– Ну, это ты не говори так. Там целая семейная история. Виктор разошелся с первой женой, кстати, из-за Влады, и его отец несколько лет с ним не разговаривал. Зато общался с первой женой и, говорят, очень любил внучку. Умер он скоропостижно, прямо на работе. Проблемы с сердцем – это у них семейное. Упал лицом в документы, и все. Завещания он не оставил, и все перешло Виктору. Поэтому, я думаю, Виктор не отказывает в денежном содержании первой жене, да и Марина имела все и всегда по первой просьбе.
      – А как тебе такая версия: она узнала, что у отца молодая любовница, испугалась, что та может родить ему наследника, и тогда в лучшем случае, придется делиться, а в худшем – все достанется ему? В таком раскладе все хорошо укладывается: и попытка рассорить отца с любовницей, и организация скандала в семействе. Небось, она-то про приступы Влады хорошо знала?
      – А кто же ее тогда убил? Подельник? Может, обещала чего, да не поделилась? Марина – баба крученая. Похоже, он ее дождался около шлагбаума, оглушил, привязал к сидению – и концы в воду. Если бы не Геля, ее обнаружили бы только спустя какое-то время, бумажные ленты давно растворились бы. В легких, думаю, найдут воду, он ее, скорее всего, задушил не до конца. Короче, несчастный случай, да и только.
      Игорь недоверчиво помолчал, потом спросил:
      – Зачем она вызвала туда Гелю? Понимаешь, ей хотелось показать этого человека Геле.
      – Значит, Геля должна была увидеть этого человека? И узнать?
      Игорь подвел черту:
      – Мы снова возвращаемся к тому, что есть и организатор всего этого. Он ходит все время рядом с нами. – Он предложил: – Знаю, что ты – не сторонник того, чтобы втягивать в личные дела милицию, но у нас уже два трупа на руках…
      – Почему – два? Еще никто не связал убийство Косовца и смерть Марины. – Я с надеждой спросил: – Может, они и не связаны вовсе? Парень он мутный, мало ли кто и за что мог его грохнуть? Мог, например, его приятель постараться, чтобы не пришлось делиться гонораром.
      – Может, и так. Только я позвонил Геле и спросил, не видела ли она у Виктора зажигалку с монограммой? И знаешь, что она мне ответила?
      – Да не тяни ты! – заорал я.
      – Ответила, что такую зажигалку приготовила Виктору в качестве подарка к какой-то памятной дате, да вручить не смогла: началась вся эта бодяга с фотографиями. Уверяет, что зажигалка осталась в квартире.
      – А взять ее мог и Виктор, и Олег Косовец, и его приятель со шрамами. Правильно?
      – Правильно. Я нашел ее как раз в траве возле шлагбаума. Похоже, они боролись, и убийца выронил ее.
      – Да, или специально оставил, чтобы навести нас на Виктора.
 
      Пришел Илья. Выглядел он неважно, и я налил ему виски.
      – Что там Виктор? – спросил он. – Когда похороны?
      Я пожал плечами:
      – Там занимаются. Мы с ним вчера ездили к его бывшей жене. Знаешь, он очень прилично держится.
      Илья хмыкнул:
      – А чего ему нервничать?
      – Не нравится мне твое настроение. Марина была все-таки его дочерью.
      Илья уселся в кресло, протянул руки к пачке фотографий на столе:
      – Не возражаешь, если я посмотрю?
      Однако внимание его привлек прямоугольник кредитной карты.
      Я заметил, как он сощурил глаза:
      – Откуда?
      – Это было в одном конверте с фотографиями. Две кредитные карты.
      Он вынул из кармана телефон, нажал кнопку и отрывисто приказал:
      – Иван, посмотри мне карточку. – Отключившись, он помолчал, а потом сказал насмешливо: – Половину загадки про пропавшие два миллиона можешь считать разгаданной.
      Я молча смотрел на него.
