Сказка о всемирном потопе очень стара. Ее рассказывали люди еще до того, как научились писать. Передавали от отцов и дедов детям. И если не забылась сказка за тысячи лет, значит, ее берегли, сохраняли, считали очень важной.

Мало того: о всемирном потопе говорится во многих очень древних книгах разных народов – и не простых книгах, а священных. Вошли в эти книги только такие предания, которые считались наиболее мудрыми, достойными пересказа и доверия.

Интересна легенда о всемирном потопе и тем, что с нее, можно сказать, начались пауки о Земле – география и геология. Старые учебники и даже научные сочинения по геологии обычно начинались с пересказа идеи всемирного потопа. Немало крупных ученых, проницательных исследователей природы, принимали эту идею всерьез и считали вполне научной.

Но самое удивительное: до сих пор мысль о великих потоках, затопивших огромные пространства суши, продолжает занимать умы ученых и вызывать острые споры.

Хотя, конечно, при этом старинные сказки осмысливаются на новый лад.

Наиболее изучены и знамениты древние легенды о всемирном потопе, сложенные в южных странах: в долине Двуречья, на берегах Средиземного моря. Причем и страны и народы были разные, а сказания о потопе у них были очень похожими. Звучали они примерно так.

Некогда жили на земле люди – разумные, добрые, прекрасные. Становилось их все больше и больше, а свои хорошие качества начали они терять: сделались жадными, корыстными, злобными; начались убийства и воровство, войны. Истреблялись людьми – без надобности – животные и растения.

И тогда высшее божество решило очистить землю от этих отвратительных людей. Начался небывалый ливень, обрушились с небес водяные потоки – всемирный потоп!

Морские, речные и дождевые воды затопили всю сушу до горпых вершин.

Страшная наступила пора.

Несколько дней низвергались с небес водопады. Повсюду бушевали бурн. Толпы людей бежали к возвышенностям, избирались на холмы. Но гигантские волны смывали людей (и животных тоже, хотя они-то в чем провинились?), сметали города и поселки.

Массы воды тащили с собой остатки жилищ, утварь, стволы деревьев, тола людей и: животных. Под напором воды огромные камни подлетали вверх и переносились на большие расстояния, подобно песчинкам. Все смешалось: песок и глина, камни и торф, остатки животных и растений…

Но вот схлынули воды. Закончился потоп. Сохранилась из всех людей только одна семья, а из животных – по паре каждого вида. На опустевшей земле жизнь началась снова.

Ученые, изучавшие древние сказания, решили так: если действительно был потоп, то распространился он в южных краях. В таком случае причиной потопа – не всемирного, конечно, – могли быть крупные наводнения, вызванные обильными дождями или особенно сильными ураганами. В южных странах такие катастрофические явления бывают, и называют их тайфунами, ураганами, тропическими циклопами.

Однако выяснилось, что древние жители Севера тоже передавали из поколения в поколение – сотни, тысячи лет – сказания о великих наводнениях.

На севере Америки индейцы рассказывали: когда-то была необычайно снежная зима. Один старик предупреждал о грозящей беде. Над ним смеялись. А весной началось великое наводнение. Спасся от него лишь этот старик. Он заранее приготовил надежную лодку.

Старик остался один среди вод, затопивших сушу.

Встретил утку. Попросил ее достать со дна кусочек земли. Утка нырнула и достала со дна комок тины. Старик поколдовал, и комочек превратился в остров.

От жителей Аляски, Чукотки, Камчатки тоже можно было услышать сказки о великих потопах. Но причиной потопа был нe снег, а морское великое наводнение.

Однажды, мол, вздулось море, покрытое льдинами, и хлынуло на сушу. Оно затопило все вокруг. Когда снова открылась суша, на ней там и сям остались лежать глыбы льда, а также морские раковины и камни.

На севере Европы, в Скандинавии, на острове Исландия тоже сохранились с давних пор легенды о потопе.

Они вошли в сборник старинных преданий «Эдду»:

Есть в «Эдде» и другие отрывки, в которых упомянуты необычные явления природы. Но, конечно, в сказках вместо этих явлений действуют великаны. Один из них, самый могучий, по имени Эливагар, истекал ядом, который оплывал, мерз и порождал исполинов.

Эливагаром древние скандинавы называли водную стихню. Эту сказку можно понимать так: наступали на сушу воды, в которых плавали исполинские льдииы. Потоп!

Если верить легендам, во многих северных странах древние люди были свидетелями крупных паводпснпн. Потопы были вызваны наступлением моря или таянием обильных снегов. Воды холодного моря затопили обширные равнины. Погибло много людей. На месте нынешней суши плескались волны и проплывали айсберги.

В таком случае потоп действительло мог разбросать по низинам множество валунов.

Можно сказать; зачем так серьезно относиться к сказкам? Мало ли выдумщиков? Люди с удовольствием сочиняют небылицы. Может быть, еще заняться поисками Бабы-Яги, водяного или Кащея Бессмертного?

Сказки разные бывают. Надо различать среди них поучительные, волшебные и похожие на правду. Ни с того, ни с сего не выдумали бы люди потоп. Да еще люди, живущие далеко друг от друга, говорящие на разных языках и никогда не встречавшиеся. Чем объяснить сходство легенд? В разных краях происходили сходные природные явления – великие наводнения. Люди сохранили память о них, рассказывали о потопах детям и внукам, а те – своим детям и внукам. То, что рассказы фантастичные, – по беда. Мы способны отделить ядро правды от скорлупы вымысла.

Надо серьезно отпоспться к древним сказаниям. Но случайно же их внимательно исследуют ученые. В давние времена говорили: при свете грошовой свечки можно отыскать пропавшую жемчужину. Так при помощи мудрых сказок познается истина.

Очень верно сказано. Сказка здесь сравнивается с дешевой свечкой. Но ведь и она помогает в поисках, нацеливая на драгоценные находки, верные мысли.

Древние люди не могли постичь многое из жизни природы. Поэтому выдумывали чудовищ, великанов, всемирные потопы. И это прекрасно, что люди стремились пайти объяснение явлениям природы. В том числе обдумывали и такой вопрос: как попали валуны на равнину?

Пусть сначала в голову приходили нелепые мысли – о великанах, которые бросали камни, о великом потопе, затопившем всю землю. Самое печальное, когда люди смотрят вокруг равнодушным взглядом. Такие люди никогда не сделают открытий, не узнают правду о жизни природы.

Наука начинается с выдумок. Но, конечно, на них но останавливается. В науке выдумки, догадки называются гипотезами.

Среди гипотез бывают очень фантастичные. Иногда такие неожиданные, что в них трудно поверить. Но нередко подобные мысли позже подтверждаются.

Легенду о потопе, переносившем валуны, можно считать гипотезой. Если только не думать, что потоп был тга всей земле и затопил всю сушу. Столько воды быть не могло, ей взяться неоткуда. Поэтому выдумка о всемирном потопе – сказка, а о великих потопах – гипотеза.

Точно известное – это факт. Вот лежит крупный валун. Вы его осмотрели, определили размеры, положение.

Все это факты. Их можно уточнять, но в общем они верны. Тот, кто не верит, имеет возможность снова осмотреть валуп. Итак, факт – это то, что можно доказать и проверить.

С помощью гипотез, хорошо зная факты, ученые вырабатывают теории. Обычно теория нс так фантастична, как гипотеза. Но она и не так убедительна и точна, как факт.

Одно и то же явление природы можно объяснять с помощью нескольких теорий. Постепенно, когда фактов становится больше, теории уточняются, изменяются. Некоторые из них не подтверждаются. И остаются три, две, а то и одна. Хотя эту одну можно уточнять очень долго – и никогда не уточнить окончательно.

В березовой роще притулились на склоне холма рыжеватые валуны, выглядывают из травы, словно шляпки огромных грибов. Невдалеке выпирает из почвы глыба.

Будто спрятан тут каменный истукан, а наружу вылезла только его лысина.

Сколько камней больших и малых! И все разные.

Особенно внушительно выглядят большие камни в чистом поле на вершинах холмов. Подойдешь, посмотришь: под глыбой обычная неплотная земля, травка выбивается; невдалеке кусты, маленькое болотце.

Сразу понятно, что камень здесь чужой, приблудный.

Одним словом, валун. Свалился, пожалуй, по откуда? Не поймешь. Не с неба же? Или он вылез из-под земли подышать свежим воздухом? Может, действительно, камни, как грибы, умеют расти?

Осмотрим камень внимательнее. Трещинки-морщины, отдельные выступы рассыпаются под пальцами. Древний камень, дремучий. А вокруг все молодое – трава, кусты, деревья, почва.

Испокон веков люди встречались с валунами. Освобождали от них пашню. Строили из них стены крепостей, клали непонятные внушительные камни в основания домов, церквей. А бывало, убивали на этих камнях домашних животных – приносили жертвы могущественным духам. Сочиняли о камнях сказки.

Откуда взялись камни, певесть как возникшие на полях? Кто притащил их сюда?

За многие сотни лет люди привыкли к валунам, разучились им удивляться и перестали даже задавать подобные вопросы, не пытались понять историю валунов, читать то, что нацарапано, выбито, начертано на них.

Наука начинается с удивления. А кончается – пониманием. Для этого надо наблюдать, изучать, соображать.

Тогда, возможно, кое-что поймешь. И то не сразу.

Итак, прежде всего приглядимся к валунам.

В общем-то, камни действительно могут «выбираться» из почвы на свет. По разным причинам: то плугом его выворотит, то землю вокруг камня вода размоет или ветер развеет, то мороз воду в земле заморозит, а она – силища могучая! – валун вверх выдавит! Но в таком случае где-то неглубоко в земле должен находиться каменный слой, сплошь состоящий из таких валунов.

Возьмем лопату, кирку; закопаемся поглубже. Есть каменный слой?.. Метр, два, три… Да ведь в этих местах люди колодцы копали, погреба глубокие, а никакого каменного слоя не встречали. Отдельные камни в земле попадаются. Возникает новая загадка: каким образом в землю попали эти крупные камни-валуны?

Известно, что кампи изучают геологи. Они узнают, из чего камни состоят, отыскивают в земле заложи полезных ископаемых. И, конечно, всерьез задумываются о том, как рождаются камни, как живут и почему среди них бывают бродячие. Все-таки но очень-то это обычное занятие для камней – бродить по бслу свету.

Двести – триста лет назад геологи больше всего работали в горах, где особенно много камней, везде выступают скалы, хорошо видны каменные слои.

На равнинах сверху залегают пески, глины, торфяники. Найти полезные ископаемые трудно: до них приходится докапываться. А камни, которые торчат на земной поверхности, для геологов оказались настоящей головоломкой.

Знают геологи такое правило: чем слой древнее, тем глубже он залегает.

Слои накапливаются постепенно и по порядку. Так снег насыпается – слой за слоем. Внизу – самый старый снег, вверху – самый свежий. Или, скажем, в книге: первые страницы сначала, а последние – в конце. Так и в каменных слоях. Лежат они целыми пачками, слой на слое. Их нередко так и называют: страницы великой каменной книги.

С валунами вышла непопятица. Они оказались очень старыми, из самых древних слоев. А лежали на земле выше самых молодых отложении. Как попали древние камни на свежие слон?

Загадка оставалась. Но уже началась наука. Геологи обратили внимание на необычайные камни на равнинах.

И удивились. И начали камни эти изучать. Даже придумали для них научное название – бродячие, блуждающие камни.

Прежде всего стали искать родину этих бродяг. Сначала искали в ближайших окрестностях. Но не было на равнинах скалистых гор, с которых могли бы свалиться подобные камснищи.

Конечно, есть могучие реки. Текучая вода во время наводнений может сдвигать и перемещать камни. Но, правда, не очень большие. При движении эти камни окатываются, превращаются в округлые голыши…

Валуны грубы, местами угловаты, словно совсем недавно оторваны от скал. И не катила их неведомая сила, а передвигала аккуратно. Да и какая река перетащит на сотни километров глыбу весом в десятки, а то и в сотни или даже тысячи тонн. Это же целый каменный дом.

Одну глыбу весом в полторы тысячи тонн вытащили из болота под Петербургом. В тогдашнюю столицу России глыбу волочили, двигали несколько лет. Тянуло ее множество лошадей. Под камень подкладывали бревна. На глыбе сидели камнерезы и обрабатывали ее. Когда валун «приехал» в столицу, его поместили на берегу Невы. Он и теперь там стоит. А на нем высится Медный всадник – памятник Петру I.

Поначалу ученым казалось, что земными причинами объяснить появление валунов невозможно. В первой половине XVIII века, когда выяснилось «небесное» происхождение метеоритов, возникла идея: валуны – продукты извержения… лунных вулканов!

Или другой вариант: на земную поверхность упали обломки каких-то неведомых небесных тел, взорвавшихся плапет и т. п.

Однако слишком велико было различие частично оплавленных, нередко металлических небесных тел и вполне обычных, земных по облику валунов.

С валунами можно встретиться в разных краях Земли; этот передвигается вместе с одним из ледников Антарктиды – от гор к океану геологов это обстоятельство было очевидным. Поэтому они отказались от гипотез космического происхождения валунов.

Какие земные силы могли переместить каменные глыбы на огромные расстояния? Это могут сделать могучие водно-грязсвые потоки, которые срываются с гор. Такие потоки действительно существуют; порой они сметают на своем пути селения, заливают поля и долины.

Но это явление характерно для горных стран и предгорий. Чтобы водно-грязевые потоки распространились по низменностям, требуются какие-то необычайные причины. Скажем, всемирный потоп. Во всяком случае английский геолог Седжвик в 1825 году счел вполне вероятным, что его страна некогда подверглась катастрофическому наводнению, которое было вызвано «совсем не теми силами природы, с которыми мы знакомы». Геологическое чудо!

Правда, в те же годы русский ученый Г. К. Разумовский вполне определенно отметил, что большинство валунов, распространенных в Польше, Германии и на северозападе России, принесены из Финляндии и Скандинавии, а также с островов Балтийского моря. Однако на это обстоятельство большинство специалистов не обратило должного внимания.

Тех, кто пытался разобраться в загадке происхождения валунов, она ставила в тупик. Какая сила могла оторвать каменные глыбы и переместить их на сотни километров?

На полях Белоруссии разбросаны камни, которые совершили путешествие из Скандинавии через Балтийское море. Ухитрились выбраться из моря на сушу, подняться на Белорусскую гряду. Что же это такое: камень сам по себе забирается на гору?!

В Англии обнаружили в горах валуны, которые поднялись вверх по склону на четыреста метров и легли на совсем «не свои» молодые слои. А тот слой, от которого оторвались валуны, остался внизу.

Намучились геологи с этими валунами. И подумали: вдруг правда написана в древних мудрых книгах? Был всемирный потоп! Тогда все ясно. Когда нахлынут невиданные волны…

Могут ли камни плавать?

Но торопитесь с ответом. Вспомните Северный Ледовитый океан, холодные моря Антарктики. Не забудьте и о весенних реках, взламывающих ледяной панцирь.

Камни могут плавать. Но, конечно, не сами по себе.

Они плавают вместе со льдами.

По холодным морям медленно перемещаются, дрейфуют ледяные поля и отдельные причудливые айсберги. Когда ученые стали пристальнее знакомиться с плавучими льдами, то обнаружили на них и в них обломки горных пород.

Тогда кто-то догадался: вот она, разгадка бродячих камней! Никакие опи не бродячие. Они плавучие! Действительно случился потоп. Не сказочный, а геологический.

Другими словами, северные моря вышли из берегов и затопили низменности. По морям плавали айсберги. А в айсбергах находились камни.

Когда моря отступили, айсберги остались там и сям.

Лед растаял. Камни преспокойно опустились на землю.

Мысль эта была очень интересная и новая. В прежние времена ничего подобного никому и в голову не приходило. Люди тогда не знали, что камни умеют плавать.

Просто не обращали на это внимания, не имели соответствующих наблюдений.

Все бы хорошо, только ученые – люди очень недоверчивые. Какую им мысль ни предложи, они стараются ее подвергнуть сомнению, а главное – проверить.

Попытались теперь ученые объяснить, как появились шрамы, сколы, выбоины на валунах. Когда камни плавали во льду, айсберг мог попадать на мели, задевать подводные и береговые скалы. Вот и царапались валуны, откалывались от них кусочки, появлялись щербинки и бороздки.

Очень убедительное объяснение. Выходит, ученые смогли прочесть историю валунов?

Многие так и решили. Успокоились. Для них все было более или менее ясно.

Другие продолжали сомневаться. Так ли все просто?

Если на равнинах сравнительно недавно расстилались моря, то должны остаться от них осадки. Ведь на морском дне постоянно осаждаются илы, глины, пески, отмершие организмы.

Стали искать эти осадки. На равнине оказалось повсюду очень мгюго песков и глпн, а то и остатков организмов. Были даже глинистые слои с валунами – как пирог с изюмом. Значит, догадка подтвердилась?

И все-таки некоторые ученые не переставали сомневаться. Их называли упрямцами. Удивлялись: как можно не верить совершенно ясной и убедительной идее? Большинство геологов, и очень солидные в их числе, согласились с тем, что камни эти – плавучие. В научных книгах об этом убедительно написано. Зачем еще сомневаться и проверять?

Но для настоящего ученого подобные уговоры и упреки ничего не значат. Ведь и о плавучих камнях догадались не сразу. Думали, что камни остались от потопа. Почти все бьши в этом уверены. А кто-то не поверил и предложил идею о плавучих камнях. Если бы он верил, как все, в потоп, то ничего нового по смог бы выдумать.

Те, кто сомневались, пробовали доказать, что слои песка и глипы с валунами оставлены морем. Доказать это было бы просто. У морских осадков есть две особенности.

Они чаще всего лежат ровными слоями, потому что накапливаются на дне постепенно. И еще в морских осадках должны находиться остатки морских растений и животных.

Стали внимательнее изучать слои на равнинах. И тут начались недоразумения. Близ поверхности земли морских осадков не оказалось. Пески были речные и озерные, с остатками пресноводных, а не морских животных и растений. Встречались слои, сплошь состоящие из остатков живых организмов. Это были торфяники, которые накапливаются на суше, в болотах.

Интересными оказались отложения с валунами. Они имели толщину немалую, иногда два – три десятка метров, а то и больше. Но никаких ровных слоев среди этой толщи не было. Состояла она из грубых плотных глин с песком (их называют супесями, когда в них много песка, и суглинками, когда много глины). Остатков морских обитателей в этой толще не встречалось.

Был еще один вопрос, на который никак не находился ответ. Каким образом северные моря вдруг затопили огромные просторы низменностей Европы? И но только Европы, но Северной Америки тоже: там валунов на равнинах предостаточно.

Сам по себе Северный Ледовитый океан не выйдет из берегов, не поднимется на десятки метров. Л огромные равнины тоже нс могут вдруг разом опуститься ниже уровня моря.

Не зря, значит, сомневались ученые: мысль о плааучих камнях интересная, оригинальная, да только не очень убедительная.

…Первые идеи о великих ледниках относятся к концу XVIII века: английский геолог Дж. Геттон предположил, что валуны могли перемещаться не по каким-то необычайным причинам, а вследствие значительных изменений рельефа. Альпы прежде могли быть выше, «а в таком случае должны были существовать огромные долины, заполненные льдом, сползавшим по всем направлениям вниз, в сторону предгорий». Впрочем, о том, что в древности альпийские ледники бывали значительно крупное, местные жители знали и даже сообщали об этом заезжим геологам.

А впервые о ледниковом периоде было сказано… в стихотворной поэме. Ее сочинил немецкий ботапик К. Шимпер и назвал: «Ледниковый период…» Эта идея пришлась по душе очень немногим геологам. Наиболее активным проповедником ледниковой гипотезы стал швейцарец Л. Агасспс. Его резко критиковали. Однако он был упорен в своем научном убеждении и активно пропагандировал идею о ледниковом периоде.

Во второй половине прошлого века ледниковая гипотеза мало-помалу начала завоевывать популярность в среде геологов и географов. Однако кропотливо обработать и дополнить необходимыми наблюдениями имеющиеся материалы, а затем их обобщить и создать таким образом убедительную ледниковую теорию никто так и не удосужился.

Вспомним приключения знаменитого сыщика Шерлока Холмса. Он ведет расследование, обнаруживает преступника, а затем торжествует справедливость и преступник попадает в тюрьму.

В этой истории все наоборот. Человек, который вел расследование и успешно его закончил, сам – несправедливо угодил в тюрьму. И не в простую, а знаменитую: в Петропавловскую крепость Петербурга.

История эта не выдуманная. Она имеет прямое отношение к валунам.

21 марта 1874 года в Петербурге проходило общее собрание Российского географического общества. С докладом выступил известный ученый, князь Петр Алексеевич Кропоткин.

Ему было тридцать два года. Он был крепок, статен, с окладистой густой темной бородой, широким лбом и блестящими глазами. Он был знаменит своими смелыми путешествиями по Сибири и Дальнему Востоку.

На этот раз Петр Кропоткин познакомил коллег со своими исследованиями в Финляндии и Швеции. Он прошел и проехал сотни километров, изучал слои горных пород, песчаные гряды, рельеф местности, осмотрел множество валунов. Он хотел выяснить, как могли образоваться эти холмы и впадипы, пески и глины; откуда и как попали сюда валуны. Верна ли мысль о плавучих камнях и нашествиях холодных морей?

Кропоткин вел исследования примерно так, как ведет расследование опытный сыщик. Перед ним были «следы преступления», по которым следовало определить «виновника». Следы эти были очень разные – от небольших камешков, слоечков до песчаных гряд длиной в несколько километров.

Когда сыщик ведет расследование, он вынужден спешить, чтобы не стерлись, не затерялись, не забылись некоторые детали, свидетельства, факты. Так и говорят: он идет по горячим следам.

Ученый действовал по торопясь. Потому что шел по «холодным» следам. Эти следы существовали тысячи лет. А остались они от необычного природного явления…

Пока ученый рассказывал о своих наблюдениях, подробно описывал холмы и гряды, озерные впадины, валуны, собрание слушало его не очень внимательно. Многое из того, о чем говорил Кропоткин, было известно. И объяснения были вполне удовлетворительные. Главной силой, главным «преступлением» были плавучие льды. Разве не так?

– Нет, не так, – заявил Кропоткин. Почти все «холодные следы» оставлены текучими льдами, а не плавучими.

В Швеции, в горах Скандинавского полуострова, несколько тысячелетий назад существовали ледники. Примерно такие же ледники имеются и теперь в горных странах: на Кавказе, в Альпах.

О том, что в Скандинавии были крупные ледники, ученые предполагали и до Кропоткина. Находили следы разрушительной деятельности горных ледников, полирующих скалы, срывающих отдельные глыбы, перенося их на значительные расстояния. Встречались и скопления валунов, а также песка и глин, перенесенных ледниками в долины.

Лед растаял, а отложения его сохранились.

Однако Кропоткин предложил нечто более удивительное. Но его словам выходило, будто скандинавские ледники вытягивали свои белые лапы до Прибалтики и даже еще южнее, до Белоруссии. Вся северная часть Восточно-Европейской равнины, низменности северной Германии, Дании, Голландии, Англии подверглись нашествию великих ледников! Вся Северная Европа! Значит, валуны были притащены с севера текучими льдами.

Откуда взялись такие невообразимые массы льда? Как могли они продвинуться через возвышенности?

На эти вопросы Кропоткин отвечал кратко. Он считал, что появились великие ледники в особую геологическую эпоху – ледниковый период. Почему была эта эпоха? Неизвестно.

Ледяные массы, утверждал Кропоткин, способны растекаться, хотя и очень медленно, под собственной тяжестью.

Они даже могут при этом двигаться вверх по склонам.

Ученых подобные ответы не очень-то убедили. Конечно, фантазия у князя богатая: придумал целую особенную эпоху! Но одной фантазии мало. Нужны доказательства, а их пока еще недостаточно.

Правда, Кропоткин убедительно доказал, что плавучие льды не могли сделать то, что им приписывали: создать песчаные слоистые гряды, нагромоздить валуны, не оставив следов морских осадков, и так далее.

Подвел итог докладу знаменитый в ту пору геолог Н.П.Барбот де Марии. Он сказал:

– Был ледниковый покров или нет, в настоящее время точно выяснить невозможно. Но мы должны признать, господа, что предположения о действии плавающих льдов не подтверждаются детальными исследованиями.

Новые, непривычные идеи редко пользуются успехом у специалистов. Кропоткин не ждал, что мысль о ледниковой эпохе будет сразу же принята и поддержана. В кратком докладе по успеешь привести все доказательства, ответить на все вопросы, высказать все свои предположения, догадки. Требовалось обстоятельное изложение добытых фактов. Однако времени на это у него совсем не оставалось.

Кропоткин торопился сделать свой научный доклад по вполне уважительной причине. По той же причине он отказался и от почетного поста председателя отделения физической географии. Это была его тайна.

Дело в том, что именитый князь Петр Кропоткин, потомок легендарного Рюрика (выходца из Скандинавии) был революционером.

Он знал, что за ним организована слежка. Вечером, после заседания в Географическом обществе, тотчас поспешил домой. Велел слуге затопить печь, хотя все печи были топлены с утра.

Закрывшись в своем кабинете, он припялся доставать с книжных полок, из ящиков письменного стола множество бумаг. Спешно проглядывал листы. Часть бросал в печь целыми ворохами, другую часть складывал в саквояж. Эту работу он продолжил и на следующий день. В сумерках, наспех собравшись, вышел из дома по черной лестнице.

Возле ворот стоял извозчик. Оглянувшись, князь сел в повозку и приказал ехать на Невский проспект. От многолюдного Невского, затерявшись в потоке экипажей, можно было направиться на явочную квартиру. А там уже нетрудно скрыться, уехав из России.

Однако он недооценил расторопности и хитрости жандармов. Слежка за князем-революционером продолжалась.

На Невском проспекте около здания Думы пролетка неожиданно остановилась. Разом растворились обе дворцы и в них возникли жандармы – с обеих сторон. Они схватили Кропоткина за руки, опасаясь, что он выхватит револьвер.

Третий участник задержания негромко объявил, что князь арестован и будет препровожден к прокурору.

Допрос начался в четыре часа утра.

– Вы обвиняетесь, – торжественно произнес прокурор, – в принадлежности к тайному обществу, имеющему цель ниспровергнуть существующую форму правления.

Петр Кропоткин был революционером, ниспровергателем застарелых теорий не только в науке. Он мечтал установить справедливое общество – равенства, свободы, братства между людьми. Он добивался правды и когда вел научные исследования, и когда тел к рабочим, рассказывал им о несправедливом устройстве общества.

В Петропавловской крепости содержались важные государственные преступники. Сюда был заключен Петр Кропоткин. На допросе он отказался давать какие-либо показания и назвать сообщников.

Глухой каменный каземат. Толстые крепостные стены.

Тяжелая тишина. Маленькое оконце под потолком, забранное решеткой. Койка, тумбочка, табурет.

Десять шагов из угла в угол. Пройти взад и вперед полтораста раз – одна верста. Каждый день он упорно вышагивал две версты утром, две после обеда и одну перед сном. Семь с половиной тысяч шагов ежедневно. Семьсот пятьдесят поворотов – медленных, чтобы не закружилась голова. Дважды в день гимнастика с тяжелой дубовой табуреткой.

Когда князь был на свободе, он время от времени переодевался в простые одежды и незаметно покидал свой дом. Он вел революционную пропаганду среди ремесленников, ткачей, приезжих крестьян. Назывался Бородиным.

Эту свою работу он считал главной. Поэтому отказался от должности в Географическом обществе.

А в каземате его мысли постоянно возвращались к неоконченному исследованию. Он верил в свое научное открытие. Самое страшное мучение, оказывается, не тюремное заточение, не скудная пища, не холод и сырость. Нельзя работать! С этим он никак не мог примириться.

В Петропавловской крепости заключенным предоставляли перо и бумагу лишь по личному разрешению царя.

Брат Петра Кропоткина Александр с помощью Академии наук добился такого разрешения.

Мелким, едва разборчивым почерком, ровными строками исписывал Петр Кропоткин страницу за страницей.

Брат передавал ему необходимые научные книги, а также беглые заметки, сделанные во время путешествия в Швецию и Финляндию.

Он работал яростно, словно пробивал путь на свободу.

Так увлекся, что перестал замечать стены камеры и невысокие стрельчатые своды. Как будто находился среди обширной равнины. И не теперь, а в прошлом, несколько тысяч лет назад.

Волшебное свойство научной мысли: переносить человека в дальние края, неведомые страны, в давно прошедшие времена. Кропоткин не просто фантазировал. Он в уме восстанавливал те события, которые происходили на севере Европы в ледниковую эпоху.

Тогда на северных островах, в Скандинавии и Финляндии начали накапливаться льды. С горных склонов они сползали в долины, не успевали растаять за короткое северное лето и постоянно увеличивались. Ледяной покров распространился на юг. Отдельные потоки медленно продвигались особенно далеко по долинам рек. Под их мертвящим дыханием гибли, отступали леса. Все живое оттеснялось все дальше и дальше к югу. Громадные ледяные массы затопили северные равнины Европы, Азии, Америки. Прошли многие тысячелетия, прежде чем началось таяпие великих ледников…

В своем воображении он видел то, что было еще неведомо никому из людей. Словно находился в фантастической машине времени, а не в тюремной камере.

Он видел дикарей с простыми каменными орудиями и с копьями, занятых охотой на северных оленей. Древние люди сумели пережить ледниковую эпоху. Они претерпели немало бед и лишений…

От прошлого мысли Кропоткина переходили к современности. Давно нет великих ледников. Вместо пих благодатные леса и озера, луга и пашни. Почему же вокруг так много бедняков, с огромным трудом добывающих жалкое пропитание? Почему люди живут так убого, недружно, в зависти и злобе, одни – захватывая себе земли, сколачивая огромные капиталы, другие – мучительно борясь за черствый кусок хлеба?

Люди выработали трудовые навыки, создали орудия труда, стали использовать лошадей. Что им мешает жить хорошо? Пожалуй, более всего – плохое государственное устройство, то, кто захватил власть и силой заставляет других работать на себя…

Кропоткин имел все, о чем, казалось бы, можно мечтать. Княжеский титул, богатство, имения, прекрасное образование. Его хорошо знал и уважал царь. Он имел все возможности для занятий наукой и для получения высоких должностей. А почему? Только потому, что родился в дворянской семье, принадлежит к старинному роду. Разве это справедливо? на пего обязаны работать такие же русские люди, как он. Вся беда их в том, что они родились в семьях крестьян, рабочих…

Князь Кропоткин еще в молодости решил сам зарабатывать себе на жизнь. Рискуя своей свободой, он стал бороться против несправедливости. Значит, он выступал против знакомых и близких, против всех тех, кто знатен и богат, против своего обеспеченного положения, против своего класса.

Теперь его лишили всего, даже свободы. Но но лишили способности думать, заниматься наукой. Мысль нельзя заточить в тюрьму. Мысли его были свободны.

Он мечтал вырваться из заключения. Постоянно думал о побеге. Знал, что еще ни одному узнику Петропавловской крепости не удавалось бежать. Не знал только, что и в этом ему суждено быть первым.

Настала зима. Днем в протопленном каземате было душно, парило. Ночью над полом шол ток морозного воздуха. Становились влажными стопы, простыни, одеяло, даже борода. В суставах начиналась ломота, «зубная боль». Сказывался ревматизм, нажитый во время труднейших экспедиций по неизведанным краям Сибири.

Кропоткин продолжал писать, преодолевая болезни, слабость, постоянную гнетущую усталость. Продолжал вышагивать бесконечные тюремные ворсты, упражняться с табуреткой.

Накопец-то закончил первый том своего «Исследования о ледниковом периоде». Передал рукопись брату для подготовки к печати. Академия наук была готова без промедления опубликовать новаторский труд. Автор оставался в заключении. Его создание вышло на свободу.

Над вторым томом работа застопорилась. У Петра Алексеевича появились признаки цинги. Мучили боли в желудке. Сказывалась утомительная умственная работа.

Но эта работа и спасала. Из остальных заключенных, вовсе лишенных работы, несколько человек умерло, а несколько сошло с ума.

Минуло два тюремных года. Кропоткина перевели в дом предварительного заключения. Здесь в крохотной камере – четыре шага! – ему стало совсем плохо. Он уже с трудом поднимался на второй этаж.

Солдат-часовой, сопровождавший его, вздохнул сочувственно:

– Не дожить тебе, сердешному, до осени.

По просьбам родственников его перевели в тюремный госпиталь. Силы больного стали восстанавливаться. Он продолжал до поздней ночи трудиться над вторым томом своего исследования. А еще готовил побег. Слал на волю зашифрованные записки. Уточнял планы побега.

Домик напротив тюремного госпиталя купили друзья.

В назначенный день – 30 июня – конвоир вывел Петра Кропоткина на прогулку. Из окоп дома послышались звуки скрипки. Это означало – путь свободен.

Кропоткин сбросил тяжелый полосатый балахон и бросился бежать к воротам мимо двух телег с дровами. Конвоир оторопел, по понимая, что происходит.

– Лови его, держи! – кричали крестьяне, привезшие дрова.

Конвоир, держа винтовку наперевес, бросился за беглецом. Вот уже почти догнал, тычет вперед штыком. Сбоку наперерез бежали три охранника. В будке у ворот часовой разговаривал с каким-то господином (это был один из друзей).

За воротами стояла пролетка.

– Скорее, скорее! – крикнул седок в военной фуражке. В руке он держал револьвер.

Кропоткин, задыхаясь, бросился в пролетку. Лошадь рванула и помчалась крупной рысью. Это был рысак, получивший приз на соревнованиях. Пролетка быстро свернула за угол. Выстрелов сзади не было. Путь был свободен.

Петр Алексеевич набросил на плечи пальто, на голову надел цилиндр. Перед Невским проспектом два жандарма, стоявшие у дверей трактира, отдали честь военной фуражке спутника Кропоткина.

Проехали по Невскому, свернули вдоль канала, где их ожидал новый экипаж. Благополучно добрались до квартиры друзей. Но здесь оставаться было опасно. Кропоткин сбрил бороду и решил до ночи спрятаться… в самом модном ресторане Петербурга.

О бегстве князя Кропоткина доложили царю. Он приказал поймать беглеца во что бы то ни стало. Десятки сыщиков, шпиков, жандармов рассыпались по городу, стремясь напасть на след мятежного князя. Тем временем он скрывался в деревне под Петербургом. Переждав некоторое время, с паспортом одного из друзей он проехал через Финляндию и перебрался в Швецию. Оттуда отплыл на Британские острова. Свобода!

Книга Кропоткина «Исследования о ледниковом периоде» увидела свет в 1876 году. Эта книга замечательна не только своей особой судьбой, но и содержанием.

Кропоткин сумел выяснить историю климата, а также форм земной поверхности, рельефа северной части Европы.

Можно сказать, разгадал каменную азбуку валунов и сумел прочитать рельеф. Сделал это он с большим мастерством.

Вот один пример. Под городом Выборгом Кропоткин обследовал группу валунов. Две крупные угловатые глыбы торчали, как опоры, на которых покоилась третья глыба.

Сооружение получилось необычайное, похожее на ворота.

Откуда мог взяться верхний валун, если рядом нет горы и даже холма? Какая сила могла поднять этот тяжеленный ребристый камень и нежно положить на две подпорки? Да еще так, что остались целехоньки все грани, не появилось царапин. Не повреждены и нижние камни-подпорки.

