– Сестра, ну что ты впилась ему в шею как пиявка! – с трудом ворочая языком, говорил Янси Грейнджер. – Ты окончила медицинскую школу и должна знать, что от этого бывает.
      Он был совершенно пьян, как и вся компания, оккупировавшая стол в кабачке.
      – Прыщи! – хором завопили юные доктора и медсестры.
      – Правильно, – кивнул Янси Грейнджер, – и я, черт побери, уверен, что они никому не нужны. Их можно вывести только «Клерасилом».
      – Ох, какой вы чувствительный, доктор Грейнджер! – Новоиспеченная медсестра отодвинулась от педиатра, покраснев от злости.
      Усмехнувшись, Янси пожал плечами:
      – Как хочешь.
      – Вообще-то ты мог бы подбросить меня домой, это был бы своего рода жестом доброй воли. – Медсестра подвинулась поближе к Янси, соблазнительно блестя глазами.
      – Черт, вызови себе такси, – невнятно пробормотал Янси.
      – Значит, не хочешь отвезти меня домой? – спросила обиженно медсестра.
      – Может быть… послетого, как я закончу здесь…
      – Господи, ты такой пьяный! Наверное, тебе лучше прямиком отправиться к жене.
      Другой участник вечеринки, скучный психиатр, пытался развести целебный бальзам в воде.
      – Вот, Грейнджер… Выпей еще.
      – Ну спасибо, доктор Шринк. – Янси согласно мотнул головой, он терпеть не мог эту гадость, но черт его побери, если он позволит психиатру об этом узнать. Хватанув крепкий напиток, он вытер губы и повернулся лицом к медсестре Уильямс.
      – Может быть, тебе хватит? – поинтересовалась она.
      Янси поднялся и взглянул на нее сверху вниз.
      – Мадам, я доктор с лицензией. Я хорошо разбираюсь в токсикологии и многих других дисциплинах. Кроме того, я сам знаю, когда мне хватит, а когда нет. Большое спасибо за вашу трогательную заботу. И вообще, кончай жужжать! – закончил он свою речь.
      Грейнджер едва стоял на ногах. Он оглядел бар, сощурился от света, отражающегося от пивных бутылок «Будвайзера» и «Миллера». Он прекрасно знал, что выпил более чем достаточно.
      – Да пошел ты! – огрызнулась медсестра. Покачав головой, она вышла из кабачка.
      Проводив ее взглядом, Грейнджер вернулся к друзьям и заказал по новой.
      Через час он собрался ехать.
      – Ты все еще собираешься утром появиться? Не получится, – покачал головой кардиохирург. – И добавил: – Ты не сможешь оторвать голову от подушки.
      – Черт знает что ты говоришь, – ухмыльнулся Янси. – Я приду.
      – Нет, если ты сейчас попытаешься сесть за руль. Мужик, давай-ка мы отвезем тебя домой. Ты здорово набрался.
      – Я и сам прекрасно доеду. До завтра.
      – Упрямый как бык. Одумайся, Грейнджер! С неба льет как из ведра.
      – Я из этих мест, забыли? Я тут родился. Я и не в такой дождь рулил.
      Кардиохирург встал.
      – Ладно, гений. Не хочешь – сам заботься о своей заднице. Но не обвиняй нас потом, когда вмажешься в дерево.
      Грейнджер сгреб со стола бутылку и качаясь направился к своей шестилетней «тойоте-королле». Молния осветила ночное небо, загрохотало, и пока он шел до машины, дождь промочил его до нитки.
      Пытаясь пристроить бутылку на пассажирском месте, он половину вылил на себя. Проклиная все на свете, он все же пристроил ее, хотя руки дрожали.
      Через несколько минут Грейнджер уже гнал машину на юго-запад от Шарлотсвилла, в Батесвилл. Он проводил уик-энд с родителями жены. Вечер же у него оказался свободным потому, что его тестя вызвали из города, а женщины отправились пообедать и пройтись по магазинам.
      За городом уличных фонарей не было, и его фары с трудом рассекали темноту ночи. Листья, сорванные порывами дождя, прилипали к ветровому стеклу, хотя дворники работали на полную мощность. Дорожную разметку невозможно было разглядеть, но он был уверен, что крепко держит машину на своей полосе.
      Позднее Грейнджер не мог точно вспомнить, заснул ли он за рулем, или просто ничего не видел из-за дождя. Но когда он очнулся, то был на другой стороне дороги, его машина почти лоб в лоб столкнулась с другой. Обе сползли на правую обочину. Грейнджер попытался вытащить колеса из жидкой грязи, крутанув несколько раз руль, прежде чем автомобиль замер, устремив нос назад, в сторону Шарлотсвилла.
      Выбравшись из своей машины, Янси посмотрел на чужую. Она стукнулась о дерево. Он слышал, как из радиатора со свистом вырывается пар, но самого пара из-за ливня не видел.
      Грейнджер, покачиваясь на нетвердых ногах, несколько раз упав, добрался до разбитой машины. Это была дешевая «мазда». Внутри никого не было видно. Проклятие! Не сумев открыть дверь с водительской стороны, он с трудом обошел машину, надеясь справиться с другой дверью, пассажирской.
      Она открылась, в салоне было темно, лампочка не горела. Внезапно небо прочертил свет молнии, и Янси увидел девушку, лежащую на руле. Дерьмо!
      Он вернулся к своей машине, достал фонарик из перчаточного отделения и пошел обратно. Батарейки были старые, светили тускло, но и при таком освещении он увидел, что она совсем ребенок. А что еще хуже – беременна.
      Янси вытащил ее через пассажирское кресло, на что, казалось, ушло несколько часов. Голова гудела, глаза разъезжались, он никак не мог сфокусировать взгляд, одежда была мокрой от спиртного, которое он пролил на себя. Господи, он же доктор, а стоит тут, пьяный как сука, и ничего не делает! Нет, он должен попытаться помочь ей.
      Янси уложил девушку на заднее сиденье своей «короллы». Он два раза упал, пока нес ее: один раз посреди дороги, а второй – на обочине. И он, и девушка были в грязи по уши, от них несло спиртным.
      Еще одна вспышка молнии – и Янси увидел кровь, стекающую у нее по ногам. Матерь Божья! Мысли завертелись, насколько это было возможно, в голове, окутанной алкогольным туманом. Янси задрал подол мокрого платья и стащил пропитанные кровью трусы.
      Черт побери! Он увидел головку младенца. При ударе машины плацента разорвалась, и начались роды. От потери крови и нехватки кислорода младенец может погибнуть.
      Янси охватила паника. Он ничем не может помочь этой несчастной здесь, в темноте, на обочине шоссе. Ей нужна больница и доктор, трезвый доктор.
      Вырулив на дорогу, он направился к маленькой больнице в Шарлотсвилле. Он гнал с такой скоростью, с какой только мог в этот ливень. Он ввалился в больницу со своей ношей на заплетающихся ногах и нашел свободную каталку возле двери. Слава Богу, нет ни одной медсестры! Наверное, все заняты в эту ночь.
      Он положил девушку на каталку, толкнул ее и завопил:
      – Эй, этой женщине нужна срочная помощь!
      Его охватил такой страх, что он не мог двинуться с места. Но он должен! Нельзя допустить, чтобы его застали тут в таком состоянии. Если застанут, не дай Бог, его карьеру можно спустить в унитаз.
      Нужен ли он здесь?
      Женщина, вероятно, умрет… младенец тоже. Он все равно ничем не сможет им помочь.
      К черту! Надо поскорее уносить ноги.

       Семнадцать лет спустя
 
      Миссис Балч, хозяйка гостиницы «B&B», обеспокоенно посмотрела на гостью:
      – Вам понравилась комната? Если нет…
      Дана Бивенс предупреждающе подняла руку.
      – Это именно то, что я хотела. Я уверена, что мне здесь будет так же хорошо, как дома.
      Беспокойство в глазах немолодой женщины исчезло, а на лице появилась улыбка.
      – Замечательно. Именно к этому мы и стремимся – доставить вам удовольствие.
      – Вы добились своей цели.
      Дана взглянула на гравийную дорожку, ведущую к самому входу в дом, и была совершенно очарована. Двухэтажный белый особняк с трубами на крыше стоял на холме в окружении пышной зелени.
      Как только она вышла из машины, сразу увидела крошечную белку: зверек забавно прыгал, никого не опасаясь. Потом взгляд Даны остановился на розовом кусте. Ничего более прекрасного, как ей показалось, она не видела в своей жизни. Но вдруг она увидела группу деревьев, ветви которых склонились под тяжестью снежно-белых цветов. Дана задержала дыхание на минуту от восхищения, наблюдая, как мягкий ветерок шевелит хрупкие белые лепестки в лучах солнца. Собачье дерево, вот как оно называется, вспомнила она. Да, никакое другое место на земле не может сравниться с весенней Виргинией.
      – Если вам что-то понадобится, дайте мне знать.
      Дана на минуту отвлеклась от созерцания красоты и улыбнулась хозяйке.
      – Спасибо, непременно.
      Наконец оставшись одна в отведенной ей комнате, Дана огляделась и засмеялась, как школьница, увидев табурет вишневого дерева возле высокой кровати. Его поставили, чтобы было удобнее забираться на постель. Чудно, мелькнуло у нее в голове, и вдруг она ощутила, как повеяло духом старых времен, времен Гражданской войны. Комната была теплая, убранная с явно женской тщательностью.
      Когда она позвонила сюда, желая заказать место в гостинице, хозяйка сказала, что у нее есть пять комнат с ванной и каждая хороша по-своему. Дана выбрала сиреневую, с верандой.
      Ей всегда хотелось завтракать в постели, но никогда не получалось. Зачем селиться в мотеле на эти несколько недель в Шарлотсвилле, когда можно выбрать более уютную и приятную атмосферу.
      Может быть, сказалась инстинктивная тяга к домашнему уюту, которого у нее по-настоящему никогда не было. Она вспомнила про свой арендованный дом в Ричмонде и улыбнулась, почувствовав сожаление. Она очень не любила уезжать из него. Дана много потрудилась, чтобы сделать дом теплым и удобным, ей нравилось, как солнечный свет сквозь жалюзи льется внутрь, на комнатные растения, на уютную мебель с яркой обивкой, на разные памятные вещицы, привезенные из журналистских командировок.
      И подумать только – ей придется оставить этот дом, друзей, все, если она переедет в Вашингтон!
      Внутри все сжалось от возникшей слабости. Дана опустилась на стул с высокой спинкой. Тревога навалилась на нее с новой силой. А если она не выдержит испытание, назначенное журналом «Ишьюз»? Почему ставки должны быть столь высоки?
      Как назло, она вспомнила о подруге, которая тоже отказалась от привычной надежной работы в газете, соблазнившись престижностью «Ю-Эс-Эй тудей».
      – Ты можешь в это поверить, Дана? – кричала подруга, когда сообщала ей об этом.
      – Положи их на лопатки, Сьюзен! – ответила Дана. – Покажи этим мужикам, что ты тоже можешь щелкать материалы как орешки.
      Но у Сьюзен не получилось, она сломалась.
      Дана не хотела, чтобы с ней случилось то же. И не случится, поклялась она себе. Она сделает все, чтобы добраться до профессиональных вершин и удержаться там, даже если для этого она должна вернуться в тот район и тот город, который она ненавидела всем сердцем, каждой клеточкой своего тела. Она должна написать статью о человеке, который, как предполагается, станет очередным лауреатом Нобелевской премии.
      Желая отделаться от неприятных мыслей, она решила позвонить подруге, Эйприл Мерриветер, с которой дружила все эти годы, несмотря на расстояния. Она не могла дождаться, чтобы сообщить Эйприл о том, что она снова в городе. Более того, она не могла дождаться встречи с ней и по другой причине: она хотела выяснить, не знает ли Эйприл что-нибудь о докторе Янси Грейнджере.
      Дома никого не было, и после сигнала автоответчика Дана сказала:
      – Эй, угадай, кто приехал? Я тебе перезвоню.
      Дане очень хотелось выйти из дома и насладиться красотой дня, но дело прежде всего, одернула она себя. Достав папку, она села, скрестив ноги, и принялась изучать свои записи о Янси Грейнджере.
      У нее есть две большие статьи. Одна из «Нового английского медицинского журнала», в ней автор расхваливает сорокадвухлетнего доктора Грейнджера, называет его настоящим бриллиантом в гинекологической хирургии, по праву выдвинутым на соискание Нобелевской премии в области медицины.
      Но она хотела выяснить кое-что о самом человеке, о его личной жизни. Собрать всю грязь, если уж быть точной. А журнал расписывал его как святого, способного шагать по воде, «аки по суху».
      Дана не верила, она точно знала, что нет на этой земле абсолютно чистых и абсолютно безгрешных людей. Она должна найти его ахиллесову пяту. Она, несомненно, есть у него. Вэйд Лэнгли, старший редактор «Ишьюз», дал ей такое задание. Вдруг ей стало стыдно своих намерений: рыться в грязном белье не совсем приличное занятие. Но ее работа в том и заключается, чтобы показать рядом плохое и хорошее, одернула она себя.
      Вообще-то совсем не похоже на нее – копаться в себе. Ей дали четкое задание, и она никогда прежде не пускалась в размышления, просто выполняла, и все. Дана сравнивала себя с хищной птицей, которая с высоты полета выслеживает очередную жертву. Ради хорошего материала она не остановится ни перед чем.
      В ее деловой сфере все обстоит точно так же, как и в любой другой: кто кого.
      Чувствуя, что глаза начинают уставать, Дана достала из сумки очки для чтения и надела. Журнал «Тайм» тоже опубликовал статью о Янси Грейнджере. Здесь было кое-что о его личной жизни. Он окончил Виргинский университет, затем получил медицинскую степень.
      После этого он стал заниматься исследованиями, вернулся в родной город Шарлотсвилл, начал практиковать и преподавать, используя результаты исследований. Вскоре после этого была открыта клиника, где лечили женщин от бесплодия. В статье подчеркивалось, что доктор Грейнджер делит свое время между практикой и преподаванием. Теперь, судя по всему, он поставил своей целью построить больницу в дополнение к существующей клинике.
      В статье говорилось, что Янси Грейнджер происходит из старинного виргинского рода, но его головокружительный взлет к высотам науки объясняется не магией уважаемого имени, а собственным упорным трудом доктора.
      – Ну конечно, – пробормотала Дана с усмешкой.
      Да, трудно поверить. Аристократ всегда аристократ – неписаное правило высшего света Виргинии. Люди с подобными именами никогда не знали, что такое неудача, они легко открывали ту дверь, которая наглухо была закрыта для других, таких, как она сама. Грейнджер – одно из этих славных имен.
      Прежде чем закрыть журнал, она изучила цветную фотографию доктора. Без сомнения, он красив; совершенно невероятные синие глаза, смотреть в них было даже страшновато – из-за насыщенности цвета. Он казался мужчиной, который не только все делает со страстью, но упивается своим наглым высокомерием. Непонятно почему Дану вдруг охватило волнение.
      Ну что ж, прекрасно, теперь у нее есть некоторое представление о герое статьи. Она всегда стремилась побольше узнать о тех людях, с кем придется иметь дело, иметь представление об их внешности и некоторых особенностях характера еще до личного знакомства.
      – Готовы вы к этому или нет, доктор Янси Грейнджер, но я уже здесь. Я приехала. И теперь ваша жизнь изменится.
      А сейчас она поедет в город, ей надо поскорее познакомиться с ним, нельзя провести остаток дня впустую.
      Семнадцать – неужели столько лет она не была в Шарлотсвилле? Теперь, когда она вернулась, ей показалось, что она никогда и не уезжала отсюда. Да, что-то изменилось. Город по-прежнему красив. Но он разросся. Сейчас в нем живет больше пятидесяти тысяч человек. Это был уже не тот город, который она знала.
      Виргинский университет – главная достопримечательность Шарлотсвилла и главный работодатель. Но туристов не меньше привлекают и домик Томаса Джефферсона, и винодельческие фермы, благодаря которым Шарлотсвилл обрел титул «Винная столица Виргинии». Есть и еще одна приманка – горы Голубого хребта.
      К юго-западу отсюда есть крошечный город Батесвилл, где она родилась и выросла. Интересно, а он стал больше? Может, имеет смысл завернуть туда? Нет-нет, она еще не готова. Во всяком случае, пока. Хватит того, что она снова в Шарлотсвилле.
      Через десять минут Дана остановилась заправиться на бензоколонке. Надо было подождать, чтобы расплатиться. Сама не зная почему, она прислушалась к голосам за спиной и незаметно оглянулась.
      За столиком сидели двое мужчин, пили кофе и курили: один сигарету, другой сигару. Она отвернулась и затаила дыхание. Но молоденькая кассирша была так поглощена жевательной резинкой и нескончаемой болтовней с постоянным клиентом, что Дана почувствовала раздражение.
      Между тем она расслышала, как один мужчина сказал другому:
      – Мало того что моя жена не верит, будто Грейнджер может ошибиться, он сам, я думаю, такого же мнения о себе.
      Дана навострила уши и, несмотря на неприятный запах, разрешила себе вдохнуть полной грудью и слушать дальше.
      – Черт, скажи ей, чтобы держалась от него подальше.
      – Хотел бы, – ответил мужчина мрачным тоном, – но ее просто раздирает от желания родить еще одного.
      Мужчина захихикал, потом энергично почесал в затылке.
      – Поправь меня, если я ошибаюсь, но разве это не твоя работа?
      Собеседник впился в него взглядом.
      – Не будь такой задницей. Я здесь ни при чем, это все Лиз. Чертов доктор заставляет ее измерять температуру, делать то, делать это.
      – Может, вам лучше усыновить кого-нибудь?
      – Я не хочу чужого ребенка.
      – Тогда терпи, Кен, терпи, мужик. Может, хороший доктор Грейнджер сотворит чудо в конце концов.
      Взгляд Кена посветлел, и он фыркнул.
      – Терпеть не могу высокомерных типов. Как говорят, слишком уж он старается вытряхнуть побольше денег на больницу, в которой сам хочет работать. И знаешь, болтают, что он очень охоч до женщин.
      Фред хихикнул.
      – Мне кажется, тебе лучше как следует поговорить со своей женой.
      – Да, наверно, – согласился Кен. – Только…
      – Мэм?
      Дана обернулась и посмотрела на девушку за стойкой, которая была вся в нетерпении. Неудивительно, подумала Дана, выстроилась целая очередь, за ней стояли еще двое.
      – Простите, – пробормотала Дана, протягивая кредитную карточку, чем еще сильнее разозлила кассиршу. Она сунула карточку в кассовый аппарат, что-то бормоча себе под нос.
      Вернувшись в машину, Дана достала блокнот и записала подслушанный разговор. Очевидно, не все в городе относились к известному доктору как к божеству.
      Дана проехала по городу, поражаясь переменам и узнавая черты прошлого. Она была уверена, что магазин одежды, в котором ее мать любила покупать себе вещи, не сохранился, но все же она свернула на ту улицу.
      Магазин не только оказался на том же месте, где и раньше, но ничуть и не изменился, он остался таким же, как много лет назад, когда ее мать исступленно перебирала платья, желая купить обновку на вечеринку.
      Дане было тогда лет десять, но ту сцену она не забудет никогда. По одной причине.
      Дана остановила свою «хонду» и вгляделась в витрину. Красивые вещи. Да, на самом деле красивые, но ей никогда не покупали и таких.
      Она помнила, как мать примеряла вещь за вещью, а она, девочка, одетая в старенькое платье, из которого давно выросла, стояла и смотрела. На ногах у нее были теннисные туфли, проносившиеся до дыр.
      – Миссис Бивенс, не хотите ли посмотреть что-нибудь для вашей дочери? – спросила продавщица. – Мы…
      – Занимайтесь своим делом, леди! – Слова Клэр Бивенс прозвучали словно удар хлыста.
      Продавщица побагровела как свекла, а Дана опустила голову, желая провалиться сквозь землю.
      Потом, в машине, мать вдруг схватила ее за волосы и больно дернула.
      – Что ты ей сказала, дрянь?
      – Ничего, мама, – прошептала Дана, из ее глаз покатились слезы.
      – Никогда больше не смей ставить меня в неловкое положение! Ты меня слышишь?
      – Мама, мне больно! – закричала Дана.
      Мать дернула еще сильнее.
      – Ничего, это еще не больно. Я тебе еще устрою, ты узнаешь, что такое больно. Обещаю.
      Клэр Бивенс исполнила свое обещание, той же ночью…
      Дана наконец поборола себя и выбросила из головы неприятные воспоминания. Она продолжала сидеть в машине, совершенно опустошенная, не в силах открыть дверцу и выйти. Эта боль, спрятанная глубоко внутри ее, жила все эти годы скрытая от всех, а теперь внезапно попала под яркий безжалостный свет дня.
      Беги! Вернись в Ричмонд, к своей старой работе, в свой журнал «Олд доминион»! Не оставайся здесь. Не надо.
      Но она осталась. У нее две недели отпуска, и она собиралась использовать их на полную катушку.
      Кроме того, Дана гордилась собой, очень ответственной, надежной журналисткой. Она дала согласие сделать материал. А Дана Бивенс всегда была одержима мыслью никогда и никого не подводить, особенно себя. И она не собиралась становиться другой.
      Да, она ненавидела этот город и воспоминания, с ним связанные, но она не позволит себе пожалеть о том, что вернулась.
      Однако, направляя машину к гостинице, Дана почувствовала комок в горле, а на глаза навернулись слезы. Все будет в порядке, поклялась она себе. Она распакует вещи, встанет под душ, а потом пойдет пообедает.
      Завтра она возьмется за дело.

      Одетая в длинный шелковый восточный халат, застегнутый донизу, Вида Лу спустилась по винтовой лестнице в особняке Динвидди. Она направлялась в свой офис, расположенный в задней части дома. Войдя в офис, она быстро подошла к письменному столу, на котором ее ждала чашка горячего кофе.
      Деньги. Ничто не способно сравниться с ними. На них можно купить все, даже Янси Грейнджера. Ее глаза устремились в открытую дверь, где в приемной висел огромный портрет Альфреда Динвидди при полном параде и во всем блеске славы. Она подумывала перевесить изображение покойного мужа, но потом решила оставить.
      Слишком многим она обязана ему. Вида Лу подцепила его, мультимиллионера, последнего из старинного рода Виргинии, когда ему было уже за семьдесят, и с больным сердцем ко всему прочему. Возможно, свою роль сыграл и ее сексуальный аппетит, но Динвидди умер от сердечного приступа в считанные месяцы, правда, этого времени хватило ему, чтобы изменить завещание, по которому он все оставлял ей.
      Вида Лу послала портрету воздушный поцелуй, села за стол и сосредоточилась на списке неотложных дел. Как председатель фонда по сбору средств для женской больницы, она планировала уже совсем скоро собрать необходимые деньги. Ее любимый проект…
      Она улыбнулась себе. Нет, не сам проект она любила, а доктора, который должен запустить его. Она доведет дело с больницей до конца. А концом этим станет Янси Грейнджер.
      Она была влюблена в него, он уже провел одну ночь в ее постели. Какая была сказочная, феерическая ночь! То, что он не прикоснулся к ней с тех пор ни разу – а прошло уже шесть месяцев, – совершенно не важно. Однажды она уже отведала его тела и не сомневалась, что насладится им в скором будущем в полной мере.
      Но Янси Грейнджер думал иначе.
      – Это было ошибкой, – сказал он ей, вылезая из ее постели.
      Она похолодела, но продолжала наблюдать за его рукой, потянувшейся за джинсами. Он оделся.
      – Ты не смеешь так думать.
      – Меньше всего я хотел бы обидеть тебя, но…
      – Тогда не надо, не говори ничего. – Вида Лу услышала нотку отчаяния в своем голосе и возненавидела и себя, и его за это.
      – Ты же знаешь, что нельзя смешивать бизнес с удовольствием.
      – Как ты можешь такое говорить после нашей ночи?
      Он снова посмотрел на нее, глаза его стали темными и непроницаемыми.
      – Этого не должно было случиться, – настаивал он.
      Ей хотелось залепить ему пощечину.
      – Слушай, я клянусь, что мы больше не переступим эту черту. Я хочу, чтобы все было как прежде, и давай останемся просто друзьями.
      – Хорошо, я буду тем, кем ты скажешь, – прошептала она, заталкивая поглубже свой гнев и усмиряя гордость. Потом, протянув руку, она добавила: – Но мне хочется только одного: чтобы ты без перерыва трахал меня.
      – Я же сказал тебе: такое больше не повторится. – В его голосе отчетливо слышалось презрение.
      Сначала Вида Лу разозлилась на него, да так сильно, что готова была воткнуть хирургический нож в его черное сердце. Но она остановила себя, понимая, что существует много других способов, чтобы добиться желаемого.
      А она хотела, чтобы Янси Грейнджер был не только любовником, но и мужем. Поэтому она решила подыграть ему и подождать, пока в нем не проснутся чувства. В конце концов, он ее не отвергнет. Янси прозреет и вернется к ней, стоит ему только собственными глазами увидеть кучу денег, которую она соберет для его больницы. И он снова обратит на нее внимание.
      Однако его упрямство утомило Виду Лу. Он отказывался прикасаться даже к ее руке. Она действительно старалась обуздать свой сексуальный аппетит и играть по его правилам, но это ей уже надоело. Временами – как сейчас, например, – желание увидеть его было настолько сильным, что не было сил бороться с ним. И она решила ему позвонить.
      Вспотевшими руками Вида Лу открыла ящик стола и достала зеркало: ей хотелось убедиться, что она прекрасно выглядит. «Отлично», – подумала она с улыбкой, поправляя обесцвеченный белокурый завиток.
      Никогда еще она не чувствовала себя лучше, чем сейчас, и, кажется, никогда не выглядела лучше.
 
      В груди у доктора Янси Грейнджера все сжалось. Маргарет Дэвенпорт была одной из его пациенток, которую он наблюдал в течение нескольких месяцев. Настойчиво и регулярно прилетая из Калифорнии, она твердила, что он – результат ее молитвы.
      Но в такие моменты, как сейчас, он ненавидел свою работу.
      – Ну, доктор? – спросила она нежным, полным надежды голосом.
      Он сел за стол, сцепил пальцы и сказал:
      – Боюсь, у меня плохие новости. Ваши яичники в очень плохом состоянии.
      Ее глаза расширились, рука метнулась ко рту. Он услышал, как она вскрикнула.
      – Вам необходима операция. Мне очень жаль, – сказал Грейнджер.
      – Вам очень жаль! – закричала она. – И это все, что вы мне можете сказать?
      – Я знаю, как вам тяжело. Мне тоже…
      Она стукнула себя по колену.
      – Как такое могло случиться? Вы мне сказали, что должно быть улучшение! А еще говорят, что вы способны творить чудеса! – Она разрыдалась.
      Янси поднялся из-за письменного стола, обошел его и встал рядом с ней. Он попытался ее утешить:
      – Это не конец света, Маргарет. Вы можете усыновить…
      Она подняла голову, ее взгляд резанул его по сердцу, как осколок стекла.
      – Да иди ты к черту!
      Прежде чем он смог произнести хоть слово, она бросилась к двери и с грохотом захлопнула ее за собой.
      Янси не знал, сколько времени он простоял посреди кабинета, сердце колотилось, а голова гудела. Услышав стук в дверь, он, шаркая по-стариковски, вернулся назад к своему столу и сел.
      Янси подумал, что это, вероятно, Броди Калхаун, шеф больницы, – именно его он меньше всего хотел сейчас видеть.
      Через секунду стук повторился, уже громче. Он понял, что это не Калхаун. Тот стукнул бы разок, а потом вкатился бы.
      – Войдите, – крикнул Янси.
      Через порог кабинета переступил молодой мужчина в форме шерифа.
      – А… вы доктор Грейнджер?
      – Кому это я понадобился? – Его тон не был приветливым, но Янси это совсем не волновало. Он был не в настроении.
      – Мне, сэр. Я пришел вручить вам бумаги в связи с предъявлением вам гражданского иска.
      Янси встал.
      – Что?
      Молодой представитель правосудия откашлялся, щелкнул каблуками и, не говоря больше ни слова, вручил Янси пакет. Прежде чем доктор успел открыть рот, страж закона развернулся и вышел.
      Янси, бормоча проклятия, надорвал конверт. Через секунду он увидел, что лежит внутри, и тяжело вздохнул.
      – Черт побери!..
      Угроза иска о злоупотреблении служебным положением стала реальностью. Один из его самых худших кошмаров сбылся.

      – Доктор Грейнджер, мне надо поговорить с тобой. В моем кабинете.
      – Не сейчас, Броди, – бросил Янси, пропуская его в холл больницы Виргинского университета. – Позже.
      – Нет, не позже, – сказал Калхаун. – Сейчас!
      Янси остановился и повернулся к Броди.
      – В чем дело?
      – Какого черта! Что происходит между тобой и Видой Лу Динвидди?
      – Ничего, – солгал Янси, спрашивая себя, что может знать Броди. – А что такое?
      – Я только что вытерпел десять неприятных минут, разговаривая с ней по телефону. Она сказала, что ты не отвечаешь на ее звонки. Это правда?
      – Да. Ну и что?
      – Деньги, вот что! Какой дьявол, по-твоему, контролирует расходы? Если ты хочешь денег на покупку земли под новую больницу, тебе бы лучше отбросить свою спесь и позвонить ей.
      Янси прикрыл глаза.
      – Ты высказался?
      – Искренне надеюсь. – Броди помолчал, потом добавил: – А сейчас возвращайся к работе.
      Янси влетел в свой кабинет, но не сел за стол, а прошел к окну и уставился в него: косой дождь наотмашь бил по стеклу. Когда он начался? Янси этого даже не заметил.
      Он подумал, не пойти ли домой, но день не закончился. И, вспомнив о своей холостяцкой квартире, он почувствовал, как настроение стало еще хуже.
      Янси ненавистна была даже мысль о предстоящем судебном разбирательстве. Она нервировала его. Он презирал себя за это, ведь у него стальные нервы.
      Янси так не волновался даже тогда, когда разнесся слух о том, что он является отцом ребенка одной из пациенток. Черт, он-то знал, какая это чепуха! Правда восторжествовала – ничего не вышло из этой сплетни. Она умерла естественной смертью. Саркастическая улыбка искривила губы Янси, когда он вспомнил о докторе-дегенерате, специалисте по бесплодию, недавнем герое заголовков, вопивших о том, что некоторые пациентки забеременели от его собственной спермы.
      Ну хорошо, таков мир, в нем много боли, и, конечно, он сам небезгрешен, и у него случались ошибки, но он никогда не имел никакой выгоды от своих пациентов.
      Однако иск о злоупотреблении служебным положением – совершенно другой вопрос, даже если он кажется абсолютно смехотворным. Это случилось, когда делали кесарево сечение женщине с сильным токсикозом, из-за которого младенец умер, а роженица принялась искать козла отпущения. Он, доктор Янси Грейнджер, и стал им, этим козлом отпущения. Его обвинили в том, что он делал операцию в состоянии алкогольного опьянения, чего, конечно, не было, но дело стало набирать обороты, раскручиваться.
      Янси знал, почему его обвиняют. Кто-то видел, как он на вечеринке держал в руке бокал, в котором было всего-навсего перье, минеральная вода. А вскоре его вызвали на операцию.
      У него немало врагов. Точнее сказать, очень много. Ему не удавалось при своей профессии быть еще и хорошим парнем. Ради пациентов он мог наступить на ногу другим докторам, медсестрам, да кому угодно, кто не выполнял того, что он требовал.
      Так было не всегда. Он пошел учиться в медицинскую школу без особой страсти. Но после одного случая, произошедшего на залитой дождем дороге и перевернувшего всю его жизнь, он стал человеком, преданным своей профессии без остатка.
      Он решил стать самым лучшим доктором, по какой бы шкале его ни оценивали.
      Это оказалось не так просто. Иногда ему хотелось бросить все к чертям, но он не позволил себе этого. Теперь долгие ночи учебы и работы в больницах принесли свои плоды.
      У него была мечта, которая уже стала почти реальностью, – специализированная гинекологическая больница, занимающаяся проблемами бесплодия. Женская клиника уже создана; он работал там несколько дней в неделю. Если бы комитет хорошо потрудился и собрал деньги, то земля, примыкающая к клинике, могла бы пойти под строительство – вот так и появилась бы маленькая больница. Обе они – и клиника, и больница – подпадали под покровительство университетской больницы.
      Нельзя сказать, что ему не нравились крупные многопрофильные больницы. Но он хотел большего – высококлассного оборудования, с помощью которого можно было бы разрешать только специфические женские проблемы. Кроме того, он хотел обрести место для продолжения исследований по бесплодию.
      И кроме того, многие пациентки жаловались на масштабы университетской больницы, на то, что она слишком близко к университетскому городку, на то, что сюда трудно добраться их семьям.
      Сейчас, на нынешнем этапе его жизни и карьеры, Янси думал только о том, как помочь пациентам. Вот почему он не мог позволить себе оказаться вовлеченным в судебное разбирательство.
      – Ах, да пошло оно все к черту! – пробормотал он наконец.
      Он лишь попусту тратит силы, думая о том, чего нельзя допустить. Сейчас судебный процесс доставил бы немало беспокойства и другим людям. Кроме того, до тех пор пока новая больница не стала реальностью, университетской просто не обойтись без него, главного хирурга-гинеколога. Броди Калхаун никому не позволит его тронуть.
      Он застонал, вдруг вспомнив про Виду Лу. Онамогла тронуть его, нанести этот чувствительный удар. Он нахмурился.
      Слава Богу, Броди не знает про его небольшой секрет! Если бы он знал, то понял бы, почему он не хочет даже говорить с Видой Лу.
      Проклятие! Как его угораздило влипнуть? Да как он мог с ней спать? Впрочем, причина простая: она поймала его в минуту слабости, после адского дня в операционной, сразу после того, как прошел слух о возможном злоупотреблении служебным положением.
      Но это не могло быть оправданием.
      Ко всему прочему, и от этого ему становилось совсем дурно, Вида Лу верила, что он спал с ней потому, что собирался провести подле нее всю жизнь. Это уж совсем ни в какие ворота не лезет. Да, она богата, но все знали, что Вида Лу зарабатывала деньги на спине, а потом ей однажды повезло – она ухитрилась выйти замуж.
      Ее бесстыдные манеры и неряшливость были так отвратительны ему, что он едва мог смотреть на нее, хотя она потратила тысячи долларов на пластические операции, чтобы сделать себя сексуально привлекательной. Она выглядела на пятнадцать лет моложе, чем была на самом деле. Светловолосая, как Линда Эванс, она могла показаться даже моложе этой красотки.
      Деньги вынесли Виду Лу из ее среды, но среда не рассталась с ней самой, хотя женщина отказывалась смотреть правде в глаза. Она хотела стать заметной, обрести имя в обществе.
      Но это невозможно, потому что в Шарлотсвилле все ее знают. Как выразился один из представителей городской знати, «эта женщина осталась такой же грязной с деньгами, какой была и без них».
      Но благодаря собственному упорству она получила пост председателя важного гражданского проекта в городе. Удачный ход, если иметь в виду отношение к ней в обществе.
      Янси, будучи аристократического происхождения, всегда с негодованием относился к кастовости, считая ее мелкой и недостойной. Высшие слои общества он определял так: «Хлопья, слипшиеся вместе из-за переизбытка жира». Сам же он никакого «жира» не имел. Янси Грейнджер жил только на доходы врача, и хотя кое-что сумел накопить, до богатства ему было далеко.
      Он осиротел, когда начал учиться в колледже. Янси приехал домой, узнав о смерти родителей, и обнаружил, что не только остался один в целом свете, но и гол как сокол. Ему пришлось распродать имение по частям, чтобы расплатиться с долгами. Да, в наследство, кроме долгов, он ничего не получил.
      Янси понял, что ему придется преодолеть много препятствий. Надо сказать, он отдавал должное смекалке Виды Лу, ее способности пробраться в истеблишмент, но эта оценка не имела ничего общего с личной симпатией к ней, которой она так добивалась.
      Воплощение больничного проекта в реальность находилось в ее власти – вполне понятная причина для интереса к этой особе, но это не могло быть причиной того, чтобы спать с ней.
      Ему очень не хотелось признаваться, но Вида Лу Динвидди со своей одержимостью могла поднять такую бурю из-за ерунды, которая дорого бы ему обошлась.

      Дана терпеть не могла обедать в одиночестве. Она надеялась посидеть за столиком в ресторане со своей старинной подругой Эйприл, но та не позвонила ей.
      Без особой охоты Дана решила пойти в новый ресторан, который ей порекомендовала миссис Балч. Поскольку весенний воздух был довольно прохладный, она выбрала шелковые слаксы и свитер в тон. Одевшись и оглядев себя в зеркале, она увидела, что выглядит как нельзя лучше – впрочем, не важно, подумала она и натянуто улыбнулась.
      Потягивая вино в ожидании салата с жареным цыпленком, Дана обвела зал глазами. Взгляд задержался на столике, за которым сидели мужчина и женщина. Сначала Дана обратила внимание только на женщину. Скорее всего ее привлекла внешность женщины – замечательно стройная, тоненькая, как модель, с коротко подстриженными каштановыми волосами и веснушками на носу. Но, приглядевшись, Дана увидела, какое сердитое лицо у этой женщины.
      Наверное, мужчина, ее спутник, разозлил чем-то красотку, подумала Дана и пристально посмотрела на ее спутника. Правда, ей был виден только профиль. Он показался ей знакомым, настолько знакомым, что она почувствовала, как по телу пробежала дрожь от волнения.
      Она отвела взгляд, но кровь прилила к лицу помимо ее воли. Дана почувствовала не только неловкость, но и… кое-что еще. Узнавание? Влечение? Конечно, нет. Ни то ни другое. Она приподнялась на стуле, чтобы получше разглядеть незнакомца. Черты его лица были словно высечены из камня, а выражение недовольное: ему определенно не нравился разговор. Он был красив грубой, первобытной красотой.
      Но она была равнодушна к подобной привлекательности. Так было до сих пор, и она уверена, что так и будет. Но черт возьми, у нее возникло странное чувство, что она уже видела это лицо! Но где? Она приподнялась еще немного. И в это мгновение его потрясающие синие глаза встретились с ее глазами.
      Она подскочила, словно ее ударило током. Журнал «Тайм». Мужчина, который на нее смотрел, был доктором Янси Грейнджером.
      Во плоти.
 
      Черт побери, да она просто великолепна – одна из самых прелестных женщин, каких ему доводилось видеть, а он повидал их немало!
      Большие дымчато-серые глаза, фарфоровая кожа, высокие скулы, а нижняя губа полная и чувственная. У нее темные, почти черные волосы, блестящие, до плеч. Сексуальная привлекательность невероятно сильная, даже мощная. Эта сила непреодолима; она сродни открытому огню, над которым хочется погреть руки.
      Ему было жаль, что он не может рассмотреть ее всю. Она казалась высокой и тонкой, но хорошо сложенной. Ее красный свитер с вырезом уголком привлекал внимание к форме и полноте роскошной груди.
      Внезапно он почувствовал неудобство. Его «смертельное оружие» увеличилось в размере. Проклятие! Именно в тот момент, когда он корчился и ерзал, их взгляды на секунду встретились, и он вздрогнул, как будто дотронулся до открытого огня.
      Кто, интересно, эта женщина? Он должен это выяснить.
      – Ты ведь не слышал, что я сказала, не так ли?
      Янси повернулся и посмотрел на свою бывшую жену: ее лицо дышало неприкрытой враждебностью. Снова эта куча дерьма, и снова он в ней увяз, да так глубоко, что нужны высокие ботинки, иначе не выбраться. Для такого мужчины, как он, считавшего себя экспертом по противоположному полу, он, несомненно, совершил несколько непростительных ошибок в последнее время.
      Что ей надо? Может, Мисти хочет вырвать еще один фунт его плоти? Если так, то впредь это будет ему наукой. Когда наконец он поймет, что нельзя слова женщин принимать за чистую монету? Они всегда говорят одно, но имеют в виду совсем другое.
      Мисти позвонила и навязалась пообедать вместе. Она казалась такой невинной, такой очаровательной – ну какой может быть вред от милой кошечки? Поэтому его и посетила расслабляющая мысль, что они с Мисти могут стать друзьями, не важно, что враждовали до сих пор.
      Когда он понял, что их брак – большая ошибка и никогда ничего хорошего из него не выйдет, чувство вины постоянно мучило его. Он в общем-то никогда не любил ее, и она это знала. Его влекло к ней, да, но любовь? Черт, ему не ясен истинный смысл этого слова до сих пор, если честно.
      Но и она не любила его, это Янси обнаружил вскоре после начала их бракоразводного процесса. Она совершенно спокойно заявила, что вышла за него замуж, потому что он умел прекрасно «работать» в постели и из-за его потенциальной возможности делать хорошие деньги.
      Теперь, два года спустя, они редко виделись, разве что на медицинских конференциях или во время случайных встреч.
      – Прости, – пробормотал он, – ты права. Я не слышал, что ты сказала.
      Ее тонкие губы стали еще тоньше.
      – Знаешь, ты не изменился ни на йоту.
      – То есть? – спросил Янси скучным голосом, прекрасно понимая, что она имеет в виду. Господи, у него выдался один свободный вечер, а он сидит здесь и выслушивает критику бывшей жены!
      – Ты такой же эгоистичный и высокомерный, как и раньше, – нет, даже еще больше, чем раньше. Это точно.
      – Черт возьми, Мисти! – Он готов был сорваться.
      Она улыбнулась.
      – Знаешь, где ты лучше всего, Янси? Лучше всего ты был, да и сейчас тоже, в постели. – Она понимающе и многозначительно улыбнулась. – Были времена, когда и ты примерно то же думал обо мне.
      – Многое изменилось.
      Янси увидел, как внезапно изменилось лицо Мисти.
      – Черт бы тебя побрал, Янси! – процедила она сквозь зубы.
      – Мне жаль, что не оправдал твоих надежд.
      – Тебе вовсе не жаль, и ты чертовски хорошо это знаешь!
      – Слушай, Мисти…
      Она вытянула руку.
      – Даже и не пытайся успокоить меня. Ты не умел этого делать, когда мы были женаты, не сумеешь и сейчас. Знаешь ли, Грейнджер, есть один человек, который любит меня больше, чем себя.
      – Я рад, – ответил Янси равнодушно.
      – Очень может быть, что я выйду за него замуж.
      – Так зачем эта встреча? Хочешь денег на свадьбу?
      Она скривила губы в усмешке, которая настолько исказила ее лицо, что ему стало не по себе: кажется, сейчас она перегнется через стол и выцарапает ему глаза. «Господи! – подумал Янси. – Полное фиаско».
      – Запомни, Янси, из-за своего языка и непомерной фанаберии когда-нибудь ты сильно влипнешь. Но я отвечу на твой вопрос – нет, мне не нужны деньги. У мужчины, за которого я собираюсь выйти замуж, денег как грязи.
      – Хорошо, потому что у меня нет наличных.
      – Неудивительно. Ты намерен все, до цента, вложить в ту великую больницу, которую собираешься открыть. И тогда бессмертие прославленному доктору Янси Грейнджеру будет обеспечено.
      – Ты никогда не чувствовала, когда надо остановиться, успокоиться? Ну, тогда тебе это не грозит. Мне жаль бедного ублюдка, который собирается взять тебя в жены.
      – Ты бы лучше себя пожалел.
      – Если не прекратишь ходить вокруг да около, я уйду отсюда.
      Мисти посмотрела на бывшего мужа долгим взглядом, будто обдумывая, подыскивая слова. И когда она наконец заговорила, то ее тон стал удивительно доверительным.
      – Я только что услышала новости.
      – Какие новости?
      – Не прикидывайся.
      Янси пожал плечами.
      – Нобелевская премия. Между прочим, эта новость касается и меня.
      Он невесело рассмеялся.
      – И ты думаешь, у меня есть шанс?
      – С твоим высокомерием и удачливостью – да, я думаю, есть.
      – Ладно, оставь свое мнение при себе, этого не случится.
      – А если да?
      Янси снова пожал плечами.
      – Тогда я буду счастливый сукин сын.
      – А как насчет меня?
      Бровь Янси взлетела вверх.
      – А что насчет тебя?
      – Я должна разделить твою славу и деньги.
      Янси потерял дар речи, он был невероятно потрясен. Все, что он мог, – это молча смотреть на нее. Но вот на его губах заиграла улыбка.
      – Ты, конечно, должна получить больше других, Мисти.
      – Спасибо.
      – Пожалуйста.
      – Итак, давай обсудим мою роль в твоем успехе.
      Янси подался вперед.
      – То, что я сделал, я сделал один, и ты, черт побери, хорошо это знаешь!
      – Неправда! Я помогала тебе проводить несколько ключевых исследований. – Ее тон был такой же резкий, как и слова. – И я хочу получить то, что мне причитается. Здесь не о чем и спорить.
      Янси усмехнулся.
      – Попавшие в ад тоже хотят водички похолодней, да кто им даст.
      – Мы еще посмотрим. И запомни: я тебя предупредила.
      – Ты, Мисти, помогала, да. Но идея работы не твоя. Поэтому я предупреждаю тебя: если я получу премию, что под о-о-чень большим если, я не собираюсь ни с кем делиться, и с тобой в том числе.
      Мисти встала, выпрямилась во весь рост – пять футов и десять дюймов, затем наклонилась и сказала тихо, чтобы слышал только он:
      – Не советую заключать пари.
      И, не дожидаясь ответа, она повернулась к нему спиной и направилась к выходу из ресторана.
      – Проклятие! – пробормотал Янси, потом поднял бокал с перье и сделал большой глоток. В такие минуты, как сейчас, ему хотелось одним духом опрокинуть рюмку виски и успокоиться. Но не важно, как сильно ему хочется выпить, – он не будет этого делать больше никогда, он просто не в состоянии.
      Янси не знал, как долго он сидел в задумчивости, мысленно перебирая неприятный разговор с экс-женой, да это и не важно. Важно другое – ему вдруг показалось, что они смогут остаться друзьями. Будь он проклят! Проблема состояла в том, что Мисти знала о нем слишком много, чертовски много. Настроение Янси стало отвратительным, ну просто безобразным.
      Только после того как официант спросил, не хочет ли он чего-нибудь выпить, он встряхнулся и попытался избавиться от своего кислого настроения. Черт! Мисти наговорила много чепухи. Но из ее угрозы ничего не получится, это ясно. Но если она вытащит на свет всю его грязь, ему ничего не останется, как принять ответные меры. И у нее есть свои скелеты в шкафу, конечно, он никогда бы не стал демонстрировать ее слабости, если бы она не начала первой.
      Ах, да черт с ней! Не важно, пусть угрожает, незачем волноваться. Она, конечно, работала с ним и внесла свой вклад, он не станет это отрицать. Но идеи, лежащие в основе исследования, – плод его размышлений. Только его, они его собственные, они родились у него в голове. Но лучше ее не злить, напомнил себе Янси. Любая женщина, которая чувствует себя обманутой, способна на все. Вида Лу преподала ему хороший урок.
      Янси посмотрел снова на симпатичную женщину, которая все еще сидела на другом конце зала. Она, несомненно, весьма привлекательная, а сейчас он заметил в ней еще кое-что. Она показалась ему… одинокой? Она одинокая, а он расстроенный?
      Янси на секунду задумался, потом спросил себя: а почему бы нет? Почему он должен разрешить Мисти отравить ему вечер?
      Оттолкнув стул, он поднялся и направился к столику незнакомки.
      Он заметил, какие серые у нее глаза, какие густые ресницы. Вблизи она оказалась еще красивее, чем он думал.
      – Насколько я понимаю, вы одна. Не хотите ли присоединиться ко мне на кофе?
      Она улыбнулась не только сдержанно, но и холодно, словно его слова обидели ее.
      – А ваша подруга? Что скажет она?
      Господи, даже голос ее волновал его: он был такой же хриплый, как у Кэтлин Тернер. Он снова почувствовал напряжение.
      – Во-первых, она не моя подруга, – сказал он торопливо, – она моя бывшая жена, и, во-вторых, она не вернется.
      Незнакомка улыбнулась, на этот раз открыто, по-настоящему, и Янси не сомневался, что такая улыбка способна согреть сердце мужчины даже в самый холодный зимний день.
      – Ну что ж, если вы предлагаете…
      – Именно так.
      Оба помолчали. Наконец Янси спросил:
      – Согласны?
      – А почему бы вам не сесть за мой столик, доктор Грейнджер?
      Он был ошеломлен: ей известно его имя.
      – Боюсь, я не имею удовольствия знать, кто вы, – церемонно построил фразу Янси.
      – Дана Бивенс.
      Он сел, но не протянул руку. Может быть, потому, что она не протянула ему свою. Жаль, ему бы хотелось прикоснуться к ней. Хотя бы к руке.
      – Откуда вы меня знаете?
      – Да очень просто. Каждый в этом городе знает знаменитого доктора Янси Грейнджера.
      Он сверкнул глазами.
      – Охо-хо! Если в этом все дело, значит, я в настоящей беде.
      – По крайней мере вы согласны, – сказала она, рассмеявшись.
      Она смеялась невероятно соблазнительно. Кто же эта женщина?
      – Вы здесь живете? В нашем славном городе?
      – Нет. – Она сделала паузу, поиграв нижней губой. – Я в общем-то, журналистка.
      Он почти не слушал, что она говорит, потому что был поглощен ее роскошной красотой, ее невероятными темными волосами.
      – Значит, вы приехали сюда с целью? Хотите написать статью?
      – Совершенно верно.
      – Вам нравится ваша работа, мисс Бивенс?
      – А вам ваша, доктор Грейнджер?
      Он усмехнулся. Колючая штучка. Она мигом отреагировала на его тон, в котором услышала некоторое осуждение.
      – Я бы хотел сказать… – Подле Грейнджера внезапно возник официант. – Простите, что прерываю вас, доктор. – С извиняющимся видом он протянул Янси телефонную трубку.
      Черт побери!
      – Грейнджер. – Он послушал секунду, у него внутри все сжалось. – Сейчас? – спросил он требовательно. – В клинику? – Он послушал еще немного, потом бросил: – Хорошо. Я еду.
      Он отдал трубку ожидавшему официанту, и тот сразу исчез. А Янси снова повернулся к Дане. Она улыбнулась.
      – Вам надо идти.
      Его охватило чувство сожаления. Но он постарался не показать вида. Он не мог позволить себе отодвинуть работу на второй план – работа в его жизни всегда была на первом месте. Он почувствовал сожаление оттого, что должен уйти: такая женщина, как эта, может перевернуть жизнь любого мужчины, подумал он.
      – Да, мне надо идти, – медленно проговорил он. – У меня в кабинете очень важная персона.
      Она кивнула и взяла сумочку.
      – Мне тоже пора.
      – Может быть, в другой раз?
      – Когда?
      Их глаза встретились.
      Она отвела свой взгляд, потом снова посмотрела на него.
      – Скоро.
      – Куда мне вам позвонить? – настойчиво спросил Грейнджер.
      – Я вам сама позвоню.
      Что-то дернулось у Янси внутри, а потом восторг и злость соединились вместе. Да что с ним такое? Черт, он не может позволить себе увлечься еще одной женщиной, не важно, как сильно он ее хочет.
      – Пойдемте, – сказал он, злясь на себя. – Я провожу вас к машине.
      Они шли молча, вдыхая чистый вечерний воздух. К несчастью, не только свежесть воздуха ощущал Янси, но и тонкий аромат ее духов, и видел не только асфальт, по которому шел, но и ритмично двигающиеся женские бедра, обтянутые слаксами.
      Эта женщина словно придала слову сексуальностьновое значение, но он мог держать пари, даже поставить на свою собственную задницу – сама она об этом даже не подозревала.
      Янси Грейнджеру захотелось увидеть ее еще раз. Она какая-то… вот именно – какая-то непохожая на других, в ней есть что-то особенное…
      Внезапно она остановилась и посмотрела на него. Будучи погруженным в свои мысли, он неожиданно натолкнулся на нее. Ошеломленный, он целую минуту стоял не двигаясь и чувствуя, как ее сосок уткнулся ему в грудь… Боже!
      Он откашлялся, собираясь принести извинения, но вдруг их глаза сцепились – синие и серые. На этот раз никто не отвел взгляда. Его язык прилип к нёбу. Мыслей в голове Янси не было, кроме одной: у нее пружинящий сосок, а у него эрекция. Интересно, она почувствовала его готовность?..
      – О, простите! – наконец пробормотал он, все еще не в силах оторвать свой взгляд от нее.
      Дана открыла рот, будто собралась что-то сказать. Возможно, ему не следовало разглядывать ее влажные полураскрытые губы в свете полной луны. Он не понимал, что с ним происходит, да это было и не важно. Просто сработал его основной инстинкт, вот и все.
      Ему показалось, что по телу пробежал электрический ток, он наклонился к ней и впился в ее губы своими горячими губами. На секунду она напряглась. Ее груди вдавились ему в грудь, и у нее не было никакого шанса уклониться от его жажды.
      Он услышал стон, исходивший из самых ее глубин, когда он языком раздвинул ее губы. Очевидно, эта безрассудная смелость побудила ее к действию. Она отдернула голову и оттолкнула его, ее глаза расширились от испуга.
      Их прерывистое дыхание перекрывало гул усиливающегося ветра.
      – Вообще-то подобное не в моих правилах, – объяснил он, более потрясенный, чем хотелось бы признаться самому себе. – Я… – Он не мог продолжать, потому что совершенно не знал, что сказать.
      Когда она повернулась и открыла дверцу машины, он увидел, как дрожит ее рука. Янси накрыл ее руку своей.
      – Когда я снова увижу вас? – прохрипел он.
      Она посмотрела ему в глаза и прошептала:
      – Я свяжусь с вами.
      Он стоял как идиот, прекрасно сознавая, что ему давно пора быть в клинике.
      А он все никак не мог двинуться с места, все смотрел и смотрел на исчезающие в темноте задние огни ее машины.

      Тело и белье Янси были мокрыми от пота, промок даже зеленый хирургический костюм. Медсестра вытерла ему бровь над маской. Наконец, сдернув ее, он посмотрел на двух докторов, стоявших с другой стороны пациентки, которые в ответ уставились на него так, как будто видели перед собой не Янси, а самого дьявола.
      – Да не стойте вы как истуканы, – раздраженно сказал Янси. – Все, укрывайте ее. – И, даже не взглянув на них, он повернулся и вышел из операционной.
      Через несколько шагов он остановился и прислонился к стене, тяжело дыша. Пот лил не переставая, мокрым был каждый дюйм его большого тела. «Мне можно не бежать трусцой сегодня вечером», – ни с того ни с сего подумал он.
      – Мы чуть было не потеряли ее, – сказал Карл Паркер.
      Это был хирург, работавший с Янси, он вышел за ним следом.
      – Что значит «мы», дерьмо? Ты был первым. Что, черт возьми, случилось, Паркер? Если бы не я, эта женщина умерла бы от кровотечения, – заорал Янси.
      – Я… – Лицо Паркера стало одного цвета с его волосами, огненно-красными.
      – Если подобное когда-нибудь повторится, я все расскажу о тебе. Ты понял?
      – Слушай, Грейнджер, – забормотал Паркер, – только там, откуда ты смылся…
      Янси двинул ему прямо в лицо.
      – Я смылся сейчас из операционной, но если ты или кто-нибудь из моих сотрудников плохо работает, правление спрашивает с меня!
      – Никто не совершенен, – ответил Паркер, и горькая улыбка скривила его губы. – Даже ты.
      – Вот здесь ты ошибаешься. Я совершенен. Чем скорее ты усвоишь, что и тебе надо быть совершенным, тем лучше. А теперь тащи свою задницу обратно и проверь, как там дела.
      Доктор не двинулся с места, и Янси завопил:
      – Немедленно!
      Паркер дернулся, будто его подстрелили, и помчался назад, сквозь закачавшиеся створки дверей.
      – Эй, Грейнджер, Калхаун хочет тебя видеть у себя в кабинете. Наверное, хочет потоптать тебя как следует!
      – Иди ты к черту, Марш!
      Кардиохирург рассмеялся и спокойно направился в холл, не пропуская ни одной ступеньки лестницы.
      Янси отправился в другую сторону, к себе в кабинет. Там он шлепнулся на кушетку в углу и опустил голову на руки.
      Он знал, что должен чувствовать раскаяние за свое поведение с коллегами и подчиненными, но он не чувствовал. Здесь нет места для чувств. Он был жесткий руководитель бригады, и он должен быть таким, иначе ему не ужиться с самим собой. Когда имеешь дело с человеческой жизнью, у тебя нет такой роскоши, как возможность ошибиться. Чаще всего у тебя нет и второго шанса.
      Потом, через годы, люди, работающие под его руководством, будут ему благодарны. Черт, его учителем в медицинской школе был жесткий старый ублюдок, он впился в него, как пиявка в задницу, и не отставал, пока не добился своего, не выучил его как следует. Благодаря ему Янси Грейнджер поверил в свои способности, и таким же он хотел быть для своих студентов.
      Янси любил свою работу. Он любил помогать больным, видеть слезы радости в глазах женщин, которые от него узнавали, что беременны.
      Но такая награда давалась нелегко. За нее надо было заплатить сполна. Он это слишком хорошо знает.
      Янси посмотрел на часы; у него есть минут сорок пять, а потом он должен вернуться в операционную. У его следующей пациентки внематочная беременность. Она уже в возрасте, у нее нет детей, но она не оставляла надежду родить. Он надеялся, что сможет помочь ей.
      Он покрутил головой. Ни его тело, ни его разум все еще не могли успокоиться. Он посмотрел на свои руки и заметил, что они дрожат. Если бы кто-нибудь из его близких друзей увидел его сейчас, особенно Паркер!
      – Да пошли они все куда подальше, – пробормотал он.
      Он знал, кто виноват в том, что с ним случилось. Дана Бивенс. Он хотел увидеть ее снова. Он хотел затащить ее к себе постель. А ведь еще совсем недавно ему казалось, что у него никогда не будет времени ни на что. Все, что у него было, – работа и телефонные звонки Виды Лу.
      Проклятая женщина! Как и Дана, она тоже приперла его к стене, только по другой причине. Ему нужна сейчас Вида Лу, нужна ее опытность, ее агрессивность для строительства больницы, такой желанной, – до отчаяния он хочет эту больницу. А когда он ее получит, ему не надо будет больше видеть ни ее, ни Карла Паркера, этого неумеху, не надо будет иметь с ними дела. Для новой женской больницы он сам подберет штат.
      Анализируя произошедшее, Янси понял, что подобное могло случиться и с ним, не только с доктором Паркером. Да, наверное, он перебрал с критикой коллеги. Ему следовало держаться с ним более дипломатично.
      Однако он исправил ошибку Паркера, и тот получил по заслугам. Янси нисколько не жалел, что двинул ему. Но он знал истинную причину своей вспышки – она сидит глубоко внутри, она в его собственном напряженном состоянии.
      Янси снова подумал о Дане Бивенс. Он вел себя с ней как дурак, он посмел поцеловать ее. Даже сейчас он почувствовал напряжение во всем теле. Какая она приятная на вкус и так хорошо пахнет, она просто изумительная! Но стоп, а разве не таких женщин он всегда выбирал? О каждой из них можно было сказать то же самое. Так чем же Дана Бивенс отличается от других? Почему она вывернула его наизнанку и заставила хотеть того, чего он не имел права хотеть?
      Возможно, она дала ответ в долю секунды, горячими губами, такими же податливыми и жадными, как и его. Он почти потерял голову. Он не хотел, чтобы поцелуй кончался. Он хотел…
      Стук в дверь или это удары его пульса? Янси успокоил свои мысли и прислушался. Стук повторился.
      – Открыто, – бросил он.
      В комнату заглянула секретарша:
      – Вас ждет доктор Калхаун.
      – Спасибо, Эбби. Скажи, сейчас зайду.
      Янси потер рукой шею, глубоко вздохнул и вышел из кабинета. Лицо его было мрачным как туча.
 
