Лишь двадцать минут шли они через головоломный лабиринт улиц, но безнадежно заблудились бы без индивидуальных навигационных устройств. Плана поисков не было: они просто наугад перемещались по улицам. Каждые три-четыре минуты адмирал Хейльман обращался с чем-нибудь к доктору Брауну, и поисковая партия вынуждена была искать место, где слышимость оказалась бы лучше.
      — При такой скорости, — заметила Николь, вновь услыхав доносящийся из коммуникатора слабый голос Отто Хейльмана, — наши поиски затянутся навеки. Доктор Браун, может быть, вы останетесь на месте, а мы с Франческой…
      — Прием, прием, — голос Отто донесся отчетливее, когда Дэвид Браун зашел между двумя высокими зданиями. — Вы приняли последнюю передачу?
      — Боюсь, что нет, Отто, — ответил Дэвид Браун, — повторите, пожалуйста.
      — Яманака, Тургенева и Уэйкфилд обследовали нижнюю треть Северного полуцилиндра. Никаких следов Такагиси. Едва ли он ушел на север, разве что направился к одному из городов. В таком случае, может быть, где-нибудь обнаружатся его следы. Вероятнее всего, вы на верном пути. Тем временем у нас здесь начались события. Пойманный краб зашевелился две минуты назад. Он пытается выбраться, но только сумел поцарапать поверхность клетки своими инструментами. Возвращаю в лагерь „Бета“ геликоптер Яманаки, чтобы помочь Табори. Будет здесь через минуту… Погодите… Срочное сообщение от Уэйкфилда… Включаю.
      Едва слышный голос Ричарда Уэйкфилда, хотя и с явным британским акцентом, донесся до тройки в Нью-Йорк.
      — Пауки, — завопил он в ответ на вопрос адмирала Хейльмана. — Помните паукообразного биота, вскрытого Лаурой Эрнст? Мы видим шестерых возле края южного обрыва. Сейчас все они рядом с временной хижиной, которую мы соорудили там. И кто-то починил двух мертвых крабов, теперь братцы нашего пленника топают к Южному полюсу…
      — Снимайте! — крикнула Франческа в микрофон. — Вы снимаете их?
      — Что, что? Простите, не расслышал.
      — Франческа хочет знать, снимаете ли вы, — пояснил адмирал Хейльман.
      — Конечно, родная, — отвечал Ричард Уэйкфилд. — И автоматической видеокамерой геликоптера, и ручной камерой, которой вы меня наделили с утра… щелкаем без перерыва. Удивительные пауки, никогда не видел таких быстрых движений… Кстати, как там насчет следов нашего японского профессора?
      — Ничего нет, — отозвался из Нью-Йорка Дэвид Браун. — В этом лабиринте быстро не найдешь. Похоже, мы ищем иголку в стоге сена.
      Хейльман подтвердил прежнее задание Уэйкфилду и Тургеневой — продолжать поиски японца. Ричард сказал, что тогда придется вернуться в лагерь „Бета“ и заправиться.
      — А что у вас, Дэвид? — спросил Хейльман. — Вы не хотели бы вернуться в лагерь, все-таки и этих сукиных детей на Земле следует держать в курсе дела? Пусть космонавты Сабатини и де Жарден вдвоем продолжают поиски доктора Такагиси. В случае необходимости можно прислать вам замену на геликоптере.
      — Не знаю, Отто, я еще не… — Франческа щелкнула выключателем на передатчике Брауна. Он гневно глянул на нее, но тут же смягчился.
      — Надо поговорить об этом, — твердо сказала она. — Передай Хейльману, что сам вызовешь его через пару минут.
      Николь была ошарашена их последующим разговором. Ни Франческу Сабатини, ни доктора Брауна судьба доктора Такагиси ничуть не волновала. Франческа настаивала на своем немедленном возвращении в лагерь, чтобы иметь возможность зафиксировать всеобнаруженные сюжеты. Доктора Брауна беспокоило то, что он оказался вне „основного“ поля деятельности экспедиции.
      Каждый из них считал свои доводы для возвращения более вескими. Что, если им обоим оставить Нью-Йорк? Нет, тогда космонавт де Жарден останется здесь одна. А может быть, она отправится вместе с ними, и к поискам Такагиси можно будет приступить через несколько часов, когда обстановка нормализуется.
