Распечатыватель сосудов, или На моисеевом пути

Всяких там кувшинов, амфор, бутылок( И в каждом тайна. Грязная, чаще всего. Вот находит человек бутылку, а что в ней? И зовет меня. Но мое дело - лишь вскрыть. А дальше уж пусть сам думает. Что там - джин или джинн, добро или дерьмо - это уж не мое дело. Если джин не я пью, он. Если джинн - не мне он дворцы строит и принцесс поставляет. И обратно в бутылку его загонять тоже не мне. В мои обязанности входит только, как в классике было оказано, распечатывание подобных сосудов. Понимаешь?
      - Вот и распечатай этот. Наш. Общий. Биармский. И ничего не решай.
      - Ты рискуешь местом. А я? Чем я рискую?
      - Тебе честно сказать?
      Я посмотрел на него и вспомнил голубую "каму". А ведь никакой это не Йомалатинтис. Они тогда обо мне и не думали. И не ребята Феликса. Выходит, еще кто-то? Если есть государственная тайна, ее следует охранять(
      - Нет, - сказал я, - можешь не говорить. Но пойми, я не законодатель. Не депутат. Не журналист даже. Да и будь я парламентарием( Закон не противоречит Конституции. Иначе его бы не было, этого закона. За этим Конституционный суд бдит. Да и с фактами у меня не густо.
      - Найдешь, если решишься. Да и я помогу.
      - А самое главное - надо ли? Ведь одно, два поколения( А потом закон не будет нужен. Он умрет. Все законы смертны. Бессмертны лишь заповеди, потому что в них - этика, мораль, а не кодифицированное право.
      - Все так, Перс. А если в детях откажут тебе? Мы-то ведь родились до. Да и законы, дающие кому-то власть, право решать, распределять, осчастливливать - умирают очень трудно(
      Я подумал о Магде.
      - Слушай, - сказал я. - Мы с тобой оба юристы. Хотя не знаю, как ты, а я видел в юрфаке только дорогу к офицерским погонам. Но оба мы равно знаем, что дело не в законах. Тридцать тиранов пощадили Сократа. А при демократии - блестящей афинской демократии - ему пришлось выпить цикуты( Нет, Феликс, дело в том, что политика и нравственность никогда еще не сходились. В людях дело. Во врачах этих самых, что за пять косых вместо вакцины новокаин закачивают. Или в тех чиновниках из Министерства здравоохранения, которые лицензии продают.
      - Ну, Перс, это уж от века. Не нами писано: "Законы святы, а исполнители - лихие супостаты". Вот затем я и хочу сохранить свои погоны, чтобы супостатов поменьше(
      - Не поможет. Закон - законом, а люди - людьми. И их переделываем не мы. Их воспитывают без нас. Тут уже не те законы, а я не священник и не учитель. Я знаю, как охранять тот закон, что записан в кодексах. Но вот как охранять закон нравственный? Ты знаешь, Феликс? Я - нет. Но ты хочешь, чтобы действовал я. Чего ради? Разогнать Йомалатинтис? Новый вырастет, пока жив закон о трофимизации. В этом ведь не только несчастные бездетные бабы заинтересованы. Вот автоматы у них чеченские - откуда? И о каких специалистах-биохимиках говорила Бьярмуле? Их ведь еще найти надо, физиков-химиков. И заплатить им. Хорошо заплатить. Вот и распространяют они эту самую противовакцину на черном рынке. И сами же дерут за нее три шкуры - на святую цель. На противовакцину свою, на липовые документы, что Мерячу предлагали, на оружие, мало ли на что еще! А что все это значит? Что за ними кое-кто посерьезней стоит. Профессионалы. Идеалистки-то эти о том могут и не подозревать. А мы с тобой? Вот и не хочу я влезать в это дело. Не мое оно. Я пусть я буду малодушествующим на пути. Все равно, я не знаю, что делать. И надо ли что-то делать? И еще потому, что боюсь.
      - Ты?
      - Я.
      - Смелый ты мужик. Перс. Я бы не признался.
      - Ты уже признался. Когда сказал, что о места не хочешь слетать.
      Феликс крякнул.
      - Так меня!
      - Прости.
      - Чего там. Правда ведь. От другого бы не стерпел. А с тобой у нас(
      Так мы ни до чего и не договорились.
      Уже когда Феликс собрался уходить, я спросил:
      - Слушай, меня до сих пор мучит: клиент у меня был настоящий?
      - Самый что ни на есть. Только найти его было - что искать черную кошку в угольной шахте темной осенней ночью(
      - (особенно если ее там нет, - закончил я.
      Мы невесело посмеялись. Поганое это дело - искать кошек. Никогда не знаешь, что найдешь.
      - И еще. Это твои ребята в голубой "каме" мне на хвост сесть пытались?
      - Нет, - сказал Феликс. - Я тебе на хвост никого не сажал.
      На этот раз я ему поверил. Только стало мне еще безрадостней.
      Ответ на этот вопрос я получил с самой неожиданной стороны. Уже когда Феликс уехал, Магда подошла ко мне.
      - Я случайно услышала конец вашего разговора, Марк.
      - Греха не вижу.
      - Тебе очень важно знать, кто был в той "каме"?
      - А ты как думаешь?
      - Видишь ли( Это не за тобой следили( - Впервые на моей памяти Магда запиналась и подбирала слова. - Понимаешь, ты меня вызвал( Срочно( А он не поверил, что - работа(
      - Постой, постой. Кто - он?
      - Неважно, кто. Дурак один.
      - Только не за рулем.
      - Дурак. Но гонщик.
      Показалось мне, или в самом деле между последними двумя ее словами проскользнула крохотная, почти неуловимая пауза? Или я становлюсь слишком подозрительным?
      - Вот и не водись больше с дураками, - посоветовал я.
      - Не буду, - пообещала Магда с готовностью. - Во веки веков. Замужним женщинам это не к лицу.
      Замужним! Ого!
      - Аминь.
      Интересно, знал ли капитан Бьярмуле, чем занимается его жена между концертами и экзерцициями? Хоть догадывался? И - был ли гонщик? И гонщик ли?
      И вдруг мне стало противно. К черту! Феликса, Йомалатинтис, гонщиков все! Могу я в конце концов просто жить?!
      Очевидно, что-то такое проступило у меня на физиономии, потому что Магда обеспокоенно спросила:
      - Что? Голова? Болит?
      - Ерунда, - отмахнулся я. - Слушай, давай-ка перед Севастополем завернем в Карью. Я тебя со своими познакомлю.
      А заодно - и поговорю с ними. Они ведь не только родились, ( они "жили до", как говорит Феликс.
      И еще я подумал, что рано или поздно нам с Магдой тоже придется обращаться за лицензией. Потому что я не хочу быть последним из всех Айле, как Меряч.
      И что тогда?
      1989