Доктор Тернер помедлил и, пошелестев бумагами, продолжил:
— Интересно, что иммунная система
всегдане выдерживает этой атаки. Каким-то образом RV-41 узнает момент, когда он может победить, и никогда не множится до тех пор, пока не возникает состояние, характеризующееся высокой уязвимостью. А после разрушения иммунной системы начинается атрофия сердечной мышцы, за которой следует легко предсказуемая смерть.
— На поздних стадиях заболевания ретровирус RV-41 полностью пропадает из семенной жидкости и крови. Нетрудно понять, что исчезновение его весьма затрудняет процесс диагностики. Куда он девается? Скрывается ли каким-то образом или же имеет место другое, еще не известное нам явление? Как именно вирус разрушает сердечную мышцу или же атрофия является просто побочным эффектом в начальной стадии атаки на иммунную систему? Мы не можем сейчас ответить на все эти вопросы.
Доктор сделал паузу, чтобы глотнуть воды.
— Половину средств в прошлом году мы потратили на исследование происхождения этой болезни. Ходили слухи, что RV-41 каким-то образом порожден Новым Эдемом, что этот вирус играет определенную роль в дьявольском эксперименте инопланетян. Подобные разговоры абсолютно нелепы. Несомненно то, что мы принесли этот вирус с Земли. Два пассажира «Санта-Марии» умерли от RV-41 с интервалом в три месяца: первый скончался еще во время перелета от Земли к Марсу. Совершенно уверен — хотя это едва ли может подбодрить нас, — что в настоящее время нашим друзьям и коллегам на Земле также приходится сражаться с этим дьяволом.
— О причинах возникновения вируса RV-41 можно только гадать; если бы база медицинских данных, захваченная нами с Земли, была на порядок больше, возможно, я сумел бы точно установить его происхождение… тем не менее хочу отметить, что геном ретровируса RV-41 поразительно схож с патогеном, полученным в начале XXII века методами генной инженерии людьми в ходе программы вакцинации.
— Разрешите объяснить подробнее. После успешной разработки предохранительных вакцин от ретровируса СПИДа, свирепствовавшего на Земле в последние два десятилетия XX века, медицинская технология занялась биологическим конструированием, чтобы расширить диапазон действия вакцин. Для этого биологи и врачи преднамеренно
сконструировалиновые, более смертоносные ретровирусы и бактерии, чтобы доказать, что созданные ими вакцины обладают более широким диапазоном успешного применения. Эта работа проводилась, конечно, под тщательнейшим контролем, без всякого риска для населения.
— Но после Великого хаоса финансирование исследований резко сократилось, многие из медицинских лабораторий были тогда закрыты. Опасные патогенные вирусы находились в институтах, разбросанных по всему свету; считалось, что все такие культуры были уничтожены. Если этого не случилось… мы можем получить объяснения. Ретровирус, поражающий нас в Новом Эдеме, удивительно похож на вирус AQT-19, созданный в 2107 году в Медицинской лаборатории Лаффона в Сенегале. Конечно, может существовать и природный агент, обладающий геномом, аналогичным AQT-19; тогда все мои соображения окажутся неправильными. И тем не менее я полагаю, что были уничтожены не все образцы AQT-19, хранившиеся в заброшенной лаборатории в Сенегале. Я убежден, что этот ретровирус каким-то образом уцелел и, слегка изменившись за последующие столетия, — быть может, через организм обезьяны, — нашел путь обратно к человеку. Стало быть,
человек самсоздал ту губительную болезнь, что теперь убивает нас.
Галерея словно взорвалась. Губернатор Ватанабэ постучал вновь, чтобы аудитория успокоилась, жалея, что доктор Тернер не умолчал про свои выводы. Директор госпиталя перешел к описанию проектов, финансирование которых он считал необходимым в наступающем году. Доктор Тернер запрашивал примерно
вдвоебольше, чем год назад. Сенаторы тихо стонали.
