Шелби Тримейн проглотил остатки выпивки. Желудок обожгло огнем. Черт с ним, выживет. Он всегда любил выпить, и почему он должен себе отказывать в этом? Подумаешь, Анна Бет ворчит.
      Вспомнив о жене, Шелби нахмурился. Черт, то, что она сама не пьет, не дает ей никакого права читать ему проповеди. Вообще-то ему уже давно пора привыкнуть и не обращать внимания на ее нытье, но он не мог. Ему казалось, что она стала вести себя еще хуже – она грозит всю выпивку в доме выливать в канализацию.
      – Если ты прикоснешься хоть к капле, я переломаю тебе руки, – пообещал Шелби.
      Она засопела и ушла из кабинета, а потом не разговаривала с ним несколько дней. Но она должна знать, что Шелби Тримейн – глава семьи, так было и так будет. Он заботится об Анне Бет, но она должна знать свое место.
      И так же будет с женой сына, когда он женится.
      Он потянулся к бутылке на столе, потом вспомнил, что с минуты на минуту должен приехать Руни.
      Ах, его сын! Радость всей жизни. Шелби улыбнулся, вспоминая тот день, когда родился его мальчик. Он думал, что грудь лопнет от гордости, когда он впервые увидел крошечную лысую головку, прильнувшую к груди Анны Бет. Ничего более прекрасного он не видел никогда в жизни.
      Он помнил выражение лица жены и ее слова: «Вот сын, которого ты так хотел и который продолжит род Тримейнов».
      Шелби не понял тогда главного, что вложила в свои словах Анны Бет. А она между тем сообщила ему, что она сделала свое дело, выполнила долг жены, и пусть он отныне не ждет, что она повторит свой подвиг.
      Никогда больше она не занималась с ним любовью. Его не волновало, что после медового месяца он обнаружил, что она ненавидит секс. Мысль о разводе никогда не приходила ему в голову. Тримейны не разводятся, отец вдолбил ему в голову эту мысль, а вопрос о постели отнюдь не основной.
      Шелби был верен слову отца, но не своей жене. У него были связи и до брака с Анной Бет, и после того, как он на ней женился. Даже если бы жена любила секс, он очень сомневался, что хранил бы ей верность. Зрелый здоровый мужчина, сексуальные потребности такого не может удовлетворить одна женщина. Хотя он был уверен, что Анна Бет знает о его шалостях, она никак не реагировала на них.
      Внешне казалось, что у них с Анной Бет совершенный брак, такой, каким он и должен быть. Ничто и никто не может очернить имя Тримейнов. Он уничтожит любого, кто позволит себе это. То же самое он внушал и Руни, и сын пока не разочаровал его ничем.
      Ему надо убедиться, что ничто не изменилось.
      Шелби поднялся со стула, добрался до французских дверей и выглянул. Три страсти в жизни питали его сердце: его сын, политика и его земля.
      Дом и земля переходили из поколения в поколение, на этих землях шли сражения во время Гражданской войны, здесь выращивали урожай и собирали его. На этом он сделал миллионы. Только потому, что у него появился шанс сделать больше денег и увековечить свое имя, Тримейн подумывал продать этот кусок земли.
      Шелби рыгнул, потом потер толстый живот, чувствуя, что в кишках загорается огонь. Он ничуть не удивился – всякий раз, когда он думал отказаться даже от акра своей драгоценной земли, все нутро восставало, не важно – пил он при этом или не пил.
      Но была еще одна причина, которая волновала его сильнее, чем расставание с землей. Ему не нравились поползшие слухи. Мысль о любом скандале, связанном с ним или его семьей, была ему невыносима, и это являлось одной из причин, почему он так стремился поговорить с сыном. У него насчет Руни есть свои планы.
      Шелби не понял, что он в комнате уже не один, пока не услышал, как жена сказала:
      – Ты так глубоко задумался.
