Макс был возбужден.
      — Я не собираюсь оставаться здесь даже на минуту дольше, чем необходимо. Я не могу доверять им… Ричард, ты же прекрасно понимаешь, что я прав. Разве ты не видел, как Арчи извлек эту трубку из своей сумки… когда инопланетная игуана вскочила Бенджи на спину? И воспользовался ею без малейших колебаний. Пиф-паф, и пожалуйста: ящерица либо мертва, либо парализована. Он бы сделал то же самое и с нами, если бы мы вели себя плохо.
      — Макс, я полагаю, что ты перебарщиваешь, — проговорил Ричард.
      — Где же это я хватил через край? Вчерашняя сцена еще раз доказала мне, насколько бессильны мы…
      — Макс, — вмешалась Николь, — тебе не кажется, что этот вопрос лучше обсудить в другое время, когда мы не будем столь эмоционально настроены?
      — Нет! — подчеркнуто ответил Макс. — Ни в коем случае… я хочу обговорить все немедленно, сегодня же утром. Вот почему я попросил Наи покормить детей завтраком в ее доме.
      — Но ты же не собираешься предложить нам отправляться отсюда прямо сейчас, когда Эпонина может родить в любую минуту? — сказала Николь.
      — Конечно нет. Но, по-моему, нам следует уносить отсюда ноги, как только она сможет ходить… Господи Иисусе, Николь, какая здесь жизнь?… Никки и близнецы чуть не свихнулись от страха. Клянусь, дети не захотят оставлять нашу зону ни на неделю, ни вообще… Тут возникает большой вопрос: зачем это мы понадобились октопаукам? Разве ты не видела всех этих созданий на стадионе? Или ты не поняла, что всеони так или иначе работают на октопауков? И не исключено, что скоро и мы займем какую-нибудь нишу в их системе.
      В разговор впервые вступила Элли:
      — А я всегда доверяла октопаукам. И по-прежнему доверяю. Я не могу представить, что они затеяли какой-то дьявольский заговор, чтобы включить нас в своей жизненный круговорот неприемлемым для нас способом… Но вчера я узнала кое-что, а точнее, вспомнила. И как мать обязана создать своей дочери условия для счастья… Я больше не думаю, чтобы такое было возможно здесь в Изумрудном городе.
      Николь взглянула на Элли с удивлением.
      — Итак, ты тоже хочешь оставить это место? — спросила она.
      — Да, мама.
      Николь оглядела стол. По выражениям на лицах Эпонины и Патрика было понятно, что они согласны с Максом и Элли.
      — А кто-нибудь спрашивал мнение Наи? — поинтересовалась она.
      Патрик чуть покраснел, когда Макс и Эпонина посмотрели в его сторону, словно бы ответ ожидался именно от него.
      — Мы говорили об этом вчера вечером, — сказал он наконец. — Наи и без того полагает, что дети ведут здесь слишком замкнутую жизнь. А после вчерашних событий она считает, что общество октопауков, если попытаться в нем жить, представит для нас значительную опасность, особенно для детей.
      — Похоже, что вопрос решен, — пожала плечами Николь. — Я переговорю с Арчи, при первой же встрече.
      Наи была хорошей рассказчицей. Дети любили дни, когда, оставив запланированные занятия, она просто рассказывала им разные истории. Она знакомила детей с китайскими и греческими мифами, начиная с первого дня, когда Геркулес явился, чтобы наблюдать за ними. Имя октопауку дали дети, поглядев, как он помогал Наи двигать мебель.
      В большинстве историй Наи обязательно имелся герой. Даже Никки еще не забыла человекоподобных биотов, оставшихся в Новом Эдеме, поэтому в первую очередь детей интересовали Альберт Эйнштейн, Авраам Линкольн и Бенита Гарсиа, а не исторические и мифические персонажи, с которыми дети только знакомились.
