Глава 28

Неоновая вывеска потускнела и слегка скособочилась; тем не менее она была на месте: «Мотель «Тенистая дубрава»». Ниже светящейся надписи виднелась другая: «Есть свободный номер». Воспоминания о ночах, которые Сойер провел в загаженных притонах вроде этого, обрушились на него как лавина.

Безнадежность и омерзение – вот все, что он сейчас испытывал.

Он выбрался из машины и двинулся пешком по тротуару, озираясь по сторонам. Легко было представить себе, что здесь все оставалось неизменным в течение многих лет и что это зрелище было таким же и в те дни, когда сюда подбросили новорожденную девочку. Но Сойер не мог не подумать снова о том подонке, который оказался способен на такое.

Дух заброшенности нависал над этим местом, как плотное одеяло. Здание не просто нуждалось в окраске, ему требовался капитальный ремонт. Сойер готов был побиться об заклад, что стены в этих клетушках перекошены, а шаткие стады готовы рассыпаться, если поставить на них хотя бы стакан.

Сойер помедлил на узком крыльце и сквозь окно, наполовину задернутое шторой, попытался вглядеться внутрь. У конторки никого не было видно, но он не сомневался, что поблизости кто-то есть.

Он открыл дверь, которая при этом жалобно заскрипела. Почти в тот же миг в дверном проеме справа от конторки показался толстый, пузатый человек. Ковыряя в зубах зубочисткой, он пристально смотрел на Сойера.

– У нас свободен только один номер, – сообщил он. – Хотите – занимайте, не хотите – езжайте своей дорогой.

Сойер ответил не сразу. Он осматривал вестибюль. Изнутри стало заметно, что заведение пребывает в еще более плачевном состоянии, – если это вообще возможно, – чем казалось снаружи. На полу лежал зеленый ковер, который скорее всего в незапамятные времена был подобран в тон обивке мебели. И ковер, и обивка, заляпанные застаревшими пятнами, давно прохудились. Неистребимый запах кухни вызывал дурноту. Сойер с трудом сдерживал желание повернуться и послать все к чертям, только бы выбраться на свежий воздух.

Вместо этого он расправил плечи и прямо взглянул в лицо толстяку, который разглядывал его с наглым любопытством.

– Ну, мистер, что дальше? Я не собираюсь тут стоять целый день.

– Мне не требуется номер, – сказал Сойер.

Толстяк нахмурился:

– Что же вам требуется?

– Информация.

Хмурое выражение на лице хозяина стало угрожающим.

– Ты легавый, что ли? Если да, то…

– Легавый? Нет, я частный следователь.

Хозяин выплюнул зубочистку, которая пролетела совсем рядом с локтем Сойера.

– По мне, все едино. На дух вас не переношу.

– Дело ваше. Просто нам нужно кое о чем потолковать, вот и все.

Прежде чем толстяк успел ответить, Сойер опустил руку в карман плаща и извлек оттуда две десятидолларовые бумажки.

Глаза хозяина оживились, да и поза стала менее воинственной. Он ухмыльнулся и погладил себя по животу, обтянутому футболкой.

– Сдается мне, что под это дело разговор может пойти веселее. – Его ухмылка стала еще шире. – Усекли?

– А то как же, – заверил его Сойер, и две десятки перешли из рук в руки.

– Так о чем толковать будем? – Хозяин прислонился к конторке и ждал.

– Вы давно работаете здесь?

– Да лет этак с десяток будет. Мы с моей благоверной купили это дело у парня, который тут раньше хозяйничал на пару со своей миссис.

– А сейчас он где, не знаете? Этот бывший хозяин?

– Как не знать? У Христа за пазухой.

– Вы хотите сказать, что он умер?

– Ага.

– А его жена?

Хозяин рыгнул.

– И она там же.

– А вы, случайно, не помните: может, они рассказывали что-нибудь насчет младенца, которого подкинули сюда примерно двадцать лет назад?

– Подкинули? В какой-то из номеров?

Сойер подумал, что его собеседник не нашел в вопросе ничего особенного. В этом логове ему, вероятно, доводилось видеть и слышать вещи и пострашнее.

– Да, именно так.

– Не-а, что-то не припомню такого.

Сойер разозлился:

– А вы постарайтесь. Или вам без надобности баксы, которые я вам дал? – Глаза у него сузились, а в голосе зазвучал металл. – А то, может, вам охота их вернуть? Это можно быстро устроить.