      – Это – не кредитка, это карточка с электронной подписью. Уверяю тебя, на ней окажется подпись Осмоловского. Как Марина сделала ее, ума не приложу: она работает у нас всего два года, и доступа к таким вещам не имеет.
      – Почему ты так уверен, что это именно карточка с его подписью?
      – Потому, что другая карточка – действительно кредитная, одна из тех, через которые проходили платежи в ту пятницу. Денег на ней нет, но именно через нее транзитом перечислялись деньги.
      – А где же сами деньги?
      Он засмеялся.
      – А вот это вторая половина загадки. Но ясно, что Марина имела к этому непосредственное отношение. Жаль, что она уже ничего не сможет рассказать. Судя по этим снимкам, в истории с Гелей она тоже была замешана. Знать бы, кто стоит за всем этим? У Игоря нет каких-нибудь соображений?
      Я пожал плечами.
      – Игорь советует мне изложить все это в милиции.
      – А ты?
      – А я думаю, что со стороны все это выглядит, как в плохом бульварном романе: ревность, наследство, утопленница, пропавшие деньги. – Я вспомнил, что Алена говорила примерно об этом, добавляя ко всем атрибутам еще и похищенную красавицу. Неожиданно я подумал, что Равиль давно мне не звонил, отчаянно перепугался и трясущимися руками достал телефон.
      Равиль сразу ответил. Все тихо, солнышко светит, беременные девицы чинно гуляют во дворе, – в общем, тишь да гладь. Чистый санаторий, а не пост!
      Я пообещал, что подъеду сменить его, и он обрадовался. Видно, занудился сидеть в машине.
      Илья с любопытством прислушивался к нашему разговору.
      Не вдаваясь в подробности разговора, я вернулся к тому, почему не хочу обращаться в милицию.
      – Зарплата у ментов маленькая, начальников много, дома жены пилят за то, что денег нет, и за то, что пропадают где-то целыми днями, у родителей пенсия копеечная, дети – двоечники – а мы к ним попремся со своей занимательной историей. Да они нас на смех поднимут! Самим надо разобраться.
      – Ну, ну. – Илья покивал, посидел еще немного и ушел к себе.
 
      Я подъехал к больничной решетке. Равиль уехал, довольный тем, что его сменили. Оставшись один, я включил «Русское радио» и молча слушал музыку и треп ведущих.
      Смеркалось. К вечеру похолодало, и я подумал с тоской: «Господи, когда же наступит лето?» Ухоженный парк при больнице опустел, окна палат засветились. Задержавшиеся посетители и персонал спешили домой. Кстати, Веру я не заметил. Наверно, пропустил, или она ушла раньше, подумал я.
      Вышел размять ноги, закурил.
      Уже через минуту от моего благоразумного решения к окну не подходить и с Гелей не разговаривать не осталось ровно ничего. На смену пришло просто непреодолимое желание увидеть ее, хотя бы через стекло.
      Какого черта! Она ведь сама просила, чтобы я пришел, хотела мне что-то показать.
      Я отбросил сигарету и решительно перепрыгнул через решетку.
      Стараясь не шуметь, я тихо прошел по бетонной дорожке вдоль дома прямо к нужному окну.
      Окна первого этажа находились довольно далеко от земли, но мне повезло: рядом находилась лестница, ведущая к чердачному окну. Я взобрался по ней, и шагнул на широкий подоконный отлив.
      Почти сразу же распахнулось окно, и встревоженный голос Гели сердито сказал:
      – А как все люди, через дверь, ты, конечно, войти не мог. Чего так поздно-то?!
      Я спустил ноги в комнату и огляделся: обычная двухместная больничная палата, правда, очень чистенькая, видно, недавно делали ремонт. Впрочем, Геля обладает удивительной способностью организовывать вокруг себя пространство, сообщая ему уют и придавая домашний облик. Вот и сейчас, одна из кроватей накрыта пушистым пледом, мягкий свет настольной лампы освещает поверхность низенького столика, накрытого льняной салфеткой, чашку чая, тарелочку с кексом, рядом на блюдце золотится лимон.
