– Одевайся.
      – О, Вида Лу, детка, ну не надо!
      Тайсон Питерс протянул руку и потер ее голую спину. Она дернулась, перевернулась и посмотрела на него в упор.
      – Я сказала: одевайся и уходи.
      Тайсон вздохнул, прежде чем поднял свое большое тело. Но он все еще не уходил. Он стоял рядом с кроватью совершенно нагой, его мускулы были великолепны.
      – Что с тобой? – спросил он.
      – Я не знаю, что ты имеешь в виду. – Она знала, но это не его дело.
      – Думаю, что знаешь. Вместо того чтобы быть твоим персональным тренером, я стал твоим мальчиком для траханья.
      Вида Лу быстро улыбнулась.
      – Все в порядке. – Ее голос звучал нежно и беспощадно. – Я имею в виду, что ты будешь тем, кем я хочу, чтобы ты был.
      Тайсон провел рукой по светлым волосам до плеч и сказал:
      – Ох, можешь быть уверена. Всем, кем скажешь.
      Вида Лу снова улыбнулась, хотя ее глаза остались холодными.
      – Я скоро позову тебя на следующий сеанс тренинга и массажа. Между прочим, не забудь маленький подарок. – Она подмигнула ему.
      Он тоже подмигнул ей, затем скользнул в гимнастические шорты и взял со стола конверт. Вида Лу наблюдала, как он засунул его в карман, выходя за дверь.
      Вида Лу приняла душ и оделась. «Какое замечательное начало дня!» – сказала она себе, орошая одежду и волосы духами. Хотя Тайсон совершенно великолепен и впредь сделает все, что она только захочет, но он не Янси. Ничего, доктор скоро придет в себя, опомнится.
      Она пробежала глазами свое расписание на столе и обнаружила, что в следующие два часа свободна. Но она была довольна, что выпроводила Тайсона. Стило ему закончить сеанс обслуживания, как ей хотелось, чтобы он поскорее убирался с глаз долой.
      Сегодня после обеда у нее игра в бридж, потом обед с другом ее последнего мужа, приехавшим из Ричмонда. Он намекнул, что может помочь с больничным проектом.
      Она хотела спросить странного старика, что он хочет взамен, но, кажется, она знает. Хорошо, если понадобится только поваляться в стоге сена, – это так и быть. Вида Лу была готова пойти на все, чтобы только получить деньги на покупку земли Шелби Тримейна.
      На этот сбор средств они с Янси тратят жизнь. Она все больше уставала и от работы, и от его отношения. Нечто похожее на отчаяние охватило ее. Она не может его потерять. Он борется со своим чувством к ней, потому что слишком занят. Его мысли заняты исключительно делами. Но как только земля станет их, а больница начнет строиться, он обратится к ней, исполненный благодарности.
      А дальше… брак. Она уверена в этом.
      Взяв телефон и телефонный справочник, Вида Лу вышла на веранду и села в шезлонг. Хотя она и боялась разговора с Шелби Тримейном, но чувствовала, что пришло время заставить его сообщить, сколько он хочет получить за землю.
      Он сказал комитету прямо:
      – Посмотрим, сколько вы соберете, а потом вернемся к разговору.
      Пора кончать с выжидательной позицией. Она хочет получить ясный ответ.
      Когда Вида Лу набрала номер в третий раз, ответила жена Шелби, Анна Бет, чем удивила Виду Лу. А где же их экономка?
      – Анна Бет, это Вида Лу Динвидди.
      – Ой, Вида Лу, – Анна говорила приятным, слегка нараспев, голосом южанки, – я рада слышать вас!
      Ну конечно, подумала Вида Лу, стискивая трубку потной рукой. Она презирала жену Шелби за то, что она была такой, какой всегда хотела быть Вида Лу. Ну погодите, подождите немного, вот она выйдет замуж за Янси Грейнджера, и тогда никто не посмеет смотреть на нее сверху вниз!
      – Шелби дома?
      – Его нет, но я могу оставить ему сообщение.
      – А когда он вернется?
      Анна Бет заколебалась, и Вида Лу поняла, что та подыскивает слова, чем бы ее ошеломить.
      – Не знаю точно. Его нет в городе, он уехал взглянуть на каких-то чистокровных.
      – Понятно. Хорошо, сообщите ему, что я звонила, а когда он вернется, я сама найду его.