      Доктор Броди Калхаун проверил плешь на затылке, все еще не в силах поверить, что она там появилась – ни с того ни с сего. Она так сильно мешала ему, что из-за нее он чувствовал какую-то непривычную нерешительность. Но о нынешнем состоянии этого не скажешь.
      Проклятый Янси Грейнджер! Сейчас он поставит его на место, непременно, сказал себе Калхаун и жалко улыбнулся. Он не отступится. Ведь кто-то должен постараться заткнуть наконец рот Янси Грейнджеру. Он, Броди Калхаун, – этот кто-то, а если он не сумеет, то больнице конец.
      Бывают ситуации, когда одному человеку приходится вести всю игру. Но дело в том, что Янси вообще отказывается работать в команде. Это его манера. Броди подумал, что главный гинеколог и хирург слишком неуправляем и слишком энергичен.
      Броди Калхауна беспокоили отношения Янси и руководства больницы.
      – Если надо лизать им задницу, – заявил Янси, – то это не по мне.
      Это были первые слова, которые произнес Янси, переступив порог университетской больницы. По сей день он руководствуется своим принципом, к великому всеобщему огорчению.
      «Но что я могу сделать?» – спросил себя Калхаун. Университетской больнице чертовски повезло, она сумела заполучить Янси Грейнджера, а если специализированная больница из проекта еще и превратится в реальность, то она очень поддержит экономику не только Шарлотсвилла, но и всего графства.
      Он посмотрел в потолок, словно умоляя о божественном вмешательстве. Как бы он хотел, чтобы Янси был похож на других докторов – делал свою работу, а потом шел домой, к жене и детям. Броди усмехнулся, представив подобную картину. Даже если Янси хотел бы стать таким, как все доктора, у него бы ничего не вышло. Янси Грейнджер жил в своем собственном измерении.
      Броди пробовал объяснять это руководству, но начальство только вздыхало: как тяжело с доктором Грейнджером!
      Слухи неустанно ползли по больнице, и их предметом чаще всего был Янси. Казалось, ему нравилось быть в центре скандалов, и этим он как бы пытался всем доказать, что он самый лучший и самый яркий абсолютно во всем, что бы он ни делал. Броди подозревал, что главное, что хотел доказать всем Янси, – что только с помощью ума и таланта он может добиться всего в этом мире, а вовсе не потому, что получил при рождении фамилию Грейнджер.
      Если бы кому-нибудь удалось хоть немного приручить этого дикого человека с его высокомерием, то насколько стало бы легче работать с ним! А то ведь это сущий ад!
      Калхаун боялся, как бы Янси не зашел слишком далеко на сей раз.
      – Если ты вызвал меня насчет Паркера, – заявил Янси с порога, – то не трудись.
      Броди впился в него цепким взглядом.
      – Черт возьми, про мордобой поговорим в другой раз.
      – Давай поскорее. Мне надо быть в операционной точно…
      – Для начала сядь и заткнись.
      Янси посмотрел в лицо своему начальнику, задержал на нем взгляд на секунду и пожал плечами:
      – Хорошо, но если это насчет Паркера…
      – Это не насчет Паркера, хотя он только что позвонил и рассказал, какое ты дерьмо. Ты дал ему в морду, даже не выслушав.
      – Что? Сопливый ублюдок! Эта женщина могла умереть.
      – Я рад, что ты это сказал.
      – Что, черт возьми, это значит?
      Броди почувствовал, как его рука сама потянулась к плеши на затылке, но он отдернул руку и снова положил на стол.
      – Может, стоит тебе напомнить, что пациенты умирали и под твоим ножом?
      – Хорошо, Броди, давай поставим все точки над i.
      – Перестань ухмыляться.
      Челюсть Янси дрогнула.
      – Какого черта, в чем дело?
      – В судебном процессе, вот в чем. Тебе это о чем-нибудь говорит?
      Янси вздрогнул.
      – Да. И что?
      – Как – что? Почему ты сидишь и ничего не предпринимаешь? Боже мой, Янси, я всегда считал тебя своим другом! Сколько раз я защищал тебя от нападок руководства, сколько раз! Но теперь у меня больше нет желания служить буфером между тобой и ими.
      – Слушай, поверь мне. Судебное разбирательство – чепуха.
      – Умер младенец! Господи!
      Янси вскочил со стула и хлопнул ладонью по столу Броди.
      – Ты думаешь, я не знаю? – Его ноздри раздулись. – Разве ты не понимаешь, что я живу с этим каждый день? Мне не нужен твой суд или суд твоего ханжеского штата!
      – Хорошо, прости, но такова жизнь, мой друг. Они требуют немедленно подвесить тебя за задницу.
      – Успокой их. Скажи, что я не был пьян, когда делал операцию. Черт, я вообще ничего не пью!
      – Но есть свидетели…
      – Я не дал бы и дохлой крысы за таких свидетелей, – вспыхнул Янси. – Все сфабриковано.
      – Но поскольку это существует, то мы – ты, больница – должны разобраться. Такая реклама никому не нужна, и не мне напоминать тебе об этом.
      – И что теперь?
      – Слушай, руководство уже достало меня насчет тебя и судебного иска. И я хочу знать, что ты собираешься делать.
      – Я уже сказал: пресечь в корне.
      – Но почему я не испытываю от этого никакого облегчения? – спросил Броди.
      – Потому что ты неисправимый пессимист.
      Броди фыркнул.
      – Это серьезно, Янси. Я говорю очень серьезно.
      – Я тоже – особенно потому, что я сделал свое дело прекрасно. Никто не смог бы спасти младенца. Когда муж наконец обделался и позвонил по 911, состояние ребенка было уже критическим. Я не Бог.
      Броди снова фыркнул.
      – Ты действительно так думаешь?
      – Да. – Неожиданно в голосе Янси послышалась невероятная усталость.
      – О’кей, и что нам теперь делать? Как вытащить тебя из этого дерьма?
      – Не волноваться. Об этом есть кому позаботиться.
      Броди почувствовал, как с души свалился камень, но тон оставался подозрительным.
      – Кто же это?
      – Самый лучший адвокат займется этим.
      – И кто он такой? – спросил Броди, все еще настороженно.
      – Сын старого Тримейна, Руни, у него практика в Ричмонде.
      Броди почувствовал, как кровь застыла у него в жилах.
      – Ты, конечно, шутишь?
      – Нет.
      – Но это абсурд!
      – Я думаю, наоборот, гениально.
      – Но тут совершенно явное столкновение интересов. Шелби Тримейн владеет землей…
      – Руни не владеет землей. И я тебе уже говорил, что он самый лучший адвокат.
      Лицо Броди стало жестким.
      – А если это поставит все под угрозу? Вряд ли старику Тримейну понравится, что его втягивают в грязное дело, в которое ты вляпался. Более того, ему точно не понравится, что ты вовлекаешь в это его сына. Ты ведь знаешь, как он дорожит именем семьи.
      – Тогда мне придется выяснить, как заставить его изменить свое мнение на этот счет.
      – Нет, Руни никогда не возьмется за это дело.
      Янси встал, направился к двери, потом обернулся и сказал:
      – Хочешь пари?
      Оставшись один, доктор Броди Калхаун откинулся на спинку стула, чувствуя, что его охватывает липкий страх.

      Дана еще раз ударила кулаком по подушке. Потом легла и уставилась в потолок. Доктор Янси Грейнджер был единственной причиной ее недовольства и бессонницы.
      Ну почему он не оказался старым и некрасивым? Тогда она была бы в полной безопасности: во-первых, по отношению к нему не возникло бы ничего личного, а во-вторых, она могла бы воспользоваться его медицинским опытом…
      «Какая ирония судьбы!» – подумала Дана. Она приехала в город, где практикуют самые лучшие специалисты, а у нее не хватает мужества выяснить о себе то, что ей надо. Вот бы собраться с духом и раз и навсегда разделаться со своими опасениями насчет собственного бесплодия. После того несчастного случая у нее полный беспорядок в душе и мыслях. Она не знала, сможет ли забеременеть еще раз.
      Внезапно Дану осенило. Да о чем, черт побери, она думает? Она получит ответ на вопрос, который тревожит и грызет ее столько лет, но не от Янси Грейнджера.
      С отвращением она посмотрела на часы. Семь. Надо встать и заставить себя поехать в центр, где среди бутиков и антикварных лавочек, набитых сокровищами разных времен и народов, есть крошечный ресторан, в котором прежде подавали восхитительное печенье и черный крепкий кофе. Но ее тело отказывалось подчиняться, и тогда она решила повернуться на другой бок и попытаться снова заснуть. Сегодня необходимо быть собранной, готовой приступить к работе, как никогда.
      Дана застонала, кровь прилила к лицу, а сердце сильно заколотилось. Черт возьми, почему объектом ее внимания должен был именно доктор Янси Грейнджер? Она все еще не могла поверить, что просто стояла возле машины и позволяла этому мужчине целовать ее.
      Почему она не влепила ему пощечину и не убежала? Ей это даже в голову не пришло.
      Значит, поцелуй не испугал ее. Более того, она ощутила жар и необыкновенное удовольствие во всем теле, когда его язык скользнул к ней в рот и она заметила его возбуждение. Даже теперь она сладостно вздрогнула, вспомнив об этом.
      Безусловно, он очень привлекательный. Но таких мужчин много. Она редко увлекалась кем-нибудь и была абсолютно уверена, что никому бы не позволила себя вот так поцеловать. За все эти годы Руни был единственным мужчиной, которого она подпустила к себе достаточно близко.
      Ну что такого в Янси Грейнджере, кроме его яркой аристократической внешности? Она не знала ответа, и это пугало ее. Дана мысленно представила его таким, каким увидела в ресторане.
      Когда он говорил с бывшей женой, он был другой. Ни этого невероятного голоса, ни обезоруживающей улыбки, способной выбить ее сердце из привычного ритма. Он казался мужчиной несколько старше своих лет и довольно мрачного вида.
      Но Дана не могла не заметить, как он изменился, оказавшись рядом с ней. Эти волосы, упавшие на лоб, а глаза – какие это были глаза! Мало того что они были необыкновенно яркого цвета, они, казалось, обладали способностью напрочь лишить ее сил обороняться.
      Она должна быть с ним осторожна еще и по другой причине. Ее реакция на него оказалась необычной. Он сразил и очаровал ее – сразил агрессивным обаянием, а очаровал неприкрытой высокомерной дерзостью. То и другое для нее смертельно.
      Нет, это невозможно, подобное не должно повториться. С тех пор как она допустила слабость, поле, на котором шла игра, стало небезопасным. Она нарушила свое главное правило: не иметь никаких личных отношений с героем материала. Как она посмела поставить под угрозу свою работу, даже не приступив к ней всерьез?!
      Дана предвидела, что у этого мужчины будет непросто взять интервью.
      Она снова ударила кулаком по подушке. Изо всех сил. «Перестань думать об этом типе!» Его мощная мужская сила способна совратить любую женщину, в том числе и ее. Она разозлилась.
      Она что же – сошла с ума? Да, так и было, на одно мгновение, вчера вечером, она действительно сошла с ума. Потеряла разум. Хуже всего то, что его влажный горячий поцелуй отозвался незнакомой болью между бедрами.
      Дана надавила рукой на живот и почувствовала, как ее замутило. Она надеялась на успех, на то, что сделает потрясающий материал. Ее послали сюда затем, чтобы выяснить, что за человек Янси Грейнджер и действительно ли он достоин Нобелевской премии и той славы и уважения, которые она обычно приносит.
      Такие люди встречались Дане в ее журналистской практике, но она старалась держаться с ними в деловых рамках. Они казались ей похожими на баллистическую ракету.
      Мало того что она должна работать с Янси Грейнджером, есть еще Руни Тримейн. Руни встретил ее в аэропорту, когда она вернулась после переговоров в журнале «Ишьюз».
      Он повел ее обедать во французский ресторан. Как только они сели за столик, он устремил на нее взгляд, полный нежности.
      Дана отвернулась, поскольку не могла ответить ему таким же взглядом, ей было очень жаль, что она не в состоянии это сделать. Он не так красив, как большинство знакомых ей мужчин, но это не важно. Все в общем-то при нем. Он истинный джентльмен, успешно практикующий адвокат, владелец собственной фирмы. У него полно денег, прекрасная родословная.
      Однако все это не имело для нее значения. Она просто не любила его. Она знала, как он переживает из-за того, что она не чувствует к нему ничего, кроме нежности, но он не давил на нее, и она была благодарна Руни. Правда, судя по его взгляду, едва ли она сможет удержать его от неизбежного.
      Ей не хотелось обижать Руни Тримейна: он так хорошо к ней относится. Но Дана чувствовала, что их отношения не могут больше оставаться прежними, потому что они достигли такой точки, когда неизбежно должны измениться.
      – Я скучал по тебе, ты знаешь, – сказал он тихо.
      Дана, поколебавшись, кивнула:
      – И я скучала по тебе.
      – Но что произошло? Что-то нехорошее… Я чувствую. – Он потянулся к ее руке, дотронулся. Дана вздрогнула. Губы Руни сжались и стали тонкими. – Черт возьми, я никогда не говорил тебе об этом, но, думаю, пришло время все поставить на свои места.
      – Ты о чем? – спросила она, широко раскрыв глаза.
      – Почему ты терпеть не можешь, когда я или любой другой мужчина прикасается к тебе?
      – Это неправда, – горячо заспорила Дана. – Ты прикасался…
      – Конечно, я прикасался к тебе, даже целовал, но ты никогда не отвечала, сама знаешь. – Он помолчал. – Речь не только обо мне. Я замечал, что ты точно так же реагируешь, когда вообще кто-либо из мужчин совершенно невинно дотрагивается до тебя, вот как я сейчас.
      – Слушай, Руни…
      – Кто обидел тебя?
      Дана открыла рот, потом закрыла и отвела глаза от Руни.
      – Это тебе кажется.
      – Мне?
      – Да, – ответила она стальным голосом.
      – Я так не думаю, но мы это переживем.
      – Я надеюсь. А нам… есть что отпраздновать, – решила переменить тему разговора Дана.
      – Тебе не удастся меня одурачить, – жестко сказал Руни.
      Дана вспыхнула, но сказала вкрадчивым голосом:
      – Руни, я очень хочу, чтобы ты и дальше оставался моим другом. Ну пожалуйста!
      – Не волнуйся, я всегда буду твоим другом.
      Дана заставила себя взять его руку и стиснуть ее.
      – Спасибо, – прошептала она. Откашлявшись, добавила: – «Ишьюз» хочет сделать меня главой своего вашингтонского бюро.
      – Ну, это здорово!
      – Но сначала я должна проявить себя, заработать продвижение, так сказать.
      Руни махнул рукой.
      – Не сомневаюсь, ты сможешь.
      – Я тоже думаю, что смогу.
      – Так куда ты едешь? Недалеко, надеюсь?
      – Шарлотсвилл. – Дана подумала, что он будет потрясен, услышав название. И она не ошиблась.
      – Отлично, будь я проклят! Я все время думал, как бы тебя заманить туда, чтобы ты наконец посетила мое семейство. Вот это да! Я и не мечтал о таком случае! Подарок судьбы или ее перст?
      Дана недоуменно смотрела на Руни Тримейна.
      – Ты забыла, да?
      – О чем забыла?
      – Да о том, что я из Шарлотсвилла. – Дана почувствовала упрек в его тоне.
      Смущение Даны переросло в тревогу. Ей придется провести в городке несколько недель, и каким образом ей удастся избежать встречи с его семейством? Одно дело – иметь с Руни какие-то отношения, ведь они живут в одном городе, но совершенно другое – оказаться у него дома, нанести визит в величественную цитадель Тримейнов.
      Ей было неприятно даже подумать об этом. Она гордилась собственными достижениями, успешной карьерой и все-таки чувствовала себя представительницей низшей касты по системе ценностей Старого Юга, столь распространенной в Виргинии. Но Дана Бивенс твердо знала, что она никогда не позволит семейству Тримейн судить себя.
      Руни, вероятно, неправильно истолковал ее реакцию.
      – Я не хотел поставить тебя в неудобное положение, но у тебя нет причин волноваться. Мы, виргинцы, нормально относимся к техасцам.
      – Но…
      – Разве ты виновата, что твои родители погибли в автокатастрофе? Дана, мои отец и мать не какие-нибудь злые и страшные тролли. Они полюбят тебя!
      Дана понимала, что этого просто не может быть, но продолжала улыбаться. Она знала отношение представителей высшего света Виргинии к своим детям и кого они выбирают в спутники жизни своим сыновьям и дочерям.
      – Ну хорошо, – засмеялся он, – давай не будем об этом. Сегодня нам есть что отпраздновать.
      – Руни…
      – Не спорь со мной, ладно?
      Дана кивнула, поднимая бокал с шампанским.
      Что она натворила? Она рассказала Руни о возможном назначении и тем самым раскрыла причину своей поездки в Шарлотсвилл, открыла смысл задания. В глубине души она понимала, что нарушила собственные правила. Надо срочно позвонить Вэйду Лэнгли. Дана выпила вина, словно желала погасить шампанским поднявшуюся внутри панику.
      Все казалось так прекрасно. Ее ничто не сдерживало, ей ничто не мешало, ничто не тяготило. Она могла делать все, что угодно. Нет. Прошлое не должно вторгаться в ее нынешнюю жизнь, связывать по рукам и ногам ее, Дану Бивенс.
      А может, она обманывает себя? Просто морочит себе голову?
      В животе у Даны что-то скрутилось в тугой узел. Внезапный телефонный звонок прервал ее мысли. Она быстро потянулась к трубке.
      – Дана!
      – Эйприл?
      – Да, это я. Я не слишком рано?
      – О Господи, конечно, нет! Я давно не сплю. Я думала, ты вообще уже исчезла с лица земли или вычеркнула меня из списка своих друзей!
      Эйприл засмеялась, ее искрящийся смех ничуть не изменился, он был прежний. Дана успокоилась: да, никто, кроме Эйприл, так смеяться не умел.
      – Это утро я оставила для нас с тобой. Я не потерплю отказа.
      Дана усмехнулась.
      – Ты не изменилась ни на йоту. Такая же властная, как всегда.
      – Так подчиняйся. Вытаскивай свою задницу из постели и приезжай.

      Дана внимательно изучила свою подругу и решила, что прежним остался не только смех, она мало изменилась. Она была такая же пухленькая, правда, на лице появились морщинки, но ямочки на щеках остались прежними.
      Единственное, что было по-настоящему новым, так это седые волоски в каштановой шевелюре Эйприл. Дана заметила их, когда подруга запустила пальцы в волосы, склонив голову набок и пристально посмотрев на нее.
      – Ты великолепно выглядишь. Ты совсем не изменилась с нашей последней встречи.
      Дана улыбнулась.
      – То же я могу сказать и о тебе.
      – Не обманывай. Я разжирела, как никогда. – Несмотря на критический тон, Эйприл улыбнулась, и Дана увидела знакомую щель между передними зубами…
      Дана вспомнила, как давным-давно Эйприл говорила, что никогда не заделает ее, потому что у ее любимой киноактрисы Лорен Хаттон есть точно такая же.
      Дана улыбнулась.
      – Что такое? – спросила Эйприл, подняв бровь…
      – Я подумала про Лорен Хаттон.
      Эйприл завращала глазами.
      – Господи, неужели ты можешь поверить, что я сравниваю себя с ней?
      – Да, могу, – поддразнила ее Дана.
      – Но сейчас я бы хотела иметь ее фигуру, а не зубы.
      – Зачем? У тебя чудесный муж, который любит тебя такой, какая ты есть, он делает хорошие деньги, и тебе не надо больше работать. У тебя двое восхитительных детей. Что тебе еще нужно?
      – Да, пожалуй, ты права. Но когда я смотрю на твое гибкое, но с хорошими формами тело, я зеленею от зависти.
      Теперь Дана завращала глазами.
      – О, пожалуйста!
      – Я уж не говорю о работе.
      – Это безумие.
      Они не спеша потягивали кофе и молчали. Когда Дана приехала в дом подруги, особняк желтого цвета, двухэтажный, отреставрированный, ее провели по всему дому. Хотя интерьер был прекрасен, но на открытом воздухе все равно было лучше.
      Сидя за столом, Дана смотрела на маленький ухоженный газон, на огромную плакучую иву, усеянную щебечущими птицами, вдыхала аромат цветов. И вдруг она ощутила мучительную зависть. У Эйприл есть все, что хотела бы иметь Дана, но не имеет.
      – О чем ты думаешь? – поинтересовалась Эйприл.
      Дана улыбнулась ей.
      – На самом деле я завидую тебе.
      – Черт, а я завидую тебе.
      – Ты действительно скучаешь по журналистике?
      Эйприл усмехнулась.
      – Я всегда думала о нас с тобой больше как о шпионках, чем о журналистках.
      – Ты права. Сегодня утром я как раз размышляла, нравятся ли мне баллистические ракеты, наверно, они нам с тобой нравятся одинаково.
      – Ну… почти.
      Подруги захохотали.
      Дана чувствовала спиной солнечное тепло, листая толстый альбом с самыми последними семейными фотографиями Эйприл. Эйприл – ее подруга на всю жизнь, они встретились и подружились подростками, когда вместе работали в школьной газете. Однако было кое-что в ее жизни, чем она не делилась ни с кем, даже с Эйприл, и никогда не станет.
      Дана знала, что Эйприл очень хотела разузнать о ее прошлом, она просто сгорала от любопытства, тем более что жизнь самой Эйприл всегда была вся на виду, как открытая книга. Но Дана не отвечала на ее вопросы, и Эйприл перестала их задавать, впрочем, это ничуть не повлияло на дружбу девушек.
      – Итак, что тебя заставило сюда вернуться? Какая-нибудь горяченькая история? Да?
      Дана провела пальцем по краю пустой чашки.
      – Да. Именно так.
      – В Шарлотсвилле? – засмеялась Эйприл. – Господи, я не могу себе представить, кто в этой дыре может тебя заинтересовать!
      – А как насчет доктора Янси Грейнджера?
      Эйприл задохнулась.
      – Ты что, притворяешься?
      – Прекрасно знаешь, что нет.
      Лицо Эйприл стало серьезным.
      – Конечно, ты слышала, что его кандидатура рассматривается на Нобелевскую премию по медицине? – спросила Дана.
      – Да, но я полагаю, причина не в этом.
      – Ну хорошо. Я приехала сюда, чтобы выяснить, является ли он достойным кандидатом.
      – И как? Является? – допытывалась Эйприл.
      – Эй, да я ведь только приехала. Ты забыла? Я думаю, что все узнаю в свое время, особенно если ты поможешь пролить свет на жизнь великого доктора.
      – Ах, так это не только социальный заказ?
      Дана засмеялась.
      – Ты знаешь свое дело.
      – Занимаешься поиском очередной баллистической ракеты?
      – Верно. И если я найду, то пересяду в другой журнал, а какой – это только между нами.
      – Значит, ты явилась шпионить?
      Дана вспыхнула.
      – В общем, в каком-то смысле да, хотя мне не очень это нравится, но…
      – Ну, давай, детка. Если не ты это сделаешь, то кто-нибудь другой этим займется. В любви и в журналистике разрешено все.
      – Ох, любовь может иногда оказаться настоящей сукой, – грубо заметила Дана.
      – Слушай, а что у вас с Руни? Продвигается?
      – С его стороны – да, но я… Я не знаю, Эйприл. Я ничего к нему не чувствую, ну, в общем, Руни – замечательный парень, но я не люблю его. Я имею в виду – не так.
      – Он достаточно симпатичный и…
      – И он хочет, чтобы я встретилась с его родителями, здесь, в Шарлотсвилле. Они – голубая кровь, Эйприл. Ты знаешь этот тип людей, и нет ничего хуже, чем виргинская элита. Что я, как ты думаешь, скажу им? «Не волнуйтесь: я не люблю вашего сына настолько сильно, чтобы выйти за него замуж»? Это доконает Руни.
      – Может, ты получишь новую работу и переедешь в Вашингтон. И все самой собой образуется.
      – Да, но сначала я должна получить работу.
      – Так чем я могу тебе помочь?
      – Я тебе уже сказала: расскажи все, что знаешь про Янси Грейнджера, – хорошее, плохое, ужасное. Все!
      Эйприл засмеялась.
      – Ладно, но сначала скажи, что ты уже знаешь.
      «Немного, кроме того, что от его поцелуев я почти растаяла, – подумала Дана, – а потом никак не могла прийти в себя». Откашлявшись, она странно потупила взгляд.
      – Что с тобой?
      – Ничего.
      Эйприл потянулась к кофейнику, чтобы снова наполнить пустую чашку Даны.
      – Выпей. Мой кофе лечит все болезни.
      – Конечно, а то как бы чего не вышло.
      Они засмеялись, но сказала Дана совершенно серьезно:
      – На самом деле единственное, что я о нем знаю, так это то, что, кроме выдвижения его кандидатуры на Нобелевскую премию, он добивается любой ценой строительства новой женской больницы, которую собирается возглавить.
      – Все про это знают.
      – А все ли знают, что ему может быть предъявлен иск за злоупотребление служебным положением? – Глаза Эйприл расширились. – Так объясни, в чем дело. Это пустая болтовня или в ней есть доля правды? Ты, как бывший репортер, должна знать.
      – К сожалению, я ничего не знаю, – покачала головой Эйприл. – Но надеюсь, что это неправда. Самое плохое, что я слышала о Янси Грейнджере, – это то, что он большой любитель женщин.
      Дана поерзала на стуле и снова откашлялась.
      – Почему-то меня это не удивляет.
      – Надо ли искать в твоих словах сарказм?
      Дана смущенно улыбнулась.
      – Ладно, давай не отвлекаться.
      – И он честолюбив, как никто из известных мне людей.
      – А это значит, что он никогда не сделает ничего такого, что поставило бы под угрозу его карьеру? – заключила Дана.
      – Точно.
      – Думаю, что это касается и злоупотребления служебным положением. Как ты думаешь?
      – Полагаю, так, хотя я слышала, что у него была проблема с алкоголем.
      – О!
      Эйприл пожала плечами:
      – Я не знаю подробностей, но однажды я встретила его на вечеринке, и он пил. В руке у него был стакан, и не пустой.
      – А как насчет его семьи?
      – Грейнджеры известны всем. Они просто пропитаны голубой кровью. Но когда его родители умерли, он остался с огромными долгами. Было время, когда у них было много денег. Правда, это было давно. Но голубая кровь, богат ты или беден, голубой и остается. Вот так-то.
      – Разумеется. – В голосе Даны слышалась нескрываемая горечь. Они обе немного помолчали.
      – Но у меня есть подруга, которая хорошо его знает, – сказала Эйприл, она снова оживились. – Подруга думает, что лучше его может быть только кусок хлеба.
      Дана насмешливо скривила губы.
      – Что это значит?
      – Именно то, что сказала. Ну, что еще? Он вылечил ее от бесплодия, у нее двое детей. До Грейнджера она побывала у многих докторов, но все без результата. Фактически, – добавила Эйприл, – она стала такой сторонницей доктора, что теперь в первых рядах комитета по сбору средств для выкупа земли.
      – Как ее зовут?
      – Элис Креншоу.
      Дана отметила это про себя.
      – Расскажи, пожалуйста, о комитете. Есть там какие-нибудь трения?
      – Конечно. Там целых пять «эго», но самое большое самомнение у Виды Лу Динвидди.
      – Кто она такая?
      – Одна из тех, кто занимается этим делом.
      – А точнее?
      – Да она председатель, глава этого комитета, и еще я слышала, что у нее есть какие-то свои виды на все происходящее.
      – Что это значит?
      – Я ничего не знаю, кроме того, что у этой старухи денег больше, чем у кого-либо в этом городе. Когда старик Динвидди отошел в мир иной, ходили сплетни, что она хорошо на нем поездила.
      Губы Даны скривились.
      – Другими словами, она довела его до смерти.
      – О, у нее большой аппетит, говорят, что она сейчас имеет персонального «тренера» по траханью.
      – И ты говоришь, что нет ничего жареного в этой дыре?
      Они засмеялись, а Дана тут же решила, что с госпожой Динвидди она познакомится в первую очередь. Скорее всего она одна из тех, кто может рассказать не только о докторе, но и о проекте в целом, и о его шансе на успех.
      Дана посмотрела на часы.
      – Мне пора бежать. А тебе нужно ехать за детьми.
      – Ты могла бы поехать со мной.
      – Нет, спасибо, я не могу. Но прежде чем я уйду, скажи: а что ты думаешь насчет земли? Если деньги соберут, то Виргинский университет получит ее?
      – Думаю, да, – сказала Эйприл. – Поскольку владеет ею еще один представитель голубой крови, то есть вероятность, что больницу назовут его именем.
      – И кто же этот человек?
      – Старик Тримейн.
      – Он имеет отношение к Руни Тримейну? – Задав вопрос, Дана была уверена, что в ответ услышит «нет».
      – Да. Это старик Руни, Шелби Тримейн.
      Дана недоверчиво посмотрела на подругу.
      –  Он хозяинэтой земли?
      – Да. Это имеет для тебя какое-то значение?
      Дана сжала губы.
      – Да нет. – Но на самом деле имело. Руни утаил от нее эту подробность…
      Почему?
 
      – Ты совершишь большую ошибку.
      Доктор Мисти Грейнджер смотрела на мужчину, с которым спала уже больше года, – это был строительный подрядчик с мешком денег. Хотя Тони Браун был не против тратить на нее эти деньги, и Тони, и денег ей было недостаточно. Он был не из тех мужчин, которые остаются стройными и привлекательными долгие годы, и, судя по бледной коже, сам он никогда не работал со своими подчиненными на стройке. Даже его деньги не могли удержать ее рядом с ним, она сама хорошо зарабатывала. Нет, Мисти хотела большего. Гораздо большего.
      Она хотела власти, которую давала бы ее работа. Больше всего она жаждала признания, чего-то такого, что в успешной карьере до сих пор ускользало от нее. Но черт возьми, у Янси было это – ей в пику, – и ее откровенно это злило.
      – Меня это не волнует, – наконец сказала Мисти в ответ на прямолинейное заявление Тони.
      – Ах, детка, ты знаешь это лучше меня! Тебя это волнует, и еще как. В тебе говорит обида.
      Они лежали в кровати в его шикарной квартире в Ричмонде, заря только занималась, и первые лучи солнца пробились сквозь серое небо. Мисти накануне вернулась с научной конференции, проходившей в Атланте, которую спонсировала Американская медицинская ассоциация, и они всю ночь занимались любовью. Она надеялась увидеть Янси, но он не приехал на конференцию, и от этого она еще сильнее расстроилась и разозлилась.
      – Да, я обижена, но это не важно. Уверяю тебя.
      Она заметила, что губы Тони скривились в легкой гримасе, но это не портило его красивого лица. У него были карие, светящиеся внутренним светом глаза, красивые зубы и привлекательная улыбка. Его единственный недостаток – расплывшаяся талия. Она результат чрезмерно трепетного отношения к алкоголю и полного равнодушия к физическим упражнениям. А эта мертвенная бледность кожи? Господи, неужели он никогда не слышал о загаре?
      Время от времени, особенно когда они лежали в постели обнаженные, Мисти невольно сравнивала тело Тони с телом Янси. Даже если бы ее бывший муж не занимался гимнастикой, у него все равно были бы солидные мускулы и минимум жира. Наследственность и активный образ жизни сделали бы свое дело.
      Но ей не хотелось сейчас думать о Янси, когда пальцы Тони кружили по завиткам между ее бедер.
      – Забудь о нем, – сдавленно и нежно прошептал он. – Тебе… нам не нужен этот высокомерный сукин сын. Ты оставишь свой собственный след в медицинской науке.
      – Но то, что Янси собирается стать…
      – Да пошел он, этот Янси! Ты умница в своем деле, ты блестящая… и, черт побери, ты красавица!
      Теперь уже не пальцы, а ладонь занялась ее кудряшками, и она застонала, впившись глазами в его глаза.
      – О, Тони! – шептала она.
      – Тебе нужно вот это, бэби. Я тебе нужен. Тони Браун, вот и все, больше ничего. – Он наклонился и провел языком вокруг маленького соска.
      Она громко застонала, когда его руки и рот довели ее до оргазма, но не о Тони в это время она думала, а о Янси. Не важно, что Тони заставлял испытывать ее тело, она должна свести счеты с бывшим мужем, особенно теперь, в свете последних событий.
      Мисти знала, что ей делать.

      «Позвони ему, – велела себе Дана. – Договорись о встрече». Сейчас самое время действовать. Будь на месте Янси Грейнджера любой другой, он бы давно плясал под ее дудку.
      Ведь она – Дана потянулась за своими туфлями на каблуках – известна в журналистских кругах как настырный и агрессивный репортер. Если бы коллеги увидели ее сейчас, то они бы не постеснялись ей сказать, что она потеряла самообладание, стала обыкновенной размазней, и были бы правы.
      Она громко засмеялась. Она агрессивна по отношению к доктору Грейнджеру, но не в том смысле. Каждый раз, когда Дана вспоминала о горячем неожиданном поцелуе, в животе все переворачивалось. К сожалению, живот не единственная часть ее тела, которая реагировала, – отзывалось и сердце. Хорошо, она сошла с правильного пути. Она понимает. Теперь ей надо выкинуть все из головы, забыть о произошедшем, сказать себе, притвориться наконец, что ничего не случилось. Она сможет, она сумеет притвориться. Разве не этим она занималась большую часть своей жизни?
      Так, вернемся к исходной позиции: она должна противостоять ему, ей следует покопаться в его жизни, его прошлом, его настоящем. Она должна узнать этого человека как можно лучше.
      Дана не рассчитывала на простоту решения собственной задачи, и не имеет никакого значения то, что Янси потянулся к ней. Внутреннее чутье подсказывало ей, что он использует свое обаяние, включает его, когда это ему нужно. Но это обаяние жесткого человека, и он не потерпит чужого вмешательства в свои дела. А она оказалась такой доверчивой, подумала Дана, это ужасно!
      Ей нужно поскорее познакомиться с членами комитета по сбору средств для больницы, прежде всего с председателем, Видой Лу Динвидди. Она уже пробовала связаться с госпожой Динвидди, но ее экономка сказала, что мадам нет в городе и неизвестно, когда она вернется.
      От Эйприл она узнала имена и других членов комитета. Дана позвонила им и договорилась о встрече. Завтра она увидит троих из всей четверки.
      А сегодня она собиралась взять интервью у женщины, которая начала судебный процесс против Янси Грейнджера.
      Дана прервала свои размышления, потянулась и услышала, как громко заурчало в животе. Она взглянула на часы – о, уже почти полдень, а она до сих пор ничего не ела, только выпила чашку кофе. Перед тем как идти на ленч, она решила позвонить Руни и упрекнуть его в том, что он не сказал ей, что его отец – владелец земельного участка, который собираются купить для больницы.
      Она уже взялась за телефон, когда услышала стук в дверь. Подумав, что это госпожа Балч, Дана решила откликнуться. Ей нравилась хозяйка гостиницы, правда, если она пускалась в разговор, то остановить ее было невозможно. А у Даны сейчас нет ни минуты на болтовню.
      – Войдите, – сказала она, поддавшись укорам совести.
      – Не ожидала?
      Глаза Даны расширились, когда она увидела Руни Тримейна, стоявшего на пороге с усмешкой на лице.
      – Нет, конечно, но я рада тебя видеть!
      Руни смешался.
      – Правда? Такая вот неожиданность. Но я вовсе не жду изъявлений бурной радости, ради Бога!
      – Поверь, у меня есть причина.
      – Ах, я знал, что что-то должно было случиться! Но почему ты не спрашиваешь, чего ради я сюда явился?
      – Да я только собиралась тебе звонить.
      – И сказать, что безумно соскучилась, что не сможешь больше жить, если меня не увидишь, да?
      Дане пришлось улыбнуться. Когда Руни хотел, он мог быть потрясающим, как в хорошем, так и в плохом смысле. Сейчас ей хотелось и обнять его, и стукнуть – одновременно. Но она не сделала ни того ни другого.
      – Так что произошло? – спросил он.
      – Ты ел что-нибудь?
      – Нет.
      – Хорошо. Тогда пошли, я беру тебя на ленч.
      – Я пойду, но при условии, что сегодня платить буду я, а если ты будешь спорить, то не пойду вообще.
      – Ладно, – засмеялась Дана.
      Усевшись в патио небольшого ресторана и наслаждаясь сандвичем с куриным салатом и холодным чаем, Дана не тратила зря время.
      – Почему ты не сказал мне, что твой отец владеет этой землей?
      – А ты не спрашивала.
      – Я и не должна была спрашивать.
      Руни снял очки и, подышав на каждое стекло в отдельности, протер салфеткой. Дана пробовала обуздать свое нетерпение.
      – Ты ведь слышал, что я приехала сюда из-за Янси Грейнджера. И должна знать о нем все, абсолютно все.
      Руни надел очки и уставился на Дану.
      – Конечно. Но если ты помнишь, нас прервали, мне надо было ехать в суд.
      – Я помню, но еще…
      – Я не сказал нарочно. Но почему, с какой стати ты так расстроилась?
      Действительно, почему? Может, потому, что без земли не может быть никакой больницы?
      – Не все ли равно, как мой старик распорядится землей? – спросил Руни.
      – Ты мне скажи: твой отец собирается продавать землю?
      Руни помолчал секунду.
      – Кто его знает. Если они соберут хорошие деньги, я думаю, что продаст.
      – Только деньги? А интересы города?
      Руни покраснел и попытался защититься:
      – Я не сказал, что только деньги. Я могу признать, что мой старик любит доллары и говорит, что они ему нужны, чтобы двинуть меня в политику. Не знаю, шутит он или нет. Но больше всего на свете он любит землю, и я не уверен, что он хочет с ней расстаться. В конце концов, земля принадлежала многим поколениям нашей семьи. Это история. Между прочим, несколько небольших сражений за нее произошло во время Гражданской войны.
      – Понятно.
      – И еще, к твоему сведению, есть много проблем, помимо земли.
      Журналистское чутье Даны взыграло, глаза загорелись.
      – Например?
      – Позор доктора Грейнджера, к примеру.
      Дана едва справилась с волнением.
      – В самом деле?
      – Я тоже так думаю.
      – Перестань говорить загадками и выкладывай что знаешь.
      – Я приехал в город из-за него. – Руни сделал паузу, потом лицо его стало не таким серьезным. – И из-за тебя, конечно.
      Пропустив мимо ушей последнюю фразу, Дана задала новый вопрос:
      – Почему? Я имею в виду, какое отношение ты имеешь к Янси Грейнджеру?
      – Он – мой клиент.
      – Твой клиент? – Это сообщение потрясло ее так, как будто оно касалось ее лично.
      – Да. Его обвиняют в халатности, и я занимаюсь его делом. – Он усмехнулся. – Как тебе это, дорогая?
      – Почему ты?
      – А почему не я?
      – Во-первых, твой отец – владелец земли.
      – И что? Это же не моя земля.
      Все еще в полном ошеломлении от внезапного поворота событий, Дана спросила:
      – Так что именно является халатностью?
      – Предполагают, что Грейнджер в нетрезвом виде оперировал беременную женщину – и младенец умер.
      – О Господи!
      – То же самое сказал мой старик, когда я ему сообщил… Он выпучил глаза, услышав это. – Руни почесал в затылке. – И еще кое-что.
      – Что именно?
      – Кандидата на Нобелевскую премию притащат в суд по гражданскому иску и, возможно, обвинят в убийстве.
      Дана потеряла дар речи. Убийство!
 
      Дом был похож на обычный средний американский дом. Может быть, только снаружи, конечно, подумала Дана, пытаясь успокоиться. Сидя в «хонде», Дана смотрела на белый частокол, увитый жимолостью, и ей было очень интересно, какую женщину она сейчас увидит. Убитую горем? Охваченную жаждой мести?
      Дана продолжала сидеть в машине, а страх нарастал. Это интервью она хотела взять и должна взять.
      Она поехала прямо из ресторана в суд и просмотрела экземпляр судебного дела. Дана не стала расспрашивать Руни дальше, конечно, он должен хранить конфиденциальность дела своего клиента, и просила ничего ей больше не говорить. Но в материалах она нашла то, что хотела найти.
      В бумагах все было ясно и просто: доктор Янси Грейнджер допустил небрежность – не проявил достаточной осторожности при исполнении своих профессиональных обязанностей. Поскольку иск был свежим, никаких дополнительных бумаг не было.
      Женщина, обратившаяся с иском в суд, Мэри Джефферис, жила примерно в ста милях от Шарлотсвилла. Дана позвонила госпоже Джефферис и договорилась о встрече. Наконец она вышла на яркий солнечный свет и зашагала по тротуару.
      Дверь открылась прежде, чем Дана постучала. Она посмотрела в лицо женщины, оно не казалось слишком огорченным и не было похоже на лицо убитой горем матери, потерявшей ребенка.
      Ее щеки и губы были краснее цвета пожарной машины. Она была одета весьма странным образом – в застиранную майку, сильно севшую и обтягивающую большие груди, в тесную юбку, из-под которой выпирали огромные бедра. Дана насторожилась. Что-то здесь не так.
      – Госпожа Джефферис?
      – Точно, – сказала женщина, а челюсти продолжали шумно работать, смачно жуя резинку. – Вы из газеты?
      Дана кивнула.
      – Можно войти?
      – Конечно. – Мэри Джефферис посторонилась, пропуская Дану вперед.
      Войдя в дом и опустившись на край кушетки, Дана огляделась. Внутри дом оказался хуже, чем снаружи, – неубранный, неухоженный, со старой, ветхой мебелью и застоялым запахом табака.
      – Ох, это ненадолго? – спросила госпожа Джефферис.
      – Нет, но если вам сейчас неудобно…
      – Не, ничего. У меня есть несколько минуток. – Она улыбнулась. – Перед свиданием.
      «Держу пари, все так и есть», – подумала Дана, вынимая блокнот и ручку.
      – Так что же случилось в ту ночь?
      – Мой младенец умер.
      – Очень жаль.
      Мэри отвела глаза.
      – Мне тоже.
      – Как это произошло? – Дана старалась говорить мягким тоном, и, видит Бог, ей было очень неприятно расспрашивать об этом. Ведь ее вопросы будили воспоминания…
      – Хотите чего-нибудь выпить?
      Дана покачала головой:
      – Нет, благодарю вас.
      – Что это вы вдруг побледнели?
      – Все в порядке, – быстро сказала Дана, мысленно выругав себя за такую реакцию. – Так, по-вашему, в чем причина смерти младенца?
      – Да я не знаю точно. Эти медицинские слова сразу вылетают из головы, как вода из решета.
      – Пожалуйста, постарайтесь, – подбадривала Дана. – Расскажите.
      – Доктор сказал нам с мужем, что у меня было отравление. – Она умолкла и завращала глазами. – Никак не могу запомнить это чертово слово.
      – Токсикоз.
      – Ага, он самый. Ну, в общем, мое тело не работало как надо.
      – И вы обвиняете доктора?
      – Да, потому что он был пьяный и не сделал того, чего надо. И мне сказали, что я больше не смогу родить. Мой старик прямо с ума сходит, ребенок-то, который умер, – мальчик.
      – У вас есть свидетели, которые подтверждают, что доктор Грейнджер был пьян?
      – Да. Хотите имена?
      – Пожалуйста.
      Дана быстро вернулась к машине, запустила двигатель, потом взяла мобильный телефон, чтобы по нему связаться со свидетелями и взять у них интервью. Но неудачно. Один был за пределами штата, другой – тоже вне досягаемости до следующей пятницы.
      Когда Дана отъехала от тротуара, она посмотрела в зеркало заднего вида. Мэри Джефферис стояла в дверях и наблюдала за ней.
      Дана нахмурилась. Ее первое впечатление не изменилось. Если женщина действительно огорчена потерей ребенка, то с какой стати она стала бы вести себя таким странным образом?
      Озадаченная больше прежнего, Дана покачала головой. Тут что-то не так, что-то не сходится.
 
      – Эй, доктор!
      Янси остановился на автомобильной стоянке возле больницы и огляделся. Тед Уилкинс улыбался, выставляя напоказ не слишком хорошие зубы.
      – Что привело тебя на эту благословенную землю? – поинтересовался Янси.
      – У моей жены маленькая амбулаторная операция.
      Тед занимался продажей страховок, с ним Янси играл в гольф в нескольких призовых турнирах.
      – Я надеюсь, все будет о’кей.
      – Спасибо, – сказал Тед. – Я уверен в этом. А как у тебя дела?
      Янси пожал плечами:
      – Все по-старому – работа.
      – Понятно, в последнее время тебя нигде не видно.
      – Приятель, я по уши в делах.
      – Ну, я надеюсь, мы… ты получишь новую больницу. Может, это тебе поможет.
      Янси наблюдал, как Тед залез в карман и вытащил оттуда толстый конверт.
      – Что это?
      – Две тысячи. В твердой валюте, наличными. – Он протянул конверт.
      – Ты спятил? – Янси даже отступил на шаг.
      – Бери. Считай это моим вкладом в больницу. Я выиграл их в Лас-Вегасе, а если моя жена наложит лапу… – Он пожал плечами.
      – Черт, я ценю твой жест, Тед. Не пойми меня неправильно. Я только не хочу отвечать за наличные деньги.
      – Ай, это же только деньги! Бери и радуйся, что они есть.
      – Ну, если ты так считаешь, я, пожалуй, не буду отказываться. – Он пожал руку Теду. – Не нахожу слов благодарности.
      – Только пришли мне квитанцию, когда ты их оприходуешь. – Тед усмехнулся. – Пускай моя жена знает, что я с ними сделал.
      – Никаких проблем, и спасибо.
      Янси посмотрел вслед Уилкинсу, потом сел в свой автомобиль и немедленно позвонил Картеру Липтону, казначею комитета, у которого был собственный бизнес. Он набрал пять раз, но отозвался только автоответчик. Янси дал отбой. Черт побери, ему не хотелось говорить с машиной, но не хотел он говорить и с Видой Лу, которой следовало отдать эти деньги, если не удалось передать их Липтону.
      Тогда он подумал про Германа Грина, тоже члена комитета, его офис был поблизости. Янси позвонил ему.
      – Чем могу служить, доктор?
      – Взять у меня кое-какие деньги, – сказал Янси, объяснив, в чем дело.
      – Я собираюсь сделать небольшую передышку, но мой секретарь на месте. Заходите, оставьте деньги в выдвижном ящике моего стола.
      – В ящике стола? Вы уверены, что с ними ничего не случится?
      – Уверен, совершенно уверен. Я отлучусь ненадолго. А когда вернусь, я прослежу, чтобы Липтон их забрал.
      – Мне очень неловко, но не могли бы вы прислать квитанцию Теду, и поскорее?
      – Ну конечно. Мой секретарь об этом позаботится.
      – Благодарю вас. Я ваш должник.
      Янси весело насвистывал все время, пока ехал к офису Грина.

      Невысокий, но хорошо сложенный мужчина смотрел, как пришедшие рассаживаются вокруг небольшого круглого стола, затем откинулся в шикарном начальственном кресле и улыбнулся.
      – Ну, джентльмены, – произнес он, – теперь, когда вы все собрались, можем начинать.
      Никто не проявил заметного энтузиазма, и Ньютон Андерсон нахмурился: что у них на лицах – скука или злость?
      Черт возьми, он надеялся, что с этими людьми у него не будет неприятностей! Он подобрал их сам и знал, что все трое богаты, влиятельны и умны. Более того, они способны к действиям и переменам. По крайней мере он так думал. А сейчас они сидели, сами на себя непохожие. Кошмар!
      Возможно, причина их летаргии в слишком раннем часе встречи – он назначил ее у себя в офисе в Атланте на семь часов утра в субботу. Но ему не терпелось. Он встал в четыре тридцать, пробежал свои каждодневные пять миль, затем отправился в офис, горя желанием уладить предстоящие дела. Он оставил «леди» в своей постели, не дожидаясь, когда она проснется. Стоило ему вспомнить о том, что она делала с его телом и что еще будет делать, как ему срочно пришлось положить ногу на ногу.
      Это движение, кажется, немного разбудило собравшихся за столом.
      – Господи Иисусе, Ньютон, ну почему в такую рань?
      – Только не говори, Эдвин, что у тебя именно поэтому пусто в кошельке.
      Банкир вздрогнул, как будто его попросили не дышать, подумал Ньютон. Но если это его единственный недостаток, то он просто нервный. А поскольку у Эдвина Миншу денег как грязи, на этот недостаток можно закрыть глаза.
      – Я тоже хотел бы знать, почему в такую рань. – Бартон Энглес скривился и полез в правый карман рубашки, в котором держал пачку сигарет.
      Ньютон подумал, что офис Энглеса наверняка пропах табаком. Но воняло там или нет, его фирма одна из самых престижных архитектурных фирм в Атланте.
      – Чертовски хочется курить, – проскулил Энглес. – Черт, в этот час мне необходим кофеин.
      – Да пошел ты, Энглес, – сказал Уинстон Тейлор, последний из трех присутствующих. Его строительные компании были разбросаны по всему миру.
      Ньютон улыбался мужчинам, которых он выбрал. Они должны сделать его таким же богатым, как и они, хотя сами преследовали совершенно иную цель.
      – Ты зациклился на этом чертовом пойле и не хочешь признаться себе в этом, – добавил Тейлор. – Вон твой кофе – иди и бери.
      Энглес впился свирепым взглядом в своего друга, но встал и пошел за кофе.
      Как только архитектор вернулся на свое место, Ньютон подался вперед и собрался заговорить, но Эдвин Миншу вдруг прикрыл лицо рукой и сказал:
      – Проклятие, Ньют, ты что, принимал одеколоновую ванну? Уж лучше нюхать дым Энглеса.
      Все засмеялись, кроме Ньютона. Он почувствовал, что краснеет, но снисходительно улыбнулся.
      – Ну что я могу сказать, парни. После того как Шерил задала мне работенку, она настояла на том, чтобы я обтерся одеколоном.
      – Убирайся из города! – с отвращением процедил Тейлор.
      – Ну и несет от тебя, Ньютон! – добавил Энглес. – Но сделай одолжение – постарайся использовать чуть меньше этого хорошо пахнущего товара в следующий раз.
      На этот раз улыбка Ньютона была искусственной, похожей на пластмассовую.
      – Ну все, вы повеселились. Теперь давайте перейдем к делу.
      – Мы слушаем, – сказал Тейлор. – Это твое дитя, тебе и начинать.
      – Я думаю, что у нас есть отличный шанс купить землю.
      – Теперь объясни толком, где эта земля, – начал Миншу.
      – В Шарлотсвилле, в Виргинии.
      – И ты по-прежнему думаешь, что это наилучшее место для реализации нашего проекта?
      – Без сомнения, – заявил неколебимым тоном Ньютон. – Как известно большинству из вас, там есть университет и больница, они привлекают народ, но все больше туристов гонятся за красотой тех мест. Так что сами видите – золотая жила. – Он усмехнулся.
      – Никто не раскопал еще, – заявил Энглес и снова похлопал себя по карману.
      – Так почему ты до сих пор не купил эту землю? – спросил Тейлор. – Мы доверяем тебе, иначе никто из нас не сидел бы здесь в этот безбожный час.
      – Это не так просто, – нахмурился Ньютон.
      – Почему? Черт, с деньгами никаких проблем. Если не хватит, любой банк даст нам кредит.
      Ньютон массировал чисто выбритый подбородок.
      – Есть люди, которые хотят тот же самый кусок земли.
      – Так их надо опередить.
      – Это не так просто, – повторил Ньют, возвышаясь в кресле и оглядывая присутствующих. – Причина, по которой я вас позвал на эту встречу, состоит в том, что я хочу предложить план, по которому следует действовать. Конечно, с моей точки зрения.
      Все внимательно посмотрели на него.
      – Другая группа – местные жители, которые хотят заполучить эту землю под больницу для женщин. На прилегающей к этому участку земле уже есть клиника, которую они хотят соединить с больницей.
      – Если земля такая ценность, как ты говоришь, было бы настоящим преступлением тратить ее на другую больницу. Незачем возводить еще одну. Университетская больница разрастается, как раковая опухоль.
      – Я тоже так считаю, – сказал Ньют, – вот почему я уже запустил план в действие.
      – Ну так просвети нас, – хором заявили все трое.
      – Я действую по всем направлениям. Я начал с Янси Грейнджера, самого главного доктора, который намеревается стать во главе больницы. Я начал дискредитировать его.
      – Это необходимо? – поинтересовался Энглес.
      – Абсолютно. Я выполнил свое домашнее задание. Идея создания новой больницы принадлежит Грейнджеру. Без него и его исследований в области бесплодия никто бы ничего подобного не придумал. Больница была бы просто не нужна.
      – И что ты сделал?
      Ньют удовлетворенно улыбнулся.
      – Доктору Янси Грейнджеру официально предъявлен иск в связи со смертью новорожденного. – Улыбка стала еще шире. – И женщина, которая предъявила этот иск, очень счастлива – еще бы! – она получила весьма приличную компенсацию.
      – Ага, так обвинение сфабриковано, – заметил Миншу, потирая темную щетину на подбородке. – Но у нее есть шанс выиграть? Вы знаете, как трудно натравить одного доктора на другого.
      – Никакой другой доктор не нужен. Головешка для костра, на котором сгорит Грейнджер, свалилась прямо куда надо. Его видели на вечеринке перед срочной операцией с выпивкой в руке.
      Наступила тишина.
      – Так ты говоришь, он был пьян? – спросил Энглес.
      – Это не важно, – сказал Ньют, и лицо его стало хмурым. – У нас есть два свидетеля, они подтвердят, что он пил алкогольные напитки. Так что мы подвесим Грейнджера за яйца.
      Тейлор бросил на Ньюта странный взгляд.
      – Черт, способ, которым ты действуешь, заставляет меня подумать, будто ты лично имеешь что-то против этого парня.
      – Только бизнес, мой друг, и ничего, кроме бизнеса.
      Но это не был лишь бизнес. А собравшимся в комнате людям вовсе незачем знать о его собственном интересе к Грейнджеру. Однако следует быть осторожным: эти парни могут оказаться проницательными, гораздо более проницательными, чем ему хотелось бы.
      Да, было дело, и очень непростое. Но в жизни порой случается такое, что легко может показаться вымыслом. Ньютон мысленно перенесся на несколько лет назад, в то время, когда его первая жена хотела ребенка. Она услышала о Грейнджере раньше, чем он стал известным далеко за пределами своей больницы, и настояла на том, чтобы муж прошел обследование. И оно показало, что Ньютон «стреляет холостыми», то есть он не мог иметь детей.
      С того самого дня, когда Янси Грейнджер пришел в его кабинет и сообщил ему об этом, Ньютон возненавидел его всеми фибрами души и мысленно поклялся отомстить. Еще бы – никто и никогда в жизни не наносил большего оскорбления Ньютону Андерсону, следовательно, этот человек не должен остаться безнаказанным.
      Теперь был шанс расквитаться с этим сукиным сыном, и он собирался воспользоваться им. Кроме того, когда он провернет намеченное дельце, у него будет денег больше, чем он или любая из его любовниц смогли бы потратить.
      – Ньют?
      Он запустил руку в волосы цвета помоев и помотал головой, словно освобождаясь от нахлынувших воспоминаний.
      – Извините. Стратегия состоит в том, чтобы разрушить репутацию Грейнджера еще раньше, чем начнется судебное разбирательство. Вот способ заполучить землю.
      – Другими словами, если испортить репутацию Грейнджера, то горожане не расщедрятся и не раскроют свои кошельки. – Уинстон замолчал, устремив взгляд на Ньютона. – Мне нравится.
      – Отлично, – сказал Ньют с улыбкой. – И чтобы подлить масла в огонь, я должен сказать, что хозяин земли ненавидит скандалы – он так чтит старинные традиции, что само это слово вызывает у него отвращение.
      – Значит, с его точки зрения, доктор обязан быть порядочным человеком, – добавил Энглес.
      Ньют кивнул.
      – И чтобы еще больше подсластить пилюлю, скажу: женщина, которой мы заплатили, позвонила и сказала, что к ней приходила любознательная репортерша, которая готовит статью о Янси Грейнджере.
      Миншу захихикал.
      – А она не зря кудахтала, как обычно женщины на своих вечеринках?
      – Нет, не должна была. Очевидно, репортерша знала о том случае и поехала расспросить о деталях.
      – Звучит неплохо, – сказал Энглес.
      – По-моему, тоже, – поддержал его Уинстон. – Получай наше благословение, Ньют. Так держать! Нет ничего лучше хорошей схватки, – он улыбнулся, – за всемогущий доллар.
      – Приятно слышать, – сказал Ньют, – я намерен победить, господа. Если мы не совершим ошибки, то эта земля будетнаша.
 
      Дана зевнула и отпила глоток кофе. Она никак не могла проснуться в это утро. Но сегодня воскресенье, и можно разрешить себе полениться. Нет, нельзя. Она должна взять интервью как можно у большего числа людей, расспросить их о Янси Грейнджере, но она подозревала, что провинциалы не любят тех, кто пытается выудить у них секреты, да еще в воскресенье.
      Кроме того, она обещала провести день с Руни. Она несколько раз поднимала трубку и снова клала ее на место. Руни ей искренне нравился, и она чувствовала, что и он относится к ней так же.
      Дана потянулась за газетой «Вашингтон пост». Она поставила чашку, пробежалась глазами по заголовкам и открыла на странице, посвященной проблемам общества, – интересно, о чем пишут.
      Заголовок вверху сразу бросился ей в глаза.
       Будет ли новый член в семье председателя палаты представителей?
      «Ходят слухи о том, что спикер палаты представителей Клейтон Кроуфорд и его молодая прелестная жена Глория пытаются заиметь младенца. И поскольку это им никак не удается, она консультируется у известного специалиста по бесплодию.
      Есть ли какая-то доля правды в этих слухах, конгрессмен?»
      Рука Даны застыла на странице, а сердце пустилось вскачь. Янси Грейнджер!Должно быть, о нем идет речь. Но почему она ничего об этом не знала? Черт возьми! Если Нэнси Симмонс, репортер, которая работает на эту рубрику, узнала насчет жены конгрессмена, то и она должна была узнать. Все, что касается Янси Грейнджера, – это ее дело.
      Дана вдруг вспомнила о звонке, который застал Янси в ресторане. Выражение его лица стало таким, которое невозможно забыть. Он тогда сказал, что ждет очень важную персону. Но она не придала значения этому заявлению, особенно после того, как потерпела фиаско. Тот поцелуй вытеснил все ее мысли.
      – Черт возьми! – произнесла Дана.
      Она должна убедиться, что Янси действительно именно тот доктор, который консультирует миссис Клейтон Кроуфорд, потом надо выяснить, что это для него значит. Можно предположить, что его интересуют деньги, престиж, слава, не говоря уж о том, что это вызвало бы новый приступ любви к нему обитателей Шарлотсвилла.
      Но если он потерпит неудачу, пытаясь помочь столь важной персоне, это может иметь весьма неприятные последствия для него. Он может стать козлом отпущения.
      В любом случае это факт, и надо действовать как можно скорее.
      Она приняла решение и больше не могла оставаться в комнате. Дана быстро оделась и поехала в город. Она хотела перекусить и подумать над списком вопросов для беседы с Янси Грейнджером.
      Запах свежеиспеченного хлеба щекотал ноздри уже перед входом в любимое кафе. Она собиралась сесть за столик, когда ее взгляд остановился на стойке.
      Единственный посетитель встретил ее пристальный взгляд.
      – Привет, Дана. Давненько не виделись.
      Дана облокотилась на спинку стула, кровь застыла у нее в жилах, а мысли заметались. Альберт Рамзи, один из самых ненавистных ей «свободных художников» от журналистики, улыбался ей, как давнему другу, с которым давно не виделся. Она терпеть не могла этого типа и его манеры. Он ни перед чем не останавливался, если хотел что-нибудь состряпать. Ни перед чем. Он был из тех, у кого слишком толстая кожа, в него можно вколоть сколько угодно иголок, а он и не поежится. Он совершенно бесчувственный.
      – Что ты тут делаешь, Рамзи? – спросила она с явной неприязнью.
      Он приложил руку к своей широкой груди, но, увидев выражение его лица, она вздрогнула, и вовсе не из-за впечатления от изрытой прыщами кожи. Но из-за того вселенского презрения – презрения ко всем и ко всему, кроме собственной персоны, – которое отчетливо читалось на его физиономии.
      Один журналист сказал о Рамзи: «Он смотрит так, будто только что вляпался в кучу собачьего дерьма». Лучше не скажешь, согласилась Дана. Коллега прав.
      – Ну почему бы и не поговорить с другом? – сказал он.
      – Ты мне не друг и никогда им не был.
      – Да ладно, перестань, сегодня ты явно встала не с той ноги.
      – Что ты тут делаешь? – Дана повторила вопрос, впиваясь в него взглядом.
      – Видишь ли, когда я в последний раз узнавал, это была свободная страна. – Он произнес эту фразу, намеренно растягивая слова, и от этого смысл становился еще более оскорбительным. – И потом, дорогуша, я мог бы задать тебе тот же самый вопрос.
      – Держись от меня подальше, Рамзи.
      Он засмеялся.
      – Я мог бы тебе то же сказать. Но я сегодня в хорошем настроении и отвечу на твой вопрос. Я здесь по делу, любовь моя.
      Дану охватил страх, перед глазами запрыгал текст из только что прочитанной газеты. Ни в коем случае нельзя позволить этому ублюдку опередить ее, Рамзи нельзя и близко подпускать к Янси Грейнджеру. Ни за что.
      Словно прочитав ее мысли, Рамзи рассмеялся.
      – Ну, любовь моя, что это ты стала прямо как в воду опущенная?
      Дана поджала губы.
      – Ты пожалеешь, Рамзи, попомни мои слова, ты пожалеешь.
      Чтобы совсем не потерять самообладание, она быстро развернулась на каблуках и вышла из кафе.