      Видимо, перед моим приходом Геля работала: экран ноутбука мерцает, а рядом лежат какие-то листки, ручка.
      Геля внимательно и молча смотрела на меня.
      Я неопределенно кивнул в сторону:
      – Хорошо тут у тебя, тихо.
      Она пожала плечами:
      – Ну, шуметь тут некому. Девчонки почти все на выходные по домам разъехались, остались я да еще человек пять, их Александр Иванович не отпустил.
      – Не скучаешь одна? Может, тебя тоже можно забрать?
      Она подняла на меня глаза, и заморгала, пытаясь удержать непролившиеся слезы.
      Сглотнула, помотала головой:
      – Нет, мне нельзя.
      Я шагнул к ней, уже и не поминая свои обещания, прижал голову к себе, и она влажно задышала. Умом я понимал, что надо остановиться, и как-то прекратить все это, но ничего не получалось.
      Я целовал ее соленые и влажные губы, и, честное слово, она мне отвечала.
      Не знаю, до чего бы я мог дойти, но Геля неожиданно пришла в себя. Она отстранилась и шагнула назад.
      Хрипло сказала:
      – Подожди, Павел. – Постояла, отвернувшись, несколько секунд. Когда повернулась ко мне, лицо ее было спокойно. Плакать она перестала, и я огорчился, что она так быстро успокоилась. – Мне нужно с тобой поговорить.
      Я кивнул, уселся на свободную кровать.
      – Хочешь чаю? – буднично спросила Геля, как будто мы по-прежнему находились в нашем кабинете.
      Я отрицательно помотал головой, не решаясь заговорить. Мне казалось, что голос выдаст меня.
      – А я выпью.
      Геля уселась на плед, и я порадовался тому, что она не подсела ко мне. Впрочем, это мало помогло: с моего места теперь были видны ее ноги в смешных домашних тапочках с помпонами.
      Перехватив мой взгляд, Геля пояснила:
      – Это Асины вещи. Джинсы здесь носить не разрешают, а халатов у меня сроду не было. – Она грела руки о чашку, собираясь с мыслями.
      Я кашлянул, заговорил, пытаясь помочь ей:
      – Ты хотела мне что-то показать?
      Она подняла на меня глаза, нервно заправила волосы за ухо:
      – Ну, да. Павел, я сегодня сделала два звонка, и теперь, как мне кажется, я знаю, кто может стоять за всем тем, что происходило с нами. Ты мне, я думаю, не поверишь, а доказательств у меня никаких нет. Мало того, те умозаключения, с помощью которых я пришла к своему крайне неприятному для меня открытию – при внимательном рассмотрении могут оказаться просто цепью ничего не значащих фактов и событий. Тогда я окажусь не просто полной дурочкой, но еще и неблагодарной дрянью.
      Я недоверчиво спросил:
      – Ты хочешь сказать, что знаешь заказчика всех этих мероприятий?! И кто же это?
      Она отхлебнула чай, надолго замолчала. Потом жалобно посмотрела на меня:
      – Нет, не могу. Послушай, давай попробуем иначе. Я расскажу тебе то, что рассказала только одному человеку, а ты сам попробуешь сделать выводы. И, если мы придем к одному знаменателю, значит, так оно и есть и невозможное возможно.
      Я заверил ее:
      – Весь внимание.