      На следующее утро после Дня Изобилия Наи принялась объяснять, как перед концом Великого хаоса Бенита Гарсиа воспользовалась своей славой, чтобы помочь миллионам бедняков Мексики. Никки, унаследовавшая от матери и бабки чувство сострадания, тоже была тронута историей отважной мексиканки, выступившей против олигархии и многонациональных американских корпораций. Маленькая девочка объявила, что Бенита Гарсиа ее герой.
      — Героиня, — поправил всегда точный Кеплер. — А у тебя, мама? — спросил мальчик немного погодя. — У тебя был герой или героиня, когда ты была маленькой девочкой?
      И хотя таиландка находилась в инопланетном городе во чреве внеземного космического корабля на невероятном расстоянии от родного города Лампанга, за какие-то двадцать или пятнадцать секунд память Наи перенесла ее обратно в детство. Она увидела себя в простом хлопковом платье, босиком подходящей к буддийскому храму, чтобы поклониться королеве Чаматеви. Наи вспомнила и монахов в их шафранных одеяниях и на миг даже ощутила запах благовоний в вихарне перед главным храмом Будды.
      — Да, — проговорила она, растроганная силой своих воспоминаний. — У меня была героиня… королева Чаматеви, правившая в Харипунджайе.
      — А кто это, миссис Ватанабэ? — спросила Никки. — Она была, как Бенита Гарсиа?
      — Не совсем. Красавица Чаматеви жила в царстве монов на юге Индокитая более тысячи лет назад. Ее богатое семейство находилось в родстве с королем монов. Но Чаматеви — исключительно образованная женщина для своего времени — стремилась сделать что-нибудь необычное. И однажды, когда девушке было девятнадцать или двадцать лет, в гостях у короля она встретила прорицателя.
      — А что такое прорицатель, мама? — спросил Кеплер.
      Наи улыбнулась.
      — Человек, который предсказывает будущее или, во всяком случае, пытается сделать это, — ответила она. — Итак, этот прорицатель рассказал королю о древней легенде, гласящей, что однажды прекрасная молодая женщина, рожденная в благородной монской семье, отправится на север через все джунгли в долину Харипунджайя и объединит враждующие племена этого края. Она создаст королевство, которое своим великолепием не уступит государству монов, ее имя и талант будут помнить во многих землях. Прорицатель рассказал эту историю на пиру, Чаматеви слушала его. Когда повесть была закончена, молодая женщина подошла к королю монов и сказала ему, что она-тои есть эта героиня легенды.
      — Невзирая на сопротивление отца, Чаматеви приняла предложенные королем деньги, припасы и слонов, хотя пищи хватало только на пятимесячное путешествие через джунгли до Харипунджайя. Если бы легенда не была истиной и многочисленные племена долины не признали бы Чаматеви своей королевой, она бы не сумела вернуться к монам и ей пришлось бы продать себя в рабство. Но Чаматеви не испугалась ни на мгновение.
      — Конечно, предсказание исполнилось, племена долины приветствовали свою королеву, и она правила много лет. Годы ее правления в тайской истории называются «золотым веком» Харипунджайя… Когда Чаматеви состарилась, она аккуратно разделила свое царство на две части и отдала их своим сыновьям-близнецам. А сама отправилась в буддийский монастырь, чтобы поблагодарить Бога за Его любовь и защиту. Чаматеви оставалась бодрой и здоровой до самой смерти. Умерла она в 99 лет.
      По совершенно непонятным для себя причинам Наи вдруг взволновалась, рассказывая эту историю. Закончив повествование, она все еще видела своим умственным взором настенные панно в храме Лампанга, на которых была изображена история Чаматеви. Наи так была поглощена рассказом, что даже не заметила, как Патрик, Николь и Арчи вошли в класс и уселись позади детей.
      — У нас много подобных историй, — проговорил Арчи несколько минут спустя в переводе Николь, — мы тоже их рассказываем своей молодежи… иные повести очень стары. Есть ли в них правда? Нам, октопаукам, все равно. Истории эти развлекают, наставляют и вдохновляют.
      — Я уверена, что нашим детям будет интересно послушать одну из ваших историй, — сказала Николь Арчи. — И не только детям.