      – Не могу ли я чем-нибудь помочь?
      – Нет, – сказала Вида Лу. – Мне нужно поговорить с вашим мужем.
      Положив трубку, она поняла, что дала Анне Бет пищу для размышлений. Наверняка Анна Бет сейчас стоит, прижав трубку к груди, и пытается понять, в чем дело. Вида Лу засмеялась.
      Поскольку встреча с Шелби не состоялась, то она решила заняться одним делом, которое она не закончила, а надо бы.
      Кстати, и настроение у нее было как раз для хорошей схватки.
 
      Дана был потрясена – она идет на ленч с Янси. Что еще более удивительно – онпригласил ее. Но у нее есть свой план.
      Она тщательно перемерила все, что могла надеть, и остановилась наконец на зеленом шелковом костюме. Взбив немного волосы, она вдела в уши золотые сережки.
      Дана решила, что совсем не важно, как она выглядит, потому что она не собирается производить впечатление на Янси Грейнджера ничем, кроме журналистской сноровки. Однако она до мелочей разглядела себя в зеркале.
      Проклиная его за то, как он действует на нее, она подумала, глядя на часы, что ей надо как-то убить тридцать минут до встречи. В это время раздался стук в дверь. Она хотела было попросить оставить ее в покое, но воспитание не позволило.
      – Войдите, миссис Балч.
      Но на пороге появилась вовсе не хозяйка гостиницы. Лицо Даны лишилось красок, оно побелело как бумага. Перед ней стояла Вида Лу.
      – Что ты здесь делаешь?
      Вида Лу прошла в комнату, захлопнув за собой дверь.
      – Я не помню, чтобы приглашала тебя, – сказала Дана, пытаясь справиться с охватившим ее гневом.
      – Приглашала, – заявила Вида Лу, остановившись посреди комнаты и осматриваясь. – Ах, ах, ах…
      – Зачем ты пришла? – повторила Дана, стискивая челюсти до боли.
      – Я подумала, что в прошлый раз мы не договорили.
      – Нам не о чем говорить.
      – А я думаю, что есть о чем.
      – Я не желаю тебя видеть.
      Вида Лу села на край кровати.
      – Как ты разговариваешь со своей матерью?
      – Ты мне не мать, – бросила Дана. – Ты шлюха.
      Выражение лица Виды Лу не изменилось, только глаза слегка сощурились. Однако по этому едва заметному признаку Дана поняла, что задела ее больное место.
      – Так-так, маленькая мышка наконец показала острые зубки.
      – Уходи, Вида Лу, или, черт побери, пожалеешь!
      Теперь лицо Виды Лу потемнело, вокруг глаз и рта отчетливо проступили морщинки. Пора снова делать подтяжку, подумала Дана. Скоро не останется кожи и нечего будет подтягивать. Дана не могла сдержать улыбки.
      – Что тебе показалось таким забавным? – требовательно спросила Вида Лу.
      – Да я вдруг подумала, когда же у тебя кончится кожа для подтяжки.
      – Сучка! Как ты смеешь так говорить со мной!
      – Я смею делать все, что хочу. Я больше не в твоей власти, дорогая моя мамочка.
      – На твоем месте я бы не заявляла так уверенно. Я и теперь могу тобой заняться.
      Дана вздернула подбородок.
      – Я не нуждаюсь в опеке и не желаю тебя знать.
      – Неблагодарная, сколько я возилась с тобой! Без тебя я сделала бы гораздо больше денег.
      Дана размахнулась и ударила Виду Лу по щеке. Казалось, ее рука действовала сама собой. Пощечина прозвучала как выстрел.
      Все произошло в одну секунду, и Вида Лу замерла, совершенно ошеломленная, она смотрела на дочь.
      Потом внезапно она подняла руку, собираясь ответить, но Дана оказалась проворней. Она отскочила к двери и распахнула ее.
      – Убирайся! – закричала она. – Уходи и никогда больше не возвращайся!
      Вида Лу с угрожающим лицом направилась к Дане, которая казалась невозмутимой, хотя была очень испуганна и боялась, что мать набросится на нее, что случалось столько раз в детстве!
      – А теперь ты меня послушай, – прошипела Вида Лу.
      Она стояла очень близко к Дане, и дочь видела красное пятно от пощечины на щеке матери. Этот удар разбередил воспоминания о прошлом, о детстве, о том, что мать вытворяла с ней.