      – Сначала я расскажу тебе кое-что странное из того, что происходило лично со мной. Ну, то, что за мной следили, бывали в моей квартире и трогали мои вещи – это факт уже доказанный, и вопрос моего сумасшествия снимается с повестки. А вот как тебе такое: накануне отъезда на дачу мне позвонила сестра, очень ругала меня, что я лично не предупредила Клару Ильиничну о том, что собираюсь начать размен, зачем-то сменила замки в квартире. Я пыталась ей сказать, что в квартире поселился племянник соседки с компанией бомжей, в квартиру я еле попала, так как новых ключей и у меня не было. Татьяна искренне изумилась. Она была с этим племянником, оказывается, знакома, еще по литкружку, уверяла, что ничего подобного с ним произойти не могло. Мало того, она через несколько минут мне перезвонила и сердито сказала, что это – совершенные глупости, Венька по-прежнему пишет стихи, кстати, очень неплохие, уже директорствует, недавно женился и сейчас не отходит от беременной жены. Вот так. Кому могла понадобиться такая смешная мистификация?
      – Понятия не имею, – искренне удивился я. – Может быть, кому-то хотелось окончательно устранить тебя, отправить в Америку, к сестре, например?
      Она потерла лоб.
      – Ты ведь помнишь совет Алены? Ну, она еще посоветовала мне попробовать написать детектив, включив в него частично те события, что происходили с нами в течение последних недель или месяцев. Так вот, я продумала основную сюжетную линию, прописала некоторые моменты. Главные персонажи у меня уже были: управляющий страховой компанией, давно и прочно женатый на держательнице пакета акций, его заместитель – просто очень хороший парень, молодая девушка, у которой бурный роман с управляющим, парочка второстепенных персонажей, охранники и служащие компании. Потом я добавила к ним молодого амбициозного управляющего банком, потерявшего за два года до этого в аварии жену и нерожденного ребенка. В новый роман вошла стильная молодая леди, оказавшаяся дочерью управляющего компанией от первого брака. Я так и этак перетасовывала своих героев, и никак не могла решиться на то, чтобы выбрать главного злодея. По понятным мотивам, вначале меня переполняли ревность и обида, и один из вариантов развития событий предусматривал в качестве организатора всего самого управляющего. Потом возникла версия о том, что основным двигателем интриги была дочь управляющего. Потом я хотела по очереди отвести эту почетную роль сначала его жене, потом его заместителю. Да, не обижайся, но такой вариант тоже был. Все эти люди, как выяснилось, тоже были в курсе любовной интрижки управляющего, и каждого из них, правда, по разным основаниям, счастливый конец «лавстори» не устраивал.
      Геля иногда замолкала, подыскивая нужные слова, я ее не перебивал.
      – Я ведь тебе рассказывала, что нашла на форуме читательницу? Так вот, мне захотелось посоветоваться с ней. Я направила ей электронное письмо с различными вариантами событий. Мы обсуждали версии, обе предлагали доводы то в пользу одной версии, то другой. Вчера днем, по понятным причинам, мне с ней связаться не удалось, а вот сегодня Равиль привез мне ноутбук. Утром я описала ей все случившееся на озере, и уже к обеду получила ответ. Она сложила все факты, и выдвинула версию, которую мог придумать только человек, взгляд которого не замутнен чувствами любви и давней дружбы, вины и благодарности. – Она подняла голову. – Сначала я отбросила ее, как совершенно абсурдную. Потом вернулась к ней, и она мне уже стала казаться не такой уж и невозможной. Тогда я и сделала два звонка, после которых мне неуютно жить на этой планете.
      – О, Господи, Геля, ты меня пугаешь! Что могла придумать посторонняя любительница детективов, чтобы так напугать и расстроить тебя! Не иначе, как предложила увековечить твой собственный образ в роли маньяка!
      Моя попытка перевести все в шутку закончилась плачевно: Геля поднесла руки к лицу и опять влажно задышала.
      Я отнял ее руки от лица, и не было больше никакой возможности оторваться от ее солоноватых губ и мокрых ресниц. Геля попыталась освободиться, но я не отпустил ее.
      – Не надо, Павел! Я столько всего натворила! Я сейчас просто не могу тебе все рассказать, мне самой нужно время, чтобы все осознать.