Выступающие следом за Робертом Тернером ничего существенного сказать не могли. Все знали, что теперь надо ждать речи Иэна Макмиллана, кандидата в губернаторы от оппозиции на предстоящих через три месяца выборах. Понятно было, что правящий губернатор Кэндзи Ватанабэ и кандидат от его политической партии Дмитрий Уланов являлись сторонниками значительного увеличения ассигнований на медицину, даже если для этого потребуется ввести новые налоги. Макмиллан, по слухам, возражал против увеличения средств, выделяемых доктору Тернеру.
Иэн Макмиллан потерпел жестокое поражение от Кэндзи Ватанабэ на первых проведенных в колонии всеобщих выборах. После этого мистер Макмиллан переехал из Бовуа в Хаконе и был избран в сенат от района Вегаса; он также занимал выгодное положение в крепнущей деловой империи Тосио Накамуры. Это был брак по расчету. Накамуре требовался кандидат, приемлемый для большинства колонистов и согласный управлять колонией от его имени, а Макмиллан, человек амбициозный, аморальный и беспринципный, стремился занять пост губернатора.
— После выступления доктора Тернера, — начал свою речь Макмиллан, — очень просто открыть наши сердца и кошельки, выделив ему деньги на все запросы. Именно это и является недостатком слушаний по бюджету. Глава каждого департамента может уверенно обосновать необходимость своих предложений. Но, разбирая каждый пункт по отдельности, мы упускаем из виду всю картину. Дело не в том, что программа доктора Тернера не стоит затрат. Однако, прежде чем решать, следует установить истинные приоритеты.
Стиль речи Макмиллана значительно улучшился с тех пор, как он переехал в Хаконе. Речи ему, конечно, писали. Впрочем, он не был природным оратором и временами заученные жесты казались просто комичными. В основном Макмиллан хотел подчеркнуть, что носители RV-41 составляют менее 5 % населения Нового Эдема и помощь им осуществляется чрезмерно дорогой ценой.
— Почему же остальные колонисты должны терпеть лишения ради такой небольшой группы? — заявил он и добавил: — К тому же существуют и более неотложные дела, требующие дополнительных ассигнований; они затрагивают интересы каждого колониста и имеют непосредственное отношение к выживанию самой колонии.
Макмиллан изложил собственную версию появления ногастиков из соседнего с земным поселения, посеявших панику в рядах исследовательской бригады. По его оценке, подобная вылазка заслуживала едва ли не объявления войны. Макмиллан заявил, что за ногастиками несомненно последуют «существа еще более жуткие», которые доберутся до всех колонистов, а тем более до детей и женщин.
— Деньги, затраченные на оборону, — проговорил он, — израсходованы в интересах каждого.
Кандидат Макмиллан также предположил, что работы по регулированию погоды «намного важнее для обеспечения благосостояния колонии», чем медицинская программа доктора Тернера. Он воздал хвалу инженерам-метеорологам и объявил, что настанет время, когда колонисты сами будут точно предсказывать погоду.
Речь его неоднократно прерывалась аплодисментами с галереи. Обратившись, наконец, к страданиям людей, пораженных RV-41, мистер Макмиллан заявил, что располагает «более эффективным» планом разрешения их «жуткой трагедии».
— Мы построим для них новое поселение, — провозгласил он, — за пределами Нового Эдема, чтобы больные смогли в мире провести свои последние дни.
— Полагаю, — сказал он, — что роль медицины в отношении RV-41 следует ограничить лишь выявлением тех механизмов, с помощью которых эта зараза передается от человека к человеку. И пока эти исследования не завершены, интересам каждого колониста, в том числе и несчастных, являющихся разносчиками этой болезни, наилучшим образом отвечает карантин, чтобы никто из носителей не мог случайно стать причиной заражения.
Николь вместе с семьей находилась на галерее. Они уговорили прийти с ними даже Ричарда, не любившего политических сборищ. Речь Макмиллана возмутила его. Николь же попросту испугалась. Слова бывшего капитана даже по-своему привлекали. «Интересно, кто пишет ему речи», — подумала она, дослушав выступление до конца. И принялась корить себя за то, что недооценила Накамуру.
