Глава 37

– Умоляю тебя, не бери трубку, – ворковала черноволосая красотка.

Томас, не обращая на нее никакого внимания, потянулся к телефону.

– Алло, – сказал он, стараясь настроиться на деловой лад.

– Я достал интересующую вас информацию.

Томас сел.

– Ну, миленький, ложись.

Томас прикрыл рукой трубку и бросил на брюнетку испепеляющий взгляд:

– Либо заткнись, либо катись отсюда.

Женщина вскочила как ужаленная.

– Иди ты к черту.

– Прошу прощения, – сказал Томас в трубку. – Так что там такое?

– Я достал для вас информацию. Во всяком случае, значительную часть.

– Отлично. Выкладывайте.

Кейт редко задерживалась на работе после наступления темноты, но сегодня сделала исключение. Ей предстояло вынести решение по нескольким делам, но одно требовало особого внимания. А разве другие менее важны? – упрекнула она себя.

Может, стоит поймать на слове Билла Джонса и вернуться в юридическую контору? Надо подумать. Но это была просто шальная мысль. Кейт всегда нравилось работать у Джонса и Страссберга, ноона любила покорять новые вершины. А в конторе она, по сути дела, топталась на одном месте, несмотря на все разъезды, сверхурочные часы и бесконечные совещания.

Она купила дом, но ей вечно не хватало времени, чтобы в полной мере насладиться покоем и уединением. Видимо, подумала Кейт, с годами она стала эгоисткой. Теперь ей хотелось больше времени уделять себе самой. Может быть, именно по этой причине она согласилась перейти на должность окружного судьи.

Кейт положила ручку, отвела взгляд от слепящей лампы и потерла утомленные глаза. Сегодня ей многoe удалось сделать по работе, так что день прошел не напрасно. И потом, завтра суббота, можно будет целый день посвятить саду.

Телефон молчал весь вечер. Почему он не позвонил? Она в задумчивости грызла карандаш. А вдруг он больше никогда не позвонит? Она напрасно пыталась себя убедить, что ей это совершенно безразлично, что ей нужен только отчет о ходе поисков. Они оказались куда более затяжными, чем можно было ожидать, но ей до сих пор не приходилось сталкиваться с розыском пропавших. Однако в глубине души Кейт понимала, что ее нетерпение связано не столько с отсутствием сведений, сколько с тем, что он давно не давал о себе знать.

Она лелеяла надежду увидеть его, услышать его голос, прикоснуться к нему. У нее устали глаза и затекли плечи от долгого сидения над материалами дела. Прогоняя прочь тревожные мысли, Кейт опустила голову на руки.

Тут до ее слуха донесся неясный шорох. У нее заколотилось сердце. Может, почудилось? Нет, вот опять. Кажется, это открылась и закрылась дверь. Неужели кто-то вошел в приемную? Но кто же? Она взглянула на часы: это, по всей видимости, Пит, швейцар. Или кто-то из коллег-судей. Не она одна работала вечерами.

Кейт замерла, ожидая, что в дверь постучат. Ни звука. Нахмурившись, она встала.

– Кто там? – громко выкрикнула она, чувствуя, что по спине пробежал предательский холодок.

Ответа не было.

Она хотела было выйти в приемную, но вдруг дверь широко распахнулась. В кабинет вошел Томас Дженнингс и с грохотом захлопнул за собой дверь.

У Кейт перехватило дыхание.

– Ну, здравствуй, Кейт!

Его холодный, торжествующий голос вернул ей силы.

– Убирайся! Немедленно!

Томас захохотал:

– Чего захотела! У меня к тебе есть дельце.

– Нам больше не о чем говорить.

– Ай-ай-ай, ваша честь, не к лицу судье обманывать старого приятеля, я бы даже сказал возлюбленного.

– Ты омерзителен.

Он снова разразился хохотом:

– Если у тебя не пропало желание обзываться, значит, я еще хоть куда!

Кейт захотелось броситься на него и выцарапать ему глаза. Что за наглость! Ее затрясло, но она стала бы себя презирать, если бы позволила Томасу это заметить. Любой ценой нужно было держать себя в руках. В конце концов, что он ей может сделать? Ничего, успокаивала она себя. Здесь она в безопасности. Или нет? Ей вспомнилась авария на скользком шоссе.