      Наконец Николь взорвалась.
      — Я еще никогда, никогдане видела, — кричала она, — столь эгоистичных… — она не сумела подобрать существительное. — Один из ваших коллег исчез, почти наверняка нуждается в помощи. Он, может быть, ранен или умирает, а вы тут спорите из-за вздорных претензий. Слушать тошно.
      Помедлив, чтобы не задохнуться от возмущения, все еще пылая гневом, она продолжила:
      — Я не собираюсь возвращаться в лагерь „Бета“ и плевать хотела на любые приказы. Я останусь здесь и закончу поиск. У меня другие ценности. Для меня жизнь человека куда важнее вашего имиджа, статуса и вашего дурацкого контракта с прессой.
      Дэвид Браун дважды моргнул, словно получил пощечину. Франческа улыбнулась.
      — Ну-ну, — проговорила она, — отшельница-то наша, докторша милая, знает больше, чем мы могли предположить. — Глянув на Дэвида, потом на Николь, она продолжила. — Дорогая, простите. Нам нужно обсудить кое-что наедине.
      Франческа с Брауном отошли метров на двадцать к подножию высокого небоскреба и начали взволнованно перешептываться. Николь отвернулась. Она корила себя: не следовало поддаваться гневу и в особенности выдавать, что знает об их контракте со Шмидтом и Хагенестом. „Сочтут, что это Янош проговорился, — решила она. — В конце концов мы с ним дружили“.
      Пока доктор Браун радировал адмиралу Хейльману, Франческа подошла к Николь.
      — Дэвид вызвал геликоптер к ледомобилю. Он уверен, что сам сумеет добраться до него. Я останусь с вами, будем искать Такагиси. Во всяком случае, я хорошо сниму Нью-Йорк.
      Голос Франчески не обнаруживал никаких эмоций. Николь не могла понять ее настроения.
      — Вот еще что, — добавила Франческа. — Я обещала Дэвиду, что мы закончим поиски и будем готовы вернуться в лагерь не позднее чем через четыре часа.
 
      В течение первого часа поисков женщины не разговаривали. Франческа предоставила Николь право выбирать дорогу. Каждые пятнадцать минут они останавливались и радировали в лагерь „Бета“, чтобы уточнить свое положение.
      — Сейчас вы находитесь в двух километрах к югу и в четырех к востоку от ледомобиля, — сообщил им Ричард Уэйкфилд, когда они остановились перекусить. Ему доверили следить за их перемещениями. — Сейчас вы находитесь к востоку от центральной площади.
      Сперва они отправились к центральной площади, поскольку Николь считала, что Такагиси мог направиться именно туда. Они обнаружили открытое округлое пространство с множеством невысоких сооружений, однако следов профессора там не оказалось. Потом Франческа и Николь посетили еще две площади, старательно прочесали вдоль две центральные дольки пирога. И ничего не нашли. Николь призналась, что не знает, как быть дальше.
      — Удивительное место, — отозвалась Франческа, приступая к еде. Они сидели на квадратном металлическом ящике примерно в метр высотой. — Мои съемки едва ли могут показать эту атмосферу… покой, высоту… что-то совершенно чуждое нам.
      — Без ваших снимков многое здесь даже не удастся описать словами. Эти многогранники, например. В каждом ломте найдется один, а самый крупный всегда располагается возле площади. Интересно, зачем они нужны? Почему располагаются именно там, а не в другом месте?
      Эмоциональное неприятие, разделявшее обеих женщин, ничем не проявляло себя. Они немного поболтали о том, что заметили по дороге через Нью-Йорк. Особенно заинтересовала Франческу решетчатая структура, соединявшая два высоких небоскреба в центральной части города.
      — Зачем только может понадобиться такая сетка? В ней же тысяч двадцать ячеек, и высотой она метров в пятьдесят.
      — Смешно даже пытаться понять все это, — отмахнулась Николь и, покончив с едой, поглядела на свою спутницу. — Ну, готова?
      — Не совсем, — ответила Франческа. Собрав остатки еды, она положила их в карман для мусора на летном комбинезоне. — Нам с вами нужно уладить еще одно дело.
      Николь бросила на нее вопросительный взгляд.