      Арчи молчал почти ниллет. В его линзе текла жидкость, перемещаясь из стороны в сторону. Паук внимательно разглядывал людей. Наконец, побежали цветовые полосы от щели вокруг серой головы.
      — Давным-давно, — начал он, — в далеком мире, благословенном изобилием и красотой, не поддающемся никакому описанию, все октопауки жили в огромном океане. На суше было много созданий, одно из которых…
      — Прошу прощения, — Николь прервала Арчи и обратилась ко всем: — Я не знаю, как перевести следующий цветовой рисунок.
      С помощью нескольких предложений Арчи попытался определить слово другими терминами. «Те, которые исчезли до нас… — проговорила Николь про себя. — Ну хорошо, едва ли возможна абсолютная точность… будем звать их Предтечами».
      — На сухопутной части этой прекрасной планеты, — продолжала Николь, — обитало множество существ, среди которых самыми разумными были Предтечи. Они построили аппараты, которые могли летать в воздухе, исследовали окружающие планеты и звезды, они даже научились создавать из простых веществ жизнь, там, где прежде ее не было вообще. Обладая невероятными познаниями, они преображали сушу и море.
      — Наконец, Предтечи определили, что октопауки обладают огромным потенциалом, так и не проявившимся за долгие тысячелетия существования вида, и начали учить октопауков реализовывать и использовать свои скрытые способности. Шли годы, и октопауки благодаря помощи Предтеч сделались вторыми по разуму на планете, вступая в весьма сложные взаимоотношения со своими наставниками.
      — Тогда Предтечи помогли октопаукам научиться жить вне воды, впитывая кислород непосредственно из воздуха прекрасной планеты. Целые колонии октопауков начали проводить свою жизнь на суше. И однажды, после долгой встречи Верховных Оптимизаторов Предтеч и октопауков, было объявлено, что всеоктопауки станут наземными существами и откажутся от жизни в океанах.
      — Внизу, в великих морских глубинах, обитала одна маленькая колония октопауков, их было не более тысячи; ими правил местный оптимизатор, который усомнился в том, что Верховные Оптимизаторы обоих видов приняли правильное решение. Этот местный оптимизатор не подчинился общему мнению и, оставшись в полном забвении, не зная изобилия, предложенного Предтечами, он и многие поколения его потомков продолжали вести простую уединенную жизнь на дне океана.
      — Случилось так, что великое несчастье поразило планету, и жить на суше стало невозможно. Погибли миллионы существ, и лишь октопауки, обитавшие в воде, сумели пережить тысячелетия, когда планета пребывала в запустении.
      — Наконец, планета оправилась, и горстка оставшихся в океане октопауков выбралась на сушу, но они не нашли там ни своей родни, ни Предтеч. Местный оптимизатор — тот, что жил тысячу лет назад, — был визионером, мистиком-провидцем. Если бы не он, погибли бы все… и вот почему даже сегодня поумневшие октопауки сохраняют способность жить на суше и на море.
      По ходу повествования Николь поняла: Арчи рассказывает им нечто совершенно не похожее на все, что люди прежде слышали от октопауков. Неужели это вызвано утренним разговором, когда они сказала Арчи, что люди решили возвратиться в Новый Эдем, как только у Паккеттов родится ребенок? Она не знала. Но можно было не сомневаться: легенда повествовала о давних событиях в истории октопауков.
      — Очень интересно, — Николь слегка прикоснулась к Арчи. — Не знаю, понравилась ли она детям…
      — По-моему, ничего, — объявил Кеплер. — Я и не знал, что вы можете дышать в воде.
      — Как нерожденный ребенок, — проговорила Наи. В этот момент в дверь ворвался взволнованный Макс Паккетт.
      — Быстрее, Николь! — крикнул он. — Перерыв между схватками уже только четыре минуты.
      Николь поднялась и повернулась к Арчи.
      — Пожалуйста, попроси Синего Доктора привести видеоинженера и взять систему квадроидов. Скорее!