      – Ты все еще злишься на меня?
      – Я никогда на тебя не злилась.
      Руни положил руку на сердце, словно оно нестерпимо болело.
      – Ты меня дразнишь? Мне кажется, в мое сердце впились ножи. Вот сюда. – Он постучал по груди.
      Глаза Даны округлились.
      Они только что закончили обед в самом прекрасном ресторане Шарлотсвилла, в том самом, где она впервые встретилась с Янси Грейнджером. В общем, вечер оказался приятным.
      До самой последней минуты Дана боялась этой встречи. Но поскольку она не могла придумать, как изящно уклониться от этого похода в ресторан, она решила держаться.
      Кроме того, мысль остаться одной в гостинице на весь вечер ее не соблазняла, поскольку она ни о чем не могла думать, кроме как о деле, связанном с Янси. Решившись пойти поужинать с Руни, Дана решила расспросить о его планах по защите Янси, и это придало ей сил.
      Собравшись с духом, она выбрала платье, зная, что Руни наденет рубашку с галстуком. Он надевал ее везде и всегда, куда бы ни шел и куда бы ни ехал. Она давно смирилась с этим результатом аристократического воспитания. На мгновение она представила себе отца Руни, как он тащит свою жену в постель, одетый в смокинг.
      Она фыркнула и скользнула в простое короткое черное платье от Энн Тейлор. Когда она встретилась с Руни в вестибюле гостиницы, он даже присвистнул.
      Но сейчас, хотя он пялил на нее глаза, он вел себя очень официально. Кажется, он не понимал хода ее мыслей.
      – Я увязла, как в трясине, – призналась она. – Я мало что понимаю.
      – Тебя можно оправдать. Я непременно тебе сказал бы, что мой старик владеет землей. Я просто не подумал. Но что касается адвокатского соглашения, ты узнала об этом сразу после того, как меня наняли.
      – Да, но оба события так совпали, что мне трудно было их сразу осмыслить.
      – А сейчас, когда все тебе стало ясно, ты, конечно, начнешь досаждать мне своими расспросами, ты ведь хочешь узнать, что происходит?
      Дана улыбнулась.
      – Если это вопрос, то ты сам на него ответил.
      Он сердито посмотрел на девушку.
      – Ты уже вгрызлась своими крепкими зубками в дела доктора?
      – Нет еще.
      – Насколько я его знаю, ему это очень не понравится.
      Дана поджала губы.
      – Жаль, но это единственный способ узнать что-то о нем. Фактически я уже начала копать.
      – Я знаю. Мэри Джефферис говорила мне, что ты должна была встретиться с ней.
      Дана склонила голову набок.
      – И что ты думаешь об этом?
      – О чем?
      Руни казался совершенно невинным, и на секунду она почти купилась. Потом покачала головой:
      – О, не надо. Ты только что сам признал, что я захочу выяснить все, что тебе известно.
      – Но я не говорил, что все расскажу, – ответил Руни с усмешкой. – Ты знала, закидывая невод, что вряд ли выудишь что-то из меня.
      – Я знаю, это конфиденциальная информация.
      – Так почему же ты пытаешься вытряхнуть ее из меня?
      – Потому что я репортер и мне надо докопаться до самой сути натуры твоего клиента, а значит, исследовать каждый аспект истории его жизни. Это часть моей работы.
      – А держать рот закрытым – моя работа. Но с другой стороны, если ты раскопаешь что-нибудь полезное мне, обязательно сообщи. Я бы хотел вытащить парня.
      – Тебе не важно, виноват он на самом деле или нет?
      Если Руни задели ее слова, то он не подал вида. Он пожал плечами:
      – Я предпочитаю не задавать себе такого вопроса, меня это не интересует.
      – Ты говоришь как истинный адвокат, из-за которых от нашей судебной системы так воняет.
      Руни поднял бровь.
      – Боже мой, я и не предполагал, что тебя так сильно интересует эта проблема!
      – Ну вот, а теперь знаешь, – ответила она горячо.
      Руни усмехался и посмотрел поверх плеча Даны.
      – Хорошо, хорошо.
      – Что – хорошо?
      – Я только что понял суть нашего разговора.
      Дану охватила паника, она почувствовала, что вспыхнула, но попыталась воззвать к своему здравому смыслу. Где она допустила ошибку? Их пути с Янси Грейнджером должны были пересечься, и они пересеклись, ей обязана была сопутствовать удача.
      К сожалению, этого не произошло. Она оказалась не готова сразиться с ним. Он даже поцеловал ее. Ей не нравилось, что этот поцелуй значил для нее так много, потому что даже сейчас, вспомнив вкус его губ, она почувствовала, что ее бросило в жар. Поэтому ей следует все пресечь, чтобы двигаться дальше. Это еще не конец света, и ничто больше не остановит ее, она выполнит свою работу.
      Ей ужасно хотелось уйти, но она гордо сидела на своем месте.
      – Он действительно одинок? – заставила себя спросить Дана.
      – Нет, но я не могу тебе сказать, с кем он.
      Не в силах обуздать свое любопытство и кое-что еще, чего она не могла сформулировать, Дана огляделась. В другом конце зала она увидела Янси, он, опустив голову, изучал меню. Дана перевела взгляд на его спутницу, это была явно не его прежняя жена. Лица женщины не было видно, только волосы, белокурые, обесцвеченные краской. Она, казалось, что-то говорила Янси.
      Дана снова посмотрела на Янси и ощутила внезапный приступ ревности. Господи, как ей забыть его, что сделать, чтобы забыть…
      В этот момент он закрыл меню и посмотрел на нее. Их глаза встретились. Дана изо всех сил старалась справиться с голосом, с бешеным пульсом, поскольку она уловила тревожащий блеск в его абсолютно синих глазах.
      Она оторвала от него свой пристальный взгляд и повернулась к Руни, который спросил:
      – Наверное, ты хочешь с ним поговорить?
      Меньше всего Дане хотелось этого сейчас, но она не собиралась в этом признаваться Руни.
      – Может быть, позже. Я не думаю, что сейчас подходящее время.
      – Почему?
      – Они обедают.
      – Собираются обедать, ты имеешь в виду?
      – Ну, если ты так ставишь вопрос, то да: они собираются обедать.
      От ее тона на лице Руни появилось странное выражение, но в этот время подошел официант со счетом. Руни протянул ему кредитную карточку и подался вперед.
      – Нравится тебе или нет, но мы должны остановиться возле их столика. Нам все равно идти мимо него, невежливо поступить иначе.
      – Руководи в таком случае.
      – О, вот теперь я вижу, с кем он. Я узнал.
      – И с кем?
      – Это Вида Лу Динвидди, председатель комитета.
      Настроение Даны мгновенно изменилось.
      – В таком случае ты прав. Нам надо остановиться возле них. Она возглавляет мой список тех, с кем я должна поговорить.
      – Я представляю, сколько там имен. Она из тех, кого можно расспросить. Эта женщина наложила свою лапу на многие дела в городе.
      Дана собиралась выяснить поподробнее, кто такая госпожа Динвидди, но вернулся официант. Руни нацарапал свое имя на счете и посмотрел на Дану.
      – Готова?
      – Да.
      – Тогда пошли.
      Дана поняла: Янси догадался, что они собираются остановиться возле них, и поднялся прежде, чем они подошли к столику. Место его спутницы пустовало.
      – Привет, Тримейн, – сказал он, пожимая протянутую руку Руни.
      Повисла неловкая тишина, когда Янси уставился на Дану, которая изо всех сил старалась не выдать своих чувств. И тем не менее она не могла не обратить внимания на запах его одеколона, смешанный с запахом его тела. Он выглядел невероятно сексуально: небрежно одетый, в джинсах, которые открывали взгляду длинные мускулистые ноги, а светлая спортивная рубашка контрастировала с загаром.
      – Итак, мы снова встретились, мисс Бивенс, – наконец сказал он.
      Прерывисто дыша, она ответила:
      – Привет, доктор.
      Ему не удастся смутить ее или испугать. Даже табун диких лошадей не смог бы заставить ее сдвинуться с места.
      Словно читая ее мысли, он задержал на ней взгляд, потом быстро отвел глаза. Слишком быстро.
      – А вот и Вида Лу.
      Дане не надо было оборачиваться, чтобы узнать об этом – она ощутила запах крепких духов.
      – Здравствуйте, миссис Динвидди, – сердечным тоном поздоровался Руни, словно устав держаться на заднем плане. – Это мой друг, Дана Бивенс, я не думаю, что вы уже встречались.
      – Верно, мы не встречались. – Вида Лу сделала шаг к Дане.
      Улыбка Даны застыла на лице. Перед ней стояла ее мать.

      После всех прошедших лет Дана была лицом к лицу с женщиной, которая родила ее и которой она желала смерти. Но та была жива.
      Дане хотелось убежать, закричать от несправедливого удара, удара кулаком под дых, который она только что получила. Больше всего ей хотелось влепить матери пощечину. Но все, что она могла, – это лишь стоять и смотреть. Она была не в силах отвести пристальный взгляд от женщины, проклинавшей ее с самого рождения и до того дня, когда она ушла из дома.
      – Для меня большое удовольствие встретиться с вами, мисс Бивенс, – произнесла Вида Лу, нарушив тишину.
      Дана вздрогнула. Даже голос стал другим. Вместо резкого, хриплого голоса она услышала мягкий, южный, растягивающий слова, невероятно искусственный.
      Как бы она ни притворялась, она, конечно, знала, кто такая Дана; Вида Лу не могла не признать в ней собственную плоть и кровь. Интуиция подсказала это Дане. Но если мать не хотела признаваться, что ж, прекрасно. Дане совершенно не нужно, чтобы кто-то знал об этом. Она ненавидела женщину, стоявшую перед ней. Да поможет ей Бог, но это чистая правда, и за это она не собиралась просить прощения. Вида Лу (не важно, как она себя называла) могла дать ей жизнь, но она не мать и никогда ею не станет.
      – Мне тоже, – прервала Дана неловкое молчание.
      – Как продвигается сбор средств, миссис Динвидди? – поинтересовался Руни с улыбкой заговорщика.
      – Прекрасно, Руни. – Она улыбнулась в ответ, положив свою руку на его. – Называйте меня просто Вида Лу, хорошо?
      На этот раз Дана подумала, что ее сейчас стошнит. Слово фальшьслишком слабое, чтобы применить его к этой женщине. Кто лучше Даны мог разгадать ее суть?
      – Хорошо, Вида Лу, – ответил Руни, широко улыбаясь, словно он упивался каждым ее словом.
      Дана отступила, поймав на себе пристальный взгляд Янси. Выражение его лица было мягким, но что-то особенное возникло в его синих глазах, только она не могла понять, что именно.
      – Как продвигаются ваши дела, мисс Бивенс? – спросил он, но тон его был почти грубым.
      Он посмотрел на ее губы. Дана заставила себя не реагировать, хотя тело отозвалось тотчас. Черт бы его побрал! Черт бы побрал и Виду Лу!
      – Могло бы быть и лучше.
      Янси поднял бровь.
      – То есть?
      – Если бы вы нашли время для интервью.
      Наступила тишина, Вида Лу и Руни замолчали, прислушиваясь к разговору Даны и Янси.
      – Интервью? Вам?
      Дана поняла, что застала его врасплох. Фантастика. На этот раз она улыбнулась холодно и профессионально.
      – Да, с вами. Помните тот вечер? Я говорила вам, что приехала сюда делать статью…
      – Так вы уже встречались? – вклинился в разговор Руни, переводя взгляд с одного на другого.
      Краем глаза Дана уловила блеск в глазах Виды Лу. Ее улыбка стала такой же напряженной, как и лицо. Дана попыталась скрыть свою улыбку. Ничто не изменилось. Ее мать всегда хотела быть в центре внимания и терпеть не могла, когда кто-то занимал ее место.
      – Да, мы встречались, – сказал Янси Руни, не отводя глаз от Даны.
      – Итак, – наступала Дана, – вы – моя тема, доктор Грейнджер.
      – Вы здесь из-за Янси? – удивленно и раздраженно спросила Вида Лу.
      Дана снова скрыла свою улыбку. Тон Виды Лу выдавал ее гораздо больше, чем слова.
      – Совершенно верно. – Она заставила себя посмотреть на мать. – Я приехала в город, чтобы сделать большую статью о докторе Грейнджере. В конце концов, он теперь является важной персоной как кандидат на Нобелевскую премию.
      – Понятно, – сказала Вида Лу, переводя пристальный взгляд на Янси.
      – Итак, доктор, как насчет завтрашнего дня? – настаивала Дана.
      Янси дежурно улыбнулся.
      – Мне очень жаль, но завтра не получится.
      – Послезавтра?
      – Тоже нет. Но я сообщу вам, когда смогу, я свяжусь с вами.
      Конечно, он свяжется!
      – Это еще лучше, доктор, поскольку сама я до сих пор никак не могла с вами связаться. – Дана сделала паузу. – Я уверена, мы сумеем договориться.
      – Я бы не рассчитывал на это, мисс Бивенс. – Его голос оставался спокойным и уверенным. – Сейчас слишком много работы, даже спать некогда.
      Но, заметила она про себя, все-таки нашлось время для обеда с Видой Лу. Знакомство их началось необычно, и она не хотела раздражать его, иначе ей никогда не получить интервью.
      – Вообще-то вам лучше поискать другой объект, – сказал Янси с раздражением.
      «О, какие перемены!» – думала Дана. После того поцелуя он горел желанием увидеть ее снова. Теперь же, когда узнал об интервью, он вообще не хотел иметь с ней никаких дел. Почему?
      Высокомерные, уверенные в себе люди, подобные Янси Грейнджеру, обычно жаждали оказаться в центре внимания, особенно когда их кандидатура рассматривались на столь престижную премию, – если им нечего скрывать. Возможно, потому, что сейчас Янси ожидал решения судебного процесса, он не желал привлекать к себе внимание. А может, есть что-то еще, чего он боится.
      – Я так не думаю, доктор. – Дана сладко улыбнулась ему. – Я свяжусь с вами.
 
      Лицо Руни было мрачным.
      – Что все это значит?
      – Было бы лучше, если бы ты смотрел на дорогу, мой друг, или мы закончим свою жизнь, врезавшись в столб.
      Руни фыркнул, но стал смотреть на дорогу, хотя Дана заметила, каким напряженным остался его профиль.
      – Почему ты не сказала мне, что знакома с Грейнджером? – В его тоне она услышала обиду. – Я чувствовал себя дураком.
      Дана вздохнула, в ней боролись разные чувства. Она не хотела выплескивать на Руни свои проблемы, но он спрашивал так агрессивно и требовательно.
      – Сама не знаю почему.
      – Начнем с того, что он смотрел на тебя, как…
      – Не выдумывай, – перебила его Дана.
      – Разве? Я так не считаю.
      Она пропустила его слова мимо ушей.
      – Я встретила его сразу, как только приехала сюда, в том же самом ресторане. Но мы не смогли поговорить, потому что его срочно вызвали в больницу.
      – И ты не видела его с тех пор?
      – Эй, что с тобой? Уж не ревнуешь ли? Это смешно.
      Руни снова посмотрел на Дану.
      – Ты знаешь, какие чувства я испытываю к тебе, Дана. И поэтому Грейнджер… – Он прервал фразу и стиснул челюсти.
      – Руни, я думала, мы понимаем, какие у нас отношения. Я должна сделать материал, самый важный для моей карьеры. – Она услышала нотку отчаяния в своем голосе. – Но ничего не получается. Мне нужна твоя помощь, а не критика. И уж конечно, не твоя паранойя.
      – Прости, – пробормотал он. – Но что-то в этом мужчине есть такое, что заставляет меня желать как следует отдубасить его.
      Дана недоверчиво посмотрела на Руни.
      – И ты собираешься защищать его в суде?
      – У меня нет причин не браться за это дело.
      Дана покачала головой:
      – Мужчины! А еще говорят, что с нами трудно иметь дело.
      Они замолчали. В это время Руни подъехал на своем «БМВ» к гостинице.
      – Не возражаешь, если я зайду? – спросил он.
      Дана взялась за ручку дверцы.
      – В другой раз, хорошо? – Потом уже мягче добавила: – Но я благодарна тебе за прекрасный вечер.
      – Я позвоню тебе, – сказал Руни с надеждой в голосе.
      Она наклонилась и поцеловала его в щеку.
      – Ты хороший друг, Руни. Спасибо.
      С этими словами она вышла из машины, абсолютно уверенная, что сегодня ей не заснуть.
 
      Женщина подняла свои груди к его рту. Губы Ньютона Андерсона обхватили набухший сосок.
      – О Боже, Ньют, ты не представляешь, что ты со мной делаешь!
      – Я знаю, что твои груди делают со мной, – сказал он, отваливаясь и хватая ее за руку.
      – Для мужчины твоего роста твоя штука – это что-что, ты хоть сам-то это знаешь?
      – Я рад, что она тебе нравится, моя игрушка.
      – Ты…
      – Мне нравится, когда ты ею забавляешься.
      – О да, мой милый.
      – Так покажи мне, как сильно она тебе нравится. – Он чувствовал, как у него возникает желание под ее взглядом.
      Высокая изящная женщина забралась на него, вьющиеся белокурые волосы обрамляли ее лицо. Улыбаясь, глядя сверху вниз, она начала энергично двигаться на нем – как будто он не сделал с ней того же уже дважды за последние несколько часов.
      – Боже мой! – закричал он, освобождаясь в нее от семени.
      Она скатилась с него, а Ньют лежал, уставясь в потолок и думая о телефонном звонке, которого ждал. Да пошел он к черту, этот звонок! Он надеялся, что позвонят не сейчас. Бизнес может подождать, а это нет.
      Кроме того, женщина, которая сейчас лежала рядом с ним, приходила не слишком часто, поскольку его вторая жена крепко держала в узде и его самого, и его кошелек.
      Слава Богу, что ее сестра умерла и она уехала, да что там уехала – унеслась в штат Мэн на похороны! Он надеялся, что жена пробудет там по крайней мере неделю. А он от нее отдохнет.
      Как только он провернет дельце, которым сейчас занят, он сможет и жену содержать, и в то же время жить как нефтяной магнат.
      – Мне пора, мой милый, – прошептала блондинка ему в ухо, облизав его. – Я получила работу, ты знаешь?
      Телефонный звонок прозвучал словно выстрел.
      – Дерьмо! – Он дотянулся до трубки, уверенный, что это его секретарь.
      – Звонят из Виргинии, сэр, я бы не стал вас беспокоить, если бы только…
      – Хорошо, давай. – Прошло несколько секунд, прежде чем Ньют спросил: – Что еще? – Потом он слушал, кивал. – Отлично. Продолжай в том же духе! Будем держать друг друга в курсе.
      Положив трубку, Ньют повернулся к своей любовнице и прошептал ей в ухо:
      – Как насчет поездки на Багамы? Хочешь поехать?
      Она усмехнулась, потом положила руку на его голую грудь.
      – Только скажи когда.
      – Скоро, моя сладкая, скоро.
      Ньют притянул ее к себе.
 
      Сон не шел, и Дана стояла возле окна, наблюдая первые признаки рассвета. Она даже не разделась. Единственное, что она сделала с тех пор, как Руни привез ее в гостиницу, – включила лампу. Дана простояла у окна несколько часов.
      Женщина, которая теперь называла себя Вида Лу Динвидди, заняла все ее мысли. Она сумела вытеснить даже Янси Грейнджера. Пятнадцать лет назад она в последний раз видела мать. Но она узнала бы ее где угодно.
      Однако перемены в матери ошеломляли, она изменила все, даже собственное имя. Дана с трудом улыбнулась. Вида Лу. Какое имя! Откуда мать взяла его? Наверное, в цирке. Оно звучало так странно и совершенно не подходило женщине, претендующей на благородное происхождение. Она вдруг вспомнила старую пословицу «Шелковый кошелек из свиного уха не сошьешь». Ее мать была настоящим свиным ухом. Она могла изменить имя, тело, но ничто не могло стереть жесткое, холодное, звериное выражение ее глаз, особенно когда она смотрела на Дану.
      Раньше каждый раз, когда Дана видела этот взгляд, она знала, что сейчас будет. Ее мать неторопливо направлялась к туалету, брала ремень и возвращалась к дочери.
      – Сколько раз тебе повторять, чтобы ты сделала то, что тебе сказано?
      Дана пыталась вспомнить, что она сделала не так, и комок подступал к горлу, мешая говорить, дышать.
      – Ответь мне, черт бы тебя побрал!
      Подбородок Даны дрожал, а на глаза наворачивались горячие слезы.
      – Но, мама, я сделала все, как ты велела.
      – Ты смеешь спорить со мной! А ну снимай штаны и наклоняйся! Сейчас же!
      – Мама, пожалуйста, не надо! – умоляла Дана. – Я буду хорошо себя вести.
      – Делай, что тебе говорят!
      Внезапно Дана вздрогнула, заново переживая боль от металлической пряжки, и заплакала.
      Она не хотела думать о том ужасном времени и не хотела думать о матери. Но разбуженные воспоминания не отступали, они с нарастающей силой наваливались на нее, парализуя разум и сердце…
      Порка – это было ужасно, но то, что случилось позже, в тот день, когда мать вышвырнула ее из дома, с животом, раздутым от беременности, стало окончательным позором и оскорблением…
      – Перестань! – услышала Дана свой шепот.
      Возможно, звук собственного голоса вытолкнул ее из прошлого. Не важно, откуда возник этот голос, она была ему благодарна. Заставив свои отяжелевшие ноги передвигаться, Дана прошла в ванную и плеснула в разгоряченное лицо холодной водой.
      Она посмотрела на себя в зеркало и приказала себе успокоиться, потому что теперь матери ее не достать. Не достать потому, что если Вида Лу Динвидди позволит себе любой выпад против нее, то она, Дана, откроет всем, кто эта женщина. Вот тогда Виде Лу ничего не останется, как исчезнуть из города навсегда.
      Значит, никто не узнает, что за связь существует между ними. Какой бы дрянью ни была Вида Лу, у нее не отнять здравого смысла. Так что она не станет всем объявлять, что Дана – ее дочь, дочь, от которой она отказалась и которую презирала. Пока дочь не станет угрозой для нее.
      Дана задрожала и отошла от зеркала. Под витринным, поддельным обаянием бьется злое и мстительное сердце женщины, которая ни перед чем не остановится, чтобы получить желаемое.
      Разве она не доказала это пятнадцать лет назад, когда натравила одного из своих дружков на Дану? Конечно, доказала. У Даны до сих пор сохранились шрамы.
      Дана прикусила губу, чтобы унять дрожь. Власть. Вот чего всегда хотела Вида Лу Динвидди. Нет, поправила себя Дана, ее мать хотела большего, она хотела заполучить мужчину голубой виргинской крови. И она не успокоится до тех пор, пока не достигнет желаемого.
      Вида Лу не позволила бы никому встать у нее на пути, и меньше всего дочери. Потому нужно делать свой газетный материал и уезжать из города.
      Дана не думала, что ей придется бояться прошлого. Она была абсолютно уверена, что не столкнется в Шарлотсвилле с призраками прежней жизни. Но жизнь сыграла с ней злую шутку.
      Но ее мать? Боже, она-то думала, что Клэр Бивенс давным-давно покинула эти места, чтобы никогда больше сюда не возвращаться.
      От паники, охватившей ее, Дана почувствовала кислый вкус во рту. Она бы ни за что не позволила Виде Лу почивать на лаврах, если бы не обстоятельства. Судьба сыграла с ней отвратительную шутку. Но она не станет хныкать. Она имеет дело с гадюкой, с которой непременно рассчитается, но не сейчас. Ее дело, в центре которого стоит доктор Янси Грейнджер, гораздо важнее.

      – Возьмите на себя все мои звонки, Инес. Если, конечно, это не доктор Грейнджер.
      Инес кивнула Виде Лу, затем сказала покорным голосом:
      – Да, мадам. Еще что-нибудь?
      – Да. Принеси-ка мне чаю. И проверь, свежие ли сливки на этот раз. Если нет… – Вида Лу замолчала, но экономка поняла, что та имеет в виду, и ее лицо мгновенно утратило все краски.
      «Черт, как тяжело получить сегодня толковую помощь от кого-либо!» – сказала себе Вида Лу, направляясь в свой кабинет. У нее возник новый план по сбору средств. Она надеялась, что он окажется успешнее прежнего.
      Вида Лу прошла по шикарному ковру и села за стол. Ее секретарь появится чуть позже. А пока она хотела побыть одна, подумать, подыскать захватывающую тему для беседы. Гостей должно быть много, иначе она не согласна.
      Деньги не текли ручьем, как она ожидала. Сначала все шло неплохо, но теперь, кажется, интерес падает. Шелби Тримейн стоял насмерть на своей цене, тот еще ублюдок.
      Потом Вида Лу переключилась на список, лежащий перед ней. Она едва заметила Инес, когда та поставила серебряный поднос с чаем на тележке рядом со столом из вишневого дерева и поспешила исчезнуть из кабинета хозяйки.
      Поднимая чашку, Вида Лу заметила, как ее руки дрожат.
      – Черт возьми! – закричала она, потом поставила на стол чашку, борясь с огромным желанием запустить ею в угол.
      Раздражение и злость не помогут достичь цели. Только терпение и осторожное планирование способны привести к ней. Появление дочери в Шарлотсвилле разозлило ее до крайности.
      Черт подери, почему эта дрянь появилась здесь? Это несправедливо, ныла Вида Лу про себя. Она никогда не думала, что ей снова придется увидеть эту идиотку.
      Давно, как только она выяснила, что беременна, она взяла мухобойку и с ее помощью попыталась устроить выкидыш. Ничего не получилось, потому что было уже слишком поздно. Она была толстая и глупая, да еще и беременная.
      После того как она оправилась от удара – рождения младенца, она решила кому-нибудь отдать ее в приемные дочери, но дело оказалось слишком сложным. Кроме того, она втайне надеялась, что отец ребенка женится на ней.
      Но ему и в голову это не приходило. Испуганная, плохо соображающая, она оставила Дану у себя, эту ошибку своей молодости.
      Внезапно все ее тело покрылось испариной, и Вида Лу почувствовала боль в животе. Мало того что Дана появилась не вовремя, причина ее приезда сюда Виде Лу очень не нравилась. Она не хотела, чтобы Дана вертелась возле Янси. Он ее, только ее. Ей невыносима была даже мысль о другой женщине рядом с ним, и уж тем более ее дочери!
      Вида Лу должна была признать, что Дана действительно стала красивой молодой женщиной, хотя это раздражало ее, безусловно. Ее дочери, вероятно, никогда не придется отправляться под нож хирурга, чтобы оставаться такой, какая она есть.
      Слепой гнев, помноженный на ревность, разрывал Виду Лу на части. Она вскочила из-за стола и принялась мерить шагами комнату. Но ее душила сейчас не только ревность, но и опасение, что Дана может навредить ее репутации в обществе.
      Если тайна, похороненная много лет назад, откроется… Нет! Этого не случится, сказала себе Вида Лу, остановившись посреди комнаты и сощурившись. Никто никогда не узнает, кто такая Дана, но для этого она должна убраться из города, и как можно скорее. Вида Лу позаботится об этом.
      Она вдруг рассмеялась. Что это она так разволновалась? Ведь у нее достаточно власти и денег, чтобы исполнилось все, что она только захочет.
      Дана Бивенс – ошибка, которую надо исправить.
      Почувствовав себя лучше, Вида Лу подумала о звонке Тайсону Питерсу, ее персональному тренеру и жеребцу одновременно. Она улыбнулась. Господи, это человек, который способен делать с ее телом чудеса! Его большие руки могут массировать, колотить, мять, пока из ее мышц не уйдет все напряжение, а потом он трахает ее так, что ей кажется, что даже кости тают.
      Да, Тайсон хорош, пока ему платят. Но ее это устраивает. Виде Лу нужен мужчина, и поскольку она не может заиметь Янси прямо сейчас, пусть это делает пока Тайсон. Ему не долго осталось быть в ее жизни, так или иначе, Янси скоро займет его место.
      Вида Лу положила руку на телефон и вздрогнула, когда он вдруг зазвонил. Она велела Инес принимать все звонки. Дрянь!
      – Да, – резко бросила Вида Лу в телефонную трубку.
      – Вида, это Лестер.
      Вида Лу немного успокоилась. Лестер Мэйфилд был членом комитета по сбору средств и одним из наиболее энергичных сторонников клиники. Лично ей он и его жена казались отвратительными. Однако у него есть деньги и влияние, а это главное.
      – Я надеюсь, вы не рассердитесь на Инес. Это я настоял, чтобы она соединила меня с вами.
      – Все в порядке. А в чем дело?
      – Я лишь хотел уточнить насчет сегодняшнего вечера.
      – И это все? – На этот раз Вида Лу даже не пыталась скрыть свое нетерпение.
      – И да и нет.
      Она услышала его нежелание говорить и немедленно изменила свой тон.
      – Я кое-что слышала, Лестер. Но я бы хотела знать правду. В чем дело?
      – Я точно не знаю. Позвоните Янси и попросите его тоже прийти.
      Он повесил трубку. Вида Лу с недоумением уставилась на трубку.
      Что бы это значило?
 
      Мгновенно двери операционной распахнулись, и Янси сразу выкинул из головы все мысли, сосредотачиваясь на том, что он должен был сейчас делать. Он все еще благоухал чистым, антисептическим запахом, который пронизывал здесь все, в том числе и пациентку, лежащую перед ним. Это непреложный закон.
      Он уже сделал две успешные операции, и ему предстояла еще одна, которая, как он полагал, должна быть столь же удачной.
      Теперь у него есть немного времени до начала следующей операции. Он надеялся ненадолго прикрыть глаза.
      – Хорошая работа, доктор.
      – Спасибо, Рик, – сказал Янси, стягивая хирургические перчатки.
      Рик Клайн, тоже хирург и один из немногих защитников Янси, сказал со страхом в голосе:
      – Удивительно, но ты совершаешь невозможное.
      – Потому что я хороший.
      Рик покачал головой.
      – И добавь: ты еще наглый и дерзкий сукин сын.
      Янси засмеялся.
      – Я удаляюсь отсюда. Увидимся позже.
      Вернувшись в офис, Янси почти упал на кушетку. Господи, как он устал! Его глаза горели огнем. Это просто чудо, что в таком состоянии он еще может что-то делать в операционной.
      Стресс. Но это не точный диагноз. До тех пор пока Дана Бивенс не притащила свою упругую задницу в их город, он умел справляться с напряжением на работе.
      В последнее время он просто обезумел, и это нервировало его. Меньше всего ему нужна честолюбивая репортерша, не важно, какой бы сексуально привлекательной она ни была.
      С другой стороны, зачем отвергать такую возможность? Если она хочет написать о нем то, что интересно публике, какой от этого вред? Прекрасная реклама для него и для больницы.
      «Не так быстро, Грейнджер, не спеши, – предупредил он себя, – красный свет! То, что интересно публике? Ты просто дурак, Грейнджер. Да она же проныра, она намерена вынюхивать все о твоей жизни и работе. Этого нельзя позволить».
      Ему меньше всего хотелось, чтобы кое-что из его прошлого стало достоянием гласности, он предпочитал эти кошмары держать при себе. Так, к черту эту Дану Бивенс с ее теплыми влажными губами и убийственным телом! Ему надо смотреть в оба.
      Он должен сделать все, чтобы защитить свою репутацию врача и человека.
 
      Дана сидела среди подушек на кровати, зажав телефонную трубку между плечом и ухом.
      – Выясни все, что сможешь, и перезвони мне, хорошо?
      – Обязательно.
      – О, Билли, будь поосторожней!
      – Черт, Дана, за кого ты меня принимаешь, за слабоумного?
      – Конечно, нет. Я просто…
      – Знаю, знаю… – Голос Билли прервал ее. – Если кто-нибудь узнает, где ты и что делаешь, тебе не поздоровится.
      Несмотря на беспокойство, Дана засмеялась.
      – Я думаю, в этом нет ничего плохого.
      – Не волнуйся, золотко, Билли о тебе позаботится. Разве я могу тебя подвести?
      – Нет, такого пока не было. За что я твоя вечная должница.
      – Ты уже расплатилась за все, и заплатила больше чем достаточно.
      – Спасибо. Приятно слышать.
      Закончив разговор, Дана еще несколько минут продолжала улыбаться. Спасибо небесам за Билли Барнса, такого же репортера, как и она, и друга, который работал в Вашингтоне. Они встретились несколько лет назад и стали верными друзьями.
      Она позвонила Билли домой и спросила, что он знает о конгрессмене Клейтоне Кроуфорде и его жене Глории. Билли занимался конгрессменом и сделал несколько статей о нем. Он сказал ей, что до него тоже дошел слух, но он не знает никаких подробностей и какой именно доктор занимается ими.
      Дана скрестила пальцы, желая, чтобы этим доктором действительно оказался Янси Грейнджер.
      Она собиралась уходить, когда позвонила Эйприл.
      – Что случилось? – спросила Дана, услышав возбужденный голос подруги.
      – Будет встреча, которая, держу пари, тебя заинтересует.
      – Я в твоем распоряжении.
      Через несколько минут Дана подхватила свой кейс и сумочку и выскользнула за дверь.
 
      Кроме Виды Лу, все члены комитета уже собрались в комнате Центра местного самоуправления. Дана стояла за дверью со стеклянной вставкой и рассматривала собравшихся. Она понятия не имела, как ее здесь примут, но она точно знала, что если она хочет встретиться с комитетом в полном составе, то это ее единственный шанс. Как только появится Вида Лу, этот шанс будет упущен.
      Если память ее не обманывала, то мать должна опоздать и превратить свое появление в событие.
      Дана толкнула дверь и вошла с приятной уверенной улыбкой на лице. Трое мужчин и одна женщина перестали говорить и посмотрели на нее.
      – Я надеюсь, что вы не против моего вторжения. Я Дана Бивенс. – Она улыбнулась еще шире, чтобы своей улыбкой одарить каждого из присутствующих. – Я журналистка, приехала в ваш город подготовить материал о докторе Грейнджере и о будущей больнице.
      Присутствующие обменялись взглядами, будто не знали, что сказать, но по выражению лиц было ясно – они довольны подобным поворотом событий. Дана, казалось, видит, как щелкает у них в мозгу: реклама, гласность, деньги…
      Потом высокий мужчина с невыразительным лицом и крючковатым носом встал и протянул руку.
      – Я Герман Грин.
      Дана шагнула вперед и пожала ему руку.
      – Это Лестер Мэйфилд, – представил Грин своего коллегу.
      Дана обменялась рукопожатием с темноволосым темноглазым мужчиной с брюшком, указывающим на то, что он любил выпить и хорошо поесть.
      – Мистер Мэйфилд.
      – А я Картер Липтон, госпожа Бивенс. Какое издание вы представляете?
      Липтон был настолько худ, насколько Мэйфилд был толст, а скобки на зубах придавали Липтону сходство с мальчишкой.
      – Этот материал я готовлю для «Ишьюз», – сказала Дана сладким голосом и заметила, как посветлели лица при упоминании о престижном журнале.
      – Эй, парни, кончайте допрос!
      Они засмеялись, поворачиваясь к женщине, которая осталась сидеть на своем месте. Дана почувствовала, как хорошо держится эта женщина в компании мужчин. Когда та поднялась, то оказалось, что ростом она была около шести футов.
      – Вы, должно быть, Элис Креншоу, подруга Эйприл.
      Элис улыбнулась, и ее хмурое лицо оживилось. Карие глаза блестели, когда она пожимала руку Даны.
      – Верно. Она рассказала мне о вас все.
      – О! – Дана засмеялась. – Не знаю, хорошо это или плохо.
      – Ну конечно, хорошо, – сказала Элис, садясь на свое место. – Она считает вас просто замечательной.
      – Это слишком далеко от истины, но все равно приятно слышать.
      Дана положила кейс на стол, открыла его, достала ручку и блокнот.
      – Вы не против, если я задам вам несколько вопросов?
      Все согласно качали головами и заговорили разом, над чем тут же расхохотались. Дану взволновала их готовность говорить. Она быстро записывала, а они рассказывали о своих надеждах на открытие больницы, где будут лечить от бесплодия, и что значит для их города подобная больница.
      Конечно, никто и словом не обмолвился о надвигающемся судебном процессе, хотя они понимали: Дана о нем знает. Из чувства такта о Янси Грейнджере не было сказано ничего.
      – Насколько мне известно, вы полагаете, что репутация доктора Грейнджера позволит собрать достаточно денег, чтобы заплатить за землю под больницу? – спросила Дана в тот момент, когда дверь с шумом распахнулась.
      У Даны перехватило дыхание, когда мать вошла в комнату, одетая так, будто только что сошла со страницы журнала «Вог», и с улыбкой превосходства на лице.
      Но когда она увидела Дану, выражение ее лица мгновенно изменилось.
      – Что вы здесь делаете? – злым голосом спросила она.
      Дана вздрогнула, но Элис Креншоу осуждающе взглянула на Виду Лу и многозначительно произнесла, словно предупреждая:
      – Вида Лу, это госпожа Бивенс, репортер.
      – Мы уже встречались, – ответила Вида Лу чуть спокойнее.
      Дана встала, улыбки на ее лице не было. Ей показалось, будто губы заклеены пластырем, который присох, и он лопнет, если она попытается улыбнуться. И все же она улыбнулась.
      – Привет, миссис Динвидди.
      – Мы рассказывали мисс Бивенс о больнице и о Янси, – сообщила Элис.
      – Это прекрасно, но я боюсь, что ей придется сейчас же уйти. Нам надо обсудить одно очень важное дело. – Вида сделала паузу, потом встала перед Даной: – Я уверена, что вы поймете меня.
      – Конечно, – ответила Дана, сразу начав собирать вещи. – Спасибо вам всем за открытость и искренность. Я уверена, что мы еще встретимся и поговорим.
      Едва Дана вышла в холл, как сразу же увидела его, а он – ее. Они шли навстречу друг другу.
      В горле Даны пересохло. Она с трудом проглотила слюну, когда ее потрясенный взгляд встретился с его взглядом.
      У Янси был такой вид, будто его протащили во всем кругам ада, подумала она, окидывая взглядом густые волосы, упавшие на воротник, резкие морщины, залегшие вокруг рта, небрежно накинутый белый халат, но тем не менее казалось, что его просто распирает от энергии.
      Внезапно внутри Даны что-то сжалось и завязалось тугим узлом.
      – Что вы здесь делаете? – спросил он напряженным голосом.
      – Работаю.
      – То есть?
      – Изучаю все, что связано с вами. Вы же знаете.
      – Я не давал вам такого разрешения.
      Его губы скривились, глаза смотрели сурово и холодно. Ничего не осталось от сексуального обаяния, которое было в нем в тот вечер и которое так много обещало. Дана знала, что, если бы не интервью, которое ей обязательно надо взять у Янси Грейнджера, она дала бы ему достойный отпор.
      Какой лицемер!
      – Но я полагаю, вы дадите свое разрешение. – В ее тоне не было агрессии или напора, хотя, что скрывать, ее разозлил высокомерный тон. Он что же, принимает ее за очередную куклу в ряду многих? – В конце концов, это хорошая реклама для вас.
      Без всякого предупреждения он потянулся и схватил ее за запястье, потом наклонился и тихо проговорил:
      – Не советую играть со мной, госпожа Бивенс. Вы проиграете.
      Он отпустил ее и направился в комнату, где проходило заседание комитета.
      – Это очень важно, Вида Лу, – услышала Дана его слова, когда прислонилась к стене, чтобы не упасть. Что же ей делать? Стоило ей увидеть его, как все внутри перевернулось, это совершенно на нее не похоже.
      Она покачала головой и уже собралась было уходить, как до нее донеслись слова Виды Лу:
      – У нас проблема.
      Проблема? Репортер, сидящий в Дане, отодвинул все остальные ипостаси и вышел на первое место.
      – Какая проблема? – спросил Янси.
      Все разом заговорили, а Вида Лу постучала по столу.
      Понимая, что ей не пристало подслушивать, Дана даже не попыталась отойти от стены. Отмахиваясь от укоров совести, она стояла и слушала. Интересно, о чем пойдет речь?

      Вида Лу смотрела на коллег по комитету, твердо сжав губы. Она не могла говорить, ее душил гнев.
      – Вида Лу, в чем дело, черт побери? – наконец спросил Герман Грин. – У тебя такой пришибленный вид.
      – Почему эта репортерша сюда явилась? – требовательно спросила Вида Лу. Потрясенная звуком собственного голоса и интонацией, она попыталась взять себя в руки.
      – Уже проехали, Вида Лу, – сказал Янси, усевшись в конце длинного стола и небрежно раскачивая ногой. – Она здесь была, это факт. А теперь ее нет. Не твоя забота.
      Вида Лу почувствовала, как поднялось давление. «Не твоя забота!» Как он смеет говорить с ней в таком тоне? Кто угодно, но только не Дана может разнюхивать о делах комитета. Надо действовать осторожно, очень осторожно, чтобы в городе не узнали, кто такая эта репортерша.
      Однако она припомнит ему снисходительный тон, и как только наденет на палец его кольцо, она заставит его заплатить за все. А до тех пор ей придется терпеть его и всех остальных в этом комитете.
      Идиоты. Все, все идиоты, недалекие людишки, желающие казаться важными персонами, каждый из них считает себя лучше других и, уж конечно, лучше ее. О, как сильно они ошибаются! Когда она успешно провернет дело с землей, они станут кланяться ей в пояс и целовать ноги.
      – Ну и в чем же суть дела, по которому так необходимо мое присутствие? – спросил Янси, делая ударение на слове «мое».
      Вида Лу услышала нетерпение в его голосе и поняла, что он готов взорваться или – еще хуже – уйти.
      – Я не знаю. За эту часть встречи отвечает Лестер.
      Она повернулась к Лестеру Мэйфилду и увидела, как он внезапно разволновался, большой живот его затрясся. Все повернулись к нему.
      Лестер откашлялся, прикрыв рот рукой, но не слишком быстро, и Вида Лу услышала, как он рыгнул, и, почувствовав отвращение, отвернулась.
      – Прошу прощения, – сказал он, покраснев, и еще раз откашлялся. – Чтобы долго не распространяться, я скажу так: моя жена встретила жену Теда Уилкинса в бакалейном отделе магазина, и та сказала, что ее муж не получил квитанцию за взнос в больничный фонд.
      – Что-что? – прищурилась Элис. – А ну-ка давай подробней.
      Все еще красный от натуги, Лестер продолжил:
      – Хорошо. Жена Теда спросила, получал ли комитет деньги от Теда. – Он беспомощно посмотрел на Виду Лу.
      Она покачала головой:
      – Ничего не знаю, кроме того, что опасна даже малейшая неприятность, связанная с деньгами любого фонда.
      – Послушайте, – в голосе Янси было неприкрытое отвращение, – ну кто обращает внимание на всякие дерьмовые сплетни, особенно когда в них нет и доли правды?
      – Те, кто делает взносы, вот кто, – резко заявил Картер Липтон и покраснел.
      Лестер потер подбородок, потом впился взглядом в Янси.
      – Жена Теда сказала, что он отдал деньги вам, доктор.
      – Правильно, он мне отдал их, – совершенно спокойным тоном подтвердил Янси. – Я отнес их в офис Германа и положил ему в стол, он сам предложил мне так поступить. – Янси взглянул на Германа: – Этот человек хочет получить свою квитанцию, так очнись наконец и пошли. Тогда все сплетни утихнут и всей истории придет конец…
      Герман покачал головой:
      – Я не могу.
      – Почему? – строго спросила Вида Лу.
      – Я не получал денег, – заявил Герман, глядя на Янси. Несколько секунд в комнате было тихо, казалось, что здесь обнаружена бомба, которая должна вот-вот взорваться. Янси поднялся во весь рост.
      – Что ты сказал?
      – Когда я вернулся в офис, денег в ящике не было.
      – Я уверена, что это недоразумение. – Вида Лу подняла руку, словно собираясь взять на себя роль судьи, несмотря на то что Янси и Герман считались друзьями.
      – Так почему же ты ничего не сказал до сих пор, Герман?
      Теперь, казалось, Герман сидел на горячих углях, но от этого он явно не испытывал особого неудобства. Он вел себя довольно спокойно.
      – Я ждал, что деньги обнаружатся…
      – Черт возьми! – Янси всплеснул руками.
      – О какой сумме идет речь? – мягко, но настойчиво спросила Элис.
      – Две тысячи, – сказал Герман. – По крайней мере эту сумму Янси назвал по телефону.
      Янси холодно посмотрел на Германа.
      – Можешь держать пари, именно столько и было.
      – Ты их пересчитал? – спросил Картер, подавшись вперед, словно желая получше рассмотреть Янси.
      – Черт, нет, не считал. Тед отдал мне их в конверте. Я позвонил Герману по мобильному, и он предложил привезти их к нему в офис и положить в ящик стола.
      – А ты не думаешь, что поступил довольно неосмотрительно? – поинтересовался Картер. – Мне кажется…
      – Я знаю, черт возьми, что тебе кажется. – Янси сжал кулаки. – Возможно, это не самый замечательный из моих поступков, но я думал совершенно о другом: мне надо было срочно вернуться в больницу и работать.
      – Хорошо, но я снова повторяю: денег там не было.
      – Значит, кто-то их взял! – Янси уставился на Германа.
      – А что ты думаешь насчет секретаря? – спросил Лестер с явным отчаянием в голосе. – Она может подтвердить, Янси?
      – Ее тоже не было. Я подумал, что она вышла в туалет. – Янси махнул рукой, рассекая воздух. – Я считаю, все это на совести Германа!
      Герман подскочил на стуле, его глаза сузились.
      – Минутку!
      – Перестаньте! – потребовала Вида Лу. – Оба немедленно успокойтесь. Никто никого не обвиняет. – Она встала перед Германом. – Должно быть найдено объяснение. Видимо, кто-то в твоем офисе взял деньги. Это возможно?
      – Конечно, кто угодно. Вот одна из причин, почему я ничего не сообщил комитету. – Герман посмотрел на Янси: – Послушай, приятель, ты мой друг, и я уверен, что ты клал деньги в ящик. Но поскольку их там не оказалось, то я решил провести собственное расследование, я подумал, что, может быть, они куда-нибудь завалились, поэтому я не придал этому особого значения.
      – Ну и что, ты выяснил что-нибудь? – хмуро спросила Элис.
      Герман покачал головой:
      – Нет еще.
      – Бред, – пробормотал Янси, его лицо пылало.
      Вида Лу теряла контроль над аудиторией. Всеобщий гнев приближался к точке кипения. Все хотели знать правду, и больше всех Янси. А если он взорвется, то это будет сущий ад. Она никому не позволит выйти отсюда до тех пор, пока они снова не станут единой командой по сбору денег.
      Вида Лу не сомневалась, что существует логическое объяснение пропажи денег. Она верила Янси. Ему совершенно незачем утаивать их. У него много недостатков – высокомерие, эгоизм, упрямство, но он, конечно, не вор. Кроме того, создание больницы для него все. Он никогда не совершил бы ничего, что хоть как-то могло подвергнуть опасности этот проект.
      Она верила и Герману Грину. Он священник местной баптистской церкви и никогда не брал взяток. Виде Лу хотелось рассмеяться от возникшего в голове образа. Черт, она может держать пари, что ему едва хватает духу взять свою собственную жену.
      Но денег нет. А это может подорвать всю работу комитета.
      – Пока этот вопрос не уладим, ни единого слова не должно просочиться за дверь этой комнаты, – сказала Вида Лу. – Ясно?
      Все посмотрели друг на друга. А Янси сказал, глядя в упор на Германа:
      – Пошли квитанцию Теду. Сегодня же. Я сам положу деньги в чертов ящик.
      – Не надо, – сказал Герман. – Они отыщутся. Если нет, мы распрощаемся с тем офисом.
      – И все же Вида Лу права, – сказала Элис. – Это очень серьезно. Подумайте, как такой случай может сказаться на вашей репутации, Янси… – Ее голос замер, не закончив фразу.
      – Это моя забота, Элис, – ответил он, – Тед должен получить квитанцию – или мы пропали. Горожане подумают, что они отдают деньги шайке воров!
      – Правильно. – На верхней губе Лестера выступил пот, как только он скрестил пухлые руки на животе. – Люди должны верить, что мы не крадем их деньги.
      – Янси, тебя никто не обвиняет, – сказал Картер. – Ты прекрасно знаешь. Но мы не осуждаем и Германа.
      – Ничего страшного пока не случилось, это не конец света и не конец нашего комитета, – сказала Вида Лу. – Просто небольшое препятствие на нашем пути. – На мгновение она задержала взгляд на Янси, который все еще выглядел так, будто у него чесались руки с кем-нибудь схватиться. – Я повторяю: мы все держим рот на замке. Согласны?
      Все закивали, отодвигая стулья и устремляясь к выходу.
      – Янси.
      Он остановился и обернулся.
      Вида Лу ждала, когда они останутся одни.
      – Я хочу поговорить с тобой.
      – Не сейчас, хорошо?
      – Нет, сейчас. Я думаю, что ты понимаешь, насколько это серьезно.
      Вены на шее Янси набухли.
      – Ты хочешь мне сказать, что я та сволочь, которая стащила деньги?
      – Нет, да ты и сам это знаешь. Никто и не думает, что ты припрятал их.
      Он шагнул к ней. Когда он посмотрел на нее сверху вниз, она отступила и судорожно проглотила слюну. В таком настроении он возбуждал и пугал ее одновременно.
      – Но они уверены, что и Герман их не присвоил.
      – Естественно.
      – Хорошо, но ведь к чьим-то пальцам они прилипли? И я хотел бы знать к чьим.
      – Я уверена, что мы выясним это со временем.
      – Займись этим, пожалуйста. Мы все зависим от того, сможешь ли ты это утрясти. Нельзя совершить ошибку.
      Вида Лу побледнела, только губы остались безвкусного красного цвета.
      – Ты хочешь сказать, что это моя ошибка?
      – Нет. Я только хочу сказать, что только ты своим волшебным прикосновением способна вычистить дерьмо прежде, чем оно начнет вонять.
      – Ты же знаешь, я сделаю все, что смогу. – Она уверенно улыбнулась. – После того как Герман пошлет квитанцию, я не сомневаюсь, что позорный случай умрет естественной смертью.
      – Будем надеяться.
      Янси стоял уже на пороге, когда Вида Лу остановила его снова.
      – А как насчет ее?
      – Кого?
      – Репортерши, Даны Бивенс. Кажется, так ее зовут.
      Янси дразняще улыбнулся.
      – Черт побери, ты хорошо запомнила ее имя.
      Вида Лу не планировала снова увидеть свою дочь, но это было не в ее власти. Она не хотела, чтобы Янси говорил с ней. А если учесть еще и случай с деньгами, то тем более присутствие Даны совершенно ни к чему.
      – Ты разрешишь ей подготовить статью о тебе?
      – Возможно. – Он пожал плечами. – А возможно, и нет.
      – Понятно.
      Янси расхохотался.
      – Ага, тебе это не нравится.
      – Я этого не сказала.
      – Но это так. – И он вышел из комнаты.
      Вида Лу впилась острыми ногтями себе в ладони и прикусила нижнюю губу, чтобы не закричать от крушения надежд.
      И все же она взяла себя в руки и мысленно произнесла: «Терпение, вот самое главное, оно – ключ ко всем успехам».

      Янси никогда не любил Ричмонд. Он ничем не отличался от любого другого большого города, в котором Янси когда-либо бывал. Хотя часть Ричмонда сохранила некоторый шарм Юга, где были старые дома во всем блеске архитектурного изящества, но в то же время город был средоточием преступлений и бродяг.
      Возможно, столь неприятная встреча разозлила его. Ему пришлось выкроить два дня для этой поездки, плотно сжав график операций и приема больных. Если возникнет что-нибудь экстраординарное, то больными должны будут заняться его помощники и другие хирурги.
      Выбора у него не было. Руни Тримейн настоял на встрече по поводу судебного разбирательства именно в этом городе. Поэтому Янси Грейнджер ехал вниз по широкой улице Ричмонда – одной из самых прекрасных, – а его настроение все больше портилось. Ветер бросал в ветровое стекло пригоршни дождя, мешая различать дорогу.
      Наконец разглядев очертания офиса Руни Тримейна, Янси подрулил к автомобильной стоянке. Через секунду он уже был в вестибюле, с него текла вода, словно он только что, не раздеваясь, принял душ. Черт, хорош же он в таком виде, подумал Янси.
      Когда он вошел в приемную Руни, то прочел на лице секретарши неодобрение, но она сказала только то, что ей полагалось сказать:
      – Мистер Тримейн ждет вас, доктор.
      Янси дежурно улыбнулся и скользнул в кабинет Руни.
      – Ах, доктор, я рад, что вы приехали, рад видеть вас! – Руни встал из-за своего массивного стола.
      – Я тоже.
      Руни нахмурился.
      – Господи, да вы совсем промокли!
      – Черт с ним, – сказал Янси, хотя понимал, как это невежливо. Потом добавил: – Все в порядке. Я в полном порядке. – И заставил себя улыбнуться.
      – Вы уверены? – холодно спросил Руни.
      – Да, только похоже на мокрую крысу. Наверное, поэтому ваша секретарша смотрела на меня такими глазами.
      – Ах, не обращайте внимания на Памелу! Она воротит нос от всего на свете.
      Теперь, когда светская болтовня сломала лед, Янси хотел перейти к делу. Он хотел поскорее уладить дела и вернуться в Шарлотсвилл. Прогноз погоды обещал ливневые дожди. Кроме того, в офисе адвоката он начал нервничать.
      Руни уловил его настроение.
      – Кажется, вы не слишком рады оказаться здесь, доктор.
      – Я предпочел бы даже клизму с барием вместо этого.
      Руни захохотал.
      – А по мне, так это было бы настоящее несчастье. Хорошо, садитесь и давайте начнем.
      Несмотря на промокшую одежду, он почувствовал себя в шикарном кресле очень уютно. Правда, ломило все кости. Он не мог даже вспомнить, когда он в последний раз по-настоящему выспался.
      – С моей точки зрения, – сказал Янси, – за мной ничего нет. Я невиновен.
      Руни сел, напряженно сжав губы.
      – Хотелось бы, чтобы все было так просто.
      – Но так и есть. Ты или виновен, или нет.
      – Я вынужден повториться: к несчастью, наша система работает не по такому принципу.
      Янси пожал плечами, потом огляделся. Стены комнаты, сметанного цвета, украшены картинами, и, как он догадывался, очень дорогими. Кроме того, кожаная мебель цвета лесной зелени и шикарный ковер были отменного качества. Да, если судить по кабинету, Руни Тримейн один из самых преуспевающих ублюдков.
      Но и его старик, Шелби Тримейн, один из самых богатых ублюдков. Он мог держать пари, что папочка не пожалел денег, чтобы карьера сына, его единственного ребенка, началась успешно.
      – Так каков ваш совет? – спросил наконец Янси. – Чем мы закончим наш сценарий?
      Руни втянул одну щеку и принялся сосать. Янси наблюдал за ним с минуту, потом отвернулся. Молчание продолжалось, тогда он встал и принялся расхаживать по кабинету, будто зверь, посаженный в клетку.
      – Доктор, сядьте, пожалуйста.
      Янси проигнорировал его просьбу. Руни поправил очки на переносице. Он действительно должен все подробно выяснить, со вздохом подумал он.
      – Не могу, – выпалил Янси.
      – Вам же будет лучше, да остановитесь же наконец! Вы что, не можете не ходить?
      – Не могу.
      – Расскажите мне все, что произошло той ночью, когда вы оперировали миссис Джефферис.
      Янси потер подбородок и сосредоточенно посмотрел на адвоката.
      – Я завернул на вечеринку, такое со мной случается довольно редко, но тогда я сделал исключение.
      – Вы что-нибудь пили?
      – Два перье с соком лайма.
      – И ничего крепче?
      – Нет, черт побери!
      – Эй, успокойтесь, – попросил Руни, поправляя дорогой галстук, – я на вашей стороне.
      – Вы уверены в этом? Мой босс…
      Руни улыбнулся.
      – Босс? Я и не знал, что у вас есть босс.
      – Забавно, – сказал Янси, скривив губы.
      Руни откашлялся.
      – Простите, пожалуйста, продолжайте.
      – Шеф администрации был уверен, что вы не возьметесь за это дело.
      Выражение лица Руни осталось по-прежнему мягким.
      – Почему же?
      – Потому что ваш отец владеет землей, которую хочет заполучить больница. В некотором роде конфликт интересов, не так ли?
      – Смотрите-ка, во второй раз возникает этот вопрос.
      Янси был уверен, что знает, кто первым заговорил об этом. Дана Бивенс. Он видел их с Руни за обедом вечером в ресторане, тогда у него внутри все перевернулось от ревности.
      – Итак, что вы скажете? – спросил наконец Янси.
      – Мой ответ – нет. Этот судебный процесс не имеет никакого отношения к вопросу о земле. Земля моего отца не может служить причиной отказа от вашего дела. Эта земля отца, а не моя.
      – Отлично. А теперь скажите: можете ли вы избавить меня от этого чертова кошмара?
      – Я приложу все силы. Набросаем план действий. Во-первых, вы, как доктор, должны рассказать вашей пациентке все, что вы с ней делали. Дальше. Вы проявили халатность по отношению к своим обязанностям? Если да, то они должны доказать это.
      – Я уже сказал, что не совершил никакой ошибки в операционной, никакой, – подчеркнул Янси. – Я сделал все, что мог, чтобы сохранить жизнь младенца. Но с пуповиной, обмотанной вокруг шеи…
      Ему не хотелось вспоминать тот момент, это было слишком тяжело для него. Когда младенец посинел и перестал дышать, ему не хотелось жить. И каждый раз, когда он вспоминал об этом, а это случалось почти каждый день, он испытывал то же чувство. Та утрата была подобна открытой воспаленной ране, которая никак не заживала.
      – Понятно, – сказал Руни. – И я так думаю. Ее адвокат должен предъявить доказательства того, что вы не обеспечили необходимую заботу ей и ее младенцу. Это доказать совершенно невозможно – даже при том, что женщина твердит обратное.
      – Так вы говорили с ней? – спросил Янси.
      – Да.
      Янси усмехнулся.
      – Я рад, что мы одного мнения.
      – Но есть свидетели, хотя я пока не разговаривал с ними.
      – Держу пари, что я знаю одного из них – длинноволосый идиот бармен.
      – Вы правы. Он поклялся, по словам госпожи Джефферис, что сделал вам коктейль с алкоголем.
      – Он лжец. Совершенно ясно, что кто-то дал ему на лапу.
      – У вас есть хоть какое-нибудь предположение о том, кто это мог быть?
      Янси вздохнул.
      – Список чертовски длинный.
      – Ну хорошо, не беспокойтесь. Оставьте это мне. Именно за это я и получаю деньги.
      – Тогда займитесь этим.
      – В ближайшие дни я приеду ненадолго в Шарлотсвилл и свяжусь с вами. – Руни сделал паузу, улыбнулся и добавил: – Дана Бивенс – мой особенный друг. Поскольку она готовит материал о вас, я думаю, что наши пути будут часто пересекаться.
      Итак, Руни Тримейн сбит с ног прелестной журналисткой. Янси почувствовал, как внутри заныло.
      – Прежде чем вы уедете, я хотел бы записать имена свидетелей, которые могли бы выступить в вашу защиту.
      – В тот вечер я был в дурном расположении духа, – признался Янси, – я не уверен, что сказал кому-нибудь хотя бы пять слов.
      – Вам надо подумать, кому вы могли сказать эти пять слов.
      Янси с возмущением посмотрел на адвоката.
      Руни перекладывал бумаги, поглядывая на Янси проницательным взглядом.
      – Скажите, доктор, вам когда-нибудь раньше предъявляли иск?
      – Нет.
 
      К тому времени когда Янси добрался до своей квартиры в Шарлотсвилле, у него было одно-единственное желание: выжать себя. Кондиционер в машине стоял на максимуме, Янси вспотел, правда, скорее всего от внутреннего жара.
      Ему необходимо взять себя в руки, от него зависит жизнь людей. Его пальцы не должны дрожать, подумал он, а сердце должно успокоиться.
      Он был не в форме и знал об этом. При одной мысли о судебном разбирательстве у него стыла кровь, поскольку и карьера, и репутация его оказывались под серьезной угрозой. Он не мог спокойно думать и о пропаже денег, ему было жаль их. Не мог он забыть и о сильном, хотя и двойственном чувстве к Дане Бивенс.
      – Черт побери!
      С огромным облегчением он наконец вырулил на улицу, ведущую к его дому. Хватит этих параноидальных мыслей. Он должен встать под горячий душ, а потом нырнуть под чистые легкие простыни. Никогда прежде он не чувствовал себя таким истощенным физически и морально, как сейчас.
      Он отпер дверь и сразу понял, что в доме кто-то есть. А когда догадался, кто именно, то взбесился. Больше всего на себя – как он мог не заметить ее машину? Да, судя по всему, у него вместо головы теперь задница. А может, она нарочно припарковалась так, чтобы ему не было видно?
      Вида Лу.
      Крепкие духи выдавали ее своим назойливым ароматом, похожим на смесь жимолости и розы. Все существо Янси Грейнджера возмутилось.
      Он повернулся, и ее губы оказались в дюйме от него.
      – Привет, дорогой, – хрипло прошептала Вида Лу, обнимая его за шею.
      Он успел увернуться, когда ее влажные красные губы были буквально в дюйме от него. Полоса красной помады напоминала кровь. Он отделался от одного кошмара, чтобы с головой ухнуть в другой.
      – Как ты вошла сюда? – спросил он задыхаясь.
      Она улыбнулась и придвинулась к нему, глаза блестели.
      – О, я могу быть весьма настойчива, когда я чего-то очень хочу. Дорогой, я не могла дождаться, чтобы сообщить тебе хорошие новости.
      – Нашлось объяснение насчет пропажи денег?
      – К сожалению, нет, – ответила Вида Лу, высовывая кончик языка.
      – Тогда что ты хочешь сообщить мне?
      – Я сняла тебя с крючка, вот что. Я дала Герману деньги и велела ему послать квитанцию, чтобы больше никто не заикался об этом случае.
      –  Чтоты сделала? – Его тон был жесткий, но он контролировал себя.
      Она положила руку ему на грудь.
      – Ну, я думала, что ты обрадуешься.
      – Я ценю твой жест, но это мое дело. – Янси взял ее за руку и повел к двери. Только после того как она оказалась за порогом, Янси со вздохом сказал: – Сегодня у меня был адский день. Давай потом поговорим.
      Вида Лу посмотрела на него так, как будто хотела возразить, но вместо этого она улыбнулась и быстро царапнула острым ногтем по его щеке сверху вниз.