К концу выступления Макмиллана Элли Уэйкфилд незаметно покинула свое место на галерее. И ее родители, к собственному удивлению, через несколько минут обнаружили свою дочь внизу среди сенаторов; она приближалась к трибуне. Удивлены были и другие сидевшие на галерее, полагавшие, что выступление Макмиллана завершает сегодняшнюю программу. Все уже собирались расходиться. Но многие уселись, когда Кэндзи Ватанабэ представил Элли.
— Изучая право в колледже, — начала Элли, в ее голосе слышалось явное волнение, — мы обращаемся к конституции нашей колонии и процедурам сената. Мало кому известно, что любой гражданин Нового Эдема имеет право выступить на открытом заседании сената…
Прежде чем продолжить, Элли глубоко вздохнула. На галерее Николь с Эпониной наклонились вперед — к поручню ограды.
— Я решила выступить сегодня, — проговорила Элли, — так как считаю свое мнение о вирусе RV-41 уникальным, потому что я, во-первых, молода, а во-вторых, за исключением трех последних лет моей жизни, не имела возможности общаться с другими людьми, кроме членов своей семьи. По обеим этим причинам человеческая жизнь представляет для меня сокровище. Я намеренно выбрала это слово: сокровище — это огромная ценность. Выступавший перед вами самоотверженный врач работает не только днем, но иногда и ночами, чтобы сохранить нас здоровыми, а значит, такой же мерой оценивает человеческую жизнь.
— Доктор Тернер только что объяснил нам, почему необходимо финансировать его программу. Он сказал о том,
чтопредставляет собой эта болезнь и
каким образомон пытается бороться с ней. Доктор предполагает, что все мы понимаем причины. Выслушав мистера Макмиллана, — Элли глянула в сторону предыдущего оратора, — я усомнилась в этом.
— Мы должны продолжать бороться с этой ужасной болезнью до тех пор, пока наконец не сумеем одолеть ее, потому что любая человеческая жизнь — настоящее сокровище. Каждая личность — это чудо, удивительная комбинация сложных химических веществ, порождающая свои особенные таланты, мечты и накопившая собственный опыт. Ничего не может быть более важным для колонии, чем деятельность, направленная на сохранение человеческой жизни.
— Из сегодняшнего обсуждения я поняла, что программа доктора Тернера требует огромных затрат. Для того чтобы оплатить ее, потребуются специальные налоги, возможно, каждому из нас придется отказаться от чего-то желанного. Но это небольшая плата за удовольствие разделять общество друг друга. Члены моей семьи и друзья часто говорят мне, что я безнадежно наивна. Быть может, это и так. Однако моя наивность позволяет мне видеть кое-что более ясно, чем прочим. Но в любом случае я полагаю, что имею право задать один лишь вопрос, на который должен дать ответ каждый из вас. Если вас самих или кого-нибудь из вашей семьи поразит вирус RV-41, окажете ли
выподдержку программе доктора Тернера?… Благодарю вас за внимание.
Зал безмолвствовал, когда Элли сошла с трибуны. А потом послышались громогласные аплодисменты. На глазах Николь и Эпонины выступили слезы. Застывший среди сенаторов доктор Тернер протянул к Элли обе руки.
6
Когда Николь открыла глаза, Ричард сидел возле нее на постели, держа в руках чашечку кофе.
— Ты просила разбудить тебя в семь, — проговорил он.
Она села и взяла у него кофе.
— Спасибо тебе, дорогой. Но почему это делаешь ты, а не Линк?…
— Захотелось самому принести тебе кофе… Есть важные новости — с Центральной равнины. Надо срочно переговорить, хотя я, конечно не забыл, как тебе не нравятся утренние разговоры.
Николь сделала другой неторопливый глоток из чашечки. Она улыбнулась мужу.
— И каковы же новости?
— Случилось еще два столкновения с ногастиками вчера вечером. Теперь за неделю их уже почти дюжина. Сообщают, что наши оборонительные силы уничтожили троих ногастиков, «мешавших» инженерным работам.