      Удивительно было наблюдать роды одновременно снаружи и изнутри. Николь давала наставления сразу Эпонине и октопауку-видеоинженеру через Синего Доктора.
      —  Дышиглубже во время схваток, — кричала она Эпонине. — Передвинь их в глубь родового канала, чтобы света было побольше, — говорила она Синему Доктору.
      Ричард не мог отвести глаз. Стоя в сторонке, он глядел то на изображение на стенке спальни, то на двух октопауков, корпевших над оборудованием. Изображение на стене на одну схватку запаздывало по сравнению с тем, что творилось на постели. Едва заканчивалась очередная схватка, Синий Доктор передавал Николь круглый пятачок, который та наклеивала на бедро Эпонины. Через секунду крошечные квадроиды, только что находившиеся внутри тела Эпонины, бросались к наклейке, а в родовой канал отправлялись новые. Через двадцать — тридцать секунд, требовавшихся на обработку данных, на стене появлялась новая картинка.
      Макс доводил всех до безумия. Если Эпонина кричала или стонала, он бросался к ней, хватал жену за руку и принимался корить Николь:
      — Ей же больно, почему ты не можешь помочь?
      В промежутке между схватками, когда по предложению Николь Эпонина вставала возле постели, чтобы тяготение помогло ходу родов, Макс вел себя еще хуже. Изображение нерожденного сына, застрявшего в родовом канале и с трудом проталкивавшегося наружу, заставляло его разражаться очередной тирадой.
      — О Боже, Боже, поглядите только, — проговорил Макс после особенно сильной схватки. — У него же головка расплющится. Ах ты мать-перемать… дырка узкая, не пролезет ведь.
      За несколько минут до того, как Мариус Клайд Паккетт появился на свет Божий, Николь успела принять пару решений. В первую очередь она заключила, что ребенок не сможет родиться без дополнительной помощи. Необходимо было произвести эпизиотомию, чтобы уменьшить боли и разрывы родового канала. Кроме того. Макса следовало выставить вон, пока он не учинил истерику и не помешал родам.
      Элли стерилизовала скальпель по просьбе Николь. Макс бросил на инструмент одичалый взгляд.
      — Чего это ты решила делать этой штуковиной? — спросил он Николь.
      — Макс, — спокойно ответила Николь, поскольку Эпонина еще только ощущала приближение очередной схватки. — Я тебя очень люблю, но сейчас тебе лучше выйти отсюда. Прошу. Я хочу помочь Мариусу родиться, но зрелище будет не из приятных…
      Макс не шевельнулся. Когда Эпонина застонала, стоявший в дверях Патрик положил руку на плечо друга. Уже показалась головка ребенка. И Николь начала резать. Эпонина вскрикнула от боли.
      — Нет! — в отчаянии завопил Макс при первом виде крови. — Нет!.. Вот дерьмо… вот дерьмо!
      — А ну, живо выметайся! — закричала Николь, завершая эпизиотомию. Элли торопливо утирала кровь. Патрик развернул Макса кругом, обнял его за плечи и увел в гостиную.
      Николь поглядела на картинку, едва только она появилась на стене. Маленький Мариус находился в идеальном положении. «Какая фантастическая техника, — промелькнула мысль. — Она полностью преобразует процесс родов».
      Но времени на размышления не оставалось. Начиналась очередная схватка. Николь взяла Эпонину за руку.
      — По-моему, все вот-вот закончится. А теперь тужься как можно сильнее… в течение всей схватки. — Синему Доктору Николь сказала, что больше картинок не потребуется.
      — Тужься! — завопили вместе Николь и Элли.
      Ребенок появился на свет. Показались прядки бурых волосиков.
      — Давай, — проговорила Николь, — тужься опять.
      — Но я не могу, — простонала Эпонина.
      — Можешь!.. Тужься!
      Эпонина прогнула спину, глубоко вздохнула, и мгновение спустя маленький Мариус очутился на руках Николь. Элли держала наготове ножницы, чтобы перерезать пуповину. Мальчишка закричал сам, без посторонней помощи.