      Дану ожидало насыщенное утро. Она собиралась работать без остановки. Она рано проснулась, но, одеваясь, считала каждую минуту. Сейчас для нее самое главное – время, и она не может позволить себе тратить его попусту. Ей надо быстро закончить сбор материала и уехать из города.
      Она думала, что способна справиться со своим прошлым, а при случае может вернуться туда, где родилась, и даже проехать по шоссе, где произошел с ней несчастный случай. Может, она бы и на самом деле справилась с ним без боли и напряжения, если бы не столкнулась с матерью.
      Теперь каждый раз, выходя из комнаты, Дана боялась, не ждет ли ее мать за углом. В душе поселилась паника, и Дана успокаивалась только тогда, когда видела, что Виды Лу нет поблизости. По крайней мере сейчас.
      Теперь, закончив одеваться, Дана прокрутила в голове разговор, подслушанный за дверью комитета.
      Она уверяла себя, что это не ее дело, но ведь для ее работы ей важны любые детали, любые подробности.
      Пропажа денег. Такого поворота Дана никак не ожидала. Конечно, она и мысли не допускала, что Янси Грейнджер мог взять деньги, сданные на строительство больницы. Но ведь кто-то взял. Кто-то из офиса Германа Грина? Это наиболее вероятно, но не обязательно. Дана не знала почему, но ей казалось, истина лежит в другом месте и существует определенный сценарий, в который вписывается и судебный иск миссис Джефферис.
      Она собиралась проверить оба случая, поскольку была уверена, что Янси не виновен ни в том, ни в другом.
      Но она давно поняла, что и на солнце есть пятна. Безусловно, за дерзким фасадом прячется немало тайн, и следует учитывать взрывной характер доктора.
      Дана вспомнила неожиданное столкновение с Янси в холле. Животный магнетизм– вот первое, что пришло ей на ум. От него просто несло мужчиной, и это должно было бы остановить ее. А вместо этого она тянулась к нему, беспрестанно думала о нем.
      «Ты спятила», – сказала она себе.
      Ну что ж, что есть, то есть, призналась себе Дана и вернулась мыслями к предстоящим делам.
      Сначала надо поговорить с барменом в клубе, который обвиняет Янси в том, что тот пил алкогольный коктейль накануне операции. Затем надо отправиться в университетскую больницу и побеседовать с его сотрудниками, докторами и медсестрами.
      Едва Дана допила кофе, как зазвонил телефон. Это оказался Билли Барнс, репортер и ее друг из округа Колумбия.
      – Привет, детка, – сказал он. Кажется, Билли был в прекрасном настроении, как всегда. – Как идут дела?
      – Медленно, но я сама виновата.
      – Верится с трудом. Ты никогда не позволяла раньше путаться у себя под ногами никому и ничему. Разве не так?
      Дана засмеялась.
      – Да брось, Билли. – Она помолчала. – Билли, тебе когда-нибудь приходилось так работать – шаг вперед, два шага назад?
      – Дерьмовое это занятие, а не работа.
      – Вот так я сейчас и работаю, собирая материал про Янси Грейнджера.
      – Слушай, что касается доктора и конгрессмена Кроуфорда – вот тебе кое-что для упражнения мозгов. Его жена, Глория, хочет и пытается заиметь ребенка. По моим источникам, эта пара была в Шарлотсвилле, и не раз. Так что интересующий тебя доктор скорее всего и есть твой Янси Грейнджер.
      – А это значит, что, если он им поможет осуществить задуманное, он будет в выигрыше!
      Билли засмеялся.
      – Я почти вижу, как у тебя в мозгах крутятся колесики. А зачем тебе это?
      – Я не знаю точно, но мне кажется, здесь что-то назревает, поскольку в городе крутится Альберт Рамзи.
      – Ну ладно, всегда к твоим услугам. Давай все выясни и сообщи, если что.
      – Спасибо, Билли. Я твой должник.
      – В следующий раз, когда окажешься в округе Колумбия, можешь угостить меня бифштексом.
      – Договорились. Пока.
      Дана положила трубку, но продолжала думать о том, что сказал Билли. Как ей поступить с информацией, которую она узнала о конгрессмене? Она вполне понимала причину таинственности поведения четы Кроуфордов. Но Янси? Разве не пошло бы ему на пользу, если бы стало известно, что он помог очень влиятельному семейству обзавестись потомством? Такая реклама принесла бы в казну проекта тысячи долларов.
      А если нет?
      Дана задержала дыхание. Если нет? Если у Янси есть причина хранить тайну? Если с обеих сторон есть что-то… какой-то договор, не подлежащий огласке? О котором никто не должен знать?
      Но Дана знала, что ее задача – информировать общество о том, чем занимаются избранные им должностные лица. В данном случае доктор, имеющий виды на Нобелевскую премию.
      С этой мыслью Дана набрала номер конгрессмена.
      – Простите, кто его спрашивает? – услышала Дана вежливый, но настойчивый голос секретаря.
      – Дана Бивенс. Я репортер, я хотела бы договориться о встрече с конгрессменом Кроуфордом, чтобы поговорить о докторе Янси Грейнджере.
      Тишина на другом конце провода почти оглушила ее. Потом Дана услышала клацанье зубов секретарши, как будто у нее вставные челюсти. Когда она снова заговорила, ее речь зажурчала, как капающие сосульки.
      – Мне жаль. Это невозможно. У конгрессмена время расписано. На несколько недель вперед.
      – Благодарю вас, – сказала Дана. – Попробую связаться позже.
      Она услышала короткие гудки. День ото дня игра становилась интереснее.
      Дана, улыбаясь, положила трубку.
 
      – Я ценю вашу готовность потратить свое время на то, чтобы увидеться со мной, доктор, – сказала Дана.
      Карл Паркер кивнул, и подобие улыбки появилось на его румяном лице, оттененном рыжими волосами.
      – Много времени у меня нет…
      – Я вам очень благодарна. Сразу перейду к делу. Я хотела бы поговорить с вами о докторе Грейнджере.
      – А что о нем говорить? – В тоне Паркера послышалась настороженность.
      – Я уверена, доктор, что вы уже знаете, что я готовлю материал о докторе Грейнджере и о больнице, которую предполагается построить в вашем городе. Для начала я бы хотела узнать ваше мнение о докторе Грейнджере, какое у вас к нему отношение и нравится ли людям работать с ним.
      Паркер нахмурился и отвернулся к окну. Он не хотел говорить. Дана едва не заплакала от огорчения. Она надеялась, что он все расскажет, она слышала, что Паркер не раз сталкивался с Янси. Но видимо, он не хотел выносить сор из избы.
      Направляясь в больницу, Дана завернула в клуб, где Янси провел вечер перед операцией. Без проблем она поговорила с барменом.
      – Вы чертовски правы, док пил, – сказал тот. – Я знаю точно, я сам смешивал напитки.
      Большим усилием воли Дана заставила себя сосредоточиться на словах Фреда Ларкина, который всем своим видом вызывал в ней отвращение. Его следовало бы хорошо помыть, с головы до ног, от сальных белокурых волос до кончиков пальцев на ногах.
      – Вы поклянетесь в этом перед судьями? – спросила она.
      – Да, то же я сказал следователю из юридической конторы.
      Так, значит, кто-то из офиса Руни уже побывал здесь? Интересно, как Руни собирается опровергнуть заявление этого типа? А вдруг он говорит правду? Если Янси действительно пил, то он потеряет все. Но почему-то она не верила Фреду Ларкину. Янси не стал бы рисковать больницей и своей репутацией ради рюмки.
      Но если Фред Ларкин лжет, то почему?
      Это вопрос не давал ей покоя. Паркер между тем молчал. Она начала терять терпение.
      – Доктор?
      Он повернул к ней мрачное лицо.
      – Простите.
      – Вы можете что-нибудь мне рассказать?
      – Да, я много чего могу рассказать. Если бы этот мужик горел в огне, то я бы не стал поливать его водой, но я уверен, что черт бы на него помочился и спас. Если моя грубость шокирует вас, прошу прощения. – Он пожал плечами. – Но вы сами спросили.
      – А почему вы питаете к нему такие чувства?
      – Я думаю, что вы сами знаете. Он изображает из себя Господа Бога, он отвратительно высокомерен, особенно в операционной.
      – Может, он недостаточно квалифицирован для своей работы?
      – Нет. Но то, как он относится к работе, раздражает меня.
      – Так вы хотите сказать, что доктор Грейнджер уважаем как врач, но как человек абсолютно презренный?
      – Приблизительно так.
      Дана встала и протянула руку.
      – Еще раз большое спасибо за то, что увиделись со мной и были искренни.
      Дана, выйдя из кабинета доктора Паркера, собиралась поговорить с одним из свидетелей, тоже бывшим в клубе в тот вечер. Она постояла перед дверью, потом повернулась и пошла обратно в холл.
      «А почему бы и нет? – спрашивала она себя, ее каблуки цокали по жесткому покрытию пола. – Почему бы не взять интервью у самого героя дня?» Она и так слишком оттягивает момент встречи.
      У нее тоже есть свой распорядок дня. И чтобы окончательно не потерять мужества, Дана быстро открыла дверь приемной консультационного кабинета Янси и направилась к секретарше за столом.
      – Привет, я Дана Бивенс.
      – Ах, вы тот самый репортер, который готовит материал о нашем докторе!
      Дана улыбнулась.
      – Вот именно. Доктор у себя?
      Женщина явно колебалась.
      – Да, но он здесь всего на несколько минут.
      – Я обещаю, что не задержу его.
      И с этими словами Дана направилась к закрытой двери, смежной с комнатой секретарши.
      – Мадам, нельзя… – бессвязно лопотала секретарша. – Подождите, пожалуйста…
      Не обращая внимания на ее слова, Дана открыла дверь и вошла. Потом, когда она мысленно возвращалась назад, она не могла поверить в свою смелость.
      – Что, черт возьми…
      Слова, казалось, застряли у Янси в горле, когда он оглянулся и увидел ее. Он был в темных слаксах и белом докторском халате, непослушная прядь волос упала на лоб.
      Секунду Дана боролась с желанием немедленно подойти к нему и поправить волосы, но хмурый его взгляд остановил ее.
      – Это вы, – шепотом произнес он, как будто говорил больше себе, чем ей.
      Его глаза потемнели и горели; она отчетливо увидела, какая влажная у него верхняя губа, тотчас вспомнила его неожиданный вечерний поцелуй – он тоже был влажный и горячий.
      В животе Даны все оборвалось, ухнуло куда-то вниз, она не могла произнести ни слова. Судя по всему, он тоже не мог говорить. В напряженной тишине они стояли и смотрели друг на друга.
      – Что вы хотите? – резко и сухо наконец спросил он, но она поймала его пристальный и очень чувственный взгляд. Она изо всех сил боролась с собой, желая сохранить самообладание.
      – Что вы хотите? – повторил он.
      Она попыталась улыбнуться.
      – Вы прекрасно знаете, что я хочу. Интервью.
      Он открыл рот, собираясь, что-то сказать, но, прежде чем он заговорил, она добавила:
      – Но сначала я должна вам сказать, что еще хочу кое-чего.
      По его лицу было видно, как сильно он удивлен и сердит за вторжение. Так почему он колеблется и не выгоняет ее?
      Возможно, не ее слова, а тон разожгли его любопытство, и он спросил уже спокойнее:
      – И что же это?
      – Я хотела бы стать пациенткой…
      Челюсть Янси отвисла.

      – Не смотрите на меня так, не удивляйтесь, доктор. Я не собираюсь стать вашейпациенткой.
      Дана сумела произнести эти слова, хотя была почти в шоке. В голове у нее все перепуталось, она толком не понимала, зачем сюда явилась, она никогда даже не предполагала, что наберется храбрости и отважится на подобный поступок.
      – О, я и не думал! – сказал наконец Янси. – Садитесь, пожалуйста.
      Он сказал это таким обычным тоном в такой необычной ситуации, что Дане захотелось рассмеяться. Но даже это она не смогла сделать, так как была очень смущена. До сих пор у нее и мысли не было посвящать Янси Грейнджера в свою личную жизнь.
      – Может быть, вы все-таки сядете?
      Только потому, что ноги плохо держали ее и дрожали, Дана опустилась на ближайший стул.
      – Я готов вас выслушать, если вы готовы говорить.
      И снова в комнате повисло тягостное молчание, во время которого Дана пристально посмотрела на Янси. Его взгляд был таким прямым и неколебимым, что она не смогла его выдержать. Боже мой, думала она, ну и кашу она заварила, но самое ужасное, что уже поздно отступать! Или еще не поздно?
      – Может быть, мне лучше обратиться в другую клинику? – Дана охрипла от волнения и сильно покраснела.
      Он посмотрел на нее великолепными синими глазами.
      – Вовсе нет.
      После этих слов, произнесенных таким холодным тоном, Дане ужасно захотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда. Она встала.
      – Послушайте, забудьте, что я…
      – Не уходите.
      Она услышала, как дрогнул его голос, ее сердце дернулось, она чуть с ума не сошла. Она почувствовала, что доктор смущен и взволнован не меньше ее.
      Теперь ей казалось, что она ступает по минному полю, но вернуться назад уже было невозможно.
      – Я…
      – Сядьте, пожалуйста.
      Дана не могла проигнорировать его просьбу.
      – Я могу договориться, чтобы вас осмотрел кто-нибудь из моих коллег. Доктор Коннер работает вместе со мной по проблеме бесплодия, он осматривает всех моих пациентов по первой моей просьбе. – Он посмотрел на часы. – Сейчас у него прием, который продлится до конца дня. Я уверен, что он сможет втиснуть вас в свое расписание.
      Дана молчала. Пойти на осмотр сейчас? Сию минуту? Она прикусила нижнюю губу. Если бы из глаз выкатилась хоть одна слезинка, она умерла бы на месте. Ее спасение – в гордости. Куда подевалась сильная, способная контролировать себя женщина, преодолевшая столько препятствий за недлинную пока еще жизнь?
      – Вы хотите обсудить свои проблемы?
      Дана покачала головой, чувствуя, как новая волна паники накатывает на нее: она не в состоянии делиться с ним своими личными проблемами. Но она знала, что он является лучшим в стране гинекологом и акушером. Могла ли она упустить такую возможность?
      – Может быть, в другой раз, – сказала наконец Дана. – А сейчас забудьте все, что я вам говорила. Хорошо?
      – Нет, не хорошо. Черт возьми, Дана, я не позволю вам уйти отсюда, пока я не выясню, в чем суть проблемы!
      – Я не ваш пациент, доктор. И не здешняя жительница.
      Его лицо стало жестким, но голос оставался нежным.
      – Вы сами начали разговор.
      – Значит, я его и закончу.
      Он глубоко вздохнул и пристально посмотрел на нее.
      – Как вам будет угодно.
      Дана подошла к двери, хотела открыть ее, но нерешительно остановилась. Она оглянулась и посмотрела на Янси, который сидел спиной к ней. Она должна идти. Она должна выйти отсюда, сесть в машину и убраться подальше от него, от этой больницы, от этого города, наконец. Как можно дальше.
      Дана на секунду закрыла глаза, спрашивая себя, что хуже – поступиться гордостью или узнать ответ, который не дает ей покоя столько лет?
      – Я хочу узнать, все ли у меня в порядке, – вдруг сорвалось у нее с губ. – Могу я ли забеременеть.
      Янси оглянулся, широко открыв глаза.
      – Простите. – На лице Даны появилась улыбка. – Я больше не могу говорить с вами об этом. Наверное, я вас просто ошарашила.
      Он пристально разглядывал ее.
      – О, меня ошарашить не так-то просто. Что же касается вас и вашей проблемы, то все достаточно легко выяснить. Мне позвонить доктору Коннеру?
      Дана облизала сухие губы и полушепотом проговорила:
      – Хорошо…
      – Когда он осмотрит вас, – сказал Янси, – он проконсультируется со мной. Вы не против?
      – Нет, – сказала Дана, глядя ему прямо в глаза.
      Янси открыл рот, потом снова закрыл. Дана знала, что он хотел бы задать миллион вопросов. Она, казалось, видела, как они заметались у него в голове. Но он ничего не спросил, словно почувствовал ее состояние и понял, какая тонкая нить сейчас связывает их. Он был прав: одно неверное слово – и она закрылась бы от него на засов.
      Янси нажал кнопку на селекторе.
      – Сестра, пожалуйста, позовите доктора Коннера, пусть он зайдет.
      У Даны перехватило дыхание, когда в комнату вошла миниатюрная седовласая женщина лет пятидесяти.
      – Да, сэр? – Она бросила взгляд на Дану, потом посмотрела на Янси.
      – Лаверна, это Дана Бивенс.
 
      Янси остался в кабинете, расположенном недалеко от операционной, чтобы поразмыслить. Ничего нового. Когда он вышел из операционной, все было как всегда. Однако он знал, откуда это волнение: оно совершенно не связано с операцией, причина его – в Дане.
      Он все еще находился под впечатлением от ее вопроса, совершенно ошеломляющего. Значит, она считала его, его штат лучшим в стране. Но дело совсем не в том, что Дана считала. Эта женщина, в которой соединились невинность и железная воля, не выходила из головы совершенно по иной причине.
      Если бы только она не влекла его так сильно физически! Когда он смотрел в ее прекрасные огромные глаза, на великолепные ноги…
      Громкий стук в дверь нарушил ход его мыслей. Он вытер бусинки пота с бровей.
      – Открыто.
      Доктор Уинстон Коннер вошел в кабинет. Янси проследил взглядом, как тот шлепнулся всем телом в кресло. Самой природой он предназначен стать прекрасным специалистом, подумал Янси. Мало того что Коннер обладал острым умом, его манера держаться с больными была совершенной.
      – Уже закончил? – спросил Янси.
      – Да, я пришел тебе сказать об этом.
      – Между прочим, спасибо за такое внимание.
      Коннер усмехнулся, затем запустил большую руку в ярко-рыжие волосы, которые встали дыбом.
      – Эй, тебе незачем меня благодарить. Я по уши зарылся в бумаги и хоть немного отвлекся.
      – Но тебе придется к ним вернуться. Я жду отчета. Он должен сегодня лечь ко мне на стол.
      Коннер скривился, потом сказал:
      – Я насчет Даны Бивенс.
      – Я слушаю тебя.
      – Насколько я понимаю, с леди все в порядке. Кроме того, у нее уже был ребенок.
      Янси был потрясен.
      Коннер почесал в затылке.
      – Интересно, почему она решила, что не может родить еще раз?
      Именно это Янси и хотел бы узнать.
      – Я пробовал говорить с ней, – признался Коннер, – но она не захотела довериться мне, и я отстал.
      Янси старался казаться безучастным, он не хотел, чтобы кто-нибудь прочитал его мысли. Но черт возьми, сообщение доктора его озадачило. В чем же дело? Почему она хотела, чтобы ее осмотрели, если она уже была беременна? Она пробовала еще раз, и неудачно? Как доктору, ему следовало бы знать больше, чтобы наметить курс лечения.
      – Так что будем делать дальше? – поинтересовался Коннер.
      – Я подумаю. Спасибо за помощь.
      – Пожалуйста. – Коннер подошел к двери, когда она распахнулась. В кабинет вошла Лаверна.
      – Госпожа Бивенс одета и готова, – сообщила она.
      – Спасибо, – сказал Янси, вставая. – Скажите ей, что я сейчас приду.
 
      Внутри Янси царил полный хаос, но он был уверен, что по нему это не заметно. Он шел назад в свой офис, где консультировал пациентов и где его ждала Дана.
      Она казалась такой собранной, но его не обманешь. У нее в душе царит такой же хаос, как и у него. Янси смотрел на Дану и не мог отвести от нее глаз, он любовался ею. Она такая притягательная. Ее волосы были в жутком беспорядке; глаза глубокие и темные, полная нижняя губа дрожит. Внутри Янси толкнулось желание.
      Она отвернулась и спросила прерывистым голосом:
      – Что сказал вам доктор Коннер? Со мной все в порядке?
      – Как будто да. Все нормально, – кивнул Янси.
      Дана снова повернулась к нему.
      – У него нет никаких подозрений ни на что?
      – Нет. – Янси помолчал, подыскивая слова, чтобы задать интересующий его вопрос, не слишком вторгаясь в ее личные тайны. – Почему вы не сказали мне, что у вас уже был ребенок?
      Она отвела взгляд и глубоко вздохнула.
      – Я думала, что это не обязательно.
      – Понятно.
      – Так я свободна и могу идти?
      – Вы всегда вольны уйти, Дана.
      Обращение к ней по имени как будто смутило ее, но когда она заговорила, то это уже был голос журналиста, достаточно напористого, каким она, на его взгляд, и была.
      – Да, конечно.
      – Когда последний раз вы проходили обследование?
      Она поколебалась, но ответила:
      – Давно.
      Ему хотелось сказать ей, какая она глупая, безответственная, как это опасно, что нельзя пренебрегать своим здоровьем. И хотя он подозревал, что услышит в ответ: «Не ваше дело», но не смог удержаться и спросил:
      – Что случилось, Дана? На самом деле что беспокоит вас?
      – Я же вам сказала: я хотела выяснить, могу ли я еще раз забеременеть.
      – Но почему вы думаете, что с этим могут быть проблемы? – Он старался говорить равнодушным тоном. – Были осложнения?
      Дана посмотрела вниз, на руки, потом подняла измученное лицо.
      – Много лет назад я попала в ужасную автокатастрофу. – Она замолчала и провела языком по нижней губе, и губа заблестела.
      Он содрогнулся от услышанного и молча выругался.
      – Продолжайте, – попросил он.
      – Я тогда была беременна. – Она снова замолчала.
      – И что случилось? – не отступал Янси.
      – Какой-то мужчина отвез меня в больницу.
      Он почувствовал, как волосы на голове становятся дыбом.
      – Какой мужчина?
      Зазвонил телефон.
      «Проклятие!» – подумал Янси. Дана вздрогнула. Их разговор прервался. Он снял трубку.
      – Что? – коротко спросил он. Пока Лаверна говорила на другом конце провода, он наблюдал за Даной, он боялся попросить ее повторить то, что она только что ему сказала. – Я уже выхожу.
      – Что-то срочное? – Дана встала.
      – Как всегда. – Он тоже встал. – Да, я должен идти.
      – Так идите. – Она направилась к двери, затем обернулась. – Спасибо за…
      Он махнул рукой.
      – О’кей.
      – О, не думаете ли вы, что отвертелись от интервью? – Она сделала паузу. – Имейте в виду, что вам это не удастся.
      Она вышла и закрыла за собой дверь. Лицо Янси потемнело, и он поспешил в операционную. Возможно ли это, что она – та самая женщина, которую он…
      С этой мыслью Янси вышел за дверь. Несмотря на похожесть ситуации, судьба не могла сыграть с ним такую грязную шутку.

      Дана пожевала кусочек тоста, но, даже смазанный персиковым джемом, по вкусу он напоминал ей картон. Она отодвинула его в сторону и взялась за кофе, но его вкус оказался не намного лучше. И все-таки она выпила его, потому что ей нужен кофеин.
      Дана поставила пустую чашку на столик возле кровати и открыла портативный компьютер. Она вызвала файл Янси и просмотрела всю информацию, появившуюся на экране.
      – Черт! – Совершенно расстроенная, она поняла, что там в общем-то ничего нет. Ей надо увидеться с самим Янси Грейнджером, а не пялиться на экран.
      Если Вэйд Лэнгли из «Ишьюз» узнает, что она все еще не сделала приличного интервью с доктором, он сочтет ее профессионально непригодной и ее шанс получить престижную работу будет равен нулю. И некого будет винить.
      Все еще держа компьютер на коленях, Дана повалилась на подушки, в голову лезли совершенно другие мысли. Она не должна вступать ни в какие иные отношения с Янси, кроме деловых.
      На глаза навернулись слезы. Нет, слишком поздно плакать о том, что сделано. Ну хорошо, а если бы ей представился случай начать все сначала, как бы она поступила? Точно так же. Она ни о чем не жалеет.
      Много лет подряд она запрещала себе даже думать о том, чтобы забеременеть второй раз, поскольку первый опыт был слишком трагичным, от него осталась травма на всю жизнь. Но бывали минуты, как правило, не вовремя, когда мысль о происшедшем настигала ее, и тогда Дану охватывала глухая тоска.
      Теперь она больше не будет мучиться и тосковать. Если доктор Коннер и Янси правы, если они не ошиблись, а она была уверена, что нет, то по всем медицинским показаниям она сможет забеременеть, если захочет.
      С тех давних пор ее постоянно мучил страх, что это может быть для нее невозможно. В ту ночь было много крови, ослепляющей боли и слишком много страха… Благодаря Янси и доктору Коннеру по крайней мере эти страхи теперь уйдут в прошлое.
      Все, пора работать. Но не морочит ли она себе голову, полагая, что после всего, что произошло между ними, она может написать непредвзято статью о докторе Янси Грейнджере?
      Нет, сможет. Она профессионал. Правда, она нарушила свое правило и смешала дело с личным интересом, но это никогда больше не повторится.
      Итак, что ей известно о Янси Грейнджере? Какие факты она может сообщить о нем, если сегодня позвонит Вэйд Лэнгли?
      Дана села прямо и посмотрела на экран. Перед ней была информация о Янси, которую она собрала на этот день. Она прочла вслух:
      – «1. У него больше врагов, чем сторонников.
      2. Большой любитель женщин.
      3. Он высокомерен и упивается собственной силой.
      4. Два свидетеля сообщили, что видели, как он пил крепкий напиток на вечеринке перед срочной операцией.
      5. Во время той операции умер младенец.
      6. Мать младенца подала на него в суд за халатность, но сама она, кажется, не слишком огорчена потерей ребенка.
      7. Он замешан в деле с деньгами, исчезнувшими при сборе средств в фонд больницы.
      8. Кажется, он занимается конгрессменом Клейтоном Кроуфордом и его женой, помогая им заиметь ребенка».
      На секунду Дана умолкла. Если последний пункт верен, тогда интересно, что же пообещал ему конгрессмен взамен?
      Чтение всех пунктов вслух укрепило ее веру, что о Янси Грейнджере должен получиться сенсационный материал.
      Она не должна, не имеет права его испортить. Она должна устоять перед обаянием Грейнджера. Больше ничего личного. С этого момента – только дело и ничего, кроме дела. Ей необходимо сосредоточиться на интервью.
      Пока она не знала как, но она непременно возьмет его!
 
      – Твоя лекция прекрасна, я думаю, ты никогда еще не читал так хорошо.
      Янси скривил губы.
      – Это комплимент, Броди?
      – Черт, Янси, к чему твой сарказм? Я говорю совершенно искренне.
      Доктор Броди Калхаун только что вошел в кабинет после лекции, которую читал Янси о новом препарате от бесплодия, который только что одобрило Федеральное агентство по лекарствам.
      – Хорошо, благодарю тебя, – сказал Янси в ответ на непривычную для Броди похвалу. Обычно руководитель администрации являлся в кабинет Янси с одной целью: устроить взбучку.
      – Пожалуйста. – Броди усмехнулся, понимая, что Янси чувствует себя неловко. – Да, заставил ты студентов клевать с твоей руки, и было приятно на это смотреть.
      – Хватит, Броди. Ты уже высказался. Кроме того, в прошлый раз я окончательно убедился, что Виргинская университетская больница – это учебное заведение. И мне хотелось поразить их, удивить.
      – Правильно, но в последнее время слишком мы редко слышим доктора Грейнджера.
      Янси посмотрел на него странным взглядом.
      – Что с тобой сегодня? Что происходит? – спросил он.
      – Со мной все в порядке, – ответил Броди, – я чувствую себя достаточно хорошо. – Он швырнул кожаный кейс на стол Янси, на котором царил полный беспорядок. – Ты что, сам не видишь, что тебе надо разгрести эту кучу? – Он нахмурился, и от этого лицо его, скрытое темной густой бородой, стало суровее, чем обычно. – Тут как в Бейруте.
      – Кончай, Калхаун.
      – Так ты разговариваешь с начальством? Со своим боссом?
      – Да, у меня есть что делать, если ты не возражаешь.
      Броди открыл кейс.
      – У меня есть окончательный проект больницы.
      Глаза Янси загорелись. Окончательный – это для него было самое главное слово. Он ощутил выброс адреналина в кровь. Если ему и нужно было что-нибудь для тонуса, так вот это сообщение. С тех пор как Дана Бивенс пришла к нему за помощью, он чувствовал себя выбитым из колеи.
      – Если мы вытащим это предприятие, другие доктора и другие сообщества просто позеленеют от зависти, – сказал Броди.
      – Есть сомнения, но как звучит, мне нравится.
      – Ты циник, Грейнджер.
      – Это не важно.
      Качая головой, Броди разложил на столе чертежи.
      – Давай-ка посмотрим.
      Янси изучил весь проект, полагая, что заметное усовершенствование было сделано по настоянию Виды Лу. Перед ним лежал настоящий шедевр. Все, что он просил, и даже более того, было включено в окончательный вариант.
      – Ну?
      Не поднимая головы, Янси сказал:
      – Ты прав – это чертовски внушительно.
      – А теперь все, что нам надо сделать, – это воплотить его.
      – Черт, Броди, у нас нет еще даже земли!
      Броди потеребил бороду.
      – Не волнуйся, считай, что она у нас уже в кармане. Только вот я бы хотел, чтобы Тримейн пошел на уступки и немного сбавил цену.
      – Для пользы общества? – спросил Янси с ухмылкой.
      Броди кивнул.
      – Я думаю, в конечном счете Тримейн приютит нас. – Броди помолчал. – Если уж мы заговорили о Тримейнах, то как прошла твоя беседа с Руни?
      – Отлично. Как я тебе и говорил, он собирается взять это дело.
      – Да? И все же я по-прежнему думаю, что с твоей стороны это профессиональное самоубийство.
      – Слушай, мы уже обсуждали это. Руни правильно говорит, что земля не его, а его старика, что бы ты ни думал на этот счет, а это большая разница, как он заявил мне. Но в любом случае мне нужен человек, способный совершить чудо, поэтому я к нему и проникся.
      Броди нахмурился.
      – Он может аннулировать судебный иск?
      – Он просил не волноваться, говорил, что обо всем позаботится.
      – Лучше бы этот процесс вообще не состоялся.
      Янси впился взглядом в Броди.
      – Ты хочешь сказать, что из-за судебного процесса новая больница может оказаться в опасности?
      – Совершенно верно. Из-за этого может рухнуть весь план.
      – Это безумие!
      – Нет, это не безумие. Если на комитет как следует надавить, то они могут передумать и не отдать пожертвования на больницу.
      – Это не должно случиться. Старые ублюдки не будут давить, они не меньше моего хотят открыть эту специализированную больницу.
      – Не советую обольщаться этим, как и тем, что выйдешь из зала суда чистеньким.
      – Я не виноват, клянусь Богом!
      – Я знаю, но в этом городе достаточно людей, которым бы понравилось, если бы ты был виновен.
      – Черт с ними, это их проблема.
      – Да нет, твоя. Я снова подчеркиваю: речь идет о твоей репутации и твоем имени, они должны остаться незапятнанными. Если нет, то вряд ли кто раскошелится на землю. А если мы не получим землю…
      – Может, старый Тримейн решит отдать нам землю.
      – У тебя плохо с юмором.
      – Может быть, но ты посмотри на ситуацию иначе. Все будет в порядке. Руни считает, что у нее ничего не получится, что у этой женщины, Джефферис, нет шанса.
      – Я ничем не могу помочь, но меня это беспокоит.
      – Тогда иди и волнуйся где-нибудь в другом месте, – усталым голосом сказал Янси. – У меня работа.
      Казалось, Броди хотел возразить, но передумал и пошел к двери. Потом оглянулся и сказал:
      – Между прочим, поговори с журналисткой. Это может быть хорошей рекламой. Я хочу увидеть сенсационный рассказ о докторе Янси Грейнджере. – Он помолчал, потом с суровым лицом добавил: – Это приказ.
      Как только дверь за Броди закрылась, Янси расстроенно махнул рукой. Меньше всего ему хотелось говорить с Даной Бивенс. По правде говоря, он хотел, очень хотел увидеть ее, но не для того, чтобы говорить.
      Он горел желанием прикоснуться к ней. С того момента как он попробовал вкус ее губ, почувствовал острые пики ее сосков у себя на груди, он постоянно хотел Дану. Он все еще хотел ее!
      Все дело в том, что он хотел как следует потрахаться. Он решил позвонить одной из его пылких любовниц на одну ночь. Может быть, это уймет пожар в паху.
      К черту! Ему не нужна никакая другая женщина. Он совершил серьезную ошибку, проведя одну ночь с Видой Лу. С Даной могло быть больше ночей, чем одна, но он поклялся не прикасаться к ней снова.
      Янси запустил нетерпеливую руку в волосы. Он не должен прикасаться к ней, но ему нужно поговорить с ней, правда, совсем не о том, что имел в виду Броди. Они не договорили в прошлый раз, и это не шло у него из головы. Если бы только их не прервал срочный вызов в операционную!
      Он знал, что его воображение разыграло его. Дана не могла быть той женщиной. Но все же он не мог игнорировать сходства ситуаций. И возраст ее тот же, напомнил он себе, обливаясь холодным потом.
      Кошмар! Ему необходимо выяснить, является ли она «той женщиной». Знакомый дьявол лучше незнакомого…
      Янси посмотрел на телефон. Может, ей позвонить? У него хватит мужества? Впрочем, не важно. Рано или поздно он должен встретиться с ней как с репортером. Так, может, прямо сейчас?
      Он нашел номер телефона гостиницы, где она остановилась, и набрал его. Возможно, ее нет в номере, сказал он себе, злясь на нее за то, что она его довела до такого состояния, и ненавидя за то, до чего могла еще довести.
      Он набрал номер и ждал, слушая тишину. Янси уже собирался положить трубку, когда услышал ее нежный голос:
      – Алло.
      – Дана.
      У нее перехватило дыхание, она сразу узнала его голос. Тем не менее он представился:
      – Янси Грейнджер.
      – Я как раз собиралась позвонить вам, чтобы поговорить.
      Несмотря на его намерение устоять перед тем впечатлением, которое она на него производила, он почувствовал, как внутри у него все сжалось.
      – О чем же?
      – Вы прекрасно знаете о чем.
      – Всемогущее интервью, конечно.
      – Конечно, – спокойно сказала она тоном, который еще больше вывел его из равновесия.
      – Ну тогда как насчет ленча?
      Молчание.
      – Вы еще там? – поинтересовался он.
      – Да, я все еще здесь. – Ее голос звучал уверенно, как обычно.
      – Завтра?
      – Это меня устраивает.
      Он сказал ей, где им лучше встретиться, потом положил трубку, спрашивая себя, действительно ли он хочет знать, что все это такое.

      – Одевайся.
      – О, Вида Лу, детка, ну не надо!
      Тайсон Питерс протянул руку и потер ее голую спину. Она дернулась, перевернулась и посмотрела на него в упор.
      – Я сказала: одевайся и уходи.
      Тайсон вздохнул, прежде чем поднял свое большое тело. Но он все еще не уходил. Он стоял рядом с кроватью совершенно нагой, его мускулы были великолепны.
      – Что с тобой? – спросил он.
      – Я не знаю, что ты имеешь в виду. – Она знала, но это не его дело.
      – Думаю, что знаешь. Вместо того чтобы быть твоим персональным тренером, я стал твоим мальчиком для траханья.
      Вида Лу быстро улыбнулась.
      – Все в порядке. – Ее голос звучал нежно и беспощадно. – Я имею в виду, что ты будешь тем, кем я хочу, чтобы ты был.
      Тайсон провел рукой по светлым волосам до плеч и сказал:
      – Ох, можешь быть уверена. Всем, кем скажешь.
      Вида Лу снова улыбнулась, хотя ее глаза остались холодными.
      – Я скоро позову тебя на следующий сеанс тренинга и массажа. Между прочим, не забудь маленький подарок. – Она подмигнула ему.
      Он тоже подмигнул ей, затем скользнул в гимнастические шорты и взял со стола конверт. Вида Лу наблюдала, как он засунул его в карман, выходя за дверь.
      Вида Лу приняла душ и оделась. «Какое замечательное начало дня!» – сказала она себе, орошая одежду и волосы духами. Хотя Тайсон совершенно великолепен и впредь сделает все, что она только захочет, но он не Янси. Ничего, доктор скоро придет в себя, опомнится.
      Она пробежала глазами свое расписание на столе и обнаружила, что в следующие два часа свободна. Но она была довольна, что выпроводила Тайсона. Стило ему закончить сеанс обслуживания, как ей хотелось, чтобы он поскорее убирался с глаз долой.
      Сегодня после обеда у нее игра в бридж, потом обед с другом ее последнего мужа, приехавшим из Ричмонда. Он намекнул, что может помочь с больничным проектом.
      Она хотела спросить странного старика, что он хочет взамен, но, кажется, она знает. Хорошо, если понадобится только поваляться в стоге сена, – это так и быть. Вида Лу была готова пойти на все, чтобы только получить деньги на покупку земли Шелби Тримейна.
      На этот сбор средств они с Янси тратят жизнь. Она все больше уставала и от работы, и от его отношения. Нечто похожее на отчаяние охватило ее. Она не может его потерять. Он борется со своим чувством к ней, потому что слишком занят. Его мысли заняты исключительно делами. Но как только земля станет их, а больница начнет строиться, он обратится к ней, исполненный благодарности.
      А дальше… брак. Она уверена в этом.
      Взяв телефон и телефонный справочник, Вида Лу вышла на веранду и села в шезлонг. Хотя она и боялась разговора с Шелби Тримейном, но чувствовала, что пришло время заставить его сообщить, сколько он хочет получить за землю.
      Он сказал комитету прямо:
      – Посмотрим, сколько вы соберете, а потом вернемся к разговору.
      Пора кончать с выжидательной позицией. Она хочет получить ясный ответ.
      Когда Вида Лу набрала номер в третий раз, ответила жена Шелби, Анна Бет, чем удивила Виду Лу. А где же их экономка?
      – Анна Бет, это Вида Лу Динвидди.
      – Ой, Вида Лу, – Анна говорила приятным, слегка нараспев, голосом южанки, – я рада слышать вас!
      Ну конечно, подумала Вида Лу, стискивая трубку потной рукой. Она презирала жену Шелби за то, что она была такой, какой всегда хотела быть Вида Лу. Ну погодите, подождите немного, вот она выйдет замуж за Янси Грейнджера, и тогда никто не посмеет смотреть на нее сверху вниз!
      – Шелби дома?
      – Его нет, но я могу оставить ему сообщение.
      – А когда он вернется?
      Анна Бет заколебалась, и Вида Лу поняла, что та подыскивает слова, чем бы ее ошеломить.
      – Не знаю точно. Его нет в городе, он уехал взглянуть на каких-то чистокровных.
      – Понятно. Хорошо, сообщите ему, что я звонила, а когда он вернется, я сама найду его.
      – Не могу ли я чем-нибудь помочь?
      – Нет, – сказала Вида Лу. – Мне нужно поговорить с вашим мужем.
      Положив трубку, она поняла, что дала Анне Бет пищу для размышлений. Наверняка Анна Бет сейчас стоит, прижав трубку к груди, и пытается понять, в чем дело. Вида Лу засмеялась.
      Поскольку встреча с Шелби не состоялась, то она решила заняться одним делом, которое она не закончила, а надо бы.
      Кстати, и настроение у нее было как раз для хорошей схватки.
 
      Дана был потрясена – она идет на ленч с Янси. Что еще более удивительно – онпригласил ее. Но у нее есть свой план.
      Она тщательно перемерила все, что могла надеть, и остановилась наконец на зеленом шелковом костюме. Взбив немного волосы, она вдела в уши золотые сережки.
      Дана решила, что совсем не важно, как она выглядит, потому что она не собирается производить впечатление на Янси Грейнджера ничем, кроме журналистской сноровки. Однако она до мелочей разглядела себя в зеркале.
      Проклиная его за то, как он действует на нее, она подумала, глядя на часы, что ей надо как-то убить тридцать минут до встречи. В это время раздался стук в дверь. Она хотела было попросить оставить ее в покое, но воспитание не позволило.
      – Войдите, миссис Балч.
      Но на пороге появилась вовсе не хозяйка гостиницы. Лицо Даны лишилось красок, оно побелело как бумага. Перед ней стояла Вида Лу.
      – Что ты здесь делаешь?
      Вида Лу прошла в комнату, захлопнув за собой дверь.
      – Я не помню, чтобы приглашала тебя, – сказала Дана, пытаясь справиться с охватившим ее гневом.
      – Приглашала, – заявила Вида Лу, остановившись посреди комнаты и осматриваясь. – Ах, ах, ах…
      – Зачем ты пришла? – повторила Дана, стискивая челюсти до боли.
      – Я подумала, что в прошлый раз мы не договорили.
      – Нам не о чем говорить.
      – А я думаю, что есть о чем.
      – Я не желаю тебя видеть.
      Вида Лу села на край кровати.
      – Как ты разговариваешь со своей матерью?
      – Ты мне не мать, – бросила Дана. – Ты шлюха.
      Выражение лица Виды Лу не изменилось, только глаза слегка сощурились. Однако по этому едва заметному признаку Дана поняла, что задела ее больное место.
      – Так-так, маленькая мышка наконец показала острые зубки.
      – Уходи, Вида Лу, или, черт побери, пожалеешь!
      Теперь лицо Виды Лу потемнело, вокруг глаз и рта отчетливо проступили морщинки. Пора снова делать подтяжку, подумала Дана. Скоро не останется кожи и нечего будет подтягивать. Дана не могла сдержать улыбки.
      – Что тебе показалось таким забавным? – требовательно спросила Вида Лу.
      – Да я вдруг подумала, когда же у тебя кончится кожа для подтяжки.
      – Сучка! Как ты смеешь так говорить со мной!
      – Я смею делать все, что хочу. Я больше не в твоей власти, дорогая моя мамочка.
      – На твоем месте я бы не заявляла так уверенно. Я и теперь могу тобой заняться.
      Дана вздернула подбородок.
      – Я не нуждаюсь в опеке и не желаю тебя знать.
      – Неблагодарная, сколько я возилась с тобой! Без тебя я сделала бы гораздо больше денег.
      Дана размахнулась и ударила Виду Лу по щеке. Казалось, ее рука действовала сама собой. Пощечина прозвучала как выстрел.
      Все произошло в одну секунду, и Вида Лу замерла, совершенно ошеломленная, она смотрела на дочь.
      Потом внезапно она подняла руку, собираясь ответить, но Дана оказалась проворней. Она отскочила к двери и распахнула ее.
      – Убирайся! – закричала она. – Уходи и никогда больше не возвращайся!
      Вида Лу с угрожающим лицом направилась к Дане, которая казалась невозмутимой, хотя была очень испуганна и боялась, что мать набросится на нее, что случалось столько раз в детстве!
      – А теперь ты меня послушай, – прошипела Вида Лу.
      Она стояла очень близко к Дане, и дочь видела красное пятно от пощечины на щеке матери. Этот удар разбередил воспоминания о прошлом, о детстве, о том, что мать вытворяла с ней.
      – Я хочу, чтобы ты убралась из этого города! – вопила Вида Лу. – Сегодня!
      – Я не уеду, пока не закончу свою работу, – сказала Дана, сжимая кулаки. – Однажды ты меня уже выгнала, но этого больше никогда не будет.
      Вида Лу глумливо улыбнулась.
      – Это мы еще посмотрим.
      – Да, прежде чем ты уйдешь, не скажешь ли мне, нашлись пропавшие деньги или нет?
      Вида Лу задержала дыхание, ее лицо покраснело и исказилось от злости.
      – Ты подслушала! Мне следовало догадаться, что ты не ушла!
      – Я у тебя научилась обманывать – у мастера своего дела.
      – Да проживи ты хоть сто лет, ты никогда не достигнешь моих высот. Ты знаешь, что я могу уничтожить и тебя, и твою драгоценную карьеру?
      Дана отступила назад, заметив неприкрытую злобу на лице матери, – ей лучше поостеречься. В детстве она не раз мечтала набраться храбрости и схватиться с матерью, но до сих пор ей не хватало смелости.
      – А ты знаешь, что я могу отплатить сторицей?
      Лицо Виды Лу побагровело от гнева.
      – Лучше, если ты заткнешься ради собственной же пользы, или ты горько пожалеешь. – Она помолчала, словно давая дочери осознать услышанное. – Ты ведь знаешь, я способна сделать с тобой что угодно.
      От этих слов у Даны пробежал мороз по коже, а длинный, покрытый лаком ноготь Виды Лу царапнул ее по щеке сверху вниз.
      Дана дернула головой.
      – Никогда больше не прикасайся ко мне!
      – А ты не вынуждай меня.
      – Уходи же, черт побери! – Дана еще шире открыла дверь.
      Вида Лу вышла, потом обернулась и оглядела ее с ног до головы.
      – Кстати, а что случилось с тем ублюдком, которого ты выродила?

      – Дорогой, что-нибудь не так?
      Конгрессмен Клейтон Кроуфорд вздохнул.
      – Ты слишком проницательна.
      Глория улыбнулась и поцеловала его в щеку.
      – Я – твоя жена. Естественно, я и должна быть проницательной относительно всего, что тебя касается.
      Клейтон провел тыльной стороной ладони по щеке жены, прежде чем вернуться к своему столу. Но он не сел за него, он еще раз посмотрел на жену, а потом спросил:
      – А куда ты ходила сегодня днем? Ты совершенно без сил.
      – Я занимаюсь домашним интерьером.
      Клейтон нахмурился, и на лбу проступили морщины.
      – Я знаю, как ты этим увлечена, но я не уверен, что сейчас подходящее время для этого. – Он хотел сказать это как можно мягче, но, судя по лицу жены, ему это не удалось, потому что на губах ее появилась болезненная гримаса.
      – Но почему? Неужели от этого у тебя такое кислое настроение? – спросила Глория.
      – Нет, конечно.
      – Значит, действительно что-то случилось. Вместо того чтобы рассказать мне правду, ты осыпаешь меня комплиментами, восхищаешься моим видом, словно я домохозяйка, у которой мозги не воспринимают ничего, кроме кухни.
      Клейтон поспешил успокоить жену:
      – Ты прекрасно знаешь, что это не так. И скажи мне пожалуйста, когда ты в последний раз была на кухне, с тех пор как мы поженились, конечно?
      – Ты прав, и я тебе совершенно откровенно скажу, что я туда вообще не собираюсь. Как жена одного из наиболее влиятельных членов палаты, я слишком занята – я помогаю мужу.
      Клейтон покачал головой и произнес нараспев:
      – Ну дай мне отдохнуть, дорогая.
      – Дам, если скажешь, что тебя беспокоит. Ну скажи, разве мы не вместе преодолеваем все трудности?
      Лицо Клейтона помрачнело. Взглянув на себя в зеркало, он скривился.
      Он не был красавцем. Более того, он даже отдаленно не напоминал красивого мужчину: у него были невыразительные черты лица, он был невысокий и довольно полный. Но недостатки внешности восполнялись энергичностью и страстностью натуры.
      Он любил свою страну, свою работу, и хотя время от времени впадал в уныние, не представлял, чему другому мог бы посвятить себя. Клейтон Кроуфорд собирался стать следующим президентом Соединенных Штатов. Своей мечтой он не делился даже с женой, которую любил всем сердцем.
      – Клейтон.
      Он повернулся к ней.
      – Прости, я задумался.
      – Я вижу. Ты уже два дня постоянно уходишь в себя, тебя что-то очень сильно беспокоит. – Она вздохнула. – Ты узнал о результатах анализов… не так ли?
      Он услышал боль и страх в голосе жены и знал, что надо сказать. Он подошел к ней и обнял. Она тоже обвила его руками на мгновение, а потом отстранилась.
      – Я угадала? Ты знаешь результаты?
      Голос жены стал громче, и муж поторопился сказать:
      – Нет, дорогая, я ничего не знаю.
      Она облегченно вздохнула.
      – Тогда в чем причина? – не отступала Глория. – Если это связано с работой и я не в силах помочь, то хотя бы поделись, расскажи. Я пойму.
      – Это касается нас с тобой.
      Глория едва не поперхнулась, ее глаза в ужасе расширились.
      – Вот поэтому я тебе и не говорил: я знал, как ты отреагируешь.
      – Но эта тайна сводит тебя с ума.
      – Меня незачем сводить с ума, я уже безумен как черт.
      – Расскажи, – снова попросила она тоскливым голосом.
      – Это, конечно, еще не конец света.
      – Ну конечно.
      Клейтон не обратил внимания на сарказм в ее тоне.
      – Позвонила журналистка и попросила дать интервью.
      – И что в этом необычного? Ты бесконечно их даешь.
      – Когда Бекки спросила, какова тема интервью, женщина сказала, что она хотела бы поговорить о докторе Грейнджере.
      Лицо Глории стало пепельного цвета, она подняла руку ко рту, словно ее душил крик. Через секунду она оправилась и проговорила:
      – Не могу поверить. Мы были так осторожны. – Она замолчала, ее подбородок дрожал.
      – Я займусь этим, слышишь?
      – Если газеты…
      – Я не позволю, – непререкаемым тоном сказал Клейтон. – Я тебе обещаю.
      Внутри у Глории все сжалось, она опустилась на кожаный диван, на свое любимое место рядом с его столом.
      – Я беспокоюсь не о себе, – сказала она, глядя на мужа. – Я волнуюсь о тебе. Тебе предстоит принять так много важных законов, а если это дело выйдет наружу… – Она снова умолкла и прикусила нижнюю губу.
      Клейтон сел рядом с ней и дотронулся до ее рук, холодных как лед.
      – Не думай об этом, – сказал он. – Не забивай себе голову, этого не будет.
      – Но это уже есть. Сбываются самые страшные опасения. Ты знаешь, как действуют эти средства массовой информации.
      – Я знаю. Еще и поэтому я не говорил тебе.
      – Видишь, ты не слишком-то умеешь скрывать свои чувства.
      Клейтон смахнул слезу с ее щеки.
      – Все будет в порядке, все будет хорошо. Поверь мне.
      – Я всегда тебе верю. – На мгновение Глория замолчала. – Почему ты не хочешь, чтобы я встретилась с художником по интерьеру? Твое отношение к этому меня очень беспокоит.
      Клейтон потер ее руки, пытаясь согреть их.
      – Я не хочу, чтобы ты разочаровалась, вот и все.
      – Другими словами, если я забеременею, то только тогда мне следует думать об убранстве детской?
      – Да, я думаю, так будет лучше.
      Они умолкли.
      – Ты не веришь в это, да? – прошептала Глория, и ее зеленые глаза снова наполнились слезами.
      – Грейнджер – самый лучший доктор. Если у нас все в порядке, то должно получиться. Если нет, значит, нет. – Он нежно поцеловал ее в губы. – Но если ты будешь лучше чувствовать себя, занимаясь детской, то встречайся с художником. Знаешь, милая, я думаю, у нас все получится. – Клейтон улыбнулся.
      Она обняла его, потом встала. Клейтон проводил ее до двери.
      – Постарайся не засиживаться допоздна, – попросила Глория, – не забудь, что у нас сегодня обедают Домайны.
      – Я буду вовремя. – Он коснулся ее щеки кончиком носа. – Считай, что мы договорились.
      Как только за Глорией закрылась дверь, выражение лица Клейтона изменилось. Оно стало, как никогда, суровым. Он прошел к своему столу и нажал кнопку.
      – Скажите Эду, я хочу его видеть.
      Через секунду Эд Убэнкс, его помощник, вошел в комнату.
      – Садись.
      Убэнкс побледнел, особенно это было заметно на фоне его красных ушей.
      – Ох, ну ты в совершенно разобранном виде!
      – Ты прав, я очень расстроен. Позвонила какая-то репортерша и захотела откровенно поговорить со мной.
      Убэнкс пожал плечами:
      – И что в этом плохого? Это скорее хорошо, чем плохо?
      – Не тот случай. Она упомянула доктора Янси Грейнджера.
      – Вот черт!
      – Ее зовут Дана Бивенс. Выясни, кто она такая и чего, черт возьми, хочет.
      – Займусь прямо сейчас. – Убэнкс вскочил.
      – Выясни попутно, в каком состоянии находится вопрос о гранте в моем подкомитете.
      – Для предполагаемой больницы Грейнджера?
      – Да.
      – Хорошо.
      – Но первым делом займись репортером. Слишком велика угроза неверно истолковать ситуацию с грантом. А это может сильно подпортить мне карьеру.
      – Ох, парень!
      – Не волнуйся. Но тщеславная репортерша собирается нас с Глорией сделать героями бульварных газет, как Чанга и Пович, когда они хотели заиметь ребенка.
      – Так вот почему ты хочешь, чтобы я остановил репортершу, я правильно понял?
      – Не совсем. Сначала выясни, кто эта чертова Дана Бивенс, всю ее подноготную. Тогда я решу, как следует действовать.
 
      Доктор Мисти Грейнджер свирепо смотрела на мужчину, сидевшего перед ней.
      – Я тебе не враг, Мисти.
      – Ты не в состоянии доказать мне это, – язвительным тоном ответила она.
      Рейфорд Джайлс покраснел и опустил глаза, как будто был не в силах вынести ее взгляд. Мисти это не волновало. Он ее адвокат, и, как предполагается, он должен быть на ее стороне.
      Словно прочитав ее мысли, Рейфорд снова посмотрел на нее.
      – Пока я на твоей стороне.
      – Вот поэтому и займись моим вкладом в работу Янси.
      – И что потом?
      – Скажешь, есть ли у меня основание для предъявления ему иска.
      – Предъявления иска ему? – В голосе Рейфорда послышалось недоверие. – Ты шутишь?
      – Я не шучу. – Голос Мисти был жестким и непреклонным. – С самого начала нашего брака я помогала ему проводить некоторые исследования, а он хочет все получить один.
      – И весь твой праведный гнев сводится к деньгам?
      – Отчасти.
      – Если мы выдвинем это безумное обвинение ему, то нам нужно иметь нечто большее, чем просто твои слова.
      Мисти сложила руки на своей плоской груди и посмотрела в окно, за которым лежал шумный центр Ричмонда.
      – Мисти?
      Она сощурилась.
      – Что?
      – Долгое время я был твоим другом. Поэтому…
      – Избавь меня, пожалуйста, от банальностей, Рейфорд. Мне нужна только твоя поддержка.
      Он напрягся.
      – Ты уверена, что у тебя больше нет никакой иной цели, кроме той, о которой ты сказала?
      – Я не знаю, что ты имеешь в виду.
      – Да знаешь, знаешь. Может, ты хочешь вернуть Грейнджера и таким способом пытаешься привлечь его внимание?
      Мисти покачала головой, ее каштановые волосы упали на лицо, но они не скрыли гнев, загоревшийся в ее глазах от его замечания.
      – Неправда! Я не приняла бы обратно этого ублюдка, даже если бы он приполз ко мне на коленях и умолял!
      – Такой ужасный, да?
      – Хуже не бывает. – Ее тон был жестким и злым. – Он эгоист, каких поискать. Но…
      – И что дальше?
      – Ладно, не бери в голову. Это не важно.
      – Слушай, почему бы не посмотреть чуть дальше. Есть вероятность, что он не получит Нобелевскую премию. Слишком велика конкуренция. Но вот если получит, тогда мы можем начать действовать.
      – Вижу, что я впустую потратила время.
      – Черт возьми, Мисти, ты…
      – Считай себя уволенным. – И прежде чем он смог что-нибудь сказать, добавила: – Ты сам знаешь, что есть много способов спустить шкуру.
 
      Силы, казалось, оставили Дану, губы побелели. В тот момент, когда официант наливал кофе после ленча, Янси хотелось получить удовольствие – слизать ее помаду, особенно с пухлой нижней губы. Проклятие! Подобные мысли болью отзывались в паху. Что делает с ним эта женщина? Они встретились за ленчем, как и договорились. Как только она вошла и села за столик, он сразу преобразился. Он почувствовал, что у нее что-то случилось. Ее выдавали глаза, в них было что-то дикое, сочетание вызова и страха.
      Может быть, у нее произошла ссора с любовником, Руни Тримейном? Янси усмехнулся пришедшей в голову мысли.
      Но надо отдать ей должное, она не теряет самообладания, и это вызывало в Янси восхищение и любопытство. Как бы ему хотелось узнать, какие мысли роятся в глубине этих прекрасных глаза, что ощущает ее роскошное тело! Но ему никогда не узнать.
      Он тайно вздохнул, продолжая наблюдать за ней. Ленч оказался достаточно приятным, если учесть, как начались их отношения. Дана Бивенс – совершенно незнакомая ему женщина, а он взял да и поцеловал ее, потом разговаривал с ней, но уже как врач. Но в разговоре за ленчем не было ничего личного.
      Пора закругляться, подумал Янси. Кроме того, у него есть свои дела, которые он не может отложить.
      – Ленч был восхитительным, – сказала Дана. – Спасибо.
      – Пожалуйста. Но вы почти ничего не ели.
      Она вежливо улыбнулась и вынула блокнот.
      – Я готова перейти к делу, если вы не против.
      – Вы не против, если начну я?
      – Простите?
      – Вы так и не рассказали до конца о мужчине, который вас отвез в больницу. Помните, вы начали в офисе?
      Лицо Даны посерело.
      – Я предпочла бы не возвращаться к этому.
      – Я понимаю, но желательно, чтобы вы рассказали.
      – Послушайте…
      – Хорошо, но вы почти моя пациентка.
      Дана покраснела.
      – Нет, я не ваша пациентка, – категоричным тоном заявила она.
      – Хорошо, вы правы. – Он засмеялся, рассчитывая, что Дана расслабится и станет более откровенной.
      – Другими словами, если я не расскажу, то и вы мне ничего не расскажете?
      Он усмехнулся.
      Она смотрела на него совершенно серьезно.
      – Вы со всеми такой суровый, доктор, или только со мной?
      – Извините, но я такой, я всего лишь сукин сын.
      Она улыбнулась, а у него в паху заныло. Он стиснул зубы.
      – Запомните, вы это сказали, а не я, – засмеялась Дана.
      – Запомню. – Его тон звучал грубее, чем ему хотелось.
      Лицо Даны стало серьезным.
      – Я… я действительно не помню того мужчину, мне о нем сказал доктор, уже потом.
      – Кто же это был?
      – Кто бы он ни был, он явно не хотел, чтобы его видели или слышали, потому что он был вдребезги пьяным. Даже моя блузка пропахла алкоголем. – Она оборвала себя на полуфразе, а Янси с большим трудом взял себя в руки. Но и глазом не моргнул.
      – И это все? – спросил он, чувствуя, что может не выдержать.
      – Анализ крови показал, что я ничего не пила.
      Он с трудом проглотил слюну и спросил:
      – А младенец?
      Секунду-другую Дана молчала. Потом надтреснутым голосом сказала:
      – Он умер.

