Вида Лу смотрела на коллег по комитету, твердо сжав губы. Она не могла говорить, ее душил гнев.
      – Вида Лу, в чем дело, черт побери? – наконец спросил Герман Грин. – У тебя такой пришибленный вид.
      – Почему эта репортерша сюда явилась? – требовательно спросила Вида Лу. Потрясенная звуком собственного голоса и интонацией, она попыталась взять себя в руки.
      – Уже проехали, Вида Лу, – сказал Янси, усевшись в конце длинного стола и небрежно раскачивая ногой. – Она здесь была, это факт. А теперь ее нет. Не твоя забота.
      Вида Лу почувствовала, как поднялось давление. «Не твоя забота!» Как он смеет говорить с ней в таком тоне? Кто угодно, но только не Дана может разнюхивать о делах комитета. Надо действовать осторожно, очень осторожно, чтобы в городе не узнали, кто такая эта репортерша.
      Однако она припомнит ему снисходительный тон, и как только наденет на палец его кольцо, она заставит его заплатить за все. А до тех пор ей придется терпеть его и всех остальных в этом комитете.
      Идиоты. Все, все идиоты, недалекие людишки, желающие казаться важными персонами, каждый из них считает себя лучше других и, уж конечно, лучше ее. О, как сильно они ошибаются! Когда она успешно провернет дело с землей, они станут кланяться ей в пояс и целовать ноги.
      – Ну и в чем же суть дела, по которому так необходимо мое присутствие? – спросил Янси, делая ударение на слове «мое».
      Вида Лу услышала нетерпение в его голосе и поняла, что он готов взорваться или – еще хуже – уйти.
      – Я не знаю. За эту часть встречи отвечает Лестер.
      Она повернулась к Лестеру Мэйфилду и увидела, как он внезапно разволновался, большой живот его затрясся. Все повернулись к нему.
      Лестер откашлялся, прикрыв рот рукой, но не слишком быстро, и Вида Лу услышала, как он рыгнул, и, почувствовав отвращение, отвернулась.
      – Прошу прощения, – сказал он, покраснев, и еще раз откашлялся. – Чтобы долго не распространяться, я скажу так: моя жена встретила жену Теда Уилкинса в бакалейном отделе магазина, и та сказала, что ее муж не получил квитанцию за взнос в больничный фонд.
      – Что-что? – прищурилась Элис. – А ну-ка давай подробней.
      Все еще красный от натуги, Лестер продолжил:
      – Хорошо. Жена Теда спросила, получал ли комитет деньги от Теда. – Он беспомощно посмотрел на Виду Лу.
      Она покачала головой:
      – Ничего не знаю, кроме того, что опасна даже малейшая неприятность, связанная с деньгами любого фонда.
      – Послушайте, – в голосе Янси было неприкрытое отвращение, – ну кто обращает внимание на всякие дерьмовые сплетни, особенно когда в них нет и доли правды?
      – Те, кто делает взносы, вот кто, – резко заявил Картер Липтон и покраснел.
      Лестер потер подбородок, потом впился взглядом в Янси.
      – Жена Теда сказала, что он отдал деньги вам, доктор.
      – Правильно, он мне отдал их, – совершенно спокойным тоном подтвердил Янси. – Я отнес их в офис Германа и положил ему в стол, он сам предложил мне так поступить. – Янси взглянул на Германа: – Этот человек хочет получить свою квитанцию, так очнись наконец и пошли. Тогда все сплетни утихнут и всей истории придет конец…
      Герман покачал головой:
      – Я не могу.
      – Почему? – строго спросила Вида Лу.
      – Я не получал денег, – заявил Герман, глядя на Янси. Несколько секунд в комнате было тихо, казалось, что здесь обнаружена бомба, которая должна вот-вот взорваться. Янси поднялся во весь рост.
      – Что ты сказал?
      – Когда я вернулся в офис, денег в ящике не было.
      – Я уверена, что это недоразумение. – Вида Лу подняла руку, словно собираясь взять на себя роль судьи, несмотря на то что Янси и Герман считались друзьями.
      – Так почему же ты ничего не сказал до сих пор, Герман?
      Теперь, казалось, Герман сидел на горячих углях, но от этого он явно не испытывал особого неудобства. Он вел себя довольно спокойно.