Только в одном случае все это возможно, считал Кропоткин. Если камни находились в леднике. А когда лед растаял, они постепенно, медленно опустились и образовали оригинальное сооружение.

Ученый вовсе не стремился все подряд объяснять одной причиной: действием ледников. На острове Большой Тютерс, в Финском заливе Балтийского моря, Кропоткин видел у берега нагромождения внушительных каменных глыб. Некоторые валуны имели свежие сколы, лежали на тростнике. Видно было, что они выброшены на берег недавно.

По словам местных жителей, некоторые крупные глыбы прежде находились в воде, но под напором волн и льдов были передвинуты на сушу. Одна из глыб размерами своими напоминала одноэтажный дом и весила около 100 тонн.

Кропоткин согласился с мнением местных жителей.

Действительно, морские льды во время штормов способны перемещать целые скалы и, конечно, более мелкие валуны. Но для исследователя важно было не просто узнать, откуда взялись валуны, а уметь по их внешнему виду и положению определять их прошлое, научиться читать камни.

Учился он читать рельеф – холмы и впадины, а также читать слои осадков, песков и глин, узнавая их происхождение. Умело отделял царапины на скалах, оставленные морским прибоем, от царапин, появившихся при движении ледников.

Он обследовал обнаженные скалы и примечал, как расположены на пих крупные шрамы, борозды. В одних местах, обычно ближе к морским берегам, они располагались в беспорядке. Но в других местах – на вершинах и склонах холмов, в долинах – борозды имели определенное направление: или с севера на юг или вниз по склонам. Что это означает?

В первом случае это следы морских прибоев и плавучих льдов. Во втором – следы текучих ледников.

На возвышенностях Скандинавии подобные наблюдения проводили некоторые исследователи и до Кропоткина. Однако они не предполагали, что ледники могли протягиваться на сотни километров к югу от Скандинавии.

Лед, как известно, твердое тело. Разве может он течь, как жидкость?

Действительно, маленькие куски льда и даже целые глыбы подобны камням, очень хрупким, непрочным. А что будет, если льда накопится много, целые холмы и горы?

Кропоткин для примера предложил опыт с густо замешанной, как тесто, глиной. Если эту массу сваливать на пол, она будет растекаться в разные стороны. Ее не остановят некоторые неровности. Надо только подкладывать постоянно глиняное тесто.

Так и лед, когда его накопится много, начинает расплываться под своей тяжестью.

Даже металлическая плита под большим давлением расплющивается, расплывается. Но если так происходит с оловом, свинцом, железом, то почему то же самое не может произойти со льдом?

Кропоткин изучал не только труды геологов, постоянно пополняя свои знания в разных науках. Он выяснил, что физики проделали много опытов, подвергая твердые тела давлению. В результате было доказано, что под большим давлением твердые тела способны течь, как жидкости, но только очень медленно.

В то же время проводились лабораторные опыты со льдом. Под давлением ледяные образцы раздавливались, рассыпались. По этим данным выходило, что в природе не могут существовать скопления льда толще 200-300 метров. Потому что тогда под тяжестью ледника его пижпие слои будут раздроблены.

Опыты были точными. Но геологам и географам было хорошо известно, что существуют ледяпые скопления толщиной в один километр и даже больше. Как же так? Выходит, в лаборатории лед ведет себя не так, как в природе?

– Нет, – отвечал Кропоткин. – Все дело в условиях опыта. Ученью быстро загружали лед гирями, и от атого он быстро разрушался. А если тот же опыт производить медленно, то лед начнет сплющиваться, «течь».

Кропоткину пришлось подробно разбирать лабораторные опыты по сжиманию и растягиванию льда. Потому что некоторые исследователи ледников вообще отрицали у пих способность течь, подобно вязким телам.

Еще на один вопрос пришлось пайти ответ. Что произошло с климатом, когда начался ледниковый потоп?

Огромные территории, где сейчас тепло, несколько тысяч лет назад оказались под сплошным покровом льда. Должны были наступить жестокие холода в Европе, на севере Азии, в Северной Америке. И не один или несколько холодных лет, но целые сотни и тысячелетия. Ледниковая эпоха! Почему наступили такие холода?

И на этот вопрос Кропоткин постарался дать ответ. Он объяснил, что вовсе не обязательно климат повсюду и надолго должен ухудшиться. Достаточно, чтобы началось небольшое похолодание в Скандинавии. Тогда там в горах начнут расширяться ледники. Опи сами будут охлаждать окружающие территории. От этого ледники увеличатся и еще больше будут влиять на климат, отражая солнечные лучи в космическое пространство и распространяя свое «морозное дыхание».

Получилось так, что ледники и морозы действовали заодно и усиливали друг друга. Становилось холоднее – расширялись ледники. Расширялись ледники – становилось холоднее. Так происходило до тех пор, пока ледники вконец не испортили климат в Европе и Северной Америке, стали надвигаться на низменности, доползая до теплых стран.

Правда, Кропоткин оставил без внимания другой вопрос, не менее сложный: как могли исчезнуть, растаять великие ледники? По какой причине мог закончиться ледниковый потои, если мороз и льды действовали сообща?

Однако на этот вопрос в то время вряд ли вообще можно было ответить. Слишком мало еще знали ученые о ледпиках, их жизни и смерти, причинах климатических изменений.

Льды изучает особая наука – гляциология. Гляцио – по-латыни лед, логос – по-гречески учение.

Льды на нашей планете бывают разные: наземные, надводные, подземные, воздушные.

Самые крупные ледяные шапки закрывают целиком континент Антарктиду и крупнейший остров Гренландию.

Но и самые крупные ледники начинаются с малого.

Жизнь могучим ледникам дают легчайшие снежинки.

Они невесомо сыплются с неба. Сначала – пушистая накидка на земле. Затем слой за слоем снег уплотняется.

Наслаиваясь, слипаясь, он меняет свои свойства. Под солнцем подтаивает, ночью смерзается в твердую кору.

Там, где снега много, его нижние слои сдавливаются под тяжестью верхних. Чем больше скапливается снега, том плотнее его нижний слой.

Крупное скопление льда дает начало леднику. Рыхлые снежные массы налипают на гребни гор и обрушиваются вниз. Удобны для рождения ледников котловины выше уровня вечных снегов. Сюда скатывается, сметается ветром, сползает со склонов снег. Здесь он отлеживается, уплотняется и достигает толщины в несколько десятков метров.

Сверху на леднике лежит рыхлый снег. Ниже глубины десять метров снег плотный, зернистый. Он называется по-особенному: фирновый. Это печто среднее между снегом и монолитным льдом.

Слой фирна может иметь толщину в несколько десятков метров. Ниже залегает лед. Он-то и составляет главную массу ледника. Толщина его достигает двух – трех километров (или даже больше). Чтобы накопилось столько льда, требуется много лет и благоприятная обстановка.

Если в горах выше уровня вечного снега имеется удобная впадина – словно блюдо-накопитель, там может образоваться крупное скопление фирна и льда. Но это еще не ледник. Это – ледовое горное озеро. Когда оно переполняется льдом, из пего выползает в долину ледовая рока. Это и есть ледник.

Как настоящая река, ледник постоянно течет. Только заметить это точение не так-то просто. Оно очспь медленное. Лед в тысячи раз более вязкий, чем вода. Вот и течет ледник в тысячи раз медленнее, чем река на равнине.

Двести лет назад швейцарский ученый Б. Соссюр обследовал альпийские ледники.

Он ходил с лестницей, по которой перебирался через ледниковые трещины – провалы. Когда заканчивал маршрут, уронил лестницу в расселину.

Через 44 года, работая в этих местах, Соссюр вдруг обнаружил у самого края ледника обломки своей старой лестницы! Значит, она «приплыла» сюда вместе со льдом. Соссюр подсчитал, на сколько километров продвинулась лестница за 44 года. И вычислил скорость течения ледника: 115 метров в год.

В августе 1820 года группа альпинистов поднималась по леднику Боссон на знаменитую вершину Альп Монблан. Со склона сорвалась снежная лавина. Она подхватила трех альпинистов, сбросила их в глубокую трещину ледника. Тела погибших, засыпанные снегом, найти не удалось.

Примерно в те же годы ученые-гляциологи начали изучать движение горных ледников. Через двадцать лет после катастрофы на леднике Боссон гляциолог Фарбс сделал расчеты, по которым получалось, что тела погибших альпинистов будут перенесены к краю ледника еще через двадцать лет.

Это было настоящее научное предсказание. И оно подтвердилось. В 1863 году на краю ледника обнаружили некоторые вещи, снаряжение и остатки тел погибших. За 43 года они переместились примерно на три километра, двигаясь со скоростью 75 метров в год.

В последующие годы движения ледников изучались в разных странах. Выяснилось, что ледники действительно очень похожи на ледовые реки. У них наиболее быстро движется центральная часть (и на реках выделяется стрежень с самым сильным течением). Замедляется движение к краям ледпика и к его подошве (и это – как у рек). На реках бывают водопады, а на ледниках – ледопады.

Ледник несет с собой массу различного твердого материала. Но если роке под силу перемещать глинистые частицы, пыль, песок и мелкие камушки (а в горных реках и крупные камни), то вязкий плотный лед способен передвигать целые скалы.

Текучая вода прорезает в горных породах русло и подтачивает, подмывает берега. Текучие льды тоже прорезают себе широкие и глубокие ложбины в самых прочных каменных толщах. Ледовые реки разрушают берега с огромной силой, выпилиная, выцарапывая ниши и ложбины. Со склонов скатываются, сползают на лед обломки горных пород и плывут вниз по течению ледника, словно каменные ковчеги.

Ледник иной раз способен сделать то, что не под силу никакой реке. Особенно интересно одно из таких дел.

В ту пору в Альпах многие ледники начали особенно быстро двигаться по долинам, добираясь до поселков. Один из ледников подступил к небольшой церквушке и раздавил ее. Стоявшие ниже по склону дома пришлось отодвигать с пути ледника. И тут произошло чудо. Лед быстро продвинулся, и вдруг поле впереди него тоже поехало вниз по склону!

Ледник сорвал и переместил целое поле с деревьями и домами. Такие глыбы, передвинутые ледником, в наше время называют отторженцами. (С отторженцами мы еще встретимся. Они могут рассказать немало интересного, если, конечно, научиться понимать их язык.)

О том, как рождаются ледники, учепые догадывались давно. Только никак не удавалось увидеть, как это происходит. Благоприятный случай представился в 1912 году.

Помогла катастрофа. И не ледяная, а напротив, – огненная, вулканическая.

Двуглавая Ушба (Большой Кавказ), которую постоянно подтачивают ледники, сгружая камеыный материал в долину.

В необитаемой части Аляски, полуострова на северозападе Америки, есть высокий вулкан Катмай. Обычно он пребывал в спокойном состоянии, только иногда курился.

Однако, почти как у людей, у вулканов долгое курение вызывает очень опасные последствия. Вот и великий Катмай вдруг закашлялся, загрохотал и… взорвался! Его вершина буквально взлетела на воздух.

До взрыва на его склонах было несколько ледников.

Все они растаяли от огненной лавы и горячего пепла.

Ученые, посетившие вскоре вулкан, увидели на его вершине гигантскую воронку, кратер. Позже сюда изредка заглядывали гляциологи. Они отметили, что за четверть века после взрыва в воронке накопилось так много льда, что он вытек из нее – как выползает взошедшее тесто из миски. Еще через несколько лет по склону вытянулась ледовая река длиной в полтора километра.

О взрыве вулкана Катмай ученые вспомнили много лет спустя в связи с необычной находкой. На острове Гренландия гляциологи изучали один ледник. Они пропилили в нем сверху колодец – его называют шурфом или шахтой – и доставали из него образцы фирна и льда с разных глубин.

Снег, фирн и лед в леднике залегают очень тонкими слоями. Обычно откладывается один слоечек в год (подобно годовым кольцам дерева). И вот в одном слое греплапдского ледника ученью обнаружили много темной ныли. Исследовали ее с помощью микроскопа. Оказалось, это пыль вулкана. Но откуда она здесь? В Гренландии действующих вулканов нот.

Подсчитали слои. Узнали, когда накапливался слой с вулканической пылью. В 1912 году! И тогда вспомнили, что имеппо в этом году взорвался вулкан Катмай. Найденная в Гренландии пыль – от него и принесена сюда ветром.

Значит, у ледников есть особое свойство: они храпят память о некоторых событиях прошлого. Умело читая, исследуя слоечки, из которых состоит ледник, можно узнать много интересных и полезных сведений. Не только о сильных извержениях вулканов, но и о климате прошлого, о теплых и холодных, засушливых и влажных временах. Обо всем этом ученые узнают, изучая кристаллики льда, воздушные пузырьки в ледниках, ныль, пыльцу растений.

Современная наука способна даже делать такие анализы, которые показывают температуру воздуха давно прошедших зим и лет.

…Зимой на реках, как известно, бывает лед. А на ледниках летом бывают реки. Эти реки надледные. Круглый год текут подледные реки, скрытые от морозов толстым слоем льда. Надледные и подледные реки прорезают свои русла и откладывают осадки: песок, гравий. Эти слои накапливаются из года в год и могут иметь толщину в несколько метров.

А что случается с, этими осадками, когда ледники тают? Они опускаются на землю и остаются лежать, словно гигантские змеи длиной во много километров и высотой с двух-трехэтажный дом. Они похожи также на крупные дорожные насыпи.

Такие песчаные гряды наблюдал в Финляндии Кропоткин. Он верно догадался, что остались они от рек, протекавших в ледниках. Направление у этих песчаных гряд с севера на юг, такое, как у ледников. Называются они озамп.

А еще встречаются холмы и гряды, скопления камней, расположенные поперек движения ледника. Как создаются подобные холмы и гряды, хорошо видно в горах. Перед собой горный ледник передвигает, как бульдозер, груды земли. Ледяной бульдозер – настоящая движущаяся гора, сметающая все на своем пути. Впереди ледника образуются целые холмы срезанной и передвинутой земли. Сюда же сползают с его склонов, накапливаясь, камни и другие твердые частицы, которые несет с собой ледник.

Холмы и гряды по краю ледника называют конечными моренами. Вообще-то моренами называют разные отложения текучего льда: и те, которые находятся на поверхности ледника (покровная морена), и которые перемещаются у его подошвы (доипая, или осповпая морена). Понятно, что покровная и дойная морены должны залегать слоями, примерно так, как движется ледяной поток. А конечная морена – поперек потока, в виде гряд или холмов.

С какой научной работы совершился переход от ледниковой гипотезы к теории?

Дать бесспорный ответ вряд лтг возможно. Даже до сих нор некоторые специалисты утверждают недоказанность ледниковой теории. Во всяком случае ясно, что отдельные высказывания о реальности существования великих ледников и даже разрозненные факты, подтверждающие эту идею, следует считать гипотезой.

В России в середипе прошлого века эту гипотезу поддерживали известные ученые К. Ф. Рулье, Г. Е. Щуровскнй, Ф. Г". Шмидт. А создать убедительную ледниковую теорию удалось лишь П.А.Кропоткину. Пожалуй, и среди ученых других стран не было такого, кто бы столь тщательно и с таким искусством, как П.А.Кропоткин, собрал воедино все доказательства существования ледниковой эпохи: климатпческпе, геоморфологическпе, палеонтологические, литологическне, физические… Обобщил не только материалы других исследователей, по и свои уникальные наблюдения в Сибири и на севере Европы, уделяя особенно большое внимание ледниковым формам рельефа и ледниковым отложениям, а также физическим свойствам больших масс льда, приобретающих свойства пластичности и текучести.

В объемистой книге П. Л. Кропоткина (около 800 страппц) очень убедительно и подробно рассказывалось о том, что происходило в северных странах тысячи лет назад.

Как будто ученый сам видел гигантские ледппкп и их титаническую работу.

Все это Кропоткин действительно видел – в своем воображении. В современных ледниковых районах он не работал. Зато было много других ученых, которые к этому времени, коттцу прошлого века, изучали ледники в Антарктиде (хотя она еще была почти совсем не изучена), в Гренландии, на островах Северного Ледовитого океана. Но особенно плодотворно потрудились европейские геологи и географы в Альпах.

Выяснилось, что крупные скопления льдов бывают трех видов.

На приполярттых морях встречаются плоские невысокие ледяные поля и высокие причудливые по форме айсберги.

Это – морские льды.

На высоких горных хребтах, выше границы вечных снегов, накапливаются массы льда, сползающие в долипы.

Это – горные ледники.

Есть еще настоящие ледяные моря, покрывающие обширные равнины, целый континент (Антарктиду) и крупнейший остров (Гренландию). Это-покровные ледники.

Вроде бы совсем разные льды: морские, горные и равнинные. Но у них, оказывается, есть много общего. И не только потому, что состоят они изо льда. Например, ледники и айсберги, можно сказать, близкие родственники.

Айсберги – «родные дети» великих ледников. Только ученые это учли сравнительно поздно. Еще в середине XVIII века гениальный Ломоносов верно отметил, что айсберги рождены ледниками. Однако его идею специалисты не поддержали и не развили. Они не задумывались, откуда взялись эти плавучие ледяные горы. Какая у них судьба?

Какая от них польза и вред?

В середине прошлого века экспедиция американского ученого Н. Гайеса изучала (с моря) лодники Гренландии. По словам исследователей, «хрустальная стена опускается иногда до дна океана, на 700 м ниже поверхности»

Серьезно занялись ученые айсбергами в начале нашего века. Причина была трагическая.

…Эта ледяная гора несколько лет скиталась в северной части Атлантического океана.

Она как будто ожидала жертву.

И нашла ее.

В ночь на 14 апреля 1912 года, в Северной Атлантике, сияя иллюминаторами, шел на всех парах великолоипый крупнейший океанский лайнер «Титаник». Айсберг и «Титаник» столкнулись. В стальном борту корабля появился огромный пролом. Через четыре часа «Титаник» затонул.

Спастись удалось немногим. Погибло полторы тысячи человек… Айсберг продолжал свои скитания и его дальнейшая судьба неизвестна.

Можно сказать: вот страшное коварство морских льдов!

Но это будет неверно. Потому что погубил «Титаник» не морской лед, а наземный.

Да, было именно так. «Титаник» столкнулся с куском обычного наземного покровного ледника. Хотя корабль, конечно, встретился с пим нс на суше, а в море.

Дело в том, что любой айсберг – это обломок ледника, сползшего в море. Айсберг, погубивший «Титаник», оторвался от Гренландского ледяного покрова. Антарктида и Гренландия – главные поставщики айсбергов в северные и южные моря земного шара. Почти все их ледники заканчиваются в море (океане).

Настоящие морские льды имеют небольшую толщину – до нескольких метров. Они образуются при замерзании пресной или солоноватой воды. А толщина айсбергов достигает сотеп метров. Такие ледяные холмы и горы могут рождаться только на суше.

В айсбергах нередко встречаются камни, валуны. Но ведь камни сами по себе в море не плавают. Откуда они взялись в айсберге? Понятно: с земли.

Однажды моряки американского ледокола разглядели в айсберге, мимо которого они плыли, какие-то непонятные предметы. Остановили корабль, иа вертолете перебрались на айсберг и стали его обследовать. Любознательность была вознаграждена. В глубине ледяного острова темнели остатки дома: видны были даже консервные банки, стоящие иа полках. Только добраться к продуктам не удалось: они находились под семиметровым слоем льда. Это были остатки научно-исследовательской станции «Малая Америка». Она находилась на ледяной окраине Антарктиды.

После окончания работ ее покинули на несколько лет.

А когда вернулись – станции на месте не оказалось. За пятнадцать лет станция вместе с окраиной ледника сползла в море, стала плавучей и удалилась почти на полтысячи километров от своего прежнего местоположения.

А теперь вспомним о давних спорах геологов: откуда взялись бродячие камни на северных равнинах. Получается, что даже если бы валуны разносились айсбергами, то все равно каменные обломки сначала были содраны со склонов гор ледниками. Следовательно, и в случае широкого распространения холодных морей приходится предполагать существование крупных ледниковых покровов на севере Европы и Америки. Без этого по появилось бы такого множества валунов, борозд на скалах, слоев донной морены, гряд конечных морен и многих других следов холодной поступи ледяных исполинов.

В Африке есть край, который называется Берегом Слоновой Кости. Понятно, что здесь добывалось много бивней (сейчас этого товара осталось мало, потому что погублено слишком много слонов).

Мамонт, найденный в 1901 году на берегу p. Березовки, притока Колымы. В вечной мерзлоте – природном холодильники за несколько тысячелетий он превосходно сохранился.

Сто лет назад из нашей страны вывозилось драгоценных бивней больше, чем с африканского Берега Слоновой Кости!

Вывозили слоновую кость из… Центральной и Северной Сибири. То ость, из самых холодных мест во всем Северном полушарии нашей планеты.

Откуда в Сибири слоновая кость? А ведь бивни добывали здесь и за полярным кругом, даже на Новосибирских островах Северного Ледовитого океана.

В Сибири, конечно, не было охоты на слонов, как в Африке. Бивни здесь доставали буквально из-под земли.

Откуда они взялись?

Разгадать эту загадку природы долго не удавалось.

Ясно, что в земле находятся кости древних животных. И в Европе иногда обнаруживали подобные кости – бивни, тяжеленные зубы. Предполагали, что это – остатки слонов, с которыми вторгались из Африки древние армии. Например, войска известного полководца Ганнибала.

Но ведь в Сибирь никто никогда слонов ни приводил.

А тут – десятки тысяч бивней! И сколько еще бивней скрыто от глаз под слоем мерзлой сибирской почвы. Уж не воды ли всемирного потопа притащили в Сибирь трупы индийских и африканских слонов? Такое объяснение предполагалось наиболее логичным.

В прошлом веке из Сибири стали поступать сообщения о находках в мерзлой земле по только бивней, но и целых слоновых туш с клочьями я?ссткой рыжей шерсти.

Собаки якутов даже отрывали куски мяса от этих туш и поедали его. Люди не рисковали отведать древнее мороженое мясо: пахло оно певкусно.

Однажды в береговом обрыве речки Берсзовки удалось обнаружить хорошо сохранившееся огромное тело рыжеволосого слоноподобного великана. Его осторожно откопали и перевезли в Петербург. Это был великолепный образец вымершего животного, которое назвали мамонтом.

У мамонта была густая теплая шерсть, а на загривке большой жировой горб. Такое животное могло легко переносить морозы.

В сибирской земле нашли остатки другого гиганта – носорога, также покрытого шерстью. Рогатые черепа этих животных в Сибири встречаются нередко. В Европе тоже иногда попадались подобные черепа. Только никто не мог в прежние времена догадаться, что это за рогатые звери?

Бытовали легенды о волшебном единороге, о различных драконах и великанах. Палеонтологи но обломкам костей восстановили облик этих чудовищ. (Первому это удалось сделать Жоржу Кювье.) Выяснилось, что их остатки встречаются в слоях рыхлых горных пород на сравнительно небольших глубинах. Следовательно, эти животные существовали не слишком давно по геологическим масштабам времени, где счет на тысячи и миллионы лет.

Выяснилось таг;же, что в Европе и в Сибири некогда водились одни и те же животные – мамонты, шерстистые носороги. Значит, тогда и климат Европы и Сибири был сходным. То ли в Сибири было теплее, то ли в Европе холоднее. На этот вопрос был найден ответ довольно быстро. Ответ был необычный – нарисованный.

Это произошло в северной Испании в 1879 году. Двепадцатплетняя девочка Мария увидела на потолке пещеры Альтампра изображения бизонов. Она сообщила об этом отцу. дону Марселпно. Он был археологом-любителем и откапывал в этой пещере кости, а также различные каменные орудия первобытных людей. Дон Марселпно понял, что рисунки бизопов сделали древние люди. В Западной Европе эти животные уже давно уничтожены.

Ученые привыкли прежде всего сомневаться. Они не поверили, что рисунки в пещере принадлежат древнему человеку. Уж очень хорошо сохранились рисунки и выполнены отлично. Решили, что это проделки какого-то современного художника.

Позже во многих пещерах Западной Европы удалось найти прекрасные рисунки вымерших животных. Среди них часто попадались изображения мамонтов, шерстистых носорогов, а также северных оленей. Все это – животные холодостойкие. Некоторых мамонтов древние художники изображали также на мамонтовой кости, а северных оленей – на роге северного оленя.

Удалось определить возраст этих произведений искусства: около тридцати тысяч лет. Значит, " то время даже на юге Западной Европы было так холодно, что здесь обитали заполярные животные, такие, как северные олени.

Так были обнаружены и изучены иллюстрации к ледниковой эпохе.

Сомнений у большинства ученых не оставалось. Да, прав был Петр Кропоткин и те, кто доказывал существование ледникового периода. Стада северных оленей и бизонов, мамонты и шерстистые носороги топтали когда-то равнины Европы. На них охотились древние люди. И по только охотились, но и сохранили в своих рисунках на долгие тысячелетия намять о животных ледникового периода.

Тут есть над чем подумать. Надо вообразить ту студеную неуютную эпоху. Свирепствуют холода. У людей еще нет ни благоустроенных домов, ни хорошей одежды, ни особых технических достижений. Они прячутся в пещерах, отвоеванных у гигантских пещерных медведей. Как величайшую драгоценность, чтут и берегут огонь.

Эти люди уже были похожи на нас. И были не менее сообразительные, чем мы. Вполне возможно, они были даже умнее нас. Но не имели азбукп, математику знали на уровне наших первоклассников, а возможно, и еще хуже.

Такими воображали просвещенные европейцы первобытных людей в XVIII (слева) и в середине XIX века. В центре: рисунки кроманьонских охотников; даже по этим фрагментам можно судить не только о животных, но и о замечательной наблюдательности, чутком сердце и высоком эстетическом чувстве «первобытного» человека.

А вот рисовать они умели. Хорошо рисовали. И не ленились вырезать фигурки животных на кости. Или при свете факелов расписывали простыми минеральными красками стены и потолки пещер.

У первобытных людей было чувство прекрасного. Одно этих чудеснейших открытий человечества – живопись, графика, скульптура – было сделано в ледниковый период.

Люди учились рисовать и создавали свои произведения в суровое время, когда, как говорится, «не до жиру, быть бы живу»!

Почему так получилось? По-моему, ответ такой: искусство помогало древним людям жить в самую трудную пору.

Тогда на Земле существовало два вида людей. Кроманьонцы, очень похожие на пас, и неандертальцы – более приземистые и грубые лицом и телом (их назвали по именам пещер Кроманьон и Неандерталь, где были найдены остатки этих людей).

Так вот, неандертальцы, у которых не было искусства, вымерли. А кроманьонцы, открывшие искусство, пережили ледниковую эпоху и переродились в нас с вами.

В детстве все любят рисовать. И рисуют обычно неплохо. Чем больше рисует человек, тем внимательнее приглядывается к окружающим предметам, животным, растениям, другим людям. А когда присматривается, тогда и лучше обдумывает все, примечает самые мелкие детали, выделяет главное. Это уже получается не просто рисование, а понимание, познание.

В суровую ледниковую эпоху у людей появилось но только искусство, но и общество. Люди научились объединяться в большие группы и трудиться сообща, помогая друг другу. Они стали человечнее.

Ученью поняли это не сразу. В прошлом веко выяснилось, что древние люди обитали в трудных условиях похолодания. Л что делают животные, когда условия жизни трудны? Борются за существование. Известный английский биолог Т. Гексли так и писал: «Наиболее слабые и глупые обречены на гибель, в то время как выживают наиболее хитрые и те, которых трудно»1 пронять, те, которые лучше сумели приспособиться к обстоятельствам…

Жизнь была постоянной всеобщей борьбой… Борьба каждого против всех была нормальным состоянием".

Так рассуждали ученые, которые наблюдали прежде всего окружающее их общество. Они видели, как стремятся к наживе, богатству капиталисты. Как люди, гоняясь за деньгами, должностями, вещами, теряют человеческий облик, становятся завистливыми и жестокими. Этим ученым казалось, что в давние времена, когда жить было труднее, не было хороших одежд и жилищ, часто приходилось голодать, – в такие времена люди, мол, превращались в озлобленных животных.

Но вот стали изучать остатки древних людей, их жилищ, орудий труда. Оказалось, что древние люди были очень умелыми и умными. Они прекрасно рисовали и вырезали фигурки из кости, дерева, лепили из глины. У них были поселения, где жизнь протекала мирно и дружно.

Люди охотились – и очень успешно – на крупнейших наземных животных: мамонтов, слонов, носорогов, бизонов, львоп и тигров, гигантских медведей.

Мог ли одинокий озлобленный дикарь побеждать великанов ледниковой эпохи? Нет, конечно. У него были простейшие каменные орудия, копья, дубины, каменные топоры и ножи. С таким оружием можно побеждать мамонтов и медведей только совместно, организованно, помогая друг другу, спасая товарища от беды, а не заботясь лишь о себе.

Обо всем этом Петр Кропоткин написал замечательную книгу (через четверть века после своего исследования о ледниковом периоде). Он доказывал, что в мире людей и жи потных преобладает ие взаимная жестокая борьба, а взаимная помощь. Закон взаимопомощи более важен, чем закон борьбы за пищу, за личное существование. Тяжелые условия жизни сплачивают людей. Только так можно выжить в трудные времена. Не случайно именно в ледниковый период появилось человеческое общество. Всякое общество основано на взаимной помощи людей. Иначе незачем объединяться. В единении – сила, когда есть взаимная поддержка.

А еще в ледниковый период люди научились изучать природу, приобретали первые теоретические знания. Конечно, сначала опп фантазировали, придумывали гномов и великанов, невидимых могучих духов, колдунов и много всяких небылиц. Это не было наукой. И все-таки люди старались понять и объяснить жизнь природы. Пытались Догадаться, кат; устроен окружающий мир. Без такого желания невозможна никакая наука.

Один человек способен многое понять. Но еще лучше, когда в атом люди помогают друг другу: делятся опытом и мыслями, спорят, соглашаются и снопа спорят. А главное обучают детей, рассказывают им были и небылицы, учат охотиться, обрабатывать камни, петь и плясать, жить дружно ц весело.

Очень важное качество людей – стремление поделиться с другими своими выдумками, своими знаниями, изделиями. И не только потому, что зa это ожидается награда.

У многих первобытных народов, живших на земле еще недавно, не было обычая торговать своими изделиями, обменинать их с выгодой для себя. Они делали подарки. Но, конечно, были рады взамен получить что-нибудь полезное или приятное. Об этом обычае писал более ста лет назад знаменитый русский путешественник Миклухо-Маклай.

Во времена тяжелых испытаний особенно ярко проявляются и хорошие и плохие качества человека. Ледниковая ;яюха – трудное время для людей, живших в северных краях, – учила их быть умными, смелыми, добрыми, сплоченными, умелыми. Она учила людей ценить красоту, дружбу, взаимную помощь, знания, труд. Когда природа богата, она и без того предоставляет людям разные блага.

А если приходится жить в неблагоприятной обстановке, тяжелым трудом добывать себе пропитание, охотиться на опасных зверей, строить укрытия от холода и сырости, тогда помогают жить и не впадать в отчаяние самые лучшие человеческие качества. Кто не умел или не желал жить среди людей, делить с ними горести и радости, тот не мог уцелеть среди суровой природы.

Люди учились трудиться. В давние времена учеба давалась нелегко. Потому что первобытные люди – наши далекие предки – еще по научились нс только писать, по и разговаривать, подобно нам. Им еще предстояло все создавать – и многие слова, и разговорную речь.

Обезьяны поныне продолжают оставаться обезьянами.

Они очень занятные и смышленые, с ними даже можно научиться разговаривать. Правда, не словами, а жестами: у обезьян нет голосовых связок, необходимых для членораздельной речи.

Но ведь у наших очень далеких предков, еще более чем мы похожих на обезьян, тоже не сразу появились голосовые связки, позволлющие членораздельно разговаривать, не сразу возник и крупный развитый головной мозг, без которого никакого разговора не получится вовсе.

Как ни смышлены обезьяны, а долго и упорно трудиться они не умеют. Они охотно передразнивают человека, берутся за какое угодно дело, но когда сталкиваются с трудностями – быстро раздражаются, теряют интерес к занятиям и стараются не утомляться.

Наши предки были другими. Они изо всех сил старались преодолевать трудности. Они трудились и перенимали у самых умелых трудовые навыки (кстати, перенимать некоторые навыки у своих ближних умеют и обезьяны). Они были упорны и старательны. Использовали для охоты, собирания пищи, обработки шкур и других целей палки (и на это способны обезьяны). А затем начали обрабатывать для своих нужд камни – тяжелые, прочные, надежные орудия труда. С этого уже начался настоящий fPYA. Потому что обработать камень очень трудно. И животное, которое взялось за это дело и довело его до конца, выработало орудие труда, заслуживает именования – человек.

Занимаясь трудом, человек преодолевал не только неподатливость камня, но и свою собственную неумелость, слабость, лень, несообразительность. И становился более умелым, сильным, трудолюбивым, разумным.

А еще люди учились учиться. Это ведь очень непросто – уметь хорошо учиться. Но без этого не овладеешь никаким сложным ремеслом, никаким искусством. Дети играют, подражают старшим – так начинается учеба. Но этого мало. Надо стараться перенять у мастеров, знающих людей, учителей их знания и умения. Начинать с малого, терпеливо осваивать самые первые простые навыки, азбуку ремесла или искусства. И уж, конечно, никакие знания, никакая наука невозможны без передачи достижений из поколения в поколение.

Выходит, и в этом искусство чем-то сродни науке. Оно тоже учит людей не только лучше видеть и понимать окружающий мир, по и передавать свои знания другим, обучать и учиться.

Древние охотники рисовали в пещерах или вырезали фигурки из мамонтовых бивней с большой пользой для себя. И не только для себя, но и для нас. Потому что древние рисунки сохранили до наших дней облик животных ледникового периода.

Календари бывают разные. Например, отрывные. Листок за листком – день за днем. Сколько листков, столько дней. Очень удобно. Вдобавок, каждый день обозначен, отмечен.

У геологов есть свой привычный календарь. Не отрывной, не бумажный, а слоистый, каменный. Впрочем, слои не обязательно бывают каменные, встречаются и рыхлые.

Но это ничего всерьез не меняет.

Геологический календарь у нас под ногами. Это – слои горных пород. Они бывают толстые и тонкие, залегают на огромных территориях или на небольшом участке. Это не имеет существенного значения. Главное, чтобы были слои.

Ледники, как нам известно, оставляют свои особенные отложения – донные, или основные, морены. Только если по ним попытаться определить какую-нибудь дату, ничего не получится. Донные морены обычно сильно изменчивы и по составу, и по толщипе (мощности, как говорят геологи), и по протяженности. Вдобавок, число слоев морены бывает самое разное. В одном месте два слоя, в другом – пять или шесть. Иной раз наберется десять, двенадцать моренных слоев, образующих слоеный пирог.

А невдалеке от этого места встречается всего одна морена, а то и вовсе ни одной.

Такой календарь с неопределенным числом слоев-страниц очень ненадежный. Однако геологи знают другие, вполне подходящие каменные календари, в которых каждый слой – это один год. (Один день или месяц для геологов слишком мимолетны, как в обыденной жизни секунды. Геологи привыкли отсчитывать сотни, тысячи, миллионы лет.)

