— Мы с Бенджи уходим в госпиталь, — объявила Николь.
      Остальные еще только заканчивали завтрак.
      — Садитесь, Николь, прошу вас, — сказала Эпонина. — По крайней мере допейте кофе.
      — Спасибо, — ответила та. — Но я обещала Синему Доктору прийти сегодня пораньше. Во время вчерашнего налета было много раненых.
      — Но ты очень много работаешь, мама, — вмешался в разговор Патрик. — И почти не спишь.
      — Дела помогают. Тогда у меня нет времени на размышления…
      — Пойдем, ма-ма, — проговорил Бенджи, появляясь в комнате и подавая Николь пальто. Стоя возле матери, он с улыбкой помахал необычайно притихшим близнецам. Галилей скорчил рожу, а Бенджи с Кеплером расхохотались.
      — Она не позволила себе оплакать смерть Кэти, — негромко произнесла Наи через минуту после того, как Николь вышла. — Это тревожит меня. Рано или поздно…
      — Она боится, Наи, нового сердечного приступа, — ответила Эпонина. Быть может, даже за свой рассудок… Николь как бы не верит случившемуся.
      — Ну вот, мамзелька, опять развела свою поганую психологию, — проговорил Макс. — Нечего тревожиться за Николь… Она сильнее любого из нас. Она оплачет Кэти, когда будет готова к этому.
      — Мама ни разу не ходила в видеозал после сердечного приступа. Когда Синий Доктор сказала ей о гибели Накамуры и самоубийстве Кэти, я был уверен, что мама захочет посмотреть как это было… чтобы увидеть Кэти в последний разили хотя бы поинтересоваться делами Элли…
      — Убив этого мерзавца, твоя сестра, Патрик, совершила самый выдающийся поступок в своей жизни, — прокомментировал Макс. — Можно говорить о ней что угодно, но уж отваги у ней хватило.
      — Кэти была богато одарена, — грустно промолвил Патрик. — Блестящая, очаровательная… но не лишенная и отрицательных сторон.
      За столом воцарилось недолгое молчание. Эпонина намеревалась что-то сказать, когда за передней дверью мелькнула короткая вспышка.
      — Ого! — она поднялась. — Мы с Мариусом уходим. Опять налет.
      Наи повернулась к Кеплеру и Галилею.
      — Скорей доедайте, мальчики, идем в тот дом, который дядя Макс построил для нас.
      Галилей опять скорчил рожу.
      — Вот еще, — пожаловался он.
      Николь и Бенджи едва успели достичь госпиталя, когда первые бомбы начали падать через разбитый купол. Теперь налеты происходили ежедневно. Более чем половина потолка Изумрудного города была уничтожена. Бомбы падали почти на каждый район города.
      Синий Доктор приветствовала их и немедленно отослала Бенджи вниз в приемную.
      — Ужасно! — с досадой произнесла она, обращаясь к Николь. — Больше двух сотен мертвых только после вчерашнего дня.
      — Что происходит в Новом Эдеме? — спросила Николь. — Я полагала, что теперь…
      — Наши микроагенты действуют несколько медленнее, чем мы рассчитывали, — ответила Синий Доктор. — Но они произвели эффект. Верховный Оптимизатор утверждает, что налеты прекратятся через день-два, в самом худшем случае. Она вместе со штабом обдумывает планы следующего этапа…
      — Конечно, колонисты не будут теперь продолжать войну, — проговорила Николь, заставляя себя не думать о том, что происходит в Новом Эдеме после смерти Накамуры.
      — Мы должны быть готовы к любому варианту развития событий, — сказала октопаучиха. — Но я надеюсь на то, что ты права.
      Они шли по коридору, и к ним подошла одна из коллег Синего Доктора. Бенджи именовал ее Пенни — из-за круглой отметины возле щели, похожей на новоэдемскую монетку. Пенни описала Синему Доктору ужасные сцены, свидетелями которых ей пришлось быть утром в Альтернативном Домене. Николь могла понять большую часть того, что говорила Пенни, по двум причинам: та повторяла все по нескольку раз и пользовалась простейшими цветовыми предложениями.