– У меня к тебе небольшой разговорчик.

– Пошел вон! – закричала Кейт.

Томас не подчинился. Наоборот, он подошел ближе, обдав ее запахом своего одеколона. Кейт чуть не задохнулась. Можно было подумать, что он вылил на себя целый флакон. Но сам-то он наверняка считал, что именно так и должно от него пахнуть, что в этом отношении, как и во всех остальных, он – само совершенство. На нем были сшитый на заказ костюм и дорогой галстук. Внешность его оставалась безупречной – если не считать лица. Его глаза и улыбка источали зло. Кейт невыносимо было оставаться с ним рядом.

Словно угадав ее мысли, он скривился:

– Думаешь, на тебя нет управы? Думаешь, тебе будет позволено безнаказанно вмешиваться в мою жизнь? Так имей в виду, это тебе даром не пройдет.

– Ты сам не знаешь, что говоришь.

Томас подступил еще ближе. Кейт отпрянула.

– Ну почему же? Я говорю про Сойера Брока.

Кейт на мгновение закрыла глаза.

– А тебе-то что до него?

– Ты наняла эту ищейку следить за мной!

– Ты в своем уме? Зачем мне это? Я и так знаю твою самую грязную тайну. – Она смерила его презрительным взглядом. – Мне до тебя не больше дела, чем до помойной ямы.

Томас побагровел.

– Тогда зачем ты наняла сыщика?

– Не твое дело.

– Врешь! Если не для того, чтобы следить за мной, значит, для того, чтобы разыскивать твоего выродка.

– Ну и мразь же ты, Томас Дженнингс!

Он рассмеялся своим обычным злобным смехом.

– Дай ему расчет, поняла?

– А если я откажусь?

– Откажешься – пожалеешь.

– Как я уже пожалела, когда ты пытался столкнуть нас под откос?

Выражение его лица не изменилось.

– Не понимаю, о чем ты.

– Где тебе понять! – скептически протянула Кейт. – Впрочем, какое это имеет значение? Смешно было бы ожидать, что ты сознаешься.

Злобный огонь в его глазах разгорался все сильнее.

– Похоже, немало есть людей, у которых вы – как кость в горле, ваша честь. Они рады были бы с вами свести счеты.

– Ты все высказал? Тогда убирайся и больше не приходи.

– Я пока не уверен, что мы друг друга поняли. Не суйся куда не следует, не то пожалеешь. Выбрось из головы свое подзаборное отродье. Забудь, что знаешь меня.

– Кто ты такой, чтобы мне приказывать?

– Ты знаешь, кто я такой и почему приказываю. Советую тебе прислушаться.

Он подошел еще ближе, приперев Кейт к стене. Она оказалась в ловушке.

Томас нависал над ней, обнажив зубы в хищном оскале.

– Считай, что это последнее предупреждение.

– Тебе меня не запугать, – ответила она, уничтожая его взглядом.

Вдруг Томас схватил ее за руку и рывком притянул к себе, обдавая ее лицо горячим дыханием.

– Сейчас же отпусти!

– Поклянись, что сделаешь, как я велел.

– Не дождешься, – отрезала Кейт. – Ты еще поплатишься за то, что бросил моего ребенка. Понял? Тебе это даром не пройдет!

– Ах ты, тварь! – Томас что есть сил встряхнул ее.

Кейт пыталась вырваться.

– Отпусти, тебе сказано!

– Заткнись!

– Ни за что! – закричала Кейт. Но это был уже не отчаянный крик девочки-подростка, искавшей любви. В этом крике звучала ярость женщины, которая умеет за себя постоять.

Томас, сжимая одной рукой ее запястье, занес кулак для удара.

– А ну назад!

И Кейт, и Томас замерли от неожиданности, как статуи. Кейт лихорадочно пыталась сообразить, что произошло. Неужели Сойер? Невероятно, но это был он.

– Руки прочь от нее, – негромко сказал Сойер, но его слова были подобны ударам ножа.

Томас не обернулся и не ослабил своей хватки.

– Пошел ты к черту!