      Шелби обернулся, когда Анна Бет вошла в комнату. Она действительно была подходящая жена во всем, кроме спальни. Она чертовски хорошая мать и до сих пор прекрасно выглядит – с милым лицом, на котором есть, конечно, следы возраста, но не слишком явные. Она заботилась о своей фигуре, а одежду от хороших модельеров носила достойно и естественно. Она истинная леди-южанка, обожающая сына и не подпускающая к себе мужа.
      Шелби улыбнулся.
      – Что смешного?
      – Ничего, дорогая.
      Анна Бет озадаченно посмотрела на него.
      – Я думала, что Руни уже приехал.
      – Ты сама знаешь, что такое дети. Они всегда опаздывают.
      – Руни не ребенок, Шелби, и он никогда не опаздывает.
      Шелби пожал плечами и посмотрел на часы.
      – Ты сказала Мэриан придержать ленч?
      – Конечно. – Она помолчала, поиграв нижней губой. – Руни упоминал в разговоре с тобой о деле, за которое он взялся? Я имею в виду…
      – Я знаю, что ты имеешь в виду, Анна Бет. Да, у него есть дело, но он мало что сказал мне о нем.
      – Кажется, говорили обо мне? Я услышал свое имя.
      Родители оглянулись на голос сына, их лица расплылись в улыбке, а Руни вошел в комнату. Он наклонил и поцеловал мать в щеку, потом пожал руку отцу.
      – Привет, сын.
      – О, как я рад видеть вас! – Руни обнял мать за плечи. – Но, мама, ведь я был у вас на днях.
      – Я знаю, мой любимый, но до этого мы видели тебя слишком редко.
      Руни коснулся кончика ее носа.
      – Правильно, но моя работа отнимает очень много времени, мама, так что не считай меня слишком испорченным, слышишь? В прошлый раз я приезжал сюда из-за клиента.
      – Я займусь твоим воспитанием, – пообещал Шелби.
      Руни посмотрел на отца.
      – А в чем дело?
      – Анна Бет, ты не против оставить нас вдвоем на минутку? – Шелби сощурился. – Мужской разговор.
      – Шелби…
      – Хорошо, я ненадолго его задержу. – А потом добавил непререкаемым тоном: – Давай иди, мы скоро придем к тебе.
      Анна Бет, казалось, хотела возразить, но вместо этого встала на цыпочки и поцеловала Руни в щеку еще раз.
      – Не разрешай папе надолго задерживать тебя, слышишь?
      – Конечно, мама.
      Как только она вышла, Шелби повернулся к сыну:
      – Хочешь выпить?
      – Нет, спасибо, папа.
      – Ну, садись тогда.
      Руни сел и не отрываясь смотрел, как отец наливает себе в рюмку.
      – Что такое? Ты хочешь посадить меня на электрический стул?
      – Конечно, нет, сын. Я только хотел узнать, почему ты решил защищать Янси Грейнджера.
      Руни пожал плечами.
      – Его страховая компания предложила хорошие деньги.
      Шелби усмехнулся.
      – Только в деньгах ты не нуждаешься, это нам обоим известно.
      – А в чем дело? У тебя проблемы из-за него? В конце концов, доктор…
      – Высокомерный, дерзкий сукин сын, – договорил за него Шелби.
      – Но очень хороший врач.
      – Если это так, то какого черта, почему он не занимается своим делом, а постоянно нарывается на неприятности?
      – Насколько я знаю, я всего лишь его адвокат, а не сторож.
      – Я хочу, чтобы ты отказался от его дела. Меня воротит от этого дерьма.
      Брови Руни полезли на лоб.
      – Значит, ты не собираешься продавать ему землю?
      – Я не сказал этого.
      – Тогда что ты сказал? Что ты не любишь Янси Грейнджера?
      Шелби глотнул из рюмки и через минуту успокоился. Ему следует говорить с сыном деликатнее. Конечно, Руни всегда его слушался, но у мальчика есть свое собственное мнение. Шелби не хотел отталкивать сына, тем не менее он не хотел и иметь никаких дел с людьми вроде Янси Грейнджера, в котором текла голубая кровь, но который исповедовал мораль уличного кота. Ничего более омерзительного Шелби не мог себе представить.