      – Я ждал, что деньги обнаружатся…
      – Черт возьми! – Янси всплеснул руками.
      – О какой сумме идет речь? – мягко, но настойчиво спросила Элис.
      – Две тысячи, – сказал Герман. – По крайней мере эту сумму Янси назвал по телефону.
      Янси холодно посмотрел на Германа.
      – Можешь держать пари, именно столько и было.
      – Ты их пересчитал? – спросил Картер, подавшись вперед, словно желая получше рассмотреть Янси.
      – Черт, нет, не считал. Тед отдал мне их в конверте. Я позвонил Герману по мобильному, и он предложил привезти их к нему в офис и положить в ящик стола.
      – А ты не думаешь, что поступил довольно неосмотрительно? – поинтересовался Картер. – Мне кажется…
      – Я знаю, черт возьми, что тебе кажется. – Янси сжал кулаки. – Возможно, это не самый замечательный из моих поступков, но я думал совершенно о другом: мне надо было срочно вернуться в больницу и работать.
      – Хорошо, но я снова повторяю: денег там не было.
      – Значит, кто-то их взял! – Янси уставился на Германа.
      – А что ты думаешь насчет секретаря? – спросил Лестер с явным отчаянием в голосе. – Она может подтвердить, Янси?
      – Ее тоже не было. Я подумал, что она вышла в туалет. – Янси махнул рукой, рассекая воздух. – Я считаю, все это на совести Германа!
      Герман подскочил на стуле, его глаза сузились.
      – Минутку!
      – Перестаньте! – потребовала Вида Лу. – Оба немедленно успокойтесь. Никто никого не обвиняет. – Она встала перед Германом. – Должно быть найдено объяснение. Видимо, кто-то в твоем офисе взял деньги. Это возможно?
      – Конечно, кто угодно. Вот одна из причин, почему я ничего не сообщил комитету. – Герман посмотрел на Янси: – Послушай, приятель, ты мой друг, и я уверен, что ты клал деньги в ящик. Но поскольку их там не оказалось, то я решил провести собственное расследование, я подумал, что, может быть, они куда-нибудь завалились, поэтому я не придал этому особого значения.
      – Ну и что, ты выяснил что-нибудь? – хмуро спросила Элис.
      Герман покачал головой:
      – Нет еще.
      – Бред, – пробормотал Янси, его лицо пылало.
      Вида Лу теряла контроль над аудиторией. Всеобщий гнев приближался к точке кипения. Все хотели знать правду, и больше всех Янси. А если он взорвется, то это будет сущий ад. Она никому не позволит выйти отсюда до тех пор, пока они снова не станут единой командой по сбору денег.
      Вида Лу не сомневалась, что существует логическое объяснение пропажи денег. Она верила Янси. Ему совершенно незачем утаивать их. У него много недостатков – высокомерие, эгоизм, упрямство, но он, конечно, не вор. Кроме того, создание больницы для него все. Он никогда не совершил бы ничего, что хоть как-то могло подвергнуть опасности этот проект.
      Она верила и Герману Грину. Он священник местной баптистской церкви и никогда не брал взяток. Виде Лу хотелось рассмеяться от возникшего в голове образа. Черт, она может держать пари, что ему едва хватает духу взять свою собственную жену.
      Но денег нет. А это может подорвать всю работу комитета.
      – Пока этот вопрос не уладим, ни единого слова не должно просочиться за дверь этой комнаты, – сказала Вида Лу. – Ясно?
      Все посмотрели друг на друга. А Янси сказал, глядя в упор на Германа:
      – Пошли квитанцию Теду. Сегодня же. Я сам положу деньги в чертов ящик.
      – Не надо, – сказал Герман. – Они отыщутся. Если нет, мы распрощаемся с тем офисом.
      – И все же Вида Лу права, – сказала Элис. – Это очень серьезно. Подумайте, как такой случай может сказаться на вашей репутации, Янси… – Ее голос замер, не закончив фразу.
      – Это моя забота, Элис, – ответил он, – Тед должен получить квитанцию – или мы пропали. Горожане подумают, что они отдают деньги шайке воров!