      — По-моему, можно снять маски и честно поглядеть друг другу в глаза, — с обманчивым дружелюбием проговорила Франческа. — Если ты заподозрила, что я дала Борзову какое-то средство в день его смерти, то почему бы прямо не спросить меня об этом?
      Николь несколько секунд разглядывала противницу.
      — Ну и как, давала? — спросила она наконец.
      — Значит, ты так считаешь, — тихо ответила Франческа. — И зачем мне было это делать, как по-твоему?
      — Опять — игра на другом уровне, — помедлив, проговорила Николь. — Ты не собираешься доказывать. Просто хочешь выяснить, что я знаю. Но твои признания мне не нужны. Мне помогут наука и техника. В конце концов правда обязательно выяснится.
      — Сомневаюсь, — непринужденно ответила Франческа, спрыгивая с ящика. — Правда всегда избегает тех, кто ее разыскивает, — она улыбнулась. — Пойдем искать профессора.
 
      На западной стороне центральной площади женщины обнаружили еще одно уникальное сооружение. Издали оно напоминало огромный амбар. Черный гребень крыши метров на сорок высился над землей, сооружение тянулось более чем на сотню метров. Но этот амбар имел две странные особенности. Во-первых, оба его конца были открыты. Во-вторых, хотя снаружи амбар казался темным, изнутристены его были прозрачны. Чередуясь, Франческа и Николь проверили, не имеют ли они дело с оптическим обманом. Действительно, из амбара можно было смотреть во все стороны — только не вниз. Более того, зеркальные поверхности ближайших небоскребов были размещены так, чтобы все прилегающие улицы просматривались изнутри амбара.
      — Фантастика! — воскликнула Франческа, снимая Николь, остававшуюся по другую сторону стены.
      — Доктор Такагиси говорил мне, — огибая угол, произнесла Николь, — что Нью-Йорк обязательно должен иметь назначение. Не знаю, как остальные части Рамы, но столько сил и времени нельзя просто так потратить без каких-либо причин.
      — В ваших словах слышится вера, — прокомментировала Франческа. Николь невозмутимо поглядела на итальянку. „Подкалывает, — сказала себе Николь. — Мои мысли ее не интересуют. Мало ли что можно думать“.
      — Эй, поглядите-ка, — после короткого молчания окликнула ее Франческа. Она зашла внутрь амбара и показывала себе под ноги. Николь стала возле нее. Прямо перед Франческой в полу была прорезана узкая прямоугольная яма. Она была около пяти метров длиной, метра полтора шириной и уходила вглубь, должно быть, метров на восемь. Большая часть ее дна находилась в тени. Лишенные каких-либо углублений, ее стенки отвесно уходили вниз.
      — А вот еще одна. А там другая… — Всего ям оказалось девять. Все они были одинаковы и располагались в южной половине амбара. В северной ее половине из поверхности выступало девять небольших явно осмысленно размещенных сфер. Николь поняла, что жаждет пояснений, инструкции, способной растолковать предназначение этих объектов. Она ощутила возбуждение.
      Пройдя через весь амбар, они услышали слабый тревожный сигнал одного из коммуникаторов.
      — Наверное, доктора Такагиси нашли, — проговорила Николь, пока они обе торопились к выходу из амбара. Как только они выступили из-под его крыши, сделавшийся громким сигнал обрушился на барабанные перепонки.
      — Хорошо, хорошо, — передала Николь. — Что случилось? Мы слышим вас.
      — Мы вызываем вас уже две минуты, — услышала она голос Ричарда Уэйкфилда. — Какого черта вы там запропастились? Сигнал тревоги я использовал из-за его громкости.
      — Мы были внутри этого удивительного сооружения, — ответила Франческа из-за спины Николь. — Какой-то сюрреалистический мир… окна, прозрачные в одном направлении, странные отражения…
      — Превосходно, — перебил ее Ричард. — Только у нас нет времени на болтовню. Вот что, дамы, отправляйтесь немедленно к ближайшему от вас участку берега Цилиндрического моря. Геликоптер подберет вас через десять минут. Мы бы залетели и прямо в Нью-Йорк, если бы там было где сесть.
      — Почему? — спросила Николь. — Что за внезапная спешка?
      — Вам виден Южный полюс с того места, где вы находитесь?