      Черт, ему не важно, застегнута ли у Грейнджера молния на брюках, но он должен позаботиться, чтобы никто этого не заметил. Трясти грязным бельем перед публикой – это отвратительно.
      – Я говорю тебе: я не хочу, чтобы ты вел дело, которое можешь проиграть.
      – Так ты не веришь в невиновность Грейнджера?
      – Я не сказал этого. У него дрянная репутация. Кроме того…
      – Что – кроме того? – напористо спросил Руни.
      – Я не хочу, чтобы ты влезал в такое неприятное дело. У меня на тебя большие виды, сынок. Ты сам знаешь.
      – Послушай, папа, я не гожусь быть политиком. Я тебе уже сказал.
      – Ни на одну секунду я не соглашусь с тобой. Виргинии нужны молодые люди вроде тебя, как и этой стране. Ты бы мог стать видным сенатором.
      – Вероятно, мог, если бы захотел.
      – Ты им станешь.
      В глазах Руни заблестели искорки гнева, но он не дал им разгореться, он сумел сдержаться. Дети, подумал Шелби, у них нет никакого уважения к семье или к традициям. Но он не собирался отступать. Он хотел, чтобы сын послушался его и сделал так, как говорит он, его отец. Шелби Тримейн всегда получал то, что хотел, и он не видел причины, почему на этот раз должно быть иначе.
      – Папа, давай не будем больше об этом, хорошо? Тем более мама ждет…
      Зазвонил телефон, отвлекая Шелби от Руни. Он снял трубку.
      – Алло, – сказал он, а потом молча слушал.
      Через некоторое время он прикрыл трубку рукой и сказал сыну:
      – Нам надо поговорить. Я подойду к вам с матерью через минуту.
      Руни вышел. Шелби нахмурился, когда заметил, что сын неплотно закрыл за собой дверь.
      – Прощу прощения, продолжай, – сказал он тихо.
 
      Дане не пришлось ждать. Стоило ей назвать себя, как секретарша руководителя администрации предложила пройти в кабинет.
      – Госпожа Бивенс, какое удовольствие видеть вас! – Доктор Броди Калхаун встретил ее на середине кабинета, протягивая руку.
      Дана улыбнулась солидному мужчине.
      – Спасибо. Я оценила, что вы нашли время встретиться со мной.
      – Никаких проблем. Пожалуйста, располагайтесь.
      Дана села и оглядела кабинет доктора. Хотя кабинет был довольно строго обставлен, она заметила атрибут домашнего уюта – фотографию жены и детей на видном месте. Кроме того, на столе у окна стояли свежие цветы.
      – Прежде чем мы перейдем к делу, – начал Броди, усаживаясь за стол, – я хотел бы вас приветствовать на земле Шарлотсвилла. Надеюсь, вам нравится наш город.
      – Да, – сказала Дана, не желая признаваться, что уже была здесь раньше.
      – Я хочу пригласить вас совершить экскурсию по нашей больнице в любое время, когда вам будет удобно. Кстати, можете снимать где хотите.
      – Я воспользуюсь вашим предложением. Я готова хоть сегодня.
      Броди подался вперед в кресле. Дана поморщилась, когда кресло застонало под его тяжестью.
      – То, что вы готовите материал о больнице и докторе Грейнджере, – замечательно, это то, чего не купишь за деньги. Я хочу, чтобы вы знали, что я вам очень благодарен.
      – К сожалению, доктор Грейнджер так не думает.
      Кресло под Броди снова застонало, поскольку он решил сесть прямо.
      – Что вы имеете в виду?
      – Доктор Грейнджер отказался от интервью.
      Броди чертыхнулся, потом лицо его вспыхнуло.
      – Простите.
      – Все в порядке. Такое слово я уже слышала.
      Броди слегка улыбнулся.
      – Что именно сказал вам Грейнджер?