Хозяин слегка подался назад, ощутив исходившую от Сойера угрозу.

– Нет, мне они не помешают.

Сойер усмехнулся:

– В таком случае я бы вам посоветовал копнуть поглубже у себя в черепке и выскрести оттуда хоть что-нибудь, что могло бы мне помочь.

– Ну, был тут один старикашка. Когда мотель только построили, он с тех самых пор тут и работал.

У Сойера затеплилась слабая надежда.

– Где его отыскать?

– Э-э… – Собеседник поскреб в затылке, отчего белые хлопья посыпались на его плечи. – Точно не знаю. Дайте подумать, может, у нас и завалялась бумажка с его адресом.

– Так найдите ее, будьте любезны, – сказал Сойер невозмутимо.

– За адресок доплатить придется.

Сойер шлепнул на стойку еще одну банкноту.

– Это чтобы адресок поскорее нашелся.

Хозяин разглядывал Сойера еще долгую минуту, как будто не был уверен, что может повернуться к нему спиной. В конце концов, шаркая стоптанными шлепанцами, он удалился в то помещение, из которого ранее возник.

Сойер засунул руки в карманы и молча чертыхнулся. Расследованиями этого сорта он не занимался уже много лет – с тех пор, как ему удалось расширить свое агентство. Как профессионал он специализировался в области промышленного шпионажа и в расследовании случаев мошенничества со страховкой. Почему же сейчас он ввязался в это утомительное дело? Не ради Харлена – это он готов был признать. Но он даже самому себе не хотел бы признаться, что оказался здесь из-за женщины с печальными шоколадно-карими глазами.

Краем глаза Сойер уловил какое-то движение. Резко обернувшись влево, он обнаружил таракана гигантских размеров, который пробежал по конторке и шмыгнул в щель. Сойер тихо выругался, но тут как раз возвратился ухмыляющийся хозяин.

– Нашел его адрес. Вот он тут записан.

Сойер выхватил клочок бумаги из его рук.

– Весьма признателен.

С этими словами он повернулся, вышел в сияющий солнечный день и в первый раз с момента своего приезда сюда глубоко и облегченно вздохнул.

Десятью минутами позже Сойер затормозил перед другим унылым, запущенным строением. Маленький бревенчатый домишко с облупившейся краской и косо осевшим крыльцом стоял на углу квартала. Все соседние постройки, очевидно, знавали лучшие времена.

Некоторые дома явно пустовали; от других, пока еще обитаемых, веяло тем же смрадом запустения.

Однако тот дом, где, как надеялся Сойер, проживал сторож Мэтт Роско, выглядел по-другому. Трава перед домом (хотя ее росло тут совсем немного) была скошена. В окнах виднелись занавески, а в воздухе пахло жареным беконом.

Сойер подошел к входной двери и постучал. На стук вышла седая женщина. Вытирая руки о фартук, она неуверенно улыбнулась посетителю.

Он несколько приободрился.

– Доброе утро, мэм. Извините, что побеспокоил вас, но я ищу Мэтью Роско. Он здесь живет?

Ее улыбка мигом пропала, и лицо приняло выражение туповатой растерянности. Надежды Сойера угасли. Тем не менее на всякий случай он вытащил свое удостоверение.

– Детектив? – Морщинки на лбу женщины стали глубже. – Не понимаю.

– Мне просто нужно задать ему несколько вопросов, только и всего. – Улыбка Сойера была самой приветливой. – Он дома?

– Нет… нет. Его нет.

Проклятие!.. Сколь ни глубоко было разочарование Сойера, улыбка не исчезла с его лица.

– Вы не знаете, он скоро придет?

Он понимал, что с этой женщиной нужно действовать мягко. Хотя вид у нее был вполне дружелюбный, такие, как она, могут захлопнуть дверь перед самым носом, когда им досаждают.

– Вообще-то говоря, он здесь больше не живет.

– А вы не подскажете, где его найти?

Он и забыл, что это за мучение – рутина подобных расследований. Эта работа требует ангельского терпения, а он не ангел.

– Видите ли, миссис…

– Майерс. – Ее подозрительность явно пошла на убыль. – Я его дочь.

– Все, что мне нужно, – это задать мистеру Роско несколько вопросов насчет младенца-подкидыша, который, судя по всему, несколько лет назад был брошен в мотеле «Тенистая дубрава».