      Макс ворвался в комнату.
      — Ну вот, твой сын родился, — Николь обтерла его, перевязала пуповину и вручила младенца гордому отцу.
      — О Боже… о Боже… а что же теперь делать? — спросил озадаченный, но сияющий Макс, державший ребенка так, словно бы Мариус был даже не из стекла, а из хрупких алмазов.
      — Можешь поцеловать его, — Николь улыбнулась. — Неплохое будет начало.
      Опустив голову, Макс нежно поцеловал Мариуса.
      — А теперь можешь передать его матери, — сказала Эпонина.
      Слезы радости текли по Щекам роженицы, когда она поглядела на своего первенца. Николь помогла Максу поднести ребенка к груди Эпонины.
      — Ох, мамзелька, — Макс стиснул руку Эпонины, — как я тебя люблю… как сильно я тебя люблю.
      Мариус, непрерывно вопивший после рождения, притих, оказавшись на груди матери. Эпонина протянула вторую руку (Макс так и не выпускал другую) и нежно погладила своего ребенка. Глаза Макса вдруг наполнились слезами.
      — Спасибо тебе, дорогая, — сказал он Эпонине. — Спасибо тебе, Николь. Спасибо, Элли.
      Макс поблагодарил всех присутствующих в комнате, в том числе и двоих октопауков… потом поблагодарил еще раз и еще. Казалось, он сделался «обнимательной машиной»: даже октопауки не сумели избежать его благодарных объятий.

      Николь тихонько постучала в дверь и просунула голову в комнату.
      — Простите. Кто-нибудь бодрствует?
      Эпонина и Макс зашевелились, но никто не открыл глаз, чтобы поприветствовать Николь. Спящий Мариус лежал между родителями. Наконец Макс пробормотал.
      — Сколько времени?
      —  Прошлоуже пятнадцать минут со времени, назначенного для исследования Мариуса, — проговорила Николь. — Синий Доктор вот-вот вернется.
      Макс застонал и обнял Эпонину.
      — Ну, давай, — сказал он Николь. Макс выглядел ужасно, глаза его покраснели и распухли, под ними появились двойные мешки. — И почему эти младенцы спят не более двух часов кряду? — спросил он, зевнув.
      Николь остановилась в дверях.
      — Некоторые спят. Макс… все дети разные. После рождения они обычно следуют тому режиму, к которому привыкли в чреве.
      — И почему на это жалуешься ты? — спросила Эпонина, с трудом поднимаясь. — Ты только послушаешь, как он пищит, иногда сменишь пеленку и заваливаешься спать… А мне приходится бодрствовать, пока он ест… Ты хоть раз пытался уснуть, когда кто-то теребит тебя за сосок?
      — Так вот оно что! — усмехнулась Николь. — Кажется, наши новые родители за четыре дня растеряли весь прежний пыл.
      — Ну, не то чтобы совсем, — с вынужденной улыбкой проговорила Эпонина, одеваясь. — Но, Господи Иисусе, как же я устала!
      — Это совершенно нормально, — сказала Николь. — Твоему телу нанесена травма. — Тебе необходим отдых… я же говорила об этом тебе и Максу на следующий день после рождения Мариуса, когда вы намеревались устроить вечеринку. Первые две недели жизни младенца можно выспаться, лишь подстраиваясь под егособственный распорядок дня.
      — Вполне верю тебе, — Макс вывалился из двери с одеждой в руках и направился в спальню.
      Эпонина поглядела на светло-голубую прямоугольную подушку, которую Николь извлекла из мешка.
      — Это одна из новых пеленок? — спросила она.
      — Да, — ответила Николь. — Инженеры октопауков внесли некоторые усовершенствования… Кстати, они по-прежнему предлагают использовать мусорщика, но для мочи Мариуса еще ничего не придумали; при мусорщике ребенку останется только пукать…
      — Макс абсолютно против всей этой идеи, — прервала ее Эпонина. — Он заявляет, что не разрешит октопаукам экспериментировать на его сынишке.