      Казалось, что из ресторана выкачали весь воздух. Янси гнал прочь воспоминания, он сидел неподвижно, чувствуя себя так, будто его пырнули ножом в сердце.
      Автомобильная авария, произошедшая той ночью на залитой дождем дороге, была его тайной долгие годы. Мгновенно в памяти всплыло все, что тогда произошло. И сейчас он видел ту женщину во плоти, она сидела напротив него, через стол.
      Только она этого не знает.
      Он был единственный, кто знает все, что произошло тогда, от начала и до конца. Грейнджер отвел взгляд и посмотрел в окно, потом возвел глаза к потолку. О судьбе младенца он ничего не знал, хотя нутром чувствовал, что он мертв.
      Вдруг он пожалел, что наелся, потому что его затошнило. Не важно, сколько раз он прокручивал в голове то, что произошло в ту ночь, – это ничего не меняло. Конечно, боль утихла, но все сохранилось в деталях, они впечатались в сознание и подсознание.
      Прагматическая часть его натуры уверяла его, что он не виноват в смерти младенца. Но в душе он знал, что мог спасти ребенка, если бы не был пьян. Он чувствовал, как чья-то гигантская рука выжимает жизнь из его сердца.
      Понимая, что молчание становится слишком долгим, Янси снова повернулся к Дане, но для этого ему пришлось сделать над собой огромное усилие. Господи, ее глаза были полны такой неизбывной печали, что у него перехватило дыхание.
      – Мне очень жаль, – наконец сказал он, его голос прозвучал резко, но он не мог им управлять.
      Дана заморгала, и по щеке покатилась слеза. Он боролся с желанием слизать ее языком.
      Она стерла ее, откашлялась и сказала:
      – Мне тоже. Это было давным-давно. Я… Жизнь продолжается.
      «Но со шрамами, так же как и моя», – подумал он.
      – Но я никак не могу понять, кто или что заставляет вас думать, что вы не сможете забеременеть еще раз?
      Хотя он чувствовал неловкость от разговора, ему очень хотелось знать, что сказал ей доктор тогда, в больнице, или, может быть, какой-нибудь еще.
      – Я полагаю, что это моя собственная паранойя, – призналась Дана.
      – То есть доктор ничего не сказал вам?
      – О, он употребил какой-то специальный термин.
      – Какой?
      – Что-то насчет плаценты.
      – Это был разрыв плаценты. – И Янси объяснил ей то, что произошло.
      – Понятно, – сказала она, когда Янси договорил.
      – Вы боялись, что в вашем организме произошло что-то ужасное?
      – Да, – призналась Дана, прикусив нижнюю губу. – Я вообще очень испугалась, и от незнания в том числе тоже. И я даже не знала, что спросить у доктора.
      – Теперь стало легче?
      – Да. – Она опустила глаза, разглядывая руки.
      – Поскольку вы и Руни Тримейн находитесь в… – нерешительно начал он.
      Она быстро подняла голову.
      – Кто вам сказал?
      С какой стати он полез в ее личную жизнь? Янси готов был стукнуть себя как следует.
      – Тримейн.
      – Он не имел никакого права говорить что-нибудь о наших отношениях.
      Было видно, что Дана Бивенс в ярости, от чего Янси пришел в замешательство. Для его же блага лучше поверить, что она охвачена страстью к Руни и горит желанием выйти за него замуж. С другой стороны, мысль о любом другом мужчине, который целует ее губы и прикасается к ее телу, выводила его из себя – он сам хотел все это делать!
      Янси потер холодные руки.
      – Руни сказал только то, что постарается как можно чаще бывать здесь, потому что вы в городе. Значит, между вами что-то есть? Разве не поэтому вы хотели узнать, можете ли иметь ребенка?
      Глаза Даны вспыхнули гневом.
      – Это не ваше дело, – резко оборвала она Янси.
      Он вздрогнул от жестокой правды ее слов. Ему надо успокоиться, закрыть рот и молчать. Но он ничего не мог с собой поделать.
      – Вы правы, не мое, – холодно сказал Янси, надеясь, что это ее успокоит. – Так вы еще что-нибудь можете рассказать о том несчастном случае?
      – Больше ничего.
      – И даже о том, какие чувства вы испытываете к тому мужчине, который…
      – Забросил меня в больницу и смылся?
      Янси совершенно бесстрастно сказал:
      – Да.
      – Я считаю того ублюдка виновным в смерти моего младенца. И если наши пути когда-нибудь пересекутся, он заплатит за это.
      Янси чуть не захлебнулся от рванувшейся к горлу порции горячей желчи. Он был совершенно беспомощен перед бурей чувств, бушующих внутри. Но он не разрешил им вырваться наружу, не мог он себе позволить такой роскоши.
      Эта женщина изменила его карьеру, по ее милости он стал тем, кем является сейчас. А теперь в ее власти разрушить и его карьеру, и его самого как личность.
      Вот почему она никогда не должна узнать, что это он тот мужчина, который, будучи пьяным, «забросил» ее в больницу. Насколько ему известно, больше никто на свете не знает о случившемся той ночью.
      Но от этой уверенности Янси не стало легче. А если она выяснила? В конце концов, она репортер. Нет, если бы она узнала правду, то одним росчерком пера уничтожила бы его, причем с превеликим удовольствием.
      – Хватит обо мне, – сказала Дана, прерывая его страшные мысли. – Я репортер и пришла сюда не за этим. И это я беру у вас интервью. Расскажите мне о себе.
      По спине Янси пробежал холодок, но голос его звучал бесстрастно.
      – О чем, например?
      – О, вы давали интервью миллион раз, я уверена. Должны были привыкнуть.
      – Да, но у меня всегда это плохо получается.
      – Ничего, получится.
      – Вот тут вы не правы. Я никогда не любил, когда суют нос в мои дела.
      – Даже если это может помочь в достижении поставленной цели?
      – Не могли бы вы честно сказать мне, зачем вы сюда приехали? Я всегда считал, что репортеры – это люди, которые с радостью гложут чужие кости.
      Дана покраснела, уловив откровенный сарказм в его тоне, потом краска от лица побежала вниз, в вырез блузки.
      Его взгляд, не отстающий от бегущей краски, уловил колебания груди: Дана тяжело дышала. Наконец он поднял глаза и встретился с ее взглядом.
      Пытаясь сохранить самообладание, она поспешно сказала:
      – Я не позволю вам уйти от темы.
      Янси отвернулся. Если бы только их дороги никогда раньше не пересекались, если бы он не испытывал такого горя и ужасной ответственности за ее потерю! Если бы он не чувствовал такого сексуального влечения к ней! Если бы только он не пошел за ней на автомобильную стоянку и не поцеловал ее!
      Но все перечисленное произошло, и ничего из случившегося невозможно зачеркнуть. Ему некого винить, кроме себя.
      – Может быть, начнем с того, почему вы стали врачом? – сказала Дана, откашлявшись, словно желая снять напряжение, возникшее между ними. – Были ли вы студентом-звездой, который в биологической лаборатории с восторгом препарировал лягушек?
      – Да. Я не мог дождаться, когда попаду туда и выну маленькие ножки из дергающихся тел.
      Он снова дразнил ее, нес всякую чушь. Он видел, как напряглось ее тело, как сердито поджались губы.
      – Я не шучу, доктор.
      – А я шучу.
      – Разговор о вас, если помните. – Ее голос дрожал.
      – О, я помню, но я знаю, что это зряшная затея. Я не понимаю, каким образом исследование моей жизни может помочь проекту.
      – Из того, что я слышала, этот проект – вы сами.
      – Если бы так, но это неверно.
      – Какая скромность! – В голосе Даны послышался сарказм.
      – Что я могу сказать? Это часть моего обаяния.
      – Хорошо. Давайте вернемся в те времена, когда это обаяние только начинало развиваться.
      Янси посмотрел на часы.
      – Не получится. Время истекло.
      – Вы не смеете так поступать!
      – О, но именно так я и поступлю.
      – Я не дам вам ускользнуть от интервью. Вы сами сказали: «Лови момент».
      – Конечно, но неужели вы верите всему, что вам говорят люди?
      – Вы не имеете права так поступать!
      – Я могу делать все, что мне хочется. И выбирать – давать вам интервью или нет. – Янси бросил деньги на стол за ленч. – Мне не нравится то, что вы собираетесь писать обо мне. Выкиньте это из головы.
 
      Дана была в ярости. Сначала Вида Лу, теперь он. Сейчас она не знала, кого ненавидит сильнее.
      «А день начинался так многообещающе, и как он закончился…» – думала она, выходя из ресторана. Больше ей здесь делать нечего, незачем задерживаться. Разговор о ребенке сорвал струпья со старой раны, и она снова начала кровоточить.
      Дана едва сдерживалась от слез, когда подошла к машине. Она увидела, что место, где стояла машина Янси, уже свободно.
      Какого черта! Не надо больше думать об этом.
      Она проследила, как исчезает его «БМВ».
      – Если вы намерены избежать неприятностей с помощью таких фокусов, доктор, вы очень ошибаетесь, – пробормотала она, садясь в свою машину и с силой нажимая на акселератор.
      Через минуту она услышала сирену. Ее сердце дрогнуло, в зеркале заднего вида она ожидала увидеть машину «скорой помощи», которой надо уступить дорогу.
      Нет, она ошиблась. Это был полицейский автомобиль, он уже сидел у нее на бампере. Ее сердце снова дрогнуло, когда ее прижали к обочине.
      – О Боже! – прошептала она, тормозя.
      В окне машины возникло лицо офицера.
      – Мадам, у вас есть причина ехать со скоростью пятьдесят миль в час при разрешающем знаке тридцать?
      – Нет, сэр.
      – Что-то срочное?
      – Нет, сэр.
      – Ваше водительское удостоверение, пожалуйста.
      Покраснев до корней волос, Дана залезла в бумажник и подала права. Офицер забрал их и пошел к полицейскому автомобилю. Дане не верилось, что сейчас ее оштрафуют за превышение скорости. Да, день окончательно испорчен.
      Офицер вернулся.
      – Мадам, поставьте свою подпись вот здесь.
      Она потянулась и расписалась, краем глаза ухватив число на квитанции – семьдесят пять долларов.
      – Я бы советовал вам ехать не так быстро, мадам, – медленно проговорил офицер, прежде чем отошел от машины.
      Разъяренная, Дана нашла в себе силы лишь кивнуть в ответ. Руни может опротестовать штраф, Дана в этом не сомневалась, но она на самом деле гнала как сумасшедшая, поэтому ей неудобно просить его об этом.
      Самое лучшее, решила она, спросить с того, кто в этом виноват.
      Доктор Янси Грейнджер оплатит этот штраф так или иначе.
 
      Хьюберт Кокс передвинул незажженную сигару из одного угла рта в другой. Ему было противно, но он не имел права больше курить у себя в кабинете. Черт, он нигде не имеет права курить, во всем здании нет такого места, да и на улице тоже не затянешься. Всякий раз, когда он выходил на воздух попыхтеть сигарой, его или старались обойти, или смотрели на него как на зловонную тину в пруду.
      Пожевывая кончик сигары, он смотрел на стол, заваленный работой. Надо разобрать все и тем самым произвести хорошее впечатление на босса, который должен был вот-вот уйти на пенсию.
      Хьюберт откинулся на стуле и улыбнулся. Он был главным редактором в «Олд доминион» уже двадцать лет подряд. Теперь наконец у него есть шанс пересесть в кресло издателя – если ничего не стрясется. Ах черт, да о чем ему волноваться? Он всегда был лидером, поэтому Нед Амхерст, нынешний издатель, обещал рекомендовать его в совет директоров.
      Однако Хьюберт не мог отделаться от настораживающего предупреждения, возникшего в дальнем уголке мозга: что-то должно случиться и помешать достижению цели.
      Повышение не только подняло бы его престиж, но и укрепило бы его финансовое положение. Он хотел жениться во второй раз, а на это нужны деньги, тем более что его подруга моложе больше чем на двадцать лет.
      Он улыбнулся, вспомнив о ней, потом мысленно вернулся к предстоящему визиту Неда. Встреча будет неофициальной. Нед хотел убедиться, что для совета директоров все подготовлено как следует, и тем самым избежать неожиданных вопросов.
      Хьюберт оценил поддержку босса и его заботу. Он отошел от стола и долго изучал себя в зеркале в полный рост.
      Неплохо. Крашеные черные волосы, облепившие череп, блестели. Сине-серый шерстяной мягкий галстук гармонировал с рубашкой. Он прошелся внимательным взглядом до талии и удовлетворенно улыбнулся. Его обликом занималась малышка Джанис.
      – Хьюберт?
      Услышав свое имя, произнесенное следом за стуком в дверь, он вздрогнул. Хьюберт отошел от зеркала и улыбнулся.
      – Входи, Нед.
      Улыбка Хьюберта мгновенно исчезла с лица, поскольку издатель выглядел мрачнее тучи. Высокий грузный мужчина, способный заполнить собой любую комнату, переступил через порог. У него были соломенно-стального цвета волосы, они точно соответствовали его жесткому нраву. Хьюберт оцепенел.
      Нед никогда не тратил попусту ни слов, ни времени.
      – Хьюберт, у нас – у тебя – большая проблема.
      Хьюберт открыл и закрыл рот, словно гуппия, вынутая из аквариума. Что, черт возьми, он сделал?
      – Сядешь? – Он указал на самый удобный стул в кабинете.
      Нед махнул рукой:
      – Нет. Я на одну минуту. Но было бы неплохо, если бы ты сел.
      Хьюберт мгновенно вспотел. Ясно, что все надежды на продвижение можно спустить в унитаз.
      – Я не понимаю.
      Нед улыбнулся без тени юмора.
      – Сейчас ты поймешь.

      Шелби Тримейн проглотил остатки выпивки. Желудок обожгло огнем. Черт с ним, выживет. Он всегда любил выпить, и почему он должен себе отказывать в этом? Подумаешь, Анна Бет ворчит.
      Вспомнив о жене, Шелби нахмурился. Черт, то, что она сама не пьет, не дает ей никакого права читать ему проповеди. Вообще-то ему уже давно пора привыкнуть и не обращать внимания на ее нытье, но он не мог. Ему казалось, что она стала вести себя еще хуже – она грозит всю выпивку в доме выливать в канализацию.
      – Если ты прикоснешься хоть к капле, я переломаю тебе руки, – пообещал Шелби.
      Она засопела и ушла из кабинета, а потом не разговаривала с ним несколько дней. Но она должна знать, что Шелби Тримейн – глава семьи, так было и так будет. Он заботится об Анне Бет, но она должна знать свое место.
      И так же будет с женой сына, когда он женится.
      Он потянулся к бутылке на столе, потом вспомнил, что с минуты на минуту должен приехать Руни.
      Ах, его сын! Радость всей жизни. Шелби улыбнулся, вспоминая тот день, когда родился его мальчик. Он думал, что грудь лопнет от гордости, когда он впервые увидел крошечную лысую головку, прильнувшую к груди Анны Бет. Ничего более прекрасного он не видел никогда в жизни.
      Он помнил выражение лица жены и ее слова: «Вот сын, которого ты так хотел и который продолжит род Тримейнов».
      Шелби не понял тогда главного, что вложила в свои словах Анны Бет. А она между тем сообщила ему, что она сделала свое дело, выполнила долг жены, и пусть он отныне не ждет, что она повторит свой подвиг.
      Никогда больше она не занималась с ним любовью. Его не волновало, что после медового месяца он обнаружил, что она ненавидит секс. Мысль о разводе никогда не приходила ему в голову. Тримейны не разводятся, отец вдолбил ему в голову эту мысль, а вопрос о постели отнюдь не основной.
      Шелби был верен слову отца, но не своей жене. У него были связи и до брака с Анной Бет, и после того, как он на ней женился. Даже если бы жена любила секс, он очень сомневался, что хранил бы ей верность. Зрелый здоровый мужчина, сексуальные потребности такого не может удовлетворить одна женщина. Хотя он был уверен, что Анна Бет знает о его шалостях, она никак не реагировала на них.
      Внешне казалось, что у них с Анной Бет совершенный брак, такой, каким он и должен быть. Ничто и никто не может очернить имя Тримейнов. Он уничтожит любого, кто позволит себе это. То же самое он внушал и Руни, и сын пока не разочаровал его ничем.
      Ему надо убедиться, что ничто не изменилось.
      Шелби поднялся со стула, добрался до французских дверей и выглянул. Три страсти в жизни питали его сердце: его сын, политика и его земля.
      Дом и земля переходили из поколения в поколение, на этих землях шли сражения во время Гражданской войны, здесь выращивали урожай и собирали его. На этом он сделал миллионы. Только потому, что у него появился шанс сделать больше денег и увековечить свое имя, Тримейн подумывал продать этот кусок земли.
      Шелби рыгнул, потом потер толстый живот, чувствуя, что в кишках загорается огонь. Он ничуть не удивился – всякий раз, когда он думал отказаться даже от акра своей драгоценной земли, все нутро восставало, не важно – пил он при этом или не пил.
      Но была еще одна причина, которая волновала его сильнее, чем расставание с землей. Ему не нравились поползшие слухи. Мысль о любом скандале, связанном с ним или его семьей, была ему невыносима, и это являлось одной из причин, почему он так стремился поговорить с сыном. У него насчет Руни есть свои планы.
      Шелби не понял, что он в комнате уже не один, пока не услышал, как жена сказала:
      – Ты так глубоко задумался.
      Шелби обернулся, когда Анна Бет вошла в комнату. Она действительно была подходящая жена во всем, кроме спальни. Она чертовски хорошая мать и до сих пор прекрасно выглядит – с милым лицом, на котором есть, конечно, следы возраста, но не слишком явные. Она заботилась о своей фигуре, а одежду от хороших модельеров носила достойно и естественно. Она истинная леди-южанка, обожающая сына и не подпускающая к себе мужа.
      Шелби улыбнулся.
      – Что смешного?
      – Ничего, дорогая.
      Анна Бет озадаченно посмотрела на него.
      – Я думала, что Руни уже приехал.
      – Ты сама знаешь, что такое дети. Они всегда опаздывают.
      – Руни не ребенок, Шелби, и он никогда не опаздывает.
      Шелби пожал плечами и посмотрел на часы.
      – Ты сказала Мэриан придержать ленч?
      – Конечно. – Она помолчала, поиграв нижней губой. – Руни упоминал в разговоре с тобой о деле, за которое он взялся? Я имею в виду…
      – Я знаю, что ты имеешь в виду, Анна Бет. Да, у него есть дело, но он мало что сказал мне о нем.
      – Кажется, говорили обо мне? Я услышал свое имя.
      Родители оглянулись на голос сына, их лица расплылись в улыбке, а Руни вошел в комнату. Он наклонил и поцеловал мать в щеку, потом пожал руку отцу.
      – Привет, сын.
      – О, как я рад видеть вас! – Руни обнял мать за плечи. – Но, мама, ведь я был у вас на днях.
      – Я знаю, мой любимый, но до этого мы видели тебя слишком редко.
      Руни коснулся кончика ее носа.
      – Правильно, но моя работа отнимает очень много времени, мама, так что не считай меня слишком испорченным, слышишь? В прошлый раз я приезжал сюда из-за клиента.
      – Я займусь твоим воспитанием, – пообещал Шелби.
      Руни посмотрел на отца.
      – А в чем дело?
      – Анна Бет, ты не против оставить нас вдвоем на минутку? – Шелби сощурился. – Мужской разговор.
      – Шелби…
      – Хорошо, я ненадолго его задержу. – А потом добавил непререкаемым тоном: – Давай иди, мы скоро придем к тебе.
      Анна Бет, казалось, хотела возразить, но вместо этого встала на цыпочки и поцеловала Руни в щеку еще раз.
      – Не разрешай папе надолго задерживать тебя, слышишь?
      – Конечно, мама.
      Как только она вышла, Шелби повернулся к сыну:
      – Хочешь выпить?
      – Нет, спасибо, папа.
      – Ну, садись тогда.
      Руни сел и не отрываясь смотрел, как отец наливает себе в рюмку.
      – Что такое? Ты хочешь посадить меня на электрический стул?
      – Конечно, нет, сын. Я только хотел узнать, почему ты решил защищать Янси Грейнджера.
      Руни пожал плечами.
      – Его страховая компания предложила хорошие деньги.
      Шелби усмехнулся.
      – Только в деньгах ты не нуждаешься, это нам обоим известно.
      – А в чем дело? У тебя проблемы из-за него? В конце концов, доктор…
      – Высокомерный, дерзкий сукин сын, – договорил за него Шелби.
      – Но очень хороший врач.
      – Если это так, то какого черта, почему он не занимается своим делом, а постоянно нарывается на неприятности?
      – Насколько я знаю, я всего лишь его адвокат, а не сторож.
      – Я хочу, чтобы ты отказался от его дела. Меня воротит от этого дерьма.
      Брови Руни полезли на лоб.
      – Значит, ты не собираешься продавать ему землю?
      – Я не сказал этого.
      – Тогда что ты сказал? Что ты не любишь Янси Грейнджера?
      Шелби глотнул из рюмки и через минуту успокоился. Ему следует говорить с сыном деликатнее. Конечно, Руни всегда его слушался, но у мальчика есть свое собственное мнение. Шелби не хотел отталкивать сына, тем не менее он не хотел и иметь никаких дел с людьми вроде Янси Грейнджера, в котором текла голубая кровь, но который исповедовал мораль уличного кота. Ничего более омерзительного Шелби не мог себе представить.
      Черт, ему не важно, застегнута ли у Грейнджера молния на брюках, но он должен позаботиться, чтобы никто этого не заметил. Трясти грязным бельем перед публикой – это отвратительно.
      – Я говорю тебе: я не хочу, чтобы ты вел дело, которое можешь проиграть.
      – Так ты не веришь в невиновность Грейнджера?
      – Я не сказал этого. У него дрянная репутация. Кроме того…
      – Что – кроме того? – напористо спросил Руни.
      – Я не хочу, чтобы ты влезал в такое неприятное дело. У меня на тебя большие виды, сынок. Ты сам знаешь.
      – Послушай, папа, я не гожусь быть политиком. Я тебе уже сказал.
      – Ни на одну секунду я не соглашусь с тобой. Виргинии нужны молодые люди вроде тебя, как и этой стране. Ты бы мог стать видным сенатором.
      – Вероятно, мог, если бы захотел.
      – Ты им станешь.
      В глазах Руни заблестели искорки гнева, но он не дал им разгореться, он сумел сдержаться. Дети, подумал Шелби, у них нет никакого уважения к семье или к традициям. Но он не собирался отступать. Он хотел, чтобы сын послушался его и сделал так, как говорит он, его отец. Шелби Тримейн всегда получал то, что хотел, и он не видел причины, почему на этот раз должно быть иначе.
      – Папа, давай не будем больше об этом, хорошо? Тем более мама ждет…
      Зазвонил телефон, отвлекая Шелби от Руни. Он снял трубку.
      – Алло, – сказал он, а потом молча слушал.
      Через некоторое время он прикрыл трубку рукой и сказал сыну:
      – Нам надо поговорить. Я подойду к вам с матерью через минуту.
      Руни вышел. Шелби нахмурился, когда заметил, что сын неплотно закрыл за собой дверь.
      – Прощу прощения, продолжай, – сказал он тихо.
 
      Дане не пришлось ждать. Стоило ей назвать себя, как секретарша руководителя администрации предложила пройти в кабинет.
      – Госпожа Бивенс, какое удовольствие видеть вас! – Доктор Броди Калхаун встретил ее на середине кабинета, протягивая руку.
      Дана улыбнулась солидному мужчине.
      – Спасибо. Я оценила, что вы нашли время встретиться со мной.
      – Никаких проблем. Пожалуйста, располагайтесь.
      Дана села и оглядела кабинет доктора. Хотя кабинет был довольно строго обставлен, она заметила атрибут домашнего уюта – фотографию жены и детей на видном месте. Кроме того, на столе у окна стояли свежие цветы.
      – Прежде чем мы перейдем к делу, – начал Броди, усаживаясь за стол, – я хотел бы вас приветствовать на земле Шарлотсвилла. Надеюсь, вам нравится наш город.
      – Да, – сказала Дана, не желая признаваться, что уже была здесь раньше.
      – Я хочу пригласить вас совершить экскурсию по нашей больнице в любое время, когда вам будет удобно. Кстати, можете снимать где хотите.
      – Я воспользуюсь вашим предложением. Я готова хоть сегодня.
      Броди подался вперед в кресле. Дана поморщилась, когда кресло застонало под его тяжестью.
      – То, что вы готовите материал о больнице и докторе Грейнджере, – замечательно, это то, чего не купишь за деньги. Я хочу, чтобы вы знали, что я вам очень благодарен.
      – К сожалению, доктор Грейнджер так не думает.
      Кресло под Броди снова застонало, поскольку он решил сесть прямо.
      – Что вы имеете в виду?
      – Доктор Грейнджер отказался от интервью.
      Броди чертыхнулся, потом лицо его вспыхнуло.
      – Простите.
      – Все в порядке. Такое слово я уже слышала.
      Броди слегка улыбнулся.
      – Что именно сказал вам Грейнджер?
      – Если в двух словах – посоветовал забыть об интервью с ним.
      Дане очень не нравилась ситуация, в которой она оказалась – она ябедничала, как ребенок. Но Янси не оставил ей никакого выбора. Поэтому не важно как, но она должна взять у него интервью. Что ж, если надо, она будет жаловаться руководителю администрации.
      – Мы сейчас же этим займемся, – сказал Броди, пощелкав суставами пальцев сначала на правой руке, потом на левой.
      Дана едва удержалась, чтобы снова не поморщиться.
      – Я надеюсь, вы на моей стороне.
      – Можете не сомневаться в этом, я полностью на вашей стороне, мисс Бивенс. Оставьте доктора Грейнджера мне, и я с ним разберусь.
      – Значит, я получу у него интервью? – спросила Дана, вставая.
      – Да, без всякого сомнения. Я лично прослежу за этим.

      – Ты меня удивляешь – ты снова в городе?
      Руни наморщил лоб.
      – Не стоит удивляться, Дана.
      – Вообще-то да, – сказала она, – у тебя здесь клиент.
      – Да, который говорит, что у него нет времени ездить в Ричмонд.
      – Судя по твоей интонации, ты ему не веришь.
      Руни пожал плечами.
      – Не важно, кто куда поедет, я должен делать свое дело.
      Они встретились в новом ресторане в предместьях города, который очень расхваливали любители поесть. И пока Дана не разочаровалась. Еда и обслуживание просто превосходны, а клиенты самого высокого уровня.
      Может быть, именно поэтому ей казалось, что стоит внимательно оглядеться – и она непременно встретится взглядом с Янси.
      Она внутренне напряглась. Этот Янси Грейнджер, кажется, засел у нее в мозгу, это начинало ее раздражать. Его упорное нежелание давать интервью держало ее в подвешенном состоянии. Впрочем, она не сомневалась, что в конце концов сломит его сопротивление. Хотелось бы ей послушать, что скажет Броди доктору Грейнджеру, когда вызовет его к себе в кабинет.
      Ее личная карьера сейчас зависит от того, выиграет ли Калхаун в схватке с Грейнджером.
      – Какие мысли вертятся в твоей хорошенькой головке?
      Дана заморгала.
      – Прости, я думала о делах.
      – Как продвигается твоя работа?
      – Так себе. – Дана помолчала, потом наклонила голову и спросила: – А твоя?
      Руни отпил глоток вина, потом посмотрел на нее.
      – Ты же знаешь, что натиск не сработает.
      – Я не знаю, о чем ты говоришь. – Эта фраза прозвучала так чопорно, что Руни фыркнул.
      – Да уж конечно.
      – Я знаю, что ты не можешь обсуждать со мной дело Янси, поэтому мы закроем этот вопрос. Но ты мог бы сказать, связался ли ты со вторым свидетелем, который был на вечеринке?
      – Нет, мне не удалось. Я звонил несколько раз, но его нет в городе.
      – А тебе не кажется это странным? – поинтересовалась Дана.
      – По твоему тону я могу судить, что тебе кажется, что это именно так.
      – Ну, после разговора с барменом я не понимаю, почему он уклоняется от встречи.
      Руни поправил очки, потом сощурился.
      – Возможно, он уехал из города, потому что решил, что ему незачем впутываться в это дело.
      – Я тоже так думаю.
      Руни усмехнулся.
      – Поскольку это нужно для твоего материла и для защиты моего клиента, я полагаю, мы оба должны постараться найти его. Выследить, если надо.
      – О, я готова выследить его, – сказала Дана после глотка вина. – Не сомневайся.
      Руни задумчиво посмотрел на нее.
      – Ты действительно так увлечена делом Грейнджера?
      – Это моя работа, Руни. Кроме того, мое задание под угрозой.
      Он внимательно посмотрел на нее.
      – Хорошо, мне надоел разговор о Янси Грейнджере. Если не возражаешь, я хотел бы сменить тему.
      – На какую же? – спросила Дана, надеясь, что очень непринужденно. Ей не нравился блеск в глазах Руни.
      – Не о чем, а о ком. – Он помолчал и подался вперед. – О нас. Я хотел бы поговорить о нас с тобой.
      Дану охватила тревога.
      – Руни, ты знаешь, незачем говорить о нас. Я…
      – Ш-ш-ш. – Он схватил ее за руку и стиснул. – На этот раз ты можешь спокойно меня выслушать?
      Дана кивнула, боясь услышать то, что он собирался сказать.
      – Ты знаешь, как я к тебе отношусь.
      – Руни…
      Он еще крепче сжал ее руку.
      – Ты пообещала меня выслушать, не так ли?
      Она снова кивнула, но отвела взгляд.
      – Я хочу жениться на тебе, Дана.
      Она заставила себя посмотреть на Руни.
      – О, Руни, пожалуйста! Ты знаешь…
      – Я знаю, ты не любишь меня.
      – Тогда с какой стати ты хочешь на мне жениться?
      – Потому что я схожу по тебе с ума и думаю, что со временем ты тоже изменишь свое отношение ко мне. Ты полюбишь меня.
      – Руни, Руни, ты заслуживаешь большего, тебе нужна та женщина, которая будет преданно любить тебя.
      – Эй, позволь мне самому судить об этом. Все, что я хочу знать, так это что ты думаешь о моем предложении.
      Дана не отвечала. Ее разум и сердце охватило смятение.
      – Но ты должна знать, что независимо от твоего решения мы всегда будем друзьями. Я просто не могу больше сдерживать свои чувства.
      На глаза Даны навернулись слезы, но ее голос звучал ровно.
      – Я не хочу вводить тебя в заблуждение и подавать ложные надежды.
      – Я понимаю и уважаю это. Но пожалуйста, подумай – это все, о чем я тебя прошу сейчас. Я не спешу.
      Дана молчала. А Руни, уже высказавшись, ждал, что она скажет.
      – Еще вина, мадам? Сэр?
      Никто из них не хотел больше вина, но Дана была рада, что официант прервал их разговор: у нее появился шанс поменять тему.
      Официант отошел от столика, они остались одни, и Дана заставила себя улыбнуться.
      – Я уверена, что твои родные рады видеть тебя дома.
      – Особенно мать и Мэриан.
      – Мэриан?
      Руни засмеялся.
      – Это наша экономка, она очень любит готовить. – Он погладил себя по животу. – Если я не буду следить за собой, то у меня очень скоро отрастет живот.
      – Сомневаюсь…
      – Погоди, вот попробуешь ее персиковый пирог!
      – Я уступаю тебе это удовольствие, – легким тоном разрешила Дана. Она поняла его намек, он собирался пригласить ее к себе домой, но она не клюнула на приманку.
      – Только мне становится трудно с отцом.
      Дана удивилась.
      – Я думала, вы очень близки.
      Лицо Руни помрачнело.
      – Да, конечно, но папа сует нос в мои дела и хватает меня сама знаешь за что.
      Дана рассмеялась над словами, которые подобрал Руни.
      – Поверь, я знаю слово задница.
      – Конечно, только я не люблю употреблять при тебе грубые слова.
      Выражение ее лица стало серьезным.
      – Ты истинный джентльмен. Всегда.
      – Ты считаешь это недостатком?
      – Конечно, нет, – сказала Дана, понимая, что он снова затрагивает опасную тему. Она не хотела обидеть Руни, что бы она ни говорила ему или что бы ни сделала. – Так что твой отец хочет от тебя? Чтобы ты отказался от дела Грейнджера?
      На лице Руни появилось удивление.
      – Откуда ты знаешь?
      – Я только предполагаю.
      – Ты правильно предполагаешь.
      – Он объяснил почему?
      Руни нахмурился и с горечью ответил:
      – Да. Он беспокоится о моей карьере. Он хочет, чтобы я занялся политикой. Ты только представь себе! Я – политикой!
      – Ты шутишь?
      – Нет, к сожалению. Он спит и видит, что я баллотируюсь в сенат.
      – Ну, я думаю, ты бы мог стать большим сенатором.
      – Вот так и Шелби говорит. – Руни еще больше нахмурился. – Но я не хочу быть сенатором. Я хочу делать то, что я делаю, – быть практикующим адвокатом.
      – И защищать людей вроде Янси Грейнджера.
      – Совершенно верно, но папа опять-таки не считает это достойным занятием.
      – Ему не нравится твой клиент, – сказала Дана уверенным тоном.
      – И это тоже, но больше всего его беспокоит судебный процесс, ведь Грейнджер намерен возглавить новую больницу.
      – Значит, он собирается продать им землю?
      – Надеюсь, что да.
      Казалось бы, Руни ничего особенного не сказал, что могло бы вызвать у нее тревогу, но его интонация насторожила ее.
      – Что это значит? Ты не уверен? – Дана затаила дыхание.
      Руни допил остатки вина из бокала.
      – Вероятно, мне не следует тебе говорить, но я подслушал разговор отца по телефону насчет земли.
      Дана с трудом сдерживала волнение.
      – Ты имеешь в виду с кем-то не связанным с больницей?
      – Вероятно.
      – Что именно ты слышал?
      Руни снова поколебался, борясь с собственной совестью и особенным отношением к Дане.
      – Папа сказал: «Значит, ты заинтересован в собственности?»
      – А это означает, что кто-то еще интересуется землей твоего отца.
      Руни ничего не ответил, да ему и незачем было что-либо говорить. Дана почувствовала такое напряжение, как будто ей в голову заложили динамит.
      – Если то, что ты говоришь, правда, тогда все может повернуться по-другому.
      – Ты еще мне рассказываешь, – сказал Руни холодно. – Пойдем отсюда.
      Дана не спорила, поскольку ее голова действительно готова была лопнуть от переполнявших ее мыслей. Интересно, как теперь начнут разворачиваться события?
 
      Янси снимал свою хирургическую амуницию, когда Карл Паркер появился в операционной. Без лишних слов он объявил:
      – Тебя хочет видеть Калхаун.
      – Черт, Паркер, кажется, мне придется вставить тебя в платежную ведомость как секретаря. Похоже, ты только и делаешь, что приносишь мне разные известия.
      – Погоди, Грейнджер. Очень скоро с тебя собьют всю твою спесь.
      – На твоем месте я бы на это не рассчитывал. – Янси повернулся и вышел из комнаты.
      Он не мог поверить, что Броди хочет его видеть. Черт, они ведь только что рассматривали проект бюджета! Вдруг Янси вспомнил, сколько надо попросить на оборудование и еще кое на что.
      Однако он знал, как прижимист Калхаун. Янси цинично улыбнулся. Если бы он этого не знал, то мог бы подумать, что Броди вынимает деньги из собственного кармана. Через несколько минут он вошел в кабинет руководителя и сказал:
      – Прежде чем ты начнешь наезжать на меня из-за бюджета, выслушай меня, ладно?
      – Бюджет не имеет никакого отношения к тому, почему я тебя пригласил, – сказал Броди с каменным лицом.
      – О!
      – Садись.
      Янси стиснул челюсти.
      – Я не хочу садиться.
      – Все равно садись. И без разговоров.
      – Черт возьми, Броди, у меня есть занятие получше, чем пялиться на тебя, когда тебе захочется! Что случилось на этот раз?
      – Как будто сам не знаешь.
      – Я задал вопрос, не так ли? – напирал Янси на Броди, но тот был неимоверно упрям.
      – Ко мне приходила Дана Бивенс.
      – Ах, так вот что случилось! – Удивляться было нечему, но он удивился.
      – Кончай, Янси, – оборвал его Броди.
      – Я не могу поверить, что она явилась к тебе, да, она покруче, чем я думал. И ты пошел у нее на поводу? Не могу поверить. – Янси ухмыльнулся.
      – Это не смешно.
      – Слушай, я не думаю, что затея с интервью так уж хороша, но в любом случае этот вопрос я решаю сам.
      – Да нет, не решаешь.
      – Погоди, Броди…
      – Если хочешь получить больницу, спустись на землю, черт тебя побери, и дай этой женщине то, что она хочет… Я думал, что достаточно ясно сказал тебе в прошлый раз, что с ней надо сотрудничать.
      – Я не хочу…
      – Вопрос не обсуждается, – горячился Броди.
      Янси перевел взгляд в окно, его пульс бился в горле. Он пытался сосредоточиться на деревьях, купающихся в теплом солнечном свете, но не мог. Он думал о том, что ему делать с Даной Бивенс. Чем больше он сопротивлялся, тем больше привлекал ее внимание. Но как бы он ни поступил – а для него любой вариант плох, – он должен был ступать по минному полю.
      – А что я за это буду иметь? – наконец спросил Янси.
      – Ты о чем? – Лицо Броди стало мертвенно-бледным и напряженным. – Ты пытаешься толкнуть меня на подкуп? Ты думаешь, что я пытаюсь тебя подкупить?
      – Вот именно, Броди.
      – Мне следовало бы уволить тебя, Грейнджер.
      – Да, наверно, следовало бы, но не уволишь. Так я получу необходимый бюджет?
      Броди задрожал.
      – Да катись ты к черту!
      – Я знал, что ты всегда ясно видел мой путь, – сказал Янси усмехаясь.
      Выйдя в холл из кабинета начальника, Янси перестал улыбаться. Что, черт возьми, он наделал? Он только что наступил на первую мину.
      Янси пошел к себе в кабинет. Он знал, что Броди совершенно прав, потому что если он не станет сотрудничать с Даной, она непременно начнет выяснять причину. Если она раскопает хоть что-нибудь о его прегрешениях, то она, как акула, почуявшая кровь, уже не остановится и уничтожит его.
      В кабинете Янси опустился на кушетку. Ему придется пройти через весь этот кошмар, и надо молиться, чтобы ничего опрометчивого не вылетело из его рта. Надо следить за собой.
      О Дане Бивенс он должен думать как о честолюбивом репортере, который может стереть его в порошок одним росчерком пера, а не как о желанной женщине, способной одним взглядом разжечь его страсть.
      Он медленно выдохнул и поднял телефонную трубку.

      Дана стояла у окна своей комнаты и смотрела на пелену дождя. Вдалеке сверкнула молния, расколов небо надвое. Дана вздрогнула и отвернулась. Эта гроза не должна быть долгой.
      Она надеялась, что прогноз был верный. Ей и без того тяжело. Сколько раз она смотрела на телефон, не раз, не два, а сто раз! Почему не позвонил Броди Калхаун? Более того, почему не позвонил Янси?
      Не слишком ли она понадеялась на доктора Калхауна? Потирая переносицу, она расхаживала по комнате. Он говорил так уверенно, что сможет повлиять на Янси. Теперь Дана начинала думать, что Броди зря сотрясал воздух. Проклятие.
      Никто не может управлять Янси Грейнджером, подумала она. Он способен взорваться в любой момент, и, вероятно, именно это и произойдет, как только он услышит новость о том, что покупка земли находится под угрозой. Сердце Даны гулко колотилось в груди. Она все еще не до конца верила, что Шелби Тримейн собирается продать собственность кому-то другому.
      Но ведь ей говорили, что Шелби – покровитель университета и всего связанного с ним. Так почему же он изменил свои взгляды? Какая причина могла заставить его?
      Деньги? Власть? Контроль? Возможно, и то, и другое, и третье, думала Дана, но, кажется, во всем перечисленном нет особого смысла для человека масштаба Тримейна. У Шелби гораздо больше денег, чем он может потратить. Или это не так? Или, как у других богатых людей, за мирным, спокойным, респектабельным фасадом что-то скрывается? Может, при громком имени денег не так много?
      Нет. Она отбросила эту мысль: учитывая страсть Шелби к политике, ему нужно много денег. На политической арене их всегда не хватает. Шелби необходимы доллары, много долларов, если он собирается запустить политическую карьеру сына.
      Дана шумно вздохнула. Руни. Она не могла не думать о нем, особенно после сделанного ей предложения. Но она не могла не думать и о Янси Грейнджере.
      Телефонный звонок заставил Дану вздрогнуть. Она ответила после второго гудка, ее сердце заколотилось.
      – Алло.
      – Дана.
      Она нахмурилась.
      – Хьюберт, это вы?
      – Конечно, я. Прошло не так уж много времени с тех пор, как ты слышала мой голос.
      Дана уловила в его тоне не столько раздражение, сколько холодную злость. Она сжала губы. О Господи, еще неприятности! Она села на кровать.
      – Что случилось?
      – Я думал, что ты в отпуске.
      Холодок пробежал по ее спине.
      – Я действительно в отпуске.
      – А звонок конгрессмену Клейтону Кроуфорду? Или это у него звон в ушах?
      Сердце Даны ухнуло вниз.
      – Да, я звонила.
      – Я это знаю, и он чертовски недоволен. А ты ведь, как предполагается, в отпуске.
      – Но…
      – Какого черта ты суешь свой сопливый журналистский нос в дела конгрессмена? Кто дал тебе такие полномочия?
      Но Дана не рассыпалась в прах от его тона, от его слов, хотя сама не понимала, как ей удалось удержаться в целости и сохранности, внутри у нее все дрожало.
      – Вы знаете Альберта Рамзи, не так ли? – спросила она.
      – Что затеял этот ублюдок? – Тон Хьюберта был суровый и нетерпеливый.
      Дана рассказала о заметке в газете, касающейся проблемы конгрессмена и его жены.
      – Ну и что?
      – А то, что в тот же день я столкнулась с Альбертом. Я подумала, что он явился сюда за материалом, и это на меня подействовало, как красная тряпка на быка. Я…
      – Разорви эту чертову красную тяпку и навсегда забудь имя Клейтона Кроуфорда.
      – Хьюберт!
      – Я сказал, Дана.
      – Но в чем дело? Обыкновенный материал о политическом деятеле.
      – Он не просто политический деятель. У него огромная власть наверху. Ты хоть понимаешь это?
      – С каких это пор политический деятель стал священной коровой?
      – С тех пор, как ясказал, – вот с каких!
      «Пропусти мимо ушей, – предостерегла себя Дана. – Пропусти мимо ушей и вперед». Она уже ступила на опасную территорию и теперь балансирует между тем, чтобы сохранить работу в «Олд доминион», и возможностью получить место в «Ишьюз». Если она не проявит осторожности, она останется вообще ни с чем.
      – Вам позвонил конгрессмен?
      – Это не имеет значения. Делай, как тебе сказано.
      У Даны тяжело застучало в правом виске. Хьюберт никогда не говорил с ней в таком тоне, она никогда не слышала, чтобы он впадал в истерику. Значит, конгрессмен или кто-то еще очень круто обошелся с Хьюбертом.
      – Я не хотела доставить вам неприятности.
      – Не сомневаюсь, что не хотела. А теперь полный назад, и немедленно. Я не хочу ссориться с тобой, Дана. Я знаю, какая ты упрямая, это хорошее качество для работы. Но на этот раз вопрос не обсуждается. Забудь о работе и постарайся хорошо отдохнуть. Идет?
      – Да, конечно, Хьюберт.
      – О’кей, скоро увидимся. – И с этими словами он повесил трубку.
      Теперь Дана заметно дрожала, в животе все скрутилось в тугой узел. Но дело не в страхе, а в волнении, охватившем ее. Когда у нее бывала такого рода реакция, она знала, что будет что-то грандиозное.
      Очевидно, у конгрессмена есть что скрывать, помимо семейной тайны. Внезапно ей до безумия захотелось узнать, что именно. Материал об этом человеке может вызвать взрыв. Поскольку она не может расспросить Кроуфорда, она обратится к другому источнику – Янси.
      Так или иначе она вытащит это из него.
 
      – Нет, я не могу сегодня вечером.
      – Почему?
      Янси боролся с желанием наклониться и стукнуться головой о стол. Но голос его оставался спокойным.
      – Если бы ты видела мой стол, Вида Лу, ты бы не спрашивала.
      – Тогда позволь мне приехать и помочь тебе его очистить.
      Янси заставил себя засмеяться.
      – Я даже не знаю, с чего начать.
      – Когда я тебя увижу?
      Он уловил жесткие нотки в ее голосе, хотя она очень усердно старалась скрыть их.
      – Хорошо, на следующей неделе собрание комитета, а после него потолкуем.
      – Я не это имею в виду, и ты знаешь.
      Он сменил тему разговора:
      – Между прочим, ты взяла свои деньги из кассы?
      – Нет, – ответила она резко.
      Он не обратил внимания на тон и продолжил:
      – Тогда возьми. И как можно скорее.
      – О, ради Бога! Какие пустяки! Но если тебе станет легче от этого, можешь их мне вернуть открыто.
      – Открыто?
      – Конечно. Ты не забыл, что у нас будет вечеринка для особо важной персоны в зале заседаний, на которой будет представлена модель больницы?
      – Да, забыл.
      – Вот видишь, как я нужна тебе, – сказала Вида Лу, придавая интимную теплоту своему голосу.
      – Ты всемнам нужна. Ты мозг нашего проекта.
      Она помолчала.
      – У тебя есть кто-то еще, Янси?
      Внезапно ему пришла в голову мысль о Дане Бивенс.
      – Нет, Вида Лу, – солгал он. – Нет.
      – Приятно слышать.
      – Поговорим об этом позже, хорошо?
      Она тихо засмеялась.
      – Мы займемся более приятным делом, чем просто поговорим.
      «Все обошлось, осторожней, Грейнджер, – предупредил он себя, вспомнив о разговоре с Броди. – Не говори того, о чем пожалеешь. Еще будет случай высказаться, но не сейчас».
      Он услышал короткие гудки и бросил трубку на рычаг. Он не мог даже подумать о том, чтобы прикоснуться к ней еще раз. О нет!
      Янси вышел к машине. Через некоторое время он въехал на маленькую стоянку перед гостиницей, в которой поселилась Дана Бивенс. Сумерки сгущались быстро, но он сумел разглядеть деревья, окружающие старый дом, выстроенный в колониальном стиле. Гостиница была похожа на дом, в котором он вырос.
      Янси вышел из машины. Может быть, сейчас, увидев ее, он останется спокойным и равнодушным, будь он проклят! Так или иначе ему придется дать ей интервью, и пусть она уезжает отсюда поскорее.
      Каждый ее день, проведенный в Шарлотсвилле, грозит ему опасностью. Эти две женщины сведут его с ума! Сейчас он предпочел бы иметь дело даже с Видой Лу, которая для него не более чем источник раздражения, а Дана Бивенс – бомба замедленного действия.
      Паркуясь рядом с ее машиной, он понял, что Дана дома. Встретившая Янси в холле миссис Балч направила его в комнату Даны. Он постучал в дверь.
      – Входите, – разрешила она хрипловатым голосом.
      Открывая дверь, он так стиснул челюсти, что ему показалось – он едва ли сможет разомкнуть их когда-нибудь.
      – Вы! – выдохнула Дана.
      Он не понял, действительно ли она сказала это громко, во весь голос, или шепотом. Не это главное, главное – он не мог ответить. Он онемел еще и от другого – увидев ее с растрепанными, непричесанными волосами, с дикими глазами, в шортах и в топике, он почувствовал, как у него загорелась кровь.
      – Что…
      – Что я здесь делаю? Это вы хотите спросить?
      Она облизала нижнюю губу, и та влажно заблестела.
      – Да.
      – Я думал, вы хотели взять у меня интервью. – Он разволновался, как идиот.
      – Да. – Она деланно рассмеялась.
      – Ну?
      – Ну и что?
      – Давайте займемся делом.
      – Каким?
      – Будем говорить.
      Она не двигалась.
      – Руководите, это ваш последний шанс.
      – Но… я не понимаю.
      Он запустил руки себе в волосы.
      – Я тоже, но давайте приступим к делу.

      Проклятие! У нее так дрожали руки, что она не могла застегнуть слаксы. Еще раз посмотрелась в зеркало. Волосы… Даже смешно надеяться, что они в порядке. Они, конечно же, стояли дыбом, как и все в ней.
      Волнение и удивление – вот что она сейчас испытывала. Он так хорош, но это не должно ее интересовать. Однако что можно поделать с собой? Его рубашка обтягивала торс, а ноги казались бесконечными в тугих джинсах.
      Дана вдруг вспомнила, как хорошо было дотронуться до его мускулистых бедер…
      Она выскочила из ванной. Нет, не может она упустить этот шанс, она должна узнать все. Она не собиралась тратить попусту ни единой секунды на нежелательные чувства к этому незнакомому мужчине.
      – Незачем было переодеваться, – заметил он, когда Дана вернулась в комнату.
      От его пристального взгляда она почувствовала себя неуютно. Она знала, о чем он думает: об их первом горячем обжигающем поцелуе. Эта мысль витала в воздухе, дразнила, мучила.
      Но то была счастливая случайность, подобное никогда не повторится, напомнила она себе, чувствуя, как самообладание возвращается к ней.
      И потом, был поцелуй или его не было, нельзя сказать, что она нравится ему больше, чем он ей. А в таком случае ей ничто не мешает получить у него всю информацию, которая ей нужна.
      – В слаксах я лучше себя чувствую, – наконец сказала она сухим, как надеялась, тоном.
      Янси пожал плечами.
      – Пошли.
      Как только они сели в машину, она искоса посмотрела на него и почувствовала, что ее сердце забилось быстрее.
      – Вы хотите поехать в какое-то известное вам место?
      – Да, но если вы…
      – Нет, – сказала она, отворачиваясь. – Везде будет прекрасно.
      Янси быстро взглянул на нее, его губы изогнулись в ухмылке.
      – Вы уверены?
      Она понимала, что он играет с ней, и заставила себя улыбнуться.
      – Наверное, мне следовало добавить «в разумных пределах».
      – Вам надо почаще улыбаться.
      Это неожиданное замечание застигло Дану врасплох.
      – И вам тоже. – Голос ее чуть дрогнул, но она надеялась, что он этого не заметит.
      – Я думаю, наша проблема заключается в несовместимости натур или, напротив… – Он сделал паузу. – В слишком большой совместимости.
      Эти слова он произнес намеренно интимно, и Дана покраснела. Он флиртует с ней? Если так, то зачем? Надеется вывести из равновесия? Наверное, просто развлекается, смущая своим мужским обаянием.
      – Вы фантазер, доктор. У вас игра воображения, – голосом нежным, как шелк, пропела она.
      Он бросил на нее еще один пронизывающий взгляд.
      – Я?
      Она нахмурилась. К черту его вместе с его выдумками! Она почувствовала, как у нее поднимается давление; близость доктора действовала на нервы. Янси Грейнджер изменчивее хамелеона.
      – Я надеюсь, вы любите мексиканскую кухню, – сказал он, нарушая молчание.
      – Одна из самых моих любимых.
      – Отлично. Мой приятель владеет таким местечком. К счастью, там очень тихо, никакого тяжелого рока. Школьники пока не знают про этот ресторан.
      – Значит, ничто не помешает нам провести интервью.
      Янси свернул на стоянку, выключил двигатель и, глядя на нее с насмешливой улыбкой, сказал:
      – Отдохнем, хорошо? Я хочу, чтобы вы насладились едой.
      – Только после того, как закончу интервью, – уточнила Дана, чувствуя неясную тревогу.
      – Договорились, – кивнул он.
      Войдя в ресторан, Дана огляделась.
      В зале было чисто и очень вкусно пахло. Чего не было здесь, так это обещанной тишины. Музыкальный автомат в углу ревел на полную мощность, а многолюдная компания бурно радовалась жизни за составленными вместе столами.
      Она почувствовала, что Янси положил руку ей на спину. От обжигающего огня тела она едва не ахнула. Ей хотелось, чтобы он убрал руку.
      – Похоже, я наврал, – признался он, глядя на нее сверху вниз.
      Дана отстранилась.
      – Здесь довольно шумно.
      – Хотите поехать в другое место?
      – Очень вкусно пахнет.
      Он засмеялся.
      – И я об этом подумал. Давайте поедим и уедем отсюда.
      Они нашли уголок подальше от шумного застолья и сели друг напротив друга. Дана даже не пыталась вынуть блокнот, хорошо понимая, что здесь невозможно разговаривать ни о чем серьезном. Странное дело: она испытала некоторое облегчение и решила получить удовольствие от обеда.
      Янси представил ее своему другу, владельцу заведения, веселому тучному мужчине, подошедшему принять заказ. Через минуту молоденькая официантка принесла выпивку.
      – М-м-м… Как вкусно! – сказала Дана, глотнув красного вина.
      – Наслаждайтесь.
      – Но скучно пить в одиночку, – закинула она удочку.
      Янси не клюнул.
      – Простите, я не пью.
      – Совсем?
      – Да. Мой самый крепкий спиртной напиток – холодный чай.
      Дана вскинула брови.
      – Я думаю, это прекрасное качество для доктора. – Лучше бы ей приберечь эти слова на потом, но они вырвались сами собой.
      Янси Грейнджер пристально посмотрел на Дану и ничего не сказал. Однако она почувствовала внезапную отстраненность, которая сохранилась во время всего обеда и потом, за кофе.
      – Доктор?
      Они оглянулись одновременно и увидели женщину, которая, несмотря на шрам на правой щеке, была хороша собой. Она смотрела на Янси с такой улыбкой и такими глазами, что Дана затаила дыхание.
      Он встал и протянул ей руку.
      – Привет, Сара.
      – Я надеюсь, вы простите меня за вторжение, я прервала ваш разговор. – Ее голос звучал спокойно, таким же был и взгляд, которым она окинула Дану.
      – Не за что извиняться. Я рад тебя видеть, тем более что ты так хорошо выглядишь.
      – Только благодаря вам. – Голос Сары таял от обожания.
      Янси с беспокойством посмотрел на Дану и объяснил:
      – Это Сара Маллинс, моя пациентка. Сара, а это Дана Бивенс.
      – Здравствуйте, – сказала Дана с улыбкой. Ее снедало любопытство.
      Сара тоже улыбнулась, затем снова повернулась к Янси.
      – Я хочу еще раз сказать вам спасибо за то, что вы сделали для меня.
      – Пожалуйста, Сара, не надо.
      – Нет, доктор, я должна. – Ее голос дрогнул. – Меня бы сегодня не было в живых, если бы не ваше великодушие и мастерство.
      Дана заметила, как неловко чувствует себя Янси. Однако, отметила она, он хорошо владеет собой. Сейчас она увидела его с иной стороны. Оказывается, этот многоликий человек способен быть мягким и сострадательным.
      – Как Говард и дети? – поинтересовался Грейнджер.
      Сара кивнула на столик, стоявший слева.
      – Все прекрасно. Мы празднуем день рождения самого младшего.
      – Это здорово. – Янси снова пожал ей руку. – Передавай им привет, а тебя я скоро увижу в своем кабинете. Верно?
      – Спасибо, – повторила женщина и торопливо ушла.
      После ее ухода Дана спросила:
      – Что все это значит?
      – Ничего.
      На лице Даны появилось недоверчивое выражение.
      – Вы ждете, что я поверю? По ее-то поведению и отношению к вам?
      Он бросил на нее раздраженный взгляд.
      – Вы спасли ей жизнь? – настаивала Дана.
      – Пожалуй, да.
      – А что она имела в виду, упоминая о вашем великодушии?
      – Похоже, вы ничего не пропускаете.
      – Я репортер, вы забыли?
      – Да нет, не забыл.
      – Итак?
      – Однажды ночью к ним в дом ворвался бродяга и зверски избил ее. Она была в ужасном состоянии, отбиты все внутренности. А ее муж сидел без работы.
      – Вы не взяли с нее денег?
      – Нет, черт возьми, не взял! Устраивает?
      – Ах, значит, у доктора есть сердце!
      – Откуда вы знаете, что оно есть?
      – Пока не знаю, – сказала Дана, не меняя тона, – но собираюсь выяснить.
      – Давайте уберемся отсюда. К вам или ко мне?
      – Можно ко мне. Гостиная скорее всего свободна.
 
      В комнате повисла напряженная тишина. Они сидели на противоположных концах кушетки с чашками кофе в руках. Как Дана и предполагала, в гостиной никого не оказалось. Вообще, похоже, в доме абсолютно пусто, хотя Дана знала, что миссис Балч у себя, неподалеку от кухни.
      Она поставила чашку и достала блокнот.
      – Ясно, вы уже приготовили оружие и готовы стрелять, – усмехнулся доктор.
      – Простите? – Дана слышала, что он сказал, но наблюдала за тем, как он пьет кофе, не вникая в смысл. Какие у него замечательные руки, руки хирурга – изящные, спокойные и сильные! «Интересно, а остальное тело так же хорошо?» – поймала себя на неожиданной мысли Дана.
      – Не стоит прикидываться, вы слышали, ну так приступайте.
      Он вернулся к своей прежней манере, демонстрирует собственное превосходство, подумала Дана. Она должна понять: его любезные манеры – дело временное, он быстро с ними расстанется. Ничего, она справится и с его гневом, и с его надменностью. Но с чем она не в силах справиться, так это с сексуальной притягательностью, которая так на нее действует.
      – Я соображаю, с чего начать, – призналась она, а потом добавила: – Слушайте, визит к зубному врачу гораздо страшнее.
      Он скривил губы в едва заметной улыбке.
      – Вы уверены?
      Боже, как бы она хотела, чтобы он не улыбался! Его улыбка для нее почти смертельна.
      – Уверена.
      – Я так не думаю.
      – Ну, начнем сначала.
      – Давайте не сначала.
      Дана вспыхнула, но быстро взяла себя в руки.
      – Ну хорошо, предположим, мы уже начали.
      – О’кей. Почему вы сделали такой упор на том, что я не пью? Я уверен, у вас есть причина.
      Его вопрос огорошил ее.
      – Может быть, – она сделала паузу, – я знаю о судебном иске.
      – Что еще вы знаете?
      – О пропавших деньгах.
      Его лицо стало серым. Он посмотрел на нее долгим взглядом, словно пытался решить, простить ли ее за то, что она заговорила о второй проблеме.
      – Ах, так вы подслушивали?
      Она пропустила мимо ушей его сарказм.
      – Я хочу знать, действительно ли вы виновны в первом случае и вовлечены ли во второй.
      – И то и другое не ваше дело.
      Он поднялся на ноги. Внешне он казался спокойным, но Дана знала, что он напряжен до крайности.
      – Что, черт возьми, еще вы знаете? – потребовал он ответа, возвышаясь над ней.
      Она встала, но держалась на приличном расстоянии от доктора.
      – Если вам нечего скрывать, то почему не рассказать о себе?
      – Вы настоящая работяга, леди.
      – Спасибо. Кроме того, я знаю, что вы занимаетесь конгрессменом Кроуфордом.
      Смертельная тишина повисла в комнате. У него на скулах заходили желваки.
      – Я не знаю, черт побери, где вы получили такую информацию, но вам лучше забыть о ней.
      – Вы не можете так себя вести. – Ее глаза сверкали. – Вы должны мне все рассказать!
      – Я не буду рассказывать ничего такого, что могло бы поставить под угрозу мою работу.
      – А почему вы усложняете мою работу? Если в ваших делах нет ничего запретного, почему бы не ответить на мои вопросы?
      – У меня есть предложение получше, – с расстановкой проговорил он, приближаясь к ней. – Почему бы вам не остановиться? Берите-ка ваш блокнот и ручку и уносите свою задницу туда, откуда принесли.
      – Дерьмо! – Дана размахнулась, собираясь влепить ему пощечину, но Грейнджер оказался проворнее.
      Он поймал ее за запястье, притянул к себе и припал к ее губам горячим голодным ртом.
      Кровь закипела. Дана вцепилась в него. Его губы пожирали ее губы, а язык протолкнулся в глубину ее рта. Она почувствовала, как по телу пробежала дрожь. Он застонал, и его губы стали нежнее. Наконец она отступила, совершенно ошеломленная.
      – В следующий раз я не ограничусь поцелуем.
      С этими словами он повернулся и вышел. Дана осталась стоять посреди гостиной. Сердце бешено колотилось, а между бедрами жгло как огнем.

      Время уходило. Часы в голове Даны тикали все громче. Ей надо привести в порядок мысли и изложить на бумаге всю информацию, собранную о докторе Грейнджере, но она продолжала потворствовать себе, как будто ей принадлежало все время мира.
      Возможно, виновата весна. Приятный аромат жимолости проникал через открытые французские окна.
      Дана подошла к окну и долго смотрела, как купается в луже малиновка, трепеща крыльями, потом с меланхоличной улыбкой вернулась к старинному секретеру, служившему ей столом.
      Она села и посмотрела на часы. Десять. Ее пальцы должны нажимать клавиши портативного компьютера, но мысли забиты совершенно другим, и она не способна сосредоточиться. Однако она все же позвонила Вэйду Лэнгли в «Ишьюз» и оставила сообщение с просьбой перезвонить.
      Глядя вдаль, Дана думала, какой сегодня великолепный день и как было бы здорово отправиться в лес на пикник, долгие часы заниматься любовью…
      Во рту пересохло. Дана закашлялась, потом несколько раз глубоко вздохнула. Разум отказывался ей повиноваться. Никогда раньше у нее не возникало подобных мыслей, никогда ей не хотелось близости с мужчиной, хотя она давно научилась скрывать отвращение, чтобы никого не обидеть. Однако Руни заглянул за фасад и увидел, что там.
      А Янси – нет.
      Она знала почему. Независимо от последствий Янси всегда брал то, что хочет. И он сказал, что хочет большего. Не потому ли у нее дрожат ноги? Не потому ли ее с такой силой тянет к нему?
      Нет. Совершенно точно – нет. Она отбросила эту мысль, но память о его горячих губах, прижатых к ее рту, лишала сил. Дана опустилась на край кровати, только сейчас осознав правду. Ей было больно, когда плоть Янси вжималась в ее плоть, она думала: а если бы он оказался внутри ее, и она испытала бы огонь желания, и кульминационный момент?..
      Дана вскочила и выбежала на веранду, потрясенная своими мыслями. Судорожно обхватила себя за плечи. Не хватало только увлечься этим эгоцентричным мужчиной, большим любителем пофлиртовать!
      У них с Янси нет и не может быть ничего общего. Его грубый и эгоистичный характер, дерзость и надменность не подходят ей. Кроме того, у него репутация ловеласа, что тоже опасно.
      Единственное, в чем они похожи, – это амбициозность. Она необходима для достижения профессиональных вершин, он хотел не только достичь их, но и закрепиться там.
      Издалека послышался телефонный звонок. Уверенная, что это Лэнгли, она бросилась в комнату и сняла трубку.
      – Алло.
      – Миссис Бивенс?
      Сначала она не узнала этот мужской голос, потом вспомнила, что уже слышала его раньше, правда, не могла вспомнить, где и когда.
      – Да.
      – Броди Калхаун.
      – Рада вас слышать, доктор. – Она могла бы поспорить, что он хотел узнать, как идет работа у них с Янси.
      Он хмыкнул.
      – Вы, кажется, удивлены?
      – В общем, да.
      – Начнем с того, что я хотел бы знать…
      – Нет, он не дал мне интервью.
      В трубке стало тихо. Дане казалось, она видит, как крутятся шестеренки в мозгу Калхауна.
      – Послушайте, миссис Бивенс…
      – Все в порядке. Я разберусь с доктором Грейнджером. Закончу материал с его помощью или без.
      Броди шумно вздохнул.
      – Иногда мне хочется задушить его. Клянусь, я бы смог.
      Дана деланно рассмеялась.
      – Кажется, большинство людей, которые его знают, испытывают похожее желание.
      – У вас есть еще одна возможность увидеться с доктором Грейнджером, причем скорее, чем вы думаете, – продолжал он приятным голосом. – Сегодня вечером в узком кругу мы показываем больничный проект. Я подумал, что вам было бы интересно посмотреть. Придут члены комитета и те, кто нам помогал.
      – Спасибо, доктор. С удовольствием.
      – До встречи.
      Несмотря на опасения увидеть Виду Лу, а не только Янси Грейнджера, Дана не могла упустить шанс встретиться с членами комитета. Интересно, подумала она, а знает ли кто-нибудь из них, что Шелби Тримейн может изменить свои намерения насчет продажи земли? Она чуть не сказала об этом Янси, но что-то заставило ее промолчать. Дана улыбнулась. А что, встреча может быть полезной.
      Снова зазвонил телефон.
      – Алло.
      – Дана, это ты?
      Вэйд Лэнгли.
      – Да, сэр.
      – Рад тебя слышать. Как продвигаются дела?
      – Есть прогресс, – решила подстраховаться Дана.
      – Звучит довольно обтекаемо.
      Она засмеялась.
      – Я работаю по многим направлениям, но пока не могу соединить их вместе.
      – Ты все еще думаешь, что может получиться взрывной материал?
      – Без сомнения.
      Дана начала объяснять ему, что, похоже, кто-то еще заинтересован в покупке земли, на которую претендует больница, а если так, то это равносильно взрыву бомбы.
      – Я хотела бы проверить, но у меня нет контактов…
      – Не волнуйся. Я сейчас же свяжусь с Тимом Гаррисоном.
      – Это было бы очень кстати, – сказала Дана. – Благодарю за звонок.
 