      Пенни поведала Синему Доктору о том, что раненые в Альтернативном Домене отчаянно нуждаются в медиках и лекарствах. Синий Доктор попыталась объяснить Пенни, что у нее не хватает врачей, чтобы даже обслужить всех пациентов в одном только госпитале.
      — Пойду схожу с Пенни, — предложила Николь, — быть может, смогу чем-то помочь.
      Синий Доктор посмотрела на нее.
      — Ты уверена, что справишься, Николь? — спросила октопаучиха. — Тебе там будет очень тяжело.
      — С каждым днем силы вновь возвращаются ко мне, — ответила Николь. — Я хочу быть там, где во мне нуждаются больше всего.
      Синий Доктор сказала Пенни, что Николь проведет в Альтернативном Домене почти терт, однако ей придется взять на себя ответственность за возвращение Николь в госпиталь. Пенни согласилась и поблагодарила Николь за предложение.
      Когда они поднялись в повозку, Пенни рассказала Николь о состоянии дел в Альтернативном Домене.
      — Раненых собирают в уцелевшее здание, там их обследуют, обрабатывают раны и переправляют в госпиталь… С каждым днем ситуация становится все хуже и хуже. Многие из альтернатов уже оставили все надежды.
      К концу поездки настроение не улучшилось. В свете немногих светляков повсюду перед Николь представали картины разрушения. Чтобы открыть южные ворота, стражам пришлось растолкать две дюжины альтернатов, среди которых было несколько раненых… они умоляли о разрешении войти в город. После того как транспорт миновал ворота, разрушений вокруг стало больше. Театр, где Николь и ее друзья смотрели спектакль на темы морали, лежал в руинах. Более половины сооружений возле Района Искусств было сравнено с землей. Николь почувствовала себя плохо. «Я и не полагала, что дела складываются так скверно», — подумала она. И вдруг прогремел взрыв, буквально возле них. Николь швырнуло на землю. Ошеломленная, она медленно поднялась на ноги. Повозка была разломана на две части. Пенни вместе с другим врачом оказалась похороненной под ее обломками. Николь несколько минут пыталась извлечь хотя бы Пенни, но наконец поняла, что старается зря. Рядом взорвалась новая бомба. Подобрав с земли свою маленькую медицинскую сумочку, Николь побрела в сторону в поисках укрытия.
      Одинокий октопаук лежал без движения посреди боковой улочки. Николь пригнулась и извлекла фонарик из сумки. В линзе октопаука не было видно никакого движения. Она перевернула его на бок и сразу заметила рану на тыльной стороне головы. Белая вязкая субстанция сочилась из раны. Николь поежилась, и ее едва не стошнило. Она торопливо огляделась, желая прикрыть чем-нибудь мертвого октопаука. Бомба поразила строение, расположенное не более чем в двух сотнях метров от нее. Николь встала и пошла дальше.
      На правой стороне улицы она заметила маленькое укрытие, но его уже занимали пять или шесть небольших животных, напоминавших польские сосиски. Они отогнали Николь, а одно из них даже преследовало ее двадцать-двадцать пять метров, пытаясь цапнуть за ногу. Наконец животное вернулось обратно, и Николь смогла перевести дыхание. Она обследовала себя и к собственному удивлению обнаружила, что значительных повреждений нет — лишь несколько синяков.
      Бомбардировка затихла. В Альтернативном Домене наступила жуткая тишина. Перед Николь в сотне метров над казавшимся неповрежденным домом висел светляк. Николь увидела входивших в здание октопауков, один из них был явно ранен. «Наверное, это один из временных госпиталей», — решила она, поворачивая.