— А сами ногастики проявляли враждебность?
— Нет. При первых же звуках стрельбы они бросились к отверстию в стене поселения… и в основном спаслись бегством, как в предыдущий день.
— Ты все еще видишь в них дистанционные наблюдательные устройства, подобные паукообразным биотам в Рамах I и II?
Ричард кивнул.
— Можешь себе представить, какими нас видят Другие… Мы стреляем по безоружным… не дожидаясь проявления какой-либо враждебности с их стороны… силой отвергаем безусловные попытки контакта…
— Мне тоже это не нравится, — негромко проговорила Николь. — Но что мы можем сделать? Сенат косвенным образом разрешил исследовательским бригадам обороняться.
Ричард уже собирался ответить, когда заметил Бенджи, появившегося в дверях. Молодой человек широко улыбался.
— Можно зайти, мама? — спросил он.
— Конечно, дорогой. — Николь широко развела руки. — Иди и покрепче обними меня, именинник.
— С днем рождения, Бенджи, — проговорил Ричард. Тем временем юноша, уже переросший многих мужчин, опустился на кровать и обнял мать.
— Спасибо, дядя Ричард.
— А как насчет вылазки в Шервудский лес, она не отменяется? — медленно спросил Бенджи.
— Конечно нет, — ответила Николь. — А потом вечером состоится званый ужин.
— Ура! — воскликнул Бенджи.
Была суббота. Патрик и Элли еще спали — утром занятий не было. Линк подал завтрак Ричарду, Николь и Бенджи, тем временем взрослые следили за новостями по телевизору. Показывали короткий очерк о самой последней стычке с ногастиками возле второго поселения. Потом с комментариями выступили оба кандидата в губернаторы.
— Я уже не первую неделю заявляю, — говорил Иэн Макмиллан телерепортеру, — что нам необходимо немедленно ускорить оборонительные приготовления. Не следует ограничиваться лишь усовершенствованием оружия, которым располагают наши вооруженные силы, мы должны принять более решительные меры.
Утренние новости завершило интервью с директором метеослужбы. Она объяснила, что неожиданно сухая и ветряная погода в последнее время вызвана «ошибками компьютерного моделирования».
— Все эти недели, — сказала она, — мы безуспешно старались вызвать дождь. Но на конец недели мы, разумеется, запрограммировали солнечный день… так что дождь теперь ждите уже на следующей неделе.
— Они не имеют ни малейшего представления о том, что делают, — пробурчал Ричард, выключая телевизор. — Слишком сильные управляющие сигналы создают хаос…
— А что такое ха-ос, дядя Ричард? — спросил Бенджи.
Ричард помедлил какое-то мгновение.
— По-моему, простейшее объяснение — это отсутствие порядка. Но в математике это слово обладает более точным смыслом. Им описывается неограниченная реакция на малые возмущения. — Ричард рассмеялся. — Извини, Бенджи, иногда заносит на научный жаргон.
Бенджи улыбнулся.
— Мне нравится, когда ты говоришь со мной, словно я нор-маль-ный, — аккуратно выговорил он. — А иногда даже по-ни-маю не-много.
Николь казалась занятой, пока Линк убирал завтрак со стола. Но, когда Бенджи оставил комнату, чтобы почистить зубы, она склонилась к мужу.
— Ты уже говорил с Кэти? Ни вчера, ни позавчера она не отвечала на телефонные звонки.
Ричард покачал головой.
— Бенджи так расстроится, если она не придет на его день рождения… Как только Патрик проснется, пошлю его на ее поиски.
Ричард встал со стула и обошел стол. Нагнувшись, он взял Николь за руку.
— А как насчет вас, миссис Уэйкфилд? Можно ли надеяться, что вы запланировали перерыв в делах? В конце концов, это же уик-энд.