Туповатая растерянность уступила место хмурому неодобрению.

– Я что-то не припомню, чтобы он хоть раз об этом упомянул.

– Вот почему так важно, чтобы я поговорил с ним. – Сойер особо подчеркнул последнее слово.

Она помолчала, словно решая для себя, стоит ли сообщать ему что-нибудь еще. Сойер видел, что она терзается сомнениями. По-видимому, он выдержал экзамен, потому что она в конце концов сказала:

– Он в доме престарелых в Хьюстоне. Там его опекает моя сестра. Но со здоровьем у него плоховато. Он не всегда соображает, что происходит вокруг. Понимаете, что я имею в виду? Он не сумасшедший, но немножко не в себе.

– Понимаю, миссис Майерс. Но мне хотелось бы побеседовать с ним, так что, если бы вы дали мне адрес этого дома престарелых, мне бы это очень помогло.

– Подождите минутку, я вам запишу.

Через несколько секунд она вручила ему листок бумаги. Положив эту добычу в карман плаща, Сойер улыбнулся. Чутье подсказывало ему, что этой женщине не следует предлагать деньги. Такой разительный контраст составляла она с предыдущим собеседником Сойера, хозяином мотеля, что было ясно: деньги могут ее только оскорбить. На прощание он протянул ей руку и сказал:

– Спасибо, что уделили мне время и помогли.

Женщина вложила свою шершавую руку в его ладонь и нерешительно улыбнулась:

– Надеюсь, отец вам сообщит что-нибудь полезное.

– И я надеюсь, – откликнулся Сойер и зашагал к машине.

Теперь в его распоряжении была вполне основательная зацепка. Оставалось только выкроить время для поездки в Хьюстон.

Впрочем, прежде всего ему следовало повидаться с клиенткой.

Кейт стояла у окна своей предвыборной штаб-квартиры и смотрела на открывающийся перед ней вид. Что за чудесный вечер, думала она. Небо переливалось огнями, словно ларец с драгоценностями. По ее ощущению, никаких чисел не могло бы хватить, чтобы сосчитать звезды. Только Бог мог бы их сосчитать – тот самый Бог, который, как она надеялась, все эти годы охранял ее дитя.

Стряхнув с себя меланхолическую задумчивость, Кейт отошла от окна и вернулась к письменному столу. Штаб-квартира гудела от бурной деятельности, как пчелиный улей. Джинджер мелькала тут и там, как строевой сержант-инструктор, раздавая приказы многочисленным добровольным помощникам. В ответ они радостно улыбались и козыряли.

Шум и кажущийся беспорядок завораживали Кейт. Только здесь она могла еще держаться на ногах после долгого рабочего дня в суде.

Слушание дела о происшествии в доме престарелых началось рано утром. Потом, во второй половине дня, одно дело шло за другим непрерывной чередой, и от нескончаемого сидения на месте ноги у нее затекли чуть ли не до судорог.

Она чувствовала, что ей непременно следует заскочить в штаб-квартиру, поскольку у Джинджер накопилось несколько новых агитационных видеороликов для телевидения и Кейт должна была их просмотреть. Сейчас она была погружена в раздумья, о чем должны говорить предвыборные плакаты и где лучше их разместить. Многие из добровольцев, роившихся вокруг Джинджер, уже успели созвониться со своими друзьями и известными им организациями и заручились их согласием выставить у себя такие плакаты, когда они будут готовы.

– Кейт!

Она стремительно обернулась. Рядом стояла Джинджер, у которой от недоумения брови сошлись над переносицей.

– Там какой-то мужчина хочет тебя видеть.

– Кто он?

Джинджер пожала плечами:

– Он не назвался. Говорит, что репортер.

Кейт откинула со лба пряди, выбившиеся из прически, и тоже нахмурилась. В ее планы ни в малейшей степени не входило отвечать на вопросы какого-то назойливого репортера.

– Передай ему, что о встрече надо договариваться заранее.

– Я так и предполагал, что вы это скажете.

У Кейт просто дух захватило, когда она услышала голос Сойера. Каким-то образом она ухитрилась сохранить самообладание; ей казалось, что любое движение будет признаком ее слабости.