      – Если в двух словах – посоветовал забыть об интервью с ним.
      Дане очень не нравилась ситуация, в которой она оказалась – она ябедничала, как ребенок. Но Янси не оставил ей никакого выбора. Поэтому не важно как, но она должна взять у него интервью. Что ж, если надо, она будет жаловаться руководителю администрации.
      – Мы сейчас же этим займемся, – сказал Броди, пощелкав суставами пальцев сначала на правой руке, потом на левой.
      Дана едва удержалась, чтобы снова не поморщиться.
      – Я надеюсь, вы на моей стороне.
      – Можете не сомневаться в этом, я полностью на вашей стороне, мисс Бивенс. Оставьте доктора Грейнджера мне, и я с ним разберусь.
      – Значит, я получу у него интервью? – спросила Дана, вставая.
      – Да, без всякого сомнения. Я лично прослежу за этим.

      – Ты меня удивляешь – ты снова в городе?
      Руни наморщил лоб.
      – Не стоит удивляться, Дана.
      – Вообще-то да, – сказала она, – у тебя здесь клиент.
      – Да, который говорит, что у него нет времени ездить в Ричмонд.
      – Судя по твоей интонации, ты ему не веришь.
      Руни пожал плечами.
      – Не важно, кто куда поедет, я должен делать свое дело.
      Они встретились в новом ресторане в предместьях города, который очень расхваливали любители поесть. И пока Дана не разочаровалась. Еда и обслуживание просто превосходны, а клиенты самого высокого уровня.
      Может быть, именно поэтому ей казалось, что стоит внимательно оглядеться – и она непременно встретится взглядом с Янси.
      Она внутренне напряглась. Этот Янси Грейнджер, кажется, засел у нее в мозгу, это начинало ее раздражать. Его упорное нежелание давать интервью держало ее в подвешенном состоянии. Впрочем, она не сомневалась, что в конце концов сломит его сопротивление. Хотелось бы ей послушать, что скажет Броди доктору Грейнджеру, когда вызовет его к себе в кабинет.
      Ее личная карьера сейчас зависит от того, выиграет ли Калхаун в схватке с Грейнджером.
      – Какие мысли вертятся в твоей хорошенькой головке?
      Дана заморгала.
      – Прости, я думала о делах.
      – Как продвигается твоя работа?
      – Так себе. – Дана помолчала, потом наклонила голову и спросила: – А твоя?
      Руни отпил глоток вина, потом посмотрел на нее.
      – Ты же знаешь, что натиск не сработает.
      – Я не знаю, о чем ты говоришь. – Эта фраза прозвучала так чопорно, что Руни фыркнул.
      – Да уж конечно.
      – Я знаю, что ты не можешь обсуждать со мной дело Янси, поэтому мы закроем этот вопрос. Но ты мог бы сказать, связался ли ты со вторым свидетелем, который был на вечеринке?
      – Нет, мне не удалось. Я звонил несколько раз, но его нет в городе.
      – А тебе не кажется это странным? – поинтересовалась Дана.
      – По твоему тону я могу судить, что тебе кажется, что это именно так.
      – Ну, после разговора с барменом я не понимаю, почему он уклоняется от встречи.
      Руни поправил очки, потом сощурился.
      – Возможно, он уехал из города, потому что решил, что ему незачем впутываться в это дело.
      – Я тоже так думаю.
      Руни усмехнулся.
      – Поскольку это нужно для твоего материла и для защиты моего клиента, я полагаю, мы оба должны постараться найти его. Выследить, если надо.
      – О, я готова выследить его, – сказала Дана после глотка вина. – Не сомневайся.
      Руни задумчиво посмотрел на нее.
      – Ты действительно так увлечена делом Грейнджера?
      – Это моя работа, Руни. Кроме того, мое задание под угрозой.
      Он внимательно посмотрел на нее.
      – Хорошо, мне надоел разговор о Янси Грейнджере. Если не возражаешь, я хотел бы сменить тему.