      — Нет, вокруг чересчур много высоких зданий.
      — Вокруг Малых рогов началось нечто странное. Огромные молнии бьют с одного на другой. Весьма впечатляющее зрелище. — После небольшой паузы Ричард произнес: — Немедленно покидайте Нью-Йорк.
      — О'кей, — ответила Николь. — Идем.
      Выключив передатчик, она обернулась к Франческе.
      — А вы слышали, как прибавил громкости сигнал тревоги, когда мы вышли из амбара? — Николь помедлила несколько секунд. — Значит, материал стен и крыши этого сооружения не пропускает радиосигналы. — Лицо ее просветлело.
      — Так вот что случилось с Такагиси: может быть, он в амбаре или в чем-то похожем на него.
      Франческе это было не интересно.
      — Ну и что? — ответила она, в последний раз снимая панораму амбара. — Теперь это неважно. Придется поторопиться, чтобы не опоздать к геликоптеру.
      — А что, если он в одной из этих ям, — взволновалась Николь. — Конечно, такое могло случиться. Он пришел сюда в темноте и мог упасть… Подождите, — обратилась она к Франческе, — одну минутку.
      Бросившись внутрь амбара, Николь согнулась возле одной из ям. Оперевшись о ее край ладонью, она посветила фонариком вниз. Там что-то было! Николь прождала несколько секунд, чтобы привыкли глаза. Но в этой яме оказалась куча какой-то ткани. Она быстро перешла к следующей.
      — Доктор Такагиси! — выкрикнула она. — Вы здесь, Сигеру? — продолжила Николь по-японски.
      — Пошли! — позвала ее Франческа от края. — Пошли, Ричард не шутил.
      Тень внутри четвертой ямы не позволила Николь увидеть ее дно даже при свете фонарика. На дне явно что-то было, но что именно? Она легла на живот и чуть свесилась в яму, пытаясь убедить себя в том, что бесформенная куча под ней — не тело ее японского друга.
      Свет внутри Рамы замигал. Оптический эффект внутри амбара оказался просто потрясающим. И дезориентирующим. Николь оглянулась, чтобы выяснить, что происходит, и потеряла равновесие. Ее тело поехало вниз.
      — Франческа! — выкрикнула она, упираясь руками в противоположную стенку. — Франческа, помоги!
      Она прождала минуту и решила, что космонавт Сабатини, должно быть, уже вышла из амбара. Руки быстро уставали — только ступни и ноги еще покоились на полу амбара. Голова оказалась у стенки — в сантиметрах восьмидесяти ниже пола. Тело уже висело в воздухе, удерживаемое от падения одними руками.
      Свет вспыхивал и гас. Николь задрала голову посмотреть, не сумеет ли она рукой дотянуться до края ямы, опираясь другой. Безнадежно. Голова ее слишком свесилась вниз. Она подождала еще несколько секунд, руки уставали и отчаяние усиливалось. Наконец Николь решилась выпрямиться и одновременно ухватиться за край ямы. Она почти преуспела. Но когда тело пошло вниз, руки уже не могли остановить падение. Ноги последовали за телом, и Николь ударилась головой о стенку. Потеряв сознание, она упала на дно ямы.

      Когда свет внутри Рамы вдруг замигал, Франческа испугалась. Она даже бросилась обратно в амбар. Тут была хоть крыша над головой. „Что случилось?“ — думала она. Отраженные зеркальными стенами, огни били в глаза, вызывали головокружение. Франческа зажмурилась.
      Услыхав зов Николь, Франческа сразу бросилась на помощь, но споткнулась и упала, ударив колено. Поднявшись, Франческа увидела в торопливо мигающем свете, что Николь находится в опасном положении. Видны были только ее пятки. Замерев, Франческа помедлила. В голове неслись мысли. Она прекрасно помнила эти ямы, их глубину. „Если Николь упадет, то разобьется, — подумала Франческа, — может быть, погибнет“. Вспомнились гладкие стенки. „Оттуда не вылезти“.
      Пульсирующий свет делал окружающее воистину неземным. На глазах Франчески тело Николь поднялось над ямой, руки взметнулись к ее краю. Когда следующая вспышка осветила ноги Николь, положение их изменилось, затем они быстро исчезли из виду. Крика Франческа не слышала.