      — Экспериментом я бы это не назвала. Специальный мусорщик, которого они разработали, лишь немногим отличается от тех, что чистят наш» туалеты уже шесть месяцев. Подумай, от скольких хлопот ты избавишься…
      — Нет, — твердо возразила Эпонина. — Но тем не менее поблагодари октопауков за заботу.
      Возвратился Макс, уже переодетый в дневную одежду, хотя и небритый.
      — Я хотела сказать тебе. Макс, прежде чем Синий Доктор вернется, — проговорила Николь, — что сумела наконец поговорить с Арчи о нашем возвращении в Новый Эдем… Я стала объяснять Арчи, что мы все хотим уйти, и попыталась обосновать причину… но он ответил, что не вправе разрешить нам оставить Изумрудный город.
      — А что это значит? — спросил Макс.
      — Арчи утверждает, что этот вопрос должен решить сам Верховный Оптимизатор.
      — Ага! Итак, я все же был прав. Мы здесь узники, а не гости.
      — Нет, если я правильно поняла слова Арчи. Он сказал мне, что «при необходимости исход можно устроить», но лишь Верховный Оптимизатор понимает «все факторы» в достаточной степени, чтобы принять правильное решение.
      — Еще один пример проклятых октопаучьих бредней, — буркнул Макс.
      — Не думаю, — возразила Николь. — Я, пожалуй, обрадовалась… однако Арчи считает, что мы не сумеем встретиться с Верховным Оптимизатором до завершения матрикуляции… Это тот самый процесс, что занимает все время Джеми. Он происходит лишь раз в два года и затрагивает всю колонию.
      — И сколько же эта самая матрикуляция продлится? — спросил Макс.
      — Еще неделю. Ричард, Элли и я приглашены участвовать завтра «в каких-то сторонах» процесса… звучит интригующе.
      — Мы с Мариусом несколько недель должны будем оставаться здесь, — проговорила Эпонина, обращаясь к Максу. — Поэтому неделю можно подождать без всяких проблем.
      В этот момент в дверь постучался Синий Доктор. Октопаук вошел в спальню со специализированным оборудованием: с его помощью он собирался обследовать Мариуса. Макс поглядел на пластиковые мешки (в них копошились существа, все вместе напоминавшие черную пасту) и сердито спросил:
      — Что это еще за мерзкая грязь?
      Николь выложила свои собственные инструменты на стол возле постели.
      — Макс, — произнесла она с улыбкой, — почему бы тебе не выйти минут на пятнадцать?
      Чело Макса нахмурилось.
      — Что вы собираетесь делать с моим мальчонкой? Поджарите на этом масле?
      — Нет, — усмехнулась Николь. — Хотя по звукам тебе, быть может, и покажется это.
      Элли взяла Никки на руки и обняла ее. Малышка моментально успокоилась.
      — Мама уходит с Нонни, Бубой, Арчи и Синим Доктором, — сказала она. — Мы вернемся, когда ты ляжешь в постель… тебе здесь будет хорошо с миссис Наи, Кеплером, миссис Эп…
      — А я не хочуоставаться здесь, — недовольным тоном проговорила Никки. — Я хочу с мамочкой, — она поцеловала Элли в щеку. На лице девчушки было написано ожидание.
      Когда через несколько секунд Элли опустила ребенка на пол, чудесное личико Никки скривилось и она вновь заплакала.
      — Я не хочу… — закричала она, как только мать вышла за дверь.
      Элли покачала головой, когда все пятеро направились к площади.
      — Хотелось бы знать, что с ней делать. После того инцидента на стадионе она все время липнет ко мне…
      — Это вполне нормально, — сказала Николь. — Дети меняются очень быстро в ее возрасте… Тем более что Никки перестала быть центром всеобщего внимания после рождения Мариуса.