— Утром я направляюсь в госпиталь, чтобы помочь в обучении двух новых парамедиков. В десять мы с Элли отправляемся в лес, чтобы развлечь Бенджи. На обратном пути я забегу в суд… надо хотя бы проглядеть краткие изложения дел, разбираемых в понедельник. На 14:30 у меня назначен короткий разговор с Кэндзи, лекция по патологии намечена на 15:00… словом, буду дома в 16:30.
— Что ж, у тебя еще хватит времени, чтобы организовать вечеринку для Бенджи. Вот что, дорогая, пора и утихомириться. Все-таки ты не биот.
Николь поцеловала мужа.
— И это говоришь мне ты? Тот самый человек, что работает по 20–30 часов без перерыва, когда у него есть интересное дело? — Она умолкла и на миг сделалась серьезной. — Все это очень важно, дорогой… Я чувствую, что в жизни колонии грядут крупные перемены, и моя работа имеет существенное значение.
— Не сомневаюсь, Николь. Безусловно, твои усилия необходимы. Но у тебя не остается времени для себя самой.
— Ну это роскошь, — проговорила Николь, открывая дверь в комнату Патрика. — Придется наслаждаться досугом в более зрелые годы.
Когда они вышли из чащи на просторный луг, из под ног врассыпную бросились кролики и белки. На противоположной стороне лужайки посреди высоких пурпурных цветов пасся молодой олень. Он повернул свою голову, украшенную новыми рожками, в сторону приближавшихся к нему Николь, Элли и Бенджи и метнулся в лес.
Николь поглядела на карту.
— Где-то здесь должны быть столы для пикника, как раз возле луга.
Бенджи стоял на коленях возле зарослей желтых цветов, над которыми гудели пчелы.
— Мед, — произнес он с улыбкой. — Пчелы делают мед в ульях.
Через несколько минут они отыскали столы и расстелили на одном из них скатерть. Линк завернул им с собой сандвичи — Бенджи любил арахисовое масло и желе, — а также свежие апельсины и грейпфруты, снятые в садах возле Сан-Мигеля. Пока спи завтракали, на противоположной стороне лужайки показалось другое семейство. Бенджи помахал им.
— Эти лю-ди не знают, что сегодня мой день рож-де-ния.
— Но мы знаем это, — проговорила Элли, поднимая чашку с лимонадом в качестве тоста. — Поздравляю тебя, брат.
Они уже заканчивали еду, когда над головой проплыло небольшое облачко и яркие краски на лугу на миг потускнели.
— Какое темное, — Николь обращалась к Элли. Облако через мгновение исчезло, а травы и цветы вновь залились солнечным светом.
— Хочешь еще пудинга? — спросила Николь у Бенджи. — Или сделаешь перерыв?
— Давай сперва поиграем, — ответил Бенджи. Он вынул из сумки для пикников бейсбольные принадлежности и вручил перчатку Элли. — Пошли, — сказал он, выбегая на луг.
Пока ее дети перебрасывались мячом, Николь убрала остатки ленча. Она уже собиралась присоединиться к Элли и Бенджи, когда услыхала тревожный сигнал наручного радиоприемника. Николь нажала приемную кнопку, и на экранчике, сменив циферблат, появилась телевизионная картинка. Николь включила звук погромче, чтобы расслышать голос Кэндзи Ватанабэ:
— Мне жаль беспокоить вас, Николь, но у нас есть срочное дело. Подана жалоба на изнасилование, и семья требует, чтобы преступник был немедленно осужден. Дело тонкое… и в вашей юрисдикции. Полагаю, с ним следует разобраться сейчас же. Подробностей не привожу, чтобы никто не подслушал.
— Буду через полчаса, — отозвалась Николь.
Сперва Бенджи приуныл, узнав, что пикник придется закончить. Однако Элли сказала матери, что останется с Бенджи в лесу еще на пару часов. Прежде чем уйти с лужайки, Николь передала Элли карту Шервудского леса. В этот момент обширное облако затмило искусственное солнце Нового Эдема.