      Она вовремя остановила себя и чуть не поспешила к яме, чтобы посмотреть вниз. „Нет, — сказала себе Франческа, оставаясь среди невысоких сфер. — Не надо смотреть. Если случайно она сохранила сознание, то увидит меня. Тогда выбора не останется“.
      Франческа успела оценить перспективы, возникающие после падения Николь. По прежним разговорам она была уверена: Николь приложит все силы, чтобы доказать, что генерал Борзов в последний день своей жизни принял вызывающий боль препарат. Николь даже была способна определить, какой именно, и, поскольку медикамент относился к числу редких, могла также проследить, как он попал к Франческе. Конечно, это мало вероятно, но все-таки возможно.
      Сама-то Франческа прекрасно помнила, как два года назад по специальному разрешению в больничной аптеке в Копенгагене покупала диметилдексил среди прочих лекарств. В то время считали, что незначительные дозы этого наркотического препарата способны вызвать легкую эйфорию у пациента, находящегося под серьезным стрессом. На следующий год в какой-то шведской статье о здравоохранении она прочла, что внушительная доза диметилдексила создает острую боль, похожую на аппендицит.
      И Франческа отправилась от амбара на север, ее гибкий ум анализировал все возможности. Как всегда, она взвешивала риск и выгоду. Теперь, раз уж она бросила Николь в яме, нужно было решать, сообщать ли о падении Николь вообще. Тогда ее кто-нибудь спросит: а почему ты ее бросила? Скажут: нужно было сообщить о ее падении и стоять над ямой, дожидаясь помощи.
      „Я испугалась, запаниковала, когда замерцали огни. И Ричард так настаивал на том, чтобы мы скорее уходили оттуда. Я решила, что лучше сообщить обо всем в геликоптере“. Можно поверить такому? Едва ли. Но держаться правды все-таки проще. „Значит, придется слегка исказить истину“, — размышляла Франческа, минуя октаэдр возле центральной площади. Она поняла, что чересчур уклонилась к востоку, извлекла индивидуальное навигационное устройство и изменила направление. Огни Рамы продолжали мигать.
      „Так что же мне остается? Уэйкфилд разговаривал с нами, когда мы были возле амбара, он знает, что мы там. Спасатели, конечно, обнаружат ее. Или же…“ — Франческа вновь подумала о том, что Николь может обвинить ее в отравлении генерала Борзова. Начнется скандал, грязное расследование, в конце концов возможно и уголовное дело с обвинительным приговором. В лучшем случае репутация Франчески будет подмочена и дальнейшая карьера окажется под вопросом. Компрометирующие факты были известны лишь ее соучастнику, доктору Дэвиду Брауну. А ему терять еще больше, чем ей.
      „Итак, — думала Франческа, — остается только придумать правдоподобную историю, которая уменьшит шансы Николь на спасение и не бросит на меня тень, если француженку все же найдут. Дело нелегкое“.
      Она приближалась к берегу Цилиндрического моря. Навигационное устройство свидетельствовало, что до него оставалось только шестьсот метров. Черт побери, выругалась Франческа, весьма тщательно обдумав ситуацию. „У меня просто нет безопасного варианта. Приходится выбирать: или-или. И в обоих случаях я иду на значительный риск“.
      Перестав двигаться на север, Франческа расхаживала неподалеку от берега возле двух небоскребов. Почва под ее ногами вдруг дрогнула. Все вокруг ходило ходуном. Она опустилась на колени, чтобы не упасть. По радио до нее донесся еле слышный голос Яноша Табори.
      — Эй, все в порядке, не пугайтесь. Похоже, гигант совершает маневр. Так вот о чем он предупреждал нас… Кстати, Николь, где вы с Франческой? Хиро и Ричард собираются подниматься на геликоптере.
      — Я — рядом с берегом, — ответила Франческа, — в двух минутах ходьбы. Николь вернулась, чтобы что-то проверить.
      — Принял, — отозвался Янош. — Николь, где вы? Отвечайте, космонавт де Жарден.
      Приемник молчал.
      — Янош, вы же помните, — вмешалась Франческа, — здесь связь местами затруднена. Николь знает, где встречать геликоптер. Не сомневаюсь, она вот-вот вернется, — журналистка помедлила. — А где остальные? Все в порядке?