      – Правильно. – На верхней губе Лестера выступил пот, как только он скрестил пухлые руки на животе. – Люди должны верить, что мы не крадем их деньги.
      – Янси, тебя никто не обвиняет, – сказал Картер. – Ты прекрасно знаешь. Но мы не осуждаем и Германа.
      – Ничего страшного пока не случилось, это не конец света и не конец нашего комитета, – сказала Вида Лу. – Просто небольшое препятствие на нашем пути. – На мгновение она задержала взгляд на Янси, который все еще выглядел так, будто у него чесались руки с кем-нибудь схватиться. – Я повторяю: мы все держим рот на замке. Согласны?
      Все закивали, отодвигая стулья и устремляясь к выходу.
      – Янси.
      Он остановился и обернулся.
      Вида Лу ждала, когда они останутся одни.
      – Я хочу поговорить с тобой.
      – Не сейчас, хорошо?
      – Нет, сейчас. Я думаю, что ты понимаешь, насколько это серьезно.
      Вены на шее Янси набухли.
      – Ты хочешь мне сказать, что я та сволочь, которая стащила деньги?
      – Нет, да ты и сам это знаешь. Никто и не думает, что ты припрятал их.
      Он шагнул к ней. Когда он посмотрел на нее сверху вниз, она отступила и судорожно проглотила слюну. В таком настроении он возбуждал и пугал ее одновременно.
      – Но они уверены, что и Герман их не присвоил.
      – Естественно.
      – Хорошо, но ведь к чьим-то пальцам они прилипли? И я хотел бы знать к чьим.
      – Я уверена, что мы выясним это со временем.
      – Займись этим, пожалуйста. Мы все зависим от того, сможешь ли ты это утрясти. Нельзя совершить ошибку.
      Вида Лу побледнела, только губы остались безвкусного красного цвета.
      – Ты хочешь сказать, что это моя ошибка?
      – Нет. Я только хочу сказать, что только ты своим волшебным прикосновением способна вычистить дерьмо прежде, чем оно начнет вонять.
      – Ты же знаешь, я сделаю все, что смогу. – Она уверенно улыбнулась. – После того как Герман пошлет квитанцию, я не сомневаюсь, что позорный случай умрет естественной смертью.
      – Будем надеяться.
      Янси стоял уже на пороге, когда Вида Лу остановила его снова.
      – А как насчет ее?
      – Кого?
      – Репортерши, Даны Бивенс. Кажется, так ее зовут.
      Янси дразняще улыбнулся.
      – Черт побери, ты хорошо запомнила ее имя.
      Вида Лу не планировала снова увидеть свою дочь, но это было не в ее власти. Она не хотела, чтобы Янси говорил с ней. А если учесть еще и случай с деньгами, то тем более присутствие Даны совершенно ни к чему.
      – Ты разрешишь ей подготовить статью о тебе?
      – Возможно. – Он пожал плечами. – А возможно, и нет.
      – Понятно.
      Янси расхохотался.
      – Ага, тебе это не нравится.
      – Я этого не сказала.
      – Но это так. – И он вышел из комнаты.
      Вида Лу впилась острыми ногтями себе в ладони и прикусила нижнюю губу, чтобы не закричать от крушения надежд.
      И все же она взяла себя в руки и мысленно произнесла: «Терпение, вот самое главное, оно – ключ ко всем успехам».

      Янси никогда не любил Ричмонд. Он ничем не отличался от любого другого большого города, в котором Янси когда-либо бывал. Хотя часть Ричмонда сохранила некоторый шарм Юга, где были старые дома во всем блеске архитектурного изящества, но в то же время город был средоточием преступлений и бродяг.
      Возможно, столь неприятная встреча разозлила его. Ему пришлось выкроить два дня для этой поездки, плотно сжав график операций и приема больных. Если возникнет что-нибудь экстраординарное, то больными должны будут заняться его помощники и другие хирурги.
      Выбора у него не было. Руни Тримейн настоял на встрече по поводу судебного разбирательства именно в этом городе. Поэтому Янси Грейнджер ехал вниз по широкой улице Ричмонда – одной из самых прекрасных, – а его настроение все больше портилось. Ветер бросал в ветровое стекло пригоршни дождя, мешая различать дорогу.