Сто лет назад шведский геолог Де Геер обнаружил отличные геологические календари: слои озерных осадков.

Но не привычных для нас современных озер, а прежних, существовавших в ледниковый период. Сами озера давно высохли, но слои осадков сохранились.

Весной в паводок реки несут в озера грубые частицы – песок, гравий. Сила потоков постепенно слабеет.

Осадки становятся все более тонкими: пьтловатые, глинистые. Осенью, после летнего расцвета жизни, накапливаются органические остатки. А зимой медленно осаждается тончайшая муть, образуя слоечек глины.

Так повторяется из года в год. Один определенный слой отмечает наступление или весны (песок) или зимы (глина). Подсчитаешь число таких слоев песка или глины – узнаешь, сколько прошло лет.

Можно подсчет упростить. Например, имеются озерные осадки толщиной в пять метров. В каждом сантиметре разреза насчитывается в среднем два годовых слоя.

Значит во всей толще… Можете подсчитать сами. У меня получилась тысяча слоев. А значит, столько же лет.

Де Геер подсчитывал годовые слои в озерах, существовавших у границ великих ледников, прислоненных к грядам конечных морен. Получалось приморпо двенадцать тысяч слоев. Выходит, двенадцать тысяч лет назад эта местность (юг Швеции) освобождалась ото льда и здесь возникли озера.

Календарь озорных слоев очень удобен и точен. Да вот беда: нс везде он имеется. Ледниковые озера возникали в определенных мостах, в разное время. Осадки этих озер нередко нарушены и отлагались не всегда равномерно: то целая пачка слоев-листов как будто вырвана с корнем, то перемята и раздроблена. Ведь на озерное осадконакопление воздействуют различные геологические силы.

У геологов имеются и другие способы определять возраст каких-либо событий прошлого. Самый простой из них – глубины залегания слоев. Чем глубже залегает слой, тем он древнее. Вполне понятный закон: слои накладываются один на другой. Чем выше слой, тем он моложе.

Только при этом точно не определить, сколько лет слою. Можно только узнать, какие из них древнее, а какие моложе. Да и то не всегда. Ведь слои разрушаются водой и ветром, сминаются под давлением вышележащих толщ, размываются подземными водами. Иногда они сползают со склонов, и тогда сверху может оказаться более древний слой.

Есть еще один геологический календарь – по остаткам животных и растений. Если слой осадков похож на чистый лист, то остатки животных как будто рисунки на этом листе. Вернее, кусочки рисунков. Потому что чаще всего встречаются обломки костей или пыльца растений.

По ученые научились по этим кусочкам восстанавливать облик древних животных и растений, а вдобавок – образ жизни и природные условия их обитания.

А еще отыскиваются в слоях земли изделия древних людей: обработанные кашш, кости, чсреикн посуды. По ним архгилог с большой точностью определяет эпоху, к какой онп относятся. Чем грубей сработаны орудия труда, тем опн древнее. По и в этом случае нельзя точно догадаться, сколько прошло лет от той пли иной эпохи.

И все-таки, пожалуй, наиболее удобные и надежные геологические часы подарили геологам физики. У этих часов нет стрелок и циферблата, зато они неплохо измеряют тысячелетня.

В угле содержится радиоактивное вещество. Это разновидность химического элемента углерода. Мельчайшие частички, атомы этого вещества сами но себе разрушаются. Такое явление называют радиоактивным распадом. Он идет постоянно и похож на ровное горение. От горения остается зола. От радиоактивного распада – остатки атомов. Чем больше остатков – тем больше прошло тысячелетий.

Ученые умеют очень точно определять количество радиоактивных остатков. А по их количеству вычисляют, за сколько времени они накопились.

Во многих календарях отмечаются не только даты, но и события. Кратко рассказывается о том, что произошло в тот пли другой день в прошлом. Геологические календари именно такие.

Изучая земную поверхность и слои горных пород, геолог старается восстановить события далекого прошлого. С помощью геологических часов эти события можно располагать в определенном порядке – от более давних к современным. Возникли даже науки, изучающие природные условия древних эпох. Обычно названия этих наук начинаются с приставки «палео», что означает «древний».

Палеогеография изучает общую природную обстановку прежних эпох, иалеоклпматология – древние климаты, палеонтология – древних животных, палеоботаника – древние растения…

Благодаря этим наукам можно совершать увлекательные путешествия в геологическое прошлое как бы с помощью фантастической машины времени.

Чтобы понять то, что произошло на Земле в ледниковую эпоху, надо узнать природную обстановку предыдущей эпохи, получившей название «плиоцеп». Оно состоит из двух греческих слов: «более» и «новый». То есть эпоха продолжалась довольно долго (по сравнению с ледниковой) и по своим природным условиям приближалась к современности.

Если бы мы совершили в это время кругосветное путешествие или осмотрели земную поверхность из космоса, то увидели бы немало интересного и неожиданного.

Прежде всего – иные очертания континентов.

Северо-западная окраина Северной Америки в ту пору соединялась широкой полосой суши с северо-восточной оконечностью Азии. Иначе говоря, Азия и Америка составляли единый континент, и не было ни полуострова Чукотка, ни полуострова Аляска. Камчатка тоже не была полуостровом, а Сахалин – островом. Японские острова примыкали к суше и были полуостровом.

Неузнаваемо выглядело Заполярье. Почти все моря Северного Ледовитого океана были сушей, размеры океана были совсем невелики, да и ледовитым он вовсе не был: почти целиком оставался круглый год свободным ото льда. Все нынешние северные острова входили в состав суши. По этой же причине отсутствовали Скандинавский полуостров, острова Великобритания, Ирландия и многие другие географические достопримечательности Европы.

Зато на месте Каспийского моря-озера расстилался обширнейший водный бассейн, вдвое больше нынешнего, заходящий далеко на север и соединенный перемычкой с бассейном Черного моря…

Впрочем, имеются палеогеографическио карты этого времени. Самое лучшее – познакомиться с одной из ппх и сравнить ее с географической картой.

Многие современные реки текут приблизительно в тех же долинах, что и роки плиоцена (исключение составляет палео-Волга). Но прежде они были значительно длиннее и полноводнее. На месте Балтийского моря была суша – с реками и озерами. Скандинавские горы вздымались значительно выше, чем ныне.

В общем, поверхность суши находилась на более высоких отметках, чем теперь, Поэтому крупные полноводные реки глубоко врезались в свое ложе, выпиливали широкие и глубокие долины. Некоторые из этих долин, как установили геологи, находятся на сто, а то и более метров ниже нынешних!

Горы в те времена располагались примерно там же, где они находятся в настоящее время. Но многие из них были значительно выше нынешних.

На них накапливались снежные и ледяные шапки, крупные ледники спускались в долины. В этих районах было горное оледенение: на Кавказе, в Альпах, в Скандинавии, на Шпицбергене (он был тогда не островом, а возвышенностью на северной окраине материка).

Климат в плиоценовое время тоже очень отличался от современного. Размеры суши были заметно больше, следовательно, более широко распространялись континентальные климатические условия.

Возможно, в ту пору очень крупные ледники существовали на территории Сибири и Дальнего Востока. И уж наверняка вся Антарктида находилась под ледовым колэтаком. Причем он, пожалуй, превосходил нынешний ледниковый щит этого континента.

Почему в плиоцене так возросла площадь суши? Почему ее поверхность находилась преимущественно на более высоких отметках, чем в наши дни? На эти вопросы простого и ясного ответа пет. Ученые выдвигают разные гипотезы, обсуждают их, спорят и сомневаются, ищут новые ответы. Мы не станем вдаваться во все эти тонкости геологической науки, разобраться в которых очень сложно. Удовлетворимся тем, что ученым удалось выяснить более или менее тотпо.

Спощталпсты смогли измерить температуру давно исчезнувших морей. Сделали они это с помощью разных «термометров», а вернее – «палеотермометров» (ведь речь идет о древних морях). Например, по ископаемым остаткам морских животных и растений. (Как известно, сообщества живых организмов обитают в определенных температурных границах). Или по накопившимся осадкам и их химическому составу…

Как удалось выяснить, в океанах за плиоценовое время температура воды постепенно понижалась. А и пределах Каспийского моря вод;" была значительно холодней, чем теперь и даже чем в ледниковую эпоху.

Чем это объяснить? По видимому, континентальностью климата и значительным оледенением Кавказа: крупные ледники могли простирать свои холодные «лапы» до моря, сбрасывая туда нe только холодные талые воды, но и ледяные глыбы.

Живые существа очень чутко реагируют нa изменения природной обстановки. Изучая остатки растении и животных прошлого, палеонтолог имеет возможность восстанавливать облик не только самих этих существ, но и целых географических зон.

Чем же отличались обитатели Земли плиоценовой эпохи?

Удалось установить, что с начала этой эпохи на суше стали все больше распространяться степи и лесостепи.

И понятно: усилилась континентальность климата: более резкими сделались колебания температур дня и почи, времен года, уменьшилась влажность. Должны были происходить ц существенные изменения подземных вод, пропитывающих верхние слои горных пород и почвы. Если атмосферных осадков выпадает меньше, ухудшается питание подземных вод. Вдобавок, при более высоком положении земной поверхности и глубоких речных долинах вода склонов быстро стекает в понижения, не просачиваясь в землю.

Грунтовые воды становились все скуднее и «прятались» все глубже от поверхности. Ухудшалось питание корневой системы деревьев. В особо неблагоприятные по климатическим условиям годы многие деревья высыхалп, а на возвышенных территориях вместо сплошных лесов появлялись прогалнпы, проплешппы, стенные участки.

На юге Восточно-Европейской равнины были распространены гнппарионьт – небольшие трехпалые лошадки, жирафы, мастодонты, сохранившиеся от прежних времен.

Появились новые группы животных: носороги, быки, лошади, слоны. Весьма внушительно выглядели огромный грызун-трогонтерпй и могучий хищник – саблезубый тигр.

Одна нз особенностей животных плиоцена: они становились разнообразнее. Среди них появляются совершенно новые формы, приспособленные к суровым климатическим условиям. Судя по всему, началось общее похолодание климата. На севере Европы, Лзнн, Америки постепенно вовсе пропали теплолюбивые животные и растения. С севера на обширные пространства Евразии распространились прекрасно приспособленные к холодам опцебыки, северные олени, лемминги.

Конечно, природная среда изменялась не только в Евразии и Америке. Климатические перемены происходили и в Африке. Только здесь они, пожалуй, не были столь резкими. И все-таки здесь тоже усилились колебания климата, во многих районах понизился уровень подземных вод и появились стенные прогалины.

На всех континентах животные вынуждены были приспосабливаться к изменениям природных условий. Одни переходили на более благоприятные для них территории, другие потихоньку вырождались и вымирали, третьи постепенно меняли свой облик и образ жизни, приходя в соответствие с изменившейся обстановкой.

Но были еще и другие, очень небольшие группы животных, судьба которых необычна. Они приспосабливались к перемепам особым образом: выделывая орудия труда, обрабатывая палки и неподатливые камни, придумывая заграждения для защиты от ненастья и от хищников, используя-и этому они научились в конце концов! – огопь.

Для этих животных климатические перемены плиоцена и последующего ледникового периода оказались очень кстати. Менялась природная обстановка – приходилось придумывать новые приспособления. Менялись вокруг животные – приходилось изобретать новые способы охоты или защиты.

Нетрудно догадаться, что среди этих сообразительных животных находились и те, которым суждено было стать нашими предками. Мы связаны с ними непрерывной линией родства.

У геологии имеется много способов восстанавливать события прошлого, определять возраст слоев, камней, древних организмов. Вроде бы остается только аккуратно вести наблюдения, делать анализы, пользоваться разными геологическими календарями и часами – и сразу все выяснится.

Геологи так и поступали. Одни изучали слои, подсчитывали их количество, определяли условия залегания.

Другие обследовали остатки растений и животных.

Третьи – орудия труда. Четвертые – продукты радиоактивного распада. Были еще пятые, шестые и седьмые, но мы о них не будем говорить. Короче говоря, специалистов собралось немало и выяснили они очень мпого интересного. Но когда попытались свести все сведения воедино, то убедились, что не все у них сошлось, совпало. Получилось, как будто каждый геологический календарь показывает свое время.

Животные ледникового времени – мамонты, северные олени и другие – появились в начале периода почти одновременно. А в конце многие из них так же почти одновременно вымерли. Никаких других особенных событий с ними не происходило.

Холодоустойчивые растения вели себя иначе. Они то появлялись вместо теплолюбивых, то пропадали, а на их место вновь возвращались любители тепла. Так было неоднократно. Как будто не один раз наступали ледники, а несколько.

Орудия труда постоянно усложнялись и все лучше обрабатывались человеком. С волнами похолодании они как будто совсем не были связаны.

А слои морен, как мы знаем, встречаются в различных районах в разных количествах – иногда их вовсе нет, иногда число их превышает десять. Но разве могут великие ледники десять раз наползать на равнины и десять раз таять?

Вот какие несуразности получились с геологическими календарями. Как тут разберешься?

Правда, кое в чем разобраться удалось довольно быстро. Скажем, тточому встречается мпого слоев донной морены? Потому, что ледник очень тяжел и способен срывать слои, надвигать их один на другой. И в самом леднике морены могут иметь слоистое строение.

Сложнее было в том случае, когда встречалось два, а то и три слоя торфяников между моренами. Когда внимательно изучили торфяники, оказалось, что в каждом из них свои остатки растений. Получалось так, будто сначала было болото. На него надвинулся ледник. Когда ледник растаял, образовалось новое болото. Потом надвинулся новый ледник. Он тоже растаял и на том же месте снова появилось болото.

Значит, ледники надвигались на равнины не один раз?

Геологи стали определять, сколько было оледенении.

И получили разные цифры. У одних – всего одно, у других (их было большинство) —четыре. Л были такие, что выделили двенадцать оледенении!

Появились и такие специалисты, которые стали начисто отрицать великие оледенения. Выдумка, мол, это. Чистая фантастика!

Сомнения – двигатель пауки.

Кто не умоет сомневаться, тот нс желает искать повое.

Ему все ясно и попятно.

Наука без поисков – как река без течения. Получается сначала озоро, а там и вовсе болото. Чтобы этого ни произошло, ученые постоянно обдумывают самые разные идеи, даже на первый взгляд невероятные.

В геологии все привыкли к тому, что были великие ледники и ледниковый период. И вдруг нашлись ученые, которые сказали: не было никаких великих ледников!

Н не только сказали, но и постарались это доказать.

Молодые геологи, работавшие на Севере, стали заново внимательно изучать царапины на скалах. Шрамы, прорезанные валунами, направлены в разные стороны. Они чаще всего тянутся с севера на юг. Но есть и другие борозды, которые идут поперек общему направлению. Не могли же ледники течь сразу и на юг, и на запад, и на восток. Логичнее предположить, чти здесь «потрудились» айсберги.

Или такой факт. Некоторые валуны из Скандинавии перекочевали через Северное море в Англию. Или через Балтийское море в Германию. Как это могло произойти?

Догадаться нетрудно. Ледяные корабли – айсберги способны перевозить от берега к берегу тяжеленные глыбы.

Удалось даже сделать фотографии валунов, которые путешествовали через Кандалакшский залив Белого моря на обычных летолстых морских льдах. Эти валуны скатились на лед с береговых обрывов и переносились иа плаву.

Ученью провели опыт. Они пометили краской глыбы, лежавшие на морском берегу. Через несколько лет некоторые из этих глыб преспокойно перекочевали на другую сторону морского залива.

Выходит, и царапины на скалах, и валуны можно прочесть как следы холодных морей, а но великих, ледников.

Заодно полезно вспомнить; один из авторов ледниковой теории – Кропоткин – соглашался с возможностью переноса гигантских камней плавучими льдами. Даже описал скопления подобных глыб. А почему бы и во многих других местах не оказаться валупам, принесенным морскими и речными, а то и озерными льдами? Все-таки поверить в это легче, чем в чудовищные ледяные потоки, протянувшиеся от Скандинавии до территории Украины!

Конечно, в горах действительно могли находиться мощные ледниконые скопления. Ледники иногда могли даже заполнять цветущие долины и выползать на равпппы. По ведь не на сотни, а тем более не на тысячи километров.

История древних животных тоже заставляла усомниться в ледниковой теории. То, что было значительное похолодание, – спору нет. Но оно наступило один раз. Тогда-то и появились в Европе и Северной Америке холодостойкие животные и растения. К тому же во время наступления великих, ледников крупные звери – мамонты, носороги – должны были бы погибнуть от недостатка кормов.

Не могли же эти гиганты питаться чахлыми растениями тундры.

Но только великаны животного мира выступили как противники великих ледников. На севере Европы обитает маленький зверек, напоминающий мышь, – лемминг. Ученым удалось установить, что во время холодов он не нокидал территорию Финляндии, Скандинавии. Как же он смог там уцелеть, если существовал великий ледниковый покров?

Но менее удивительной оказалась судьба некоторых скандинавских растений. Они тоже каким-то образом перезимовали в горах великую ледниковую эпоху. Эти растения не обитают в долинах, на равнинах. Поэтому они не могли «кочевать» перед ледниками в южные страны, а потом вновь вернуться в родные края.

Вот, например, дикие горные маки Северной Европы.

Они бывают разных видов. Среди них есть такие, которые растут только в немногих районах северной части Скандинавского полуострова. Это местные жители – эндемики. Они нигде больше не встречены, значит, за многие тысячелетия не покидали своих родпых мест. Как они ухитрились выжить в сплошных льдах, да еще толщиной в один – два километра? Загадка.

Другая загадка появилась после того, как у полярного круга нашли остатки поселении древних людей и орудий труда. Эти следы деятельности человека относились тоже к ледниковому времени. Но как мог человек жить среди великих ледников?

И с донными моренами все оказалось не так просто, как предполагалось раньше. Иногда в супесях с валунами – в типичных донных моренах – находят остатки морских раковин. В современных отложениях северных морей встречаются супеси неслоистые, нафаршированные валунами. На вид они иногда по отличаются от ледниковых донных морен.

Одним из идейных противников ледниковой теории был известный ученый И. Г. Пидоплнчко. Он изучал стоянки древних людей на Украине. Выяснил, что люди использовали для постройки жилищ бивни и черепа мамонтов. Он изучал животных ледниковой эпохи… Впрочем, эту эпоху он не считал ледниковой. Просто – эноха похолодания климата. По его мнению, крупные ледники в это время были в горной Скандинавии, в горной Шотландии, на Полярном Урале. А на остальной территории Северной Европы и Северной Америки никаких великих ледников не было.

…Вот какая странная история случилась с теорией ледникового периода. Долгие годы над пей работали, уточняли детали, доказывали свою правоту, собирали новые и новые факты. Наконец, победили в научных спорах.

Противники были разгромлены. Сторонников стало очень много. Казалось бы, осталось только торжествовать, радоваться успехам…

А что дальше? Нельзя же, в самом деле, постоянно торжествовать и радоваться. Наука – не праздник победителей, а поле деятельности. Здесь полная победа опасна. Научная мысль без борьбы идей слабеет.

Поэтому появление у ледниковой теории серьезных противников было не бедой, а благом.

Оказалось, геологам есть над чем подумать, о чем поспорить. И не только прошлое Восточно-Европейской равнины вызывало сомнения. В Америке тоже накопилось немало интересных и непонятных фактов.

Некоторые мхи Северной Америки распространены очень странно. Они обитают на севере, на Аляске. Южнее, на обширных равнинах, они отсутствуют. Нет их на всей территории Канады. А еще дальше на юг, в зоне умеренного климата, они опять появляются.

Почему они сохранились на Аляске? Ведь она была затоплена льдами, как нынешняя Гренландия.

Совершенно неожиданно были обнаружены на Аляске остатки гигантского ленивца. Это чудовище питалось растительной пищей, достигало размеров слона, имело мощные когтистые лапы. Для суровой эпохи оледенении оно не очень-то подходило.

Не менее удивительны были находки костей жителя тропиков тигра вблизи Великих озер, в центре Североамериканского континента, а холодолюбиных леммингов – южнее этих мест. Кроме того, удалось установить, что в самый разгар оледенения мамонты и лоси переходили из Азии через Чукотский полуостров на Аляску, в Северную Америку, нe могли же они совершать эти переходы по ледникам. Да и человек, судя по всему, пришел в Северную Америку тем же путем, что и мамонты, и тоже тогда, когда на севере должны были находиться великие ледники.

Американские ученые ломали голову над отими загадками. По не усомнились в ледниковой теории, а решили ее уточнить. По их мнению, климат но время ледникового периода был особенный, не похожий на современный. Сезонные колебания температуры и влажности воздуха – от зимы к лету – не были такими резкими, как теперь.

Но и тут не все понятно. Почему климат в ледниковое время должен быть мягким? В Антарктиде и Гренландии – современных ледниконых странах – суровый климат. А вот морской климат, как хорошо известно, отличается мягкостью. Скандинавия находится от Северного полюса на том же расстоянии, что и северные районы Сибири. Столица Швеции Стокгольм и Ленинград расположены севернее Якутска. Однако климат Северной Европы значительно мягче, теплее, чем Центральной Сибири, из-за влияния Атлантического океана.

Учитывая подобные сведения, противники ледниковой теории пришли к выводу: никаких великих ледников не было; случались недолгие вторжения на юг северных морей; было общее похолодание в Северном полушарии.

В конце 1902 года знаменитый полярный исследователь англичанин Р. Скотт, продвигаясь к Южному полюсу, обнаружил в Антарктиде участки, свободные от льда.

Считалось, что из ледяной шапки Антарктиды выступают только верпппты гор. Однако оказалось, что и некоторые более низкие территории не затоплены ледниками.

Позже такие участки назва.шт оазисами. Они действительно напоминают оазисы в пустыне. Только здесь пустыня не песчаная, но каменная, а ледяная, почти безжизненная. В антарктических оазисах жизнь очень скудная. Обитают здесь представители самых неприхотливых низших растений – лишайников, водорослей, мхов, микроскопических грибов.

Лотом в некоторых оазисах появляются озера, ручьи п речки. Сюда прилетают морские птицы, в прибрежные оазисы приходят пингвины, иногда заползают тюлени.

Не все еще выяспсно о происхождении антарктических оазисов. Известно, что они могут сохраняться тысячи лет. Одна из главных причин их появления – особенности движения ледников.

Но если есть оазисы на самом суровом ледовом континенте – в Антарктиде, то почему не быть оазисам среди великих ледников в Европе или Северной Америке? В отих оазисах могли сохраняться, переживая суровые эпохи, некоторые виды животных и растений.

Так ли уж фантастична мысль о великих ледниках?

Вспомним о природных условиях предшествующей плиоценовой эпохи. Многие моря обмелели и даже были сушей. Континенты над уровнем моря располагались значительно выше, чем теперь. Многие горные хребты были внушительнее нынешних. Они были покрыты ледниками.

От этого, естественно, усиливалось общее похолодание климата. Именно в этом направлении действовали сразу несколько серьезных факторов: уменьшение акватории океана и увеличение территории суши, ее общее поднятие, сильная расчлененность рельефа, уменьшение пространств, занятых лесами…

Начался ледниковый период с общего похолодания в Северном полушарии. Это выясняется по тем растениям и животным, которые тогда жили. Они былп теплолюбивыми. И клпмат в Европе и Северной Америке был тогда теплее, чем теперь.

Но почему в таком случае появились великие леднпки? Сейчас-то они не образуются, хотя климат холоднее.

Дело в том, что для ледников нужен не только холод.

Вода превращается в лед и при не очень низких температурах, при минус одном, двух, трех градусах. Для —образования крупных ледников нужно еще и много воды, снега.

Откуда могли взяться обильные дожди и снега, если перед ледниковым периодом суша в Северном полушарии занимала частично акватории современных морей, прилегающих к Европе, Азии, Северной Америке? Ведь главнейший источник атмосферной влаги – незамерзающие моря.

По-видимому, до появления великих ледников Северный океан оставался не ледовитым. Льды на нем появлялись зимой, в период долгой полярной ночи. Л летом, когда неяркое полярное солнце нс опускается за горизонт, морские льды таялп, поверхность океана нагревалась, усиливалось испарение и влага переносилась на континенты.

Вода охлаждается медленнее, чем суша. Поэтому в начале зимы влага с поверхности Северного, Атлантического п Тихого океанов продолжала поступать на северные окраины континентов. Обильные снега накапливались на северных горах, которые былп выше, чем теперь. За зиму снега уплотнялись, превращались в фирн и лед. Когда наступало недолгое полярное лето, эти снега и льды не успевали растаять. Из года в год ледничкн-перелетки росли, превращались в крупные ледники. Л от ледников, как мм знаем, климат становится холоднее…

Возникла так насыпаемая система с обратной связью: ледники больше – климат холоднее, климат холоднее – ледники еще больше. Постепенно ледники выросли так, что стали выползать на равнины, а климат сделался морозным, вполне подходящим для ледникового периода.

Итак, на один вопрос мы, как будто, ответили. Среди ледников могут оставаться оазисы, убежища для некоторых растений и животных. Если Северный океан по был ледовитым, он смягчал климат. А если климат был значительно теплее, чем в Антарктиде, то среди великих ледников могли существовать более обширные и теплые оазисы. Сюда в летнее время приходили стада крупных животных – мамонтов, северных оленей. За стадами кочевали древние охотники.

По как объяснить находки морских животных среди морей? И почему скалы изрезаны в разных направлениях? И как удалось ледникам продвинуться с северных гор на тысячу, а то и две тысячи километров к югу? Разве могут существовать такие длинные ледяные реки? Нe слишком ли просто придумано: были великие ледники, они продвинулись на юг, наворотили холмы, притащили валуны, потом растаяли?

Надо сказать прямо: да, это придумано слишком просто. На самом деле происходили события запутанные и порой до сих пор загадочные.

Между прочим, вовсе не обязательно выбирать одно из двух: либо морские льды великого потопа, либо великие континентальные ледники. Почему бы не попытаться совместить и то и другое? Тем более что есть такая загадка природы: ледники, которые находятся и не на суше, и но в море.

Могут быть ледники ни на море, ни на суше?

Поначалу вопрос покажется странным. Где еще могут быть ледники, если не на море и но на суше? В воздухе висят? Невозможно. В воздухе витают только ледяные кристаллики. Бывают подземные льды. Но ледниками их никак не назовешь: жилы и пласты льда, только и всего.

И все-таки существуют ледники ни суши, ни моря.

Они имеются даже сейчас – в Антарктиде.

Ледовый континент делится на две половины. Восточная – это главным образом суша, придавленная великими ледниками. А Западная – это…

Трудно даже сказать, что такое Западная Антарктида.

Поверхность ледников здесь находится выше уровня моря. Но ведь лед – это тоже вода, только замерзшая. Поэтому надо выяснить, каков подледный рельеф, где находится поверхность земли.

Специальными физическими приборами удается довольно точно определять толщину льда. Оказалось, что только на одной пятой части Западной Антарктиды подледный рельеф находится выше уровня моря. Остальные четыре пятых находятся ниже уровня воды. Но моря всетаки здесь нет, а сплошь залегает лед.

Есть в Антарктиде и такие участки, где ледники сползают в море и залегают на мелководьях (шельфах). Такие участки называют шельфовыми ледниками. От них постоянно откалываются айсберги. Это – ледники надводные.

Но как назвать ледники, которые погружаются ниже уровня моря, но все-таки ползут по дну, а не плывут на воде? Специалисты называют их «морскими», ставя слово в кавычки. Вроде бы и морские льды, и не морские. А вообще-то эти ледники следует называть шельфовыми. Потому чти они залегают на шельфах.

Что такое шельф? Это часть материка, занятая морем.

Например, в нашйн стране Аральское и Белое моря целиком шельфовые. А Черное и Каспийское – шельфовые в северной своей части.

Среди горных пород, залегающих на шельфе, имеются и морские, и континентальные. Значит, иногда шельфы частично выступали из моря и становились сушей.

В Антарктиде «морские» (шельфовьге) ледники опускаются до глубины один – два километра. Значит, если эти ледники растают, на их месте окажется море глубиной один – два километра.

То, что существует сейчас на ледовом континенте, в недавнем прошлом могло быть и Северном полушарии. Великие ледники способны были залить целиком впадину Балтийского моря и выдвинуться далеко в Северное, Норвежское, Баренцево моря, захватывая шельфы. Геологи обнаружили следы ледников на многих шельфах. В этих местах морское дно усеяно валупами и пересечено грядами конечных морен. Гряды конечных морен подобны оборонительным сооружениям, которые «выстраивает» на своем фронтальном крае ледник.

Ученые нанесли на карту полосы конечных морен.

Оказалось, что гряды тянутся не только по суше, но и спускаются на морское дно. На шельфах вокруг Скандинавского полуострова обнаружено несколько рядов конечных морен.

Геологи Апглии составили карту, на которой отметили пути переноса валунов, главные направления ложбин, выцарапанных на скалах, и расположение гряд конечных морен. Получилась очень интересная картина.

Валуны с гор и возвышенностей Шотландии перемещались во все стороны. Шотландские камни преодолели морские преграды и оказались на Гебридских и Оркнейских островах. А вот чуть севернее, на Шетлендских островах, подобных валунов не было вовсе. Зато имелись каменные пришельцы из Скандинавии.

Тут ость над чем подумать. Если бы валуны разносились плавучими льдами, то шотландские камни попали бы и на Шетлендские острова и даже в Скандинавию. А скандинавские валуны могли преспокойно доплыть до берегов Шотлапдпп. Однако валуны перемещались по вполне определенным линиям. А между Оркнейскими и Шетлендскими островами проходила граница раздела: но одну сторону границы располагаются валуны из Скандинавии, но другую – из Шотландии.

Все это просто и понятно объясняется движением великих ледников. Одни стекали с гор Скандинавии, другие – Шотландии. Ледники заполнили низину (где сейчас Северное море), текли навстречу друг другу. А когда слились, то стали двигаться примерно в одном направлении, параллельно. Вот и появилась граница, разделяющая скандинавские и шотландские валуны.

За последнее десятилетие геологи особенно внимательно изучают шельфы, которые оказались кладовыми многих подземных сокровищ. На некоторых шельфах обнаружены месторождения золота, олова и других металлов.

В Северном море были открыты и разнеданы круиные месторождения нефти и газа. 13 нашей стране уже давно добывается нефть с шельфа Каспийского моря в районе Баку.

Чтобы хорошо осваивать богатство шельфов, надо знать их геологическое строение и рельеф. Вот почему следы великих ледников на многих шельфах были детально изучены. Оказалось, что на шельфах почти всех совср;ных морей сохраняются гряды конечных морен. Великие ледники распространились далеко в море.

Вот так странно получилось. Появились в науке новые данные, и сразу окрепло два научных направления. Одни специалисты стали вовсе отрицать великие ледники. Другие пришли к мы-длн, что в Северном полушарии ледяная шапка покрыла почти сплошь и Северпый Ледовитый океан, и окружающую его сушу, выдвигаясь далеко на юг. Это уже получались не просто великие, а величайшие ледники.

Вряд ли, конечно, великих ледников вовсе не было.

Слишком много оставлено ими следов и на суше, и на дне морском. Вдобавок, ничего особенного нет в великих ледниках. Ведь они и теперь существуют в Антарктиде и Гренландии. Труднее вообразить себе ледовый колпак, глубоко надвинутый на северную «макушку» пашей планеты. Откуда бы взялось столько льда? Чтобы ледник жил, ему требуется постоянное питание… Если даже превратить в лед все атмосферные и наземные воды Земли, их будет совершенно недостаточно для образования великих ледников.

Питаются ледники влагой из атмосферы: снегом, дождем. Для небольших ледников требуется сравнительно немного воды. У великих ледников и жажда великая.

Вы знаете, где на земном шаре самые большие запасы пресной воды? В Антарктиде.

Если растопить ледники Антарктиды, то получится пресной воды во много раз больше, чем во всех реках и озерах Земли. А если эти ледники распределить равномерно по суше, то все континенты окажутся под слоем льда в сто двадцать метров.

А что будет, если растопить все ледники Земли?

Произойдут большие несчастья. Вода ледников стечет в Мировой оксап. Уровень океана поднимется на полсотни метров. Будут затоплены обширные прибрежные низменности, где сейчас располагаются крупные города, поселки, сельскохозяйственные угодья…

Но ведь известно, что великие ледники Северного полушария были во мпого раз больше, чем теперь. Вода из океана перекочевала в ледники. По мнению ученых, от этого уровень океана понизился иа десятки метров.

Во время великих оледенении моря отступали, уровень Мирового океана понижался. При потеплении климата заметно пополнялся бассейн всемирного океана; его воды неуклонно вторгались далеко на сушу. Временами могли происходить катастрофические наводнения. Такие явления для жителей прибрежных равнин казались всемирными потопами.

На морских побережьях нередко встречаются отложения донных морен. Сверху залегают морские осадки. Значит, после великих ледников наступала пора великих наводнений.

Далеко на суше тоже можно встретить подобные осадки: сппзу морену, а на ней… пот, не морские отложения, а озерные. Сюда морские потопы не докатывались. Зато были свои, «пресноводные», потопы: широко разливались озера, реки. От этих разливов сохранились очевидные следы. Геологи выделяют эпохи великих озер, затоплявших обширные пространства после таяния ледника.

Выходит, есть доля истины в давних легендах о великих потопах – морских, речных, озерных.

О подобных явлениях ученые судят нe только по слоям осадков. Отн слон – листы геологического календаря могут разрушиться, размыться текучими водами. Имеются и другие свидетельства потопов. Это террасы: морские, озерные, речные.

Воды морей, озер и рек способны не только переносить п накапливать осадки. Оттц и строители и разрушптел!!.

Они размывают, выравнивают землю. Образуются уступы, которые называются террасами.

Подрезанные, сглаженные водой уступы – террасы – тоже можно считать особыми геологическими письменами. Специалисты умеют их читать. По высоте террас, их форме, но осадкам, которые на них сохранились, и но другим признакам ученью восстанавливают некоторые события прошлого.

Так, но берегам сеперных морей обнаружены ступени, ряды террас. Высота этих– ступеней иной раз очень велика – более ста метров. Выходит, до этой высоты когда-то поднимались морские воды?

Нет, такой вывод слишком поспешный. Ведь могло случиться, что суша погружалась в море, а его уровень почти не менялся. Надо выяснить, отчего появились террасы: от повышения уровня моря или понижения поверхности суши? Для этого приходится изучать морские террасы в разных местах земного шара. Например, там, где не было оледенения: на островах теплых тропических морей.

Выразительные террасы, на которых сохранились морские осадки, исследовали на острове Новая Гвинея. Но «радиоактивным часам» выяснили их возраст. и вот что получилось.

Около 125 тысяч лет назад уровень океана был немного выше, чем теперь, Затем он стал снижаться. Понижение уровня океана проходило неравномерно. Оно то ускорялось, то замедлялось. Иногда уровень даже немного повышался. Но в общем океан неуклонно «мелел».

За девяносто тысяч лет уровень Мирового океана снизился почти на сто метров.

Примерно пятнадцать – двадцать тысяч лет назад океан вдруг будто спохватился: начал быстро «полнеть».

Уровень его поднялся примерно на 60 метров за несколько тысячелетий! Чем можно объяснить странное поведение океана? Как будто кто-то черпал и черпал из него воду, а потом вылил ее обратно. Кто бы это мог быть?