      – Я хочу, чтобы ты убралась из этого города! – вопила Вида Лу. – Сегодня!
      – Я не уеду, пока не закончу свою работу, – сказала Дана, сжимая кулаки. – Однажды ты меня уже выгнала, но этого больше никогда не будет.
      Вида Лу глумливо улыбнулась.
      – Это мы еще посмотрим.
      – Да, прежде чем ты уйдешь, не скажешь ли мне, нашлись пропавшие деньги или нет?
      Вида Лу задержала дыхание, ее лицо покраснело и исказилось от злости.
      – Ты подслушала! Мне следовало догадаться, что ты не ушла!
      – Я у тебя научилась обманывать – у мастера своего дела.
      – Да проживи ты хоть сто лет, ты никогда не достигнешь моих высот. Ты знаешь, что я могу уничтожить и тебя, и твою драгоценную карьеру?
      Дана отступила назад, заметив неприкрытую злобу на лице матери, – ей лучше поостеречься. В детстве она не раз мечтала набраться храбрости и схватиться с матерью, но до сих пор ей не хватало смелости.
      – А ты знаешь, что я могу отплатить сторицей?
      Лицо Виды Лу побагровело от гнева.
      – Лучше, если ты заткнешься ради собственной же пользы, или ты горько пожалеешь. – Она помолчала, словно давая дочери осознать услышанное. – Ты ведь знаешь, я способна сделать с тобой что угодно.
      От этих слов у Даны пробежал мороз по коже, а длинный, покрытый лаком ноготь Виды Лу царапнул ее по щеке сверху вниз.
      Дана дернула головой.
      – Никогда больше не прикасайся ко мне!
      – А ты не вынуждай меня.
      – Уходи же, черт побери! – Дана еще шире открыла дверь.
      Вида Лу вышла, потом обернулась и оглядела ее с ног до головы.
      – Кстати, а что случилось с тем ублюдком, которого ты выродила?

      – Дорогой, что-нибудь не так?
      Конгрессмен Клейтон Кроуфорд вздохнул.
      – Ты слишком проницательна.
      Глория улыбнулась и поцеловала его в щеку.
      – Я – твоя жена. Естественно, я и должна быть проницательной относительно всего, что тебя касается.
      Клейтон провел тыльной стороной ладони по щеке жены, прежде чем вернуться к своему столу. Но он не сел за него, он еще раз посмотрел на жену, а потом спросил:
      – А куда ты ходила сегодня днем? Ты совершенно без сил.
      – Я занимаюсь домашним интерьером.
      Клейтон нахмурился, и на лбу проступили морщины.
      – Я знаю, как ты этим увлечена, но я не уверен, что сейчас подходящее время для этого. – Он хотел сказать это как можно мягче, но, судя по лицу жены, ему это не удалось, потому что на губах ее появилась болезненная гримаса.
      – Но почему? Неужели от этого у тебя такое кислое настроение? – спросила Глория.
      – Нет, конечно.
      – Значит, действительно что-то случилось. Вместо того чтобы рассказать мне правду, ты осыпаешь меня комплиментами, восхищаешься моим видом, словно я домохозяйка, у которой мозги не воспринимают ничего, кроме кухни.
      Клейтон поспешил успокоить жену:
      – Ты прекрасно знаешь, что это не так. И скажи мне пожалуйста, когда ты в последний раз была на кухне, с тех пор как мы поженились, конечно?
      – Ты прав, и я тебе совершенно откровенно скажу, что я туда вообще не собираюсь. Как жена одного из наиболее влиятельных членов палаты, я слишком занята – я помогаю мужу.
      Клейтон покачал головой и произнес нараспев:
      – Ну дай мне отдохнуть, дорогая.
      – Дам, если скажешь, что тебя беспокоит. Ну скажи, разве мы не вместе преодолеваем все трудности?
      Лицо Клейтона помрачнело. Взглянув на себя в зеркало, он скривился.
      Он не был красавцем. Более того, он даже отдаленно не напоминал красивого мужчину: у него были невыразительные черты лица, он был невысокий и довольно полный. Но недостатки внешности восполнялись энергичностью и страстностью натуры.
      Он любил свою страну, свою работу, и хотя время от времени впадал в уныние, не представлял, чему другому мог бы посвятить себя. Клейтон Кроуфорд собирался стать следующим президентом Соединенных Штатов. Своей мечтой он не делился даже с женой, которую любил всем сердцем.
