселилась, объяснив Кларе Ильиничне, что поживу у своего парня. Женщина она вполне современная, поняла меня. Периодически я навещала ее, со временем ограничившись звонками. Сестре я благоразумно не стала сообщать об изменениях в личной жизни, инстинктивно понимая, что она этого не одобрит.
      Зато теперь мы могли встречаться чаще. Иногда Виктор забегал буквально на полчаса, предупредив меня звонком, а иногда являясь, как снег на голову, без всякого предупреждения.
      Опасаясь, что он может столкнуться с кем-то из подруг, я жила почти затворницей.
      На работе мы не разговаривали и почти не встречались, чтобы приятельницы его жены не наболтали ей лишнего.
      Иногда, впрочем, довольно редко, я встречала Владиславу Николаевну в коридорах компании, а однажды столкнулась с ней в приемной. Это была еще молодая, и все еще очень красивая холодная и сдержанная женщина. Правда, Алена как-то сказала, что работала с ней, и предупредила меня, что та – стерва редкостная, и не дай мне Бог попасть ей в руки. Она носила изысканные наряды, и, надо признать это, представляла вместе с мужем очень гармоничную пару.
      По молчаливому уговору, ни с Леной, ни с Аленой я своими тайнами не делилась. Конечно, обе догадывались. Алена не одобряла этого, но в открытую осуждать меня не решалась, боясь причинить боль. А Ленка, всегда готовая поддержать чужую интригу, молчаливо покровительствовала своему начальнику.
      Компенсируя недостаток времени и внимания, Виктор буквально заваливал меня дорогими подарками, духами, украшениями. Ему доставляло чувственное удовольствие смотреть, как я примеряю дорогое белье, или красивую одежду и обувь. Каждый вечер я наряжалась, как если бы знала, что он непременно приедет.
      Мы почти никуда вместе не выходили, опасаясь лишних глаз. Впрочем, Виктор часто ездил в командировки, и иногда к нему присоединялась и я. Мы часто ездили за город, гуляли по уютным городкам Подмосковья.
      Так прошло лето, наступила осень с ее затяжными, занудными дождями.
      Я поняла, что имел в виду Виктор, говоря о том, что я не знаю, какую ношу принимаю, соглашаясь на связь с ним.
      Я пыталась занять свободное время, чем только можно. Я вязала и вышивала, читала книги и смотрела телевизор, но все это время мучительно ждала его звонка. Алена видела, что я чем-то расстроена, и молча сочувствовала. Кажется, Виктор тоже заметил это, потому что стал еще внимательней.
      Я не проработала и года, отпуск мне не полагался, но он велел мне написать заявление и подарил путевку в Испанию. Я сначала обрадовалась перемене мест, климата, а потом заскучала. Наверно, он понял все по моему голосу. Вернувшись в мадридскую гостиницу после экскурсии по какому-то дворцу сложной архитектуры, я вошла в вестибюль и около широкого окна увидела его. Я просто не помню, успели ли мы добраться до номера без приключений, так мучительно я хотела его рук и губ. Кажется, следующие сутки мы провели в постели. На другой день, раздав щедрые чаевые, мы улетели домой.
      А дома опять дожди и промозглая серость.
      Я записалась в элитный оздоровительный центр, чтобы хоть немного отвлечься.
      Занятия были довольно дорогими, но Виктор оплатил мой абонемент.
      На занятиях я познакомилась с молодой женщиной моих лет. Ее звали Мариной. Мы посещали одного тренера, и после занятий частенько посещали кафетерий на первом этаже здания. Марина говорила, что этот центр в два раза дороже, чем предыдущий, который она посещала раньше, но ровно в два раза ближе к ее работе. Выяснилось, что работает она в том банке, что расположен напротив здания нашей компании. Я обрадовалась этому, посчитав, что знакомство можно и поддержать. Пару раз мы пообедали вместе, когда Алена и Лена были заняты.
      У Марины была своя машина, и она частенько звонила мне, чтобы подвезти на занятия. Домой ни я, ни она друг друга не приглашали.
 
      Вскоре после возвращения из Испании произошло незначительное событие, которое повлияло на судьбы близких мне людей.
      Вечером, выходя из офиса, мы заметили на другой стороне улицы необычное оживление. Несколько человек стояли под высоким раскидистым деревом и смотрели вверх, задрав головы. Присмотревшись, мы увидели высоко на дереве крошечного котенка. Вцепившись в ветку, он дрожал и отчаянно мяукал.
      Стоявший внизу охранник банка жалостливо сказал:
      – Вот бедолага, полдня сидит. Слезть боится. И что с ним теперь делать, не ясно.
      Ленка спросила:
      – А как он туда залез?
      Охранник охотно пояснил:
      – Собака его туда загнала, здоровенная. Дог, что ли. Я хозяина попросил, чтобы он собаку придержал, да уж поздно было. И как его теперь снять, ума не приложу. Уже звонили спасателям, они сказали, что лестница занята где-то на объекте, и что подъедут завтра утром.
      Алена сердито сказала:
      – Что ж за люди такие? Он до утра не дотерпит, или замерзнет, или свалится.
      В это время к нашей компании присоединились Антон и Павел. Я заметила, что в последнее время они сдружились. Ленка ехидно заметила, что на почве несчастной любви, но, заметив, что мы с Аленой ее не поддержали, только хмыкнула.
      Антон остался внизу, а Павел исчез за тяжелой банковской дверью. Через пару минут открылось большое окно на балконе, и Павел появился там. Он деловито перелез через ограждение, что-то промерил и удовлетворенно крикнул:
      – Антон, давай. Ты его раскачаешь, а я притяну сюда.
      Антон кивнул, стянул куртку и пиджак, оглянувшись, увидел нас троих и сунул мне вещи.
      Он довольно ловко забрался на первое разветвление, потом перебрался выше и выше.
      Охранник вздохнул:
      – Напрасно лезет. Там, где сидит котенок, ветки совсем тонкие.
      Алена, зачарованно смотревшая вверх, тихо сказала:
      – Мамочка…
      Антон, перехватывая руками, повис на все еще довольно толстой ветви и раскачал дерево.
      Я встревожено крикнула:
      – Павел, осторожно!
      Ухватившись одной рукой за перила, он повис на высоте третьего этажа. Казалось, что все напрасно, но в какой-то миг ему удалось ухватить ветку, он притянул ее и через мгновение отпустил. Все радостно завопили: Павел сунул котенка себе за пазуху и спустился к нам как раз в тот момент, как Антон спрыгнул на асфальт.
      Я сунула вещи Антона растерявшейся Алене, Павел протянул мне котенка, тот дрожал, отчаянно растопырив лапки, и моргал огромными от страха глазами. Я спрятала его под куртку, малыш замолчал в тепле.
      Павел оглядел толпу и махнул рукой:
      – Цирк окончен, все по домам. Подвезти тебя? – спросил он.
      – Подвези, – согласилась я, неожиданно для самой себя.
      Махнула девчонкам рукой, отметив про себя растерянное выражение лица Алены, все еще стоящей с курткой в руках.