      Комната гудела. Дана остановилась на пороге и огляделась. Обстановка шикарная: длинный стол красного дерева, стулья с высокими спинками, дорогие картины.
      Она отыскала взглядом мать и похолодела. Вида Лу разговаривала с одним из членов комитета, Лестером Мэйфилдом, таким тоном, будто находилась в зале суда.
      Дана стояла и смотрела на мать, не в силах справиться с бурей нахлынувших чувств. Вида Лу была одета в льняной костюм цвета лаванды, который явно стоил кучу денег. Но Дану удивило не это. На лице матери не было ни одной морщинки, на голове – ни единого седого волоска.
      Никогда ни у кого она не видела такого лица и таких волос, словно накрахмаленных, а потом проглаженных. Дана с трудом удержала истеричный смех, и тут ее глаза встретились с глазами Виды Лу.
      Через секунду мать уже стояла перед ней.
      – Что ты здесь делаешь, черт возьми? – прошипела она, растягивая губы в искусственной улыбке.
      – Я приглашена, – спокойно ответила Дана.
      – Но тебя здесь не примут.
      – Не начинай то, чего не сможешь закончить, Вида Лу.
      Ее лицо исказилось, как от боли.
      – Не советую заводить меня, ты, сучка! Потом не говори, что я тебя не предупреждала.
      Вида Лу отошла, а Дане показалось, что у нее подгибаются колени.
      – Рад вас видеть.
      Дана чуть не подпрыгнула от неожиданности и улыбнулась, глядя в темные глаза Броди Калхауна.
      – А я рада, что пришла.
      – Пойдемте чего-нибудь выпьем, а потом я покажу вам выставку, – предложил он. – И отпущу – знаю, вы хотите смешаться с толпой.
      – Вы не против, если я поснимаю?
      – Я бы огорчился, если бы вы не стали фотографировать.
      Все члены комитета столпились перед дисплеем. Доктор Калхаун представил Дану тем, кто еще не был с ней знаком. Она приветливо поздоровалась с каждым, потом сосредоточилась на макете больницы.
      – Ну?
      – Это… это… – Она замолчала.
      Броди заколыхался от смеха.
      – Вот реакция, которая мне нравится больше всего. Когда нет слов.
      Дане не просто понравилась выполненная в миниатюре больница. Если бы она стала реальностью, то Шарлотсвилл и Янси Грейнджера следовало бы нанести на карту мира. Не обязательно в таком порядке.
      – Вы похожи на ребенка, у которого появилась новая игрушка, – поддразнила она.
      – Хуже, – признался Броди с довольным смешком.
      Именно в этот момент вошел Янси. «Ах, – подумала Дана, – доктор прибыл и ждет восторгов».
      Эта ехидная мысль заставила ее покраснеть. Дана поспешно отвела взгляд, чтобы руководитель администрации не заметил ее неловкости. «Не разрешай Грейнджеру смущать тебя, – приказала она себе. – Он всего-навсего человек, который носит брюки, и ты свободна от его влияния».
      – Так что же, земля действительно готова к строительству? – спросила Дана с вымученной улыбкой.
      Она знала ответ, но ей было любопытно, есть ли у кого-нибудь подозрения насчет двойной игры Шелби Тримейна.
      – Пока нет, но это вопрос времени. Ждать осталось не долго, – ответил Броди. – Нам надо поднатужиться и собрать еще немного денег. Главное – Тримейн с нами!
      «Тогда почему он не отдает вам землю?» – хотела спросить Дана.
      – Чувствуйте себя как дома. – Броди сжал ее локоть. – Увидимся позже.
      Оставшись одна, Дана сделала несколько снимков, затем наклонилась поближе к макету, чтобы рассмотреть детали. Даже не оборачиваясь, она поняла: он стоит у нее за спиной. Она чувствовала запах его одеколона и горячее тепло, исходившее от тела.
      – Вы все еще злитесь?
      Она обернулась.
      – А вы как думаете?
      – Ну, – сказал он хриплым голосом, – я думаю, что женщина не имеет права быть такой красивой.
      Казалось, тишину, которая повисла после этих слов, она ощущает физически, как будто он прикоснулся к ней. Кровь бросилась в лицо. Он стоял слишком близко, а его взгляд пронизывал ее насквозь.
      – Вы наглец, – с трудом шевеля внезапно онемевшими губами, произнесла Дана.
      – Я знаю. Но вы все еще хотите взять у меня интервью?
      – Доктор Грейнджер!
      Громкий голос прервал его. Они обернулись одновременно и увидели Альберта Рамзи, который ухмылялся во весь рот.
      – Что вы можете сообщить относительно конгрессмена Кроуфорда, доктор?
      Казалось, в комнате покойник и это не радостная встреча, а похороны.
      – Черт побери, кто ты такой?
      – Репортер, вот кто. Мне известно о вас и о конгрессмене. – Глаза Рамзи обежали комнату. Он расправил плечи, как будто ему доставляло особое удовольствие оказаться в центре внимания. – Так почему бы вам не быть хорошим парнем и не высказаться?
      Янси повернулся к Дане и отчеканил:
      – Вы таким способом отплатили мне? Рассказали этому сукину сыну?
      – Вы сошли с ума! – закричала Дана. – Я…
      Он посмотрел на нее сверху вниз. Его глаза стали похожи на льдинки.
      – Берегитесь!
      – Послушайте, доктор, это правда, что Кроуфорд пообещал заплатить вам, если вы…
      Янси молча двинул кулаком в нос Рамзи. Треск хрустнувшей кости услышали все присутствующие.
      – Ты пожалеешь об этом, ублюдок! – заныл Рамзи, пытаясь удержаться на ногах.
      – Ты пожалеешь еще больше, если не заберешь свою камеру и не уберешься ко всем чертям с моих глаз!

      Ньютон Андерсон рыгнул.
      Он огляделся – не слышал ли кто, потом выругался, снова рыгнул, скривился. Погрешности в диете – и вот результат.
      – Проклятие! – пробормотал он, открывая ящик стола и вынимая бутылку с микстурой. Он дважды глотнул из нее и снова заткнул пробку. Ему просто необходимо немедленное облегчение. Его толстый живот от груди до паха горел огнем, и все из-за перца, которого он наелся вчера вечером.
      Он не мог поверить, что позволил себе такую неосторожность, да еще с бесчисленными бутылками пива. Позже он был такой пьяный и такой слабый, что у него возник соблазн послать ее ко всем чертям и остаться в одиночестве. Но он не сделал этого. Как последний идиот, он позволил ей оседлать себя и кататься на нем, пока они оба не обессилели.
      В тот момент, когда она закрыла за собой дверь, он помчался в ванную, и его вывернуло. Он удивлялся, что все еще стоит на ногах.
      Теперь Ньют считал минуты, пока заработает микстура. Сегодня ему предстоят три важные встречи: две имеют отношение к его работе, а еще одна – по поводу его любимого проекта. Он взглянул на часы. Его партнеры должны появиться с минуты на минуту. Каждый внесет залог, насчет этого он не волновался. А если передумали?
      Его живот снова восстал. Он ненавидел себя за мрачный взгляд на мир, когда все видится в черном свете. Так или иначе он должен быть готов к тому, что его планы неожиданно нарушатся. Излишества, которые он позволил себе вчера, не единственная причина его состояния. Главная – страх: кое-что пошло не так, как надо, – вот в чем основная причина революции в его внутренностях.
      Черт возьми, он не позволит, чтобы проект потерпел неудачу!
      Зазвонил телефон. Было слишком рано, его секретарши еще нет, и он сам взял трубку.
      – Андерсон.
      Послушав несколько секунд, Ньют улыбнулся. И внутри все отпустило.
      – Ну, об этом мы и мечтать не могли, даже если бы…
      Человек на другом конце провода захихикал.
      – Я подумал, что последние события придадут тебе ускорение…
      – Хорошо, ты только держи меня в курсе, слышишь? Пусть это не наше дело, все равно мы победили. Черт, я чувствую себя хорошо, как никогда!
      – Я так и думал. – Собеседник Андерсона помолчал. – Кстати, о деньгах. Мне причитается. Ты не забыл?
      Андерсон нахмурился.
      – Я не бросаю слов на ветер. Ты получишь свои деньги.
      Стоило ему положить трубку на рычаг, как дверь открылась и в комнату вошли посетители. Андерсон откинулся в кресле и усмехнулся.
      – Садитесь, джентльмены.
      Эдвин Миншу, банкир, удивленно посмотрел на Андерсона.
      – А мы не в настроении. Кое-кто звонил тебе вчера вечером?
      – Вчера вечером и сегодня утром, мой друг. И это совершенно разные звонки.
      Бартон Энглес махнул рукой.
      – Отбрось свои лицемерные штучки и переходи к сути.
      Ньютон подождал, пока третий посетитель, Уинстон Тейлор, сядет на место.
      – Я говорю о последнем. Мне только что позвонил наш человек.
      – Так не держи нас в неведении, – нетерпеливо заерзал Миншу.
      – Кажется, наш дорогой доктор только что подыграл нам, – объявил Ньют. – Он двинул репортеру по физиономии в присутствии очень важных персон. Только представьте себе, как отцы города, особенно Шелби Тримейн, отнесутся к этому.
      Все засмеялись.
      – Фортуна на нашей стороне, – продолжал Ньют, – и я хотел бы удостовериться, что каждый из вас готов отдать деньги. Мы должны начать действовать, и очень быстро.
      – Особенно теперь, когда доктор Грейнджер вляпался в очередную кучу дерьма. – Энглес выкинул вверх большой палец.
      Ньют засмеялся.
      – Лучше не скажешь.
 
      Дана больше ни минуты не могла оставаться одна. Она снова и снова прокручивала в голове сцену, произошедшую в зале заседаний. В первую минуту ей хотелось наброситься на Янси за его выходку с Альбертом Рамзи, потом – пожать ему руку и поздравить с отличным ударом.
      Но когда она увидела презрение на его лице и обвинение во взгляде, ей захотелось выцарапать глаза Янси Грейнджеру.
      Да что он о себе воображает? Кто он такой? Она так гордилась своей работой, как и он своей. Только потому, что она упомянула о конгрессмене, он решил, что она разболтала об этом кому-то еще. Он и мысли не допустил, что она ни при чем.
      Чувствуя, что больше не в силах сидеть и терзаться, Дана отправилась к Эйприл. Она застала подругу дома одну – та пекла печенье для школьного праздника.
      Эйприл была искренне рада видеть ее, несмотря на кислое настроение Даны, налила ей чаю и только потом спросила:
      – Ну, что он еще натворил?
      – Откуда ты знаешь?
      – Догадываюсь.
      – Он обладает всеми чертами характера, которые я просто ненавижу в человеке. – Глаза Даны вспыхнули. – Он самоуверенный, тщеславный…
      – Стоп! Что случилось, я спрашиваю?
      Дана рассказала.
      – Жаль, меня не было.
      – Не о чем жалеть.
      – А ты действительно виновата в том, в чем он тебя обвиняет?
      Дана удивленно посмотрела на подругу.
      – Эйприл! Как ты можешь?!
      – Неужели ты разучилась понимать шутки?
      Дана не ответила. Она молча потягивала прохладный чай, чувствуя, как нервы понемногу успокаиваются. Ей было крайне неприятно перекладывать на подругу свои беды, но она понятия не имела, что делать. Ей казалось, все летит кувырком и не в ее силах остановить эту лавину.
      – Знаешь, что я думаю? – вдруг спросила Эйприл. – По-моему, все это не имеет никакого значения. Ты должна ему объяснить… – Эйприл сложила руки на груди. – Не перебивай. Я говорю не об извинении, а об объяснении. Это совершенно разные вещи.
      Дана молчала.
      – Ну подумай сама…
      – Только этим я и занимаюсь со вчерашнего вечера.
      – Я о другом. Попробуй встать на его место. Разве тебе не пришла бы в голову такая мысль?
      – Нет.
      Эйприл издала неприличный звук.
      – Ну конечно. Вспомни, как было дело. Ты ведь бросила новость о конгрессмене ему в лицо. Разве нет?
      – Верно, – нехотя подтвердила Дана.
      – Ну а потом появляется этот тип с камерой и блокнотом и требует ответа на тот же самый вопрос, которым доставала его ты.
      – И что же?
      Эйприл сердито посмотрела на подругу.
      – А то, что Янси Грейнджер наверняка подумал, что вы с Рамзи обсуждали это в постели.
      – Я пропускаю мимо ушей «в постели», но только потому, что ты моя подруга.
      Эйприл хмыкнула.
      – Ты знаешь, что я имела в виду.
      – Знаю, и одна мысль, что Янси именно так подумал, вгоняет меня в краску.
      – Тогда объясни ему все. И выкинь из головы.
      – Он не захочет меня видеть.
      – Ты шутишь?
      – Нисколько. Он постоянно уворачивается от интервью, с какой бы стороны я ни подходила. Может быть, тебе стоит поговорить с ним? – На губах Даны появилась улыбка.
      – Разговора мне мало. – Эйприл захихикала. – А если серьезно, тебе все равно деваться некуда. И потом, я никогда не думала, что ты можешь не принять вызов. Не дай ему уклониться. Сделай все, чтобы подготовить этот материал.
      Дана на минуту задумалась, потом вскочила и обняла подругу.
      – Огромное спасибо!
      – Куда ты собралась? – опешила Эйприл.

* * *

      Янси смотрел на свои руки и знал, что ему следует испытывать раскаяние. Но он ничего похожего не чувствовал. Если бы ему пришлось выбирать, он бы снова отдубасил этого ублюдка.
      После того как репортер вылетел за дверь, выкрикивая угрозы, никто не проронил ни слова, даже Броди. Но Янси и не оставил им этого шанса. Он ушел к себе в кабинет и позвонил конгрессмену Кроуфорду, надеясь, что еще не все потеряно. Он объяснил, что произошло, потом конгрессмен сообщил ему о звонке Даны Бивенс.
      – Понятия не имею, как она узнала, – сказал Янси, чувствуя, что земля уходит у него из-под ног, – и как узнал этот идиот Рамзи.
      – Я не обвиняю вас. В моем бизнесе такое дерьмо случается частенько. Но я намерен предпринять все, что в моей власти, и защитить собственную тайну.
      – Я тоже, конгрессмен.
      Он только что отошел от телефона, когда Броди Калхаун пулей влетел в кабинет. Он был мрачнее тучи.
      – В том, что ты сделал, нет никакой доблести.
      – Не начинай волынку, – попросил Янси утомленным голосом. – Я не в настроении.
      – «Не в настроении»! – передразнил Броди. – Зато тебе хватило настроения испортить дело. Весь наш проект.
      – Что, черт возьми, я должен был делать?
      – Хотя бы не распускать руки! – прорычал Броди, который сейчас с трудом дышал, а лицо его покраснело.
      – Ты бы лучше успокоился, а то схлопочешь сердечный приступ.
      Броди ударил кулаком по столу.
      – Ты должен извиниться перед каждым членом комитета, и тебе лучше не тянуть с этим.
      Янси вздрогнул.
      – Этого не будет.
      – На твоем месте я не был бы так уверен. Твое отношение к людям и твое поведение всегда были с душком, но в последнее время вонь стала уж слишком сильной, даже для меня. Грейнджер, я тебя предупреждаю.
      Этот разговор произошел вчера. Сегодня настроение Янси не улучшилось. Он закрыл глаза, но все равно видел лицо Даны.
      Она сводила его с ума. Он чувствовал, что теряет голову от страсти. Надо держаться от нее подальше, но он не мог с собой совладать. Находиться рядом с ней – самоубийство.
      Янси не мог отделаться от видения – ее лицо после того, как он ударил Рамзи и бросил обвинение ей в лицо. Виновата она или нет? Это не имеет значения. Ему придется иметь с ней дело.
      Растревоженный собственными мыслями, Янси открыл глаза и почувствовал, как его стиснули чьи-то руки.
      – Я подумала, тебе нужно утешение, – проворковала Вида Лу, прикасаясь губами к его шее.
      Едва сдерживаясь, чтобы не оттолкнуть ее, он выпрямился. Любой ценой он должен сохранить спокойствие.
      – Это были длинные два дня. – Голос ее стал мягче, глаза потеплели. – Я пришла, чтобы повысить тебе настроение.
      – Вряд ли это возможно. Я не знал, что вам с Броди так важен этот проект.
      – Ты прав. Но вчера ты был довольно непослушным.
      – Я не ребенок, Вида Лу.
      – Тогда не веди себя как ребенок. Я пытаюсь обращаться с тобой как с мужиком, который трахается лучше всех на свете.
      Янси внутренне содрогнулся.
      – Сейчас не самое удачное время, – возразил он. – Меня действительно пытаются бить со всех сторон.
      – Ты долго собираешься играть в эту дурацкую игру?
      Ядовитые нотки послышались в ее голосе, но он притворился, что ничего не заметил. Он должен подыгрывать Броди.
      – Я сказал тебе: сейчас не время.
      – А мне хочется. – Она приподнялась и провела пальцем по его щеке.
      Янси с трудом удалось удержаться и не отбросить ее руку в сторону. Прежде чем он понял ее намерения, она притянула его голову к себе, крепко поцеловала в губы и, отступая с улыбкой Чеширского кота, пообещала:
      – Я свяжусь с тобой.
      Не успела за ней закрыться дверь, как Янси вытер губы ладонью. Иисусе! Ему просто невыносима мысль о том, что Вида Лу поцеловала его, особенно после того, как он вкусил сладость губ Даны.
      Он застонал, чувствуя нечеловеческое напряжение. Дана перевернула его целиком. Он стал слабее эмоционально, физически и сексуально.
      Броди прав: он должен взяться за ум, пока не поздно. Он хочет ее, но она для него – запретный плод. Вот и все.
      Только когда она уедет из города, он снова обретет покой. Он ненавидел себя за то, что собирался сделать, но у него не было выбора.

      Все готово. Бифштексы медленно дожаривались на гриле, салат остывал в холодильнике. Десерт стоял на шкафчике, ожидая своего часа. Единственное, чего не сделал Янси, – не поставил стол. Черт, они могли бы поесть на письменном столе или на столе для пикника – если она придет.
      Конечно, она должна прийти, сказал он себе, он собирался заехать за ней. А если ее нет в гостинице? Он должен отыскать ее, сделать все, чтобы покончить с этим. Он даст ей нейтральный материал, удовлетворит ее любопытство на собственный счет, а затем переведет разговор на землю и больницу.
      Это так просто. Если бы он продумал все как следует с самого начала, она бы уже подготовила материал и исчезла из его жизни.
      Однако Янси знал, что, когда он увидит ее, ему надо быть очень осмотрительным. Стоит ей оказаться рядом, как внутри у него все переворачивается. Ему нельзя дотрагиваться до нее, ни в коем случае. Больше никаких попыток флиртовать, для него это может обернуться настоящим бедствием, особенно сейчас, когда она отлично понимает, что может разрушить его жизнь и карьеру.
      Вдруг Янси осенило: он совсем забыл про вино. Ну ничего, сойдет и холодный чай. Он схватил ключи от машины и направился к выходу, когда в дверь позвонили.
      Он замер. Вида Лу? «Не обращай внимания», – сказал он себе. Если он не ответит, она уберется. Но она наверняка видела его машину. Придумывая на ходу, как бы от нее отделаться, Янси ринулся к двери и рывком открыл ее.
      Не Вида Лу стояла перед ним, а Дана Бивенс. Он попытался не выказать изумления, но понял, что у него ничего не вышло. Он почувствовал, как изменился цвет его лица – из загорелого оно стало белым. На мгновение Янси потерял дар речи.
      – Неприятно увидеть незваного гостя, да?
      Господи, этот голос! От него мурашки бегут по спине.
      – Зависит от того, кто этот гость.
      Их глаза встретились. Оба замерли.
      – Входите же, – засуетился он.
      Дана поколебалась, глядя на него прекрасными дымчатыми глазами, которые сегодня казались синее обычного.
      – Вы уверены?
      – Более чем уверен. – Его собственный голос звучал хрипло, но он ничего не мог с этим поделать.
      Дана прошла мимо него в гостиную. Он замер у нее за спиной, думая о том, как соблазнительно она выглядит. Аккуратные джинсы прекрасно обтягивали ее длинные стройные ноги, а апельсиновый цвет жакета придавал волосам более темный оттенок. Они казались еще прекраснее обычного.
      Она словно поняла, что он ее разглядывает, и оглянулась. Он сразу заметил, как ее белый вязаный топик обтягивает грудь и тоненькую талию, а затем исчезает под кожаным поясом.
      Он с усилием отвел взгляд, а она принюхалась и сказала:
      – Чем-то очень вкусно пахнет.
      – Бифштексами.
      – О! – смутилась она. – Вы ждете гостей?
      – Я надеялся, что они будут.
      – Я не понимаю, – недоуменно проговорила она.
      Он засмеялся, надеясь разрядить обстановку.
      – Конечно, не понимаете. На самом деле я ждал вас.
      – Меня?
      – Да. Один из бифштексов – для вас.
      – Но…
      – Я знаю, это сумасшествие. Но я действительно собирался поехать за вами и пригласить на обед.
      – Вы лжете.
      – Клянусь Богом, нет.
      – Но с какой стати? – Она нахмурилась. – После той сцены…
      – Именно поэтому я и затеял этот обед. Я тогда был не в себе.
      Она подняла голову, и тени заплясали у нее на лице.
      – Это что, извинение?
      – Зависит от того, как вы это воспримете, – ответил он, улыбнувшись и не спуская глаз с ее губ.
      Она облизала их, потом покачала головой, словно не веря в происходящее.
      – Так что вы можете мне рассказать? – спросил он.
      – Вы имеете в виду, почему я оказалась здесь?
      – Да.
      – Примерно то же, что и вы мне. Только у нас с вами разный повод. Я хотела, чтобы вы знали, что я никак не связана с тем, в чем вы меня обвиняете.
      – Так вы действительно не раззвонили о конгрессмене Кроуфорде?
      Дана вздернула подбородок.
      – Абсолютно точно – нет. Я всячески пытаюсь избегать общества Рамзи.
      – Приятно слышать.
      – Вы верите мне?
      – Да.
      – И это все? Я имею в виду…
      – Я знаю, что вы имеете в виду. Нет, я не собираюсь верить вам насчет Клейтона Кроуфорда.
      – Но вы собираетесь поверить мне насчет кое-чего другого?
      – Я думаю, можно попробовать.
      Она кивнула, но ничего не сказала, а их глаза снова встретились.
      Дана стояла слишком близко. Он чувствовал аромат ее духов, ощущал ее сексуальность, которая была частью ее, и именно она привлекла его тогда, в ресторане.
      Сердце Янси гулко стукнуло, и так сильно, что он выпалил:
      – Надеюсь, вы хотите есть.
      – Спасибо, с удовольствием.
      Прошло полчаса. Они сидели за столом на веранде, глядя в пустые тарелки.
      – Я чувствую себя совершенно несчастной, – призналась Дана, откидываясь в уютном кресле и потирая живот. – Не могу вспомнить, когда в последний раз я так много ела.
      – Я рад. Кулинария для меня не самое простое занятие.
      Она скептически посмотрела на него.
      – Не верю ни единой минуты. Вы напрашиваетесь на комплимент.
      – Возможно, – сказал он с улыбкой, пораженный тем, что они ведут разговор как вполне цивилизованные люди. И у них пока получается. – Я люблю готовить, только у меня нет на это времени.
      Дана засмеялась.
      – Могу себе представить. – Она отпила глоток холодного чая. – Ну так скажите мне, что на самом деле заставило вас стать врачом?
      Янси откинулся на стуле.
      – Вначале я увлекся лягушками. Мне нравилось отрывать им лапки.
      – Но я серьезно!
      – Мой дедушка был доктором. Скорее всего это результат его влияния.
      – А как отнеслись к этому ваши родители?
      – Никак. Они были слишком заняты и летали по всему свету.
      – Они уже умерли, – осторожно напомнила она.
      – Да, нельзя плохо говорить о мертвых.
      Она пристально посмотрела на него.
      – Похоже, у вас с ними были не слишком хорошие отношения.
      Он горько засмеялся.
      – Можно сказать и так.
      – А поподробнее нельзя?
      – Нет.
      Зная, что спорить бесполезно, она переключилась на другую тему:
      – Мне интересно, почему вы занялись проблемой бесплодия, а не чем-то еще. Была ли для этого какая-то причина?
      «Ты, ты причина!» – хотелось крикнуть ему, но он сдержался. Эти слова он унесет с собой в могилу.
      – Трудно сказать. Я хотел специализироваться в чем-то конкретном. В то время эта область была непаханым полем. И это поле было очень горьким для больных.
      – Вы правы, – сказала Дана, прикусив губу.
      В комнате повисла тишина. Янси глубоко вздохнул и стал думать о прекрасном вечере, о том, как онахороша собой. Где-то стрекотала цикада, доносился аромат цветов, на небе ни облачка, нет даже звезд, но очень скоро они начнут мерцать в небесах.
      – У вас прекрасный мазок. А поскольку…
      Она понимала, что он намеренно шокировал ее своим прямолинейным и неожиданным заявлением, но выдержала его выпад достойно, посмотрела ему прямо в глаза и спросила:
      – Что вы хотите этим сказать?
      – Я хочу сказать, что единственный способ узнать наверняка, можете ли вы забеременеть, – это попробовать.
      – Ну, вряд ли такое случится.
      Она произнесла это беззаботно, но он понял, что снова смутил ее. Ее рука дрожала, когда она подносила стакан ко рту. Вот ее губы коснулись края стакана, и он на мгновение замер, словно загипнотизированный, чувствуя, как в нем разгорается огонь желания.
      – Вы не слишком любите мужчин, не так ли?
      У нее перехватило дыхание, но она снова взяла себя в руки, стараясь не позволить ему взять верх в игре, которую они затеяли.
      – Больше всего на свете я люблю мужчин.
      – Но только на расстоянии, да?
      – Для меня сейчас самое главное – карьера. Она на первом месте. – Признание прозвучало жестко. – У меня нет времени ни на дом, ни на детей. Скорее всего этого времени никогда не будет.
      – Так почему вы вдруг забеспокоились?
      – Не важно.
      Она говорила спокойно, бесстрастно, словно они обсуждали погоду, но ее губы были напряжены, и он чувствовал, что сейчас она сдерживается только потому, что хочет получить интервью.
      Однако он не мог позволить ей этого.
      – Ваше желание узнать, можете ли вы забеременеть, никак не вяжется с отсутствием времени на семью и детей.
      Дана побледнела, потом покраснела.
      – Послушайте, давайте-ка свернем с этой дорожки. Поговорим о чем-нибудь другом.
      – Вы боитесь? – осторожно осведомился он.
      – Нет. – Она опустила голову.
      Внутренний голос подсказывал ему, что она лжет. Она наверняка любит детей, иначе не пришла бы в клинику, не стала бы проходить обследование. Она просто боится, в этом все дело.
      Да и могло ли быть иначе после того, через что ей пришлось пройти? Боже, если бы только он не был вовлечен в то дело! Но какой подлец наградил ее ребенком? Наверное, какой-нибудь жеребец, который хотел получить удовольствие, но не собирался отвечать за последствия.
      Неужели из-за того трагического опыта для нее стали невозможными нормальные отношения с мужчиной? Он надеялся, что нет, что в глубине ее, под слоем опасений, кипит горячая нерастраченная страсть. Он знал, потому что сам прикоснулся к ней. Когда он целовал ее и их языки переплетались…
      Чувствуя, что джинсы стали тесными, Янси вскочил так внезапно, что она удивленно посмотрела на него.
      – Простите, но уже поздно. Лучше вернуться в дом.
      – Вы правы, пойдемте. – Она тоже встала. – Но сперва давайте наведем здесь порядок.
      – Оставьте, я займусь этим завтра.
      Она покачала головой:
      – Я не собираюсь бросить вас в беде после такого восхитительного обеда. Это было бы непорядочно с моей стороны.
      – Что ж, пожалуйста, но я помогу.
      Она улыбнулась, а он быстро отвел глаза.
      Через несколько минут они уже вместе трудились на кухне. Он ополаскивал тарелки, она ставила их в посудомоечную машину.
      – Мне у вас нравится, – сказала она после короткой напряженной паузы.
      Черт возьми, она слишком близко! Опять. Ее запах проникал в душу. Все же есть нечто большее, чем просто сексуальное влечение; он чувствовал необъяснимую боль, потребность обнять ее, рассказать, кто он…
      – Вы собираетесь соскоблить рисунок?
      Ее хриплый от смущения голос вернул его к действительности. Он подал ей тарелку и, когда Дана склонилась над ней, увидел верхнюю часть ее грудей.
      У него перехватило дыхание. Очевидно, она почувствовала, что с ним творится, потому что подняла голову и раздвинула губы.
      – Дана.
      Она открыла рот, как будто хотела что-то сказать, но ни слова не слетело с ее губ. Ее глаза были обращены к нему, словно она умоляла не прикасаться к ней.
      – Давайте забудем о посуде и займемся интервью, – прошептала она, продолжая пристально смотреть на Янси. – С чего начнем?
      Он подошел к ней и осторожно прижал к себе.
      – Пожалуй, с ваших губ, а потом спустимся ниже…

      Его губы вдавились в ее рот. Дана застонала. Даже если бы она хотела, то все равно не могла бы остановить его. От его прикосновения ее здравый смысл улетучился.
      Она хотела только чувствовать и позволить своему телу отдаться этой невероятной игре – дикой и замечательной.
      – О Боже, Дана! – шептал Янси, прерывисто дыша.
      – Не останавливайся, пожалуйста!
      – Никогда, – прошептал он, снова прижимаясь к ее губам. Его язык проник в ее рот, исследуя его. Но когда ее соски, крепкие, словно галька, впились ему в грудь, он перестал владеть собой.
      Несмотря на стоны протеста, в общем-то больше для видимости, он отстранил ее от себя, через голову стащил с нее топик и увидел жаждущие соски. Он коснулся языком одного, потом второго. Она застонала громче. Ей казалось, что она горит.
      – Ты… Они такие вкусные, такие замечательные, – бормотал он, обхватив ее груди руками. Он мял их, гладил, сосал и облизывал по очереди.
      Ничего, кроме желания удовлетворить жажду плоти, которая томила их с самой первой встречи, они сейчас не испытывали и ни о чем другом не думали.
      Янси расстегнул пояс на ее джинсах и потащил их вниз. Неловкость собственных рук раздражала, он чертыхался.
      – Пойдем в постель, – пробормотал он.
      – Нет! – закричала она. – Давай… здесь.
      Глаза его горели, но он колебался.
      – Я не хочу причинить тебе боль.
      Дана покачала головой.
      – Ну пожалуйста! Все будет хорошо.
      Он прислонил ее к стене. Она задыхалась, глаза ее округлились. Подняв ее руки, он впился ей в рот, потянул нижнюю губу, пососал, потом передвинулся к щеке, к глазам, а затем добрался до шеи.
      – О, Янси! – закричала она в ответ на эту сладкую атаку, в то время как его рука скользнула между ее бедрами.
      Бессознательно она раздвинула их, позволяя его пальцам двигаться, как они хотят. А когда он принялся ласкать нежную плоть, она ахнула, и ей показалось – она совершенно растаяла.
      – Ты такая влажная, ты совершенно готова, – прошептал он ей в самые губы, мягко проникая одним пальцем в нее.
      – О-ох! – закричала она, не в силах понять, как он мог довести ее до такого состояния, отмести все страхи так же легко, как ветер сдувает песок.
      Он вошел в нее неожиданно, и она едва не задохнулась, но от удовольствия, что он заполнил ее всю. Ее бедра открылись, принимая его, а он взял в руки ее ягодицы и приподнял, проникая все глубже.
      Это эротическое и совершенно неожиданное движение вызвало прилив крови. Ее глаза недоверчиво расширились. Разум отказывался понимать, но у тела не было проблем. Она чувствовала мужчину внутри себя. Внезапно она напряглась и испытала первый оргазм, не сознавая того, какие стоны слетают с ее губ.
      – Обхвати меня ногами!
      Гортанный приказ Янси заставил ее подчиниться. Закрыв глаза, Дана начала двигаться в такт его движениям. Она не контролировала себя, могла только эхом отзываться на его страстные стоны.
      Дана испытывала невероятную страсть. Она впивалась зубами ему в шею и чувствовала не только запах одеколона, но и кое-что еще, гораздо более мощное. Как будто она могла чувствовать запах мужчины.
      Пронзенная этим великаном, испытывая невероятное удовольствие, она содрогнулась еще раз, вжимаясь в него бедрами. Ее голова моталась из стороны в сторону, пока не упала на сильное влажное плечо, которое она принялась облизывать.
      Янси застонал, вздрогнув, потом наклонился и взял в рот твердый раздувшийся сосок. Ей показалось, что она сейчас упадет, и она молча заплакала от избытка чувств. Никогда в жизни она не испытывала подобного удовольствия.
      Но и это был не конец. Казалось, ликующий крик вырвался из самого сердца, потом силы оставили ее, дыхание почти замерло, и она повисла на Янси в полном изнеможении.
      Она ни о чем не думала, только о Янси и об удовольствии, которое он ей доставил. Он пробудил ее, позволив испытать нечто замечательное, мощное, и она знала, что никогда уже не будет прежней.
      – Янси, я…
      Она стиснула его, он толкнулся последний раз и пролился в нее, издав звук, который она никогда прежде не слышала.
      Тогда, утопая в собственном счастье, она, словно эхо, повторила его победный крик.
 
      Дана не могла вспомнить, как и когда они оказались на кровати, только знала, что их тела, сплетенные воедино, уже лежат там. Она ни одной секунды не сожалела о произошедшем. Их соединение было неизбежно. По правде сказать, она с самого первого момента его заприметила.
      Что будет потом, она не думала, не хотела думать. Не сейчас. Она лишь хотела наслаждаться тем, чего никогда не испытывала. Она не знала, что такое заниматься любовью с мужчиной и иметь мужчину, который занимается любовью с ней.
      – Привет.
      Она посмотрела в его глаза, мерцающие в темноте.
      – Привет.
      – Ты в порядке?
      – Все замечательно… Даже лучше, чем замечательно. – Ее голос был нежным.
      – Ты не жалеешь? Мы немножко отклонились, сама понимаешь.
      – Я знаю, но не жалею ни одной минуты.
      – Так, а что дальше? – спросил он.
      – Поговорим?
      Он вздохнул, потом поцеловал ее в кончик носа.
      – Интервью в постели?
      – Я возьму его там, где смогу получить.
      – Хорошо.
      – Тогда прямо сейчас, да?
      – Прямо сейчас, – он говорил, слегка растягивая слова, – я должен тебе сказать, что ты получишь меня там, где захочешь. – Он взял ее руку и положил себе на грудь.
      – Опять? – Затаив дыхание, она убрала руку.
      – Это ты виновата, – поддразнил он.
      – Расскажи о себе, – попросила она. – Каким было твое детство?
      – Одиноким. И воинственным. Мне кажется, я все время злился. Печально, но я не знаю, почему испытывал именно это чувство.
      – Вероятно, из-за отношений с родителями.
      – Скорее всего. Вряд ли стоит говорить об этом, но если бы не дедушка, я был бы куском дерьма без руля и ветрил. – Янси нахмурился. – Но, черт, я выжил и жив до сих пор!
      – А твой брак? – спросила она с нажимом, поскольку вступила на зыбкую почву. Она ожидала, что Янси огрызнется в ответ.
      Он вздохнул и долго смотрел в потолок. Она уже начала сомневаться, ответит ли он вообще. Но он вдруг сказал:
      – Это была общая ошибка. Моя жена была честолюбивой, жадной и эгоистичной. Но тогда и я был таким же.
      «Ты до сих пор такой», – едва не вырвалось у Даны. Хотя они и стали любовниками, она не заблуждалась на его счет, просто увидела с другой стороны.
      Она пробовала не думать о том сексуальном марафоне, которым они только что занимались, но ничего не могла с собой поделать. Внезапно ее разум начал корчиться в агонии. Он обнаружил тайный код ее тела и воспользовался им, чтобы отпереть ее чувства, и это оказалось так легко.
      – Поэтому наш брак оказался неудачным, – сказал Янси, прерывая ход ее мыслей.
      – И… ты начал пить?
      Она почувствовала, как он напрягся.
      – Откуда тебе это известно?
      – Интуиция подсказала. И судебный иск.
      – Черт возьми, Дана, смерть младенца произошла не из-за моей ошибки! В тот вечер я не пил. Я говорил тебе, что не пью уже несколько лет.
      – Ты не знаешь, кому выгодно, чтобы проект больницы провалился?
      Он с удивлением посмотрел на нее.
      – Почему ты спрашиваешь?
      – Да меня кое-что беспокоит в судебном иске.
      – Ты хочешь сказать, что кто-то намеренно пытается меня утопить, чтобы сорвать план строительства больницы? – Он покачал головой. – Ерунда.
      – Я не утверждаю, я только интересуюсь, возможно ли это.
      Они немного помолчали, потом Янси спросил:
      – Ты думаешь, я действительно виновен в халатности?
      – Нет.
      – А деньги фонда? Ты думаешь, я их взял?
      – Нет.
      – Спасибо, – пробормотал он, испытывая явную неловкость от необходимости задать этот вопрос.
      – Но я возвращаюсь к своему вопросу: кому выгодно завалить тебя?
      – Ты чего-то недоговариваешь.
      – Да нет же, – солгала она. Сейчас не самое подходящее время и место, чтобы подложить бомбу – то, что она выяснила у Руни насчет земли. Когда Янси узнает, он взорвется. Она не хотела оказаться рядом. Она не собиралась портить необыкновенное свидание, которое – она была уверена – никогда больше не повторится.
      – Даю слово, что я разнесу в пух и прах этот судебный иск и докопаюсь до истины насчет денег.
      – Раз уж речь зашла о деньгах, – осторожно начала она, – скажи, ты, наверное, думал, что Шелби Тримейн с его миллионами их просто пожертвует?
      – Никоим образом. Чем больше человек имеет, тем больше хочет.
      – Это плохо.
      – Знаешь, меня утомил разговор. – Его голос стал хриплым.
      Дана замерла.
      – Почему это?
      – У меня на уме другое.
      – Что же?
      – Иди сюда и сама узнаешь, – прошептал он, привлекая ее к себе.
 
      Через несколько часов его рука скользнула между ее ног и начала исследование, чрезвычайно мягко.
      – Ты проснулась?
      – Почти.
      – Тебе больно?
      – Немного.
      – Мне жаль, не стоило заниматься с тобой любовью во второй раз.
      Дана усмехнулась.
      – А как насчет третьего и четвертого?
      – О’кей, ты права. Я жадный ублюдок.
      – Перестань извиняться. Я уже сказала, что я ни о чем не жалею, и хочу, чтобы и ты не жалел.
      Он держал руку между ее ног, греясь в тепле, которое он чувствовал там.
      – В первый раз, на кухне, мне показалось, что я занимаюсь любовью с девственницей, а не с женщиной, которая уже была беременной.
      Дана замолчала и сосредоточенно уставилась в потолок.
      Он оперся на локоть, наклонился к ней и, взяв за подбородок, повернул к себе. Ее глаза были полны слез.
      – Не надо плакать.
      Она всхлипнула.
      – Все в порядке. Если говорить об удовольствии от занятий любовью, я девственница.
      – Не хочешь рассказать, как это случилось?
      – Нет, – сказала она, вздрогнув.
      – Я тоже не хотел довериться тебе. У каждого свой скелет в шкафу. Но я сделал это. Время тайн прошло. Того, что случилось между нами, уже не отменить. Я хочу не только твое тело, но и твой разум.
      Господи, а ведь он говорит правду! Занимаясь с ней любовью, он подписывает себе смертный приговор. А что, если он больше никогда не увидит ее?
      – Это… это очень больно, – прошептала она, с трудом справляясь с волнением.
      Он видел ее лицо, на котором читалась боль, от чего оно становилось невероятно трогательным. Его сердце рвалось на части. Он молча наклонился и поцеловал ее сосок.
      Она погрузила пальцы в густые волосы у него на груди.
      – Я люблю, когда ты целуешь меня там. Все тело отзывается сразу же.
      – И я люблю целовать тебя там. Я люблю целовать тебя всю, везде. – Он поднял голову. – Но продолжай. Я не хочу отвлекать тебя.
      – Это настолько ужасно…
      – Для меня это не новость.
      – Ты думаешь, твое детство было горьким? Ты не представляешь, каким было мое! Я жила в аду.
      – С родителями?
      Ее лицо осталось серьезным.
      – У меня не было семьи. Отец сбежал до моего рождения, по крайней мере так рассказывала мать.
      – Было очень плохо?
      – Да. – Ее голос дрогнул. – Потому что он оставил меня с ней. – Слезы потекли у нее по щекам.
      – Ш-ш-ш, не плачь.
      – Моя мать была самая настоящая шлюха, у нее были дружки, череда, один сменял другого.
      – Но они не приставали к тебе, верно?
      – Не верно.
      – Что случилось? – Его голос помертвел. Он не хотел знать, но чувствовал, что должен.
      – Один из ее дружков изнасиловал меня.
      – О Боже! И что сделала твоя мать?
      – Сказала, что я сама виновата.
      Ее ответ был для Янси словно удар кнута. Он выругался.
      – Узнав, что я беременна, она выгнала меня из дома.
      – Иисусе!
      – Ночью я попала в аварию, когда ехала в семью проповедника, чтобы пожить там, пока не родится младенец. – Ее голос снова дрогнул. – Но как ты знаешь, этого не произошло.
      Янси почувствовал, что его сердце ухнуло вниз, но он обнял ее и крепко прижал к себе, так крепко, что мог сломать хрупкие кости.
      – Неудивительно, что ты боишься мужчин, – прошептал он, больше себе, чем ей. – И что было дальше?
      – Отец моей подруги был проповедником, и хотя он просто замечательный и много помогал мне, он не смог избавить меня от желания уничтожить того ублюдка, из-за которого я попала в аварию.
      – Поверь мне, если бы у меня был шанс, он бы пожалел о дне, когда родился.
      – Я уверена, что пожалел бы, – сказала она сквозь слезы.
      – Я первый мужчина, который прикоснулся к тебе с тех пор, как ты… – Он не мог продолжать. Чудовищное слово застряло в горле.
      –  Да.
      – О Боже! – повторил он. – А твоя мать? Эта сука еще жива?
      Дана отстранилась и посмотрела ему в лицо. Ее губы дрожали.
      – Жива и в полном порядке. Она здесь, в Шарлотсвилле.
      – Что?!
      – Моя мать – Вида Лу Динвидди.

      Ее всю трясло. Сердце трепетало. Она втягивала воздух глубоко, прерывисто. Вцепилась в рулевое колесо, стукнула по приборной доске. Ничто не помогло. Боль и ярость продолжали захлестывать ее.
      Вида Лу не могла припомнить, когда в последний раз была так рассержена. Как он смеет?! Как смеет этот Янси Грейнджер вот так предать ее?! Злые слезы жгли глаза, когда она смотрела, как Дана, растрепанная и сонная, отпирала покрытый росой автомобиль и забиралась внутрь.
      В животе ныло, словно кривой нож все глубже врезался в нутро. Ее дочь. Мысль о ней была настолько противна Виде Лу, что она боялась, что не сможет вынести и голова лопнет от давления крови, а она сама не удержится от громкого крика.
      Она колотила по рулю обеими руками, воображая, что перед ней головы Даны и Янси и она молотит по ним. Она не заметила, как сломала ноготь, и только когда капля крови упала на колено, поняла, в чем дело.
      – Дерьмо, дерьмо, дерьмо! – вопила она.
      Но ни вопли, ни проклятия, ни глухие удары по рулю и приборной доске не смягчили ее боль и ярость.
      Янси и Дана! Ее глаза неотрывно следили за машиной дочери, которая отъехала от тротуара. Очевидность произошедшего шокировала ее – все ясно по лицу. Как она могла ничего не заметить? Почему оказалась такой слепой?
       Ее любовник трахнул ее дочь!
      Истеричный смех вырвался из горла и едва не задушил ее. Она не может с этим смириться. Может, это неправда, сказала она себе, пытаясь ухватиться за соломинку? Возможно, все разъяснится, если она зайдет к нему?
      Да о чем это она? Что за глупости!
      Дана приехала к нему домой, и они трахались. Вот и все. Но когда началась их связь?
      Вида Лу не могла сказать, что заставило ее сесть в машину и среди ночи поехать к Янси. Тайсон побыл с ней, потом она выставила его, но не могла заснуть. Она приняла две таблетки, но и они не помогли.
      Вспоминая об этом, Вида Лу поняла, что противилась действию снотворного, потому что сама не хотела заснуть. Она думала о Янси, воображала его близость, фантазировала о том, чем бы они занимались с ним…
      Она понимала, что Янси избегает ее. Вида Лу могла это пережить, пока Янси не смотрел на других женщин. Она наблюдала за ним издали, день ото дня терзаясь все сильнее и начиная подозревать, что он на самом деле избегает ее. Но когда она обвинила его в том, что он встречается с другой, он отверг ее обвинения. И она поверила!
      – Дура! – закричала она, ненавидя себя.
      Ей следовало знать, что он не может жить без этого. Он ничем не отличается от любого другого мужчины. Но ее дочь? Боже! Представив себе Янси и Дану в постели, то, как он овладевает ею, Вида Лу почувствовала, что теряет рассудок.
      Вероятно, Янси все еще не понимает, что принадлежит ей, Виде Лу, и никто не получит его. Хватит! Ничего подобного больше не повторится. Эта сука должна исчезнуть отсюда.
      Она заплатит за то, что так унизила ее. Уж Вида Лу об этом позаботится.

* * *

      Дана не могла поверить, что все произошло за две недели. Но до сих пор у нее недостаточно материала, чтобы написать о Янси Грейнджере. Слишком много недосказанного, слишком много вопросов осталось без ответа. А без этого она не может подготовить сенсационный материал для «Ишьюз», которого от нее ждут.
      Дана посмотрела на часы. Руни снова в городе, он предложил ей позавтракать вместе. Она не отказалась – ей не хотелось быть в одиночестве. Кроме того, Руни не принял бы отказа.
      Ей пора выходить, но она стояла посреди комнаты и не двигалась. Ее мысли снова обратились к Янси. Неужели только два дня назад они занимались любовью?
      Ее лицо запылало. И это было на самом деле? Несмотря на горячую страсть, вспыхнувшую между ними, она убеждала себя, что это было всего лишь любовное свидание. Но стоило подумать о нем, как соски под блузой затвердели, доказывая огромную силу ее желания.
      Дана присела на кровать, почувствовав, что вся дрожит. Нельзя думать об этом постоянно, иначе можно сойти с ума. Янси Грейнджер – самый обыкновенный грубиян. Он не собирается вступать в серьезные отношения с женщинами. Она просто-напросто одна из длинного списка попавшихся на крючок.
      Но Дана не жалела о случившемся. Время, проведенное в его объятиях, залечивало старые раны. Она поняла, что ничем не отличается от других женщин, что не стала уродом из-за того, что много лет назад ее изнасиловали. Она действительно самая настоящая женщина.
      До Янси она не знала, разрешит ли мужчине когда-нибудь прикоснуться к ней. Она не понимала, насколько глубоки шрамы, нанесенные в прошлом ее телу, ее душе, и сомневалась, сможет ли время залечить их.
      Янси ответил на все вопросы. Она могла наслаждаться сексом, но не с любым мужчиной. Мысль о ком-то, кроме Янси, вызывала у нее протест.
      Дана улыбнулась, вспомнив, каким нежным он был, пока она не сказала, кто ее мать. Она не могла забыть его недоверчивый взгляд. Лицо его стало бескровным.
      – Проклятая сука! – воскликнул он и умолк, словно чья-то рука схватила его за горло и сдавила, едва не задушив до смерти.
      – Мне не стоило тебе говорить, – промолвила Дана. – Она считается твоим другом…
      – Она никогда не была моим другом!
      – Но она работает на твою больницу, и ничто не должно помешать этому. – Дана схватила его за руку. – Обещай, что никому не скажешь. Это моя проблема, не твоя.
      Прежде чем он ответил, зазвонил телефон – его вызвали в больницу. Дана уехала, пока он принимал душ, и с тех пор они не виделись и не разговаривали.
      Теперь ее мучил вопрос – позвонит ли он? Хочет ли она с ним встретиться? Потрясенная удовольствием от близости с Янси, она не могла забыть, что призналась ему в том, о чем не знала ни одна живая душа, раскрыла самые глубокие, самые мрачные тайны своего прошлого, рассказала ему, кто ее мать.
      Не успели слова сорваться с ее губ, как она пожалела о них. У нее нет никакого права вовлекать Янси в свою личную жизнь. Во всем виновата страсть, распалившая ее, и теперь она жалела о собственной откровенности.
      Дана не хотела, чтобы кто-то испытывал к ней жалость, и уж тем более Янси Грейнджер.
      Не в силах совладать с нахлынувшими мыслями, она вскочила с кровати, взяла сумку и вышла.
 
      – Ты обещала.
      – Я ничего не обещала, Руни. И перестань скулить.
      – Во-первых, ты обещала, а во-вторых, я не скулю.
      Дана поставила кофейную чашку и сосчитала до десяти. Они прекрасно поели, Руни развлек ее рассказами из своей судебной практики. А потом он попросил о том, чего она больше всего опасалась.
      – О’кей, ты не обещала, – сказал он, робко взглянув на нее. – Но пожалуйста, прошу тебя, пойдем со мной! Что тут такого? Клянусь, мы ненадолго.
      Он приглашал ее к себе. Родители ждали его, но он хотел появиться не один, а с Даной. Она понимала, этот момент наступит. В конце концов, он говорил ей в Ричмонде о своем желании познакомить их, а значит, ничего удивительного или неожиданного в его предложении нет.
      Однако ей совершенно не хотелось предстать перед родителями Руни.
      – Посмотри на меня, – попросила она мягко. – Я не могу выйти за тебя замуж. Ты должен знать.
      Он стиснул зубы.
      – А ты должна знать, что я не отступлюсь.
      – Но и я не сдамся.
      – Знаю, но это ничего не меняет. Я хочу, чтобы ты поехала со мной к моим родителям. – Он заискивающе улыбнулся. – Просто как друг, понимаешь?
      – Хорошо. – Она помассировала виски, надеясь отогнать надвигающуюся головную боль. – Теперь я понимаю, почему ты считаешься хорошим адвокатом.
      Руни усмехнулся и выпятил грудь.
      Через тридцать минут он уже подруливал к массивной парадной двери здания довоенной постройки.
      – Красивый дом, – восхищенно сказала Дана.
      – Согласен. Со временем он будет наш.
      – Как тебе не стыдно, это же твои родители!
      Войдя внутрь, Дана остановилась. Ей уже доводилось бывать в замечательных домах, но этот не был похож ни на какие другие: длинные лестницы, вестибюль с высоким потолком, откуда был вход в огромную шикарную гостиную.
      – Привет, дорогой.
      Дана и Руни обернулись. К ним направлялась женщина средних лет, на прекрасном лице сияла улыбка. Мать Руни выглядела именно так, как и ожидала Дана, – воплощение изящества: с безупречной прической, отменным маникюром, в одежде от дорогого модельера.
      – Привет, мама. – Руни быстро приложился к щеке матери. – Это мой друг, Дана Бивенс.
      – Добро пожаловать в наш дом, мисс Бивенс.
      – Пожалуйста, называйте меня Дана.
      Миссис Тримейн улыбнулась.
      – А вы меня – Анна Бет.
      – Ах, сын, наконец-то ты дома!
      Дана повернула голову и увидела мужчину, которого можно было принять за близнеца Руни, если бы не седые волосы и не брюшко, возникшее в результате чрезмерной страсти к спиртному.
      – Папа, это Дана Бивенс.
      Он пожал ей руку, а зеленые глаза осмотрели ее с головы до ног. Дана почувствовала, что понравилась матери Руни. Но не папе. Она знала, что с первого взгляда не понравилась Шелби Тримейну, так же как и он ей, хотя он вел себя безупречно. Всю жизнь она имела дело с мужчинами вроде него, которые считали себя лучше всех женщин и большинства мужчин.
      – Давайте пойдем в солярий, – предложила Анна Бет. – Сегодня прекрасный день. Я попрошу Мэриан принести завтрак туда.
      Солярий располагался рядом с кухней и служил местом сбора всего семейства.
      – Расскажите немного о себе, – попросил Шелби, как только все уселись.
      – Папа, ради Бога! Может, ты позволишь нашей гостье выпить чаю и отведать стряпню Мэриан, прежде чем начнешь допекать расспросами?
      В легком и насмешливом тоне Руни Дана уловила волнение. Она с улыбкой обернулась к Шелби.
      – Да мне и рассказывать нечего. Я тоже южанка, родилась и выросла в штате Техас.
      Руни подмигнул.
      – Должен тебя предупредить – папа, как и многие местные жители, считает, что Техас никогда не был частью Юга.
      – Сынок, я думаю, ты несколько преувеличиваешь. – Шелби глотнул холодного чая и скривился. – Боже, я забыл, какой мерзкий у него вкус! – Он обернулся к двери и закричал: – Мэриан, принеси бутылку из моего кабинета!
      Анна Бет неодобрительно посмотрела на мужа, который, как заметила Дана, нарочно проигнорировал ее взгляд.
      – Я полагаю, ваши родители до сих пор там? – спросил Шелби, глядя на гостью в упор.
      Казалось, в вопросе Тримейна не таилось никакого подвоха, но Дана сразу догадалась: его интересует, достаточно ли она хороша для его сына.
      Она не успела ответить, как в разговор вмешался Руни:
      – Их нет, отец. Они погибли в авиакатастрофе.

      Она придумала эту сказку много лет назад – не из желания обмануть кого-то, а просто так – и до нынешнего дня никогда не пользовалась своей выдумкой ради карьеры. Однако ей было неловко говорить об этом сейчас. Напрасно Руни вот так взял и выпалил, хотя Шелби весьма снисходительно принял новость.
      – О, бедняжка! – проговорила Анна Бет. – Мне так жаль…
      Дана чувствовала себя ужасно.
      – Это было давным-давно.
      – У вас есть братья и сестры? – поинтересовался Шелби, щедро плеснув себе виски.
      – Нет, я была единственным ребенком. – По крайней мере хотя бы это правда.
      – А что привело вас в наш город?
      – Она репортер, папа, – ответил Руни за девушку и снова подмигнул ей, пытаясь подбодрить. – Она приехала в город, чтобы сделать материал о Янси Грейнджере и новой больнице.
      Казалось, Шелби потрясен. Хорошо, подумала Дана, удивляясь, что он попался так неожиданно. Она-то думала, что этот человек знает все, что происходит в городе. Возможно, старый чудак не такая уж влиятельная особа, какой себя мнит. А может, выпивка виновата.
      – Это интересно. – Шелби почесал подбородок.
      Анна Бет дотронулась до руки Даны и улыбнулась.
      – Я думаю, это хорошая идея. Доктор Грейнджер заслуживает известности. Просто замечательно, что его выдвинули кандидатом на Нобелевскую премию.
      – Я согласен с мамой. – Руни снисходительно посмотрел на мать.
      – А что вы думаете по этому поводу, мисс Бивенс? – спросил Шелби, растягивая слова.
      – Я думаю, новая больница – хорошее дело для города.
      – Я рад, что вы это поняли. И я так думаю.
      – Правда? Вы меня удивили, мистер Тримейн.
      Он прищурился, а в голосе появилась настороженность.
      – Чем же?
      – Вашим отношением. Можно было предположить, что вы готовы пожертвовать землю. Позвольте спросить, а почему вы не сделали этого?
      Вены на шее Шелби вздулись.
      – Это не ваше дело, юная леди!
      Руни вскочил, а Анна Бет тихонько ахнула.
      Шелби, не обращая внимания на жену и сына, впился глазами в Дану, точно разглядывал ее в микроскоп.
      – Тримейны не обсуждают свои дела с посторонними. – И носитель этого имени уверенным шагом направился к двери.
      После его ухода повисла напряженная тишина. Наконец Руни откашлялся. Его мать, испытывая невероятную неловкость, попросила:
      – Пожалуйста, простите моего мужа за грубость.
      – Все в порядке, мама, – сказал Руни, как будто разговаривал с ребенком. – Почему бы тебе не прилечь?
      – Да, конечно, у меня разболелась голова. – Она неуверенно улыбнулась. – Вы простите меня, дорогая?
      – Конечно. Рада была с вами познакомиться.
      Анна Бет наклонилась и поцеловала Дану в щеку.
      – Приходите снова, слышите?
      Не в этой жизни, подумала Дана. А вслух сказала:
      – Спасибо, непременно.
      – Жаль, что все так вышло, – сказал Руни, когда они остались вдвоем.
      – Ты не виноват. Мне не стоило говорить ничего такого…
      – Я понимаю. Ты репортер, и это твоя работа – задевать самые уязвимые места.
      Дана ничего не сказала. Ей хотелось одного – уйти поскорее. Словно читая ее мысли, Руни схватил ее за руку.
      Они уже дошли до двери, когда Шелби снова появился.
      – Сын, я хотел бы перекинуться с тобой парой слов.
      Руни обернулся.
      – Не сейчас.
      – Нет, сейчас.
      Руни пожал плечами и обернулся к Дане.
      – Я недолго.
      Она наблюдала, как отец с сыном возвращаются в солярий, потом зашла в туалет, а когда вышла, ее взгляд упал на дверь соседней комнаты. Кабинет Шелби. Дверь открыта. Дана остановилась.
      Может ли она?.. Нет, конечно, нет. А собственно, почему нет? Ее уже обвинили во всех смертных грехах, так почему бы не сделать того, что хочется?
      С бьющимся сердцем Дана проскользнула в кабинет. А если ее здесь застанут? Она отогнала неприятную мысль и огляделась.
      Она понятия не имела, что именно собирается найти, но взгляд сосредоточился на письменном столе. Тяжелое пресс-папье в форме цветка магнолии привлекло ее внимание, и не только потому, что само по себе было прекрасно, а потому, что под ним лежал лист бумаги с именем и номером.
      Это может оказаться важным. Дана на всякий случай запомнила и то и другое и лишь потом торопливо вышла за дверь.
 
      – Ну, выкладывай, – покорно проговорил Руни, глядя на отца.
      – Теперь так разговаривают с родителями?
      – Не заводись, папа. Возможно, она вышла за рамки, но она мне нравится.
      – Она всего-навсего чертовски любопытный репортер.
      – Я сказал, она мне нравится.
      – Как далеко зашло у тебя это «нравится»?
      – Я люблю ее, – сказал Руни и, помолчав, продолжил: – И попросил выйти за меня замуж.
      Лицо Шелби стало пепельным, а когда он заговорил, его голос дрожал.
      – Что она ответила?
      – Она сказала «нет», но я не сдамся.
      – Черт возьми, Руни…
      Младший Тримейн замахал руками и покачал головой:
      – Я не хочу обсуждать этот вопрос, папа. Кроме того, меня ждут.
      – Не выводи меня из себя! – завизжал Шелби.
      Руни направился к двери.
      – Ты не слишком хорошо выглядишь, – заметила Дана, когда они сели в машину. – О чем вы говорили с отцом?
      – Я думаю, ты сама догадываешься.
      – Обо мне, – ровным голосом сказала Дана.
      – Совершенно верно.
      – Насчет земли?
      – Да, это стало причиной его тирады, я уверен.
      – Ты расстроился?
      – Нет, но я не хочу, чтобы ты говорила об этом кому-нибудь. Хорошо?
      – Не скажу.
      – Я знаю, он поступит с землей так, как надо для больницы.
      – Что еще он сказал? – спросила Дана.
      – Почти ничего, потому что я посоветовал ему заниматься своим делом.
      – Думаешь, он послушается?
      Губы Руни дернулись.
      – Конечно, нет.
 
      Дана бросила сумку на кровать и села. Она не могла стоять, слишком взволнованная визитом к Руни. Да, она задела за живое, спросив Шелби насчет земли. То, что он принялся так яростно обороняться, подтвердило ее мысль: он ведет двойную игру.
      Деньги. Она догадалась о мотиве, которым он руководствовался. Но разве Шелби не понимает, что не в силах заставить Руни заниматься политикой, если тот не хочет? Возможно, Руни совершенно правильно поступает, не желая впутываться в это дело, подумала Дана. Люди вроде Шелби Тримейна думают, что любого могут заставить плясать под свою дудку.
      Интересно, а Шелби сталкивался с Янси Грейнджером? При этой мысли на губах Даны появилась улыбка. Она бы с интересом посмотрела на их встречу. Когда Янси узнает, что задумал старик, это будет сущий ад.
      Внезапно имя и номер, обнаруженные в кабинете Шелби, всплыли в памяти. Она сняла трубку и позвонила в Вашингтон. Через несколько секунд на том конце провода раздался голос Тима Гаррисона из «Ишьюз».
      Дана представилась и сказала:
      – У меня есть имя и номер. Надо проверить, имеют ли они отношение к решению о продаже земли.
      – Ох, должно быть, телепатия существует.
      – Почему ты так решил?
      – Я собирался тебе звонить.
      Она выпрямилась.
      – Правда?
      – Имя, которое тебя интересует, случайно, не Андерсон?
      – Да. – У Даны вспотели ладони. – Ты знаешь, кто это?
      – Человек по имени Ньютон Андерсон получил деньги от людей, которые называют себя «Андерсон груп».
      – Они имеют отношение к земле Тримейна?
      – Более чем. Они хотят заполучить ее под парк отдыха и готовы выложить кучу денег.
      Дана была потрясена. Парк отдыха вместо больницы? Боже, значит, игра и в самом деле идет по-крупному!