      – Клейтон.
      Он повернулся к ней.
      – Прости, я задумался.
      – Я вижу. Ты уже два дня постоянно уходишь в себя, тебя что-то очень сильно беспокоит. – Она вздохнула. – Ты узнал о результатах анализов… не так ли?
      Он услышал боль и страх в голосе жены и знал, что надо сказать. Он подошел к ней и обнял. Она тоже обвила его руками на мгновение, а потом отстранилась.
      – Я угадала? Ты знаешь результаты?
      Голос жены стал громче, и муж поторопился сказать:
      – Нет, дорогая, я ничего не знаю.
      Она облегченно вздохнула.
      – Тогда в чем причина? – не отступала Глория. – Если это связано с работой и я не в силах помочь, то хотя бы поделись, расскажи. Я пойму.
      – Это касается нас с тобой.
      Глория едва не поперхнулась, ее глаза в ужасе расширились.
      – Вот поэтому я тебе и не говорил: я знал, как ты отреагируешь.
      – Но эта тайна сводит тебя с ума.
      – Меня незачем сводить с ума, я уже безумен как черт.
      – Расскажи, – снова попросила она тоскливым голосом.
      – Это, конечно, еще не конец света.
      – Ну конечно.
      Клейтон не обратил внимания на сарказм в ее тоне.
      – Позвонила журналистка и попросила дать интервью.
      – И что в этом необычного? Ты бесконечно их даешь.
      – Когда Бекки спросила, какова тема интервью, женщина сказала, что она хотела бы поговорить о докторе Грейнджере.
      Лицо Глории стало пепельного цвета, она подняла руку ко рту, словно ее душил крик. Через секунду она оправилась и проговорила:
      – Не могу поверить. Мы были так осторожны. – Она замолчала, ее подбородок дрожал.
      – Я займусь этим, слышишь?
      – Если газеты…
      – Я не позволю, – непререкаемым тоном сказал Клейтон. – Я тебе обещаю.
      Внутри у Глории все сжалось, она опустилась на кожаный диван, на свое любимое место рядом с его столом.
      – Я беспокоюсь не о себе, – сказала она, глядя на мужа. – Я волнуюсь о тебе. Тебе предстоит принять так много важных законов, а если это дело выйдет наружу… – Она снова умолкла и прикусила нижнюю губу.
      Клейтон сел рядом с ней и дотронулся до ее рук, холодных как лед.
      – Не думай об этом, – сказал он. – Не забивай себе голову, этого не будет.
      – Но это уже есть. Сбываются самые страшные опасения. Ты знаешь, как действуют эти средства массовой информации.
      – Я знаю. Еще и поэтому я не говорил тебе.
      – Видишь, ты не слишком-то умеешь скрывать свои чувства.
      Клейтон смахнул слезу с ее щеки.
      – Все будет в порядке, все будет хорошо. Поверь мне.
      – Я всегда тебе верю. – На мгновение Глория замолчала. – Почему ты не хочешь, чтобы я встретилась с художником по интерьеру? Твое отношение к этому меня очень беспокоит.
      Клейтон потер ее руки, пытаясь согреть их.
      – Я не хочу, чтобы ты разочаровалась, вот и все.
      – Другими словами, если я забеременею, то только тогда мне следует думать об убранстве детской?
      – Да, я думаю, так будет лучше.
      Они умолкли.
      – Ты не веришь в это, да? – прошептала Глория, и ее зеленые глаза снова наполнились слезами.
      – Грейнджер – самый лучший доктор. Если у нас все в порядке, то должно получиться. Если нет, значит, нет. – Он нежно поцеловал ее в губы. – Но если ты будешь лучше чувствовать себя, занимаясь детской, то встречайся с художником. Знаешь, милая, я думаю, у нас все получится. – Клейтон улыбнулся.
      Она обняла его, потом встала. Клейтон проводил ее до двери.
      – Постарайся не засиживаться допоздна, – попросила Глория, – не забудь, что у нас сегодня обедают Домайны.
      – Я буду вовремя. – Он коснулся ее щеки кончиком носа. – Считай, что мы договорились.
      Как только за Глорией закрылась дверь, выражение лица Клейтона изменилось. Оно стало, как никогда, суровым. Он прошел к своему столу и нажал кнопку.