      — Браун и Хейльман беседуют с Землей. Руководители МКА в полной панике, они настаивают на том, чтобы мы покинули Раму еще до начала маневра.
      — Мы садимся, — проговорил Ричард Уэйкфилд. — Геликоптер будет у вас через несколько минут.
      „Все. Выбор сделан“, — сказала себе Франческа, прежде чем Ричард успел договорить. Она чувствовала странную легкость и начала повторять свой рассказ: „Мы были возле большого октаэдра на центральной площади, когда Николь заметила справа пропущенную нами улочку. До нее нужно было добираться каким-то узким проулком. Она предупредила, что связь на неопределенное время исчезнет. Я к тому времени устала — мы с ней шли очень быстро. И она сказала, чтобы я отправилась к геликоптеру…“
 
      — И с тех пор вы ее не видели? — перебил ее Ричард Уэйкфилд. Франческа покачала головой. Ричард стоял на льду, неподалеку от нее. Лед под ногами содрогался — долгий маневр еще не закончился. Свет перестал мерцать, как только заработали двигатели Рамы.
      Пилот Яманака сидел в открытой кабине геликоптера. Ричард проверил часы.
      — Мы уже пять минут как приземлились. С ней, наверное, что-то случилось. — Он огляделся. — Может быть, она вышла в другое место.
      Ричард и Франческа взобрались в геликоптер и Яманака поднял машину в воздух. Они дважды пролетели вдоль берега, сделали несколько кругов над неподвижным ледомобилем.
      — Давай в Нью-Йорк, — скомандовал Уэйкфилд. — Может быть, сумеем заметить ее.
      Сверху улицы не были видны. Геликоптеру приходилось держаться над самыми высокими небоскребами. Тени на узких улочках то и дело обманывали глаза. Один раз Ричарду померещилось на улицах что-то движущееся — оказалось, это оптический обман.
      — Николь, Николь, где вы? Черт возьми, куда вы подевались?
      — Уэйкфилд, — раздался в кабине звонкий голос Дэвида Брауна. — Я жду вас троих немедленно в лагере „Бета“. Необходимо посовещаться. — Услышав его, Ричард удивился. После того как они улетели из лагеря, связь поддерживал Янош.
      — Зачем такая спешка, босс? — ответил Уэйкфилд. — Мы еще не подобрали Николь де Жарден. Она может в любую минуту выйти из Нью-Йорка.
      — Все подробности вы узнаете здесь. Нам предстоит сложное решение. Не сомневаюсь, что де Жарден вызовет нас по радио, когда окажется на берегу.
      Чтобы пересечь замерзшее море, им понадобилось немного времени. Яманака приземлил геликоптер возле лагеря „Бета“, и все три космонавта спустились на трясущийся грунт. Остальные четверо членов экипажа уже ожидали их.
      — Невероятно долгий маневр, — Ричард с улыбкой приблизился к окружающим. — Будем надеяться, рамане знают, что делают.
      — Возможно, — угрюмо отозвался доктор Браун, — по крайней мере Земля так считает. — Он внимательно поглядел на часы. В соответствии с мнением службы слежения мы можем ожидать, что этот маневр продлится еще примерно девятнадцать минут с точностью до нескольких секунд.
      — Как они сумели узнать? — поинтересовался Уэйкфилд. — Или, пока мы здесь возились, рамане сели на Землю и предъявили маршрутный лист?
      Никто не рассмеялся.
      — Если корабль будет выдерживать эту ориентацию и ускорение, — ответил Янош с необычной для него серьезностью, — через десять минут он ляжет на курс соударения.
      — Соударения с чем? — спросила Франческа.
      Быстро пересчитав в уме, Ричард Уэйкфилд сообразил.
      — С Землей? — высказал он догадку. Янош кивнул.
      — Боже! — воскликнула Франческа.
      — Именно Боже, — отозвался Дэвид Браун. — Теперь этот корабль представляет угрозу для безопасности Земли. В настоящий момент идет заседание исполнительного комитета СОП, на котором будут взвешены все обстоятельства. Нам в самых крепких выражениях велели покинуть Раму сразу же после завершения маневра. Мы должны взять с собой лишь личные вещи и пойманного биота. Мы должны…