      Наконец разглядев очертания офиса Руни Тримейна, Янси подрулил к автомобильной стоянке. Через секунду он уже был в вестибюле, с него текла вода, словно он только что, не раздеваясь, принял душ. Черт, хорош же он в таком виде, подумал Янси.
      Когда он вошел в приемную Руни, то прочел на лице секретарши неодобрение, но она сказала только то, что ей полагалось сказать:
      – Мистер Тримейн ждет вас, доктор.
      Янси дежурно улыбнулся и скользнул в кабинет Руни.
      – Ах, доктор, я рад, что вы приехали, рад видеть вас! – Руни встал из-за своего массивного стола.
      – Я тоже.
      Руни нахмурился.
      – Господи, да вы совсем промокли!
      – Черт с ним, – сказал Янси, хотя понимал, как это невежливо. Потом добавил: – Все в порядке. Я в полном порядке. – И заставил себя улыбнуться.
      – Вы уверены? – холодно спросил Руни.
      – Да, только похоже на мокрую крысу. Наверное, поэтому ваша секретарша смотрела на меня такими глазами.
      – Ах, не обращайте внимания на Памелу! Она воротит нос от всего на свете.
      Теперь, когда светская болтовня сломала лед, Янси хотел перейти к делу. Он хотел поскорее уладить дела и вернуться в Шарлотсвилл. Прогноз погоды обещал ливневые дожди. Кроме того, в офисе адвоката он начал нервничать.
      Руни уловил его настроение.
      – Кажется, вы не слишком рады оказаться здесь, доктор.
      – Я предпочел бы даже клизму с барием вместо этого.
      Руни захохотал.
      – А по мне, так это было бы настоящее несчастье. Хорошо, садитесь и давайте начнем.
      Несмотря на промокшую одежду, он почувствовал себя в шикарном кресле очень уютно. Правда, ломило все кости. Он не мог даже вспомнить, когда он в последний раз по-настоящему выспался.
      – С моей точки зрения, – сказал Янси, – за мной ничего нет. Я невиновен.
      Руни сел, напряженно сжав губы.
      – Хотелось бы, чтобы все было так просто.
      – Но так и есть. Ты или виновен, или нет.
      – Я вынужден повториться: к несчастью, наша система работает не по такому принципу.
      Янси пожал плечами, потом огляделся. Стены комнаты, сметанного цвета, украшены картинами, и, как он догадывался, очень дорогими. Кроме того, кожаная мебель цвета лесной зелени и шикарный ковер были отменного качества. Да, если судить по кабинету, Руни Тримейн один из самых преуспевающих ублюдков.
      Но и его старик, Шелби Тримейн, один из самых богатых ублюдков. Он мог держать пари, что папочка не пожалел денег, чтобы карьера сына, его единственного ребенка, началась успешно.
      – Так каков ваш совет? – спросил наконец Янси. – Чем мы закончим наш сценарий?
      Руни втянул одну щеку и принялся сосать. Янси наблюдал за ним с минуту, потом отвернулся. Молчание продолжалось, тогда он встал и принялся расхаживать по кабинету, будто зверь, посаженный в клетку.
      – Доктор, сядьте, пожалуйста.
      Янси проигнорировал его просьбу. Руни поправил очки на переносице. Он действительно должен все подробно выяснить, со вздохом подумал он.
      – Не могу, – выпалил Янси.
      – Вам же будет лучше, да остановитесь же наконец! Вы что, не можете не ходить?
      – Не могу.
      – Расскажите мне все, что произошло той ночью, когда вы оперировали миссис Джефферис.
      Янси потер подбородок и сосредоточенно посмотрел на адвоката.
      – Я завернул на вечеринку, такое со мной случается довольно редко, но тогда я сделал исключение.
      – Вы что-нибудь пили?
      – Два перье с соком лайма.
      – И ничего крепче?
      – Нет, черт побери!
      – Эй, успокойтесь, – попросил Руни, поправляя дорогой галстук, – я на вашей стороне.
      – Вы уверены в этом? Мой босс…
      Руни улыбнулся.
      – Босс? Я и не знал, что у вас есть босс.
      – Забавно, – сказал Янси, скривив губы.
      Руни откашлялся.
      – Простите, пожалуйста, продолжайте.