Признаков жизни в квартире Кэти не обнаружилось. Патрик был поставлен в тупик. Где искать сестру? В Вегасе у него не было университетских приятелей, поэтому молодой человек даже не знал с чего начать.
Он позвонил Максу Паккетту по общественному телефону. Макс назвал имена, адреса и телефонные номера трех своих знакомых, проживавших в Вегасе.
— Конечно, они не из тех, кого можно пригласить в гости на семейный обед с родителями, если ты понимаешь, что я имею в виду, — усмехнулся фермер. — Но ручаюсь, у них доброе сердце, они постараются помочь тебе найти сестру.
Патрик знал лишь имя Саманты Портер. Ее квартира располагалась в нескольких сотнях метров от телефонной будки. Несмотря на раннее утро, Саманта подошла к двери в платье.
— Я сразу поняла, что это ты, когда поглядела на экран, — проговорила она с соблазнительной улыбкой. — Ты ведь Патрик О'Тул, не так ли?
Патрик кивнул и в смущенном молчании переступил на месте.
— Мисс Портер, — произнес он наконец, — у меня есть проблема…
— Ты еще слишком
молод, чтобы иметь проблемы, — ответила Саманта, рассмеявшись от всего сердца. — Ну что ж, заходи и переговорим.
Патрик покраснел.
— Нет, мэм, это проблема иного рода… Дело в том, что я не могу отыскать мою сестру Кэти и, быть может, вы поможете мне…
Саманта, уже вставшая боком, чтобы пропустить Патрика внутрь, поглядела на молодого человека.
—
Так вотзачем ты пришел ко мне! — протянула она, покачала головой и снова расхохоталась. — Вот разочарование! А я-то решила, что ты пришел подурачиться. Тогда бы я смогла наконец выяснить, инопланетянин ты или нет, и рассказать знакомым.
Патрик продолжал мяться в дверях. Саманта пожала плечами.
— По-моему, Кэти проводит большую часть своего времени во дворце. Отправляйся в казино и спроси Шерри. Она знает, где отыскать твою сестру.
— Да-да, мистер Кобаяси, я все понимаю. Вакаримасу,
- говорила Николь японскому джентльмену в своем кабинете. — Я прекрасно понимаю ваши чувства, и вы можете рассчитывать на справедливость.
Она проводила мужчину в приемную, где его ожидала жена. Глаза миссис Кобаяси опухли от слез. Их 16-летняя дочь Марико находилась на обследовании в госпитале Нового Эдема. Ее жестоко избили, однако состояние не было критическим.
Закончив разговор с Кобаяси, Николь позвонила доктору Тернеру.
— Во влагалище девушки обнаружена свежая сперма, — проговорил доктор, — она вся в синяках… буквально все тело. Она находится в эмоциональном шоке… в факте изнасилования нельзя сомневаться.
Николь вздохнула. Марико Кобаяси обвиняла Педро Мартинеса, молодого человека, вместе с Элли участвовавшего в школьной постановке. Неужели он действительно изнасиловал эту девушку? Николь подкатила свое кресло к компьютеру и запросила базу данных.
МАРТИНЕС, ПЕДРО ЭСКОБАР… родился 26 мая 2228 года в Манагуа, Никарагуа… мать-одиночка Мария Эскобар, служанка, домохозяйка, часто без работы… отец, вероятно, Рамон Мартинес, черный докер из Гаити… шесть сводных братьев и сестер, все моложе… осужден за продажу кокомо в 2241 и 2242 годах… за изнасилование в 2243 году получил… 8 месяцев с отбыванием срока наказания в исправительном доме Манагуа… образцовый заключенный… в 2244 году переведен на исправительные работы в Мехико-Сити… КИ-1,86, КС-52.
Прежде чем пригласить Педро в свой кабинет, Николь дважды прочла короткую информацию на экране компьютера. Когда Николь предложила, он сел и уставился в пол. Во время всего допроса в уголке стоял биот-Линкольн, тщательно фиксировавший разговор.