      Шелби Тримейн придвинул к себе чашку кофе с виски, сделал глоток и улыбнулся. Хотя все внутри горело – от горла до желудка, – ему это чертовски нравилось. Ну просто манна небесная!
      Он вздохнул, откинулся в кресле и посмотрел в окно. Жаль, что у него нет настроения наслаждаться великолепным утром. Все, что он видел, – это огромный оранжевый шар, поднимающийся на востоке и способный высветить всю грязь.
      Жениться на этой мерзавке? Шелби попробовал не обращать внимания на горький вкус во рту. Да он сойдет в могилу, но не позволит Руни жениться на Дане Бивенс. Он и раньше видел работающих женщин вроде нее, они гонялись за мужчинами, похожими на Руни. Белая шваль – вот они кто, и ничего больше.
      Два дня назад он привел ее в дом, и все это время у Шелби было отвратительное, просто ужасное настроение. Он несколько раз довел Анну Бет до слез. Впрочем, у нее глаза всегда на мокром месте. Да разве он виноват? Ведь это Руни ее привел. Никакая кретинка с острым языком и тугой задницей не сорвет его планы насчет будущего единственного сына. Он пока не знает, что ему суждено стать политическим деятелем.
      Все, что необходимо Руни, – это пара сенсационных дел и много-много денег, и тогда ему открыт путь к вершине политической лестницы. Дела не проблема, был уверен Шелби, но денег маловато.
      Он улыбнулся. Скоро они будут, и столько, сколько надо для продвижения Руни во власть, в сенат.
      Шелби любил размышлять об этом, мечтать, прислушиваться к внутреннему голосу, обещавшему ему желанное.
      Но что-то надо делать с этой Даной Бивенс, а это не просто. Во-первых, Руни сейчас думает не головой, а совсем другим местом – тем, что промеж ног, а во-вторых, Бивенс, конечно, белая шваль, но обертка хороша, ничего не скажешь.
      Она без колебаний схватилась с ним и за это достойна восхищения. Фактически она выиграла первый раунд, а это кое-чего стоит. Она докопается до сути. Она умеет держаться, но ей недостает лоска, который необходим жене Руни Тримейна.
      Шелби ухмыльнулся и сделал очередной глоток своего лечебного кофе. Техас.Он не поверил в эту историю, хотя сам не знал почему. Но это не важно. Она не та женщина, которая подойдет его сыну. Руни нужна жена с голубой виргинской кровью, как у него, чтобы их прекрасные дети продолжили славный род Тримейнов. А Дана Бивенс пускай возвращается в ту дыру, из которой выползла.
      Над своим решением Шелби думал достаточно долго, а потом потянулся к телефону.
      После седьмого гудка трубку сняли.
      – Позвольте поговорить с Говардом.
      – Он спит, – ответил раздраженный женский голос.
      – Черт возьми, мне не важно, чем он занимается! Скажите, что это Шелби Тримейн.
      На линии стало тихо. Потом в трубке раздалось:
      – Простите, мистер Тримейн. Мэри Джейн не знала, кто это.
      – Засунь свои извинения себе в штаны, – отрубил Шелби. – У меня есть работенка для тебя. Я хочу, чтобы ты выяснил все о женщине по имени Дана Бивенс. Она репортер из Ричмонда.
      – Когда вам необходима информация?
      Шелби посмотрел на часы.
      – Два часа хватит?
      – Вы серьезно?
      – Да уж куда серьезнее, – холодно ответил Шелби.
      – Сделаю все, что смогу, сэр.
      Шелби швырнул трубку на рычаг и направился к бару смочить горло чем-нибудь покрепче.
      Надо расслабиться, сказал он себе. Наверняка он получит ответ на свой вопрос не через два часа, а гораздо позднее.
      Он оказался прав. Они с Анной Бет только закончили обед, когда Мэриан вошла в столовую.
      – Вам звонят, сэр. Мистер Говард Донован на проводе.
      Он бросил салфетку на стол.
      – Я поговорю из кабинета.
      Жена проводила его встревоженным взглядом.
      – Не забудь, что мы идем…
      – Не сейчас, Анна Бет!
      В кабинете он взял трубку.
      – Я слушаю.
      Когда Говард Донован закончил свой рассказ, Шелби Тримейн от души выругался.
 
      Он был уверен, что его надо запереть, как помешанного. Он не мог держаться от нее подальше, не мог справиться с собой. Она ему нужна. Когда она наклонилась и он увидел молочно-белые верхушки грудей, он потерял последние рычаги управления собой и своим телом.
      Он хлопнул себя ладонью по лбу, желая вбить хоть какой-то разум в голову. Но поздно, слишком поздно.
      Если и есть на свете женщина, с которой он не должен был заниматься любовью, так это Дана Бивенс. Дочь Виды Лу! Этот факт ошеломил его, и ночь жаркой страсти обернулась кошмарным пробуждением. Янси чувствовал себя совершенно больным. Как жаль! Похоже, его жизни суждено стать длинной вереницей сожалений. Он думал, что став доктором, обратит трагедию в триумф и в его жизни больше не будет места сожалению и раскаянию.
      Он горько рассмеялся. Его выдуманный мир рухнул. Если Вида Лу узнает, что он спал с другой женщиной, даже не с ее дочерью, ее месть будет беспощадной. Она разрушит его независимо от того, во что ей это обойдется.
      Янси не мог поверить, что судьба сыграла с ним такую шутку. Какого черта? Как он умудрился связаться с матерью и дочерью одновременно? И что теперь? С одной стороны, он под страхом смерти не должен к ней прикасаться. А с другой – он умрет без этого.
      Он понимал, что должен оставить Дану в покое, только не знал, сможет ли. Каждый раз, видя ее, он не узнавал себя. Что это – слабость?
      Он не мог не думать о том, как было бы здорово до конца жизни просыпаться каждое утро и видеть рядом с собой Дану, наблюдать, как растет ее живот, наполненный его детьми…
      Господи, неужели нельзя выбросить все это из головы? Он хочет невозможного. Стоит ему открыть рот и признаться, кто он такой… Она никогда его не простит. Разве она не сказала, что если когда-нибудь найдет того парня, то заставит заплатить за все?
      Но о чем он волнуется? Дана не докопается до правды, никто не видел его в ту ночь и не знает, что он натворил. Его волновало лишь одно – как бы Дана не столкнулась с матерью.
      Мысль о том, что Вида Лу сотворила с собственной дочерью, была невыносима. Как бы ему хотелось заставить Виду Лу рассчитаться за то, что ее дружок сделал с Даной!
      Дана изнасилована! Представив себе грязного извращенца, входящего к ней в комнату, разрывающего ее плоть… На мгновение гнев ослепил Янси настолько, что он потерял над собой контроль. Ударил кулаком по кухонному столу, швырнул сахарницу в угол. Она приземлилась с таким грохотом, словно на кухне что-то взорвалось.
      Его охватила жажда мести, но он чувствовал, что не может ничего сделать. Он связан по рукам и ногам. Он не может быть для Даны рыцарем. Подумав об этом, Янси горько усмехнулся. Нет, он кто угодно, но только не рыцарь.
      Дана должна сражаться сама, справиться с матерью своими силами. Если бы он даже попробовал вмешаться, она бы немедленно велела ему убираться подальше.
      Черт, он понятия не имел, как она относится к тому, что произошло между ними той ночью! Наверное, винит себя за случившееся.
      Янси покрылся холодным потом, хотя раннее утро было теплым. Не в силах больше сдерживаться, он достал газету, но вместо того, чтобы просмотреть заголовки, бросил ее и пошел в душ.
      Даже там, под горячими струями воды, он не испытал никакого облегчения. Мучительные мысли не отступали. Он переключил воду с горячей на холодную и вздрогнул, осыпая себя проклятиями.
      Разве не чувство вины является источником его навязчивых мыслей? Что это – связь на время, желание обладать ею до отъезда? Или нечто большее? Может, впервые в жизни он влюбился по-настоящему?
      О Боже, нет! Он не хотел влюбляться, не хотел обременять себя чувством, вызывающим у него отвращение. Он давно научился ни в ком не нуждаться, потому что потребность в ком-то всегда ассоциировалась у него с болью и страданиями. Он нуждался в родителях, но они предали его – сначала при жизни, а потом своей смертью.
      Однако он не ответил себе на один вопрос, который лишал его покоя. Даже зная, чем угрожает Дана Бивенс ему и его карьере, сможет ли он держаться подальше от нее?
      К черту все, сказал себе Янси, выходя из душа. У него сегодня жуткий день в операционной. Ему нужно взять себя в руки.
      Через несколько минут он, одетый, уже сидел за столом и пил кофе. У него не больше пяти минут, чтобы пролистать газету.
      Внезапно глаза Янси застыли на заголовке.
      «ПРОПАЖА ДЕНЕГ ИЗ КАЗНЫ ФОНДА КЛИНИКИ».
      Час от часу не легче! Под жирным заголовком шла статья, в которой дело излагалось во всех подробностях.
      Он не мог читать эту чепуху. Ярость душила его. Янси рванул газетный лист и мял его до тех пор, пока тот не превратился в шарик.
      Он не знал, кто виноват в утечке информации, но собирался это выяснить.
 
      – По-моему, нам не о чем говорить, миссис Динвидди.
      Вида Лу нежно улыбнулась Руни Тримейну.
      – О, я уверена, что есть.
      Он пожал плечами.
      – Хорошо, признаюсь, вы прекрасно знаете путь к сердцу мужчины. Не могу вспомнить, когда я ел пироги с персиками вкуснее ваших.
      Она пригласила его на ленч, а поскольку ей сопутствовала удача, то и погода выдалась великолепная, поэтому они сидели за столом на веранде.
      – Ну, это заслуга моего повара, – призналась Вида Лу, вспомнив, что и Янси нравились такие пироги. При этом воспоминании сердце отозвалось болью. – Я могу дать Анне Бет рецепт. Или… – Она сделала паузу. – Или лучше дать его Дане Бивенс?
      Руни был ошеломлен.
      – Дане? Но откуда вы… – А когда понял, что попался в капкан, его глаза зажглись гневным огнем.
      – Откуда я узнала о вас? Скажем так: у меня есть свои источники.
      – Не сомневаюсь. Так же, как у моего отца.
      – Ну-ну, – Вида Лу погладила его по руке, – не расстраивайтесь. Вы делаете то же самое, но на работе.
      – Но вы не адвокат, миссис Динвидди. И что вам до моей личной жизни?
      – Мне не хочется, чтобы у вас были неприятности.
      – Неприятности? Что, черт возьми, это значит? И с каких пор вы стали моим сторожем?
      Вида Лу засмеялась серебристым смехом.
      – О, дорогой мой, вот вы о чем подумали! Ну, это не так. На самом деле я беспокоюсь о докторе Грейнджере и больнице. – Она заискивающе улыбнулась. – Вы знаете, ожидание решения суда и все такое…
      – Вы тратите время попусту. Я не могу обсуждать судебный процесс.
      – А я и не жду. Мне нужно, чтобы вы держали вашу подругу-журналистку подальше от Янси Грейнджера.
      – Я не могу, потому что именно из-за него она приехала в Шарлотсвилл. И даже если б мог – зачем?
      – А если я скажу, что подготовка материала – не единственная причина ее интереса к нему?
      – Вы хотите сказать, – запинаясь пробормотал Руни, – что Дана и Янси…
      – Именно это я и говорю.
      – Я не поверю ни на секунду. Но даже если это правда, какое вам дело?
      Вида Лу улыбнулась.
      – Скажем так: со стороны доктора Грейнджера это было бы неразумно – в тот момент, когда ваш отец продает землю и начинается строительство больницы.
      – Понятно. – Голос Руни стал жестким.
      – Мой дорогой мальчик, я надеюсь, что вы меня поняли. Янси мне как сын. Я делаю все возможное, чтобы сбылась его мечта. – Она наклонила голову и изучающе посмотрела на Руни. – Я могу рассчитывать на вашу помощь?
      Руни встал. Его лицо потемнело.
      – Если то, что вы сказали, правда, тогда да. Можете на меня рассчитывать.
      – Вы даете мне слово, что этот разговор останется между нами?
      – Обещаю. А теперь мне пора. Извините.
      – Конечно, я понимаю. – Она таинственно улыбнулась.
      Вида Лу наблюдала, как Руни шагает через лужайку. Когда он скрылся из виду, она поднесла к губам стакан, до краев наполненный вином, и залпом выпила.
      Ей показалось мало. Она снова наполнила стакан и снова осушила. У нее все на контроле. Скоро этот чертов город узнает, кто она такая. Она им всем покажет!

      Пальцы Даны горели от ударов по клавиатуре. Она яростно излагала все, что узнала о Янси к этому моменту, – хорошее, плохое, нейтральное.
      Потом ее мысли переместились на больницу и землю. Она никак не могла осознать, что Шелби Тримейн действительно собирается продать участок группе бизнесменов под парк отдыха. Если он совершит подобный поступок, какова будет реакция города?
      Первое, что приходило на ум, было то, что именно жадность явилась побудительным мотивом для Шелби, но зачем, почему? У него полно денег. Хватит, пора прекратить мучительные и беспочвенные размышления, надо выяснить правду. Она снова позвонила Тиму Гаррисону и попросила выяснить финансовое положение Шелби Тримейна.
      – Это быстро, – пообещал Тим. – Я сразу тебе перезвоню…
      – Спасибо, – поблагодарила Дана и повесила трубку. У нее было полно вопросов без ответов.
      Специализированная больница – вот чего хотел Янси больше всего на свете. А для Виды Лу этот проект, кажется, стал целью жизни. Зная, как работают мозги у матери, Дана подумала, что именно таким путем Вида Лу решила втереться в высшие сферы, туда, куда пропуском служит голубая кровь.
      Две сильные личности, каждая озабоченная достижением собственной цели, закрутились в водовороте последних событий, втягивая в них и других людей вроде Броди Калхауна. Без сомнения, все перевернется, если Шелби нарушит слово.
      Насколько ей известно, только они с Руни знают о намерениях Шелби Тримейна. Ничто не доставило бы ей большего удовольствия, чем раскрыть его секрет, и не только из-за ненависти к нему, но и потому, что от этого материал для «Ишьюз» стал бы настоящей сенсацией. Но она не могла обмануть доверие Руни, по крайней мере теперь.
      Кроме того, почему вонь от грязного белья Шелби должна донестись до комитета и Янси с ее помощью? Пускай он сам, Шелби Тримейн, разоблачит себя и сам пожинает плоды собственных усилий, решила Дана.
      Раздался звонок, и она подпрыгнула от неожиданности. Дана потянулась к трубке. Если это Янси… Она прикусила нижнюю губу. Она хотела, чтобы он позвонил, и не хотела…
      – Дана?
      Хьюберт Кокс, ее босс из «Олд доминион». Внутри все оборвалось. Она хорошо помнила их последний разговор.
      – Да. – Против воли ее голос задрожал, и Дане стало противно.
      – Я знаю, чем ты занимаешься. Когда звонил в прошлый раз, то не знал. Должен сказать, ты меня здорово одурачила.
      Во рту у Даны пересохло. Теперь она понимала, почему он так странно разговаривает. Ее босс едва сдерживает ярость.
      – Хьюберт…
      – Я знаю, что ты собираешься сказать, и не уверен, что хочу слушать.
      – В таком случае чего вы хотите, Хьюберт?
      – Я предлагаю закончить эти игры. Ты поехала в Шарлотсвилл не в отпуск, ты не собиралась там отдыхать. Ты задурила мне голову, а все твои россказни об отдыхе – горшок дерьма. Ты собираешь материал о докторе Янси Грейнджере для «Ишьюз».
      – Хорошо, признаю.
      – Слушай, я поймал тебя за руку. Я мог бы сделать вид, что ничего не было… – Хьюберт сделал паузу. – Я не хочу терять тебя, но…
      – Но что?
      – Я не позволю тебе играть с «Олд доминион» ради «Ишьюз».
      – Это нелегко, Хьюберт. У меня здесь нечто более серьезное, чем просто подготовка материала.
      – Тогда ты не оставляешь мне выбора.
      – Что вы хотите сказать?
      – Ты уволена.
      Дана задержала дыхание, потом выдохнула.
      – Прямо сейчас?
      – Прямо сейчас. Я очищу твой стол и вытряхну твои вещи. А потом отправлю их тебе.
      – Хьюберт…
      – До свидания, Дана.
      Она сидела, не отрывая трубку от уха, слушая короткие гудки. Наконец пришла в себя. За окном дул ветер, он гнал облака по небу, срывал листья с деревьев. Она обхватила себя руками, внутри было пусто и холодно.
      Итак, она осталась без работы и может вообще остаться не у дел, если не подготовит материал, за которым сюда приехала, и если ее не возьмут в «Ишьюз». Ее охватила паника, которая почти парализовала ее. Она одеревенела, застыла. Потом усилием воли Дана заставила себя успокоиться и разумно взглянуть на собственное положение.
      С самого начала она ввязалась в азартную игру. Ну и прекрасно! Никто не давал ей никаких гарантий. Новая работа зависела от того, сумеет ли она написать статью, которую они хотели. Да, возможно, она была не до конца честной по отношению к «Олд доминион», но ведь она использовала для работы свой отпуск. Ни один журналист не упустил бы такой шанс. Она не получила ни цента от «Ишьюз» и знала, что не получит, пока не уйдет из «Олд доминион».
      Однако Хьюберту кто-то рассказал, но кто? Кто бы это ни был, он намеренно старался навредить ей. Но почему? Какова цель?
      Месть? Или кто-то думал, что она унизится до того, что ради сохранения работы в «Олд доминион» немедленно уедет из города и не станет писать статью о Янси? Если бы так случилось, ее недоброжелатель остановился бы на этом? Или пошел дальше – и сделал все, чтобы ее не взяли в «Ишьюз»?
      Вида Лу – это имя первым пришло на ум. Определенно, она бы очень хотела, чтобы Дана убралась из города. Шелби Тримейн – еще один, кому она пришлась не по душе: он считал, что она недостаточно хороша для его сына.
      Не могла Дана не вспомнить и о конгрессмене Клейтоне Кроуфорде. Она для него потенциальная угроза. Был еще один человек, о котором ей просто не хотелось думать, – Альберт Рамзи. Этот ни перед чем не остановится, чтобы испортить ее репутацию.
      Последнее имя, вспыхнувшее в мозгу, едва не лишило Дану чувств. Янси. Внезапно она почувствовала себя совершенно беззащитной. Не пытается ли Янси таким путем избавиться от нее? Если так, чего он боится? Не судебного иска и не истории с пропавшими деньгами; он совершенно ясно дал понять, что невиновен в обоих случаях.
      Так почему он принимает в штыки ее вопросы о личной жизни? Не стоит ли у него в шкафу свой скелет? Не ошиблась ли она в нем?
      Ее сердце кричало: нет, это не может быть Янси! Несмотря на его ошибки и грехи – видит Бог, у него их предостаточно! – он не лжец, не обманщик. Она верила, что они друг для друга что-то значат.
      Дура! А вдруг он просто использует ее? Та ночь страсти была обманом, он хотел притвориться, чтобы потом нанести сокрушительный удар. Ну, что было, то было. Так чего же теперь обижаться? Об этом надо было думать раньше, черт побери!
      Слава Богу, то, что она испытывает к Янси, всего лишь страсть! Она не влюбилась в него.
      Пытаясь избавиться от навязчивых мыслей, Дана вернулась к компьютеру. Статья – вот что сейчас для нее самое главное.
      Пальцы Даны застыли на клавиатуре, она почувствовала внезапный укол в сердце, а на глаза навернулись слезы. Единственное, чего ей хотелось, – это уткнуться лицом в стол и разрыдаться. Давным-давно она поклялась держать в узде свои чувства независимо от того, насколько глубоки раны на сердце. Но чаша переполнилась, у нее больше нет сил сопротивляться.
      Если бы только она могла убедиться, что не Янси наябедничал на нее Хьюберту, желая отомстить! Не думал же он, что она бросится из города наутек? Он не такой, она-то знает…
      Телефон снова зазвонил, Дана схватила трубку так быстро, словно от этого зависела ее жизнь.
      – Алло.
      – Привет, подруга.
      – Привет. – Дана улыбнулась. – Куда ты пропала?
      Эйприл хмыкнула.
      – Пасу детей, куда еще-то? А как ты?
      – Не очень. – Секунду Дана колебалась, сказать ли подруге об увольнении, но решила промолчать. Рана слишком свежа и еще саднит.
      – Ты что, ничего не знаешь? Разве ты не видела газету?
      – Наверное, ее еще не принесли. А в чем дело?
      – Общеизвестная чепуха об общеизвестном мужчине, – затараторила Эйприл со скоростью девяносто миль час. – Кто-то пронюхал про исчезнувшие деньги.
      – О Господи!
      – Дело плохо. Там прямо не обвиняют доктора Грейнджера, но это удар ниже пояса.
      – Ты шутишь?
      – Клянусь дочерью, не шучу!
      Дана застонала.
      – Какой кошмар!
      – Слушай, сходи за газетой. Мне надо бежать. Поговорим после.
      – Хорошо. Спасибо.
      Дане не надо было ничего читать. Она знала все, что там написано. Она потерла пульсирующие виски, спрашивая себя, не станет ли Янси винить в этом ее.
      Внезапно Дана рассмеялась.
      Она не доверяла ему, а теперь думала, что он не доверяет ей. И она спала с ним. Боже! Она ведь приехала сюда только для того, чтобы сделать статью о каком-то неизвестном ей докторе.
      Почему все так странно повернулось?
 
      – Я хочу знать, кто раскрыл пасть.
      Вида Лу положила руку на руку Янси, сидевшего рядом с ней. Он сурово посмотрел на нее и отодвинулся. Он видел, как она побледнела, и понял, что тем самым не только смутил ее, но и разозлил.
      Но это его не волновало. Его сейчас вообще волновало только одно: какой ублюдок рассказал газете историю с деньгами.
      Поскольку все началось с Германа Грина и закрутилось вокруг него, Янси позвонил ему, а тот попросил приехать к нему в офис. Очевидно, Герман сразу перезвонил Виде Лу для страховки, а может, она сама проявила инициативу. Так или иначе, он не признавался в доносе.
      – Эй, успокойся, – примирительно проговорил Герман. Его крючковатый нос казался больше обычного. – А то придется везти тебя в больницу с сердечным приступом.
      – Очень остроумно.
      Грин вздохнул.
      – Я знаю, у нас есть проблема, но потеря спокойствия не поможет ее разрешить.
      – Герман прав, – ввернула Вида Лу.
      – Я не теряю спокойствия, я привык к опасности. Кроме того, вам обоим легко давать советы, но это ведь я сижу на электрическом стуле, а не вы.
      Вида Лу поджала ядовито накрашенные губы.
      – Уже не долго осталось, я обещаю. Я думаю, мне известен виновник этой выходки.
      Мужчины повернулись к ней, а Герман решил угадать:
      – Кто-то из репортеров, верно?
      – Только не Дана Бивенс, – уверенно сказал Янси и сразу почувствовал, как Вида Лу напряглась. Глаза полыхнули огнем. «Осторожней, Грейнджер», – приказал он себе.
      – Я бы не утверждал с такой уверенностью, – заметил Грин.
      – Я тоже, – с нажимом произнесла Вида Лу.
      Янси пожал плечами, как он надеялся, довольно равнодушно.
      – Возможно, вы и правы, – уклончиво заметил он, – но я склоняюсь к мысли, что тут не обошлось без этого ублюдка Альберта Рамзи. Его рук дело.
      – Вероятно, – согласился Герман. – Особенно если учесть, что ты двинул ему в физиономию.
      Янси резко поднялся.
      – Не важно, кто проболтался. Мы боялись этого, и это случилось. Теперь надо думать, как исправить положение.
      – Я обо всем позабочусь. – Вида Лу улыбнулась Янси. – У меня ведь всегда получается, не так ли?
      Янси до боли в сердце хотелось раз и навсегда поставить на место эту мерзкую суку. Но он не мог – по многим причинам. Сейчас не время. И пускай Вида Лу сначала доведет до успешного конца проект больницы.
      – Ну что, тебе уже лучше? – спросил Грин.
      Янси впился в него взглядом.
      – Нет, черт возьми, не лучше! Это ты во всем виноват, Герман.
      – Ты сам знаешь, что это абсурд. Я по-прежнему убежден, что деньги взял кто-то из уборщиков, только не могу доказать.
      – А тем временем меня выставили на всеобщее обозрение!
      – Какого черта! Разве я знал, что это просочится в прессу? – раздраженно бросил Герман.
      – Успокойтесь, вы оба, – призвала рассерженных мужчин к порядку Вида Лу. – Неизвестно, как это попало в газету, и здесь словами не поможешь. Кстати, Тед Уилкинс или его жена – любой из них – могли проболтаться. Или, как я уже говорила, это дело рук кого-то из репортеров. С моей точки зрения, это не имеет значения. Мы должны все уладить.
      – Как? – Янси уставился на нее.
      Она улыбнулась, потом снова коснулась его руки, посмотрела в глаза, стараясь заставить его отвести взгляд. Но он не отвел.
      – Позволь мне позаботиться об этом. Наш проект ни за что не утонет. Я доберусь до сути, вот подождите и увидите.
      – Прекрасно! Я еду в клинику.
      – Только не дергайся, слышишь? – бросил Грин ему вслед.
      Янси обернулся.
      – Может, ты перестанешь волноваться обо мне и наконец выяснишь, черт побери, кто стащил деньги?
      Глаза Германа потемнели от гнева. Уж он ответит, как только Янси выйдет за дверь!
      Через десять минут Грейнджер приехал в клинику, прошел в кабинет и посмотрел на плотное расписание. Да, дел невпроворот. А потом ему надо поехать в больницу и прочесть лекцию по оплодотворению для местных жителей.
      Он положил руку на телефон и помедлил. Что такого в этой истории, что так противно воняет? С одной стороны, какая-то вялость Германа Грина. С другой, он смотрел Янси прямо в глаза, когда они говорили о пропавших деньгах. А потом вдруг вышел из себя.
      И что же? Янси тоже рассердился.
      Возможно, проблема не в нем и не в Германе. Возможно, виной всему его собственная горячность. Вероятно, Дана вмешалась и отвлекла его. Но что-то не так. Он чувствовал это нутром.
      Его беспричинное беспокойство частично объяснялось словами Даны – вероятно, есть кто-то, кто хочет погубить его.
      Сняв трубку, доктор Грейнджер быстро набрал номер. У него возникла идея.

      – Руни, мне жаль, но я не могу. Во всяком случае, не сейчас.
      – Почему?
      В его тоне она услышала упрямые хозяйские нотки, и это ее задело.
      – У меня назначена встреча.
      – Разве ты не можешь ее отменить? Я не долго пробуду в городе, только увижусь со своим клиентом и с родителями.
      Сердце Даны подпрыгнуло. Она знала, о каком клиенте идет речь – о Янси.
      – Мы встретимся с тобой в другой раз, обещаю.
      С минуту на том конце провода было тихо, и Дана подумала, что он положил трубку.
      – Ты еще там?
      – Да, – ответил он ледяным тоном.
      Дана постаралась сдержать раздражение.
      – Эй, в чем дело? Ты ведь знаешь, я здесь по работе. – «Особенно теперь, поскольку на самом деле я безработная», – могла бы она добавить.
      – И это все, чем ты занимаешься?
      В нескольких словах, произнесенных им, ничего особенного не было. Но каким тоном они были сказаны! Каждое слово дышало сарказмом.
      – Что ты имеешь в виду? – Теперь Дана и сама не могла избежать саркастических ноток. Она была озадачена. – На что ты намекаешь?
      – Ни на что. Забудь.
      – И не собираюсь. Ты первый начал, так что давай-ка выкладывай.
      В трубке снова стало тихо.
      – Руни, ты начал этот разговор.
      – Хорошо. Ты виделась с Янси Грейнджером?
      – Конечно, – бросила она раздраженно. – Если я готовлю о нем материал, как я могла его не видеть?
      – Я не это имею в виду.
      – Тогда что?
      – Личные отношения.
      Дане показалось, что ее ударили кулаком в живот. У нее перехватило дыхание. Очевидно, этого было достаточно, чтобы самые ужасные опасения Руни подтвердились.
      – Черт возьми, Дана, это самая большая глупость…
      Она старалась взять себя в руки.
      – Кто тебе сказал?
      – Это не имеет значения. Вопрос в другом – правда это или нет. Но я думаю, ответ я уже получил.
      – Ответ один – это не твое дело. – Она до боли стиснула зубы.
      – Хорошо, Дана, иди своей дорогой. Если это правда и ты спишь с ним, значит, ты сошла с ума. Этот мужчина использует женщин, как… – Голос Руни прервался треском на линии. – Подумать только, ты всякий раз вздрагивала, когда я прикасался к тебе! Я…
      – Перестань! Ты уже все сказал. Я беспокоюсь о тебе, Руни. Мы с тобой друзья, и я не хочу терять друга, но я не позволю вмешиваться в мою личную жизнь.
      – Черт возьми, я просил тебя выйти за меня замуж!
      Она слышала боль в его голосе. Ей не хотелось обижать его.
      – Знаю. А я сказала тебе, что не выйду за тебя.
      – Да, сказала.
      – Слушай, давай кончим этот разговор. Хорошо? Позвони мне в следующий раз, когда будешь в городе, и мы встретимся.
      – Ты разозлилась на меня?
      – Немного, но я справлюсь с этим. – Дана попробовала сказать это беззаботно, но не была уверена, что ей удалось.
      – Хорошо, я так и сделаю. До свидания.
      Положив трубку, Дана помассировала живот, все еще чувствуя боль от словесного удара. Откуда Руни узнал, что она спала с Янси? Она не могла поверить, что они обсуждали это.
      Кто еще мог знать? И почему это кого-то занимало? Дана задрожала от безотчетного страха. Она опасалась чего-то худшего.
      Затолкав эти мысли подальше, она вернулась к делам. Она все-таки нашла последнего свидетеля, который был ей нужен, и собиралась поехать к нему, когда позвонил Руни.
      Расстроена она или нет, это не важно. Она не может упустить такую возможность.
 
      «Э, да у тебя есть компаньон, Хемфилл», – подумала Дана, вынимая камеру и делая несколько снимков.
      Она сразу почувствовала, что фотографии этой пары могут оказаться полезными. Скорее всего сработала интуиция. Фотографии не раз сослужили ей хорошую службу в журналистском расследовании.
      Дана положила камеру в сумку и зашагала через улицу. Тучный рыжеволосый мужчина с румяным лицом – это наверняка и есть Томми Джей Хемфилл, человек, с которым она намеревалась встретиться, поскольку он не отошел от двери ни на шаг, продолжая говорить с гостем.
      Дана сосредоточилась на госте Хемфилла, отметив, что он одет не только хорошо, но и дорого: костюм в тонкую полоску, отполированные до блеска ботинки. А какая стильная прическа и ухоженное лицо! Он совсем не похож на человека, с которым мог бы водить дружбу мистер Хемфилл.
      Дана сама не знала, что скажет и как себя поведет. Она полагалась на интуицию. Открыв калитку во внутренний дворик, она едва не наступила на старую облезлую собачонку. Псина подняла глаза и посмотрела на Дану, потом опустила голову и зарылась носом в лапы.
      – Томми Джей Хемфилл? – спросила Дана с улыбкой и протянула руку.
      Казалось, она не только ошеломила, но и ослепила его. Он усмехнулся.
      – Это я.
      – Как дела?
      – Не могу пожаловаться. – Он улыбался все шире, позволяя рассмотреть его рот во всей красе. Она вздрогнула. Неиспорченным был только один передний зуб. Дана с трудом проглотила слюну, ощутив запах гнилых зубов.
      – Меня зовут Дана Бивенс. – Она посмотрела на собеседника Хемфилла и протянула ему руку. – А вы?..
      Он колебался не больше секунды, оценивающе глядя на нее. Было ясно, что ему понравилось увиденное.
      – Клайд Данфорт, – представился он.
      – Вы продаете пылесосы? – спросил Томми, покосившись на нее.
      Она собиралась ответить, когда Клайд Данфорт сказал:
      – Мне пора, Томми. Я свяжусь с тобой.
      – До свидания, мистер Данфорт.
      Они молча наблюдали, как он подошел к машине, потом сел и уехал.
      – Слушайте, если вы продаете…
      – Нет, я ничего не продаю. Я репортер.
      Он мгновенно переменился, подозрительность сменилась неподдельным восхищением.
      – Репортер. Кто бы мог подумать! Может, зайдем в дом? Моей старухи нету.
      – Спасибо, и здесь замечательно.
      – Так чего вы от меня хотите?
      – Вы были на вечеринке. Несколько недель назад. В клубе.
      – Леди, да где я только не бываю! Когда надо убрать, помыть, навести порядок у богатых людей, у которых все вверх дном, лучше меня не сыскать. – Он помолчал. – Ох, ничего не хотел сказать дурного, если вы одна из таких.
      – Поверьте, я не из таких, – успокоила его Дана.
      Он изобразил что-то вроде улыбки.
      – Почему вы спрашиваете о той вечеринке?
      – Вы видели там доктора? Янси Грейнджера?
      Лицо Хемфилла словно затвердело.
      – А зачем вам?
      – Вы сказали, будто он пил в тот вечер. Почему вы так решили?
      – Потому что видел.
      – Откуда вы узнали, что в его бокале спиртное?
      – Бармен смешивал для него напиток.
      Лжец.
      – А как же ваша работа? Откуда у вас время шпионить за гостями?
      Он сжал кулаки и выступил вперед. Дана отошла на шаг.
      – Слушайте, леди, я ведь не раб. Могу и передохнуть, когда захочу. А вообще, какое ваше-то дело?
      – Вы знаете человека по имени Ньютон Андерсона?
      – Нет.
      – И никогда о нем не слышали?
      – Нет. Теперь я, пожалуй, пойду. Моя хозяйка появится с минуты на минуту. Ей не понравится, если она застанет вас тут. Понимаете?
      В его тоне Дана прочла явную угрозу.
      – О, я понимаю. Спасибо за информацию.
      Он ничего не сказал, но Дана чувствовала у себя на спине его взгляд, пока шла к машине. Неприятное ощущение не исчезло, даже когда она вошла в свою комнату в гостинице. Бросив сумочку на кровать, она позвонила Тиму Гаррисону.
      «Пожалуйста, будь на месте», – молилась она, прижимая трубку к уху и наблюдая за игрой солнечного света на потолке.
      – Тим слушает.
      – Привет, это Дана Бивенс.
      – Чем могу помочь?
      – На днях мы говорили с тобой о группе Ньютона Андерсона. У меня нет имен всех участников. Скажи, есть ли среди них Клайд Данфорт?
      – Нет.
      – Проклятие! Я надеялась, что нащупала кое-что, но, видимо, нет.
      – А должна была бы нащупать, как ты выразилась.
      Она выпрямилась.
      – Ты знаешь человека, чье имя я тебе назвала?
      – Да. Это личный адвокат Ньютона Андерсона.
      Понятно! Она поймала гнилозубого ублюдка на месте преступления. «Андерсон груп» купила его точно так же, как бармена и женщину, подавшую иск. Адвокат Андерсона заплатил лжесвидетелям за выступление против Янси, имя которого должно опорочить сам проект больницы, бросить на него мрачную тень.
      К сожалению, Дана не присутствовала при передаче денег. Но тот факт, что мистер Данфорт был там, – это уже серьезно. И потом, не ее задача доказывать что-то – пусть этим займутся Руни и Янси.
      – Дана?
      – Я здесь, Тим. Слушай, миллион благодарностей за помощь. Я скоро свяжусь с тобой.
      Она не слышала его ответа, в голове шумело. Как поступить со столь важной информацией? Просто сидеть и смотреть, чем закончится эта история?
      Больше всего ей хотелось рассказать обо всем Янси. Она чувствовала: время пришло, он сам увидит, как грязная рука тянется к нему. Но обязана ли она позвонить доктору? Нет, не обязана. Кроме того, у нее нет весомых доказательств.
      Она жаждет увидеть Янси, вот в чем дело. А информация лишь повод для встречи. Дана ненавидела себя за слабость. Но больше всего она ненавидела себя за желание.
 
      – Не так плохо.
      Виде Лу нравился ее поддельный голос почти так же, как и тело, над которым хорошо поработали. Совершенно голая, она стояла перед зеркалами в ванной, запуская в банку пальцы и втирая крем в живот.
      Ни на секунду она не могла расслабиться, не думать о том, что каждый вечер надо сдабривать тело всеми этими гелями и лосьонами. Она убедила себя, что если исполнять этот ритуал неукоснительно, то ей не придется снова ложиться под нож пластического хирурга.
      Но она не колебалась бы ни секунды, если бы обнаружила у себя недостатки. Пальцы от впалого живота двинулись к полным грудям. Она терла их долго и интенсивно, пока соски не стали похожи на две зрелые ягоды.
      Интересно, понравилось бы это Янси? А если у Даны…
      – Нет! – закричала Вида Лу, схватила банку с косметическими сливками и швырнула в зеркало.
      Инстинктивно она прикрыла лицо и отскочила, а потом замерла, не в силах пошевелиться; она могла лишь стоять и смотреть, странно улыбаясь.
      – Госпожа Динвидди, с вами все в порядке?
      – Уходи, Инес.
      – Но…
      – Оставь меня одну! – заорала Вида Лу.
      Горничная никогда не спорила. Вида Лу слышала, как затихли ее шаги. Она медленно села на стул, а в голове завертелись мстительные мысли.
      Дана не получит того, что ей не принадлежит. Вида Лу не сомневалась, что после звонка босса Дана отправится в Ричмонд, умоляя вернуть ей работу. Но она все еще здесь, рыскает вокруг Янси.
      Лицо ее искривилось и превратилось в маску ненависти. Пока она подождет и не станет прибегать к более решительным действиям – это опасно, но если появится необходимость принять крутые меры, что ж, она готова.
      Слишком высока цена, и дело того стоит.

      Дана вытерла вспотевшую ладонь о бедро и глубоко вздохнула. Она ни о чем не могла думать сейчас, в полночь, стоя на ступеньках дома Янси.
      У нее бессонница, она не может заснуть – вот самое лучшее объяснение, которое она придумала. Кроме того, обмозговав закулисные делишки Шелби Тримейна, она решила действовать, поэтому должна сообщить Янси нечто важное.
      Но правда заключалась в том, что она слишком сильно хотела видеть его. Не только видеть, но и прикоснуться. Ей хотелось, чтобы он снова зажег тот огонь внутри ее, который продолжал тлеть все эти дни.
      Дана нажала на звонок, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. «Расслабься», – велела она себе, но не могла подчиниться приказу. Она уже совершила несколько бесстыдных шагов в своей жизни, но этот превосходит все остальные.
      «Уходи. Дома никого нет», – говорила она себе.
      На долю секунды это мысль поколебала ее решимость, но лишь на миг. Дана улыбнулась. Никто, кроме Янси Грейнджера, не мог бы толкнуть ее на такую выходку. Что ж, у нее хватит упрямства.
      Она снова нажала на звонок. Сильнее.
      – Дерьмо!
      Хотя он пробормотал это слово себе под нос, она расслышала и подумала, что он гораздо ближе, чем она думала.
      – Кто там? – прохрипел он.
      – Дана. – Голос ее звучал напряженно.
      Дверь мигом открылась.
      – Какого черта?
      Вид у него был совершенно дикий. Глаза налиты кровью, складки вокруг рта углубились, волосы взъерошены и нуждаются в стрижке, плечи опущены, словно Янси не хватало сил держать их прямо.
      – Я… Прости. – Она запнулась, чувствуя себя круглой дурой. В глазах Янси ничего нельзя было прочесть, хотя она хорошо видела их при свете лампы, висевшей у него за спиной, в гостиной. – Я… я должна идти.
      Следующие несколько секунд ползли бесконечно долго, а они стояли и молча смотрели друг на друга.
      – Пожалуйста, не уходи. У меня был адский день. Я провел в операционной несколько часов без перерыва и совершенно выдохся.
      – Тем более мне лучше уйти.
      Его глаза, казалось, впились в нее.
      – Тем более тебе надо остаться.
      – Почему мы все время спорим? – Она заставила себя задать этот вопрос небрежным тоном, надеясь снять напряжение, которое возникло между ними. – Разве тебе нисколько не интересно, почему я стою в полночь у тебя на пороге?
      – О’кей. И почему ты стоишь тут?
      – Ты мне поверишь, если я скажу, что хочу сообщить тебе что-то важное?
      Янси уставился на нее. Его глаза стали совершенно темными.
      – Нет.
      – Я действительно пришла по важному делу. – Даже когда она произносила эти обыкновенные слова, ее глаза не отрывались от волосатой груди, которую она покрывала поцелуями. Дана заставила себя отвести взгляд.
      – Дана.
      Хриплый голос заставил ее поднять голову.
      – Я подумала, может, ты остался ночевать в больнице, – ни с того ни с сего заявила она.
      – Я хотел бы провести ночь в своей постели, – признался Янси хриплым шепотом, – с тобой.
      Он обнял ее и толкнул дверь ногой.
      – О, Янси! – закричала она, утыкаясь ему в шею.
      – Боже, как ты мне нужна…
      – Разве ты не устал? Мне кажется…
      Почему она пытается помешать ему? Разве не за этим она пришла сюда? День за днем она жила в ожидании этого момента, изнывала от жажды по нему. Так почему она не может расслабиться и разрешить ему делать то, что он хочет, с ее телом?
      Как будто прочитав ее мысли, он прошептал:
      – Позволь мне любить тебя.
      Его рот, горячий и требовательный, нашел ее губы.
      – Это безумие, – проговорила она в перерыве между поцелуями.
      – Может быть, но я не могу остановиться. А ты можешь?
      – Нет.
      Его рот накрыл ее губы, его язык забрался внутрь ее рта. Она сражалась с ним своим языком, но он пробрался туда, куда хотел.
      Рука Янси нашла молнию и дернула вниз, потом легла на голую грудь и стиснула ее, от чего голова Даны закружилась.
      – Чувствуешь, какой я горячий?
      – Я тоже.
      Он взял ее ягодицы в большие ладони и прижал Дану к себе.
      – Какая ты горячая! – застонал он. Его голос стал хриплым от желания.
      – Возьми меня! Сейчас! – умоляла она.
      – Нет, не сейчас.
      Не отпуская от себя, он подтолкнул ее к спальне.
 
      Пламенная, взрывчатая атмосфера стала невыносимой, когда Янси сбросил одежду сначала с нее, потом с себя.
      – Мне казалось, я просто вообразил, как ты хороша. – Он судорожно сглотнул. – Но я ничего не придумал. Ты совершенна. Один Бог знает, что ты со мной делаешь.
      – То же самое ты делаешь со мной, – пробормотала она.
      Он наклонился к ее торчащим грудям, пососал набухшие соски. Она стонала, вцепившись ему в волосы.
      – О да, да!
      Ее руки летали над ним, гладили твердую шею, спину, плечи.
      – Прикоснись ко мне, – проговорил он сдавленным голосом.
      Мягкие нежные подушечки пальцев ласково стиснули его тугую плоть.
      – О, Дана, я не могу…
      – Ты можешь, – прошептала она.
      К его удивлению, она начала тереться об него, обжигая огнем своего тела.
      – О! – закричал Янси.
      Он чувствовал, что проваливается в яму, из которой ему никогда не хотелось бы выбираться. Все же он сдерживал себя, желая не только получить удовольствие, но и доставить ей такое же. Он обследовал каждую частицу тела Даны.
      – Остановись. – Он накрыл ее руку.
      Она заморгала.
      – О’кей, если ты хочешь…
      – Нет, погоди. – Он положил ее на край кровати и раздвинул ее ноги.
      Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, с немым вопросом, потому что он встал перед ней на колени, положил ее бедра себе на плечи и открыл ее всю.
      – Янси!
      – Расслабься, – приказал он, зная, что этот способ любви между мужчиной и женщиной нов для нее. – Я не сделаю тебе ничего плохого. Это будет замечательно, вот увидишь.
      Она кивнула, а он попробовал ее языком.
      Она дернулась и с криком «о Боже!» вцепилась ему в волосы изо всех сил, все выше и выше поднимая бедра, словно просила его язык проникнуть глубже.
      Он чувствовал, как стали сжиматься мышцы у нее внутри. Она начала двигаться, стонать, почти рыдать, когда его язык все глубже внедрялся в ее нутро.
      Потянувшись к нему, она схватила его затвердевшую плоть, и он вошел в нее.
      – О, Янси! – Она задыхалась. Ее бедра сжались вокруг его плоти, а он, оставаясь в ней, отодвинул ее от края кровати. – О!..
      Вскрикнув, Дана вцепилась в волосы у него на груди и посмотрела ему прямо в глаза.
      Никогда в жизни он не видел ничего прекраснее, чем она в этот миг. Дана обняла его за шею и покрывала легкими поцелуями его лицо.
      Он начал двигаться, спина его выгнулась, а набухшая плоть глубоко вошла в нее. Сейчас ему хотелось проникнуть как можно дальше, забыться, потеряться в горячих влажных глубинах.
      Желая продлить удовольствие для обоих, он оттягивал кульминацию.
      – Я хочу наблюдать за тобой в этот момент.
      – Я тоже, если смогу.
      Он почувствовал ее дрожь, прерывистое дыхание и проник еще глубже, задвигался еще быстрее.
      – Ну же! – простонал он. Мышцы ее живота и бедер сжались, он ртом накрыл ее сосок.
      Она прижалась к нему. Мир перестал существовать. Важно было только одно – то, что происходило между ними. Они дарили друг другу удовольствие и получали его в подарок.
      Но и этого бывает недостаточно.
 
      – О Господи, женщина, сколько еще ты собираешься съесть?
      – Пока не наемся.
      – Черт, я съел всего один, а ты десять.
      – К твоему сведению, я проглотила только пять маленьких блинчиков и два ломтика бекона.
      – И все? Я готов подтвердить под присягой, что ты сжевала вдвое больше.
      Дана усмехнулась, глядя на Янси, который стоял у плиты в одних боксерских трусах. Ей пришлось заставить его надеть хотя бы их.
      – Надеюсь, ты не собираешься разгуливать по кухне голышом? – спросила она полчаса назад, пожирая глазами каждый дюйм его мускулистого тела, как будто видела впервые.
      Он нахмурился.
      – А почему нет?
      – Потому что… сам знаешь.
      Губы Янси дернулись.
      – Нет, не знаю. Как я должен одеться, чтобы в три утра выйти на кухню? Говори.
      – Я не знаю, но прикройся хоть чем-нибудь!
      Он расхохотался.
      – Потому что мой предмет болтается и привлекает твое внимание, да? – Он хмыкнул, в глазах зажглись искорки. – Наверное, он слишком привлекает тебя.
      Дана зарделась.
      – Перестань!
      Она взяла подушку и швырнула в него.
      – Ты совершенно ужасный.
      – Ты имеешь в виду – ненасытный?
      – И это тоже.
      Он уставился на нее горящими глазами. Она выставила перед собой руку.
      – Стоп! Ты обещал меня накормить. – Она пнула его коленом. – Я хочу есть.
      – Ты и должна хотеть после той разминки, которую ты мне устроила.
      Он откровенно дразнил ее, и она, разгоряченная, стала еще краснее.
      – Ну ладно, я буду хорошим. Даже надену кое-что из нижнего белья, чтобы не смущать тебя.
      – Надевай!
      Этот разговор происходил полчаса назад, и сейчас Янси жарил последние блинчики.
      – Надеюсь, эти съешь ты, – сказала Дана. – Я уже сыта.
      – Я тоже.
      – Тогда заканчивай, я вымою посуду.
      – Нет, сидите на своем месте, мадам. – Он помолчал, потом прислонился к шкафу и добавил: – Нам надо поговорить.
      Дана опустила глаза.
      – Я знаю.
      – Когда ты пришла, ты сказала, что хочешь сообщить что-то важное. Это правда?
      Дана не знала, что ответить. Она боялась этого момента, хотя знала, что он наступит.
      – Ты была очень серьезная. – Его голос звучал ровно.
      – Да, но я не уверена, что должна это говорить.
      – Почему?
      – Это в общем-то не мое дело.
      – Позволь мне судить об этом.
      Она молчала.
      – Я не отступлюсь, пока ты не расскажешь все. Особенно если это касается нас.
      – Нет.
      – Выкладывай!
      – Это насчет земли.
      В следующие несколько секунд было так тихо, что, казалось, можно было расслышать, как течет кровь в жилах.
      – А что с ней?
      – Есть подозрение, что Шелби Тримейн намерен продать ее кому-то другому.
      У Янси был такой вид, словно она подняла с земли кирпич и ударила его по лбу.

      Дана провела пальцем по его волосатой груди, не отрывая взгляда от невероятно синих глаз. Можно было подумать, что, поскольку они такие ясные, по ним можно прочесть все, что таится в душе. Однако она знала – никому не ведомо, что творится в душе Янси.
      Как только он заявил убийственным тоном, как отделает Шелби, если тот подведет их, Дана подольстилась к нему и увлекла обратно в постель. Это было нелегко. Тело Янси было похоже на провод под напряжением и могло ударить током в любой момент.
      Он не расслабился даже после того, как она рассказала ему то немногое, что узнала об идее насчет парка отдыха.
      – Прежде чем это произойдет, негодяй будет корчиться в аду, – в сотый раз повторил Янси.
      Она прикасалась к нему, желая и надеясь успокоить. Янси поймал ее палец, поднес к губам и пососал.
      – О-ох! – простонала она, ощущая тепло между бедрами.
      – Ну и как?
      – Это уж слишком. Я…
      Он улыбнулся.
      – Давай говори.
      – Нет.
      – Трусишка.
      – О’кей, я возбудилась. – Дана сморщила нос. – Удовлетворен?
      – Пока. – Он усмехнулся, а потом гримаса исказила его лицо и он затих.
      Дана знала, что он снова думает о Шелби и земле. Она уже почти жалела, что рассказала ему. Мало того что испортила эти драгоценные часы, но и навлекла на себя неприятности.
 
      – Я никогда не занимался любовью так, как с тобой.
      Эти неожиданные слова отозвались огнем в самом чувствительном месте Даны.
      – Даже с женой? – Ее голос дрогнул.
      – Даже с женой.
      Они помолчали несколько секунд, пока Янси не нарушил тишину:
      – Ты все перевернула во мне с тех пор, как появилась в городе.
      – Янси, я…
      – Я знаю. Я тоже. Это нелегко, и мы пока не готовы. – Он понизил голос. – Но я не могу не видеть тебя.
      – Я чувствую то же самое, только…
      – Только у тебя есть работа, которую ты должна сделать.
      – Если уж речь зашла о работе, ты знаешь, что меня уволили?
      Янси недоверчиво взглянул на нее.
      – Уволили? Тебя?
      Она кивнула:
      – Да, потому что мне запретили делать о тебе статью и приказали вернуться в Ричмонд.
      – Черт, ничего не понимаю. Я думал, тебя послал сюда твой босс.
      Дана отвела глаза под его пристальным взглядом.
      – Не совсем так.
      – Что это значит?
      – Это значит, что журнал, на который я работаю, не посылал меня сюда. Все гораздо сложнее. – Дана объяснила, зачем приехала в город и что с тех пор выяснилось.
      – Ты в дерьме.
      – Я смотрю на это иначе.
      – Надеюсь, черт побери, ты не думаешь, что это я позвонил твоему боссу? – взорвался он.
      – Я не исключала такой вариант, но теперь знаю, что это не ты.
      – Спасибо большое. – Он помолчал. – Так что же, выходит, работа в «Ишьюз» – это твой шанс?
      – Да.
      – Но только если материал обо мне станет гвоздем номера?
      – Да. Я собиралась написать статью, которая стала бы сенсацией года.
      – Понятно.
      На губах Даны появилась улыбка.
      – Нет, если судить по твоему лицу. Кажется, тебе понравилось, что меня уволили.
      – Именно так. – Он кивнул и улыбнулся.
      Дана сдавленно застонала.
      – Итак, каково твое заключение? Ты думаешь, я заслуживаю Нобелевскую премию?
      – Я еще не закончила свои изыскания, – честно призналась она. – Если остановятся на тебе, я не буду возражать.
      – Весьма тронут.
      – Так когда я смогу увидеть тебя за операционным столом?
      – Ты хочешь посмотреть? – удивился он.
      – Конечно. И еще хочу посидеть на лекции и увидеть тебя в лаборатории.
      Он легонько щелкнул ее по носу.
      – Никаких проблем. Пожалуйста.
      – Правда?
      – Моя работа ничем и никем не ограничена. Она – это я сам, Дана, все, что у меня есть, и все, что когда-нибудь будет.
      «Но ты мог бы иметь еще и меня», – подумала она.
      – Ну и каково твое мнение? – настойчиво спросил он.
      – Я на твоей стороне.
      – Ты не считаешь меня врачом, допустившим халатность? Не думаешь, что это я украл деньги?
      – Нет. Я убеждена, что обвинения сфабрикованы. – Она рассказала Янси о третьем свидетеле и случайной встрече с адвокатом Ньютона Андерсона.
      – Пожалуй, с тобой можно согласиться. Но смешно думать, будто комья грязи, брошенные в меня, испачкают весь проект.
      – Вероятно, кто-то считает по-другому. Я уверена, что лжесвидетелям хорошо заплатили.
      – Если ты права, то они затеяли игру с Шелби. Ну погоди, я поговорю с этим жадным сукиным сыном! – Янси сжал кулаки.
      – Мне кажется, кто бы ни стоял за иском по злоупотреблению служебным положением, тот же стоит и за пропажей денег, – сказала Дана. – Кто-то сообщил об этом в газету, но не я.
      – А как насчет этого идиота Рамзи?
      – Я сомневаюсь, что он бы посмел, особенно после того, как ты чуть не оторвал ему голову.
      Янси задумался.
      – Тогда остается Герман Грин. Кстати, он состоит в комитете.
      – Почему ты подозреваешь его, ведь деньги исчезли из его кабинета?
      – Черт, даже не знаю. Возможно, всего лишь ищу козла отпущения. Между прочим, я завернул в офис Грина, желая узнать, имел ли он отношение к тому дерьму в газете.
      – И как он себя вел?
      – Заволновался. Не могу дать голову на отсечение, но тут что-то не так. – Янси помолчал. – Мне все это надоело, и я позвонил своему другу, частному детективу, – попросил последить за Грином.
      – И?..
      – Пока ничего не слышно.
      – Ты думаешь, Грин сам стащил деньги?
      – Звучит бредово, но Грин что-то финтит насчет поимки преступника.
      – Если ты прав, тогда он должен быть в сговоре с «Андерсон груп».
      – В таком случае я переломлю ему хребет, как спичку.
      – Но зачем ему это?
      – Может, деньги нужны. Наверное, ему пообещали хороший кусок. Черт его знает. Подожду ответа от приятеля-детектива.
      – А тем временем?
      – Я должен сообщить Виде Лу.
      Сердце Даны сжалось, но она постаралась не показать виду.
      – Представляю себе.
      – Слушай, мне противно, что приходится упоминать ее имя. Я…
      – Не надо извиняться. Из того, что я презираю ее, вовсе не следует, что она ничего хорошего не делает для создания больницы. Надо и дьяволу отдать должное, если он работает на тебя.
      – Однако она…
      – Я не хочу говорить о ней.
      – Мы оба не хотим.
      Они умолкли, в комнате повисла тишина.
      – Ты собираешься схватиться с Шелби?
      – Можешь не сомневаться. Я собираюсь заставить этого сукина сына посмотреть мне в глаза и сказать, что он не намерен продавать нам землю.
      – Как ты думаешь, это затронет ваши деловые отношения с Руни?
      – Нисколько. Он не может принять ничью сторону, кроме моей, даже если ситуация станет слишком липкой.
      – Что ты подразумеваешь под «липкой»?
      – Грубое обхождение с его стариком.
      – То есть? Ты что, на самом деле готов прижать его физически?
      – Нет. Но может быть, придется.
      – Об интересе «Андерсон груп» к земле мне рассказал Руни. Он просил…
      – Не волнуйся, я тебя не выдам.
      – Он сам догадается, но это не имеет значения. Такое не может долго оставаться в секрете.
      Янси сжал кулаки.
      – Я не намерен упустить эту землю. Кроме того, если Шелби нарушит слово, полно людей, готовых отыскать у него уязвимые места.
      – После знакомства с Шелби Тримейном не думаю, что это как-то его обеспокоило бы, – сказала Дана, размышляя о том, что придется признаться Руни, что она нарушила обещание и рассказала Янси о намерениях Шелби.
      – Я уже говорил, что очень рад, что ты на моей стороне?
      – Нет, не говорил.
      Глаза Янси прояснились.
      – Тогда делаю это сейчас. И я думаю, вот самый лучший способ. – Он опустил глаза.
      Она проследила за его взглядом и густо покраснела.
      – Моя сладкая, все, что тебе надо, – это подвинуться ко мне. – Его голос был хриплым. – Видишь, как я тебя хочу?
      Дана не только посмотрела – она протянула руку и взяла жаждущую плоть. Она походила на теплый бархат.
      – О Боже, как хорошо! – Он закрыл глаза. – Я хочу, чтобы ты никогда не останавливалась.
      – Когда… когда ты коснулся меня там… – Она запнулась.
      – Ты имеешь в виду вот здесь? – Его рука скользнула в теплое влажное нутро.
      Ее сердце затрепетало так сильно, что она смогла только кивнуть.
      – И что же? – резко спросил он.
      – Ты… касался всех женщин… – Она с трудом произнесла эти несколько слов.
      – Ртом? О Господи, нет! И чтоб ты знала, как только ты приехала в наш город, у меня не было другой женщины.
      – О, Янси! – Слезы навернулись на глаза Даны.
      – Дана, – сказал он чуть хрипловато, – я хотел показать тебе все удовольствия, которые мужчина и женщина смогут испытать вместе. До этого ты знала только боль.
      У нее перехватило дыхание, а потом Дана наклонилась и накрыла его губы своими. От этого крепкого нежного поцелуя Янси громко застонал.
      Ни о чем не думая, не осознавая, что она делает, Дана наклонилась и начала прокладывать путь поцелуями вниз, по всему телу Янси. Он упал на подушки, когда ее язык достиг его бедер, и она коснулась губами там…
      Он снова застонал и приподнялся. Его глаза потемнели от страсти.
      – Ты не должна…
      – Я хочу, – прошептала она, снова опуская голову. Огонь опалил ее всю, когда ее рот поглотил его плоть до самого основания.
      – Ах! Еще, пожалуйста!
      Он схватил ее, подтащил к себе. Их тела и души соединились.
 
      Загородный клуб и ресторан были полны народу. Янси с трудом заставил себя подойти к Виде Лу.
      Она заняла столик возле стены. Предполагалось, что он должен быть благодарен ей за эту встречу. Но он не испытывал благодарности. Ему не хотелось приходить сюда, но у него не было выбора.
      Он пообещал ей приехать ненадолго, теша себя мыслью о том, что, как только сбор средств на больницу закончится, Вида Лу уйдет в прошлое. Даже теперь при виде ее его затошнило. «Как отвратительно все, что она сделала с Даной!» – эта мысль грызла его день и ночь.
      Его коробило, что она никак не оставит его в покое. Неужели ему придется расплачиваться за одну ночь наваждения всей оставшейся жизнью?
      Он тихо выругался, почти возле столика, и сел.
      Вида Лу улыбалась ему. Ее рукотворное совершенство не шло ни в какое сравнение с естественной красотой Даны.
      – Я так рада, что ты позвонил, – сказала она искренне. – Я ждала твоего звонка.
      Янси внутренне сжался, но не позволил себе показать обуревавшие его чувства. Он приехал сюда не затем, чтобы сражаться с ней. У него совершенно другая цель.
      – Есть хочешь?
      – Нет, благодарю. Я сыт.
      – Ну конечно же, хочешь. – Она знаком подозвала официанта.
      – Я тебе ясно сказал, Вида Лу, я сыт.
      Она побледнела, но ни на секунду не потеряла самообладания.
      – Тогда зачем ты приехал?
      – Чтобы поговорить.
      – О, Янси, я не хочу бороться с тобой, – промурлыкала она. – Я надеялась, ты зайдешь ко мне сегодня вечером.
      – Не зайду, и ты сама это знаешь.
      – Нет, не знаю, – горячо возразила она. – Ты мой, Янси. Ты принадлежишь мне.
      Его лицо потемнело.
      – И не забывай об этом. Ты куплен, и за тебя заплачено.
      Иисусе! Эта сумасшедшая не должна узнать про них с Даной. Больше он ни о чем не мог думать.
      – Слушай, я должен сообщить тебе нечто важное.
      – Что именно?
      В голосе Виды Лу не слышалось никакой заинтересованности. Заметив это, Янси подумал, что ее тщеславие не знает границ. Она искренне верит, что он назначил ей встречу только потому, что ему захотелось увидеть ее. Если бы он не презирал ее, то наверняка пожалел бы.
      – У Шелби Тримейна кое-что на уме, – объявил он.
      Вида Лу вскинула брови.
      – Да?
      – Ходят слухи, что он ведет переговоры с компанией, которая хочет купить нашу землю под парк отдыха.
      – Ну, это абсурд! Он не может на это пойти!
      – Он может сделать все, что угодно и что ему выгодно.
      – Кто тебе рассказал? – потребовала ответа Вида Лу.
      – Не важно. Важно другое – правда это или нет. Перед тем как тебе позвонить, я пытался связаться с Шелби, но его нет в городе.
      – Держись от него подальше.
      Янси глубоко вздохнул, чувствуя, что теряет терпение.
      – Не учи меня, ладно?
      – Хочешь получить больницу – будешь делать то, что я прикажу. Держись от него подальше. Я сама займусь Шелби Тримейном.
      – Прекрасно! Поступай как знаешь. Но если ты подведешь…
      – Не подведу.
      – Хорошо. Теперь, когда мы уладили это, я ухожу.
      Вида Лу встала одновременно с ним и обошла вокруг стола.
      – Я не попрощалась с тобой, любимый.
      Прежде чем Янси успел сообразить, что она собирается делать, Вида Лу приподнялась на цыпочки, наклонила его голову и жадно поцеловала в губы.