      – Шеф администрации был уверен, что вы не возьметесь за это дело.
      Выражение лица Руни осталось по-прежнему мягким.
      – Почему же?
      – Потому что ваш отец владеет землей, которую хочет заполучить больница. В некотором роде конфликт интересов, не так ли?
      – Смотрите-ка, во второй раз возникает этот вопрос.
      Янси был уверен, что знает, кто первым заговорил об этом. Дана Бивенс. Он видел их с Руни за обедом вечером в ресторане, тогда у него внутри все перевернулось от ревности.
      – Итак, что вы скажете? – спросил наконец Янси.
      – Мой ответ – нет. Этот судебный процесс не имеет никакого отношения к вопросу о земле. Земля моего отца не может служить причиной отказа от вашего дела. Эта земля отца, а не моя.
      – Отлично. А теперь скажите: можете ли вы избавить меня от этого чертова кошмара?
      – Я приложу все силы. Набросаем план действий. Во-первых, вы, как доктор, должны рассказать вашей пациентке все, что вы с ней делали. Дальше. Вы проявили халатность по отношению к своим обязанностям? Если да, то они должны доказать это.
      – Я уже сказал, что не совершил никакой ошибки в операционной, никакой, – подчеркнул Янси. – Я сделал все, что мог, чтобы сохранить жизнь младенца. Но с пуповиной, обмотанной вокруг шеи…
      Ему не хотелось вспоминать тот момент, это было слишком тяжело для него. Когда младенец посинел и перестал дышать, ему не хотелось жить. И каждый раз, когда он вспоминал об этом, а это случалось почти каждый день, он испытывал то же чувство. Та утрата была подобна открытой воспаленной ране, которая никак не заживала.
      – Понятно, – сказал Руни. – И я так думаю. Ее адвокат должен предъявить доказательства того, что вы не обеспечили необходимую заботу ей и ее младенцу. Это доказать совершенно невозможно – даже при том, что женщина твердит обратное.
      – Так вы говорили с ней? – спросил Янси.
      – Да.
      Янси усмехнулся.
      – Я рад, что мы одного мнения.
      – Но есть свидетели, хотя я пока не разговаривал с ними.
      – Держу пари, что я знаю одного из них – длинноволосый идиот бармен.
      – Вы правы. Он поклялся, по словам госпожи Джефферис, что сделал вам коктейль с алкоголем.
      – Он лжец. Совершенно ясно, что кто-то дал ему на лапу.
      – У вас есть хоть какое-нибудь предположение о том, кто это мог быть?
      Янси вздохнул.
      – Список чертовски длинный.
      – Ну хорошо, не беспокойтесь. Оставьте это мне. Именно за это я и получаю деньги.
      – Тогда займитесь этим.
      – В ближайшие дни я приеду ненадолго в Шарлотсвилл и свяжусь с вами. – Руни сделал паузу, улыбнулся и добавил: – Дана Бивенс – мой особенный друг. Поскольку она готовит материал о вас, я думаю, что наши пути будут часто пересекаться.
      Итак, Руни Тримейн сбит с ног прелестной журналисткой. Янси почувствовал, как внутри заныло.
      – Прежде чем вы уедете, я хотел бы записать имена свидетелей, которые могли бы выступить в вашу защиту.
      – В тот вечер я был в дурном расположении духа, – признался Янси, – я не уверен, что сказал кому-нибудь хотя бы пять слов.
      – Вам надо подумать, кому вы могли сказать эти пять слов.
      Янси с возмущением посмотрел на адвоката.
      Руни перекладывал бумаги, поглядывая на Янси проницательным взглядом.
      – Скажите, доктор, вам когда-нибудь раньше предъявляли иск?
      – Нет.
 
      К тому времени когда Янси добрался до своей квартиры в Шарлотсвилле, у него было одно-единственное желание: выжать себя. Кондиционер в машине стоял на максимуме, Янси вспотел, правда, скорее всего от внутреннего жара.
      Ему необходимо взять себя в руки, от него зависит жизнь людей. Его пальцы не должны дрожать, подумал он, а сердце должно успокоиться.