— Педро, — негромко произнесла Николь. Ответа не было, юноша даже не взглянул на нее. — Педро Мартинес, — повторила она громче. — Понимаете ли вы, что вас обвиняют в изнасиловании Марико Кобаяси прошлой ночью? Едва ли мне нужно объяснять вам, какое это серьезное обвинение… Но вам предоставляется право на защиту.
Педро по-прежнему молчал.
— В Новом Эдеме, — продолжила наконец Николь, — мы создали юридическую систему, отличающуюся от той, с которой вам пришлось иметь дело в Никарагуа. У нас судебный процесс может и не закончиться обвинительным приговором, если судья, исследовав факты, не обнаружит достаточных оснований для осуждения. Вот поэтому я и разговариваю с вами.
После долгого молчания молодой человек, не подымая глаз, что-то неразборчиво буркнул.
— Что? — переспросила Николь.
— Она лжет, — проговорил Педро погромче. — Я не знаю почему, но Марико лжет.
— Быть может, вы хотели бы изложить собственную версию случившегося?
— Какая разница? Все равно мне никто не поверит.
— Педро, послушайте меня… Если расследование покажет, что причин для обвинения нет, ваше дело будет закрыто… Конечно, обвинение серьезное, оно потребует весьма тщательного разбирательства, то есть вам придется выложить все, как было, и дать ответ на некоторые весьма неприятные вопросы.
Педро Мартинес поднял голову и глянул на Николь.
— Судья Уэйкфилд, — сказал он ровным голосом. — Мы с Марико
действительнопереспали вчера ночью… ей так хотелось… она решила, что в лесу это будет забавнее… — молодой человек умолк и вновь уставился в пол.
— Случалось ли вам и прежде вступать в сношения с Марико? — спросила Николь через несколько секунд.
— Только однажды… дней десять назад, — ответил Педро.
— Педро, а ваша любовь прошлой ночью… не слишком ли она оказалась физической?
Глаза Педро наполнились слезами, покатившимися по щекам.
— Я не бил ее, — проговорил он с пылом. — Я бы никогда не причинил ей боли…
Тут в отдалении послышался треск, подобный удару могучего кнута, закончившийся раскатом.
— Что это? — громко удивилась Николь.
— Похоже на гром, — заметил Педро.
Гром слышали и в Хаконе, где Патрик, сидя в роскошной комнате дворца Накамуры, разговаривал со своей сестрой Кэти. На той было дорогое платье из синего шелка.
Патрик не обратил внимания на необычный шум. Он был рассержен.
— Выходит, ты не собираешься идти к Бенджи? Что же я скажу маме?
— Говори ей, что угодно, — ответила Кэти и достала сигарету. — Скажи, что ты не нашел меня. — Она зажгла сигарету золотой зажигалкой и выпустила струйку дыма в сторону брата. Тот попытался развеять дым рукой.
— Ну-ну, малыш, — проговорила Кэти со смешком. — От него не умирают.
— Умирают, но только не сразу, — возразил он.
— Патрик, пойми, — Кэти встала и начала расхаживать по комнате. — Бенджи — идиот, слабоумный, и вообще мы никогда не были с ним близки. Он даже не заметит, что меня там нет, если только ему не напомнят.
— Ты ошибаешься, Кэти. Он куда умнее, чем ты полагаешь, и все время спрашивает о тебе.
— Ерунда все это, братец. Ты говоришь так лишь для того, чтобы я почувствовала себя виноватой… Вот что — не ждите меня. Добро бы еще, если бы там были только ты, Бенджи и Элли… хотя и не хочется встречаться с этой занудой после того «чудесного» выступления. А ты знаешь, каково мне встречаться с матерью? Она все время ко мне придирается.
— Она волнуется за тебя, Кэти.
Нервно расхохотавшись, Кэти прикончила сигарету одной затяжкой.
— Конечно, Патрик… но по-настоящему волнует ее одно — чтобы я не скомпрометировала семью.
Патрик встал, собираясь уйти.
— Зачем ты вскочил? — проговорила Кэти. — Почему бы тебе не задержаться? Я переоденусь, сходим в казино… Помнишь, как мы раньше веселились вместе?