Конечно, великие ледники. Только они способны так быстро отобрать у Мирового океана огромное количество воды и еще быстрее вернуть ее обратно.

Эту простую догадку ученые проверили. Они подсчитали, какого размера достигали великие ледники двадцать тысяч лет назад. Вычислили, сколько воды потребовалось для появления этих ледников. Оказалось, что великие ледники должны были забрать из океана примерно столько воды, сколько понадобилось, чтобы уровень его понизился на 60-70 метров.

Ледниковая теория подтвердилась. Выяснилось, что великие ледники образуются медленно, за десятки тысяч лет. А вот растаять могут в десять раз быстрее.

Если великие ледники тают скоротечно, значит, действительно, их воды способны вызывать крупные наводнения, потопы на морских побережьях (морские) и далеко на суше (речные, озерные). Отдельные порции талых ледниковых вод, как удалось выяснить, поступали в океан особенно быстро. Они вызывали резкие подъемы уровня Мирового океана на десять – двенадцать метров. Очень похоже, что именно такие наводнения, происходившие несколько тысячелетий назад, представлялись людям всемирными потопами.

На Кольском полуострове изучены следы наступления моря на сушу. В частности, известна древняя морская терраса, которая находится на высоте 130 метров над современным уровнем моря.

Подобные террасы имеются в Скандинавии и на северо-востоке Америки. Некоторые из них возвышаются на сто пятьдесят метров над уровнем моря. Значит, некогда льды таяли и в результате море затопило сушу до высоты…

Тут-то и надо задуматься. Предположим, растают все современные ледники. На сколько поднимется тогда уровень моря? Ученые подсчитали: на 60 метров.

Как же так? Чтобы появилась терраса на высоте 150 метров, всех современных ледников явно не хватит. На 60 метров море поднимется от растаявших льдов. А откуда возьмутся еще 90 метров?

Море так высоко но поднималось. Опустилась земля.

Прогнулась код тяжестью ледника.

Об этом явлении ученые долго не догадывались. Разве может прогибаться земля? Это же не мягкий матрац, не тонкая упругая пластинка. Известно: земная твердь. Наша надежная опора. Сверху глина, песок еще могут немного сжиматься. Но ведь под ними настоящие прочные скалы, камни. Разве они могут сжиматься, как резиновые?

Нет, не могут. Земля прогибается совсем не так, как надувной матрац или слой торфа под ногами. Земля опускается, как лодка или плот под тяжестью людей, как льдина, на которую положили груз.

Сверху до больших глубин (около ста километров) земля представляет собой прочную каменную оболочку.

Ее так и называют: земная кора. Ниже тоже лежат прочные горные породы. На них сильно давит земная кора.

В недрах земли большой жар. От высоких давлении и температур даже прочнейшие камни становятся мягкими, пластичными, как смола.

Получается, будто земная кора плавает на очень плотной, но податливой каменной «смоле». Примерно так же, как плавает ледяной покров Северного Ледовитого океана.

На равнинах земная кора плоская и не толстая, как обычные морские льды. А в горных странах она напоминает скопление айсбергов: ввысь поднимаются вершины, вглубь опускаются основания гор (похожие на подводные части айсбергов).

Земная кора – как сплошное ледяное поле, состоящее из глыб разных размеров.

Но вот на некоторых участках земной коры стали накапливаться ледники. Что произойдет с поверхностью земли под их тяжестью? Эти участки будут продавливаться, прогибаться.

Есть такон закон природы, открытый очень давно греческим ученым Архимедом. Плавающее тело вытесняет столько жидкости, сколько весит само. Если кусок дерева вдвое легче воды, то он наполовину погрузится в воду.

Плотность вязкого вещества, на котором «плавает» земная кора, и три раза превышает плотность льда. Значит, слой льда высотой и три метра будет вытеснять слой подкороного вещества толщиной в один метр. А под тяжестью трехкилометровой толщи ледника земная кора погрузится в вязкий слой на один километр (то есть вытеснит ровно столько вещества, сколько весит лед).

Толщина гренландского ледяного покрова – примерно три километра. Под его тяжестью остров погрузился примерно на одни километр. Если ледник растает, остров начнет «всплывать», расти, как гриб после дождя. Только не так быстро, – за сотни лет.

А теперь вспомним о морских террасах. Необычайно высокое положение некоторых террас геологи обычно объясняют всплыванием земной коры, освобожденной от ледяного гнета.

Интересная деталь: самые высокие морские террасы оказались там, где предполагаются центры оледенения.

Это Скандинавия и Северная Балтика в Европе и район Гудзонова залива в Северной Америке. С тех пор, как растаял последний великий ледниковый покров, центры оледенении поднялись на 250 метров. И продолжают подниматься.

Современные приборы позволяют улавливать очень медленные движения поверхности земли. Скорость «всплывания» достигает одного сантиметра в год. Кажется – это очень мало. Дети растут значительно быстрее. Но ведь быстрый рост детей продолжается недолго, считанные годы. А поднятия земли могут длиться десятки, сотни тысячелетий. В год – сантиметр, в столетие – метр, в сто тысяч лет – километр. Это уже внушительная горка!

Если земля в одном месте прогибается, то в другом – вспучивается. Когда ледник выдавливает под земной корой массу вязкого вещества, оно растекается во все стороны. От этого вокруг ледника поднимаются возвышенности. Так бывает, если мы ложимся на резиновый матрац: под нами он прогибается, а вокруг – вспучивается.

…Вот как много можно выяснить, если внимательно присмотреться к морским террасам. Язык террас очень интересен. Обычно имеется несколько террас на одном берегу. Каждая из них рассказывает специалисту о том времени. когда она образовалась.

Ученые сравнивают высоты террас в разных частях земного шара. Выяснилось, что многие террасы имеют примерно одинаковую высоту. Некоторые из таких сходных террас удалены друг от друга на тысячи километров, находятся на берегах разных морен. Выходит, что в некоторых случаях движения земли и колебания уровня моря происходили одинаково в разных районах.

На равнинах, в долинах рек и озер тоже почти всегда имеется по нескольку террасовых ступеней. Обычно они значительно ниже. чем морские. Но не менее интересные.

На террасах различной высоты, а значит и разного возраста, нередко залегают дойные морены. Они различаются по внешнему виду, но составу, но условиям залегания.

Что это: разновидности отложений одного ледника или следы разных ледников?

Ответить на этот вопрос не так-то просто.

Мы уже знаем, что с наступлением великих холодов распространились животные, способные переносить морозы: мамонты, шерстистые носороги, северные олени и другие. Нх остатки встречаются на обширных пространствах в разных слоях. По этим остаткам трудно попять, сколько раз происходили похолодания. Животные способны передвигаться на большие расстояния. Летом мамонты могли заходить далеко на север, к самым ледникам, а зимой удаляться на сотни километров к югу.

Растения ведут себя иначе. Они вынуждены переносить изменения климата. Не выдерживая холодов, часть растений вымирает. На их месте появляются новые, холодостойкие. А когда вновь теплеет, начинается новая смена растительности.

Как узнать о подобных переменах? Растения в земле сохраняются редко. Очень трудно найти древнюю ветку, шишку, обломок ствола. Только в торфе эти остатки могут сохраняться долго.

Однако ученые нашли выход из этого положения. Они стали изучать остатки не самих растений, а их семян, пыльцы, спор. Весной, в период размножения, каждое растение рассеивает тысячи, миллионы крохотных частичек – зародышей. Эти пылевидные клеточки витают в воздухе, разносятся ветром, плавают в речных и озерных водах, попадают и легкие животных, в пищу.

Пыльца и споры устроены очень сложно. (Это можно увидеть под микроскопом.) У них имеются прочные оболочкп, скорлупки. Благодаря этому пылевидные клеточки противостоят действию воды и воздуха, могут очень долго сохраняться в горных породах.

У каждого вида растений – своя пыльца (у грибов, мхов – споры). Ученые умоют по пыльце и спорам определять впд растения. Эти определения называются споропо-иыльцовымп анализами. Они осуществляются для разных целен.

С помощью спорово-пыльцевых анализов можно определять состав меда, расследовать некоторые преступления, улучшать и контролировать качество лекарственных препаратов. Пыльца вызывает отдельные заболевания (например, сенную лихорадку). Споры плавуна используются в металлургии: ими посыпают модели при тонком литье металлов.

По-особому используют спорово-пыльцевой анализ геологи. Они исследуют пыльцу и споры, которые находятся в слоях горных пород. Можно сказать, изучают пыль на страницах геологического календаря. Только пыль не простую, а растительную. Если знать ее особенности, то можно прочесть немало интересного о прошлом.

Предположим, в береговом обрыве обнаружен слой темного глинистого песка. Черный цвет обычно бывает у органических остатков. Значит, в этом слое сохраняется много остатков растений и животных, за долгое время лежания в земле они сильно изменились и превратились в глинистую массу. Но, как мы знаем, споры и пыльца и тут могут неплохо сохраниться.

Геологи отбирают из этого слоя образцы грунта. Не как попало отбирают, а снизу вверх, от нижней части (подошвы) через определенные интервалы, промежутки.

Скажем, через каждые двадцать сантиметров. Зарисовывают обрыв, слой; отмечают, где отобраны образцы.

В лаборатории каждый образец обрабатывают, растирают в порошок и особыми приемами отделяют споры и пыльцу от прочих частиц. От образца весом в полкило остается щепотка пыльцы, спор, а также отдельных клеточек водорослей, растительных тканей. Их рассматривают под большим увеличением.

Существуют специальные таблицы, где зарисованы формы спор и пыльцы растений разных видов – современных и древних. По таблицам легче узнать те частицы, которые видны в микроскоп. Пыльца и споры напоминают крохотные кристаллики, зерна. Иногда у них есть воздушные мешочки или лопасти, как пропеллер.

Часть спор и пыльца может попасть в образец случайно, может быть издалека занесена в эти края ветром. Поэтому очень важно знать, сколько содержится в образце частиц тех или иных растений. Выражается эта величина и процентах. И тогда можно судить, какие растения преобладают в образце. Скажем, содержится много спор мхов и лишайников, пыльцы полярной карликовой березы. Такие растения характерны для тундры.

На Восточно-Европейской равнине нередко встречаются слои песков и глин с органическими остатками, торфом, залегающие между двумя слоями морен. Подобно пирогу с начинкой.

В моренах редко встречаются остатки растений. А вот в слоях, залегающих между двумя моренами, спор и пыльцы бывает очень много.

Обычно после анализов удастся восстановить изменения природных условий. Сразу на морене лежит слой речных или озорных осадков с тундровой растительностью (после ледника сохранялся холодный климат и обитали холодостойкие мхи, лишайники, кустарники и реже – деревья). на атом слое залегает другой, где особенно много пыльцы хвойных деревьев. Это значит, что тундра сменилась тайгой. Еще выше залегает слой, содержащий пыльцу сосны, ели, берез с примесью широколиственных деревьев и лугового разнотравья. Значит, хвойная тайга сменилась смешанным лесом. На этом слое находится другой, где преобладает пыльца широколиственных пород. Что тут было, понятно: теплолюбивые леса.

В следующих слоях все идет в обратном порядке: от преобладания пыльцы широколиственных деревьев до изобилия спор тундровой растительности. И, наконец, снова все перекрывает донная морена.

Зная результаты спорово-пьшьцевых анализов, нетрудно догадаться, что происходило в промежутке между двумя оледенопиями (двумя слоями донных морен). Климат сначала был очень холодный. Постепенно шло потопление. Климат стал примерно такой, как сейчас на юге средней полосы России. Затем началось похолодание, которое закончилось новым наступлением ледпика.

Осадки теплого времени, лежащие между отложениями великих ледников, называют межледниковыми.

Чтобы лучше разобраться, как в межледниковое время изменялась растительность, ученые строят графики, диаграммы. Столбиком изображают геологический разрез.

Отмечают места, где отобраны образцы. Против каждого образца откладывают на графике цифры, которые показывают содержание пыльцы и спор. По таким графикам удобно сравнивать между собой анализы, проведенные в разных районах,

Геологи проводят многие тысячи спорово-пыльцевых анализов в тех краях, где бывали оледенения. Графики у них получаются самые разные. Некоторые из них сходны между собой. Почему? Наверное потому, что это было одно и то же межледпиковье, и климат менялся в разных местах примерно одинаково.

До оледенении в средней полосе Европы, Азпп, Северной Америки было теплее, чем теперь, росли теплолюбивые растении, обитали экзотические животные. После первого, самого древнего оледенения наступило теплое время, когда снова появились в наших краях теплолюбивые растения, из которых теперь некоторые вымерли. Если в образцах попадаются споры или пыльца вымерших растений, значит, эти образцы из самого древнего межледниковья.

Впервые геологи догадались о том, что было несколько великих оледенении, работая в Альпах. Оледенении получилось четыре. А, как мы знаем, ученые, исследовавшие Восточно-Европейскую равнину, предположили от одного до двенадцати оледенении. Наиболее часто называли цифру четыре. И в Северной Америке ученые чаще всего находили следы трех межледпнковий и четырех оледенении. Называют оледенения и межледниковья по-разному.

Названия оледенепиям обычно даются по тем районам, до которых докатились в это время ледники. Например, валдайское – до Валдайской возвышенности, московское – примерно до широты Москвы и так далее.

Межледниковья называют по тем районам, где найдены наиболее убедительные отложения этого времени. Правда, частенько бывают сразу два и больше названий. Это потому, что ученые не во всем согласны друг с другом. Не всегда легко выясиптг,, какие залегают слои и почему меняются спорово-пыльцевые диаграммы.

Проще всего разобраться с последним оледенением.

Следы его самые свежие; гряды конечных морен отчетливые, крутобокие: озерные осадки ледников не нарушены, они тянутся далеко, как железнодорожные насыпи.

А в тех местах, где ледники побывали два– три– четыре раза, следы древних оледенении стерты, формы рельефа сглажены, приходится ориентироваться по слоям осадков. Но слои часто сходны между собой, содержат похожие остатки растений, да еще вдобавок смяты или отчасти срезаны ледяными потоками. Тут многое остается непонятным. Особенно, когда речь идет о самом древнем, первом оледенении.

Сейчас широко используются «радиоактивные часы» для измерения возраста осадков. Так удается сравнивать возраст межледниковых слоев, находящихся в Европе, Азии, Америке. Эти данные, судя по всему, подтверждают мысль о том, что крупные оледенения проходили во всем Северном полушарии одновременно. В эти эпохи северные части Европы, Азии, Америки, вся Гренландия и весь Северный Ледовитый океан покрывались почти сплошной ледниковой шапкой.

И тогда возникает вопрос: почему же таяли великие ледники?

О начале ледникового периода у нас есть немало сведений. Медленно, в течение миллионов лет, в средних и полярных широтах становилось все холоднее, постепенно отсюда вытеснялись теплолюбивые животные и растения.

Возможно, похолодание началось от ослабления солнечной активности. Кроме того, очень обширными были континенты.

Похолодание вызвало рост ледников в горах Скандинавии, на возвышенностях Северной Америки, в Гренландии… Ну, об этом мы уже говорили. Чем больше ледники, тем холодней климат; холоднее климат – больше ледники. Так появился огромный ледовый покров Северного полушария (в Антарктиде он возник значительно раньше).

Почему разрушился этот великий ледниковый покров?

Что погубило ледяных великанов, захвативших обширные равнины?

Проще всего предположить, что Солнце на некоторое время стало греть жарче. Но эту догадку нельзя доказать.

Оспорить ее тоже трудно. Нет для этого фактов. А без фактов научную теорию не построишь.

Югославский ученый Мпланковпч предположил: все дело в том, как вращается Земля вокруг Солнца. Она в иные десятилетия то немного приближается к нему, то отдаляется от него. К тому же Земля вращается вокруг своей оси не совсем устойчиво. Она, как юла, немножко покачивается из стороны в сторону. От этого солнечные лучи по-разному нагревают ее отдельные участки.

Миланкович учел эти обстоятельства. Он построил график, где показал, сколько в течение последнего миллиона лет поступало солнечного тепла на среднюю полосу Северного полушария.

Получилось, что тепла было то больше, то меньше.

Так случалось за это время несколько раз. По графику Милапковича, великие ледники могли наступать около десятка раз и примерно через одно и то же время. Геологическими материалами это не подтверждается. И всетаки схема Миланковича очень удобна. Она объясняет, почему таяли великие ледники: потому что становилось теплее благодаря изменчивости потока солнечного излучения, поступающего на Землю.

Но одну главную загадку схема эта объяснить не может. Почему ледниковый период был всего один миллион лет? До этого на Земле десятки миллионов лет не существовало великих ледников, хотя и прежде, до ледникового периода, Земля вращалась так же, как теперь. А оледенении не было.

И еще одна загадка. Судя по колебаниям уровня Мирового океана, великие ледники росли очень медленно, а погибали в десять раз быстрее. Почему?

Мне кажется, дело вот в чем. Великие ледники погибли от того, что были слишком велики. Они захватили чересчур много суши и воды. Так много, что не смогли сохранить свои владения.

Владения ледяных великанов оказались слишком обширны: почти половина Северного полушария.

Антарктиду тоже покрывают льды. Однако ее окружают моря, океаны. Оттуда поступает на ледяной покров влага. У антарктических ледников неплохое питание. Они могут преспокойно расти, сохранять свою массу. И хотя по окраинам материка постоянно отламываются ледники, снабжая айсбергами южные моря, ледовые потоки не истощаются: им вполне хватает атмосферного питания влагой.

На Северном полушарии в ледниковую эпоху ситуация была совсем иной. Там вокруг полярной ледяной шапки находились огромные континенты: Евразия и Северная Америка, а также крупнейший остров Гренландия.

От них к ледникам поступало слишком мало влаги. А Северный Ледовитый океан целиком находился под ледовым панцирем. На севере Атлантического и Тихого океанов было много айсбергов и ледовых полей. Вдобавок охлаждались океанские воды, увеличивалась их соленость (ведь ледники «отобрали» из океана пресную воду).

Все это сильно ослабило испарение воды с поверхности морей и океанов. Значит, еще меньше влаги могло поступать на полярную ледяную шапку.

Великие ледники – ловушки дождя и снега, атмосферной влаги. А еще – зеркала, отражающие лучи солнца.

Но чем меньше в воздухе влаги и чем сильней отражаются в космос лучи солнца, тем становится холоднее. Вовсе не обязательно, чтобы ослаблялось солнечное излучение, чтобы наша родная звезда меняла свою яркость. Достаточно и на Земле причин, чтобы возникали великие ледппкп и наступили великие холода: немного приподнялись материки над уровнем моря; выше стали северные горы; котловина Северного Ледовитого океана оказалась отгороженной от теплых морей кольцом суши; появились первые ледяные шапки в Скандинавии, Гренландии…

С этого началось, а закончилось серьезной катастрофой – ледниковой эпохой. Скопление у полюсов гигантских масс льда и некоторое обмеление Мирового океана повлияло даже на скорость вращения Земли. Изменилось направление морских течений и потоков воздуха. Полярные зоны оказались резко отделенными от теплого тропического пояса.

Великие ледники погубили сами себя. Они стали худеть и чахнуть от недостатка воды. По краям ледового покрова шло сильное таяние снега и льда. На место тающих глыб подползали новые и новые ледяные потоки.

Однако сила тепла их побеждала. Потому что в центрах оледенения теперь почти вовсе не выпадало осадков. Среди гор и возвышенностей появились проплешины. Скудели истоки ледовых рек. И постепенно отмирали ледники.

С юга их «слизывали» теплые ветры и солнечные лучи.

На севере у них не было источников питания.

Полярный океан все еще находился подо льдом, на северных горных хребтах еще сохранялись ледники, и на равнинах еще двигались отдельные ледяные потоки. Но уже началась «геологическая весна». Среди обширных озер и полноводных рек зеленели острова. Кое-где темнели грязные ледяные глыбы и поля отмирающих льдов.

Распался великий ледовый покров. Началась эпоха «потопов».

Повышался уровень Мирового океана. Значительная часть суши теперь была залита морями и озерами. Это были очаги местного потепления. Потоки теплого воздуха стали проникать далеко на север, а теплые морские течения вторглись в Северный Ледовитый океан. Наступило «геологическое лето».

Оледенения и межледниковья напоминают зимнее и летнее время. Между ними можно выделить весну и осень. Только следует помнить, что это были геологические эпохи, которые продолжались тысячи, а то и десятки тысяч лет. В это время по-прежнему ежегодно чередовались обычные зима – весна – лето – осень. Хотя там, где властвовали ледники, даже летом продолжали медленно течь ледовые потоки.

Сейчас мы живем в начале «геологического лета».

Обильные воды схлынули с материков, Северный Ледовитый океан соединился с Атлантическим и Тихим. Льды его постепенно убывают. На севере Европы и Америки все еще сохраняются обширные озера, заливы, моря. Но земная поверхность здесь все еще повышается.

Только вот вопрос: можно ли современную эпоху называть ледниковой? Или она межледниковая? Скорее всего, по-видимому, ни то, ни другое название не подходит. В наше время нe ледники сильное всего влияют на окружающую природу, меняют растительность, животный мнр, климат. В наши дин на Земле господствует другая великая сила – человек. И не сам по себе человек, а наделенный научными знаниями и могучей техникой. Человек с помощью техники переиначивает природу. Он стал могущественнее даже великих ледяных исполинов!

Наибольшее влияние на глобальные климаты оказывают непредусмотренные последствия человеческой деятельности. В атмосферу выбрасывается много пылевых частиц, которые рассеивают и отражают в космическое пространство немалую долю солнечного излучения. Уменьшение общей площади лесных массивов, увеличение территорий, онустыненных в результате слишком активного, разрушительного хозяинпчапия человека, тоже увеличивают долю отраженной от земной поверхности энергии солнца. В результате возникает реальная опасность общего похолодания на планете.

С другой стороны, при сжигании горючих полезных ископаемых атмосфера обогащается углекислым газом, который задерживает тепловое излучение близ земной поверхности. Вдобавок множатся тепловые потери от работы промышленных предприятий, сжигания топлива и т. п.

Все это способствует общему потеплению климата.

Прогнозы на ближайшие десятилетия исходят из этих двух глобальных климатических факторов. Одни ученые склоняются к мысли, что преобладать будут факторы общего потепления. Значит, следует ожидать таяния ледпиков, деградации вечной мерзлоты, повышения уровня Мирового океана… Короче говоря, нечто вроде эпохи «всемирных потопов». Другие ученые предполагают, что будут преобладать факторы общего похолодания. Следовательно, впереди маячит грозный призрак нового великого оледенения.

Как бы то ни было, человечеству предстоит нелегкая, научно обоснованная «климатическая» деятельность, направленная на сохранение нынешних климатических условий без серьезных и, главное, внезапных природных катастроф. Для этого потребуется достичь более высокого, чем ныне, уровня геолого-географнческпх знаний и более высокого уровня моральной ответственности всех людей за судьбу нашей планеты и нашей цнпилизацин.

Правда, мы еще не способны сделать климат таким, как в ледниковую нюху. Да этого нам и не надо. Л если бы вдруг потребовалось, люди смогли бы, пожалуй, организовать новое оледенение, нe сразу, конечно. По через сотни лет оно могло бы начаться.

Предложен, к примеру, один смелый инженерный проект: сделать плотину через Берингов пролив. Она не просто соединит Азию с Америкой. В ней будут стоять мощные насосы, перекачивающие теплые воды Тихого океана в Северный Ледовитый.

Получится искусственное теплое морское течение.

Благодаря ему начнут таять льды полярного океана. Начнется потепление климата в Северном полушарии.

Однако возможно, что, когда Северный Ледовитый океан освободится ото льда, на суше появятся ледники.

Если и не начнется оледенение, то климат может значительно измениться. Неясно только, как и где он изменится. Вдобавок таяние льда повысит, хоть и не намного, уровень океана.

Самое главное: никто но сомневается, что плотину в Беринговом проливе можно возвести. И пасосы там будут работать, и появится искусственное морское течение.

Только вот неясно, к каким результатам это приведет.

Ученым удалось подсчитать, сколько горных пород перемещают на Земле люди. Оказалось, что люди с помощью машин перемещают значительно больше камней, песков, глин, чем это делали великие ледники.

Человек стал великаном.

Настала эпоха человека пауки, техники.

С чего начинается геология!

Геология начинается с валуна у дороги. Геология начинается от подошв наших ботинок.

Верхние слои горных пород обычно относятся к ледниковому периоду. Мы строим на них дома, заводы, плотины, космодромы. Прокладываем по ним железные и шоссейные дороги.

Великие ледники давно растаяли. Ни льдинки от них не осталось. Знать о них, конечно, интересно. А какая практическая польза от этих знаний?

Научная теория похожа на воздушный замок. Ее создают ученые. Ледниковая теория – тоже научная «выдумка».

Иногда практики, озабоченные деловые люди, усмехаются: «Наука – наукой, а дело делом». И спрашивают ученых: «Какая практическая выгода от вашей работы?»

Надо сразу сказать: ученый-теоретик не всегда может точно определить практический смысл своей работы. Петр Кропоткин писал о ледниковом периоде, не думая, что его теория когда-то поможет геологам находить месторождения полезных ископаемых. Ученые, которые уточняли уело пня залегания ледниковых и межледниковых отложен ий, могли не знать, что их работы помогут воздвигать города и добывать подземные воды.

Теории вовсе не обязательно используются сразу. Им приходит черед через годы и десятилетия. Но польза от пих обязательно есть и будет. Знания – драгоценности с постоянно растущей стоимостью. Знания – спла, которая упеличивается со временем.

Для человека мысль – это жизнь. Нам думать и знать так же важно, как действовать. Чем больше знаешь – тем разумнее действуешь.

Однажды американские геологи обследовали валуны, лежащие на равнине к югу от Великих озер. Вдруг в одном валуне обнаружили зернышко алмаза!

Находка была неожиданная. Поискали в других валунах. И снова находки: кое-где оказались алмазики. Мелкие, но все-таки драгоценные крупицы.

Извлекать алмазики из тысяч валунов – дело хлопотное, дорогое, невыгодное. Вот если бы найти настоящее месторождение алмазов. Но где его искать?

Все зависит от того, от каких каменных толщ были оторваны валуцы и как двигались. Надо восстановить их путь. Это можно сделать, если хорошо известны центры оледенения и направление течения ледников.

Геологи нанесли на карту валуны, в которых были найдены алмазы. Определили по грядам конечных морен стадии отступания края ледника. Выяснили главные пути ледовых рек.

Начали от валунов с алмазиками передвигаться против течения древних ледников. Где-то на этих направлениях должны находиться скалы, из которых были вырваны валуны, содержащие алмазы.

Следы великих ледников привели геологов… прямиком к Великим озерам. Впадины этих озер были отчасти выпаханы ледниками. Поэтому каждое озеро вытянуто примерно с севера на юг.

Так и не выяснилось до сих пор: то ли месторождения алмазов скрыты на дне Великих озер, то ли эти месторождения полностью уничтожены льдами, то ли они находятся где-то дальше на севере, и Канаде.

Столь же загадочна судьба месторождений уральских алмазов, на Урале в речных носках удавалось находить мелкие алмазы. Возможно, месторождения драгоценных минералов полностью были разрушены геологическими силами (в том числе ледниками), господствующими на земной поверхности.

Очень трудно проходили поиски залежей золота в Норвегии. В современных речных песках были обнаружены золотники. Затем выяснилось, что и древние пески золотоносны. Стали искать и наносить на карту долины древних рек.

Район поисков все время расширялся. Он захватил даже часть Финляндии. Предполагали, что золото, как часто бывает, содержится в кварцевых жилах, пересекающих гранитные массивы. Однако ни в гранитах, ни в кварцевых жилах золото не нашли.

Стали исследовать ледниковые отложения. В морене обнаружили чешуйки золота. Пришлось ориентироваться не на речные долины, а на пути перемещения ледников.

Но и тут все оказалось не так-то просто. Когда под микроскопом изучили золотинки и песок, их содержащий, выяспилось, что образовались они не в гранитах или кварцевых жилах, а в более молодых осадочных горных породах.

Выходит, золотые чешуйки имели очень сложную историю, переносились морскими и речными водами, ледниками. Поиски месторождений золота оказались слишком трудными. От них отказались (во всяком случае, на некоторое время).

Однако ледники способны не только запутывать геологические поиски.

На Среднесибирском плоскогорье были найдены обломки камней, содержащих медные и никелевые руды.

Стали внимательно изучать ближайшие окрестности – безрезультатно. Тогда пригляделись к рудоносным обломкам. Они были похожи на ледниковые валуны.

В Центральной Сибири тоже было крупное оледенение. (Это доказал более ста лет назад Петр Кропоткин, проводивший – одним из первых – исследования этого края). Следовательно, валуны проделали непростой путь в ледовых потоках. Геологи постарались восстановить линии движения ледников – по ложбинам и царапинам на скалах, по грядам морен – боковых и конечных.

Быстро, за два года, отыскали участки, откуда были сорваны валуны. Провели здесь поисковые работы, пробурили скважины, исследовали недра земли с помощью приборов. И сразу же обнаружили месторождение медноникеленых руд.

Конечно, к этим же результатам можно было прийти и без всякого знания ледниковой теории, действуя наугад.

Более детально обследовать обширные территории, пробурить там и сям скважины. Постоянно расширять поиски.

Пришлось бы обследовать обширную область, затратить много времени, сил и средств.

В этом и заключается практическая ценность наук: они открывают нам более точные, простые и надежные пути для достижения наших целей. И нс только для поисков полезных ископаемых.

Мне, например, приходилось в своей геологической работе не раз сталкиваться со следами великих ледников.

Паши геологические отряды не искали месторождения ценных руд. Задачи наши были, на первый взгляд, простые: изучить условия залегания и свойства горных пород для будущих строительных работ, для инженерных целей. Этим занимаются специалисты по инженерной геологии.

О том, как это происходило, я и хочу рассказать. Всетаки о собственных работах знаешь лучше, чем о других.

Вдобавок, вы сможете познакомиться с тем, как и для чего ведутся геологические изыскания.

Начну с Солигорского района Белоруссии. Здесь, на северной окраине Припятского Полесья, мне довелось проработать почти пятнадцать лет, много заниматься отложениями ледникового периода.

С чего начинается работа геолога в новом районе, где он никогда не был?

Прежде всего ладо уточнить, чем должен заниматься: собрать побольше сведений о том районе, где будешь работать.

На севере Белорусского Полесья геологи открыли на полукилометровой глубине залежи калийных солей. Это соли плодородия. Удобряя почву, они повышают урожаи многих ценных культур. Получается так, будто мы изпод земли добываем прибавочный урожай картофеля, пшеницы, ржи, свеклы.

Калийную руду надо извлечь из недр, поднять на поверхность, обработать, отделить от вредных или лишних примесей (пустой породы). Для этого строятся рудники и химические комбинаты. Чтобы все сооружения стояли надежно, требуется хорошо знать геологическое строение данного района.

Начинать приходится с истории геологических исследований. Только тогда поймешь, как геологи выработали свои идеи. Ведь среди этих идей могут быть и верные, и ложные, и непонятые. Иногда даже верную идею забывают, а увлекаются ошибочной. Поэтому самое лучшее – побольше узнать о том, что думали ученые прошлого, к каким они приходили выводам.

Полесье сто лет назад считали дном недавнего моря.

По словам местных жителей, на полях находили якоря и остатки кораблей, а вода в колодцах бывает соленой.

Значит, тут было недавно море.

Самая оригинальная мысль была высказана уже в натем веке украинским академиком П. А. Тутковским. Он долго изучал рельеф Полесья. По его мнению, полесские песчаные холмы и гряды – это остатки пустынь. Он так и заявил: «Полесские барханы являются детьми пустыни!»

Тутковский видел и валуны и гряды конечных морен.

Он не спорил: это – следы великих ледников. Однако на южной окраине ледников находились пустыни.

Совсем другую мысль высказал молодой ученый Б. Л. Личков. Он работал в Полесье недолго, но высказался решительно: пустынь здесь не было. Наоборот, было много воды: крупных озер, болот и рек. А песок совсем не обязательно бывает в пустыне. Откуда ему там взяться?

Песок обычно приносят речные воды, и в Полесье больше всего поработали реки.

Мне понравилась мысль Личкова. Но поверить – только начало. Надо еще проверить. А это можно сделать на практике, во время работы. Теорий бывает множество.

Они проверяются практикой.

До места работы я добирался автобусом: от Минска прямо на юг. Проезжали поля и перелески. Холмы на вид были похожи на ледниковые. Но они были пологие, сглаженные. Пожалуй, ледник тут побывал давно и следы его успели порядком стереться. Только валуны на полях в изобилии.

Чем дальше на юг, тем: ниже становились холмы. Они словно старались спрятать свои макушки в землю. Между ними появились низины с болотами. Начиналось Полесье.

У Солигорска холмы широкие, хотя и не очень высокие.

Здесь стоят высоченные шахтные постройки – копры, на которых крутятся огромные колеса. С их помощью двигаются вверх и вниз лифты, которые перевозят людей и грузы.

Так выглядел этот район. Для геолога вроде бы нет ничего интересного. А в действительности совсем иначе.

Я уже знал, что в районе Солигорска сверху до глубины не менее 50 метров залегают рыхлые отложения ледниковых и межледниковых анох. Встречаются пески, глины, торфяники. Нам оставалось уточнить, как они располагаются в земле и каковы их свойства. Непрочные слои могут сильно уплотняться под тяжестью сооружений. От этого бывают неприятности: стены трескаются, а то и разрушаются, происходят аварии.

Нам надо было обследовать большой холм, на котором наметили строить третий Солигорскпй рудник: шахты, фабрику. Работа несложная. У нас имелись машины с буровыми станками. Мотор вращает стальные стержни, на которых укреплены буровые инструменты: труба с зубьями (коронка) или подобие штопора (змеевик). Инструменты крупные, прочные, тяжелые. Они врезаются в землю. С их помощью можно доставать образцы грунтов с разпых глубин.

Стали мы бурить на холме.

Одна скважина, вторая… пятая… десятая… Все, как предполагалось: сверху пески с валунчиками. Они остались от растаявшего льда. Ниже – на десять, а то и двадцать метров – основная морена: грубая супесь с валунами. След подошвы ледника. Еще ниже – песок, судя по промытым окатанным зернам, речной.

Все прекрасно. Здесь будут устойчиво стоять здания шахт и комбината,

И вдруг – новость. В одной скважине встречен… писчий мел! Тот самый мел, которым пишут на школьной доске. И на малой глубине встречен – три метра!

Представьте себе, идете вы по лесу, ягоды собираете, и вдруг навстречу – динозавр, звероящер, живое ископаемое. Если он не хищный, то, возможно, вы не испугаетесь.

Но уж удивитесь непременно.

Так и тут. Такое же чудо. Потому что писчий мел накапливался только в один период. Его так и назвали – меловой. Был он около ста миллионов лет назад. А донная морена – совсем недавнее создание, ей «всего лишь» около ста тысячелетии. Она в тысячу раз моложе мела! Как они могли оказаться рядом в одном слое?

Разбираться в этом надо было мне, геологу. Такая наша обязанность. Рабочие бурят скважину под руководством мастера. Техник или коллектор отбирает образцы, записывает в журнал их внешний вид, влажность, глубину залегания. Часть образцов направляется в лабораторию.