      – Скажите Эду, я хочу его видеть.
      Через секунду Эд Убэнкс, его помощник, вошел в комнату.
      – Садись.
      Убэнкс побледнел, особенно это было заметно на фоне его красных ушей.
      – Ох, ну ты в совершенно разобранном виде!
      – Ты прав, я очень расстроен. Позвонила какая-то репортерша и захотела откровенно поговорить со мной.
      Убэнкс пожал плечами:
      – И что в этом плохого? Это скорее хорошо, чем плохо?
      – Не тот случай. Она упомянула доктора Янси Грейнджера.
      – Вот черт!
      – Ее зовут Дана Бивенс. Выясни, кто она такая и чего, черт возьми, хочет.
      – Займусь прямо сейчас. – Убэнкс вскочил.
      – Выясни попутно, в каком состоянии находится вопрос о гранте в моем подкомитете.
      – Для предполагаемой больницы Грейнджера?
      – Да.
      – Хорошо.
      – Но первым делом займись репортером. Слишком велика угроза неверно истолковать ситуацию с грантом. А это может сильно подпортить мне карьеру.
      – Ох, парень!
      – Не волнуйся. Но тщеславная репортерша собирается нас с Глорией сделать героями бульварных газет, как Чанга и Пович, когда они хотели заиметь ребенка.
      – Так вот почему ты хочешь, чтобы я остановил репортершу, я правильно понял?
      – Не совсем. Сначала выясни, кто эта чертова Дана Бивенс, всю ее подноготную. Тогда я решу, как следует действовать.
 
      Доктор Мисти Грейнджер свирепо смотрела на мужчину, сидевшего перед ней.
      – Я тебе не враг, Мисти.
      – Ты не в состоянии доказать мне это, – язвительным тоном ответила она.
      Рейфорд Джайлс покраснел и опустил глаза, как будто был не в силах вынести ее взгляд. Мисти это не волновало. Он ее адвокат, и, как предполагается, он должен быть на ее стороне.
      Словно прочитав ее мысли, Рейфорд снова посмотрел на нее.
      – Пока я на твоей стороне.
      – Вот поэтому и займись моим вкладом в работу Янси.
      – И что потом?
      – Скажешь, есть ли у меня основание для предъявления ему иска.
      – Предъявления иска ему? – В голосе Рейфорда послышалось недоверие. – Ты шутишь?
      – Я не шучу. – Голос Мисти был жестким и непреклонным. – С самого начала нашего брака я помогала ему проводить некоторые исследования, а он хочет все получить один.
      – И весь твой праведный гнев сводится к деньгам?
      – Отчасти.
      – Если мы выдвинем это безумное обвинение ему, то нам нужно иметь нечто большее, чем просто твои слова.
      Мисти сложила руки на своей плоской груди и посмотрела в окно, за которым лежал шумный центр Ричмонда.
      – Мисти?
      Она сощурилась.
      – Что?
      – Долгое время я был твоим другом. Поэтому…
      – Избавь меня, пожалуйста, от банальностей, Рейфорд. Мне нужна только твоя поддержка.
      Он напрягся.
      – Ты уверена, что у тебя больше нет никакой иной цели, кроме той, о которой ты сказала?
      – Я не знаю, что ты имеешь в виду.
      – Да знаешь, знаешь. Может, ты хочешь вернуть Грейнджера и таким способом пытаешься привлечь его внимание?
      Мисти покачала головой, ее каштановые волосы упали на лицо, но они не скрыли гнев, загоревшийся в ее глазах от его замечания.
      – Неправда! Я не приняла бы обратно этого ублюдка, даже если бы он приполз ко мне на коленях и умолял!
      – Такой ужасный, да?
      – Хуже не бывает. – Ее тон был жестким и злым. – Он эгоист, каких поискать. Но…
      – И что дальше?
      – Ладно, не бери в голову. Это не важно.
      – Слушай, почему бы не посмотреть чуть дальше. Есть вероятность, что он не получит Нобелевскую премию. Слишком велика конкуренция. Но вот если получит, тогда мы можем начать действовать.
      – Вижу, что я впустую потратила время.
      – Черт возьми, Мисти, ты…
      – Считай себя уволенным. – И прежде чем он смог что-нибудь сказать, добавила: – Ты сам знаешь, что есть много способов спустить шкуру.