      Но через какое-то мгновение Николь услышала странный, совсем негромкий звук. Сперва она не обратила на него внимания, но на второй раз уже расслышала отчетливо. Николь застыла. Холодок пробежал по ее спине. «Это же младенческий крик», — подумала она, останавливаясь. Несколько секунд она ничего не слыхала. «Быть может, мне показалось?» — спросила себя Николь.
      Напрягая глаза, она вглядывалась в полумрак справа от себя, пытаясь выявить источник звука. Поваленная набок проволочная изгородь тянулась метров на сорок вдоль поперечного переулка. Она поглядела на недалекое сооружение. Безусловно, я нужна октопаукам, думала Николь. Но разве можно… Крик повторился в ночи, на этот раз отчетливей — отчаянный писк беспомощного человеческого младенца.
      Она торопливо перебралась через поваленный забор. На земле перед ней оказался поломанный цветной знак. Николь пригнулась и подобрала кусок его. Узнала цвета, которыми октопауки изображали понятие «зоопарк», и сердце ее застучало. «Ричард слышал такой крик именно в зоопарке», — вспомнила она.
      Слева в километре от нее прогремел взрыв… потом другой, уже много ближе. Геликоптеры производили очередную вылазку. Ребенок кричал теперь непрерывно. Николь старалась идти на крик, но быстро двигаться ей не удавалось: трудно было различить голос ребенка в грохоте взрывов.
      Бомба взорвалась перед ней — не менее чем в сотне метров. В последовавшей тишине Николь не услыхала ничего. «О нет, — вскричала ее сердце, — нет, не теперь. Не теперь, когда я так близко». Вдали прогремел еще один взрыв — и снова тишина. «Наверное, какое-то животное, — вспомнились слова Ричарда. — Быть может, во Вселенной и существует зверь, голос которого напоминает крик человеческого ребенка».
      Николь слышала лишь шум собственного дыхания. «Что делать? — спрашивала она себя. — Продолжать поиски, не оставляя надежды, или же вернуться к госпиталю…» Раздумья ее прервал новый пронзительный вопль. Николь торопилась изо всех сил, ее материнское сердце просто надрывалось от этого отчаянного крика. Теперь сомнений не оставалось: другого источника подобного звука просто, не могло существоват ь. Поваленный забор лежал по правую сторону узкой улочки. Она перебралась через него и в тенях перед собой заметила какое-то движение.
      На земле, возле недвижного взрослого, сидел кричавший ребенок. Мать лежала, уткнувшись лицом в грязь. Кровь покрывала всю нижнюю часть ее тела. Мгновенно определив, что женщина мертва, Николь осторожно взяла на руки темноволосого ребенка. Удивленный подобным поступком, младенец принялся сопротивляться и разразился недоуменным криком. Николь прижала ребенка к плечу и легонько погладила по спине.
      — Ну-ну, — проговорила она, поскольку дитя продолжало кричать. — Все будет хорошо.
      В тусклом свете Николь увидела, что странная одежда ребенка — два слоя мешковины с дырами, прорезанными в нужных местах, — запачкана кровью. Невзирая на возражения брыкавшегося младенца, Николь быстро осмотрела его. Если не считать незначительной ранки на ноге и грязи, покрывавшей все тело, крошечная девочка была в полном порядке. Николь решила, что ей около года. Стараясь действовать нежнее, Николь положила ее на небольшую свежую тряпочку, вынутую из медицинской сумки. Пока она обтирала девочку, та вздрогнула. При каждом взрыве Николь ощущала, как вздрагивает малышка. Николь попыталась утешить ее, напевая колыбельную Брамса. Когда Николь взялась за ранку на ноге, девочка перестала плакать и поглядела на Николь огромными удивительно синими глазами. Она не протестовала, когда, достав влажный тампон, Николь начала стирать грязь с ее лица. Чуть позже, когда Николь забралась под складки мешковины и обнаружила к собственному удивлению небольшое веревочное ожерелье на крошечной грудке малышки, та вновь заплакала.