Там их изучают с помощью разных приборов, определяют их плотность, прочность и другие свойства.

А геолог должен указать расположение скважин, глубину, места отбора образцов. Геолог должен назначить виды анализов. И в конце концов именно геолог обязан осмыслить все добытые сведения и дать рекомендации строителям: как лучше расположить сооружения, какие выбрать фундаменты.

Писчий мел оказался на этой площадке первым сюрпризом. За ним последовали другие. Рядом в скважине на той же примерно глубине встретились зеленые глауконитовые пески. Они образуются на мелководьях теплых морей. Последнее такое море покинуло Полесье несколько миллионов лет назад.

И уж совсем неприятную новость преподнесла скважина, где на девятиметровой глубине встретился торф.

Эта горная порода может сжиматься в два-три раза. Если под зданием будет находиться в одном месте прочная морена, а в другом податливый торфяник, то сооружение будет наклоняться.

В итальянском городе Пизе стоит наклонная башня – на удивление туристам. Она показывает, что может получиться, если не учитывать особенности грунтов, лежащих под сооружением. Понятно, мы не можем допустить, чтобы в Солигорске торчали падающие башни наподобие пизанской.

Тут еще один сюрприз. Как будто специально получилось. Пробурили три скважины под фундамент будущей высокой трубы. В одной скважине оказался писчий мел, в другой – глауконитовый песок, в третьей – донная морена. А скважины-то находятся рядом, через двадцать метров по треугольнику.

Такая возникла головоломка. Правда, мне не пришлось ее долго разгадывать. Я догадался, каков ответ, и вот почему.

Однажды нам дали срочное задание: найти месторождение глины. Она была нужна строителям. Где ее искать?

Глины обычно накапливаются в понижениях. Мне казалось, надо пробурить скважины в некоторых низинах.

Главный геолог, мой начальник, решил иначе. Он здесь работал не первый год, хорошо знал район.

– Будем на холме бурить, – сказал он.

– Ерунда, – заупрямился я. – Глина понижения любит.

– А у нас тут глина ненормальная!

Я ему не поверил. Но вынужден был подчиниться. Он предложил пробурить скважины на холме у деревни со смешным названием Прусики. С буровиками я приехал на холм. Увидел большую яму – карьер. Отсюда, видимо, некогда брали песок или глину.

Спустился я в карьер, взглянул на его стену и замер от удивления. Стена была белая, как мел, а снизу зеленая. Писчий мел и глауконитовый песок – это я сразу понял.

Слой писчего мела лежит и этих краях на глубине сто метров. Слой глауконитового песка – чуть выше. Как же они попали с такой глубины прямо на макушку холма?

Сделать это могла только одна геологическая сила: великий ледник.

Такие сдвинутые ледником большие глыбы, целые холмы, называют отторженцами.

У Пpycиков был отторженец. Значит, на площадке третьего рудника – тоже отторженец. Только не такой крупный.

С отторженцами я встретился впервые в жизни. Надо было спросить совета у знающих специалистов. Но в нашей экспедиции никто геологическими теориями: не увлекался и не знал об отторженцах. Пришлось поискать, что написано о них в книгах.

О наших солигорских отторженцах ничего и книгах не сообщалось. Однако удалось узнать, как могут образоваться отторженцы. Нижние слои ледника содержат особенно много обломков, песка, глины. Они медленно движутся, сдирая с поверхности земли верхние слои. А иногда срезают небольшие холмы. Даже если холм высотой в двадцать метров – это не очень много для слоя льда, в сто раз более толстого.

В общем, отторженец – это часть донной морены. Только часть необычная. Она целиком состоит из глыб древних пород. Если так, то и прочность, плотность отторженца не должна быть меньше, чем у донной морепы. Надежное основание для сооружений!

Если рассечь край ледника, он может выглядеть примерно так.

У его дна формируется слой морены, а на толщи нижележащих пород срезаются или выжимаются отторженцы.

Конечно, одних предположений, догадок еще недостаточно для того, чтобы уверенно рекомендовать конструкцию фундаментов. Нужны более точные сведения. Поэтому мы испытали образцы отторженцев в лаборатории.

Узнали, как они ведут себя, если их сдавливать, разрушать. Оказалось, образцы прочные. Значит, на отторженцы можно положиться: они выдержат тяжелые сооружения.

Сложнее была загадка торфа. Откуда он здесь взялся?

Может быть, это тоже отторженец? А если он образовался после оледенения, а сверху прикрыт песком? Получилась ловушка. Можно ли строить здесь крупные сооружения?

Самое лучшее – избегать подобных опасных или сомнительных участков. Для этого надо хорошо знать условия залегания слабого слоя. Бывает, что торф лежит небольшими линзами, полосками, «лепешками» размером с волейбольную площадку или даже меньше. Если бурить скважины наудачу, можно не встретить торфяник или обнаружить его в одном месте. А между скважинами будут залегать слабые, податливые слои.

Как узнать, где и на каких глубинах можно встретить слоечки торфа? Для этого проще всего пробурить скважины через десять – пятнадцать метров. Но тогда изучение грунтов обойдется слишком дорого. Когда скважинами истыкана вся площадка, а слабых грунтов не встречено, то и геолог не нужен.

С торфяником пришлось повозиться. Отобрали из него множество образцов и отправили в Институт геофизики и геохимии Академии паук Белоруссии. Там в специальной лаборатории определяют состав спор и пыльцы в образцах.

По этим сведениям можно судить, какой это торфяник – древний или молодой. По составу растений можно еще узнать, где торфяник образовался: в речной старице, на окраине озера, в болоте, близ ледника.

Мне надо было изучать отторженцы и торфяники вследствие производственной необходимости. Строителей и проектировщиков не интересовали геологические премудрости. О ледниковой теории они имели смутное представление. Они требовали от нас, геологов, практических рекомендаций, для того чтобы сооружения стояли надежно.

Изучаешь следы древних ледников, уточняешь историю прошедших тысячелетий – и чувствуешь себя геологическим Шерлоком Холмсом. От тебя требуются практические сведения. Но ведь без теоретической подготовки их не добудешь.

Полученные из лаборатории результаты спорово-пыльцевых анализов торфяника, встреченного на площадке третьего комбината, были утешительными, по мнению специалиста, этот слой был древним межледниковым.

В нижней его части сохранились остатки тундровых растений. Выше, в песках, спор и пыльцы почти не было.

Похоже, что этот слой оставил ледник.

Еще в одной скважине встретился погребенный торфяник. Буровики и коллектор отметили, что торф был прочным и плотным, как будто спрессованным. И понятно: под давлением ледника мягкий слой либо выдавится, либо сплющится.

Меня занимал вопрос: почему великий ледник не стер начисто, не выдавил этот небольшой прослой торфа? Ведь в то время торф лежал у самой поверхности земли.

Когда идешь по торфянику, он под ногами глубоко продавливается, колышется, как огромный мягкий тюфяк.

А ведь ступня человека давит на торф в сотни раз слабее, чем подошва ледника!

Было над чем поразмыслить.

А тут еще одна загадка. На площадке мы пробурили двести скважин. Из них десять встретили «блюдца» погребенного торфяника. Самое странное, что все десять скважин находились в понижениях, где и теперь находились болотца.

Казалось бы, так и должно быть. Торфяники образуются в низинах.

Так-то оно так. Но ведь эти торфяники погребенные.

А над ними десятиметровый слой донной морены. Значит, после того, как образовались в низинах торфяники, над ними проползли ледяные потоки толщиной в один – два километра. Они тащили с собой массу земли. Оставили ее, отложили в виде толстого слоя. Все мелкие неровности рельефа должны были сгладиться. Вообще рельеф мог совершенно измениться. Ледники нередко на месте низин нагромождают холмы, а холмики срезают напрочь.

А тут на поверхности земли имеются понижения точно там, где были низинки до прихода ледника!

Я сделал расчет. Определил, могло ли быть случайно такое совпадение. Есть для этого несложные математические формулы. У меня получилось, что случайное совпадение маловероятно.

В двух местах на площадке имелись небольшие впадины, возле которых отсутствовали скважины. Я пометил скважины прямо во впадинах. Обе скважины встретили погребенные торфяники.

О том, что они должны встретиться, я заранее предупредил буровиков. Они работали с интересом, старались не пропустить слоечки торфа. Когда прогноз оправдался, коллектор, мастер и рабочие стали допытываться: как же удалось точно угадать, что находится под слоем грунта.

Разгадка была проста. Ледник наползал на мерзлую землю. Торфяники превратились в ледяные «блюдца».

Они стали достаточно прочными, чтобы выдержать давление великого ледника. Ведь это давление распределялось равномерно (ледник лежит как гигантская плита). В таком случае льдистые торфяники вполне могли сохраниться.

И еще одно обстоятельство. У подошвы ледника нередко образуется слой, содержащий воду. Эта вода является прекрасной смазкой, облегчающей движение льда. Поэтому под пятой ледника могут сохраняться отдельные мелкие неровности рельефа.

Итак, торфяник был скован мерзлотой и смог уцелеть под ледником.

Наступила межледниковая эпоха. Ледник растаял. От него остался слой морены. Затем стал таять подземный лед.

Растаял лед и в погребенном под мореной торфянике.

От этого прочность торфяника резко снизилась. Тяжелая морена придавила, сжала его. Если торфяники сначала имели трехметровую толщину, то под давлением морены они могли сократить мощность, предположим, втрое. Слой морены, залегающий под ними, должен был прогнуться на два метра. Вот и получились впадины точно там, где находятся погребенные торфяники, а до прихода ледника тоже имелись понижения.

После того, как все это выяснились и подтвердились, можно было но опасаться торфяников. Они древние, уплотненные. Вдобавок, с поверхности заметно, где они находятся. Можно рекомендовать в таких местах строить не очень тяжелые сооружения.

После этого случая мне еще не раз приходилось сталкиваться в Солигорском районе с межледниковыми отложениями.

Для строительства надо изучать землю на глубине сравнительно небольшой – до двадцати – тридцати метров. Бывают исключения, но только для особо выдающихся сооружений. В наших краях такие строения не проектировались. Однако кроме инженерной геологии экспедиции надо было заниматься поисками цопцейшего полезного ископаемого – подземной пресной воды.

Расширялось строительство рудников и обогатительных фабрик, многолюднее становился город Солигорск. Все больше требовалось питьевой воды. Забирать ее из речки Случь было нельзя: грязновата вода. Строить очистительные сооружения – слишком дорого. Поначалу пробурили шесть скважин глубиной в несколько десятков метров.

В них оказалась хорошая подземная вода. Начали воду откачивать. Ее хватало для нужд города и фабрик.

Однако увеличивалась мощь предприятий, рос город, и с водой начались перебои. По утрам из водопроводных кранов текла бурая жидкость. Это скапливались окись железа, ржавчина. Значит, в подземную воду стали проникать с поверхности болотные ожелезпенные воды. И но количеству и по качеству вода уже по удовлетворяла Солигорск.

Пашей экспедиции дали срочное задание: найти новый участок, где можно добыть в десять раз больше воды, чем па старом. Трудное задание.

Мы привезли солидные буровые станки. Стали долбить скважины глубиной в сто метров и таким диаметром, что в пое мог влезть человек. Так было надо для проведения опытных работ – откачки подземных вод.

В земле воды очень много. Она насыщает горные породы почти сплошь. Но среди слоев встречаются плотные, без трещин и пор. Они почти совсем не пропускают воду.

Их называют водоупорными.

Иногда водоупорные слои как бы запирают подземную воду в ловушку. Проткнешь сверху такой слой – в скважину хлынет подземная вода, нередко даже выбьется фонтаном над землей. Такую воду называют артезианской.

Подземная вода содержится в пустотах, трещинах, порах горных пород. Слои, насыщенный водой, называются водоносными. Такие слои надо было нам отыскать…

Говорят, в старые времена для этой цели использовали немудреный прибор: ореховый прутик, лозу. Идет водоискатель и держит перед собой прутик. Там, где близко залегают подземные воды, прутик, вроде бы, начинает вздрагивать, а то и крутиться.

Так ли, нет ли – я не проверял. Только вряд ли нам помогли бы подобные приборы. Требовалось отыскать водоносный горизонт на немалой глубине. Так, чтобы над ним находился водоупорный слой. В таком случае подземная вода будет предохранена от верхней, наземной. Это очень важно. Ведь с поверхности она в наше время сильно загрязняется промышленными и бытовыми стоками, нефтепродуктами, химикалиями…

Мы определяли химический состав и загрязнение воды в колодцах вокруг Солигорска. Почти везде качество воды было плохое. Рекомендовать такую воду для снабжения города недопустимо.

Найти подземную воду нетрудно. А вот обнаружить хороший по качеству, надежный и обильный водоносный горизонт – сложно даже в Полесье. Ведь этот край не беден водой. Ее очень много и под землей и на земле. Повсюду попадаются ручьи, речки, озера, болота. Вода не успевает стекать, просачиваться в землю. Бери ее, пожалуйста…

Так мне показалось сначала. Когда начались поиски месторождения подземных вод, оказалось все иначе. Пробурили одну скважину, другую. Вода начинается почти от поверхности, водоупорных слоев мало, а во время откачки из скважин течет тонкая струйка.

Однажды к нашей буровой подъехала машина. Из кабины вышел человек с полевой сумкой и подошел ко мне.

Крикнул:

– Бурим помаленьку?

Нам приходилось говорить громко: слишком сильно тарахтел мотор на буровой установке.

Этот человек оказался геологом. Поинтересовался, для каких целей мы бурим.

– Воду ищем, – ответил я. – Для города. А вы?

– И нас вода интересует.

– Для чего?

– Для осушения!

Вот как случилось. В одном и том же месте работают два геологических отряда. Одни стараются найти побольше воды. А другие ищут способ избавиться от излишка воды. Выходит, в Белорусском Полесье и мало воды, и много.

Много подземной воды в Полесье именно потому, что извлечь ее из горных пород тяжело.

Вспомним, где находится подземная вода. Если породы рыхлые – то в порах между частичками грунта. Частички могут быть крупные – гравии, галька, крупный песок. Или мелкие – пыль, глина (глинистые частички такие мелкие, что их не во всякий микроскоп разглядишь).

Теперь вопрос: где больше имеется пор – среди крупных зерен или мелких? Ученые подсчитали, сделали опыты. Оказалось, чем мельче частички, тем больше между ними воздуха (или воды). В глинистых породах объем пустот бывает примерно такой же, как и объем частиц, а то и больше. В галечниках, крупных песках поры большие, зато общий объем их меньше, чем твердых частиц.

У воды есть свойство: прилипать тонким слоем к предметам. Камень бывает влажный, но вода с него не стекает. Она остается в виде пленки. Пленочная вода сама по себе не капает.

Вода в мелких порах именно такова. Ее трудно извлечь. Она рассеяна в порах.

Так бывает и с другими полезными ископаемыми: вроде бы и много ценных веществ и горной породе, да находятся они в рассеянном состоянии. Мы человека называем рассеянным, если он не умеет сосредоточиться, сконцентрировать внимание. А рассоянное вещество в горных породах – не собрано, рассредоточено, не концентрировано. Его полезным ископаемым не назовешь. Слишком трудно его добывать.

Почему в Полесье осадки ледникового периода плохо отдают воду? Потому что здесь преобладают мелкие пески с тонкими порами. Накопились такие пески – с прослойками ила, глины, торфяников – потому, что откладывались медленно текущей водой. А почему медленно текли реки и было много озер? Потому что Полесье – это пизменпое место. Геологи могут сказать точнее: здесь земная кора прогнулась. Так и называют: Припятский прогиб. Сейчас здесь самая крупная река – Припять. Воды свои опа несет степенно, медлеппо, и на дне ее накапливаются преимущественно иловатые осадки. Прогиб – место застойное.

Существует Припятский прогиб долго – многие миллионы лет. В ледниковый период он затапливался водами ледников, крупных рек. Вот и накопилась здесь солидная толща песков – мелких, иловатых. Водой они наполнены, а отдают ее неохотно.

Искали мы подходящий водоносный горизонт год, другой – без особых успехов. Воды в земле немало, по то добывать ее сложно, то качество ее не отвечает санитарным нормам, то объемы ограничены.

Рядом с долинок реки Случь, впадающей в Припять, ястретплн глубокую подземную ложоитту. Ледниковые отложенпя здесь встречались до глуоиньт сто двадцать метров. Среди них имелись слои крупных песков. Отсюда вполне можно было брать много воды.

Я был рад. Наконец-то попалась подземная ложбина с крупными песками. Однако мой начальник, главный геолог, сказал:

– Эту ложбину выпахал ледник. Выдавил отсюда отторженцы и сгрудил их по краям впадины. Здесь хорошего водоносного горизонта не должно быть.

– По-моему, – возразил я, – это древняя речная долина. Она была еще до ледникового времени.

– Возможно, была, – сказал начальник. – По затем ледник здесь основательно поработал. Он перемешал все слои, перемял, разорвал и нагромоздил в беспорядке. А если так, то надежного водоносного горизонта нет и быть не может. Только затратим время и средства на лишние поиски. Скважины надо бурить глубокие, больше ста метров.

А результат сомнительный. Разумнее искать воду в другом районе, где нет отторженцов.

Я не смог его убедить. Оп был старше меня по возрасту и по должности. И опыта у него было больше. И знаний – тоже.

Искать месторождение подземных вод мы стали в других местах. Обследовали обширную территорию. Пробурили сотни скважип – и мелких и глубоких. Затратили на поиски три года. Успеха не было.

Работая в Полесье, я год от году учился лучше читать рельеф. Узнавал гряды конечных морен, поля донных морен, протяженные насыпи озов. У нас накопилось много сведений о ледниковых и межледниковых отложениях.

Спорово-пыльцевые анализы были очень интересными.

Оказалось, что имеются осадки трех межледниковий. Есть и торфяники, образовавшиеся после ледников.

Судя по всему, в межледниковые эпохи Полесье было примерно таким, как теперь: низменным, заболоченным, с озерами и медленными реками. Хорошего водоносного горизонта в таких осадках по найдешь. Следовало ориентироваться на глубокие подземные ложбины. Мы этого но сделали. Поиски наши оказались бесполезными.

Впрочем, не совсем так. Польза от них все-таки была.

Мы лучше узнали район. Мы ошиблись, зато избавили других от ошибки.

Наши работы продолжали сотрудники другой экспедиции. Они решили не обследовать больше окрестности Солигорска. Перешли севернее – туда, где заканчивается Припятский прогиб и неглубоко от поверхности земли залегают скальные массивы древнего возраста, разбитые трещинами. В трещинах было много подземной воды.

Когда я познакомился с материалами их разведки, то узнал интересные сведения. Оказывается, севернее наших мест очень мал слой ледниковых отложепий. Неглубоко от поверхности залегают зеленые глаукопитовые пески и писчий мел.

Вот откуда ледник срезал и перетаскивал на юг отторженцы!

Не выдавливал он глубокую ложбину, а спокойно тек по земной поверхности. Ему встретились холмики мела и глаукопитового песка. Он их срезал и передвинул на тридцать километров. Вот почему у нас писчий мел лежит на вершинах холмов.

Великие ледники очень усложнили работу нашей Солигорской экспедиции.

С точки зрения геологических теорий все было очень интересно. Изучали разные отложепия ледников, следы былых тундр и широколиственных лесов, бывших рек и озер. Отторжеицы – чудо природы! Удивительный район для геолога.

Но как вспомнишь наши практические исследования – впечатление совсем другое. Великие ледники перемяли и переместили массы горных пород, нагромоздили холмы.

С межледниковыми осадками разобраться было очень трудно: молодые долины врезались в более древние. Оказались близкими соседями слои плотные, возрастом в сотни тысячелетий, и рыхлые, молодые, которым было немногим более десяти тысяч лет.

Обо всем этом мало было только догадаться. Это требовалось доказать.

Однажды мы работали на пологом песчаном холме. Здесь начиналось строительство четвертого рудника. Сверху до глубины тридцать-сорок метров попадались почти сплошь пески.

На первый взгляд, очень простые геологические условия.

В лабораторных условиях мы определили физические свойства песков. Оказалось, что часть образцов песка – плотные, а часть – рыхлые. А по виду они были одинаковые! В чем дело?

Повторили анализы. Для этого пробурили новые скважины, отобрали образцы. А результат всо тот же: свойства у песков разные. Почему? Если не найдешь ясного ответа, то и не выяснишь: то ли анализы неточны, то ли образцы отобраны плохо, то ли действительно пески существенно различаются между собой.

Решили мы сделать так. Отобрали из этих непонятных песков образцы на спорово-пыльцевой анализ. И в тех местах, где отобрали образцы, провели опыты. Они называются штамповымп испытаниями. Устанавливаются сильные домкраты, которые вдавливают в грунт специальную планку, штамп. Чуткими приборами определяют, как штамп движется: если легко – значит грунт слабый, ненадежный. Вдобавок определяется, какую можно ожидать осадку сооружения.

Провели опыты в нескольких местах площадки. И снова удивились. В одном месте песок оказался рыхлым, податливым, в другом, рядом, – прочным.

Получили результаты спорово-пыльцевого анализа.

И сразу же все стало ясно. На площадке пески в одном месте содержат споры и пыльцу древнего межледникового времени. А рядом залегают молодые пески. Они отложились после ледника.

Теоретически не все объяснилось. Куда подевалпсь ледниковые отложения? Возможно, их тут почему-то накопилось немного. Или они были начисто смыты потоками речных и талых ледниковых вод?

А практически удалось разобраться, почему в одном месте можно строить тяжелые сооружения, а в другом – легкие. Ведь в песках могут встретиться слон торфяников, илов. В древних песках эти слои плотные, в молодых – слабые, мягкие. Такую возможность надо учитывать.

Но это опять – сложности нашей работы. А в чем нам великие ледники помогают? Сразу вроде бы и ответить трудно.

Скажем, валуны. Валяются на полях. Каждый год приходится освобождать от них пашни. Лишняя канитель!

И все-таки польза от валунов есть. Прочные это камни. Много скопилось – вот и месторождение строительного материала.

В Киеве Золотые ворота, воздвигнутые при легендарном князе Владимире Красное Солнышко, сложены из валунов. На севере России и в Белоруссии есть старые здания, крепости, построенные с применением валунов. В наше время камни обычно размельчают в камнедробилках, а обломки добавляют в бетон.

Еще больше пользы от отторженцов.

Один случай особенно показателен. на западе Белоруссии местные жители издавна добывали писчий мел. Не для того, чтобы им писать. Для строительных целей.

В некоторых ямах, откуда брали мел, встречались обломки костей, рогов оленей и лосей. Этими обломками люди в древности раскапывали мел. Из мела извлекали желваки кремня. В те времена кремень был ценным полезным ископаемым. Его легко оббивать. На сколах кремень получается острым, как бритва. Из него делали каменные ножи, скребки, топоры, наконечники копий и другие орудия труда.

В наши годы в этих местах вновь стали добывать полезное ископаемое. И на этот раз снова писчий мел. Он нужен для цементного производства и других целей.

Теперь работа ведется современными методами. Когтистые ковши экскаваторов выцарапывают огромные горсти мела, бросают их в кузова самосвалов. В результате возникают крупные глубокие котлованы, карьеры.

Когда осматриваешь стенки этих карьеров, можно увидеть странную картину. На ослепительно белой стене проглядывают более темные серые узоры: окружности, эллипсы, изогнутые вертикальные полосы.

Это остатки очень древних горных выработок, засыпанных мелкими обломками мела. Куда направлены выработки, тоже видно неплохо: вдоль скоплений кремневых желваков.

Сначала эти «узоры» заинтересовали работников, добывающих мел. И не удивительно: в стенках карьеров попадались крупные рога оленей, костей. А в одном месте оказался даже скелет человека.

Слух об этих находках дошел до археологов. Они приехали на карьеры и стали изучать древние горные выработки. Исследования велись долго и внимательно. Выяснилось немало интересного.

Начали добывать здесь полезное ископаемое более четырех тысячелетий назад. Работы вели толково, как настоящие горняки. В ямах-шахтах трудилось несколько человек. Одни долбили мел, другие доставали кремень, третьи вытаскивали на поверхность добытые камни и пустую породу. Невдалеке велась начальная обработка кремня.

Древние люди не ленились засыпать отработанные шахты пустой породой. Трудно сказать, почему они так делали. Возможно, чтобы ненароком не упасть в какуюнибудь яму. Во всяком случае они поступали точно так, как положено в наше время по правилам техники безопасности и в целях охраны природы.

Когда ведутся крупные горные работы с помощью современной техники, опустошаются большие территории.

Чтобы этого не происходило (а добыча полезных ископаемых продолжалась), приходится заботиться о восстановлении ландшафтов. Некоторые котловины засыпаются пустой породой. До начала разработок почвенный слой с поверхности осторожно снимается и сохраняется. А на месте карьера или возле него, где все живое уничтожено машинами, после окончания работ почва насыпается вновь. Затем проводятся лесопосадки. Через несколько лет участок выглядит почти так, как прежде.

Иной раз отработанный участок приобретает своеобразную красоту. В глубоких карьерах возникают бассейны с зеленоватой водой (сказывается присутствие водорослей). Крутые обнаженные борта карьеров и склоны холмов, покрытые лесом, придают местности облик живописных гор с межгорными озерами…

Но мы отвлеклись.

Подумаем о том, как очутился писчий мел блпз земной поверхности. Он перемещен сюда великим ледником.

Залегает здесь коренной слой писчего мела на глубине два – три, а то и больше десятков метров под толщей песков и глин. Когда надвинулся ледник, толща эта была меньше. Течением ледовой реки были смяты, вздыблены, частично оторваны и передвинуты слои глауконитовых несков и писчего мела.

Прекрасный подарок преподнес великий ледник древним людям. Иначе как бы удалось добраться до драгоценных залежей кремня? И теперь мы продолжаем пользоваться результатами работы ледника. Как будто бы завершаем ее. Он поднял полезные ископаемые к поверхности. Мы их извлекаем и отправляем на переработку, а затем – в дело.

Кстати, писчий мел из этих карьеров пошел на изготовление цемента, который использовался для строительства знаменитой Останкинской телебашни в Москве.

Отторжопцы только на первый взгляд залегают как попало, хаотично. В действительности они образуют определенные фигуры. Зная особенности залегания отторженцев, можно лучше использовать их для практических целей.

Так бывает со всеми месторождениями полезных ископаемых. Теоретические знания помогают практическим мероприятиям. А практика дает знания для дальнейшего уточнения теорий.

Когда началась активная добыча мела из отторженцев на западе Белоруссии, поиски новых заложен полезного ископаемого велись вслепую, наугад. Вскоре выяснилось, что мел залегает неравномерно, отдельными глыбами, линзами. А для производства нужно знать точпо не только запасы сырья, ио и условия его добычи.

Разведку полезного ископаемого можно провести поразному. Если тратить очень много средств и времени, то и без помощи науки выяснится геологическая обстановка:

надо только бурить как можно больше скважин, глубину их назначать с излишком, образцов отбирать многие тысячи… Но ведь тогда, пожалуй, разведка обойдется дороже, чем полезное ископаемое!

С меловыми отторженцами удалось разобраться без больших усилий. Помогла ледниковая теория. Ученью, обследуя разные ледниковые районы, давно выясппли, что отторженцы обычно залегают в виде плавных дуг, выпуклых в сторону движения ледника.

Исходя из этих знаний, стали вести разведку данного месторождения. Предположение подтвердилось. Полученные при разведке и добыче мела повые материалы помогли лучше разобраться в том, как ледник передвигал и нагромождал отторженцьг.

Некоторые отторжонцы достигают огромных размеров.

В Калининской области находится Новоторжско-Вышпеволоцкии вал, настоящая возвышенность. Вал протянулся на сто километров и состоит из огромных глыб горных пород, принесенных сюда с севера. Многие геологи считают, что это – полоса отторженцев (хотя некоторые специалисты оспаривают это мнение).

Близ белорусского города Кричева хорошо изучен отторженец длиной в полтора, а ширипой до четверти километра. Вес его несколько миллионов тонн! По форме он очень интересен: напоминает крыло самолета. Это что – случайное совпадение? Вряд ли.

Самолетное крыло преодолевает сопротивление воздуха. Оно сделано так, что скользит в воздухе.

Крупный отторженец движется в леднике. Он преодолевает сопротивление льда. Вернее, текучий лед обрабатывает крупный отторжепец, приспосабливает его к скольжению в плотном и вязком леднике. Когда скорость льда уменьшается, отторженец как будто идет на посадку, задирает свою переднюю часть. Так же осуществляет посадку самолет.

Надо только помнить, что скользит в ледяной толще и приземляется гигантское «блюдце», на котором вполне уместится целый микрорайон города. До сих пор но вполне ясно, как удалось леднику срывать и очень осторожно, порой без значительных нарушений, передвигать на многие километры такие необычайной величины глыбы. Однако вряд ли можно сомневаться, что великий ледник способен выполнить такую трудную работу.

Просто невозможно придумать другую геологическую силу, которая так легко и просто управилась бы с крупными отторженцами. Валуны, даже очень, большие, переносятся за тысячи километров морскими льдами. А вот айсбергами перемещаться отторженцы не могут. Во всяком случае об этом ничего не сказано в научной литературе.

Если говорить о пользе от великих ледников, то надо вспомнить еще кое о чем. Среди полезных ископаемых есть группа так называемых местных строительных материалов. Это пески, гравий, глины, которые идут для производства цемента, бетона, устройства насыпей, земляных плотин и так далее. Они очень часто имеют ледниковое происхождение.

Особая польза от ледниковых вод. Когда великие ледники таяли, потоки талых вод растекались по всей равнине. Они несли с собой множество песчаных частиц. Накапливались хорошо перемытые слои песка. Их называют водно-ледниковыми.

Сейчас во многих местах северной половины ВосточноЕвропейской равнины из водно-ледниковых песков добывают подземную воду. Ее используют для питья, например, в таком крупном городе, как Минск. Это возможно там, где ледники вдобавок к хорошему водоносному горизонту устроили над ним более или менее надежную «крышу» из пласта донной морены. Под такой «крышей» чистая подземная вода укрыта от загрязнения с поверхности земли.

Выходит, великие ледники помимо всего прочего способны на два полезных дела: создают водоносные горизонты, а затем прикрывают их водоупорным слоем.

Есть довольно странная горная порода. Она состоит в основном из воздуха. В этой горной породе воздуха бывает вдвое больше, чем твердого вещества.

Можно было бы ее назвать «надувной» горной породой. Не только за то, что она содержит очень много воздуха. Она способна «надувать» в смысле обманывать. на вид она прочная, а на деле – обманчивая, слабая.

Эта горная порода боится воды. От воды она может сжаться вдвое. Рождена она в ледниковом периоде.

Эта горная порода называется лёссом.

Слово «лёсс» возникло в Германии. Здесь, в долине Рейна (она была охвачена оледенением), верхний (рыхлый) слой земли издавна носил название «лёш». Сходное слово «лосе» обозначает по-немецки «нетвердый», «слабый», а «лёссен»-растворимый.

Очень удачно назван лёсс. Потому что этим именем называется горная порода рыхлая, слабая, растворимая.

На вид лёсс вполне надежен и прочен. В Китае имеются древние пещерные города и храмы, вырубленные в лёссовых обрывах. Из лёсса можно вырезать кирпичи.

Правда, эти сырые кирпичи не очень прочны, однако после обжига лёссы превращаются в отличный по качеству красный кирпич.

Был проделан такой опыт. Его описал инженер-геолог А. К. Ларионов: «В банке, наполненной водой, подвесим редкую проволочную сетку. На нее быстро опустим вырезанный из лёсса кубик. Кусок породы мгновенно окружается бурой пеленой. Со всех сторон начинают выскакивать многочисленные пузырьки воздуха. Вместе с ними вырываются отдельные зернышки и кусочки, как будто вытолкнутые из породы какой-то невидимой силой. Бурный процесс через 10-40 секунд завершается полным распадением кубика. Остается тонкая муть, повисшая в воде, и осадок из зерен и обломков породы на дне банки».

Капнешь на лёсс соляной кислотой – он зашипит и вспучится. Значит, в нем имеются известковые частицы.

Цвет лёсса палевый, желтовато-серый. Он похож на слежавшуюся пудру и растирается в тонкую пыль. Получается действительно пудра. Потому что состоит лёсс из очень однообразных по размеру пылеватых частиц диаметром в сотые доли миллиметра.

Лёссы очень распространены на земле. Встречаются они главным образом на просторах степей Азии, Европы, Америки, реже – Африки, Австралии. В нашей стране они занимают более десятой части всей поверхности.

Лёсс легок, порист, плодороден. На нем охотно живут растения. Толщи лёсса могут достигать мощности до ста пятидесяти метров. На лёссах формируются самые плодородные почвы, наше бесценное богатство – знаменитые черноземы.

На лёссах возводят различные инженерные сооружения, строят города и поселки… Вот тут-то и показывает лёсс свое коварство.

Великолепное здание Одесского оперного театра построено на плотном слое лёсса. Поначалу стояло оно прочно, основательно. Через несколько десятилетий со зданием стало твориться что-то неладное.

На стенах появились трещины. Они тянулись вверх, расширялись. Некоторые колонны угрожающе покосились.

Искривились, наклонились стены. Театр пришел в аварийное состояние.

Сначала, как обычно, специалисты стали проверять качество строительства. Часто бывает: сооружение возводят небрежно, качество строительных материалов плохое, конструкция непродуманна, вот и жди аварии. На этот раз никаких строительных огрехов не нашли. Решили заглянуть под здание: надежна ли его опора?

Выяснилось, что Одесский оперный театр стоит на лёссе. Пока грунт оставался сухим, слой лёсса легко выдерживал немалые нагрузки.

Со временем, однако, случались небольшие неполадки: то прорвется водопровод, то испортится канализация, то выйдут из строя колодцы, которые отводят дождевую воду. Аварии пустячные. Их нетрудно было исправить. Вроде бы ничего особенного не происходило.

Так бы оно и было, если бы залегали тут другие горные породы. А лёсс воды боится. Он от нее, как известно, словно съеживается. Инженеры-геологи говорят иначе: лёсс проседает. Это значит, что он быстро теряет прочность и под нагрузкой сдавливается, резко сжимается.

Если бы еще подо всем зданием сразу лёсс просел – и все. Тогда оно опустилось бы на один, скажем, метр, или на два. Когда опускается вся поверхность земли – беда невелика.

Тут вышло иначе. Там, где лёсс «промок», он просел.

Эта часть здания опустилась. Там, где лёсс остался сухим, ничего не изменилось. Здание стало как бы разламываться.

Знать причину неполадок – начало. Как их исправить? Надо «улучшить» лёсс. Иначе говоря – провести мелиорацию грунта.

Обожженные огнём лёссы становятся прочными, почти как кирпич. Обжигать их можно через скважины. Есть и другой способ: внедрить в грунт раствор жидкого стекла. На этот раз так и поступили. Когда жидкое стекло застыло в лёссе, он превратился в камень.

В другом случае лёссы начали мешать работе двух домен. Когда домны были пущены и стали давать металл, выяснилось, что некоторые постройки неравномерно опускаются, дают перекосы.

Инженеры-геологи сразу предположили, что причина перекосов – в просадках лёсса. А почему просадки? Выяснить оказалось непросто. На доменной площадке утечки воды не наблюдалось. Территорию поисков расширили.