Сойер подошел вплотную к столу и сложил руки на груди. И вот что плохо: тяготение, которое влекло ее к нему, нисколько не уменьшилось. От него, как и всегда, исходило ощущение силы. На этот раз на нем были джинсы, шелковая рубашка и высокие ботинки. Кейт чувствовала себя крайне неудобно – и в то же время в ней, под испытующим взглядом этих пронзительных зеленых глаз, нарастала ярость.

– Сюда, пожалуйста, – пригласила его за собой Кейт.

Сойер кивнул Джинджср, которая даже и не пыталась скрыть жгучее любопытство, а потом ответил:

– Благодарю, мэм.

Едва они вошли в пустующую комнату, Кейт закрыла дверь, быстро повернулась и окинула его свирепым взглядом.

– Как вы посмели показаться здесь?

В глазах Сойера тоже блеснул гнев.

– Мне нужно было с вами поговорить.

– Это еще недостаточная причина.

– Чертовски плохо, что вы так считаете, – сказал он сдавленным голосом, едва владея собой.

– Вы заверяли меня, что умеете сохранять благоразумие и конфиденциальность.

– Сейчас речь идет о деле.

Она залилась краской.

– Что вы хотите этим сказать?

– Видите ли, мне удалось кое-что разузнать, и я хотел бы вам доложить об этом, но если вам не угодно меня выслушать… – Он ронял слова с напускным равнодушием, но это давалось ему нелегко.

Кейт уловила намек, и ее тон стал более миролюбивым, хотя сердце забилось сильнее.

– Извините. Давайте послушаем ваши новости.

– Мотель пока стоит, где стоял.

Напряжение, которое постоянно держало Кейт в узде, ослабило свою хватку, и она почувствовала, что силы ей изменяют.

– Слава Богу. Я опасалась, что он мог рассыпаться в прах.

– И я тоже. Но я заполучил ниточку, которая вывела меня на старого сторожа; в те времена он работал в мотеле. – Он умышленно избегал подробностей, которые могли бы истерзать ее душу.

– И вы говорили с ним? – спросила она, затаив дыхание.

– Пока нет, но на днях поеду к нему в Хьюстон.

Оба помолчали, как будто каждый погрузился в собственные мысли. Сойер заговорил первым:

– Я сказал, что считал нужным, теперь ваша очередь рассказывать.

– Прекрасно. Что вы хотите узнать? – поинтересовалась Кейт, хотя догадывалась, что потом пожалеет о своем великодушии.

– Для начала – имя матери. – Он жестом остановил ее, видя, что она собирается возразить. – Да, я уже спрашивал вас об этом. Дважды спрашивал, если уж быть точным. Оба раза вы отметали мой вопрос как не относящийся к делу. Но уверяю вас, это очень существенно.

Озноб пробежал по спине Кейт.

– Нет, несущественно.

– И снова повторю – позвольте мне об этом судить.

– Я не уполномочена разглашать эти сведения. Мать не желает, чтобы ее имя фигурировало в расследовании.

Сойер долго смотрел на нее в молчании. Не собирался ли он заявить, что не намерен больше работать на нее? Сердце Кейт ушло в пятки от этой грозовой атмосферы.

– Она была последней, кто видел младенца?

– Да.

– И?..

– Ее уверили, что девочку забирают для передачи приемным родителям, которые ее удочерят. Так что вы сами видите, мать при всем желании не могла бы облегчить вашу задачу, потому что сама ничего не знает.

– Кто забрал ребенка у матери?

– Ее дружок-возлюбленный, – с трудом выговорила Кейт.

– Он же и отец, как можно предположить.

Кейт еле заставила себя ответить:

– Да.

– Тогда мне чертовски необходимо поговорить с ним.

– Он ничего не знает. Он же оставил ребенка в мотеле и удрал.

– Как я уже однажды сказал, настоящий мешок дерьма.

С такой оценкой Томаса Кейт была вполне согласна, но ее ждали дела.

– Как только вернетесь из Хьюстона, сразу дайте мне знать, что вам удастся там разведать.

Он засмеялся, но смех его был холодным.

– Слушаюсь, мэм, – насмешливо сказал он.

– А пока прощайте, мистер Брок. – Голос ее звучал бесцветно и ровно.

– Не прощайте, Кейт, а просто счастливо оставаться.

Сойер повернулся и направился к двери. Когда он уже взялся за ручку, она сказала ему вдогонку:

– Сюда больше никогда не приходите.

Он развернулся, вмиг преодолел разделявшее их расстояние и остановился так близко, что почти касался ее.