Как голодный пес бросается на кусок мяса, Сойер ринулся к Томасу, схватил его за плечо и грубо развернул. Томас завопил:

– Как ты смеешь…

Сойер отшвырнул его к стене. На какой-то момент Томас затих, но тут же пришел в себя и, как бешеный бык, бросился на Сойера. Тот был наготове: он схватил его за шиворот и дважды ударил в челюсть. Томас скорчился на полу.

Сойер даже не запыхался. Он посмотрел на обмякшего Томаса.

– А ну, ползи отсюда, чтобы духу твоего здесь не было.

– Ты за это заплатишь, – прошипел Томас, пытаясь подняться.

– Держи карман шире. – В холодном взгляде Сойера не было ни тени жалости. – Советую не попадаться мне на глаза. Если ты ее хоть пальцем тронешь, я с тебя живьем шкуру спущу.

Томас понял, что проиграл. Держась за стену и едва переставляя ноги, он поковылял к выходу. Сойер захлопнул за ним дверь и щелкнул замком. Кейт, бледная как полотно, оперлась на стол. Ее била дрожь.

Сойер дошел до середины кабинета, словно раздумывая, что делать дальше. Глаза Кейт наполнились слезами.

Кровь отхлынула от лица Сойера.

– Тебе больно?

– Нет, просто знобит.

– Я не шутил. Если он вздумает тебе досаждать – ему не жить.

Кейт видела, что это не пустая угроза. Может быть, она бы и не возражала, чтобы Томас получил по заслугам, но хотела поквитаться с ним сама.

– Я очень благодарна, – прошептала она.

– Мне не нужна твоя благодарность. – Его голос вдруг сел.

Кейт облизнула пересохшие губы.

– А что нужно?

В кабинете повисло молчание.

– Мне нужна ты, – сдавленно произнес он. – Я хочу тебя.

Глава 38

У Кейт перехватило дыхание. От слов Томаса ей изменила обычная ледяная твердость.

– Выбрось его из головы и ни о чем не тревожься.

Она отвернулась, стыдясь своего малодушия. Сойер приблизился к ней сзади. Кейт почувствовала у себя на плечах его тяжелые руки, нежные и теплые, ничем не похожие на грубые руки Томаса. Она повернулась к нему и уткнулась лицом ему в грудь. Он обнял ее. От ощущения его мускулистого, горячего тела Кейт словно ударило током. Сойер не мог этого не заметить; его сердце тоже забилось сильнее.

Это безумие, исступленно твердила себе Кейт. Так нельзя – это может зайти слишком далеко. У нее в ушах беспрестанно звучал его приглушенный голос: «Я хочу тебя». Но сейчас он держал ее в объятиях и не требовал большего.

Кейт кусала дрожащие губы.

– Прошу тебя, выбрось его из головы, – снова сказал Сойер. – Вот увидишь, он больше не посмеет тебя тронуть.

«Я не могу выбросить из головы тебя», – хотела сказать Кейт. Однако вслух она смогла лишь произнести:

– Ужасно, что у тебя из-за меня столько неприятностей…

– Обо мне не беспокойся. Этот тип получил лишь малую толику того, что ему причитается, – сказал Сойер, недобро прищурившись.

Кейт вздрогнула. Он отстранил ее от себя.

– Не хочешь рассказать мне о нем?

– Нет. – Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. – Пожалуйста, обними меня опять.

– Кейт, ты понимаешь, что это для меня значит? – Она еще не слышала такого волнения в его голосе.

Кейт приблизила к нему лицо. Их губы почти соприкоснулись. У нее вырвался легкий стон, а у него в тот же самый миг – низкий и хрипловатый. Его губы накрыли ее рот, и она ответила на его поцелуй с такой же неистовой страстью. Ее опустошенное сердце словно распахнулось, чтобы впустить Сойера.

Если бы она могла говорить, она бы закричала, что такого быть не должно, что она решила больше не повторять безрассудных поступков. Но охватившее обоих безумие было уже не унять.

Сойер оторвался от ее губ.

– Если мы сейчас же не остановимся, я за себя не ручаюсь, – прошептал он.

– Не останавливайся, – вырвалось у нее.

Он снова прильнул к ее губам, потом запрокинул ей голову и стал покрывать поцелуями нежную шею. Между тем его руки ласкали ее спину, опускаясь все ниже.