      — А по-моему, проблема куда глубже, — произнесла Элли несколько секунд спустя. Она повернулась к Николь. — Извини, мама, но я думаю, чувство беззащитности, которое испытывает Никки, больше связано с отсутствием Роберта, чем с появлением Мариуса.
      — Но Роберта нет с нами уже более года, — вмешался в разговор Ричард.
      — Едва ли это существенно, — ответила Элли. — На каком-то уровне Никки, безусловно, помнит, что должна иметь обоих родителей… Быть может, она даже полагает, что сперва я бросила ее… а затем Роберт. Неудивительно, что ей не спокойно.
      Николь мягко прикоснулась к дочери.
      — Но, Элли, если ты права, зачем ей так сильно реагировать именно сейчас?
      — Не знаю. Быть может, эта история с игуаной напомнила Никки, какая она беззащитная и насколько ей не хватает отца…
      За спиной раздавался громкий плач Никки.
      — Что бы ее ни тревожило, — вздохнула Элли, — надеюсь, она перерастет это. Когда она плачет, у меня такое чувство, будто ножом по сердцу.
      На площади транспорта не оказалось. Арчи и Синий Доктор направились пешком к пирамиде, где октопауки и люди обычно проводили свои совещания.
      — Сегодня особенный вечер, — проговорил Синий Доктор, — мы должны сообщить вам о многом, прежде чем вы оставите вашу зону.
      — А где Джеми? — спросила Николь, когда они вошли в здание. — Я-то думала, что он идет с нами… да, чуть не забыла: что случилось с Геркулесом? Мы не видели его после Дня Изобилия.
      Пока они поднимались по пандусу ко второму этажу пирамиды. Синий Доктор сообщил им, что Джеми находится со своими друзьями-выпускниками, а Геркулес получил другое назначение.
      — Боже, — усмехнулся Ричард, — и даже не попрощался.
      Октопауки, еще не научившиеся понимать шуток, извинилась за невежливое поведение Геркулеса, а потом упомянули, что к людям больше не будут приставлять ежедневного наблюдателя.
      — Итак, Геркулеса выгнали за какую-то провинность? — спросил Ричард по-прежнему в ироническом тоне. Оба октопаука полностью игнорировали вопрос.
      Они вошли в тот же конференц-зал, где Николь изучала пищеварительный процесс октопауков. Несколько больших листов пергамента или шкуры, на которые октопауки наносили свои рисунки и диаграммы, были развешены в уголке, лицом к стене. Синий Доктор попросил Ричарда, Николь и Элли сесть.
      — Того, что вы увидите сегодня, — проговорил Арчи, — никогда не видел никто из неоктопауков после образования колонии на Раме. Мы берем вас с собой, чтобы повысить качество коммуникации между двумя видами. Очень важно, чтобы вы поняли, как следует реагировать, прежде чем мы оставим эту комнату и отправимся в Альтернативный Домен.
      — Ни при каких обстоятельствах, — добавил Синий Доктор, — вы не должны нарушать ход событий и пытаться вступать там в непредусмотренные контакты. Вы должны следовать нашим инструкциям беспрекословно. Если вы не согласны на эти условия, немедленно известите нас, и мы оставим вас здесь.
      Трое людей встревоженно переглянулись.
      — Ты хорошо знаешь нас, — наконец сказала Николь. — Надеюсь, нам не придется делать того, что не соответствует нашим принципам и ценностям. Мы не можем…
      — Подобное нас не касается, — перебил ее Арчи. — Мы лишь просим вас оставаться пассивными наблюдателями, что бы вы там ни увидели и ни испытали. Если вы испугаетесь или смутитесь и по каким-то причинам не сможете найти кого-нибудь из нас, просто сядьте там, где находитесь, сложив руки, и подождите, пока мы придем.
      Наступило недолгое молчание.
      — Даже не могу вам сказать, — продолжил Арчи, — насколько важно сегодня вечером ваше правильное поведение. Почти все оптимизаторы возражали, когда я попросил, чтобы вас допустили. Мы с Синим Доктором лично обещали, что вы не сделаете ничего неподходящего.