– Что это с вами, а?

Кейт попыталась унять нарастающее беспокойство.

– Я стараюсь избежать неблагоприятных перекосов в общественном мнении. Газетчики вечно вынюхивают что-нибудь жареное. Ни при каких обстоятельствах они не должны узнать об этом расследовании.

– Что вы скрываете, ваша честь? – Сойер придвинулся еще на шаг, явно наслаждаясь ее смущением. – Сдается мне, вы принимаете это все слишком близко к сердцу.

Она подняла глаза – и встретила его упорный взгляд. Между ними словно сверкнул разряд молнии.

– Я ничего не скрываю, – сказала она, прилагая отчаянные усилия, чтобы унять дрожь в голосе.

– Верится с трудом, особенно после тех слухов, которые носятся в воздухе.

Возмущение и любопытство боролись в душе Кейт.

– Слухов? И что же это за слухи?

– О, всего лишь насчет того, что ваша блестящая карьера в юридической конторе объясняется очень просто. Болтают, будто вы продвигались, лежа на спине, и будто бы в суде вы применяете тот же метод.

Ошеломленная, онемевшая от ярости, Кейт, не соображая, что делает, толчком выбросила вперед руки в инстинктивном стремлении оттолкнуть его как можно дальше, насколько хватит сил – и тут же пожалела, что поддалась порыву. От прикосновения к его литому телу – через шелк рубашки – у нее захватило дух.

Но и на него подействовало это прикосновение: она слышала его прерывистое дыхание. Тем не менее она умудрилась совладать с рискованной ситуацией, резко бросив ему в лицо:

– Убирайтесь к черту со своими сплетнями!

Он смотрел на нее в упор.

Кейт молчала. Нервы у нее были натянуты; она ждала, что будет дальше. Он просто смотрел на нее; его лицо было бледным и неподвижным.

Потом он повернулся и ушел.

Вся дрожа, Кейт оперлась о стол, чтобы устоять на ногах. Мысли ее метались. Она чувствовала себя так, словно неслась вниз с «американских горок» в парке аттракционов. Нельзя было дожидаться, пока она совсем утратит над собой контроль и выкинет что-нибудь такое, о чем потом пожалеет. Надо удирать. Сейчас же.

Глава 29

– Еще одна тяжба?

Ральф скривился:

– Похоже на то, босс.

– Вот не было печали, – пробормотал Сойер.

– Именно.

Ральф подтянул брюки и уселся на край стола Сойера. Его правая нога начала раскачиваться в такт музыке старинных часов, которые как раз сейчас вызванивали свою мелодию.

– Надо бы внести это дело в общий список, – сказал Сойер, роясь в куче бумаг у себя на столе.

– Это нам наследство от Эрнеста Гроувза, сыщика, который не вышел на работу якобы по болезни, – фыркнул Ральф. – А когда этот хорек предъявил медицинские справки, они оказались явной липой.

Сойер уставился на Ральфа:

– Ты уверен?

– Вполне уверен, то есть уверен насчет всех справок, кроме одной. Одна была настоящая, можешь мне поверить, но только одна. Я сам проверял.

Сойер потер переносицу.

– Сегодня же позвоню юристам и выясню, какие у нас есть возможности. Получается так, что наниматель не вправе уволить служащего, который отлынивает от работы.

Ральф встал.

– Да, в этом отношении ничто не меняется. А пока я запираюсь ото всех и буду думать, как нам от него отделаться, не нарушая закон.

– Отлично. – Лицо Сойера слегка прояснилось. – Я рассчитываю вывести его на чистую воду. Ты мне поможешь?

– Вы же знаете, я сделаю все, что в моих силах, но я уже как-то говорил, что мяч с таким же успехом может залететь и к вам во двор. Вам-то хорошо известно, какое это мучение – иметь дело с Дядей Сэмом.

– Ничего, управимся. Не будем прыгать через две ступеньки.

– Тогда я пошел.

Немало времени прошло с того момента, когда Ральф закрыл за собой дверь; но Сойер все еще неподвижно сидел, уставившись на кипу бумаг, громоздящихся на столе.

Он просто не мог сосредоточиться.

Кейт Колсон.

Ему смертельно хотелось выпить, но было еще слишком рано. Он встал из-за стола и, подойдя к бару, налил себе чашку кофе. Сделав первый глоток, он сразу почувствовал себя лучше.