Ее бедра затрепетали, когда она почувствовала неудержимый зов его плоти. Ей никогда не доводилось испытывать такое вожделение. Ни один мужчина еще не ласкал ее так бережно, страстно, умело. Сойер знал, чего хотел, и брал, не обделяя ее.

– Нам мешает одежда. Я хочу видеть твое тело, – тихо сказал он.

– Нет, – слабо запротестовала Кейт. – Здесь нельзя.

– Можно. Дверь заперта.

У Кейт застучало в висках от такого непозволительного безрассудства.

Сойер молча сорвал с себя одежду, потом не торопясь раздел Кейт. Он ахнул, когда вытащил гребни из ее волос и провел пальцами сквозь шелковистые пряди. Протянув руку, он погасил настольную лампу. Фигуру Кейт освещал только лунный свет. Сойер жадно вглядывался в контуры ее тела.

– Ты изумительна. Ты просто изумительна, – восхищенно повторял он.

Кейт опьянял его взгляд. Она знала, что одного ее слова было бы достаточно, чтобы остановить его. Он не принуждал ее, но она сама уже сгорала от желания принадлежать ему.

Сойер будто читал ее мысли. Он наклонился, охватил губами ее сосок и принялся ласкать его языком, потом так же взял другую грудь. Кейт задыхалась.

Сойер приглушенно вскрикнул, когда она прикоснулась к его твердому члену и осторожно сжала его пальцами. Кейт хотела, чтобы Сойер овладел ею немедленно; волнение и недозволенность все сильнее возбуждали ее жажду страсти.

– О, Кейт, Кейт, – повторял он, как в бреду. Они опустились на мягкий ковер и сомкнули объятия.

– Сойер! – выдохнула Кейт, изгибаясь навстречу его телу. Он осторожно развел ее ноги и вошел во влажное лоно.

Кейт не могла себя больше сдерживать. Ее бедра и живот жаждали его мощных толчков, готовы были принять его горячее семя. Ей не хватало воздуха. Она впилась пальцами в его твердые ягодицы.

– Я больше не могу! – простонал он. – Прости… о…

Кейт казалось, он пронзил ее насквозь. Она что есть силы прижала к себе его бедра и услышала вырвавшийся из его груди гортанный возглас. В тот же миг ее саму захлестнула оглушительная волна. Ее губы оказались у его плеча. Она чувствовала запах мужского тела, когда сладостный трепет охватил все ее существо. Потом они лежали, не разжимая объятий и пытаясь отдышаться. Через какое-то время Сойер потерся коленом о ее ногу, и к Кейт мгновенно вернулась острота чувств.

– Кейт, – позвал он.

– М-м-м?

– Надо решить, как мы будем жить дальше.

Кейт пришла в смятение. Она хотела отвернуться, чтобы Сойер не видел ее лица, но он опередил ее: его пальцы сжали ее подбородок.

– Я не хочу об этом говорить, – запинаясь, сказала она. «Нет такого слова «мы»», – чуть не вырвалось вслух.

– Не хочешь – не надо. – Сойер тяжело вздохнул. – Тогда давай поговорим о том, кто к тебе приходил.

У Кейт упало сердце.

– О нем я тоже не хочу говорить.

На этот раз Сойер пропустил ее возражения мимо ушей.

– Кто он?

– Это человек… из моего прошлого.

– У человека из твоего прошлого должно быть имя.

– Какое тебе дело? – резко спросила она.

– Ты прекрасно знаешь, какое мне дело. – Его голос дрогнул.

– Боже мой, Сойер. – Ей все еще трудно было произносить его имя. – Если тебе обязательно надо знать, его зовут Томас Дженнингс. Больше я ничего не скажу.

Она подняла голову и заметила, что его лицо приняло отчужденное выражение, а в глазах появился угрожающий холодок. Ей не хотелось отвечать ему тем же. В конце концов, какая ему разница, кто такой Томас. Это ее личное дело. Кроме того, она уже твердо решила для себя, что сумеет отплатить Томасу за все, когда настанет срок.

– Дженнингс, Дженнингс… – Сойер явно где-то слышал это имя. Вдруг его осенило: – Слушай, не тот ли это Томас Дженнингс, которого называют телепроповедником?