      Николь взяла плачущего младенца на руки и встала. «Без сомнения, она голодна, — решила Николь, поискав взглядом какое-нибудь укрытие. — Где-нибудь здесь должна быть пища». Под глубоким каменным навесом метрах в пятнадцати от нее Николь нашла большую миску с водой, несколько предметов неизвестного назначения, матрас и несколько мешков, из которых была сделана одежда для женщины и ребенка. Но еды не было. Николь безуспешно попыталась напоить девочку из миски. Потом ее осенило. Вернувшись к телу мертвой матери, Николь заметила, что ее груди полны молока. Смерть явно наступила недавно. Николь приподняла тело, посадив убитую на землю. Поддерживая ее, Николь приложила девочку к материнской груди и убедилась, что ребенок сосет.
      Малышка была голодна. Посреди кормления бомба осветила черты убитой — то самое лицо, которое Николь видела на картине октопауков на Площади Художников. «Вот уж не думала», — удивилась Николь.
      Поев, малышка уснула. Завернув ее в один из мешков, Николь осторожно опустила ребенка на землю. Теперь Николь тщательно осмотрела убитую мать. Две раны в животе и правом бедре свидетельствовали, что два больших осколка заставили женщину насмерть истечь кровью. Осматривая рану на бедре, Николь ощутила странную опухоль на правой ягодице женщины. Полюбопытствовав, оторвала тело от земли и провела пальцами по опухоли; похоже было, что под кожей имплантирован какой-то твердый объект.
      Николь извлекла свою медицинскую сумку и небольшими ножницами сделала надрез с одного края опухоли. В ней оказался предмет, засеребрившийся в тусклом свете. Размером и формой он напоминал небольшую сигару двенадцати-пятнадцати сантиметров длиной и около двух сантиметров в диаметре. Озадаченная Николь повертела предмет в правой руке, пытаясь представить, что это такое. На его поверхности не было никаких рельефов, он был необычайно гладок. «Вероятно, знак принадлежности к зоопарку», — решила она, когда поблизости взорвалась бомба, разбудившая спящую девочку.
      В стороне Изумрудного города бомбы падали с нарастающей интенсивностью. Утешив ребенка, Николь подумала о том, что делать дальше. Одна из упавших бомб с невиданным грохотом разорвалась на земле и к небу поднялся большой огненный шар. Во вспышке его Николь заметила, что они с ребенком находится наверху небольшой горки вблизи культурной части Альтернативного Домена. Центральная равнина начиналась не более чем в сотне метров к западу от них.
      Николь встала, положив девочку на плечо. Она уже теряла силы.
      — Пойдем туда, подальше от бомб, — громко сказала она ребенку, показав в направлении Центральной равнины. Бросив цилиндрический предмет в медицинскую сумку, Николь взяла пару чистых мешков. «Помогут на холоде», — подумала Николь, перебрасывая тяжелую ткань через плечо.
      Ей потребовался примерно час, чтобы с девочкой и мешками добраться до места на Центральной равнине, казавшегося в надежном удалении от бомб. Николь легла на спину и, положив ребенка на грудь, укрылась мешками. Заснула Николь буквально через секунду.
      Пробудилась она оттого, что девочка зашевелилась. Николь во сне разговаривала с Кэти, но, проснувшись, не вспомнила о чем. Она села, и переодела малышку, воспользовавшись чистой тряпочкой из медицинской сумки. Девочка поглядела на Николь любопытными синими глазами.
      — Доброе утро, моя маленькая, прости, не знаю, как тебя зовут, — бодро сказала Николь. Девочка улыбнулась в первый раз.
      Теперь полной темноты вокруг не было. Вдали над Изумрудным городом висело скопление светляков, а зияющие дыры в куполе пропускали свет на равнину. «Наверное, закончилась война, — подумала Николь, — или, по крайней мере, налеты. Иначе в городе не было бы столько света».