Оказалось, вредил колодец для стока поверхностных вод, который находился в 50 метрах от сооружений. Вода из него подтекала под здание.

Ликвидировали колодец. А тут началась осадка самой доменной печи. Странно проходила осадка: в одни дни шла очень быстро, а в другие дни прекращалась вовсе. Что за чудеса?

Специалисты догадались, в чем дело. Уточнили, в какую погоду осадка ускоряется, а в какую прекращается.

И не зря уточнили. Выяснилось, что погода влияет на устойчивость сооружения: в дождливое время вода скапливается возле домны, просачивается в лёссы и ослабляет их устойчивость.

Засыпали все понижения, канавы, ямы, устроили лотки для отвода дождевых вод. Проверили результаты. Порядок! Теперь даже после дождей домна стояла надежно.

Однако через некоторое время с ней опять что-то произошло. День ото дня она погружалась в грунт. За неделю осела на пять сантиметров. Положение стало угрожающим. Почти как на тонущем корабле. Только он погружается в воду, а домна – в грунт. И непонятно почему.

Вторая домна тоже стала все быстрее оседать. Надо было срочно найти причину аварийной ситуации.

На этот раз обнаружили утечки из водопроводной сети. Когда их устранили, просадка лёссов прекратилась и домны наконец-то прекратили погружение. К этому моменту они опустились примерно на один метр.

Бывает и так, что на территории предприятия, возведенного на лёссах, возникают ямы-провалы глубиной до пяти метров. А причина таких явлений – пустячная: прорыв водопровода, а то и просто неисправность кранов. Таков уж лёсс: размокает от воды, как сахар.

Как же возникла эта странная горная порода?

Над этим вопросом ученые ломают головы уже полторы сотни лет. Написали о своих соображениях тысячи статей и книг. Окончательного ответа нет. Но многое прояснилось.

Сначала думали, что лёссы остались после всемирного потопа. Вроде грязи или ила на полях. Затем убедились, что пылеватые, как лёссы, слои накапливаются в озерах, реках. Кропоткин обнаружил их среди ледниковых отложений. Но все-таки было совершенно ясно, что накапливались лёссы и там, где не было за последнее время ни озер, ни рек, ни ледников.

Ученые обратили внимание на однообразный состав лёсса. Сплошная пыль! А пыль, как известно, легко переносится ветром. И откладываться может где угодно.

Правда, не совсем было ясно, откуда берется такая пыль, как она превращается в наполненную воздухом горную породу, пронизанную тонкими вертикальными трубочками, содержащую известковые частички, остатки растений и слои погребенных почв. Вдобавок мощность этой породы достигает многих десятков метров.

Кое-что удалось уточнить. В создании лёссов принимают участие растения. Своими корешками они скрепляют пылеватые частицы. Отмирая, добавляют в грунт известь, а на месте корешков образуются вертикальные пустоты. Растения задерживают пыль. И все-таки откуда-то должны взяться гигантские массы пыли?

Чтобы выяснить этот вопрос, ученые стали составлять карты распространения лёсса. Оказывается, он встречается главным образом по окраинам великих ледников Европы, Азии, Северной Америки. В тропическую зону лёссы вообще не заходят. Нет их и в заполярной зоне.

У этой горной породы оказались географические странности. Как будто есть у нее любимые климаты. Лёссы располагаются примерно по середине Северного полушария: между 30-й и 60-й параллелями.

Пора вспомнить о том, какую геологическую работу выполнили великие ледники, как они откладывали обломки. На своем пути они оставляли слой грубой донной морены и россыпи валунов. В краевых зонах ледников нагромождены холмы песков крупных, плохо отсортированных, с валунчиками. Южнее тянутся слои водно-ледниковых отложений. Здесь пески средние и мелкие, неплохо перемытые и отсортированные. Далее к югу они переходят в пылеватые.

Тут-то и начинают преобладать лёссовые накопления: тонкая пыль, почти как мука, великолепно «просеянная».

Перенести и перевеять ее мог, безусловно, ветер. А источником пыли были частички, оставшиеся от растаявших ледников и возникшие от морозного разрушения горных пород. (Ученые выяснили, что постоянное воздействие мороза дробит обломки до состояния тонкой пыли.)

Удалось даже искусственно вызвать просадочные свойства пылеватых нелёссовых пород. Их десятки раз замораживали и оттаивали. После этого лабораторные испытания показали: образцы стали «бояться воды», как настоящие лёссы. А еще у них увеличивалась пористость. Учтем, что в средней полосе промерзание и оттаивание почв происходит несколько раз в году. А ведь почвы живут сотни лет.

За это время они обрабатывались морозами многократно и вполне могли от этого обрести просадочпые свойства.

Уточнили геологи и возраст лёссовых толщ. Оказалось, что их мало накапливалось в первой половине ледникового периода; не возникают они и в наше время. Обычно удается выделить три-четыре основных горизонта лёсса – примерно столько, сколько предполагается великих оледенении.

Во всяком случае вполне резонно предполагать связь лёссов с великими оледенениями. Если бы для рождения лёссов достаточно было пустынь и ветров, то эти породы в изобилии накапливались бы вокруг Сахары. А их там нет вовсе.

Четыре главные загадки лёсса в наше время более или менее точно решены.

Откуда взялась лёссовая пыль?

Чаще всего – от морозной обработки горных пород. От «грязи», оставленной растаявшими великими ледниками.

Как переносилась и накапливалась лёссовая пыль?

Здесь больше всех поработал ветер. Особенное раздолье ему было в периоды «геологической осени», перед наступлением ледников. Часть лёссовой пыли могла переноситься талыми водами. А накапливалась пыль с помощью растений и почвенных процессов, скреплявших частички грунта.

Чем вызваны основные особенности лёсса?

Историей его формирования. Просадочность зависит от многократного замерзания и таяния, а также от воздействия корней растений и почвенных животных.

Как ухитрился лёсс не потерять свои удивительные свойства за многие века своего существования?

На этот вопрос я затрудняюсь ответить. Возможно, лёссы сохранились только там, где был для них благоприятный климат и соответствующая геологическая обстановка…

На вопросы, связанные с лёссом, ученые продолжают искать ответы. Они отрабатывают ответы все более убедительно. Делается это не только из любознательности, чтобы лучше попять особенности ледникового периода.

На лёссах возводят заводы и дома, устраивают аэродромы и размещают сельскохозяйственные угодья, прокладывают железные и шоссейные дороги, каналы. Лёссы употребляются как строительный материал. Следовательно, очень важно до малейших деталей знать характер, поведение, свойства лёссов. И не только учитывать эти свойства, но и менять их, если это понадобится.

Грунт – вещь очень странная.

В одной сказке дается трудная задачка: принести то – не знаю что. О грунтах можно сказать: это и есть то – не знаю что. Вроде бы есть грунты везде. И в то же время нет их вовсе.

Сам по себе грунт не существует. Нет такого природного создания. И все-таки грунтом может быть что угодно: песок, глина, мел, гранит, лунная пыль и даже обыкновенный мусор.

Вот и разберись после этого, что такое грунт!

А разобраться несложно. Надо только знать, что грунтом называется всякая горная порода, которая как-либо используется при строительстве. (И мусор бывает горной породой, если его достаточно много.)

То, на чем строится здание, инженерное сооружение, – это грунт. Материал, который используют для насыпей, извлекают из котлованов или каналов, – это грунт.

Лёсс – это, конечно, грунт, если на нем возводят строения. Грунты изучает специальная наука – грунтоведение. Дело это непростое. Потому что грунты бывают самые разные, с причудливыми характерами.

Известные нам лёссы от воды сжимаются. А некоторые глины от воды разбухают. Толстеют прямо на глазах. И если на них стоит дом, они способны его приподнять. Хуже, если они приподнимут одну часть дома: строение растрескается, повредится.

Большинство грунтов с глубиной становятся плотнее.

Понятно: их сжимают слои, лежащие сверху. А есть в тропиках красные породы – латериты. У них часто наоборот: сверху прочная железистая корка, а снизу – рыхлый слой.

Если рыхлые пески подвергнуть вибрации ( заставить дрожать), они уплотнятся. Это понятие. Насыпешь в стакан сахарный песок, постучишь по стакану – песок уляжется плотно, утрамбуется.

Но есть плотные глинистые грунты, которые от вибрации «разжижаются». Расползаются, как кисель. Сооружение, стоящее на них, начинает буквально тонуть.

Известный советский грунтовед академик Е. М. Сергеев рассказывал, что видел в окрестностях шведской столицы Осло дом и хозяйственные постройки, разрушенные… от танцев! Хозяева дома и гости вечером хорошо потанцевали, дружно топая ногами. От ритмичной пляски глины, на которых покоился дом, разжижились, поехали вниз по склону. Возникла оплывина, захватившая немалую площадь.

Подобные глины, оставленные ледниковыми озерами, наделали немало бед в Скандинавии. В начале нашего века здесь начали быстро строить железные дороги. От сотрясения железнодорожного полотна прочные глины теряли устойчивость. Произошло несколько катастроф, многие километры магистралей вышли из строя.

Существует поговорка: «построено на песке». Подразумевается, что основание ненадежно, может рассыпаться. Вроде бы поговорка верна. Вспомним рыхлый песок под ногами – вязнешь в нем.

Однако инженеры-геологи вполне доверяют пескам, залегающим в основании сооружения. Правда, песок песку рознь. Если песчинки крупные, прочные и уложены плотно, они выдержат высокое здание. А бывает песок мелкий, тонкий, как пудра. Он податлив, сжимается под нагрузкой. И уж совсем беда, если он насыщен водой. Получается настоящая трясина: встанешь на такой песок – он колеблется под ногами или даже затягивает, засасывает.

Мне зыбучие пески попадались в казахстанской пустыне. Там находится обширная впадина Мынбулак. Во впадине есть отдельные углубления, воронки, словно блюда великанов. В этих местах лежат мелкие и пылеватые пески. Снизу к ним подступают подземные воды.

Идешь по такому песку, и чем ближе к центру воронки, тем глубже продавливается он под ногами. Тут уже не встретишь следов сайгаков, обитающих в этих местах.

Зыбучие пески очень опасны, и животные это чувствуют.

Между прочим, мне удалось добраться до середины такой воронки. Помогли белые «блюдца», разбросанные там и тут на песке. Это – пятна соли. Подземная вода из песков испаряется, а соль остается. Образуются прочные солевые нашлепки. Они выдерживают тяжесть человеческого тела.

Так вода, заключенная в песках, делает их зыбучими.

И в то же время, испаряясь, упрочняет эти пески с поверхности. Но строить на них, конечно, невозможно без специального укрепления грунта.

Вода способна и уплотнять песок. В этом нетрудно убедиться, если в рыхлую песчаную массу налить воды.

Это видно и на самом простом опыте: достаточно на рыхлый песок капнуть водой. Образуется плотная песчаная лепешка.

Еще одна особенность влажного песка: он слипается.

Сухой песок рыхлый, насыщенный водой – текучий.

А влажный песок слипается. Почему? Из-за свойства тонких пленок воды.

На поверхности воды имеется тончайшая пленка. Глазом ее не увидишь. Но ее действие наблюдать нетрудно.

Капнем на блюдце, стекло. Образуется водяной бугорок.

Вода не растекается ровным слоем, а возвышается над поверхностью блюдца или стекла. Любая капля держится, сохраняет свою округлую форму благодаря тонкой пленочке, которая ее стягивает.

На зернах песка, если в песке немного воды, тоже образуется такая пленочка. Она слепляет, стягивает зерна, уплотняет их. Поэтому сухие зерна рассыпаются, влажные слипаются, а насыщенные водой – растекаются.

Подобные свойства песков и других горных пород должен хорошо знать грунтовед.

В наше время есть возможность обойтись и без хорошего знания грунтов. Помогает техника. Можно осушить слой плывунов (хотя сделать это трудно, потому что плывун плохо отдает воду). Можно забить сваи, которые прорежут слабые грунты и упрутся в прочные. На столбахсваях строили и строят многие сооружения.

Укреплять основания сооружений с помощью свай научились люди еще в каменном веке. Они забивали тысячи деревянных столбов и устраивали на них помосты, на которых ставили хижины. Так удавалось строить поселки на болотах и озерных мелководьях.

Правда, в давние времена постройки возводились легкие. Теперь – иначе. Под высотными сооружениями нагрузки на грунты очень большие. На площадочку размером с ноготь – до двадцати килограммов, а на площадку размером с ладонь взрослого человека – четыре тонны!

Ясно, что грунт под таким грузом должен быть весьма прочным.

Свайные основания используются часто. Но это еще не значит, что отпадает надобность в детальном изучении грунтов. Забивать сваи тоже надо умеючи. В иной грунт их не забьешь. А там, где без них не обойтись, надо точно рассчитать их длину, конструкцию, густоту. Приходится предварительно изучать грунты.

Инженеру-геологу недостаточно знать свойства грунтов. Требуется выяснить, как залегают слои горных пород. Бывает, что под одним концом здания лежат прочные пески или донная морена, а под другим – слои слабых неустойчивых песков и глин. От этого здание погружается в землю неравномерно.

В Англии многие средневековые соборы и дворцы начали давать перекосы и трещины. Они стоят на ледниковых отложениях, которые изменяются по толщине и свойствам. В одних местах грунты продавливаются легко, в других трудно. Здания постепенно погружаются в грунт.

(Старые здания почти всегда «врастают» в землю: чем больше им лет, тем глубже.) Когда это погружение идет неравномерно, все сооружение перекашивается. Приходится скреплять стены стальными балками, искусственно укреплять грунты. Эти мероприятия обходятся дорого.

Во многих случаях без искусственного улучшения грунтов не обойтись. Проще всего утрамбовывать рыхлый грунт. Более сложные методы – химические; в грунты добавляются особые затвердевшие смеси. Применяется и временное изменение свойств грунта – замораживание.

Способ этот удобный, когда надо, скажем, пробить шахту или тоннель в горпых породах, насыщенных водой. Откачивать воду не всегда просто. Поэтому через скважины подают в грунт охлаждающую смесь. Вода замерзает, грунт становится льдистым.

Интересный случай произошел в Москве. Строилась станция метро. А над ней в то же время возводился высотный дом. При строительстве метро применяли заморозку грунта. Когда вода замерзает, она увеличивается в объеме. И грунт с водой – тоже увеличивается. А еще он становится прочным, почти не сжимается.

Инженеры-геологи и строители это учли. Они стали строить здание… с наклоном. Конечно, наклон был маленький. Но все-таки стена не была отвесной, строго вертикальной.

Решение было смелое. Для него потребовался точный расчет. Ведь когда мерзлый грунт под частью здания, где строилось метро, оттает, он сделается мягким, податливым.

На сколько сантиметров тогда опустится часть здания, под которым растает мерзлота?

Все произошло так, как предполагали грунтоведы. По мере оттаивания замороженных грунтов здание постепенно выпрямлялось. Прошло несколько месяцев, и оно заняло строго вертикальное положение. Неприятности начались чуть позже. Дом начал крениться в обратную сторону. До этого он был наклонен к улице, Садовому кольцу. А тут, постояв вертикально, покосился и стал наваливаться на дом, стоящий за ним. Хорошо, что между домами имелся зазор. Его сделали специально, заранее предвидя возможность такого аварийного отклонения высотного здания.

Все закончилось благополучно. Четверть века здание стоит надежно. Неточности в расчетах оказались незначительными.

Без неточностей в данном случае вряд ли можно было обойтись. Грунт после замораживания обычно изменяет свои свойства: чуть-чуть, на самую малость делается слабей, податливей, чем раньше. Определить совершенно точно величину ослабления грунта невозможно.

С мерзлыми грунтами инженерам-геологам нашей страны приходится встречаться часто. Искусственно замораживают грунты довольно редко и на небольших участках. Но есть огромные территории – почти половина всей площади СССР, – где мерзлые горные породы сохраняются тысячи, десятки тысяч лет. Раньше думали, что земля промерзла с незапамятных времен и навечно. Так и назвали: вечная мерзлота.

Специальная наука изучает вечную мерзлоту – мерзлотоведение. У мерзлых горных пород своя история, свои особенности. В краю вечной мерзлоты происходят необычные природные явления. Но я хочу рассказать о них не с чужих слов, а по своим наблюдениям, по своему практическому опыту.

Эта экспедиция была и обычной и необычной сразу.

На этот раз я изучал настоящее оледенение. И настоящие льды, не тающие круглый год. Только оледенение не наземное, а подземное.

Начну по порядку.

Мы поселились на необитаемом острове.

Остров этот – на необитаемой реке Утук. А река – в необитаемом районе на границе Сибири и Дальнего Востока. Здесь высится горная система Токийский Становик – часть огромного Станового хребта.

Далеко на юге проходит Байкало-Амурская магистраль. Но ее влияние будет сказываться и здесь. От трассы БАМа начинается освоение обширных территорий Сибири и Дальнего Востока. Трасса – передовая полоса наступления. Природные богатства будут осваиваться и к югу, и к северу от нее.

Наш небольшой геологический отряд не вел поисков полезных ископаемых. Мы занимались мерзлотоведением.

Изучали вечную мерзлоту. Но об этом – чуть позже. Геологическая работа обычно начинается с устройства лагеря.

Итак, мы – на острове. На него, что называется, с неба свалились. Летели мы на вертолете долго, из города Зеи прямиком на север, вдоль Зейского водохранилища, через горные перевалы. Пилотам лететь было непросто: кругом скалы, а подняться над вершинами не позволяют облака.

Петляли по долинам рек, ущельям.

Наконец добрались к реке Утук. А приземлиться негде: склоны гор крутые, обрывистые, речная долина сплошь покрыта тайгой. Пилоты присмотрели одно подходящее место – на песчаном острове, где не росли деревья.

Мы торопливо выгрузили свои вещи: палатки, спальные мешки, ящики с приборами, рюкзаки, коробки и мешки с пищей, раскладушки, жестяные печки, рабочий инструмент… Целая гора вещей!

Вертолет приподнялся, повисел стрекозой, развернулся и, опустив нос к земле, устремился вверх по ущелью, пропав за поворотом.

Наш остров был подозрительным. Повсюду только песок, камни, лежащие полузасыпанные стволы крупных лиственниц да небольшие кусты ивы. Ясно, что во время наводнений – весной, а возможно, и осенью остров полностью заливается.

Мы стали искать менее опасную площадку для стоянки. Обошли всю округу – только тайга да болота. Почти везде под ногами хлюпает вода. Это и понятно: царство вечной мерзлоты.

В таких краях земля за лето оттаивает только на десятки сантиметров или на несколько метров. Ниже начинаются горные породы, скованные вечной мерзлотой.

Температура их ниже нуля. Вместо воды в них лед. Он не тает годами, столетиями, тысячелетиями. Поэтому и называют «вечная мерзлота». Она, конечно, не вечная, а вековая и тысячелетняя. Для человека, живущего несколько десятилетий, это очень много. Поэтому имеет смысл употреблять определения и «вечная», и «вековая».

Слой мерзлых льдистых пород может достигать сотен метров, а порой доходит до полутора километров. Вода не может просочиться через него. Даже если есть трещины или поры, она попадает туда и замерзает. Вся вода с поверхности, которая не успевает стечь, задерживается над вековой мерзлотой. Поэтому в тундре и тайге, где имеется мерзлота, очень много болот и заболоченных земель.

Текучая вода отепляет мерзлую зону. Это как будто водяное отопление. Вода речная холодна, но все-таки на несколько градусов выше нуля. Этого достаточно, чтобы под рекой и рядом с ней мерзлота растаяла, – образовался талик.

Под нашим островом вековой мерзлоты нет. Поэтому он сухой. Ветерок сдувает отсюда комаров – лютых неистребимых таежных злодеев. Хорошо на острове!

Мы решили остаться здесь. Спору нет – нельзя ставить лагерь в опасном месте. Но ведь место великолепное, другого подходящего в округе нет. Сейчас лето, и наводнения ожидать не приходится. Сухо, солнечно. А если вода начнет подниматься, покинем остров.

Так мы рассуждали. И очень ошиблись. Только узнали об этом, как часто бывает, не сразу. Зато урок получили жестокий…

Профессию геолога называют романтической, необыкновенной, увлекательной. Все это верно. Только надо помнить, что геологу часто, почти всегда приходится заниматься самыми разными делами: погрузкой и разгрузкой вещей, рытьем шурфов и расчисткой обрывов; затотовкой дров, рукояток для лопат, молотков и кайл; установкой палаток и приготовлением обедов; переноской тяжестей. Короче говоря, геологу приходится быть разнорабочим. Но это – как бы между делом. А главное дело – геологическое.

Зато как здорово, что можно побывать в необыкновенных местах. И не просто полюбоваться красотой природы и пожить в первобытных условиях. Мы должны – такова работа – научиться понимать природу. Понимать, как возникли эти горы и долины, почему такие склоны, где здесь бывают опасные обвалы или лавины, как ведет себя вековая мерзлота.

Чтобы хорошо что-то понять, еще недостаточно много знать. Надо уметь внимательно наблюдать и обдумывать увиденное. Надо любить то, что изучаешь. Одним разумом многое не постигнешь. Лучше всего понимаешь то, что любишь… Хотя без знаний, ясное дело, вряд ли разгадаешь природу. Тем более не узнаешь, верно ее понял или нет.

Нам повезло. И места таежные великолепны. И работа интересная. Предстоит разобраться не только с обвалами и лавинами. Вековая мерзлота припасла немало загадок. В своем царстве она вмешивается почти во все дела. От нее по-особенному разрушаются скалы и сползают со склонов обломки, образуя целые каменные потоки. От нее земля в одних местах проваливается, а в других вспучивается, а то даже возникают холмики. Вырастают ледяные натеки – наледи, а в земле – пласты и клинья льда.

Вековая мерзлота влияет даже на последствия землетрясений. Конечно, вздрагивает земля не от вечного холода, а по другим причинам. Для строений на мерзлоте меньше опасности разрушиться от подземных толчков.

Хотя они имеют большую вероятность разрушиться от самой вековой мерзлоты. Мерзлота бывает и помощником и врагом.

Мерзлотоведы должны дать строителям и проектировщикам рекомендации: как надо осваивать район, какие подвохи можно ожидать от вечной мерзлоты, где она будет врагом, а где помощником.

На одном участке БАМа встретилась крупная наледь: ледяной язык протянулся по долине. Вроде маленького ледничка.

Что предпринять? Обходить наледь стороной – значит строить лишний десяток километров железной дороги. Дорогое мероприятие.

Решили идти напролом. Ледяной язык нетолстый.

Трудно ли его разрушить? Приехали могучие экскаваторы и бульдозеры, принялись за работу. Поначалу все шло хорошо. Затем дело застопорилось. Уничтожат наледь в одном месте, перейдут на другое. Глядь, а на прежнем месте через несколько дней наледь восстанавливается.

Не наледь получалась, а змей-горыныч с отрастающими головами. Только у змея они огнедышащие, а здесь – ледяные.

Боролись люди с наледью, разрушали ее несколько раз.

Много сил и времени потратили, а толку не добились. Даже парочку тракторов потеряли: оставили их на три дпя без присмотра, наледь их целиком и залила, как проглотила. Пришлось ледяного змея-горыныча обходить стороной. Удлинили из-за него трассу БАМа на несколько километров.

С наледями можно успешно бороться. Только сделать это одной силой нельзя. Надобно еще умение. Должны сначала потрудиться мерзлотоведы, изучить наледь, посоветовать, как от нее избавиться. Кстати, и в сказках герои побеждали змеев-горынычей не только силой, но и уменьем.

Мы привыкли говорить о наступлении на тайгу, о покорении природы, использовании ее богатств. Раньте так и писали: надо бороться с природой и победить ее. Как будто природа наш враг! А ведь мы живем в природе, вместе с ней.

Победить можно силой. Дружить силой нельзя. Чтобы дружно жить, требуется взаимное уважение и понимание.

От природы нам и без того все дано: воздух, вода, земля и разные блага. Нам остается научиться быть внимательными к природе, понимать ее.

С вековой мерзлотой особенные хлопоты. Ее и увидетьто непросто. Тот, кто впервые попадает в эти края, которые мы изучаем, может удивиться: где тут вечная мерзлота? Кругом кусты и деревья, птицы поют, солнце светит, ручьи журчат. На горе – небольшая нашлепка льда. Но это пустяк. Совсем не то, что в горах Кавказа. Там вечные снега и льды громадными шапками нахлобучены на горные вершины; в долины медленно сползают ледники и, трескаясь, грохочут, как орудийная канонада. Еще внушительнее ледяная пустыня Антарктиды.

А здесь все тихо и спокойно. Летом тепло, а то и жарко, снег и лед увидишь нечасто. Разве такое должно быть царство Снежной королевы?

Оказывается, оно бывает и таким. Здесь ледяные дворцы подземные, потаенные. И устроены они очень интересно.

Если бы земля вдруг стала прозрачной, то мы увидели бы настоящий облик подземных владений Снежной королевы – вековой мерзлоты: слои льда, тоненькие, как листы бумаги, и толстые пласты, вертикальные жилы льда, ледяные бугры, подобные вулканам. Колоннами высятся ледяные столбы и стены, словно подземные дворцы и крепости. Толщина таких стен достигает десяти, а высота – тридцати метров. Точнее, пожалуй, говорить о глубине: сооружения-то подземные!

Подобную картину вообразить нелегко. А увидеть и вовсе нельзя. Хотя в некоторых краях догадаться о ледяных подземных сооружениях можно, глядя на земную поверхность.

Когда я работал в тундрах Чукотки, меня не раз поражали необычные картины. Летишь на самолете, внизу расстилается низменность. Она там и тут покрыта какими-то замысловатыми узорами. Как будто здесь великаны разучивали азбуку, чертили огромные буквы на непонятном языке.

В некоторых местах эти письмена очень похожи на древнюю клинопись. Такие знаки наносили древние египтяне на каменные плиты, глиняные дощечки.

Можно ли прочесть гигантские письмена тундры? Оказывается – можно, если побродить по этим письменам вдоль и поперек, подобно букашке, ползающей по клинописи древних египтян. Надо приглядеться к береговым обрывам, чтобы увидеть письмена вечной мерзлоты в разрезе. Надо копать и долбить землю, а прежде всего совершенно необходимо познакомиться с мерзлотоведением.

Только тогда начинаешь поне^ многу читать клинопись вечной мерзлоты.

Полосы на поверхности земли возникают над подземными ледяными клиньями (вертикальными жилами). Они появляются там, где от мороза растрескивается земля. В трещины проникает вода – подземная и наземная. Замерзая, она становится льдом, расширяется в объеме, расклинивает трещины.

Получается действительно ледяная клинопись. Клинья льда рассекают землю, проникают на многие метры вглубь и протягиваются на сотни метров в длину. Пересекаясь, мерзлотные трещины и клинья как бы нарезают тундру крупными ломтями – полигонами. Образуется целая сеть – полигональная тундра. По узорам этой сети можно определять, где находятся подземные ледяные жилы и в каких грунтах они залегают.

В некоторых местах на речной террасе земля вспучена. Подобные бугры иногда бывают высокие, как многоэтажные дома (но чаще не выше двух-трех этажей).

На вершинах они разбиты зияющими трещинами. Иногда здесь возникают впадины, подобные жерлам вулканов.

Впрочем, это и есть вулканы. Только не огненные, а ледяные. Между слоями горных пород внедрилась вода.

Превращаясь в лед, она увеличивается в объеме, приподнимая вышележащие слои. Сходным образом внедряется из глубин, разрывая и расплавляя горные породы, вязкая раскаленная магма, создающая вулкан.

Подземные льды могут вторгаться в подвалы домов, приподнимать инженерные сооружения, выдавливать из земли тяжеленные столбы, сваи. Или так вспучить дорожную насыпь, что никакой транспорт не пройдет.

Мы учимся использовать мерзлоту. Устраиваем в мерзлых грунтах холодильные помещения. Намораживаем ледяные склады. Но все-таки главная наша забота: уберечься от коварства Снежной королевы. Много она доставляет хлопот. Особенно теперь, когда мы очень быстро осваиваем ее владения. Именно здесь проходит трасса БАМа, расположены многие месторождения полезных ископаемых, ведется добыча нефти и газа, строятся города, плотины, заводы и фабрики.

Знание вечной мерзлоты может пригодиться даже в космосе. Потому что на Марсе, по мнению ученых, распространена вечная мерзлота. В крупных марсианских ущельях, провалах, на крутых склонах удается различить нечто очень похожее на следы ледяных жил. Об этом свидетельствуют, в частности, геометризм обрывов и трещин, а также следы увлажнения грунтов на дне каньона. Во всяком случае, уже сейчас ясно, что космонавтам, которые отправятся на Марс, надо знать мерзлотоведение.

Я стою перед береговым обрывом. За спиной плещется река Утук. Надо мной грозно нависли глыбы мерзлого торфа, с которых струится капель.

Сейчас моя забота – получше расчистить ледяную жилу. Она повыше моего роста и немногим толще руки.

Светлая полоска, рассекающая темные слои торфа и песка.

Два часа я копошусь возле этой жилы. Зачищаю склон лопатой, соскребаю мерзлый грунт, царапаю ножом, осматриваю так и эдак, поливаю жилу из чайника (специально притащил его сюда), измеряю линейкой, зарисовываю и записываю в полевую книжку. Со стороны может показаться, что я, как садовник, выращиваю диковинное деревце. Однако никто на меня со стороны не смотрит: вокруг безлюдно.

Ледяные жилы чем-то действительно напоминают деревья. От главного ствола отходят в обе стороны «отростки», тонкие жилы. Вроде детского рисунка елочки.

Так выглядит ледяпая жила в обрыве. А вообще-то она тянется в глубь обрыва. Сколько ее ни срезай, она сохраняется. Только внешне немного меняется: расширяется или сужается, обзаводится новыми ответвлениями. И лед в ней то белый, с пузырьками воздуха, то прозрачный, без пузырьков.

Я стараюсь как можно точнее, в мельчайших подробностях рассмотреть ледяную жилу и зарисовать ее – целиком и отдельными фрагментами, увеличенно. Мне хочется понять, как образовалось это чудо природы.

Почти все ученые уверены, что подобные жилы растут сверху. Они как будто вклиниваются в землю. Трещины, в которые проникает вода, зимой расширяются. Лед в них из года в год накапливается вертикальными слоечками.

Эти слоечки неплохо видны в жиле. Но если приглядеться, то они не похожи на тонкие клинья: в жиле тянутся вертикально, а у ее края изгибаются и переходят в тоненькие горизонтальные полоски. Как это понять? На мой взгляд, образование ледяных клиньев могло происходить не так, как обычно предполагается. У меня на этот счет своя гипотеза.

Когда-то, в разгар ледникового периода, здесь стала властвовать вечная мерзлота. Она сковала землю вглубь на десятки, сотни метров.

Но вот началось потепление климата. Верхняя часть мерзлой толщи стала протаивать. Вместо льда в ней накапливалась вода . – в слоях торфа, песка.

Когда вновь наступили холода, сверху возникла «корка» мерзлых пород. А снизу мерзлота сохранилась. Между этими льдистыми слоями оставалась «начинка» талых грунтов, насыщенных водой.

Из этих пористых слоев, как из губки, вода просачивалась в трещины, замерзала и расклинивала их. Так возникали тонкие вертикальные слоечки льда. Выходит, ледяные жилы, клинья растут не только сверху, а со всех сторон и, возможно, снизу.

Полезно вспомнить: в скалах, в гранитных массивах нередко встречаются каменнью жилы. Обычно они похожи на ледяные, состоят пз белого или полупрозрачного кварца. Кварц прочен (тверже стали). В жилы он проникает чаще всего снизу или из боковых слоен и трещин.

По трещинам циркулируют горячие подземные воды, содержащие растворенный кварц. Он оседает на стенках трещин, и получаются кварцевые жилы. Кстати, в них содержится немало пузырьков воздуха. А еще – что более важно для практики – прекрасные кристаллы драгоценных камней и рудные минералы.

В ледяных жилах полным-полно воздушных пузырьков. Правда, ценные полезные ископаемые здесь очень редко встретишь (хотя и попадаются порой золотинки).

Но все-таки имеется нечто общее между рождением кварцевых и ледяных жил.

Так думаю я. Так думает еще один мой знакомый опытный мерзлотовед. У подавляющего большинства специалистов на этот счет иное мнение. Вот мне и хочется разобраться: как растут ледяные жилы – сверху или со всех сторон? И попытаться доказать свое мнение. Убедительно доказать. Или отказаться от него, если факты заставят.

Невдалеке от нашего обитаемого острова мне попался внушительный обрыв с тремя интересными ледяными клиньями. К ним я старался наведываться как можно чаще. Обычно приходилось посещать их после маршрутов по тайге или в плохую дождливую погоду, когда маршруты отменялись.

Каждая ледяная жила по-своему интересна. Одна внизу расходится на несколько отростков. Похоже, что с этихто отростков она и началась: от слоя песка, из которого сюда выжималась вода.

Второй ледяной клин вверху раздвоен. Как бы это произошло, если бы он рос сверху? Разве могли тогда два ледяных клинышка найти друг друга и слиться вместе, да так, что никакого шва не видно. Резонно считать, что рос клин снизу, а вверху, наткнувшись на преграду, раздвоился.

Третий клин с одной стороны как бы размочален – переходит в сотни ледяных слоечков. И тут получается, что тонкие ледяные слоечки протянулись к трещине и слились в одну жилу.

Чем больше я возился с ледяными клиньями, тем больше к ним приглядывался, узнавал много нового и, казалось, все лучше их понимал.

Но тут это знакомство разом прервалось.

Произошла катастрофа.

Всемирный потоп!

Нет, не совсем всемирный. Только на реке Утук. Но для нас это был наш обжитой мир. И все в нем вдруг полетело кувырком.

Началось, как обычно, с пустяков. Пошел дождь. Он не переставал всю ночь и весь день. Дальние маршруты пришлось отменить. Я отправился к моим знакомым жилам. Под мерзлый козырек торфа дождь не попадал. Можно было работать.

К вечеру быстро стемнело. Дождь усилился. Река набухла от воды. Течение убыстрилось. От берега наш остров отрезала основательная протока. Но все-таки остров оставался солидным, надежным.

До полуночи мы пили горячий чай в просторной продуктовой палатке. Дождь стучал по брезенту, а в палатке было светло от свечи и уютно. Мы балагурили: мол, утром от нашего острова останется одна макушка, и мы будем топтаться на ней, как зайцы деда Мазая.

…В два часа ночи меня разбудил тревожный голос:

«Вставайте, вода поднимается!»

Я выполз из спального мешка и привычно сунул ноги под раскладушку, где стояли ботинки. Угодил прямо в воду. В темноте наскоро натянул брюки, рубашку, носки, болотные сапоги (привык вещи складывать так, чтобы можно было одеться ночью). Мои сонные товарищи по палатке не торопились вылезать из теплых мешков.

Шлепая по воде, я взял свой рюкзачок и вышел из палатки.

Черное небо, потоки дождя и черная вода вокруг.

У соседних палаток юркали по воде пятна света от фонарей. Я побежал к ближайшей затопленной лиственнице и забросил рюкзак на ее вершину, торчащую наклонно.

Закричал: «Тащите вещи сюда!»

Никто меня не слышал. Я побежал, загребая воду ногами, обратно. Острова уже не было – одна река. Вытащенные из палатки вещи грудой лежали прямо в воде. Ребята стояли рядом. Двое спешно надували резиновую лодку.