Кейт тщательно избегала отвечать на его вопросы. Чтобы увести разговор в сторону, она спросила:

– Как ты здесь оказался? – «После того как я запретила тебе сюда являться», – мысленно добавила она. – Ты хотел… мне что-то сообщить?

На шее Сойера пульсировала жилка. Кейт подумала было, что он не поддастся на эту хитрость и будет настаивать на своем. Однако он ответил:

– В общем, да. Мой сотрудник побывал в окрестностях бывшего монастыря. От одной женщины ему удалось узнать имя священника, который раньше служил мессу в монастырском соборе. Теперь я разыскиваю этого священника.

– Хорошие известия. – Кейт старалась говорить как ни в чем не бывало, хотя его колено опять потерлось о ее ногу.

– Посмотрим, что из этого получится. – Сойер помолчал, потом позвал: – Кейт.

Она насторожилась, понимая, что он собирается вернуться к запретной теме. Этого она не могла допустить.

– Ш-ш, – прошептала она, приложив два пальца к его рту. С губ Сойера готово было слететь проклятие, но помимо его воли у него вырвался стон. Он взял в рот пальцы Кейт и начал их нежно и нетерпеливо покусывать. По телу Кейт пробежал ток.

– Надо уходить, – тихо сказала она.

– Скоро пойдем. – Он говорил низким, хрипловатым голосом. – Но сначала ты еще раз будешь моей.

Их губы сомкнулись в поцелуе. Во второй раз все было иначе. Неистовая страсть уступила место нежности. Сойер все это время находился в ее лоне, и она почувствовала, как его член дрогнул, окреп и снова начал двигаться. Он входил и выходил все быстрее и быстрее, до тех пор, пока оба не застонали от счастья в ночной тишине.

До рассвета было еще далеко. Кейт высвободилась и легла на бок. Лунный свет скользил по мягким изгибам ее тела.

– Ты не жалеешь о том, что было? – спросил он.

Теперь она не избегала его взгляда.

– Не знаю, – ответила она неуверенно.

Он выдержал ее взгляд, потом вздохнул, встал и натянул джинсы. Кейт тоже потянулась за одеждой. Застегивая юбку, она услышала ставшее до боли знакомым:

– Кейт.

Не давая ему сказать больше ни слова, она торопливо пробормотала:

– Нет, прошу тебя. Мне надо идти.

Он пришел в ярость:

– Не хочешь ли ты сказать, что это была случайность?

Она вздрогнула:

– Я еще не решила.

– Неправда! Ты для себя все решила! – Ее резанул этот непримиримый тон. – Просто ты стремишься уйти от разговора. – Он перевел дыхание. – Но пойми, рано или поздно мы все равно столкнемся с этим вопросом.

«Мы». Опять этот бич.

– Надо идти.

– Кейт, да что же это такое, черт побери!

В его голосе звучала такая мука, что у нее сжалось сердце. Кейт готова была снова броситься к нему в объятия. Однако рассудок остановил ее. Если между ними что-то и возможно, то только краткий роман, но не брак. Сойер хотел иметь ребенка, а у нее никогда не будет детей. Эту пустоту не сможет заполнить даже любовь.

– Пойдем, – повторила она с тяжелой душой. Они выходили из здания бок о бок, но их разделяла бездонная пропасть.

Глава 39

Сойер поднялся на борт самолета в аэропорту Далласа. Он нашел свое место и положил кейс на багажную полку. В голове у него гудело, но усталости не было и в помине. Сразу по прибытии в Остин он рассчитывал отправиться в Фор-Корнере и Нью-Браунфелс, чтобы найти для себя кое-какие ответы.

Он был слегка взволнован, как охотник, выследивший наконец добычу. Похоже, он не промахнулся. Только что удалось побеседовать со священником, который в свое время отправлял службу для монахинь. Старик жил в приюте для католических священников, и добиться встречи с ним оказалось не так-то просто.

Священнослужитель, возглавляющий приют, ни в какую не соглашался пропустить Сойера.

– Дело чрезвычайно важное, – говорил Сойер со всей убежденностью, на какую был способен, и профессиональным жестом демонстрировал свой значок. – Речь идет о судьбе молодой женщины.

– Ну хорошо, – сдался попечитель, – только ненадолго. Отец Франклин совсем плох, ему трудно сосредоточиться.