      — Ну что ж, мой самый новый друг, — проговорила Николь, вставая и потягиваясь после того, как посадила ребенка на один из чистых мешков. — Посмотрим, какие приключения ожидают нас с тобой сегодня. — Девочка быстро слезла с мешка на почву Центральной равнины. Николь подняла ее и посадила на середину мешка. Девочка вновь сползла в пыль.
      — Ну вот, ишь какая, — сказала Николь со смешком, поднимая девочку второй раз.
      Держа ребенка на руках, Николь было трудно собрать пожитки. Наконец ей удалось это сделать, и она медленно направилась к цивилизации. Они находились примерно в трех сотнях метров от ближайшего к ним сооружения Альтернативного Домена. На ходу Николь решила, что сперва следует отправиться в госпиталь и разыскать Синего Доктора. Предполагая, что она не ошиблась, — война закончилась или хотя бы наступило перемирие, — Николь намеревалась провести утро за расспросами о ребенке. «Кто были ее родители? — торопливо выстраивала вопросы Николь. — Как давно их похитили из Нового Эдема?» Она была сердита на октопауков. «Почему же мне не сказали, что в Изумрудном городе есть люди, кроме нас? — Николь решила поговорить с Верховным Оптимизатором. — Посмотрим, как вы будете оправдываться… как можно было обращаться подобным образом с ребенком и матерью?»
      Проснувшаяся девочка не желала сидеть смирно. Николь было неудобно. Она решила передохнуть. Пока ребенок копался в земле, Николь поглядела на разрушения — как в Альтернативном Домене, так и в той части Изумрудного города, что находилась перед ней. Николь вдруг почувствовала щемящую тоску. «Зачем все это?» — спросила она себя. Лицо Кэти проплыло в памяти, но Николь постаралась выбросить скорбные мысли из головы, опускаясь на землю с ребенком. Через пять минут они услышали свист. Звук исходил с неба Рамы. Николь вскочила на ноги, пульс ее немедленно убыстрился. Она ощутила легкую боль в груди, но ничто не могло ослабить ее волнения.
      — Гляди, — закричала она девочке, — гляди туда, на юг!
      В далекой Южной чаше ленты цветного огня играли вокруг острия Большого рога, — массивного шпиля, вздымавшегося вперед вдоль оси вращения цилиндрического космического корабля. Линии сливались, образовывая красное кольцо возле острия. Через несколько мгновений огромное красное кольцо медленно поплыло на север. Вокруг Большого рога уже плясали новые краски, сливавшиеся во второе кольцо, оранжевое, последовавшее за красным в небе Рамы.
      Свист продолжался. Звук не был пронзительным или хриплым. Николь он показался даже музыкальным.
      — Что-то будет, — взволнованно проговорила Николь, обращаясь к девочке, — по-моему, нас ждет радость.
      Малышка не имела представления о том, что происходит, но от всей души рассмеялась, когда женщина подняла ее и подбросила к небу. Безусловно, цветные кольца привлекали внимание ребенка. Теперь по черному небу Рамы ползли еще желтое и зеленое кольца, а красное уже добралось до Цилиндрического моря.
      Николь вновь подбросила девочку на ярд-другой в воздух. На этот раз ожерелье девочки соскользнуло и почти слетело с ее головы. Николь подхватила ребенка и обняла ее.
      — Я почти забыла о нем. Можно мне теперь, когда стало светло, посмотреть на него?
      Девочка захихикала, пока Николь снимала ожерелье через ее голову. Снизу на округлом куске дерева примерно четырех сантиметров в диаметре был вырезан молодой человек с воздетыми к небу руками, со всех сторон окруженный огнем. Николь видела подобный деревянный рельеф много лет назад на столе в каюте Майкла О'Тула внутри «Ньютона». «Святой Микель Сиенский»,
      — подумала Николь, переворачивая резное изображение.