Палатки одна за другой наклонялись, падали. Вода поднялась до колен. Плыли какие-то предметы. В стороне на вздувшейся стремнине реки проносились коряги, похожие на драконов. Кажется, на свете не осталось ничего, кроме воды: потоки сверху, из тьмы небес; поток внизу – из тьмы во тьму. Настоящий всемирный потоп.

Груда вещей зашевелилась. Мы пытались удерживать рюкзаки, ящики – напрасно. Поток слизнул остатки нашего скарба. Остались только какие-то ящики в резиновой лодке, за которую все мы ухватились.

Стоять в ледяной воде вовсе было невмоготу. Того и гляди сведет ноги.

– Что в лодке? – спросил я.

– Приборы. Ценные. Из ГДР.

Тут я разозлился, стал вытягивать из лодки ящики и пускать их по течению. Надо же додуматься: спасать приборы, когда люди вот-вот погибнут.

В лодку завалились семь человек. Трое остались за бортом, держась за веревку, опоясывающую лодку. Надо было спешно плыть к берегу. Моя нога угодила в палатку, которую волокло по дну. Сбоку выплыла коряга и навалилась на меня. Нога застряла, как в капкане – не выдернуть. Страшно стало: неужели конец?!

В этот миг сзади накатился водяной вал, отбросил корягу, подхватил нас, поднял и толкнул вперед. Я почувствовал, что свободно болтаюсь в воде, а лодка тянет меня за собой. Мы проплывали мимо вершины затопленной лиственницы. Луч фонаря выхватил мой рюкзак, торчащий на ветке, как невиданный плод. Под ним качался на шнурке нож (я его держал «на привязи», чтобы не потерять). Кто-то с носа лодки дотянулся до ножа и дернул его. Рюкзак полетел в воду. Мы продолжали плыть. Я оказался под падающим рюкзаком и успел отбросить его рукой в лодку. Хоть какие-то вещи сохранятся на первое время!

Нас отнесло в протоку и тащило все быстрей и быстрей. Мы колотили по воде что было сил – веслами и руками, гребя к правому берегу. Иначе на повороте стремнина выбросит нас на завалы коряг. Лодку волокло мимо кустов. Кто-то ухватился за них. Подтянули лодку к берегу, привязали к кустам и вскарабкались на берег.

Спаслись!

Лил дождь. Темень и холод. Под ногами хлюпала вода.

Мы радовались: живы. Вообще-то для радости не было других причин. Внизу болото, сверху льет дождь, вокруг мрачная мокрая тайга. Продолжался всемирный потоп, и ничего не было сухого и теплого вокруг. Мы были полуголые, продрогшие, усталые… Правда, оставался еще один рюкзак и целлофановый пакет со спичками.

Костер затеплился не сразу. Он постепенно разгорался, раздвигая тьму. Дождь уже не казался сильным. Мы поворачивались перед огнем, от одежды шел пар. Вскоре запахло паленым: самые торопливые обзавелись дырками на одежде.

Сухие вещи из рюкзака разделили на всех: кому свитер, кому шерстяные носки, кому ковбойка… Наступил рассвет – холодный и мутный. Спать не хотелось. Да и негде было спать. Есть не хотелось. Да и нечего было.

Чайку бы горячего! Да где его взять: ни чая, ни кипятка.

Мы без посуды.

Темная широкая река несла стволы деревьев, сор. Показалась лысая макушка острова. Наводнение длилось недолго.

Так получилось, что мы на собственном опыте испытали нрав реки Утук. Ничего хорошего в этом не было. Наша обязанность – заранее знать о подобных явлениях природы, предвидеть их, уметь теоретически предсказывать природные катастрофы. Именно такова цель инженерно-геологических и географических исследований.

Нам довелось убедиться воочию, как опасно быть непредусмотрительными. Бывает, во время работы приходится рисковать. Но не просто так, а с пользой для дела. На этот раз риск был велик, неприятностей и тягот много, а результата – научного и практического – никакого. Мы даже не можем точно узнать, почему произошло наводнение.

Возможно, этот потоп был вызван прорывом горного озера. В верховьях реки Утук и ее притоков есть несколько округлых озер – на месте бывших вулканических кратеров. Может быть, виноваты грязевые потоки.

А я вспомнил, что нечто подобное уже испытал на себе двадцать лет назад на Чукотке. Тогда я и коллектор отправились в маршрут, перешли речку вброд (вода была ниже колен) и весь день работали. Вернувшись к реке, увидели, что она вздулась, стала полноводной и бурной.

Мы попытались перейти ее. Меня снесло, и я едва выбрался на островок. Там мы вдвоем и остались. Дальше начиналась бурная протока. Вода в реке поднималась на наших глазах. Островок уменьшался. Пошел снег с дождем, и мы тряслись от холода. К счастью, наши товарищи начали нас искать и сняли с островка, который вскоре исчез под водой.

Мне тогда объяснили, что это – проделки вечной мерзлоты. В верховьях реки прошли дождп. В обычных условиях часть дождевой воды впитывается в землю, часть задерживается в понижениях, часть испаряется. А на вечной мерзлоте и без того обилие болот, ручейков. Вся дождевая вода прямиком стекает в ручьи и реки. Поэтому после недолгого дождя (одни – двое суток) случаются сильные и быстрые наводнения. Не так ли было и на Утуке?

Оставалось только строить догадки, предполагать. Накрепко запомнили: никогда не выбирать для стоянки опасное место, каким бы прекрасным оно ни казалось. Вот и вся наука. Знаниями этот опыт нас не обогатил. Совсем даже наоборот.

Потеряли мы свои записные книжки, а также карты.

Пропали труды прежних дней. Мы ведь постоянно осматривали местность, изучали рельеф, наносили сведения на карты, зарисовывали. Река в один прием слизнула и унесла все результаты наших исследований.

В первые дни после потопа нам было не до работы.

Наловили рыбы, насадили ее на палочки и стали обжаривать на костре. Готовили сразу завтрак, обед и ужин из одного блюда, а блюдо – каждому по одной рыбине обгорелой и несоленой. Мы были похожи на первобытных людей.

Мы бродили вдоль берега и по острову в поисках вещей. В корягах обнаружили две палатки. Спать в них было почти невозможно из-за сырости и холода. Но появилось укрытие от дождя.

Общее несчастье сближает людей. Объединил нас и общий очаг. До потопа мы собирались у костра в свободные минуты для еды и сушки. Хлопот было много: починка и стирка одежды, подготовка инструмента и образцов, переписка полевых дневников, испорченных водой…

Теперь вещей не стало, а с ними отпали и многие заботы. Мы заботились друг о друге.

Наш остров на Утуке из необитаемого превратился в остров сокровищ. Мы находили на нем много своих вещей, консервных банок, инструменты. Постепенно обрастали вещами, налаживали быт и, несмотря на непогоду и сырость, устроились вполне сносно.

Начали ходить в маршруты.

Через неделю к нам прибыл вертолет с новыми вещами, приборами. Наверстали упущенное быстро. Вскоре перебрались к устью реки, впадающей в Большое Токо.

Здесь уже разбили лагерь почвоведы. Мы устроились рядом с ними.

На новом месте мне опять повезло. Недалеко от лагеря находился обрыв. А в обрыве – если не лениться и поработать лопатой – имелись превосходные ледяные жилы.

Они были еще более выразительные, чем прежние.

Один клин был особенно хорош. К нему с обеих сторон тянулись ледяные слоечки и прожилочки – сначала горизонтально, вдоль пластов торфа и песка. У трещины они задирались вверх, образуя клин, похожий на морковку. А загнутые кверху слоечки – это было отлично видно, когда отмоешь лед водой, – продолжались в клине, тянулись вверх и пересекались.

Я стал докапываться до нижней части этого клина и получил хорошую награду за труд. Оказалось, что эта жила вверху похожа на морковку, а внизу – на репу. Там было расширение. К нему со всех сторон стягивались ледяные жилки. Выходит, этот клин рос от притока подземных вод!

Соседний ледяной клин толщиной в метр припас свой сюрприз. Он рассекал слои торфа и лежащий ниже слой песка. Отдельные комки песка были подняты клином и находились выше песчаного слоя, на уровне торфа. Так могло произойти только в одном случае: ледяная жила росла снизу и приподнимала над собой комочки песка. Если бы она росла сверху, то было бы наоборот: торф вдавливался бы в песок.

Я не торопился с окончательным выводом. Приводил к ледяным жилам своих коллег. Они смотрели, пожимали плечами, соглашались со мной без особых споров. А когда пет серьезных споров, то и нового ничего не узнаешь, и старое заново не продумаешь. Пришлось мне переключиться на другие работы.

Жаль, что мерзлотоведы мало спорят о происхождении ледяных клиньев. Без долгих раздумий соглашаются с тем, что написано в учебных пособиях. Замысловатая научная загадка считается разгаданной. Но она остается. Пока есть загадка, могут быть и открытия. А теоретические открытия рано или поздно принесут практическую пользу.

…Во владениях вечной мерзлоты мы еще не чувствуем себя очень уверенно. Многое остается непонятным. Теоретикам это не вредит. Им интересно разгадывать головоломки природы. Такова их профессия.

А для практики чем больше неясного, тем больше неполадок. Для специалиста-практика непонятица вредна, досадна, опасна. Ему требуется все знать наперед, предвидеть возможные осложнения. Хорошая теория всегда полезна, а то и необходима для практики…

Вот только я до сих пор толком не пойму, какая может быть практическая польза от того, что мы точно выяснили происхождение ледяных жил?

Есть, к сожалению, любители выцарапывать свои имена на деревьях, скалах, стенах и на чем угодно, на руке, скажем. Словно у этих людей склероз и они боятся забыть свое имя.

Ледник тоже обязательно оставит надпись: «Здесь был я». Конечно, не на человеческом языке, а на своем, особенном. Но прочесть его надпись можно, если немножко обучен ледниковой грамоте.

…Когда я работал в Белоруссии, то встречал надписи на ледниковом языке. И не только царапины на валунах, моренные слои и отторженцы. Видел и зарисовывал клинья бурового песка, врезанные в супеси, суглинки, серые пески. Очень яркая картина: как будто кто-то специально нарисовал, какие бывали ледяные жилы. Как получились такие рисунки? Мне казалось, ответ ясен: это следы былой вечной мерзлоты, следы давно растаявших ледяных клиньев. Вроде надписи «Здесь была мерзлота».

Гора Хаялах. Слева на склоне виден уступ, выточенный, по всей вероятности, ледником, заполнявшим эту долину до высоты около полукилометра.

В долине реки Утук, где сохраняется подземное царство льда, на каждом шагу попадаются следы недавнего ледника. И самый необыкновенный, внушительный, гигантский след ледяных исполинов-котловина озера Большого Токо.

Спускаясь вниз по реке, нетрудно заметить, как она из горной становится равнинной. Быстрое течение с перекатами, обломками камней в русле и на пойме, отдельными выступами скал сменяется плавным неторопливым потоком, крутыми изгибами – меандрами. Река словно специально удлиняет свой путь. Так обычно бывает на равнинах.

Переход от гор к низине очень резкий. Торчат две скалистые вершины, а за ними начинается обширная впадина Большого Токо. А на склонах, обращенных к реке, высечено на скалах: «Здесь был и работал великий ледник».

Как прочесть эту надпись? Надо повнимательнее осмотреть горные склоны – хотя бы издалека. Даже лучше – издалека, потому что надпись великанская, как и положено для великого ледника.

Форма этих склонов приметная. На середине горы склон вдруг перегибается, меняет уклон, становится крутым, скалистым, как будто кто-то его основательно подрезал снизу. Главное, что не одна такая гора, а две сразу, и не со всех сторон подрезаны, а только со стороны реки.

Могла ли река оставить такой след? Нет, не могла. Вода в ней поднимается на несколько метров, а тут склоны обработаны до полукилометровой высоты. На такое деяние способен только ледник.

Можно усомниться: а не разрушались ли тут склоны водой и ветром, чередованием жары и мороза? Но и это сомнение отпало, когда мы прошли маршрутом по склонам гор.

В долине реки то и дело попадались супеси с валунами, похожие на донную морену. Выше по склонам начинались скалы, обрывы с водопадами. А еще выше, где склон становился более пологим, после перегиба встречались нашлепки рыхлых отложений грубых несортированных песков с валунами. Настоящая боковая морена. Тоже вроде памятной надписи: «Здесь поработал ледник». Если в нижней половине склона ледник работал, как разрушитель, камнерез, то на дне долины и в верхней половине – как накопитель, переносчик материала.

Порой на склонах, сплошь заваленных обломками местных горных пород, попадаются округлые валуны, по составу отличающиеся от местных. А то на гребне горы торчит огромный валун, будто нарочно принесенный сюда неведомой силой и оставленный, как памятник. Типичный бродячий камень. Затащить его сюда мог только ледник.

Что было с ледником после того, как он заполнил долину почти до горных вершин? Двигался неспешно, обстругивая скалы, выполз в низину и… Куда он делся?

Следует приглядеться к очертаниям озерной котловины. Когда на лодке достигнешь середины Большого Токо, берега отступают далеко. Видны две высокие горы, разделенные долиной реки Утук. А от этих гор в обхват озера отходят две гряды. Они постепенно понижаются, напоминая руки, охватывающие озеро. Две горы – приподнятые плечи, две гряды – руки.

Писателю или художнику достаточно заметить сходство, уловить особенности очертания гор, полюбоваться их красотой. У геолога, природоведа задача другая. Встретилось что-то неожиданное, интересное, и сразу вопрос: как это получилось? Что означает?

Геолог или географ должен научиться читать горные склоны, речные и озерные долины, читать камни и слои горных пород. Все вокруг нас – равнины и горы, моря и реки, холмы и озера – все живет очень долго: тысячи, а то и миллионы лет. Повсюду на земной поверхности, в недрах земли сохраняются следы прежних геологических событий: извержений вулканов, наступаний и отступаний морей, деятельности текучих вод и ледников; гибели древних животных. Иногда сохраняются даже отпечатки лап звероящеров, листьев давно исчезнувших деревьев, волновой ряби, капель дождя…

Читать каменную летопись Земли очень интересно.

И полезно. Вот, например, впадина Большого Токо.

Когда я прошелся по берегу озера, усыпанного разноцветной галькой, то обратил внимание на необычные округлые черные блестящие камни. Поднял один – легкий, царапнул ножом – нетвердый. Сомнений не осталось: каменный уголь. Его нашли в этих краях давно, и не наша задача изучать его. А все-таки приятно встретить, держать в руках настоящее полезное ископаемое. Оно тоже рассказывает о далеком прошлом Большого Токо. Тогда здесь вместо гор расстилалось теплое море. По его берегам бродили невиданные животные, накапливались стволы погибших деревьев. Прошли миллионы лет. Деревья в земле обугливались, каменели. Уголь долго созревает в земных недрах. Как, впрочем, почти любое полезное ископаемое.

Образуется слой угля за миллионы лет. А уничтожить его можно за десятилетия. Если это делается торопливо, без серьезных исследований, много горючего камня остается в земле, теряется, губится зря. Геологам надо хорошо изучить природу для того, чтобы как можно бережнее использовать ее богатства.

Геологи, работавшие до нас, открыли в районе Большого Токо залежи каменного угля. Нам надо исследовать район, чтобы его освоение шло успешно. Здесь появятся дороги, промышленные площадки, поселки. Бывали случаи, когда целые города строили в неподходящих местах.

Потом эти ошибки приходилось исправлять дорогой ценой.

На Токийском Становике немало озер в кратерах вулканов, которые действовали недавно: тысячи лет назад.

Может быть, и Большое Токо появилось в кратере вулкана?

Нет, не похоже. Тогда вокруг озера были бы вулканические горные породы, потоки застывшей лавы. Правда, на берегах Большого Токо встречаются обломки вулканических пород. Но их немного, и принесены они сюда с гор.

А если впадина озера появилась после сильных землетрясений? В этих краях случаются землетрясения. При этом могут опускаться участки земной коры. Бывает, что обвалы, вызванные землетрясениями, запруживают речную долину, и от этого возникает подпрудное озеро.

Но озеро Большое Токо вряд ли так образовалось. Оно лежит за пределами главного хребта, на сравнительно ровном месте. И берега его не обрывистые, как бывает у провалов, а пологие. И не скалистые. Они сложены ровно залегающими слоями горных пород, которые образовались в древних морях. На этих слоях залегают отложения ледника…

Вот в чем разгадка! На месте озера основательно потрудился великий ледник. Потому-то по берегам тянутся холмы, как две руки, обхватывая котловину.

Ледник заполнил долину реки Утук до полукилометровой высоты. Вот какова была толщина ледового потока!

Вспахивая, вытачивая себе огромную ложбину, он выполз на более ровное место, где залегают осадочные, не очень прочные слои. Тут-то ледник и разгулялся! Он состругивал слой за слоем – понемногу, но очень упорно. Работал десятки тысяч лет. Ледяные потоки действовали, подобно бульдозеру. И, как бульдозер, они сгружали соструганные обломки вокруг впадины, которую сами же прорезали.

Так и получилась обширная подледная котловина, имеющая округлую форму и вытянутая, подобно языку ледника. А вокруг нее образовались на склонах скопления валунов, песков, щебня, супесей – боковые морены.

Когда ледник растаял, подледная ванна заполнилась водой, появилось озеро.

Я не уверен, что правильно разгадал происхождение Большого Токо. Однако ничего более правдоподобного придумать не смог.

Вообще, на мой взгляд, в районе реки Утук и в районе Большого Токо великий ледник мог вызвать даже землетрясения и вулканические извержения. Опять оговорюсь: я могу ошибиться. Но мнение мое имеет кое-какие основания.

Помню одно ущелье в долине реки Утук. Оно рассекало гору. Каменные стены были гладкие, словно обтесанные. А ущелье тянулось ровно, как будто его намечали по линейке.

Похоже, что некогда здесь треснула земная кора; одна сторона горы приподнялась, а другая, которая ближе к долине, опустилась. Скалы сдвигались, истирались по трещинам в порошок. Вот и получились как бы полированные стенки. Их так и называют: зеркала скольжения. Конечно, в таком зеркале не увидишь собственного отражения. Зато заметишь нечто более оригинальное: отражение движений земной коры.

В этом ущелье трещины были свежие. Пожалуй, возникли они недавно. При каких обстоятельствах, по какой причине?

Под действием ледника.

Массы льда, заполнившие долину, нарушили равновесие отдельных блоков, глыб земной коры. Под пятой ледника одни блоки прогибались, вдавливались в землю, другие – соседние – приподнимались.

Подобные движения земной коры могут вызывать сильные землетрясения. Порой страшны не столько сами подземные толчки, сколько вызванные ими природные явления. Сотрясения земли нарушают устойчивость горных склонов, порождая обвалы, оползни, лавины, грязекаменные потоки.

Инженерам-геологам важно выяснить, когда происходили в этих местах сильные землетрясения и могут ли они повториться в ближайшем будущем.

Мне удалось заметить следы прежних крупных землетрясений в долине реки Утук. Я даже примерно определил их возраст. Вот как это было.

Невдалеке от нашего первого лагеря, смытого потопом, возвышалась красивая гора с обрывистыми уступами и двумя водопадами. У ее подножья лежала огромная скала, размером с многоэтажный дом. Выше по склону видно было место, откуда она сорвалась.

Почему оторвалась и рухнула скала? Когда?

Очень похоже, что она обрушилась в тот момент, когда гору сильно тряхнуло землетрясение. Иначе она бы разрушалась помаленьку, разваливалась по частям. Впрочем, вовсе не исключено, что она преспокойно съехала вниз по какой-нибудь трещине или зеркалу скольжения.

Когда это произошло? На первый взгляд вопрос может показаться бесцельным.

И все-таки приблизительно возраст этого обвала определить; можно. Судите сами. Если бы скала рухнула до наступления ледника или под его напором, то лед передвинул бы ее вниз по долине. А она лежит точно под тем местом, откуда свалилась. Значит, это событие произошло после таяния ледника.

Почему могучий ледник не оторвал эту скалу раньше?

Значит, она держалась вполне прочно. А почему она потеряла устойчивость? По вине землетрясения. Другую причину отыскать трудно.

Еще на две подобные скалы, только поменьше этой, я натолкнулся, когда ходил в маршрут вверх по реке Утук. (Кроме следов ледника и землетрясений, встретились тогда и следы медведя.) Наконец, невдалеке от нашего второго лагеря, рядом с обрывом, где я изучал ледяные жилы, тоже валялись две огромные каменные глыбы среди россыпи мелких и крупных обломков, редко превышающих человеческий рост.

Нам приходится изучать обычные геологические явления, с которыми давно знакомы. При этом особенно ясно видишь следы каких-то необычных событий. Их тоже надо научиться замечать. Поэтому я занес в полевую книжку и на карту положение непривычных каменных глыб.

Все они, как и первая, появились уже после ледника.

Хотелось знать более точную дату. Ледник растаял около десяти тысячелетий назад. Если сильные землетрясения были тогда, а затем не повторялись, – беда невелика.

Ну, а если они происходили недавно?

И с этим удалось разобраться. Дело в том, что все глыбы лежали на одной и той же «засечке», оставленной рекой: на террасе. Почему только на террасе? Из пяти глыб хоть бы одна могла угодить на речную пойму, которая обычно прислонена к крутым склонам.

Наиболее простое объяснение таково. Прошел и растаял ледник. Река накопила террасу (около трех – пяти тысячелетий назад). А после этого начались сильные землетрясения. Отдельные глыбы оторвались от родимых скал и рухнули на террасу.

Позже, когда образовалась пойма, подобных сотрясений земли уже не происходило, такие крупные скалы не обрушивались.

Возможно, именно в то время происходили и вулканические извержения. Они обычно сопровождаются сильными землетрясениями.

Мы привыкли читать и слышать о том, какие тонкие и сложные связи объединяют между собой разные виды организмов. Небольшое нарушение этих взаимосвязей может иметь серьезные последствия. Скажем, истребляют хищников-орлов, а в результате быстро плодится вредоносная саранча (орлы питаются змеями, змеи – лягушками, лягушки – насекомыми, уничтожают личинки саранчи). Оказывается, и наша земная твердь устроена очень тонко и отзывается даже на сравнительно несильные воздействия. И тут существуют сложные взаимосвязи явлений.

Ледник приводит в движение блоки земной коры. Они начинают покачиваться, подобно чашам весов, выведенным из равновесия. Эти движения разрывают скалы и вызывают землетрясения. А в иных случаях приводят к извержениям вулканов.

Вспомните, что происходит с минеральной водой или лимонадом, когда откупоришь бутылку. Вода словно закипает, пузырится, пенится, стремится вырваться наружу. Может даже получиться крохотное вулканическое извержение. Почему так происходит?

В закупоренной бутылке газу некуда деваться. Он сдавлен и остается растворенным в воде. Как только приоткрылась пробка, появилось свободное местечко, уменьшилось давление – тут газ и рванулся вверх, увлекая за собой воду.

Примерно то же происходит и с глубинными очагами магмы. Когда давление сверху уменьшается (скажем, после таяния ледника), газы и водяной пар из магмы вырываются наружу. Возникают вулканы. (Между прочим, они извергают главным образом водяной пар.)

К сожалению, мне не удалось добраться к вулканам Токипского Становика. Район, где они находятся, не входил в зону обследования нашего отряда. Мы даже не собирали сведения об этих вулканах. Мол, зачем о них знать, если по работе не положено? И без того дел было много.

Оказалось, что знать о вулканах для нас было бы не только интересно, но и полезно. Похоже, что во время великого оледенения в этих краях происходило сразу несколько геологических явлений: грохотали землетрясения, обновлялись горные склоны, извергались вулканы, возникали озерные впадины. И все это было так или иначе связано с деятельностью ледников. Правда, в горах они не столь внушительны, как на равнинах. Зато способны сделать то, что не под силу великим равнинным ледникам: вызывать крупные землетрясения и даже извержения вулканов.

Повторяю: все это мои догадки, предположения. Возможно, на самом деле события происходили иначе. Вулканы, скажем, могли извергаться значительно раньше, во время самого крупного оледенения. Тогда же могли произойти наиболее сильные землетрясения.

Впрочем, серьезные землетрясения, судя по всему, повторялись и позже. Ведь на террасе они оставили следы своих усилий: крупные глыбы. А возраст террасы совсем молодой. Не исключено, что и в наши дни здесь бывают землетрясения. Однако вряд ли они достигнут катастрофической силы. Если за последние тысячи лет разрушительных подземных ударов не было, то вряд ли они вдруг начнутся теперь.

…Сейчас я рассказываю о том, что продумывал на Большом Токо. Осматривая берега реки и озера, склоны гор, камни под ногами, ледяные жилы. И как будто узнавал от них новое, неизвестное для меня.

Мои мысли появлялись не сами собой. Их подсказывала природа. Поэтому и говорят: природовед, натуралист.

Значит: человек узнает, выведывает у природы (раньше говорили – у натуры) ее тайны. И совсем не обязательно быть крупным ученым, чтобы считаться натуралистом.

Надо только захотеть прислушаться и присмотреться к природе. Тогда многие мысли она подскажет. Если, конечно, прежде научиться – по книгам, от учителей – понимать «азбуку природы».

Кстати, размышлял я более всего в маршрутах, вышагивая долгие километры по болотам, тайге, каменистым кручам; выкапывая ямы и расчищая обрывы; записывая и зарисовывая увиденное в полевую книжку. Это была моя работа. И очень здорово, что работа связывала меня с природой, помогала ее лучше понять, изучить.

Вообще-то оказалось у нас и такое время, когда мы по большей части бездельничали. Это было вынужденное безделье.

Мы закончили маршруты вокруг своего нового лагеря. Работа подошла к концу. Вдобавок – и это было скверно – подошли к концу запасы пищи.

Конец лета выдался холодным, пасмурным, дождливым. Мы мерзли в своих палатках (печек на всех не хватало), мокли под дождями и ожидали вертолет. Прошла неделя, другая – погода не улучшалась.

Река вздулась от дождей, потемнела и помутнела, рыба ловилась плохо. Охотничьи трофеи тоже были скудными. Муки, крупы, макарон и консервов оставалось не более чем на неделю.

Мы начали экономить еду. Прошла неделя. Летной погоды не было. По радио передавали: обширные циклоны пришли с Тихого океана; бесчисленные толпы облаков двигались в круговороте, не покидая эту часть Дальнего Востока. Дожди сменялись дождями.

Мы собирали и варили грибы – дряблые подберезовики. Вскоре похолодало, и грибы пропали. Ягоды тоже шли па убыль. Мы запрашивали по радио вертолет с продуктами. Нам советовали потерпеть. И погода не налаживается, и положение наше не такое уж плохое. Два других отряда уже неделю голодали по-настоящему. Там люди ослабли и не могли отойти от лагеря на рыбалку или охоту: некоторые заболели. Этим отрядам предназначались первые вертолетные рейсы.

Вот почему остались у нас почти только хозяйственные заботы. А это утомительнее, чем работа (когда она интересная, по душе). Я развлекался тем, что уходил к обрыву, к своим знакомым ледяным клиньям. Они постоянно подтаивали, изменяясь, как живые. Каждый раз в них обнаруживалось что-нибудь новое.

За три недели ожидания вертолета я привел в порядок свои записи и зарисовки. И мысли свои привел в порядок тоже.

Все-таки очень интересно разгадывать загадки природы. В мыслях незаметно превращаешься в крохотного подземного жителя. Проникаешь по трещинам в глубины земли, путешествуешь вдоль и поперек слоев горных пород, наблюдаешь волшебный рост ледяных кристаллов.

Или становишься великаном, оглядываешь всю долину реки, озерные террасы. Читаешь клиновидные письмена на равнинах. Примечаешь особенную форму горных склонов и вершин.

Или безо всякой машины времени переносишься на тысячи, миллионы лет в прошлое. Видишь течение огромного ледника, который выползает из плена скал, сдирая на своем пути рыхлые осадки…

Ни в какой сказке не прочтешь ничего подобного.

В сказках люди сочиняют привычные для себя вещи. Великан – увеличенный человек. Дракон – увеличенная ящерица с крыльями, как у летучей мыши.

Человек не способен выдумать то, чего вовсе не знает.

Попытайтесь вообразить что-нибудь совершенно несусветное, не похожее ни на что. Это немыслимо. Человеческая фантазия имеет границы. Она ограничена знаниями.

Научное знание не имеет границ. Оно помогает нам узнать то, что просто так выдумать невозможно: растущие в земле ледяные жилы, давно растаявшие ледники и отгрохотавшие землетрясения, моря на месте нынешних гор.

Наука открывает нам в мире необычайное. Для того, чтобы совершать научные открытия – большие или малые, – надо любить знания и всем сердцем стремиться понять природу.

Когда-то путешественники старались побывать там, где еще не ступала нога человека. Теперь на Земле таких мест нет. Зато по-прежнему очень много вокруг такого, что остается недоступным для человеческой мысли.

Надо помнить: и теперь остаются неведомые земли, куда еще не проникла мысль человека, где многое предстоит понять, открыть. Для этого вовсе не обязательно ехать в дальние края или улетать в космос. Неведомое вокруг нас, надо только научиться замечать его.

Между прочим, когда пытаешься осмысливать жизнь природы, открывать и постигать неведомое и непонятное, то легче переносить трудности и тяготы геологической работы. И когда для нашего отряда наступили голодные времена, мне на помощь приходили мысли. Они отвлекали от холода и голода, от мучительного ожидания вертолета.

Вынужденное безделье утомляет сильнее, чем тяжелая работа.

…Вдруг с верховьев долины вместе с единственным дождевым облаком спустился к нам вертолет. Мы так долго его ожидали, что не имели сил и желания радоваться. Из вертолета вышел пилот, поздоровался и спокойно сказал:

– Кто летит? Собирайтесь поскорее.

Так закончился этот полевой сезон. Полевой, хотя мы находились в горах. У геологов принято экспедиционные работы называть полевыми.

Мы провели мерзлотную разведку. Теперь предстояло обработать все то, что удалось узнать.

В поле мы собирали факты. Старались понять природу. Многое сделано. Но еще немало остается впереди. Требуется добытые знания использовать для практических дел. Правда, практические дела еще не начались: не разрабатываются здесь месторождения полезных ископаемых, не прокладываются дороги…

Однако всему этому придет черед. Предстоят перестройки природы. К ним надо подготовиться заранее. Для этого составляются карты, на которых наносятся самые разные геологические и географические сведения. Указываются участки, где возможны снежные лавины, каменные обвалы, оползни; где выходят на поверхность или неглубоко залегают подземные воды; где вековая мерзлота припасла свои каверзы…

Все это необходимо показать на картах и разрезах, подробно описать в отчетах. Только тогда наша мерзлотная разведка закончится. Как всякая разведка, она предваряет наступление. И должна быть предельно точной и полной. Тем более, что наступление на природу, перестройка ее – это не военные действия, где главное – подавить противника.

Уберечь, сохранить природу – очень непросто. Потому что мы сами вынуждены вмешиваться в ее жизнь, не можем оставить ее в покое. А по-настоящему помочь ей можно только тогда, когда хорошенько ее изучишь, разгадаешь многие ее загадки.

Все это относится, конечно, не только к геологам. Каждый из нас в ответе за родную земную природу.

Когда людям что-то неясно, то часто говорят: сложная проблема. Слово «проблема» по-гречески значит «задача».

Ну, а для того и существуют задачи, чтобы их решать.

Проблемами занимаются и теоретики и практики.

Одних интересуют теоретические задачи, других – практические. Хорошие специалисты успешно решают имеющиеся проблемы. А если многие специалисты работают долго, то могут легко справиться с поставленными задачами. Разве не так?

Нет, не так.

О ледниковом периоде давно узнали геологи и географы. Они долго и успешно изучают ледники – современные и древние, выведывают особенности истории ледникового периода. Удалось ли в результате решить если не все, то хотя бы большинство проблем, связанных с великими оледенениями? Пожалуй, не удалось. Возможно даже, проблем стало больше, чем их было сто лет назад.

Чтобы в этом убедиться, достаточно было побывать на XI конгрессе Международного союза по изучению четвертичного периода. Конгресс состоялся в августе 1982 года.

В Москву со всех континентов съехались сотни ученых.

На эмблеме конгресса красовалась голова веселого мамонтенка. Однако вопрос «почему вымерли мамонты?» хотя и обсуждался, но был одним из многих других, не менее интересных и важных. Обсуждалось: как изменяется климат Земли и ее отдельных частей? Как проходили великие оледенения? Как менялись древние люди в связи с переменами природной обстановки?..

Не стану перечислять все вопросы. Их было очень много. Выступило около тысячи ученых с докладами, сообщениями.

А начинаются проблемы уже с названия геологического периода. Вернее – с названий. Потому что у него их сразу четыре. Согласитесь, это не очень удобно – иметь сразу четыре имени. Какое из них настоящее, самое верное?

События геологической истории за последние 750 млн. лет. Снизу вверх: геохронологическая шкала (от вендского до четвертичного периода); ледниковые эпохи затемнены; выше-схема импульсов тектонической активности земной коры. Продолжительность четвертичного периода преувеличена.

Ледниковый период называют еще четвертичным, плейстоценовым, антропогеновым.

Почему он ледниковый – понятно. Правда, были в это время не только великие оледенения, но и крупные потепления, межледниковья.

Четвертичный – название старое. Когда-то на заре геологии все горные породы делили на четыре группы: первичные (самые древние и плотные, кристаллические), вторичные, третичные и четвертичные – самые молодые, рыхлые. Постепенно от первых трех терминов отказались: вместо них выделили несколько эпох, более десятка периодов. А для четвертичного периода осталось старое имя.

Плейстоцен по-гречески значит «много нового». Так назвали период потому, что в нем появилось много новых видов животных.

Антропогеновый период – время становления человека («антропос»-по-гречески «человек», «генос»-"происхождение, создание"). Именно в этот период происходило преобразование обезьяноподобного существа с проблесками разума в человека разумного нашего облика.

Как ни странно, до сих пор чаще всего употребляется самое старое название – четвертичный. На конгрессе почти все говорили так. Привычка!

Вообще-то у каждого названия этого периода есть свой смысл. Четвертичные отложения почти все рыхлые, самые молодые. И оледенения происходили. И новые звери появились. И человек стал человеком. Столько важных событий – и все в один период. Потому и названий он получил несколько. Оформилась даже особая наука – четвертичная геология. Она посвящена изучению четвертичного периода.

Всю геологическую историю обычно разделяют на пять главных этапов, на пять эр. В последних трех эрах выделяют тринадцать периодов. И только одному периоду – самому последнему, четвертичному – посвящена особая научная дисциплина. Продолжительность четвертичного (ледникового) периода в десятки раз меньше, чем любого другого. Например, меловой период в сто раз протяженнее четвертичного, и все-таки «меловой геологии» нет.

Правда, уже самая первая проблема этой науки, связанная с ее названием, остается нерешенной. По-прежнему говорят «четвертичная геология», «четвертичный период». Хотя уже многие специалисты называют период антропогеновым, а науку – геологией антропогена.

Но самой главной проблемой этого периода остается, конечно, история великих ледников. С историей оледенении связаны и новые виды животных, и образование особенных отложений, и становление человека.

Сколько было великих оледенении?