      Я обреченно вздохнул, упершись подбородком в ее пушистую макушку.
      – Я буду ждать, сколько надо. Может быть, ты позволишь мне поговорить с Ильей?
      – Нет, нет, – она замотала головой, – я сама с ним поговорю!
 
      Неожиданно в коридоре раздался шум и в комнату, спиной вперед, ввалилась Вера. Она пыталась преградить дорогу Алене и Лене, а за ними я неожиданно увидел Илью и Антона.
      – Вы понимаете, что вашей подруге нужен покой?! Она плохо себя чувствует, имейте же совесть! – Она повернула голову, увидела нас и замерла. – Нет, и в окна, и в двери!..
      Илья хладнокровно отстранил ее и вошел:
      – Насколько я могу судить, чувствует она себя неплохо.
      Группа гостей живописно замерла у двери. В сложившейся ситуации Вера предпочла сказать сердито:
      – Завтра же пожалуюсь Александру Ивановичу! Завели моду шляться на ночь глядя! – и поспешно ретировалась.
      – Извини, Павел, что помешали. Подруги Гели убедили меня в том, что им обязательно нужно увидеться с ней. Пришлось согласиться, и привезти их сюда.
      Я опустил руки, но от Гели не отошел.
      Алена и Лена, перебивая друг друга, заговорили:
      – Ты, Гелька, сама виновата! Перепугала своими расспросами Ирину Тимофеевну, а она запугала нас. Все, и у нас, и в банке, уверены, что Марину Проскурину убили. Ну, так Ирина Тимофеевна уверяет, что, если уж Марина была там при делах, то замешаны серьезные деньги. И еще она сказала, что боится за тебя, и мы с Ленкой все обдумали и решили, что тебя нужно караулить по очереди. Мы уговорили Антона, и он привез нас.
      Я посмотрел на Антона, тот только плечами пожал. На его лице было написано: «Попробовал бы ты их удержать!»
      Илья насмешливо прокомментировал:
      – Честно сказать, караульщиков у нас – хоть отбавляй. Поговорить с собственной женой вообще не представляется возможным.
      Геля, молчавшая все это время, посмотрела на него:
      – А поговорить нам надо. – Илья, все с той же усмешкой на лице, шутливо раскланялся, но сбить ее с серьезного тона ему не удалось. – Я сегодня звонила не только Ирине Тимофеевне. У меня появились вопросы, которые я хотела бы прояснить.
      – Они касаются меня, дорогая? Я готов ответить на все твои вопросы, правда, предпочел бы сделать это наедине, – насмешливо сощурился Илья.
      – Илья, зачем тебе столько литературы по психологии? Я случайно заглянула в твою комнату, и нашла там целую библиотеку.
      Илья пожал плечами под кашемировым пальто:
      – Я не скрываю, мне нравится читать книги по психологии. Это что, запрещено? – Он улыбнулся. – Ты, я надеюсь, еще будешь иметь возможность узнать меня ближе. Как-то скоропалительно у нас все вышло, отсюда и недоразумения. А со временем все образуется.
      Геля исподлобья посмотрела на него и помрачнела.
      – Прости, но мне придется затронуть тяжелую и болезненную для тебя тему. Помнишь, ты рассказывал мне, что Алла была беременна на третьем месяце, когда погибла? Так вот, не знаю, как тебе придется моя новость, но только ни о какой беременности там и речи не было. Александр Иванович сказал мне, что умерла она здесь, в больнице, здесь же проводили вскрытие. И беременность просто не могли просмотреть. Я призналась ему, что для меня лично это очень важно, и мы подняли архивы. Мне повезло, такие дела хранятся три года. Нужная мне папка оказалась на полке. Ребенка у Аллы не было.
      – Но она сама мне об этом сказала! – уже нервно объяснил Илья. – Сама, понимаешь?!
      Геля спокойно сказала:
      – Понимаю. И подписала себе этим смертный приговор. Ты очень любил ее, но знал, что ребенка у тебя не может быть, поэтому ты и убил ее?