      На оборотной стороне медальона строчными буквами было отпечатано слово «Мария».
      — Значит, так тебя зовут, — сказала Николь девочке. — Мария… Мария…
      — Никаких признаков узнавания не последовало. Девочка начала хмуриться, тогда Николь вновь рассмеялась и подбросила ее в воздух.
      Через несколько минут Николь опустила на землю брыкающегося ребенка. Мария немедленно залезла в самую грязь. Приглядывая за ней, Николь не отводила взгляда от цветных колец на раманском небе. По нему теперь плыло восемь колец: синее, коричневое, розовое и пурпурное над Южным полуцилиндром, первые четыре цепочкой уходили к северу. И когда красное кольцо поглотила Северная чаша, с конца Большого рога сорвалось новое кольцо того же цвета.
      «Совсем как много лет назад», — подумала Николь. Но, забывая про великолепное зрелище, она пыталась припомнить все, что знала о случаях исчезновения людей в Новом Эдеме. Несколько трагических происшествий имело место на озере Шекспир, время от времени пропадал кто-нибудь из пациентов психиатрической больницы в Авалоне… «Но как же могла исчезнуть подобная пара? И где сейчас отец Марии?» Николь было о чем спросить октопауков.
      Ослепительные кольца продолжали проплывать над ее головой. Николь вспомнила тот давнишний день, когда десяти- или одиннадцатилетняя Кэти, потрясенная огромными кольцами в небе, кричала от счастья. «Среди моих детей она всегда была самым раскованным ребенком. — Николь не могла остановить свои мысли. — Она так отдавалась смеху, так восторгалась… у Кэти было столько возможностей».
      Слезы прихлынули к глазам Николь. Утерев их, она с трудом заставила себя обратиться к Марии. Ребенок блаженно заправлял рот грязью.
      — Нельзя, Мария, — Николь взяла девочку за руку, — это грязь.
      Скривив милое личико, девочка зарыдала. «Как Кэти, — вдруг подумала Николь. — Она просто не могла слышать слово нельзя». Вновь нахлынули воспоминания. Николь увидела свою дочь сперва малышкой, потом не по годам развитым подростком в Узле, юной женщиной в Новом Эдеме. Глубокая сердечная боль, сопровождавшая все воспоминания о погибшей дочери, полностью овладела Николь. Слезы текли по ее щекам, рыдания сотрясали тело.
      — О Кэти! — стонала Николь, укрывая лицо руками. — Почему? Почему? Почему? — Мария перестала плакать и странным взглядом смотрела на Николь.
      — Все хорошо, Николь, — проговорил голос из-за ее спины. — Скоро все закончится.
      Николь решила, что разум начал выкидывать с ней фокусы. Она медленно повернулась: к ней с протянутыми руками медленно шел Орел.
      Третье красное кольцо уже достигло Северной чаши, и новых цветных колец вокруг Большого рога больше не появлялось.
      — Значит, свет на Раме включится, когда пройдут кольца? — спросила Николь у Орла.
      — У тебя хорошая память, — одобрил он. — Ты права.
      Николь, взяв Марию на руки, нежно поцеловала ребенка в щеку. Девочка улыбнулась.
      — Спасибо вам за малышку, — сказала Николь. — Она чудесная… Я понимаю, какой это знак для меня.
      Орел обратился к Николь.
      — О чем ты говоришь? — спросил он. — Мы не имеем к этому ребенку никакого отношения.
      Николь поглядела в загадочные синие глаза инопланетянина. Она никогда не видала более выразительных глаз. Однако Николь уже отвыкла читать в них, поскольку давно не общалась с Орлом. Поддразнивал ли он ее, говоря о Марии? Или же слова эти были серьезны? Нечего сомневаться: она не случайно обнаружила это дитя так скоро, после гибели Кэти…
      «Ход твоих размышлений всегда следует чересчур жестким схемам, — вспомнила Николь слова Ричарда, сказанные ей в Узле. — То, что Орел не является биологическим существом подобно тебе и мне, не означает, что он не живой. Да, он — робот, но при этом куда смышленее нас… и несравненно умнее…»
      — Значит, все это время ты прятался на Раме? — спросила Николь через несколько секунд.