На этот вопрос до сих пор нет однозначного бесспорного ответа. На конгрессе, о котором идет речь, некоторые участники постарались обосновать свои мнения на этот счет. Вариантов ответа оказалось несколько. Даже специалисты из одних и тех же стран не пришли к единому мнению.

Один китайский ученый обнаружил следы шести оледенении, а другой – только четырех (и одного похолодания перед ними).

Советские ученые, изучая разные районы нашей страны, также разошлись во мнениях. Они называли число оледенении от трех до восьми.

Шведские ученые предположили, что было либо шесть длительных оледенении, либо много более коротких.

В Гималаях по некоторым сведениям было два или три крупных наступления ледников. А в горах Восточной Африки и на западе США удалось обнаружить следы четырех оледенении.

Высказывались на конгрессе и другие мнения. И это понятно. Ученые не старались подгонять решение задачи под готовый ответ. Сообщали результаты своих исследований: что получилось, о том и говорили.

Может показаться, что взгляды геологов резко расходятся. Предполагают от трех до восьми великих оледенении!

Но еще совсем недавно расхождения были еще значительнее. Ученые предполагали от одного до двенадцати оледенении. Все-таки удалось избавиться от крайних мнений: число вероятных оледенении уменьшилось вдвое.

А как будет дальше? Можно ли надеяться, что через несколько лет ученые наконец-то придут к единому взгляду и назовут точное количество оледенении?

Признаться, в этом я сильно сомневаюсь. Прежде всего потому, что всеобщих наступлений и таяний великих ледников на всей Земле могло и не быть вовсе. Вернее, могли быть обширные оледенения, скажем, на суше вокруг Северного Ледовитого океана. Однако не обязательно тогда же происходило великое оледенение в Центральной Азии, в Гималаях. Климат на Земле не меняется сразу и повсюду. Где-то наступает резкое похолодание, где-то потепление; в одних районах устойчивая сушь, в других – обильные дожди, снегопады. Даже в пределах одной горной системы нередко часть ледников наступает, а часть – сокращается.

Так все-таки как же проходили оледенения – разом на всем земном шаре или поочередно в разных районах?

Для ответа на этот вопрос лучше всего получить точные даты наступлений великих ледников везде, где это было.

Тогда будет ясно, совпадают эти даты или нет. Однако получить такие даты очень трудно. Мы уже знаем, что имеется несколько геологических календарей. Несколько способов определять время геологических событий. Все они дают более или менее надежные даты для межледниковых отложений. А нам ведь надо знать хронологию именно великих ледников. Пока еще не изобретен хороший способ точно определять возраст донных и конечных морен, оставленных ледником.

Есть другая возможность ответить на вопрос: выяснить причины оледенении. Если они космические, общие для всей планеты, то и оледенения могли происходить повсюду примерно в одно время.

Как ни странно, участники конгресса 1982 года, словно по уговору, старались не затрагивать проблему причин оледенении. Возможно, избегали острых споров, которые легче начать, чем кончить.

В общем-то кое-какие идеи об этих причинах ученые высказывали. Чаще всего соглашались с давним мнением Миланковича о зависимости похолодании и потеплении в Северном полушарии от положения Земли относительно потока солнечных лучей. Но почему началось общее похолодание на Земле еще до наступления ледникового периода? Ведь из-за него и стали появляться великие ледники. На этот вопрос бесспорного ответа так и не нашлось.

Возможно, кому-то из вас, читатели этой книги, удастся найти убедительные объяснения проблемы причин ледпикового периода?

Чтобы лучше разобраться в особенностях современной ледниковой эпохи, следует учесть одно очень важное обстоятельство. В геологической истории неоднократно бывали нашествия великих ледников.

В отложениях некоторых геологических периодов встречаются образования, похожие на окаменелые морены, содержащие валуны. Эти образойания получили название тиллитов. Наиболее древние тиллиты встречаются в толщах, имеющих возраст около двух миллиардолетий; другие тиллиты несколько моложе – около одного миллиардолетия. Сравнительно хорошо изучены следы оледенении, происходивших во второй половине каменноугольного – первой половине пермского периодов.

Подобные сведения заставляют предполагать какие-то глобальные изменения атмосферы и гидросферы, связанные либо с космическими влияниями, либо с периодическими «кризисными» ситуациями в биосфере, области жизни, где взаимодействуют природные воды, атмосферные газы, земная поверхность и живое вещество.

Вопрос о причинах ледниковых эпох в истории Земли – не только увлекательная загадка природы. Ответ на него позволит нам лучше выяснить закономерности развития биосферы, взаимодействия сфер планеты. Можно будет понять механизмы изменения климата в естественных условиях, а значит, более надежно прогнозировать подобные изменения, вызванные деятельностью человека.

В будущем это поможет нам управлять климатом.

Конечно, подобный вопрос вряд ли мог бы решиться даже на самом представительном форуме специалистов.

Ведь дело не в том, чтобы предложить идею, с которой все согласятся. Необходимо прежде разработать новые методы исследований, позволяющие более точно, чем теперь, определять климатические условия прошлого и получать более точные даты геологических событий. Без этого прийти к единому мнению вряд ли возможно.

Зачем знать прошлое?

Чтобы лучше понимать настоящее. А еще для того, чтобы догадаться о будущем.

Например, проблема будущих изменений климата. Какая будет погода через десять лет? Или через двадцать?

Вопрос этот не праздный и не простой. Над ним думают многие крупные ученые. Они серьезно обеспокоены возможными изменениями климата.

Одни предполагают, что в недалеком будущем ожидается сильное потепление. В результате начнут таять ледники Антарктиды, Арктики, Гренландии. Резко повысится уровень морей и океанов. На равнинах начнутся великие наводнения. Люди будут вынуждены спасаться на возвышенностях. Погибнут крупнейшие города, сельскохозяйственные угодья… В общем, произойдет почти всемирный потоп.

Другие специалисты утверждают противоположное. По их мнению, вскоре начнется крупное похолодание. Наступит новая ледниковая эпоха. Великие ледники потекут с северных возвышенностей, вторгаясь все дальше на юг…

И тоже – беда, катастрофа!

Кто же прав? Что нам угрожает в будущем: великое потепление или великое похолодание? А может быть, ничего особенного с климатом не произойдет?

Ну, а как менялся климат за последние тысячи, сотни, десятки лет? Происходило потепление или похолодание?

Или чередовались времена холодные и теплые, сухие и влажные?

Последнее оледенение закончилось около 10-12 тысячелетий назад. Значит, тогда началось общее потепление климата. Эту эпоху – после оледенения – называют голоценовой, что означает «новейшая».

Чтобы узнать прежний климат, надо изучать… прежние дожди и снега, солнечные и облачные дни, похолодания и потепления… Все это не пропало бесследно. Следы все-таки остаются. Надо лишь знать азбуку древних климатов.

Мы уже знаем, как можно догадаться о прежних похолоданиях: меняются растительньш и животный мир, надвигаются ледники. Об увеличении увлажненности судят по следам наводнений, повышениям уровней озер, увеличению размеров болот. Напротив, если уровни озер низкие, болота высыхают, то вполне вероятно иссушение климата.

Есть и другие, более современные методы изучения прежних климатов по химическому составу организмов, но об этом мы сейчас не станем говорить. Как, по мнению ученых, изменялись климаты голоцена?

На востоке Северной Америки с отступлением льдов быстро потеплело. Появились растения, любящие тепло и не слишком влажную погоду. Так продолжалось несколько тысяч лет. А затем стало понемногу холоднее, повысилась влажность. Но это происходило не одновременно, а в разных районах по-разному.

На западе Северной Америки события происходили иначе. Самый высокий уровень озер был 14-20 тысяч лет назад, во время таяния великого ледника. Затем озера постепенно высыхали. Около четырех – шести тысяч лет назад их уровень перестал снижаться.

В заполярных районах Северной Америки ледники вели и ведут себя по-разному. На севере Канады за последние столетия в большинстве районов они наступают.

Значит, тут увеличивается влажность или холодает. А на северо-западе, на Аляске, ледники хребта Брукса сокращаются. Следовательно, здесь идет потепление или климат становится суше.

В Южной Америке за голоценовое время горные ледпики то надвигались в долины, то отступали. Теперь некоторые из них уменьшаются в размерах. Но есть и такие, которые идут в наступление.

В Китае, на плато Сицзян, за последние три тысячи лет озера сокращались, болота высыхали. Появились растения степей и полупустынь.

В Скандинавии горные ледники .в это время вели себя непостоянно: то наступали, то отступали. Крупное наступление ледников было 450 лет назад, а небольшое – около 60 лет назад.

На огромной территории нашей страны климаты менялись по-разному. В засушливых областях температуры воздуха повышались, озера постепенно высыхали (так продолжается и теперь), хотя периодически увлажненность увеличивалась. В общем, на севере и в средней полосе за последнее время стало меньше теплолюбивых и влаголюбивых растений. После таяния ледника началось потепление. Климат был теплее, мягче, чем теперь. Но примерно пять – семь тысяч лет назад он стал ухудшаться.

Интересные идеи высказывают ученые о колебаниях климата. По мнению некоторых специалистов, в Северном полушарии через определенный срок становится то более холодно и влажно, то теплее и суше.

Советский географ А. В. Шнитников считает, что эти изменения происходят через каждые 1850 лет. Чтобы доказать это, он постарался хотя бы приблизительно определить время создания некоторых из легенд о потопах. Использовал также древние записи о погоде.

Когда читаешь сведения, которые приводит ученый, то во всем с ним соглашаешься. Он приводит много убедительных фактов. Но когда начинаешь сам собирать факты о колебаниях климата, выходит не так просто. Даты легенд о потопах самые разные. Одну и ту же легенду могли рассказывать люди в разное время. И древние записи о погоде не очень определенные. Как говорится, год на год не приходится. То сильнейшие морозы две зимы подряд, а затем зимние оттепели. То сушь летом, а через год – дожди не прекращаются. Невозможно точно определить, то ли климат год от года меняется, то ли мы так подбираем сведения, что создается иллюзия подобных изменений.

А теперь подумаем: как и почему вдруг во всем Северном полушарии климат может сделаться холоднее и влажнее? Когда наступают или отступают великие ледники, их холодное дыхание распространяется на сотни, тысячи километров. Но если великих ледников нет? В таком случае в различных районах климат будет меняться поразному. Так, собственно, и происходило в голопеновое время. Мы же знаем, что на севере, юге, западе, востоке одного не очень большого континента Северной Америки и ледники, и озера, и растительность изменялись неодинаково. Что уж тогда говорить обо всем Северном полушарии!

Впрочем, за последние десятки лет все-таки намечаются некоторые всеобщие изменения климата на земном шаре. Вызваны они не великими ледниками, а другой, более могучей геологической силой – деятельностью человека.

Тот, кто привык сомневаться, может подумать: как же так? Когда зарядит дождь или наступит сушь, никакая техника не поможет разогнать тучи или, наоборот, прогнать их куда надо. Разве это сделать труднее, чем изменить климат на всем земном шаре?

Оказывается, так и есть на самом деле. Повлиять на движение крупных воздушных масс труднее, чем изменить климат на планете.

Представьте себе: вы живете в квартире с широкими окнами. Наступила зима. В ваших окнах вставлено по одной раме. Нет второго ряда стекол. Тепло быстро улетучивается из комнаты.

Что делать? Усилить отопление. Сильно и постоянно топить, поставить отопительные нагревательные приборы.

Так сделать можно. Только вряд ли это разумно. Самое простое – вставить еще по одной раме. Свет и тепло от солнца будет по-прежнему легко проникать в комнату.

А обратный путь теплу будет прегражден двумя слоями стекол и слоем воздуха между ними.

С климатом на Земле происходит нечто подобное. Люди сжигают очень много топлива: нефти, угля, дров. Но от этого не так уж много добавляется тепла на земном шаре. Серьезнее другое. Во время горения кислород переходит в углекислый газ.

Кислорода в атмосфере очень много. Его количество почти не уменьшается. Углекислого газа в атмосфере значительно меньше, чем кислорода. Его количество понемногу увеличивается. И это вызывает заметные изменения в атмосфере.

Углекислый газ служит как бы «второй рамой», затрудняющей отдачу тепла от Земли в космос. Ученые считают: чем больше в атмосфере углекислого газа, тем теплее у земной поверхности. Через годы, десятилетия это может привести к общему сильному разогреву воздуха, увеличению влажности. Так и называют: парниковый эффект.

Ожидалось, что потепление климата почувствуется уже в наши дни. Однако этого не произошло. Вроде бы за последние десятилетия в мире немного стало теплее, но на самую малость. Так что не очень ясно, отчего это произошло и не случайные ли это отклонения от средних показателей.

Из-за деятельности людей не только повышается содержание углекислого газа. В воздухе возрастает количество пыли и мельчайших капель. А от этого становится холоднее. Пыль и капельки отражают солнечные лучи.

Пока еще трудно сказать, то ли холоднее будет становиться на Земле, то ли теплее. Однако человек теперь может сознательно воздействовать на климат. Но делать это надо очень осторожно, расчетливо, точно определяя возможные последствия. Человек только еще учится разумно регулировать изменения климата. Торопливость в этом деле совершенно недопустима.

И на этот вопрос до сих пор нет окончательного ответа. Однако за последние годы кое-что прояснилось.

Прежде всего, не обнаружено следов резких и повсеместных изменений климата, от которых могли бы погибнуть великаны ледникового периода. В Северной Америке число видов крупных млекопитающих, вымерших после последнего оледенения, превышает два десятка. А ведь они дожили до таяния великих ледников. Если не климат, то что их могло погубить?

Несколько десятилетий назад было высказано предположение, что мамонтов истребили древние люди. Многие ученые серьезно усомнились в том, что это возможно.

Теперь сомнений стало меньше. Найдено очень много остатков поселений кроманьонцев в разных районах мира.

Прекрасные изделия и рисунки древних людей найдены, например, у нас в Сибири, на Чукотке. Оказалось, что люди очень давно освоили эти суровые края и постоянно охотились здесь на крупных животных.

В стоянке на Енисее обнаружен обломок лопатки зубра с вонзившимся в него роговым наконечником копья.

Как предполагают археологи, человек преследовал животное на открытой местности и вонзил в него сзади копье с такой силой, что оно пробило шкуру, мускулы и лопатку зверя. Произошло это событие около четырнадцати тысяч лет назад.

Японские ученые пришли к выводу, что древний слон и гигантский олень были главными объектами охоты древних обитателей Центральной Японии. Эти животные были полностью истреблены около двадцати тысяч лет назад.

По мнению китайских специалистов, исчезновение мамонтов в Северо-Восточном Китае было тесно связано с деятельностью человека.

За последние десять – двадцать лет ученые особенно много внимания уделяют проблеме вымирания животных и растений в далеком и недавнем прошлом. Почему исчезают те или иные организмы? Для древних эпох вопрос этот имеет теоретическое значение. Для современной эпохи – практическое.

На Земле идет небывало быстрое вымирание отдельных видов животных и растений. Никогда еще за многие и многие миллионы лет не происходило ничего подобного. Климат тут совершенно ни при чем: он фактически не меняется.

Причины современного вымирания известны: деятельность человека. Вовсе не обязательно, чтобы люди нарочно уничтожали животных. Некоторые животные (крысы, мыши, вредные насекомые и другие) почти не уменьшаются в числе, несмотря на то, что с ними человек ведет жестокую войну. Эти животные сравнительно невелики, быстро размножаются и обладают способностью оперативно нейтрализовать «враждебные действия» человека.

С крупными животными ситуация иная, некоторые из них поплатились за свою доверчивость. Огромная морская корова не боялась людей и была полностью истреблена двести лет назад. Правда, общее поголовье этих животных было сравнительно невелико.

Еще недавно на грани вымирания находились дельфины, зубры, сайгаки. Их удалось сохранить. Но многие редкие виды исчезли с лица Земли. Они обитали на небольших территориях. Когда там стали жить и работать люди, изменяя природу, эти виды погибли. Они не выдержали перемен.

Интересна судьба сайгака. Эта северная антилопа была одно время очень распространена. Затем, возможно, из-за изменений климата и природной среды сайгаки постепенно отступали к югу. С появлением огнестрельного оружия сайгаков стали уничтожать в большом количестве.

К середине нашего века их почти полностью истребили.

Правительство нашей страны приняло специальные меры по охране сайгаков и восстановлению их численности.

Теперь насчитывается несколько миллионов этих очень быстрых и неприхотливых животных.

Судьба крупных животных Земли – в руках человека. Только нам под силу сохранить эти виды. Мы охраняем животных и растения от самих себя. Потому что человек и уничтожает и сохраняет обитателей нашей планеты.

Он регулирует жизнь. Не всю, конечно, а отдельные виды живых существ.

Нам надо знать, почему вымерли мамонты, шерстистые носороги, гигантские олени и медведи, дикие лошади и другие обитатели ледникового периода. Надо выяснить роль человека в вымирании животных. Это позволит лучше понять место древнего человека в природе, закономерности его деятельности. В общем, это поможет нам лучше понять человека. А может быть, поможет спасать виды, которым грозит вымирание.

Современный человек необычайно могуч, вооружен мощнейшей техникой. Она поднимает человека в космос, уносит к другим планетам, проникает в глубины земли, перемещает минерального вещества во много раз больше, чем извергают все вулканы Земли.

Нам кажется, что человек стал великаном совсем недавно, когда создал современную технику. Но это не так.

Сотни лет назад человек был уже великаном. Он выжигал леса и лесостепи, распахивал луга, уничтожал крупных животных. И тысячи лет назад, пожалуй, человек был властелином Земли. И тогда он преображал природу на огромных пространствах. Он делал это не так быстро, как сейчас, но зато действовал сотни и тысячи лет.

Человек пользовался огнем, устраивал пожары, борясь с дебрями. На охоте он нередко добывал значительно больше дичи, чем это было ему нужно. Археологи нашли место, где древние люди во время удачной охоты убили сотни зубров, а использовали для своих нужд только десятки. Получается, что уже в те времена человек хищнически относился к природным богатствам. Вернее, он о них просто не думал. Раз охота удачна – надо пользоваться этим.

В наше время тоже есть люди, азартные на охоте. Специальные службы охраны природы заботятся о том, чтобы охота была ограниченной, разумной, не уменьшающей заметно численность животных.

Не охота стала теперь главной причиной вымирания животных. Человек перестраивает и загрязняет природу по всему земному шару. Даже Мировой океан загрязняется с поверхности нефтью, а со дна – радиоактивными веществами, которые сбрасываются в виде отходов. Раз идут такие серьезные изменения повсюду, значит останутся в живых только те организмы, которые легко переносят новые условия существования. К сожалению, легче всего выживают самые простые и для нас обычно вредные организмы: одноклеточные водоросли, бактерии.

Непредвиденные последствия хозяйничания человека на планете обычно вредят природе значительно серьезнее, чем целенаправленная деятельность. Вот и стали люди всерьез задумываться: как же нам жить и работать, чтобы приносить как можно меньше вреда природе? Оказалось, сделать это нелегко. Мы не привыкли беречь окружающую среду. Мы создали технику и сложные химические технологии, которые сильно вредят природе. Но переделать все это не так-то просто.

Человек стал хозяином планеты. Но не всегда еще умеет вести свое хозяйство добросовестно и бережно. Этому нужно учиться. Вот мы и учимся. А для этого надо как следует разобраться в том, что происходит сейчас на Земле и как это связано с прошлой историей природы и человека.

На всемирном конгрессе был задан один курьезный вопрос: не начался ли пятеричный период?

Это уже что-то новое. Хотя и очень похоже на старое.

Новое, потому что впервые специалист догадался придумать пятеричный период. А похоже на старое, потому что уже были первичный, вторичный и третичный периоды.

Да и прежде некоторые геологи – каждый по-своему – пытались обосновать необходимость выделения новейшей эпохи (периода, эры).

Никто не стал серьезно спорить, вводить или нет новое слово. Оно не понравилось. Слово действительно не совсем удачное. Но главное не в слове, а в самом предложении выделить новый отдел геологической истории.

Дело очень серьезное – «учредить» еще один геологический период. Для такого мероприятия должны быть веские основания.

Сначала требуется доказать, что уже закончился период ледниковый (четвертичный, антропогеповый). Нужны убедительные факты о невозможности новой ледниковой эпохи, о серьезных изменениях в животном и растительном мире, накоплении новых типов осадков, переменах климата… Короче говоря, должны происходить очевидные перестройки прежних природных условий. Только в таком случае можно утверждать, что начался новый геологический период.

Доказательств подобных перестроек очень и очень много. Из-за деятельности человека вымирают (или вымерли) многие виды животных и растений. Взамен появились новые породы домашних животных и новые сорта растений. Эти новые виды стали доминировать и потеснили другие, «дикие» виды.

Как выглядит окружающая нас природа? В городах повсюду искусственные сооружения, искусственные насаждения, искусственные покрытия (асфальт, бетон).

В деревне кругом обширные поля, занятые сельскохозяйственными культурами, пашни, пастбища; осушительные или оросительные каналы, фермы…

В лесах идут лесоразработки. В горно-промышленных районах – добыча полезных ископаемых, переработка руды. Огромнейшие искусственные водохранилища напоминают моря. Крупные реки перегорожены плотинами; проложены каналы – искусственные речные русла.

Даже там, где человек ничего нарочно не перестраивает и не изменяет, прежняя природа преображается. В атмосфере появилась химическая пыль, радиоактивные вещества, в океанах – нефтяные пленки; речные и озерные воды загрязняются отходами промышленных предприятий. Удобрения и ядохимикаты смываются с полей в реки, озера, моря, проникают в подземные воды.

Правда, есть один континент, придавленный ледниками, – Антарктида. Он почти необитаем. Находится вдали от крупных промышленных центров. Окружен морями.

Может быть, на пем сохраняются во всей чистоте прежние природные условия?

Нет, пе сохраняются. По воздуху и сюда проникает и здесь осаждается химическая пыль. Местные жители – пингвины-испытывают воздействие гербицидов, которыми за сотни и тысячи километров от Антарктиды обрабатывают поля и сады. А если в атмосфере будет и дальше повышаться содержание углекислого газа, то начнется (если уже не началось) таяние антарктического ледяного покрова.

Деятельность человека меняет животный и растительный мир, облик земной поверхности, состав атмосферы, климат, речную сеть, рельеф.

А горные породы? Разве человек создает, скажем, пласты писчего мела или гранитные массивы?

Да, человек создает новые минералы и горные породы. Их называют техногенными, то есть созданными искусственно, с помощью техники. Они повсюду вокруг нас. Их так много, что мы просто перестали обращать на них внимание.

Бетон, стекло, кирпич, асфальт, алюминий, сталь, пластмассы, синтетические волокна… На заводах и фабриках постоянно и в огромных количествах вырабатываются, выплавляются, синтезируются новые, невиданные прежде на Земле химические соединения. Мы называем их искусственными. Но они уже естественны, обычны для нашего времени. Примерно так, как обычны залежи каменного угля для каменноугольного периода, писчего мела для мелового периода, ледниковых накоплений для ледникового периода.

Теперь на Земле накапливаются техногенпые вещества, создаются техногенные сооружения. Значит, можно считать, что наступил новый, техногенный, период (его еще называют техногеем или технозоем). На мой взгляд, есть все основания говорить о технозойской эре.

Главное не в названии. Главное, что наступило время, когда человек с помощью техники изменяет земную природу. Этим можно гордиться. Ведь мы – люди – управляем движением рек, отвоевываем сушу у морей, совершаем гигантскую геологическую работу. Так и говорят ученые: человек стал самой могучей геологической силой на земле.

Гордиться нам есть чем. Но есть и над чем задуматься, о чем побеспокоиться. Природа вокруг нас изменяется.

Однако не все изменения полезны для нас. Нам еще надо научиться хозяйничать на планете так, чтобы она была не хуже, чем до появления человека.

Постараюсь кратко пересказать одну историю. Ее сообщил на конгрессе американский ученый.

Посреди Тихого океана находится маленький остров Пасхи. Из европейцев первым обнаружил его пират Дэвис. Он записал в корабельном журнале, что увидел остров. Но посетить его не смог. Некогда было. За пиратом гнался военный корабль. Надо было поскорее скрываться.

Это было в 1687 году.

Позже на острове побывали европейцы. Первое, что их поразило, – огромные каменные истуканы. Они торчали, повернутые лицами к морю, как будто ожидая кого-то.

А на головах у них красовались каменные шапочки. Вполне увесистые шапочки – весом в тысячи килограммов!

С этих каменных истуканов началась слава острова.

Разве не удивительно, не загадочно, что здесь, на небольшом клочке суши посреди бескрайнего океана, кем-то сделаны каменные великаны, а им на голову аккуратно надеты неподъемные шапки.

Правда, еще великий мореплаватель Джеймс Кук, посетивший в 1774 году остров, догадывался, как могли местные жители поставить каменных истуканов и затащить на них каменные шапки. Ведь вокруг много камней. Из них можно устроить насыпь. А по насыпи с помощью деревянных рычагов не очень трудно передвигать даже крупные глыбы.

И все-таки истуканы острова Пасхи продолжали интересовать ученых. Потому что остров-то небольшой, население его было немногочисленное – люди каменного века, имевшие самые простые орудия труда, не знающие металла. На острове не было ни одного дерева. Правда, у местных жителей хранились деревянные дощечки в виде рыб с выцарапанными надписями. Но что означают эти дощечки и что на них написано, никто объяснить не мог.

О себе и о своем острове островитяне рассказывали только сказки. По их словам, когда-то остров был большой, на нем жило много людей. Но вот произошел великий потоп и почти весь остров погрузился в море.

Для ученых было ясно: действительно, после сильных землетрясений и, возможно, взрыва вулкана (на острове несколько вулканов) часть суши опустилась. Произошла катастрофа, уничтожившая многих местных жителей. Не от этого ли обитатели острова, уцелевшие от «потопа», лишенные крова, терпящие бедствие, превратились в дикарей?

На этот вопрос ученые в наши дни отвечают иначе.

Удалось уточнить историю заселения острова и жизни на нем людей. Вот что выяснилось в результате этнографических, археологических, географических и геологических исследований.

Люди переселились на остров примерно полторы тысячи лет назад. Это были смелые мореходы с островов Восточной Полинезии. Сначала «робинзонов» было совсем немного. Постепенно число их увеличивалось. Остров был значительно обширнее нынешнего. На нем росла пышная растительность, имелись леса.

Прошло пятьсот лет. Островитяне обжили свою землю.

Они строили из деревьев лодки, на которых совершали дальние плавания, и занимались рыбной ловлей.

Людей было много, свободное время у них имелось в достатке. Вот и стали островитяне вырубать из скал огромных истуканов, передвигать их к берегу моря, устанавливать торчком, водружать на них шапки. Эти изваяния – аху – были памятью о первых поселенцах, открывших остров. Люди помнили о своих предках, чтили их, считали их богами.

Но примерно пятьсот лет назад жить на острове стало трудно. Деревьев почти не осталось: их вырубали для строительства и выделки различных вещей, для костров.

Склоны гор оголились. Дожди и ветер стали смывать и сдувать с них почву. Растительность на острове оскудела.

Не стало крупных деревьев. Люди перестали строить лодки для морских промыслов и дальних путешествий.

Возможно, к тому времени немалая часть острова погрузилась в море. Как это происходило, сказать трудно.

Могли быть и крупные землетрясения, взрывы вулканов, а из-за этого – опускание отдельных частей суши ниже уровня моря. Но могли происходить и медленные движения земной поверхности.

В конце концов, быстро или медленно, территория острова уменьшилась. Но и без этого жителям пришлось пережить трудные времена. Населения было много, а пищи – мало. Снизилась добыча рыбы, а полезных растений на острове почти не осталось. Начались войны, появилось людоедство. Озлобленные толпы людей стали валить и разрушать каменных истуканов, оскверняли памятники своих предков. Забыли письменность и уничтожили большую часть изделий из дерева и досок с письменами.

Первые европейцы увидели разоренный остров, лишенный деревьев, с убогим и малочисленным населением. Люди разрушили окружающую природную среду, обеднили ее. А от этого пришло в упадок человеческое общество и наступила пора бед и невзгод.

Почему об истории далекого острова Пасхи шла речь на всемирном конгрессе географов и геологов? Зачем я пересказал вам эту историю?

Ученый специально изучал взаимодействие человека и природы на острове не только потому, что его интересовала судьба маленького племени. Ему важно было выяснить, как складываются отношения человека и природы.

А отношения эти очень непросты. Пока природа богата, люди процветают. Но если люди не умеют сохранять богатства природы, то беднеет окружающая среда и беднеет, а затем и разрушается человеческое общество.

История острова Пасхи – пример и предупреждение для всех нас. Потому что на Земле стало очень много людей. У каждого человека большие потребности (пища, одежда, жилище, транспорт, развлечения). А работает на людей техника, которая использует огромное количество топлива, минерального сырья. Поэтому природные ресурсы постепенно уменьшаются. Их необходимо охранять и восполнять.

Наша планета – крохотный островок жизни в бескрайнем космосе. Это наш родной дом, без которого немыслима жизнь человечества. И мы обязаны держать свой космический дом в полном порядке.

…Французский писатель летчик Антуан де Сент-Экзюпери сочинил чудесную сказку «Маленький принц». В ней рассказано о малыше, имевшем свою собственную планету. Она была невелика – с дом.

У Маленького принца было твердое правило: «Встал поутру, умылся, привел себя в порядок – и сразу же приведи в порядок свою планету». Так он и поступал: прочищал вулканы, убирал мусор, выпалывал сорные растения и ухаживал за полезными и красивыми…

И нам надо придерживаться такого твердого правила: заботиться не только о себе, приводить в порядок не только свое ближайшее окружение, но всю нашу планету.

Впрочем, каким бы верным ни было правило и как бы искренне мы ни старались следовать ему, одного этого совершенно недостаточно. У людей никогда не было недостатка в мудрых высказываниях, заповедях, рекомендациях.

Испокон веков люди старались не только использовать природные богатства, но и беречь, а то и возобновлять их. Существовали священные растения и животные, рощи и ручьи; от собирательства и охоты перешли к производящему хозяйству; затем создали сложнейшую технику, которая позволяет с огромной эффективностью эксплуатировать естественные ресурсы. Казалось бы, все это с учетом широкого распространения заповедных территорий и природоохранных зон должно было привести общество в состояние все более совершенной гармонии с окружающей средой.

Как ни странно, но именно в наш век высочайших научно-техпических достижений особенно обострились экологические проблемы. Хотя никогда еще в истории человечества не уделяли так много внимания охране природы, не писали столько научных и художественных произведений, посвященных этой теме, не тратили столько сил и средств на природоохранные мероприятия.

В чем же дело? Почему наш космический остров в опасности?

Полвека назад мудрец и герой Джордано Бруно сказал: если хочешь перестроить окружающий мир к лучшему, преобразись прежде всего сам.

Конечно, необходимо разрабатывать и внедрять экологическую технику, безотходную технологию; расширять заповедники и заказники; жестче применять правовые методы охраны природы; осуществлять экологическое образование… Однако одними организационными, техническими, юридическими и просветительскими мероприятиями тут не обойдешься.

Стало общим местом утверждение, что человек и окружающая среда составляет одно целое. О том же свидетельствуют примеры острова Пасхи и других больших и малых регионов земного шара. Но система взаимосвязей человека с природой обычно понимается слишком упрощенно. Принимают во внимание главным образом проблемы технические и социальные.

Спору нет, и техника, и социальное устройство – очень важные факторы, влияющие на состояние окружающей среды. Существующие механизмы ориентированы практически только на эксплуатацию природных богатств, почти без учета их сбережения. А безудержная погоня за прибылями, характерная для капиталистической системы, стимулирует потребительское отношение к окружающей среде.

Все так. Но полезно задуматься: а почему все-таки создавалась именно такая техника? складывалось именно такое отношение к природе? и что следует предпринимать, чтобы и то и другое скорее изменялось к лучшему?

Рост народонаселения, о котором так много говорят, сказывается на обеднении окружающей среды меньше, чем увеличение потребностей. Согласно теоретическим подсчетам, биосфера может прокормить десятки миллиардов человек. Но ведь современному человеку требуются автомобили и самолеты, корабли и космические ракеты, холодильники и телевизоры, газеты и книги… На обеспечение работы колоссального количества машин и механизмов затрачиваются основные массы материалов, львиная доля энергии. Единственный источник материалов и энергии – биосфера. Ее ресурсы ограниченны. А потребности человека продолжают расти неограниченно. Вот и создается такая экологическая ситуация, которую мы рассмотрели на примере острова Пасхи.

Повысить продуктивность биосферы мы не в состоянии. В целом деятельность человека содействовала ее снижению. Хотя мы можем и должны создавать по возможности замкнутые технологические циклы, восстанавливать ландшафты и т. д. Подобные меры полезные, необходимые, но не радикальные.

Изменить духовный мир человека и структуру общества таким образом, чтобы избавиться от ненасытной жажды материальных благ, погони за прибылями, военизации, от других уродливых явлений, – все это задачи не новые.

Вариантов решений предложено множество. Однако перестроить к лучшему структуру человеческой личности, мир идей, надежд, стремлений, эмоций, разума человека не менее трудно, чем улучшить состояние окружающей среды.

Но главное не в этом. В сущности, мы еще даже не знаем, как подступиться к комплексному изучению взаимодействия человека и природы. Может быть, самые важные аспекты этой проблемы постоянно ускользают от внимания исследователей. Нам ничего, в сущности, не известно о формировании структуры человеческой личности во взаимодействии с природой и в связи с ее изменениями.

Бесспорен афоризм: человек создает окружающую среду по своему образу и подобию. Не менее верно и обратное: окружающая среда создает человека по своему образу и подобию. Получается нечто напоминающее замкнутый круг. Какой из него выход?

…Нет, я не собираюсь давать исчерпывающие рекомендации. Даже если бы они были совершенно точными и бесспорными, наивно полагать, что все сразу станут дружно претворять их в жизнь. Цель всех предыдущих рассуждений иная: помочь читателю задуматься над проблемами, о которых он немало наслышан, но которые предстают перед ним обычно в упрощенном или даже искаженном виде.

В эпоху, когда человеческая деятельность стала самой могучей геологической силой на земной поверхности, главное – сознавать, насколько мало еще мы знаем жизнь окружающей природы, законы развития биосферы и ее изменений. Ведь чтобы верно оценивать современную ситуацию и прогнозировать ее изменения, необходимы достаточно надежные и детальные сведения о предшествующих этапах, о ледниковом периоде вообще и о его последних тысячелетиях в частности. Нам надо научиться отличать естественные изменения окружающей среды от тех, которые вызваны нашей деятельностью.

Изучение антропогена как целостного явления, как эпохи взаимодействия природы и человека, становления человеческого сознания, личности в процессе трудовой деятельности и перестройки окружающей среды, – такое изучение антропогена еще только начинается.

Понимание прошлого – важнейший компонент предвидения будущего. Формально уже существует научная дисциплина, посвященная изучению всего комплекса многообразных событий, происходивших на протяжении необычайного «четырехмерного» геологического периода: антропоген-плейстоцен-ледниково-четвертичного. Однако в действительности предстоит еще очень многое осмыслить и постичь для создания обобщенной теории развития и взаимодействия природы и общества.

Мы стоим у истоков этого великого синтеза знаний.

Какой будет эта наука? Ответить трудно. Однако можно не сомневаться, что в нее будут входить геология и география антропогена.