      – На какую же? – спросила Дана, надеясь, что очень непринужденно. Ей не нравился блеск в глазах Руни.
      – Не о чем, а о ком. – Он помолчал и подался вперед. – О нас. Я хотел бы поговорить о нас с тобой.
      Дану охватила тревога.
      – Руни, ты знаешь, незачем говорить о нас. Я…
      – Ш-ш-ш. – Он схватил ее за руку и стиснул. – На этот раз ты можешь спокойно меня выслушать?
      Дана кивнула, боясь услышать то, что он собирался сказать.
      – Ты знаешь, как я к тебе отношусь.
      – Руни…
      Он еще крепче сжал ее руку.
      – Ты пообещала меня выслушать, не так ли?
      Она снова кивнула, но отвела взгляд.
      – Я хочу жениться на тебе, Дана.
      Она заставила себя посмотреть на Руни.
      – О, Руни, пожалуйста! Ты знаешь…
      – Я знаю, ты не любишь меня.
      – Тогда с какой стати ты хочешь на мне жениться?
      – Потому что я схожу по тебе с ума и думаю, что со временем ты тоже изменишь свое отношение ко мне. Ты полюбишь меня.
      – Руни, Руни, ты заслуживаешь большего, тебе нужна та женщина, которая будет преданно любить тебя.
      – Эй, позволь мне самому судить об этом. Все, что я хочу знать, так это что ты думаешь о моем предложении.
      Дана не отвечала. Ее разум и сердце охватило смятение.
      – Но ты должна знать, что независимо от твоего решения мы всегда будем друзьями. Я просто не могу больше сдерживать свои чувства.
      На глаза Даны навернулись слезы, но ее голос звучал ровно.
      – Я не хочу вводить тебя в заблуждение и подавать ложные надежды.
      – Я понимаю и уважаю это. Но пожалуйста, подумай – это все, о чем я тебя прошу сейчас. Я не спешу.
      Дана молчала. А Руни, уже высказавшись, ждал, что она скажет.
      – Еще вина, мадам? Сэр?
      Никто из них не хотел больше вина, но Дана была рада, что официант прервал их разговор: у нее появился шанс поменять тему.
      Официант отошел от столика, они остались одни, и Дана заставила себя улыбнуться.
      – Я уверена, что твои родные рады видеть тебя дома.
      – Особенно мать и Мэриан.
      – Мэриан?
      Руни засмеялся.
      – Это наша экономка, она очень любит готовить. – Он погладил себя по животу. – Если я не буду следить за собой, то у меня очень скоро отрастет живот.
      – Сомневаюсь…
      – Погоди, вот попробуешь ее персиковый пирог!
      – Я уступаю тебе это удовольствие, – легким тоном разрешила Дана. Она поняла его намек, он собирался пригласить ее к себе домой, но она не клюнула на приманку.
      – Только мне становится трудно с отцом.
      Дана удивилась.
      – Я думала, вы очень близки.
      Лицо Руни помрачнело.
      – Да, конечно, но папа сует нос в мои дела и хватает меня сама знаешь за что.
      Дана рассмеялась над словами, которые подобрал Руни.
      – Поверь, я знаю слово задница.
      – Конечно, только я не люблю употреблять при тебе грубые слова.
      Выражение ее лица стало серьезным.
      – Ты истинный джентльмен. Всегда.
      – Ты считаешь это недостатком?
      – Конечно, нет, – сказала Дана, понимая, что он снова затрагивает опасную тему. Она не хотела обидеть Руни, что бы она ни говорила ему или что бы ни сделала. – Так что твой отец хочет от тебя? Чтобы ты отказался от дела Грейнджера?
      На лице Руни появилось удивление.
      – Откуда ты знаешь?
      – Я только предполагаю.
      – Ты правильно предполагаешь.
      – Он объяснил почему?
      Руни нахмурился и с горечью ответил:
      – Да. Он беспокоится о моей карьере. Он хочет, чтобы я занялся политикой. Ты только представь себе! Я – политикой!