      — Нет, — ответил Орел. Он не стал уточнять.
      Николь улыбнулась.
      — Итак, мы еще не достигли Узла или эквивалентного ему места, но я не сомневаюсь, что ты явился сюда не из вежливости… Быть может, ты поведаешь мне о причинах визита?
      — Наступает вторая стадия, — объявил Орел. — Мы решили прекратить процесс наблюдения.
      — О'кей, — ответила Николь, опуская Марию на землю. — Понятно… но что же будет дальше?
      — Теперь все уснут, — проговорил Орел.
      — А потом все проснутся? — спросила Николь.
      — Я могу сказать тебе только то, что уснут все.
      Николь шагнула в сторону Изумрудного города и подняла: руки к небу, на нем еще оставались только три цветных кольца — и то уже далеко, над Северным полуцилиндром.
      — Просто из любопытства — я не жалуюсь, чего там… — с легким сарказмом проговорила Николь и повернулась к Орлу. — Почему вы не вмешались раньше? Прежде чемслучилось все это… — она махнула рукой в сторону Изумрудного города, — прежде чемпогибло так много разумных существ…
      Орел не стал торопиться с ответом.
      — Николь, сразу того и другого не бывает, — произнес он наконец. — Нельзя одновременно иметь свободу и пользоваться защитой благодетельной высшей силы от себя самого.
      — Прости меня, — проговорила Николь с озадаченным выражением на лице. — Неужели я задала неуместный религиозный вопрос?
      — Примерно, — ответил Орел. — Учти, мы должны составить полный каталог всех космоплавателей в этом районе Галактики. Но судить не нам, мы — только ученые. И нас не касается, если вы по естественным причинам должны уничтожить себя. Для нас важно, чтобы будущая отдача от нашегопроекта оправдывала те значительные ресурсы, которые мы потратили.
      — Вот как? Ты утверждаешь, что вмешались не затем, чтобы предотвратить кровопролитие, а по другой причине?
      — Да. Однако я намереваюсь изменить тему разговора, поскольку время наше крайне ограничено. Свет включится через две минуты. Ты уснешь спустя минуту после того… Если ты хочешь что-нибудь сказать этому ребенку…
      — Все мы умрем? — спросила Николь с легким испугом.
      — Не сразу, — ответил Орел. — Но я не могу гарантировать, что каждый человек переживет время сна.
      Николь опустилась в грязь возле девочки. Мария затолкала в рот еще один комок, и ее губы окружила грязная полоска. Николь осторожно утерла лицо девочки и предложила ей чашку с водой. К удивлению Николь та принялась пить, проливая воду на подбородок. Николь улыбнулась, Мария хихикнула. Запустив палец под подбородок ребенка, Николь почесала ей шейку. Смех превратился в хохот — чистый, раскованный, магический смех маленького ребенка. Звук этот был настолько прекрасным, настолько глубоко растрогал Николь, что на ее глаза навернулись слезы. «Неужели это последний звук, который я слышу, — подумала она. — Тогда правильно…»
      И вдруг весь Рама наполнился светом. Вид в небесах вселял трепет. Большой рог и шесть его спутников, соединенных массивными мостиками, занимали небо над ними.
      — Осталось сорок пять секунд? — спросила Николь у Орла.
      Инопланетный птицечеловек кивнул. Николь взяла девочку.
      — Я знаю — все, что произошло с тобой в последние дни, Мария, бессмысленно и не нужно, — проговорила Николь, усадив девочку на колени, — но я хочу, чтобы ты знала, что ужасно нужна мне и я очень тебя люблю.