 
      Силы, казалось, оставили Дану, губы побелели. В тот момент, когда официант наливал кофе после ленча, Янси хотелось получить удовольствие – слизать ее помаду, особенно с пухлой нижней губы. Проклятие! Подобные мысли болью отзывались в паху. Что делает с ним эта женщина? Они встретились за ленчем, как и договорились. Как только она вошла и села за столик, он сразу преобразился. Он почувствовал, что у нее что-то случилось. Ее выдавали глаза, в них было что-то дикое, сочетание вызова и страха.
      Может быть, у нее произошла ссора с любовником, Руни Тримейном? Янси усмехнулся пришедшей в голову мысли.
      Но надо отдать ей должное, она не теряет самообладания, и это вызывало в Янси восхищение и любопытство. Как бы ему хотелось узнать, какие мысли роятся в глубине этих прекрасных глаза, что ощущает ее роскошное тело! Но ему никогда не узнать.
      Он тайно вздохнул, продолжая наблюдать за ней. Ленч оказался достаточно приятным, если учесть, как начались их отношения. Дана Бивенс – совершенно незнакомая ему женщина, а он взял да и поцеловал ее, потом разговаривал с ней, но уже как врач. Но в разговоре за ленчем не было ничего личного.
      Пора закругляться, подумал Янси. Кроме того, у него есть свои дела, которые он не может отложить.
      – Ленч был восхитительным, – сказала Дана. – Спасибо.
      – Пожалуйста. Но вы почти ничего не ели.
      Она вежливо улыбнулась и вынула блокнот.
      – Я готова перейти к делу, если вы не против.
      – Вы не против, если начну я?
      – Простите?
      – Вы так и не рассказали до конца о мужчине, который вас отвез в больницу. Помните, вы начали в офисе?
      Лицо Даны посерело.
      – Я предпочла бы не возвращаться к этому.
      – Я понимаю, но желательно, чтобы вы рассказали.
      – Послушайте…
      – Хорошо, но вы почти моя пациентка.
      Дана покраснела.
      – Нет, я не ваша пациентка, – категоричным тоном заявила она.
      – Хорошо, вы правы. – Он засмеялся, рассчитывая, что Дана расслабится и станет более откровенной.
      – Другими словами, если я не расскажу, то и вы мне ничего не расскажете?
      Он усмехнулся.
      Она смотрела на него совершенно серьезно.
      – Вы со всеми такой суровый, доктор, или только со мной?
      – Извините, но я такой, я всего лишь сукин сын.
      Она улыбнулась, а у него в паху заныло. Он стиснул зубы.
      – Запомните, вы это сказали, а не я, – засмеялась Дана.
      – Запомню. – Его тон звучал грубее, чем ему хотелось.
      Лицо Даны стало серьезным.
      – Я… я действительно не помню того мужчину, мне о нем сказал доктор, уже потом.
      – Кто же это был?
      – Кто бы он ни был, он явно не хотел, чтобы его видели или слышали, потому что он был вдребезги пьяным. Даже моя блузка пропахла алкоголем. – Она оборвала себя на полуфразе, а Янси с большим трудом взял себя в руки. Но и глазом не моргнул.
      – И это все? – спросил он, чувствуя, что может не выдержать.
      – Анализ крови показал, что я ничего не пила.
      Он с трудом проглотил слюну и спросил:
      – А младенец?
      Секунду-другую Дана молчала. Потом надтреснутым голосом сказала:
      – Он умер.

      Казалось, что из ресторана выкачали весь воздух. Янси гнал прочь воспоминания, он сидел неподвижно, чувствуя себя так, будто его пырнули ножом в сердце.
      Автомобильная авария, произошедшая той ночью на залитой дождем дороге, была его тайной долгие годы. Мгновенно в памяти всплыло все, что тогда произошло. И сейчас он видел ту женщину во плоти, она сидела напротив него, через стол.
      Только она этого не знает.
      Он был единственный, кто знает все, что произошло тогда, от начала и до конца. Грейнджер отвел взгляд и посмотрел в окно, потом возвел глаза к потолку. О судьбе младенца он ничего не знал, хотя нутром чувствовал, что он мертв.
      Вдруг он пожалел, что наелся, потому что его затошнило. Не важно, сколько раз он прокручивал в голове то, что произошло в ту ночь, – это ничего не меняло. Конечно, боль утихла, но все сохранилось в деталях, они впечатались в сознание и подсознание.