      Он был не в форме и знал об этом. При одной мысли о судебном разбирательстве у него стыла кровь, поскольку и карьера, и репутация его оказывались под серьезной угрозой. Он не мог спокойно думать и о пропаже денег, ему было жаль их. Не мог он забыть и о сильном, хотя и двойственном чувстве к Дане Бивенс.
      – Черт побери!
      С огромным облегчением он наконец вырулил на улицу, ведущую к его дому. Хватит этих параноидальных мыслей. Он должен встать под горячий душ, а потом нырнуть под чистые легкие простыни. Никогда прежде он не чувствовал себя таким истощенным физически и морально, как сейчас.
      Он отпер дверь и сразу понял, что в доме кто-то есть. А когда догадался, кто именно, то взбесился. Больше всего на себя – как он мог не заметить ее машину? Да, судя по всему, у него вместо головы теперь задница. А может, она нарочно припарковалась так, чтобы ему не было видно?
      Вида Лу.
      Крепкие духи выдавали ее своим назойливым ароматом, похожим на смесь жимолости и розы. Все существо Янси Грейнджера возмутилось.
      Он повернулся, и ее губы оказались в дюйме от него.
      – Привет, дорогой, – хрипло прошептала Вида Лу, обнимая его за шею.
      Он успел увернуться, когда ее влажные красные губы были буквально в дюйме от него. Полоса красной помады напоминала кровь. Он отделался от одного кошмара, чтобы с головой ухнуть в другой.
      – Как ты вошла сюда? – спросил он задыхаясь.
      Она улыбнулась и придвинулась к нему, глаза блестели.
      – О, я могу быть весьма настойчива, когда я чего-то очень хочу. Дорогой, я не могла дождаться, чтобы сообщить тебе хорошие новости.
      – Нашлось объяснение насчет пропажи денег?
      – К сожалению, нет, – ответила Вида Лу, высовывая кончик языка.
      – Тогда что ты хочешь сообщить мне?
      – Я сняла тебя с крючка, вот что. Я дала Герману деньги и велела ему послать квитанцию, чтобы больше никто не заикался об этом случае.
      –  Чтоты сделала? – Его тон был жесткий, но он контролировал себя.
      Она положила руку ему на грудь.
      – Ну, я думала, что ты обрадуешься.
      – Я ценю твой жест, но это мое дело. – Янси взял ее за руку и повел к двери. Только после того как она оказалась за порогом, Янси со вздохом сказал: – Сегодня у меня был адский день. Давай потом поговорим.
      Вида Лу посмотрела на него так, как будто хотела возразить, но вместо этого она улыбнулась и быстро царапнула острым ногтем по его щеке сверху вниз.

      Дану ожидало насыщенное утро. Она собиралась работать без остановки. Она рано проснулась, но, одеваясь, считала каждую минуту. Сейчас для нее самое главное – время, и она не может позволить себе тратить его попусту. Ей надо быстро закончить сбор материала и уехать из города.
      Она думала, что способна справиться со своим прошлым, а при случае может вернуться туда, где родилась, и даже проехать по шоссе, где произошел с ней несчастный случай. Может, она бы и на самом деле справилась с ним без боли и напряжения, если бы не столкнулась с матерью.
      Теперь каждый раз, выходя из комнаты, Дана боялась, не ждет ли ее мать за углом. В душе поселилась паника, и Дана успокаивалась только тогда, когда видела, что Виды Лу нет поблизости. По крайней мере сейчас.
      Теперь, закончив одеваться, Дана прокрутила в голове разговор, подслушанный за дверью комитета.
      Она уверяла себя, что это не ее дело, но ведь для ее работы ей важны любые детали, любые подробности.
      Пропажа денег. Такого поворота Дана никак не ожидала. Конечно, она и мысли не допускала, что Янси Грейнджер мог взять деньги, сданные на строительство больницы. Но ведь кто-то взял. Кто-то из офиса Германа Грина? Это наиболее вероятно, но не обязательно. Дана не знала почему, но ей казалось, истина лежит в другом месте и существует определенный сценарий, в который вписывается и судебный иск миссис Джефферис.
      Она собиралась проверить оба случая, поскольку была уверена, что Янси не виновен ни в том, ни в другом.
      Но она давно поняла, что и на солнце есть пятна. Безусловно, за дерзким фасадом прячется немало тайн, и следует учитывать взрывной характер доктора.