      Сохраняя остатки самообладания, Илья сквозь зубы произнес:
      – Ох уж эти доморощенные детективы! Везде им мерещатся убийства и преступления. Геля, ты сама-то веришь в то, о чем говоришь?
      Геля печально сказала:
      – Эх, ты, знаток женской психологии! Да она все время лечилась, соглашалась на все самые болезненные и неприятные процедуры, думала, что причина бесплодия – в ней, а ты не хотел ей признаться. Иногда так бывает, когда женщина очень хочет ребенка – все признаки беременности налицо, но причина этого – чисто психологическая. Алла любила тебя и никогда не изменяла. Она просто ошиблась, – и с горечью добавила: – Не знаю, как ты теперь будешь с этим жить.
      Илья рванул с шеи шарф, полез в карман пальто за сигаретами.
      – С вашего позволения, – буркнул он, подходя к окну.
      Он не успел распахнуть его.
      Неожиданно раздался странный сдвоенный хлопок, посыпалось стекло.
      Я заорал:
      – Антон, выключай свет! – и прыгнул к оседавшему на пол Илье.
      Он прижал рукой рану на груди, но черная кровь просачивалась сквозь пальцы, пачкая белую рубашку. Илья болезненно поморщился.
      Я выпустил его, забрался на подоконник, порезав руки мелкой стеклянной крошкой, которой все вокруг было усыпано.
      Внизу стоял Игорь Баталов над лежащим в траве мужчиной. Я заметил в руке Игоря пистолет.
      – …! – коротко и энергично выругался Игорь. – Что там?
      – Илья ранен. Ты как здесь оказался?
      – Потом расскажу. А сюда меня Вера вызвала, так что ее благодари. Неизвестно, что еще этому народному мстителю в голову бы пришло.
      Я удивился:
      – Почему мстителю?
      – Посмотри на его руки. – Я наклонился и увидел на руках мужчины перчатки. Про себя хмыкнул, надо же, свиделись. – Он – сводный брат убитого Олега Косовца. Отцы у них разные. – Игорь вынул телефон. – Черт, теперь затаскают до смерти.
      Видимо, Вера уже пришла в себя и вызвала подмогу, потому что от соседнего корпуса к нам бежали два парня.
 
      Один из них оказался дежурным хирургом.
      Наклонившись, он прижал шейную артерию у парня, которого подстрелил Игорь, коротко сказал:
      – Здесь все, вызывай санитара из второго корпуса, и забирайте.
      – Может, до милиции его не трогать?
      – Тогда прикрой чем-нибудь. Пойдем, посмотрим второго.
 
      Антон выпрямился:
      – Он без сознания, но кровь, вроде, не течет.
      Хирург выгнал всех из палаты, быстро и толково осмотрел рану, вздохнул:
      – Внутреннее кровотечение. Этого – срочно на стол. Вера, отправь машину за Павлом Николаевичем, и пусть по дороге заберут анестезиолога.
      – Послушайте, может, отвезти его в московскую клинику? – попытался я как-то повлиять на ситуацию.
      – Я бы с удовольствием так и сделал. Только не довезем, это точно… Так что придется вам положиться на деревенских эскулапов, – неодобрительно глядя на меня, буркнул хирург.
      Вера дернула меня за рукав:
      – Анатолий Иванович – замечательный врач, не смотрите, что молодой. Если вашему другу еще можно помочь…
 
      Илью переложили на больничную каталку.
      В коридоре слышался зычный голос Веры, загонявшей любопытных девчонок в палаты.
      Илья пришел в себя. Морщась, едва слышно сказал мне:
      – Я мог бы оставить тебя с этой мукой на всю жизнь, но скажу правду: я не спал с ней.
      Я только и спросил:
      – Илья, зачем, зачем все это?
      Он криво улыбнулся и не ответил.

Эпилог