Кэти направилась к спальне.
— А ты принимаешь наркотики? — вдруг спросил Патрик.
Она остановилась и поглядела на брата.
— А кому это интересно? — воинственно сказала Кэти. — Тебе или мадам-космонавт… нашему доктору, губернатору и судье Николь де Жарден-Уэйкфилд?
— Я тебя спрашиваю, — спокойно ответил Патрик.
Кэти пересекла комнату и ладонями прикоснулась к лицу Патрика.
— Ты — мой брат, и я люблю тебя. А все прочее не существенно.
Над невысокими округлыми холмами Шервудского леса грудились темные облака. Ветер трепал деревья, раздувал волосы Элли. Сверкнула молния, почти одновременно ударил гром. Бенджи дернулся и Элли прижала его к себе.
— В соответствии с картой, — проговорила она, — мы находимся лишь в одном километре от края леса.
— А сколько это? — спросил Бенджи.
— Если мы пойдем быстро, — крикнула Элли, перекрывая шум ветра, — мы можем выйти через десять минут. — Она схватила Бенджи за руку и потащила его за собой по тропе.
Мгновение спустя молния ударила в одно из деревьев возле них, и толстая ветвь упала на дорожку, ударив Бенджи по спине и сбив его с ног. Юноша упал на дорожку — головой в зеленую траву и заросли плюща возле корней деревьев. Раскат грома почти оглушил его.
Несколько секунд он просто лежал на земле, пытаясь понять, что с ним произошло. Наконец Бенджи поднялся на ноги.
— Элли, — произнес он, глядя на распростертое по другую сторону тропы тело сестры, глаза той были закрыты.
—
Элли! — завопил Бенджи и на четвереньках подобрался к сестре. Он взял ее за плечи и встряхнул. Глаза Элли не открылись. Переходящая на висок опухоль на ее лбу над правым глазом по размеру уже напоминала апельсин.
— И что же мне делать? — громко проговорил Бенджи. Пахнуло дымом, он быстро поглядел на деревья. Раздуваемые ветром языки пламени перепрыгивали с ветки на ветку. Вновь блеснула молния, ударил гром. Впереди, у тропы, в той стороне, куда они с Элли шагали, взвились языки пламени, быстро распространявшиеся по обеим сторонам тропы. Бенджи запаниковал.
Подняв голову сестры, юноша легонько шлепнул ее по лицу.
— Элли, пожалуйста, прошу тебя, проснись. — Девушка не шевельнулась. Огонь уже окружал их, эта часть леса вот-вот превратится в пекло.
Бенджи находился в смятении. Он попытался поднять Элли, но споткнулся и упал.
— Нет, нет, нет! — выкрикнул он, вставая, и снова нагнулся, чтобы поднять Элли на плечи. Пахло дымом. Взяв Элли на плечи, Бенджи медленно пошел по тропе, удаляясь от пожара.
Он выдохся, когда наконец добрался до луга. Опустив Элли на один из столов, Бенджи сел рядом с ней на скамейку. Пожар свирепствовал на северной стороне луга. «Что же делать дальше?» — подумал он. Взгляд Бенджи коснулся карты, торчавшей из кармана куртки Элли. «Она мне поможет». Юноша взял карту и посмотрел на нее. Поначалу он ничего не понял и снова начал паниковать.
«Спокойно, Бенджи, — услыхал он умиротворяющий голос матери. — Это трудно, но ты вполне можешь справиться. Карта — это очень важная вещь. Она подсказывает нам, куда идти… Самое главное — правильно расположить карту, чтобы ты мог прочитать подписи. Видишь. Вот так верно. Чаще всего вверху находится место, которое мы называем севером. Хорошо. Перед тобой карта Шервудского леса…»
Бенджи повернул карту в руках, так чтобы буквы правильно расположились. Вновь сверкнула молния и ударил гром. Порыв ветра понес дым в его сторону. Бенджи закашлялся и попытался прочитать слова на карте.