      – Ты шутишь?
      – Нет, к сожалению. Он спит и видит, что я баллотируюсь в сенат.
      – Ну, я думаю, ты бы мог стать большим сенатором.
      – Вот так и Шелби говорит. – Руни еще больше нахмурился. – Но я не хочу быть сенатором. Я хочу делать то, что я делаю, – быть практикующим адвокатом.
      – И защищать людей вроде Янси Грейнджера.
      – Совершенно верно, но папа опять-таки не считает это достойным занятием.
      – Ему не нравится твой клиент, – сказала Дана уверенным тоном.
      – И это тоже, но больше всего его беспокоит судебный процесс, ведь Грейнджер намерен возглавить новую больницу.
      – Значит, он собирается продать им землю?
      – Надеюсь, что да.
      Казалось бы, Руни ничего особенного не сказал, что могло бы вызвать у нее тревогу, но его интонация насторожила ее.
      – Что это значит? Ты не уверен? – Дана затаила дыхание.
      Руни допил остатки вина из бокала.
      – Вероятно, мне не следует тебе говорить, но я подслушал разговор отца по телефону насчет земли.
      Дана с трудом сдерживала волнение.
      – Ты имеешь в виду с кем-то не связанным с больницей?
      – Вероятно.
      – Что именно ты слышал?
      Руни снова поколебался, борясь с собственной совестью и особенным отношением к Дане.
      – Папа сказал: «Значит, ты заинтересован в собственности?»
      – А это означает, что кто-то еще интересуется землей твоего отца.
      Руни ничего не ответил, да ему и незачем было что-либо говорить. Дана почувствовала такое напряжение, как будто ей в голову заложили динамит.
      – Если то, что ты говоришь, правда, тогда все может повернуться по-другому.
      – Ты еще мне рассказываешь, – сказал Руни холодно. – Пойдем отсюда.
      Дана не спорила, поскольку ее голова действительно готова была лопнуть от переполнявших ее мыслей. Интересно, как теперь начнут разворачиваться события?
 
      Янси снимал свою хирургическую амуницию, когда Карл Паркер появился в операционной. Без лишних слов он объявил:
      – Тебя хочет видеть Калхаун.
      – Черт, Паркер, кажется, мне придется вставить тебя в платежную ведомость как секретаря. Похоже, ты только и делаешь, что приносишь мне разные известия.
      – Погоди, Грейнджер. Очень скоро с тебя собьют всю твою спесь.
      – На твоем месте я бы на это не рассчитывал. – Янси повернулся и вышел из комнаты.
      Он не мог поверить, что Броди хочет его видеть. Черт, они ведь только что рассматривали проект бюджета! Вдруг Янси вспомнил, сколько надо попросить на оборудование и еще кое на что.
      Однако он знал, как прижимист Калхаун. Янси цинично улыбнулся. Если бы он этого не знал, то мог бы подумать, что Броди вынимает деньги из собственного кармана. Через несколько минут он вошел в кабинет руководителя и сказал:
      – Прежде чем ты начнешь наезжать на меня из-за бюджета, выслушай меня, ладно?
      – Бюджет не имеет никакого отношения к тому, почему я тебя пригласил, – сказал Броди с каменным лицом.
      – О!
      – Садись.
      Янси стиснул челюсти.
      – Я не хочу садиться.
      – Все равно садись. И без разговоров.
      – Черт возьми, Броди, у меня есть занятие получше, чем пялиться на тебя, когда тебе захочется! Что случилось на этот раз?
      – Как будто сам не знаешь.
      – Я задал вопрос, не так ли? – напирал Янси на Броди, но тот был неимоверно упрям.
      – Ко мне приходила Дана Бивенс.
      – Ах, так вот что случилось! – Удивляться было нечему, но он удивился.
      – Кончай, Янси, – оборвал его Броди.
      – Я не могу поверить, что она явилась к тебе, да, она покруче, чем я думал. И ты пошел у нее на поводу? Не могу поверить. – Янси ухмыльнулся.