      — Наши жизнибудут в опасности? — спросил Ричард.
      — Вероятно, нет, — ответил Арчи. — Но могут оказаться в опасности. И если сегодняшний вечер закончится фиаско из-за того, что кто-то из вас ошибется, я не уверен… — Арчи не закончил предложение, что весьма необычно для октопауков.
      — Итак, ты сообщаешь нам, — проговорила Николь, — что наша просьба о возвращении в Новый Эдем каким-то образом связана со всей этой историей?
      — Наши отношения, — заключил Арчи, — достигли определенного уровня. Допуская вас к процессу матрикуляции, мы пытаемся укрепить взаимопонимание с вами. В этом смысле я даю положительный ответ на ваш вопрос.
      Они провели почти полтерта — два человеческих часа — в конференц-зале. Арчи начал с того, что объяснил, в чем собственно заключается матрикуляция. Джеми и его компаньоны, сообщил им октопаук, выросли и должны совершить переход во взрослое состояние. Жизнь молодежи контролируется, и им не разрешается принимать очень важных решений. В конце матрикуляции Джеми и другие молодые октопауки примут одно монументальное решение, которое в корне изменит сущность их жизни. И сама матрикуляция, и даже большая часть года, предшествующего ей, должны обеспечить взрослеющих октопауков информацией, которая поможет им принять столь важное решение.
      — Сегодня, — проговорил Арчи, — всю молодежь отвезут в Альтернативный Домен, чтобы…
      Ни Элли, ни Николь не смогли сразу перевести на английский слова, описывающие то, что увидят октопауки. После некоторого обсуждения, получив пояснения от Синего Доктора и Арчи, женщины решили, что лучше всего интерпретировать слова октопаука с помощью термина «представление на темы морали».
      На несколько минут разговор отклонился от темы. Синий Доктор и Арчи пояснили людям, что Альтернативный Домен представляет в обиталище октопауков особую область, расположенную не под куполом.
      — К югу от Изумрудного города, — говорил Арчи, — октопауки живут по другим законам. В Альтернативном Домене сейчас их обитает около двух тысяч; вместе с ними проживают еще три-четыре тысячи других существ, представляющих дюжину различных видов. Все они ведут беспокойную и беспорядочную жизнь. Там у октопауков нет над головой купола, готового укрыть их; нет запланированных обязанностей; они не имеют доступа к библиотеке; у них нет домов и дорог, за исключением тех, которые они сами соорудили для себя… продолжительность жизни составляет одну десятую от той, на которую может рассчитывать октопаук, обитающий в Изумрудном городе.
      Элли вспомнила об Авалоне, учрежденном Накамурой, чтобы уладить вопрос, о котором колонисты Нового Эдема желали забыть. Она подумала, что Альтернативный Домен может представлять собой аналогичное поселение.
      — Но почему, — спросила она, — столько ваших родичей (больше 10 %, если я не ошибаюсь) вынуждены жить вне купола?
      — Ни одного октопаука не заставляют жить в Альтернативном Домене, — ответил Синий Доктор. — Все они оказались там по собственному выбору.
      Синий Доктор отправился в уголок и принес оттуда несколько схем. Затем оба октопаука активно поясняли свои слова графическими материалами. Сперва они объяснили, что еще сотни поколений назад их биологи определили точную связь между сексуальностью и поведением существ их вида; она влияла на активность, агрессивность, территориальность, продолжительность жизни — если ограничиться самыми важными характеристиками. Это открытие было сделано на той стадии исторического развития октопауков, когда уже начинался переход к оптимизации. Но при всеобщем сочувствии к теоретически совершенной основе, способной облагодетельствовать общество, переходу серьезно мешали постоянные войны, племенные разногласия и прочие беспорядки. В те времена биологи октопауков определили, что только лишенное половых различий общество или же по крайней мере такое, в котором лишь немногие особи способны к сексуальной активности, может соблюдать принцип оптимизации, вынуждающий подчинять желания личности нуждам колонии.