      Прагматическая часть его натуры уверяла его, что он не виноват в смерти младенца. Но в душе он знал, что мог спасти ребенка, если бы не был пьян. Он чувствовал, как чья-то гигантская рука выжимает жизнь из его сердца.
      Понимая, что молчание становится слишком долгим, Янси снова повернулся к Дане, но для этого ему пришлось сделать над собой огромное усилие. Господи, ее глаза были полны такой неизбывной печали, что у него перехватило дыхание.
      – Мне очень жаль, – наконец сказал он, его голос прозвучал резко, но он не мог им управлять.
      Дана заморгала, и по щеке покатилась слеза. Он боролся с желанием слизать ее языком.
      Она стерла ее, откашлялась и сказала:
      – Мне тоже. Это было давным-давно. Я… Жизнь продолжается.
      «Но со шрамами, так же как и моя», – подумал он.
      – Но я никак не могу понять, кто или что заставляет вас думать, что вы не сможете забеременеть еще раз?
      Хотя он чувствовал неловкость от разговора, ему очень хотелось знать, что сказал ей доктор тогда, в больнице, или, может быть, какой-нибудь еще.
      – Я полагаю, что это моя собственная паранойя, – призналась Дана.
      – То есть доктор ничего не сказал вам?
      – О, он употребил какой-то специальный термин.
      – Какой?
      – Что-то насчет плаценты.
      – Это был разрыв плаценты. – И Янси объяснил ей то, что произошло.
      – Понятно, – сказала она, когда Янси договорил.
      – Вы боялись, что в вашем организме произошло что-то ужасное?
      – Да, – призналась Дана, прикусив нижнюю губу. – Я вообще очень испугалась, и от незнания в том числе тоже. И я даже не знала, что спросить у доктора.
      – Теперь стало легче?
      – Да. – Она опустила глаза, разглядывая руки.
      – Поскольку вы и Руни Тримейн находитесь в… – нерешительно начал он.
      Она быстро подняла голову.
      – Кто вам сказал?
      С какой стати он полез в ее личную жизнь? Янси готов был стукнуть себя как следует.
      – Тримейн.
      – Он не имел никакого права говорить что-нибудь о наших отношениях.
      Было видно, что Дана Бивенс в ярости, от чего Янси пришел в замешательство. Для его же блага лучше поверить, что она охвачена страстью к Руни и горит желанием выйти за него замуж. С другой стороны, мысль о любом другом мужчине, который целует ее губы и прикасается к ее телу, выводила его из себя – он сам хотел все это делать!
      Янси потер холодные руки.
      – Руни сказал только то, что постарается как можно чаще бывать здесь, потому что вы в городе. Значит, между вами что-то есть? Разве не поэтому вы хотели узнать, можете ли иметь ребенка?
      Глаза Даны вспыхнули гневом.
      – Это не ваше дело, – резко оборвала она Янси.
      Он вздрогнул от жестокой правды ее слов. Ему надо успокоиться, закрыть рот и молчать. Но он ничего не мог с собой поделать.
      – Вы правы, не мое, – холодно сказал Янси, надеясь, что это ее успокоит. – Так вы еще что-нибудь можете рассказать о том несчастном случае?
      – Больше ничего.
      – И даже о том, какие чувства вы испытываете к тому мужчине, который…
      – Забросил меня в больницу и смылся?
      Янси совершенно бесстрастно сказал:
      – Да.
      – Я считаю того ублюдка виновным в смерти моего младенца. И если наши пути когда-нибудь пересекутся, он заплатит за это.
      Янси чуть не захлебнулся от рванувшейся к горлу порции горячей желчи. Он был совершенно беспомощен перед бурей чувств, бушующих внутри. Но он не разрешил им вырваться наружу, не мог он себе позволить такой роскоши.
      Эта женщина изменила его карьеру, по ее милости он стал тем, кем является сейчас. А теперь в ее власти разрушить и его карьеру, и его самого как личность.
      Вот почему она никогда не должна узнать, что это он тот мужчина, который, будучи пьяным, «забросил» ее в больницу. Насколько ему известно, больше никто на свете не знает о случившемся той ночью.
      Но от этой уверенности Янси не стало легче. А если она выяснила? В конце концов, она репортер. Нет, если бы она узнала правду, то одним росчерком пера уничтожила бы его, причем с превеликим удовольствием.