      Дане уже не казалось, что внутри ее тикает бомба, но давление в голове она еще чувствовала. Она подозревала, что эйфория, возникающая у последней черты, желание выступить первым с сенсационным материалом возникает у каждого журналиста в такой момент.
      Кроме того, ей надо знать, получит ли она работу в «Ишьюз», а это решится, только когда она закончит статью и отошлет ее в журнал. Она не сомневалась в своих способностях, но остальные? У нее нет никаких гарантий.
      Однако работа была не единственной причиной ее состояния. Дана не забыла о змее по имени Альберт Рамзи. Ударом кулака Янси задвинул его подальше, но кто знает, не выползет ли эта змея снова из своей норы? Что ж, надо смотреть в оба и замечать все, что происходит вокруг.
      Но главная причина головной боли – это Янси, или, точнее, ее личное отношение к нему.
      Любит ли она его? Сегодня утром, через два дня после второго ночного любовного марафона, она спросила себя об этом и без колебаний ответила: да, она влюбилась.
      А он ее любит? Она знала, что он хочет ее. Но любовь? Она не знала, способен ли мужчина вроде Янси Грейнджера любить женщину с такой же страстью, как себя или свою работу.
      Дана вздохнула. От этой мысли можно впасть в отчаяние. Она не хотела любить этого непостоянного мужчину. И вообще никакого. После травмы, нанесенной ей в прошлом, Дана решила: это не для нее. Но теперь она наверняка не в себе, если пустилась в такие невероятные приключения.
      Она пошевелила правым плечом. Ей показалось, что внутри что-то хрустнуло. Этого хватило, чтобы вернуться к реальности. Она не может позволить себе роскошь развлекаться. Ей надо ехать в больницу, на операцию к Янси. От радостного предвкушения сердце Даны забилось сильнее.
      Он сказал ей вчера, что сегодня у него сложная операция по удалению матки и два искусственных оплодотворения. На это стоит посмотреть.
      Вчера Янси Грейнджер был совершенно очаровательным, но какой он сегодня, Дана не могла себе представить. Слушать его необыкновенно интересно, он менялся, рассказывая о работе, а наблюдая за его жестами, за движениями рук – красивых рук хирурга, – Дана вспоминала, как они прикасались к ее телу. В сущности, они лечили ее своими целебными прикосновениями.
      Однажды их глаза встретились, и на секунду показалось, что они в комнате только вдвоем. Дана почувствовала, как краска заливает лицо, и поспешно отвела глаза.
      Уже одетая, с блокнотом в руке, Дана собиралась выходить, как вдруг вспомнила, что не поговорила с Гаррисоном о Шелби Тримейне. Она хотела обезопасить себя со всех сторон.
      Дана посмотрела на часы – у нее есть еще несколько минут – и набрала номер «Ишьюз».
      – Как хорошо, что ты на месте! – сказала она, когда Тим снял трубку.
      – Привет, Дана, что я должен сделать?
      – Ты уже сделал, я думаю…
      – О, верно – финансовые дела Шелби Тримейна.
      – Ну?
      – Они где-то здесь, среди бумаг.
      Дана слышала шуршание листов, едва сдерживая нетерпение.
      – Да, вот они.
      – И что?
      – Ничего, за исключением того, что у этого козла денег полные карманы.
      – Тогда с какой стати он соблазнился отдать землю под парк отдыха, а не под больницу? Значит, дело не в деньгах…
      – Есть еще кое-что. Он учредил громадный политический трастовый фонд на имя сына. Очевидно, у него большие виды на него.
      – Да, я знаю. Если все так, как ты говоришь, не намерена ли «Андерсон груп» кое-что подсыпать ему в копилку?
      – Или поддержать другими способами. Ты – мне, я – тебе, известный принцип.
      – М-м-м… Это, конечно, повод для размышлений. Еще раз спасибо, Тим. Я свяжусь с тобой.
      Она домчалась от гостиницы до больницы, словно подхваченная ветром. Улыбающийся Броди Калхаун встретил ее в дверях.
      – Мисс Бивенс! Рад снова видеть вас.
      Броди представил ее медсестре Майерс и студентам Янси.
      – Они должны выполнять все, что он скажет, – объяснил Калхаун. – Верно, дамы и господа?
      Те, переминаясь с ноги на ногу, почти хором ответили:
      – Да, сэр.
      Дана едва сдержала улыбку. Студенты казались такими же возбужденными, как и она. Конечно, она не могла чувствовать себя совершенно спокойно, ведь она никогда не бывала в операционной. Кроме того, она впервые увидит Янси в деле.
      Двери открылись, вошел Янси в халате, перчатках и маске, готовый к работе.
      Он словно почувствовал, что она здесь, и его глаза сразу нашли ее. Дана улыбнулась. Хотя он не подал виду, что заметил ее, она знала, что это так. Но он быстро отвел глаза и устремил взгляд на женщину, лежащую на операционном столе.
      Однако в тот момент, когда их глаза встретились, Дана испытала чувство, которого не знала прежде: ей показалось, что она для него не просто женщина, с которой он спит, а что у них может быть общее будущее.
      Конечно, сейчас не время об этом думать, особенно здесь, в операционной. Что ж, это можно отложить на потом.
      – Волнуетесь? – Сверкающий взгляд Броди остановился на ней.
      – Нет, – сказала она тихо.
      – Вы не боитесь крови?
      – Слава Богу, нет.
      – Хорошо, потому что тогда вы сможете по-настоящему оценить талант этого человека. – Калхаун покачал головой. – Как личность он безнадежен, но как профессионал – высший класс.
      – Кажется, вы правы, – осторожно заметила Дана.
      – Пошли, – прошептал Броди, склонившись к самому уху Даны. – Расслабьтесь, слушайте и смотрите.
      – Дамы и господа, добро пожаловать, – пригласил Янси, принимая от медсестры скальпель, и начал объяснять, что собирается делать. Многих слов Дана не поняла, но это не важно. Все, что он говорил и делал, было похоже на гипноз.
      – Теперь, – Янси продолжил через микрофон, – я делаю разрез.
      Дана приподнялась на цыпочки, чтобы получше рассмотреть, как Янси нацелил скальпель на живот женщины и медленно разрезал кожу.
      – Пока все нормально, да? – спросил Броди, стоя рядом с Даной.
      Она кивнула, не в силах отвести глаза от ручейка крови, стекавшей из-под скальпеля.
      – Мисс Бивенс?
      Она слышала голос Броди, но теперь ей казалось, что он доносится откуда-то издалека. Ее бросало то в жар, то в холод. Ноги стали ватными. Комната поплыла.
      – Мисс Бивенс, с вами все в порядке? Мисс Бивенс!
      Дана уже ничего не чувствовала. Черная пустота поглотила ее.
 
      – Она в порядке, Янси, только ослабела. Поверь мне.
      Янси устремил взгляд на Дану, лежавшую на кушетке в его кабинете. Внутри все задрожало, когда он увидел, как потемнело ее прекрасное лицо. Он хмуро посмотрел на Броди.
      – Что, черт возьми, случилось?
      – Я же сказал, что она…
      – Я в порядке. Все прекрасно, Янси.
      Увидев, что Дана открыла глаза, он попытался улыбнуться.
      – Да мы просто в панике.
      – Все прекрасно, правда.
      Но вид у нее не слишком хорош, подумал Янси. Она напоминала хрупкий фарфор, к которому надо прикасаться с большой осторожностью.
      – Тебе повезло, – сказал он больше себе, чем ей. – Но до «прекрасно» еще слишком далеко.
      Броди вытаращил глаза.
      – Я осмотрел ее, прежде чем принес сюда. И вообще…
      – Ты можешь оставить нас наедине? – перебил Грейнджер.
      Броди пожал плечами:
      – Конечно. – Потом, повернувшись к Дане, спросил: – Вы останетесь в его лапах?
      Она неуверенно улыбнулась.
      – Спасибо. Мне очень жаль, что я доставила вам столько неприятностей.
      Как только они остались одни, Дана попробовала сесть. Янси бросился к ней.
      – Ты уверена, что сможешь?
      – Янси…
      – Хорошо, хорошо. Возможно, я горячусь. Но когда я увидел, что ты упала, я чуть не лишился чувств.
      – Нет, ничего такого не могло быть. Ты никогда не подвергнешь опасности жизнь пациента из-за какой-то идиотки, потерявшей сознание в операционной.
      Ее слова словно открыли шлюзы для чувств Янси. Ему захотелось схватить ее, стиснуть в объятиях и целовать. Едва сдерживаясь, он сказал хрипло:
      – Ты никакая не идиотка.
      – Разве нет? – Ее голос слегка дрожал.
      – Нет, черт возьми, ты – нет.
      На сей раз он не мог остановить себя – наклонился и крепко поцеловал ее в губы, потом отступил и заглянул ей в глаза.
      Дана нахмурилась.
      – Ты хочешь мне что-то сказать?
      Он усмехнулся.
      – Я приказываю тебе прямо сейчас поехать ко мне домой и лечь в постель.
      – Нет! Я же сказала – я чувствую себя хорошо. – Дана помолчала. – Ну, может быть, немного взволнованна.
      – Ты не первая, кто падает в обморок при виде крови.
      – Знаю, но я была уверена, что выдержу.
      – Может быть, в другой раз.
      Она вдруг побледнела.
      – Слушай, я хочу, чтобы ты сделала так, как я говорю.
      – Хорошо. Я немного отдохну. – Дана облизнула губы. – Но при одном условии.
      Янси с трудом заставил себя отвести взгляд от ее языка.
      – Что такое?
      – Если ты скоро приедешь.
      Его пульс участился.
      – Договорились. Как только смогу.
      Едва Дана вышла, Янси прислонился к двери и глубоко вздохнул. Но дыхание никак не восстанавливалось. Внутри все горело огнем.
      Он влюбился. Когда Дана упала, он сам чуть не лишился чувств. Его прошиб холодный пот, а ноги внезапно стали ватными. Дерьмо! Да он спятил!
      – Доктор?
      Грейнджер подскочил, словно от выстрела.
      – Да?
      – К вам пришли.
      Янси вынул носовой платок из кармана зеленого хирургического халата, вытер лицо, потом прошелся пятерней по волосам. Когда он открыл дверь, то уже полностью владел собой.
      – Конгрессмен, Глория, входите.
      Они обменялись рукопожатием. Янси указал, куда сесть.
      – Давайте приступим сразу к делу, доктор, – сказал Клейтон Кроуфорд, опускаясь на кушетку рядом с женой. – Как вы намерены действовать?
      Янси взгромоздился на край стола.
      – Я хотел бы попробовать новый препарат и еще раз провести искусственное зачатие Глории.
      – Но мы пробовали уже три раза, доктор, – мягко, но настойчиво возразила миссис Кроуфорд.
      – Знаю. Но я говорил с самого начала, что эффект достигается не сразу. Поэтому прежде чем мы обсудим дальнейшие шаги, я думаю, надо снова попробовать.
      Супруги переглянулись.
      – Хорошо, мы сделаем так, как вы скажете.
      – Тогда закажем препарат и начнем.
      Глория кивнула, но Янси видел, что она соглашается без всякого энтузиазма. В такие минуты, как эта, боль и огорчение в глазах пациента переворачивали ему всю душу.
      Эта женщина хотела ребенка, как никто другой, с кем он работал. Он чувствовал ее отчаяние и решил сделать все, чтобы помочь ей достичь желанной цели.
      – Послушайте, Клейтон, прежде чем вы уйдете, я хочу сказать – мне жаль, что это попало в прессу.
      – Я не обвиняю вас. Я это предвидел.
      – Я старался делать все, что мог.
      – Вы имеете в виду, что заткнули кому-то рот?
      Янси невесело улыбнулся.
      – Что-то вроде того.
      – Вы мне нравитесь, доктор. Не приходила в голову мысль заняться политикой?
      – Принимаю комплимент, но никогда и ни за что.
      Кроуфорд встал и пожал Грейнджеру руку.
      – Я не забыл о своем обещании. Вы получите землю, и я сделаю все, чтобы вы построили больницу, не важно, будут эти чертовы репортеры совать нос или нет.
      – А как насчет ребенка?
      Клейтон побледнел, но ответил без колебаний:
      – В любом случае.
      Янси не знал, что сказать. Он не привык к благодеяниям.
      – Огромное спасибо, конгрессмен.
      Клейтон и Глория ушли, а Янси сел в кресло совершенно расстроенный. Теперь, когда деньги становились реальностью, Шелби Тримейн мог поступить как настоящая задница.
      Янси стиснул кулак и ударил им по другой ладони. Независимо от того, что сказала Вида Лу, пришло время самому пойти к старику и выяснить, что происходит на самом деле.
      Он застонал, внезапно вспомнив, что Дана ждет его дома.

      Дана, обессиленная, лежала на кровати Янси и смотрела в потолок. Еще никогда она не испытывала такой слабости. Но ведь никогда прежде она не была в операционной и не видела разрезанный живот.
      Она вздрогнула, опасаясь, что приступ тошноты погонит ее в ванную, и несколько раз глубоко вдохнула. Желудок унялся. Дана не могла отделаться от мысли, что выставила себя на посмешище. Наверное, в больнице до сих пор над ней смеются.
      Ничего себе, будущая докторша!
      О Боже, а эта мысль откуда взялась? Дана заставила себя подумать о другом – как ей попасть в штат «Ишьюз». Но главной среди ее мыслей была одна – скоро придет Янси. Она посмотрела на часы и подумала, что нет ничего хуже ожидания.
      Вздохнув, Дана встала и направилась в ванную. Она успела раздеться, когда раздался телефонный звонок. Отвечать или нет? А если это Янси? Только бы он не сказал, что задерживается!
      Даже не накинув на себя полотенце, она метнулась в спальню и схватила трубку.
      – Алло.
      – Ты в порядке?
      – Да, мне хорошо, – сказала она, догадавшись, что он волнуется.
      – По голосу не скажешь, – усмехнулся он. – Теперь это уже смешно, правда? А раньше было не до смеха.
      Дана улыбнулась.
      – Ну и смейся. Я знаю, что вела себя глупо…
      – Эй, кончай. Ты ведь не каждый день наблюдаешь, как кто-то берет нож и…
      – О, пожа-а-алуйста! – Она почувствовала, как к горлу снова подступает тошнота.
      Янси засмеялся.
      – Ну, у тебя-то прелестный животик.
      – Вовсе нет. Я должна поработать над этим участком своего тела. – Ей нравилась эта насмешливая манера разговора, тем более что они редко беседовали в таком духе. Однако Дана догадывалась, что он звонит не для того, чтобы поболтать.
      – Я так не думаю. Но если хочешь поработать над какой-то частью своего анатомического строения, есть превосходный способ для этого. – Его голос стал хриплым. – Мой язык…
      – Янси!
      – Что? – Его голос был так же невинен, как и соблазнителен.
      – Ты не должен так говорить, – упрекнула она, чувствуя, что горит как в огне.
      – Ты права, не должен. Потому что чувствую, что вот-вот взорвусь.
      – Я могу тебе помочь, – нежно проворковала она, потрясенная своей смелостью. Если бы кто-то сказал ей, что она способна произнести нечто подобное мужчине, да еще по телефону, она бы никогда не поверила.
      Он застонал.
      – Я знаю, что можешь, моя сладкая, но я не могу… Поэтому я и звоню тебе.
      – О, Янси!
      – Я понимаю. Я хочу тебя видеть так сильно, что едва способен соображать.
      – Нет никакого шанса?
      – Похоже, мне придется пробыть здесь до рассвета. У меня пациентка в критическом состоянии, я боюсь оставить ее.
      – Понятно.
      – Я знал, что ты поймешь.
      – А я собираюсь принять душ.
      Еще один стон донесся с другого конца провода.
      – Ты голая?
      – Да.
      – О Боже, я умираю!
      – Я знаю. Я тоже.
      Он чертыхнулся.
      – Слушай, я позвоню тебе позже. А ты продолжай думать обо мне.
      Как будто она может не думать о нем, пожала плечами Дана, кладя трубку. Она сидела не двигаясь. В голове запрыгали совершенно дикие мысли о том, как они с Янси в душе, под струями воды, собираются испытать то, чего еще не испытали…
      Его руки летают над ней, прикасаются везде, а ей так нравится. Она видела его глаза, устремленные на нее, изучающие. Она раздвигает ноги и кладет его руку туда… Она хотела его так сильно, что почувствовала боль.
      Дана заставила себя подняться и пойти в душ. Быстро помывшись, она оделась. Ей ничего не оставалось, как покинуть его квартиру. Кроме того, в животе было пусто, а в холодильнике она ничего не обнаружила. Она посмотрела на пустую кровать, снова представив, что могло происходить на ней, потом погасила свет и вышла.
 
      Как приятно поесть, когда голоден!
      Филе оказалось не хуже супа из цыпленка с крекерами. Дана только что закончила чистить кастрюлю, когда раздался звонок в дверь.
      Янси! Наконец-то он приехал! Улыбаясь, она побежала к двери и рывком открыла ее.
      – Привет, дорогая дочь.
      Интуиция подсказывала Дане, что надо захлопнуть дверь перед носом матери. Но она знала, что Вида Лу не уйдет. Она подняла бы ужасный шум, если бы Дана не впустила ее.
      – Что тебе нужно? – требовательно спросила она, стискивая ручку двери.
      Вида Лу окинула ее убийственным взглядом.
      – Дай мне войти.
      – Нет. Тебя никто не приглашал.
      – Я устрою сцену. Не сомневаюсь, тебе этого не хочется. – Вида Лу произнесла эти слова не повышая голоса, не меняя тона, но Дана знала, что она вкладывает конкретный смысл в каждое слово.
      Дана отступила в сторону и позволила матери пройти. Посреди комнаты Вида Лу остановилась и огляделась. Дана едва не лишилась чувств, когда увидела улыбку на лице матери. Если бы она не знала истину, то могла бы под присягой подтвердить искренность этой улыбки.
      – Чего ты хочешь? – снова спросила Дана.
      Вида Лу выгнула шею, что-то разглядывая.
      – Между прочим, ты никогда не говорила мне, что случилось с твоим ублюдком. Где он?
      – Он мертв, если тебе это интересно.
      – Ах-ах, какая ты колючая! Тебе надо научиться расслабляться. Этот строгий взгляд со временем наградит тебя морем морщин.
      – Я считаю до трех, и если ты не…
      – Я думаю, ты сделала мудрый выбор в пользу Руни Тримейна.
      Ошеломленная, Дана открыла рот, но не проронила ни слова.
      – Я вижу, что удивила тебя, моя дорогая.
      – Я не твоя дорогая. Никогда не была ею и никогда не буду.
      – Сорвалось с языка. Не важно. – Вида Лу махнула рукой. Потом надменно вздернула подбородок. – Я знаю, как Руни Тримейн относится к тебе, что он чувствует, и я думаю, он стал бы тебе превосходным мужем.
      – Ты ни черта не знаешь про меня и Руни!
      – Ошибаешься.
      – Как ты смеешь вмешиваться в мои дела?
      – Руни просто полон желания жениться на тебе. У него куча денег, которые…
      – Уходи! – Дана дрожала всем телом, зубы стучали.
      – Я уйду, но после того, как скажу то, для чего пришла. – Вида Лу снова улыбнулась.
      – Нет. Уходи сейчас же, немедленно! – Дана, кипя и негодуя, направилась к матери. – Думай что хочешь, но за кого мне выходить замуж, я разберусь сама. Это мое дело, ты не имеешь к нему никакого отношения.
      Фальшивая улыбка исчезла с лица Виды Лу, оно стало естественным, уродливым.
      – Только потом не говори, что я не предупреждала тебя.
      – Уходи отсюда сейчас же! И убирайся из моей жизни навсегда! – завопила Дана, теряя над собой контроль. Мысль о том, что ей придется терпеть присутствие этой женщины еще хотя бы пять минут, доставляла физическую боль. Вида Лу давно стала для нее символом зла.
      Странный свет возник в глазах Виды Лу, и не менее странным стал ее голос.
      – Если он и спал с тобой, это не значит, что он тебя хочет.
      Дана окаменела. Ясно, что мать имеет в виду Янси. Но как она узнала? Или просто закидывает удочку? И вообще, какое ей дело?
      – Я не знаю, о ком ты говоришь, – солгала Дана.
      Вида Лу грубо расхохоталась.
      – О, ты прекрасно знаешь о ком. Я говорю о Янси, Янси Грейнджере.
      – И что?
      – И что? А вот что. Если ты надеешься, что он думает о тебе, ты глубоко ошибаешься.
      Дана сжала губы.
      – С каких это пор ты стала авторитетом в личной жизни Янси?
      – Ну, некоторое время назад, можно и так сказать.
      – Ну коне-ечно, он думает о тебе! О ком же еще! – Дана рассмеялась в лицо Виде Лу. – Если я угадала, то тебе лучше поторопиться и обратиться к нему за профессиональной помощью.
      – Чтобы тебя утешить и к своему стыду, должна признаться: он плохой мальчик.
      – Какого черта, о чем ты говоришь?
      – Ну, детка, о Янси и обо мне.
      Дане показалось, что она ослышалась.
      – Ты сумасшедшая! Да ничего нет между тобой и Янси! Не будь ты председателем фонда, он бы и близко к тебе не подошел. – Дана распахнула дверь и выжидательно уставилась на мать. – И вообще, запомни, мои отношения с Янси не твое дело.
      Вида стояла, зло усмехаясь, потом, оглядев Дану с ног до головы, произнесла:
      – О нет, это мое дело. Янси Грейнджер принадлежит мне. – Она ткнула себя в грудь длинным ногтем. – Мне! Поняла?
      – Ну разве что во сне, – ровным голосом возразила Дана.
      Взгляд Виды Лу на секунду замер.
      – Я вижу, пора брать дело в свои руки.
      – Говорю тебе в последний раз: уходи.
      – Я ухожу, но запомни: держись подальше от Янси. Он мой.
      – Да иди ты к черту!
      Лицо Виды Лу не изменилось.
      – Это ты туда отправляйся, дорогая. Янси – моялюбовь.

      Ньютон Андерсон улыбнулся мужчине, чью руку только что пожал.
      – Для меня истинное удовольствие встретиться с вами, мистер Тримейн. Очень, очень рад.
      Шелби кивнул:
      – Я тоже.
      Ньют представил трех остальных членов комитета, потом предложил гостю:
      – Садитесь, пожалуйста. Не хотите чего-нибудь выпить?
      Шелби поднял руку, опускаясь в шикарное кресло.
      – Давайте сразу перейдем к делу. Вы не против?
      – Отлично. – Ньют едва сдерживал волнение. Не сумев добиться окончательного ответа от Шелби Тримейна по телефону, он все же надеялся на успех, когда Тримейн согласился встретиться с ним и его партнерами.
      Теперь они оказались лицом к лицу, и Ньют чувствовал, что успех, к которому он так стремился, близок. Впрочем, заранее ничего нельзя сказать. Цыплят, как говорится, по осени считают.
      Шелби Тримейн – хитрый ублюдок, к тому же жадный до денег.
      – Итак, приступим к делу, мистер Тримейн?
 
      Янси снял белый халат. Слава Богу, рабочий день закончился! Да и сам день тоже. Он устал как собака. Но не настолько, чтобы не увидеться с Даной.
      Адреналин бросился в кровь, стоило ему подумать о ней. Не было дня, когда бы он не боялся, что она узнает правду. Всякий раз он торопливо напоминал себе: этого не случится, если он сам не захочет ей сказать. Придет время, и он скажет. Хотелось бы надеяться, что к тому времени она влюбится в него сильно, очень сильно…
      Любовь! Снова это слово возникло в уме. Он продолжал думать, что если бы он не обращал внимания, то все прошло бы, как обычная простуда. Черт возьми, он не хотел влюбляться, но влюбился! И что теперь? Брак? Дом? Дети? Внезапно Янси ощутил невероятную слабость. Ему даже пришлось сесть.
      Однажды он уже прошелся по маршруту брака и поклялся никогда больше не вставать на этот путь. Черт, с его расписанием, преданностью работе, ужасным характером – какой он муж? Паршивый муж. И поэтому он не повторит такой ошибки. Но он знал, что Дана не станет жить с ним вне брака. Она заслуживает лучшей доли. Ей нужен мужчина, у которого она будет на первом месте, кто будет любить ее больше всего, даже больше собственной карьеры.
      А мог бы он стать таким мужчиной? Способен ли измениться? Мог бы он поставить ее во главу угла? Став врачом, залечивая чужие раны, он превратился в самого эгоистичного человека на земле.
      Как только он получит землю и больницу, возможно, все изменится. И очень может быть, он что-то сделает и для себя, станет жить нормальной жизнью, нормально питаться, спать когда положено, ну, как все люди. Но его пугало одно – а способен ли он быть нормальным?
      Желание исправить старые ошибки сделало его таким, каков он сейчас. Он не хотел меняться. Его вполне устраивало нынешнее положение дел.
      Потом появилась Дана. Боже, кто бы мог подумать, что в его жизни снова появится женщина! Он влюбился в нее, должно быть, это судьба.
      Он не позволит Дане уйти из его жизни.
      Янси потер пульсирующий висок и собрался уходить домой, когда зазвонил телефон. Сперва он не хотел снимать трубку, а потом подумал, что это может быть Дана.
      – Эй, Янси, это я.
      Янси узнал своего знакомого, частного сыщика Джеймса Эллиса, по его легкой шепелявости и манере растягивать слова.
      – Я как раз спрашивал себя, услышу ли когда-нибудь твой голос, получу ли ответ на прямо поставленный вопрос.
      Если честно, он не слишком волновался по этому поводу. Но должен был. Вместо того чтобы беспрестанно думать о Дане, ему стоило озаботиться собственной карьерой, которая оказалась на краю пропасти. Судебный процесс – тяжелое испытание, а пропажа денег подбрасывала дровишек в костер. Не следовало забывать и о Виде Лу, которая когтями вцепилась в него. А думал ли он про все эти неприятности? Нет, черт побери!
      – Эй, старина, ты еще там?
      – Да, Джеймс, я здесь. Есть новости?
      – Несомненно.
      Выслушав друга, Янси шлепнул трубку на рычаг, потом снова снял ее и набрал номер.
      – Это доктор Янси Грейнджер, – представился он женщине на другом конце провода. – Руни у себя?
      – Нет, сэр.
      – Передайте ему, чтобы он связался со мной. Я должен поговорить с ним как можно скорее.
      Янси повесил трубку и вышел. У него встреча, которую нельзя отменить.
 
      – Мне жаль, но мистер Грин занят.
      – Он примет меня. Скажите, это Янси Грейнджер.
      Секретарша обворожительно улыбнулась.
      – Он говорит по телефону. Но я сообщу ему о вас.
      – Не беспокойтесь. Я сам ему сообщу. – И Янси решительно направился к двери.
      – Вы не можете…
      Не слушая ее лепет, Янси открыл дверь и встал на пороге. Герман Грин сидел за столом из вишневого дерева, водрузив на него ноги. Увидев посетителя, он быстро убрал ноги со стола и подпрыгнул на стуле.
      Янси молча ждал.
      – Слушай, – сказал Герман в трубку, – мне надо идти. Поговорим позднее.
      Он поднялся и улыбаясь протянул руку.
      – Янси! Какая неожиданность!
      Янси сложил руки на груди, разглядывая Германа словно впервые и удивляясь, какой он бледный и какой у него крючковатый нос.
      – Да, держу пари, для тебя это большая неожиданность. – Его губы изогнулись в саркастической улыбке.
      – Что-то случилось?
      – Тебе виднее.
      От спокойного выражения лица Янси, от его тона лицо Германа стало еще белее.
      – Что происходит? Я… не понимаю.
      – Я думаю, ты отлично понимаешь.
      – Слушай, я бы чего-нибудь выпил. А ты?
      В голосе Германа слышалась легкая паника, которая не укрылась от Янси. Еще немного, и малый написает в штаны.
      – Нет, благодарю. Но вот чего бы мне искренне хотелось, так это оторвать твою дурацкую башку.
      Герман остановился и покачнулся, глаза на изможденном лице расширились.
      – Что, черт побери, происходит?
      – Ты мне сам сейчас про это расскажешь.
      – Я не знаю, о чем ты…
      Глаза Янси яростно сверкнули.
      – Не пытайся купить меня на ханжеское дерьмо. Я знаю, что ты один из тех, кто хотел меня затрахать.
      – Я думал, мы с тобой друзья…
      – Ничего похожего, черт побери! Что ты устроил у меня за спиной?
      – Повторяю, я не…
      – Дерьмо. Мне известно, что ты натворил. Я знаю, что они тебе заплатили, только не знаю за что. – Янси угрожающе подступил к Грину, на лице которого возникло испуганное выражение.
      – Я… я… – начал оправдываться он.
      – Кончай запинаться и говори толком, иначе я пну тебя в задницу и ты вылетишь отсюда. – Янси проговорил это убийственно спокойным тоном.
      – Ты не прикоснешься ко мне.
      Янси шагнул вперед.
      – Хочешь пари?
      Кадык Германа запрыгал, а Янси подходил все ближе. Лицо его напряглось, кулаки сжались.
      – Хорошо, хорошо, – пропищал Герман. – Мне нужны были деньги.
      – Зачем?
      – Для матери.
      Услышав эти слова, Янси остановился.
      – Для матери? Дерьмо, Герман. Придумай что-нибудь получше.
      – Это правда, клянусь Богом. – Его голос стал совсем писклявым. – Моя мать играет на деньги, она фанатичный игрок. Вся ее жизнь в скачках… Влезла в жуткие долги. – Герман вытер пот со лба. – Я должен был помочь ей.
      – Стащить деньги и обвинить меня в этом? – Янси ухмыльнулся.
      – Мне ничего не оставалось делать. – Его кадык конвульсивно дернулся. – У меня не было выбора. Поэтому, когда ко мне обратились люди, которые хотели купить землю под парк отдыха, я согласился им помочь.
      – Помочь завалить меня с помощью произвола и ложных обвинений, оскорблений, загубить проект? – прорычал Янси.
      – Пойми, у меня не было выбора! – закричал Герман. – Она – моя мать. Ты поступил бы точно так же!
      – Вот тут ты не прав. Мне надо избить тебя до полусмерти. Но ты не стоишь даже таких усилий, ты просто кусок дерьма.
      – Что ты собираешься делать?
      Янси закашлялся, чтобы скрыть смех.
      – Не я, а ты.
      – Я… я не могу вернуть деньги. – В глазах Германа стоял страх. – У меня их нет…
      – Я не про деньги. Они меня не волнуют. Меня волнует собственная репутация. Ну вот что, топай к столу, бери бумагу и выверни на нее все свое дерьмо, до капли. Изложи абсолютно все, что натворил.
      – Я не могу. Тогда мне конец. У меня бизнес, семья…
      Янси вдруг протянул руку, вцепился Герману в галстук и дернул к себе. Они оказались нос к носу.
      – Ты должен был как следует подумать, прежде чем связываться с этими подонками.
      – Пожалуйста! – умолял Герман.
      – Утром, Грин. Будь в редакции утром. Понял?
      Тот кивнул, клацая зубами.
      – А если я не сделаю этого?
      Янси толкнул его так быстро и неожиданно, что Грин потерял равновесие и упал поперек стола.
      – Я думаю, ты достаточно сообразительный, чтобы догадаться. – Потом наклонился, поправил галстук Грина и погладил его по щеке. – До скорого свидания, слышишь?
      Когда Янси добрался до дома, его гнев слегка улегся.
      Больше всего на свете ему сейчас хотелось оказаться в объятиях Даны.
 
      Она еще не решила, как себя поведет, знала только одно: ей надо выслушать его. Но в глубине души уже знала: мать не обманула – Янси предал ее.
      Дана заставила себя подняться на верхнюю ступеньку, ноги дрожали. Она не может этого сделать. Не может услышать его признание…
      Голова закружилась, Дана глубоко вздохнула, стараясь протолкнуть воздух в легкие. А если мать солгала? Если она все придумала и Янси был у нее в постели только в ее больном воображении? В конце концов, Вида Лу – законченная лгунья, такой она была всю жизнь.
      Но только не в этот раз. Дана была уверена, что Вида Лу сказала правду.
      Она нажала на звонок. Когда он наконец открыл дверь и увидел, кто пришел, его глаза засияли, а губы расплылись в улыбке.
      Дана! Слава Богу!
      Она размахнулась и ударила его кулаком в лицо.
      Голова Янси откинулась назад, а глаза стали совершенно круглыми.
      – Как ты посмел?! – воскликнула она.
      – Господи Иисусе, Дана! Ты слетела с катушек?
      Она прошла мимо него.
      – Ты чертовски прав, я слетела с катушек. Иначе я никогда бы и близко не подошла к тебе.
      – О чем ты говоришь? Что происходит?
      Она засмеялась.
      – О, много чего!
      – Черт побери, я не могу читать твои мысли!
      – Вида Лу! – завопила она. – Вот что происходит!
      Повисла тишина. Он позеленел, потом покраснел, потом побелел.
      – Как…
      – Как я узнала, что ты трахал ее? – Никогда в жизни Дана не произносила этого слова. Но другая сторона ее натуры, темная, наконец показала свое лицо.
      – Дана, пожалуйста, я могу…
      – Объяснить? – Ее смех был не теплее льда. – О, держу пари, ты можешь объяснить!
      Он что-то пробормотал.
      – И это все, что ты можешь сказать?
      – Ты чертовски хорошо знаешь, что нет, только… но…
      – Не беспокойся. – Она до боли стиснула зубы. – Слишком поздно для «только» и «но». Я пришла сюда лишь затем, чтобы сказать: катись ты ко всем чертям!
      – Что бы она ни сказала тебе, это ложь.
      – Ты утверждаешь, что никогда не спал с ней?
      Янси потер шею, потом посмотрел на нее с мукой в глазах.
      – Нет, я не утверждаю этого. Я спал с ней, один раз, это было до того, как ты приехала в город.
      – Ты ждешь, что я поверю? – Ее глаза вспыхнули.
      – Да, черт возьми, жду. Это правда. Я не прикоснулся к ней ни разу с тех пор и не собираюсь.
      – Она утверждала другое.
      – Ты веришь ей?
      Дана молчала. Она хотела уйти и не слушать никаких объяснений, но не могла оторвать ноги от пола.
      – Это правда, я клянусь! Ну послушай, какой мне в этом интерес? Она спятила. Она просто ловит меня. Она тебе сказала, что я схожу по ней с ума? Это ложь. Как только закончится дело с проектом, я никогда больше не увижу ее.
      – А может, тебе придется.
      – Перестань. Я люблю…
      – Ты смеешь говорить мне об этом, ты, ублюдок! Ты понятия не имеешь, что значит это слово.
      – Дана, Дана, Дана! Не позволяй ей победить тебя! Не позволяй ей победить нас!
      – Не позволять ей? А как насчет тебя? Тебя, который трахал ее! – И снова она произнесла это слово.
      – Я буду жалеть об этом до конца жизни, – произнес он сдавленным шепотом.
      – Не сомневаюсь, будешь.
      Внезапно он схватил ее за руку. Она посмотрела вниз, на сильную руку, которая касалась ее тела, от чего она таяла внутри, а сердце купалось в любви. А теперь все рухнуло.
      Дана подняла голову.
      – Отпусти меня.
      – Не делай этого. – Янси стиснул ее ладонь. – Мы можем забыть об этом, отбросить и начать все сначала.
      – Я никогда не смогу доверять тебе.
      – Ты так не думаешь.
      – И никогда не смогу простить.
      Он вздрогнул, как будто она снова ударила его.
      – Вот этого она и хочет – вбить клин между нами. Прошу тебя, не позволяй ей это сделать!
      Дана смотрела на него глазами, полными ненависти.
      – Слишком поздно, Янси. Пошли вы оба к черту!

      По крайней мере у нее есть хотя бы маленькое преимущество. Вида Лу собиралась позвонить Шелби Тримейну, но не была уверена, что из этого выйдет толк. Причина заключалась в Анне Бет. Ей не хотелось, чтобы миссис Тримейн оказалась дома. И ее желание исполнилось.
      Вида Лу в последний раз посмотрелась в зеркало и тотчас изменила выражение лица. Боже, она хмурится! Такую роскошь нельзя себе позволять – еще одна морщинка ей не нужна. Нет, больше никаких скальпелей.
      Когда кожа на лице снова стала безукоризненно гладкой, Вида Лу одобрительно кивнула себе. Она выглядела лучше некуда. Так и должно быть, хмыкнула она. Временами она сталкивалась с Шелби в загородном клубе или в ресторане, но он проходил мимо, как будто она пустое место. Этот снобизм не должен ее волновать. Сегодня вечером ничего подобного не произойдет, тем более что жена не будет мешать.
      Вспомнив о тупой жене Шелби, она едва не нахмурилась снова. Как Шелби выносил такую, Вида Лу не могла понять. Загадка, да и только. Несколько раз ей приходилось беседовать с Анной Бет, и было ясно, что та звезд с неба не хватает.
      Но она голубых кровей, напомнила себе Вида Лу и почувствовала, как ее охватывает негодование. Ах, да черт с ней, с этой сукой! У Виды Лу на уме есть кое-что поважнее. Судьба пошла ей навстречу и отослала хозяйку дома из города.
      Даже на этот раз Шелби настоял, чтобы она пришла в поздний час, под покровом темноты, словно стыдился, что его могут заметить с ней. Он заплатит и за это, пообещала себе Вида Лу.
      Она улыбнулась, глядя в зеркало, наклонилась, снимая комочек туши, повисший на кончике накладной реснички. Потом отступила на шаг. Да, она действительно превзошла себя. Шелковое платье цвета дыни совершенно безупречно. Оно и драгоценности в тон придавали сливочный оттенок волосам и коже.
      Она ослепит старого Шелби. Вида Лу засмеялась. А точнее сказать, он ослепнет. Вида Лу обрызгала себя самыми дорогими духами, взяла сумочку и вышла из комнаты.
      Жаль, что она идет не на встречу с Янси. Эта мысль застряла в мозгу. На секунду Вида Лу вцепилась в перила. Гнев захлестнул ее. Как он мог предпочесть ей Дану?! Как он посмел?!
      Да нет, конечно, он не предпочел ее, уверяла она себя. Просто его довели до крайности последние события, неразбериха, возникшая вокруг проекта больницы. Это так, случайность. Теперь он пришел в себя. А уж дальше она о нем позаботится.
      Только она, Вида Лу, спасет Янси. Она расправила плечи. Очень скоро он сам попросит ее заняться с ним любовью.
      Радость охватила Виду Лу, и тут она вспомнила о Шелби.
      – Вот и я, старый урод. Время пришло, – пробормотала она.
      Через пятнадцать минут она изящно припарковала свой лимузин возле дома Тримейна и схватилась за ручку дверцы. Идти не хотелось, но и не идти было нельзя.
      Никогда Вида Лу не сдавалась без боя и не собиралась делать этого сейчас. Больше всех она ненавидела дочь, но на втором месте, конечно же, стоит Шелби Тримейн. И в этом заключена опасность. Ей никак нельзя потерять хладнокровие, эта встреча не просто схватка с ним – это война.
      Война, которую она не должна проиграть, и не только из-за Янси Грейнджера.
      Час пробил, Шелби Тримейн! Она готова поставить его на колени, если понадобится.
      – Мадам?
      Альберт открыл дверцу автомобиля и с любопытством посмотрел на нее. Ни слова не говоря, Вида Лу направилась к передней двери, заставляя себя идти медленно, неторопливо.
      На звонок вышла экономка.
      – Добрый вечер, миссис Динвидди. Мистер Тримейн ждет вас.
      Вида Лу кивнула и последовала за женщиной через холл в кабинет Шелби. Хотя ее собственный дом был такой же роскошный, она видела и отличия. Этот дом свидетельствовал о благородном происхождении хозяев, что задевало Виду Лу. Не важно, сколько у тебя денег, но если в твоих венах нет голубой крови, ты все равно не такая, как они.
      Однако хорошо смеется тот, кто смеется последним. Она давно задолжала Шелби Тримейну, и сегодня пришло время платить по старым счетам.
      Войдя в комнату, она увидела Тримейна возле камина с рюмкой в руке. Пристально глядя на нее, он сделал глоток.
      Вида Лу закрыла за собой дверь и прошла вперед, утопая каблуками в шикарном ворсистом ковре.
      – Я надеюсь, это не займет много времени, – недовольным тоном проворчал Шелби.
      Вида Лу улыбнулась.
      – Нет, не займет.
      – Итак? – Шелби посмотрел ей в лицо.
      – Ты уверен, что в состоянии выслушать меня?
      – Если ты имеешь в виду, что я выпил, знай: я не пьян. Но я предпочел бы, черт побери, вообще ничего не слушать.
      – Придется.
      Он презрительно усмехнулся.
      – Тебе повезло, что я вообще согласился принять тебя.
      – Не думаю, что слово «повезло» здесь уместно. Если бы ты не согласился, я загнала бы тебя в угол в загородном клубе, к твоему великому неудовольствию.
      – Ты сука.
      Вида Лу засмеялась.
      – Верно, мы с тобой всегда это знали. Это наш с тобой секрет. Небольшая тайна.
      – Чего ты хочешь?
      – Я думаю, ты сам знаешь.
      – Это моя земля, – с тупым упрямством заявил Шелби, – и я вправе поступать с ней так, как мне выгодно.
      – Ты обещал ее комитету. Я не допущу, чтобы ты отказался от своего слова.
      – Не допустишь? Не свисти. – Он глотнул виски. – Не тебе болтать про это.
      – Я знаю, что ты хочешь сделать с землей.
      – Правда? И что же?
      – Я знаю о парке отдыха, Шелби, и об «Андерсон груп».
      Лицо Тримейна стало пепельным. Она не сомневалась, что здорово огорошила его.
      – Как…
      – Как я узнала? Теперь это не имеет значения, не так ли? – Она улыбнулась с откровенным сарказмом. – Я знаю, и это главное.
      – Ну и дальше что? Это все еще моя земля, и я могу продать ее кому угодно, черт побери.
      – Нет, не можешь, если… – Вида Лу специально сделала паузу.
      – Если что?
      – Я полагаю, ты сам знаешь ответ.
      Шелби оглядел ее с ног до головы. Его глаза налились ненавистью.
      – Не забывай, с кем говоришь. Я ведь знаю, из какой дыры ты вылезла.
      Виде Лу до боли захотелось ударить его по лицу, но она знала, что он сразу даст сдачи. Кроме того, она собиралась поймать эту крысу на сладкий яд.
      – Твои угрозы мне не страшны. Ты набит дерьмом, как и прежде. И если ты начнешь болтать, тебе же будет хуже. – Она подошла ближе, ее дыхание участилось. – Я думала, у тебя больше здравого смысла. Оказывается, нет. Наверное, за эти годы твои мозги закисли, и ты теперь думаешь не головой, а задницей.
      Лицо Шелби Тримейна исказилось от злости.
      – Ты все сказала? С чего ты взяла, что сейчас я стану тебя слушать охотнее, чем раньше? Повторяю – я продам землю кому захочу. Я знаю, почему ты так волнуешься. Вовсе не из-за проекта.
      Глаза Виды Лу сверкнули.
      – Ты ничего не знаешь про меня!
      – Я знаю, что ты свиное ухо. Всегда была такой и всегда будешь! И если ты хотя бы на секунду вообразила, что Грейнджер пойдет на что-то большее, чем попрыгать на твоем матрасе, то сильно ошиблась. Господа могут получать удовольствие где угодно, но жен никогда не выбирают случайных.
      – Ах ты… – Вида Лу больше не могла держать себя в руках. Она шлепнула его по мясистой щеке.
      Тримейн тут же вернул удар. Она закачалась, но устояла, и они впились глазами друг в друга.
      Наконец Шелби нарушил тишину. Громко рыгнув, он принялся осыпать ее оскорблениями.
      – И поскольку мы уж заговорили об этом, держись подальше от моего сына. Я знаю, что ты задумала, но у тебя ничего не выйдет. Руни никогда не женится на ком-то ниже себя…
      Вида Лу засмеялась.
      – Шелби, Шелби… Ты так занят собой, что ничего вокруг не замечаешь.
      – Предупреждаю – ты пожалеешь.
      – Да нет, это тебе придется пожалеть. – Вида Лу наклонилась и поцеловала его в губы.
      Он отдернул голову, потом нахмурился.
      – Никогда больше не делай этого.
      – Так-так. Понятно. Но было время, когда…
      – Закрой свой грязный рот.
      Она снова засмеялась.
      – Ну ладно, я закрою его, но только при одном условии. Если ты хочешь, чтобы я унесла нашу маленькую тайну в могилу, чтобы твое семейство, хотя бы внешне, осталось таким же чистым и незапятнанным, забудь о парке отдыха и не нарушай договора с больницей. – Она помолчала, желая, чтобы смысл сказанного дошел до Шелби Тримейна. – Тебе понятно?
      – Еще одно слово, и я тебя убью. Клянусь!
      – Нет, не убьешь.
      Шелби схватил ее за руку и дернул к себе.
      – Я скажу, что ты врешь, сука! – Он толкнул ее в спину. – Теперь убирайся с моих глаз, пока меня не стошнило. Видеть тебя не могу!
 
      Мужчина юркнул в тень. Он не собирался подслушивать, но чужой автомобиль возле дома разжег его любопытство, и он пошел на голоса. Теперь, с сильно бьющимся сердцем, он поспешил назад и вскоре скрылся в чернильной тьме.
 
      – У тебя такой вид, будто ты явилась с похорон лучшего друга.
      – Может, так и есть.
      Руни наклонился и взял нежную руку Даны. Она хотела отнять ее, но передумала. Он здесь, с ней, такой близкий и любящий друг, и это успокаивало. Конечно, он не знает, что ее сердце совершенно разбито и внутри все кровоточит, а она не может ничего ему рассказать.
      Однако Руни сам догадался: с Даной что-то происходит. Они встретились за чаем в гостинице. Поскольку все постояльцы ушли, они смогли устроиться в гостиной.
      – Ты не хочешь мне рассказать? Ты расстроена из-за работы? Из-за увольнения?
      – Нет. – Дана с трудом изобразила улыбку, чтобы смягчить резкость тона.
      – Хорошо. Но запомни, у меня большие уши, и я готов слушать.
      – Спасибо, Руни. Ты такой замечательный друг.
      – И это все, кем я для тебя буду, верно?
      Дана сжала его руку.
      – Да, и не спорь. – Она заставила себя улыбнуться еще раз. – Я уверена, твои будут довольны, особенно папа.
      Руни топнул ногой, лицо его стало воинственным.
      – Забудь о моем отце. Мне не важно, что он думает о тебе или о ком-то еще из моих друзей. Он может отправляться к черту со своим особым мнением.
      – Руни!
      – Именно это я имею в виду.
      – Нет, Руни. Несмотря на слова, которые ты произносишь, ты любишь его. Я уверена, он возлагает на тебя большие надежды.
      Руни ухмыльнулся.
      – Ты имеешь в виду его собственные интересы. Он хочет, чтобы я стал политическим деятелем. Разве ты можешь представить меня в Вашингтоне?
      – Конечно. Я думаю, ты стал бы превосходным политиком. Ты честный и сильный…
      – Обыкновенный.
      Дана покачала головой:
      – Не обыкновенный.
      – Хорошо, не важно, по крайней мере сейчас. Знаешь, почему я приехал к тебе?
      – Почему?
      – По просьбе Янси Грейнджера.
      При упоминании этого имени сердце Даны гулко забилось. Она отвернулась, чтобы Руни не увидел боли, которая, она знала, отразилась в ее глазах.
      – Если ты закидываешь удочку, то попусту тратишь время.
      – Я сам чувствую себя дураком. – Он помолчал. – Так или иначе, Янси попросил меня поблагодарить тебя вместо него. Не могу понять, почему он сам не может этого сделать. Я хочу сказать…
      – Я знаю, что ты хочешь сказать, Руни. Я предпочла бы не обсуждать это, если ты не возражаешь.
      Брови Руни сошлись на переносице.
      – Как угодно. Однако он сказал, что я должен поблагодарить тебя вместо него. Если бы не ты, он никогда не заподозрил бы заговора, не пошел к Герману Грину и не уличил его.
      – Что сказал Герман? – Дана твердила себе, что дела Янси ее не касаются, что она вообще ничего не хочет о нем знать. Но Боже, это была неправда!
      Руни рассказал ей о матери Грина. Когда он закончил, Дана покачала головой:
      – Не могу себе представить ничего подобного.
      – Я тоже. Но как я уже сказал, Янси благодарит тебя за прекращение судебного процесса, тем более что ты нашла третьего свидетеля и адвоката Андерсона.
      – Это была удача, должна тебе признаться.
      – На основании этого с Янси снимаются все обвинения, а ввиду подкупа свидетелей иск против него отклоняется. – Руни усмехнулся. – Вероятно, я мог бы даже выдвинуть обвинение в клевете.
      – Похоже, Янси вырулил куда надо, а «Андерсон груп» – полный финиш?
      – Абсолютно. Особенно когда выйдет газета с откровениями Грина.
      – Жаль, что я не видела обмена любезностями между ним и Янси.
      – И прекрасно! Я уверен, это было похуже, чем сцена с репортером, когда Янси двинул ему кулаком в физиономию.
      – А что насчет земли? Твой отец собирается продать ее больнице?
      Руни пожал плечами.
      – Я не посвящен в его дела.
      Дана молчала. Как бы ей хотелось избавиться от боли и страдания, терзавших каждую клеточку ее тела! Но она не могла. Еще нет.
      – Я думаю, ты закончишь свой материал и отправишься в округ Колумбия, да? – спросил Руни.
      – Надеюсь. Хочется верить, что этот материал поможет мне получить новую работу.
      – Ты что, шутишь? Да из всего, что тут случилось, у тебя получится сенсационная статья.
      – Сомневаюсь, – уныло сказала Дана.
      Руни посмотрел на нее долгим взглядом.
      – Пора возвращаться в Ричмонд.
      Дана поцеловала его в щеку.
      – Я позвоню.
      Как только он ушел, она вернулась к себе в номер, закрыла дверь и дала волю слезам.

      – Вы беременны, миссис Хоулинг.
      Миниатюрная синеглазая женщина замигала, а ее рот удивленно открылся.
      – Я? Вы уверены?
      Впервые за последние недели Янси по-настоящему улыбнулся.
      – Уверен. А если быть точным, то у вас шесть недель.
      – О мой Бог! Не могу поверить после всего, что было.
      – Вы правы. А сейчас вам надо отпраздновать это событие вместе с мужем.
      – О Боже, Чарли! – Она громко рассмеялась. – Он… он мне не поверит. Может быть, вы ему скажете, доктор Грейнджер?
      – О нет, это ваш праздник. Никто больше здесь не нужен. Отправляйтесь домой, миссис Хоулинг, и сделайте то, что делают все женщины, когда у них какое-то замечательное событие.
      Миссис Хоулинг покраснела.
      – Например, надеть платье в обтяжку и туфли на каблуках?
      – По-моему, будет здорово.
      – О, доктор, у меня нет слов! Я… – Слезы не дали ей договорить.
      – Вам ничего не надо говорить. Вы беременны, и большей благодарности мне не нужно.
      Она кивнула и пошла к двери.
      – На этой неделе обязательно покажитесь акушерке, – предупредил он, когда она уже взялась за ручку.
      Она обернулась и с улыбкой призналась:
      – Я не пропустила бы это ни за что на свете.
      Как только она ушла, хорошее настроение Янси улетучилось. Немного тепла осталось на сердце, но он знал, что это ненадолго. С тех пор как Дана ушла из его жизни, внутри его все заледенело.
      Только работа и пациенты держали его в норме. Он уставился на телефон, но у него не хватало мужества позвонить ей.
      Черт возьми, это несправедливо! Он любит ее! Он так сильно ее хочет! Тем не менее сперва он должен рассказать ей правду, а это самый трудный случай в его жизни. Он не знал, найдутся ли слова. Почему-то он не был уверен, что любовь способна это преодолеть.
      Он не спросил у Даны, откуда она узнала про него и Виду Лу. И так понятно, что Вида Лу сама ей рассказала. Проклятие! Он предполагал, что она навредит ему, и не ошибся.
      И все же он не смирится с поражением. Он вернет Дану. Так или иначе, он найдет в себе силы рассказать ей правду.
      Но сейчас, как никогда, он чувствовал себя потерянным и одиноким. Ему казалось, он в пустыне, а хищные птицы кружат над ним, отщипывая его плоть по кусочкам.
      – Что стряслось, дорогой доктор?
      Янси не сразу осознал, что он уже не один – явился Броди Калхаун со своими шуточками.
      – Ты должен быть на коне, – добавил Броди, не дождавшись ответа.
      – С чего это?
      Густые брови Броди поползли вверх.
      – Очевидно, ты не видел газету.
      – Нет. Я всю ночь провел здесь.
      – Чертовски хорошо выглядишь, надо сказать. Ты наделаешь кучу ошибок, если не пришпоришь коней.
      – Не в этой жизни, Броди. Ты не хочешь, чтобы я женился на твоей сестре, и я тебя не виню. Но если бы ей понадобилась операция, ты бы пришел ко мне. Так что отстань.
      Броди вздохнул.
      – О’кей, с тобой все ясно. – Помолчав, он продолжил: – Грин выложил все. Не могу поверить, что это он взял деньги, даже если ему надо было рассчитаться за долги своей азартной матушки. Но так или иначе, он реабилитировал тебя – на первой полосе.
      – Хорошо.
      – Это все, что ты можешь сказать?
      – А что еще? Я не совершил никакой ошибки.
      – Я так понимаю, что и судебный иск отклонен?
      – Да, я вышиб его одним ударом ноги. – Янси сделал паузу. – Я думаю, ты не знаешь всей правды о деньгах и судебном иске.
      – То есть? Ну-ка…
      – Грин взял деньги, но с единственной целью – опорочить меня.
      – Что?!
      – Судебный процесс был сфабрикован ради той же цели. Группа бизнесменов из Атланты, известная как «Андерсон груп», решила обмазать меня дерьмом, чтобы утопить больничный проект.
      – Но почему?
      – Им нужна эта земля под парк отдыха.
      – Парк отдыха? – Броди повалился на ближайший стул, а лицо его стало восковым. – О дьявольщина! Но ведь Шелби Тримейн пообещал нам эту землю.
      – Обещания нарушаются сплошь и рядом.
      – Выходит, Тримейн передумал? – Вены на шее Броди надулись, он дышал с трудом.
      – Ты бы лучше взял себя в руки, – предупредил Янси, обеспокоенный состоянием начальника.
      – Скажи, что все это мне приснилось.
      – Хотел бы, черт побери, да не могу.
      Броди заиграл желваками.
      – Я знаю, он хочет, чтобы мальчик Руни когда-нибудь стал президентом, и на это надо кучу денег, но продавать нас… Никогда бы не подумал.
      – Если это как-то тебя утешит, он целился и в меня.
      – А что насчет Виды Лу? Разве она не может что-то сделать?
      – Она сказала, что сама им займется.
      – Слушай, что я скажу: этому ублюдку лучше не нарушать обещание, или я заставлю его горько пожалеть об этом.
      Янси ухмыльнулся.
      – Желаю удачи.
      – Почему-то я думаю, что дело не в Тримейне. В конце концов, ты движущая сила этого проекта. – Он сделал паузу и пристально посмотрел на Янси. – Здесь что-то не так.
      – И ты хочешь знать что?
      – Проклятие! Я имею право.
      – А вот тут ты не прав. Это не твое дело.
      – Эта репортерша, да? Как ее?.. Бивенс.
      Янси прищурился.
      – Не лезь, Броди.
      – Ты забыл, с кем разговариваешь. Ты бы лучше подумал головой, а не этим своим хозяйством, или совсем запутаешься.
      – Что ты предлагаешь?
      – Свяжись с Видой Лу. Узнай, говорила ли она с Шелби. Черт, мы все должны поговорить с ублюдком как следует!
      – Этот сукин сын никогда меня не любил, – сказал Янси, – но я посмотрю, что можно сделать.
      – Займись этим делом вплотную. Если он принимает предложение насчет парка, то наш проект идет ко дну.
      – Судно, о котором ты говоришь, – мечта всей моей жизни.
      – Тогда поднимай свою задницу и связывайся с Видой Лу. – С этими словами Броди вышел из кабинета.
      Янси стоял возле стола. В мыслях и чувствах был полный кавардак. Он предпочел бы, чтобы в него всадили пулю, чем говорить с этой женщиной.
      Но у него не было выбора. Он должен во что бы то ни стало получить землю, и он сделает все, что угодно, но только не будет спать с Видой Лу. Однажды он уже поддался соблазну, но это больше не повторится.
      Прямо сейчас надо позвонить. Она ответила после четвертого гудка. Он затаил дыхание.
      – Дана, я… – Щелчок. Проклиная все на свете, Грейнджер шлепнул трубку на рычаг. Нет, он не отступится. Он будет умолять ее снова и снова, пока она не даст ему еще один шанс.
      Он может потерять больницу, но если он потеряет Дану, ему нечего делать в этом дьявольском мире.
 
      Дана сидела уставившись в газету, которая лежала у нее на коленях. Она не могла прочитать ни строчки: глаза застилали слезы.
      Она не жалела, что положила трубку. Когда она услышала его голос, слепая паника охватила ее. Зачем ей говорить с ним? Какой смысл? Что еще можно добавить к уже сказанному?
      Он разбил ей сердце, признавшись, что спал с ее матерью. Даже теперь при одной мысли об этом у Даны перехватило дыхание.
      Она поморгала, смаргивая слезы, потом прочла текст, который набирала на компьютере. Прекрасный материал, надо признаться.
      Внутренняя злость подсказывала ей, что с помощью статьи она способна разрушить его жизнь до основания, раскидать по кирпичам, чтобы он уже никогда не смог ее собрать. Но разве можно наказывать человека за пороки его натуры из желания мстить?
      Нет. Она не будет разрушать его работу или его самого, как бы ей ни хотелось наказать Янси Грейнджера по личным причинам.
      Дана отложила газету и уставилась в пространство. Сердце учащенно билось. Она никак не могла успокоиться после его звонка. Несмотря на боль, которую причинил ей Янси, она все еще любила его.
      Может ли она дать ему еще один шанс? В конце концов, он сказал ей, что не дотронулся до ее матери после того, как она, Дана, приехала в город.
      Боже, она хочет унять свой гнев, увидеть его, прикоснуться к нему и жаждет его объятий… Но она наделала слишком много ошибок в своей жизни, чтобы совершить еще одну, возможно, непоправимую.
      Дана посмотрела на телефон. Ну что плохого, если она поговорит с ним, выслушает его? Уйти никогда не поздно.
      – Давай, сейчас же, – прошипела она, потянувшись к трубке.
      Стук в дверь остановил ее. Ее охватило внезапное волнение. Янси?
      Дана пригладила волосы и посмотрелась в зеркало, желая удостовериться, что тушь не поплыла. Потом, дрожа всем телом, подошла к двери.
      – Кто там? – спросила она вполголоса.
      – Дана Бивенс?
      Она не знала, плакать или смеяться. Это не Янси, а какая-то женщина, голоса которой она не узнала.
      – Да.
      – Я Мисти Грейнджер. Можно войти?
      Бывшая жена Янси? С раздражением и любопытством Дана открыла дверь.
      Женщина с фигурой топ-модели скользнула через порог. Дана посмотрела на нее и поразилась: ну почему такая красивая женщина решила похоронить себя в медицинской лаборатории? Удивилась она и ошпарившему ее чувству ревности: в конце концов, Мисти была женой Янси.
      – Чем могу служить? – спросила Дана ровным голосом.
      – Я знаю кое-что о Янси. Думаю, это пригодилось бы для вашей статьи, – без предисловий объявила непрошеная гостья.
      Дана не стала выяснять, откуда Мисти узнала о ней самой и о ее статье про бывшего мужа. Мир полон слухов.
      – Это «кое-что» означает грязь?
      Казалось, Мисти удивилась.
      – Но разве вы не копаете под него?
      – Нет.
      – О’кей. Если вы используете то, что я расскажу, это сделает вашу статью настоящей сенсацией. Вам обеспечено потрясающее репортерское будущее.
      – Звучит многообещающе, миссис Грейнджер. – Последние два слова дались Дане с трудом.
      Мисти решительным жестом отбросила волосы.
      – Ну так что? Рассказывать?
      – А вам это зачем? Что вами движет?
      – Месть.
      – За что?
      – Он не хочет признавать мой вклад в его работу, поэтому я не получу ничего.
      – А вы думаете, что у вас есть право на часть премии?
      – Я не думаю, а знаю. Я имею моральное право на часть денег, если он получит Нобелевскую премию, и, уж конечно, на внимание общественности.
      Дана не считала, что у Мисти Грейнджер есть право на все это. Красивое лицо женщины дышало мстительной ревностью, ревность была в каждой черточке, в голосе, в каждом произнесенном слове. Но слишком много людей уверены, что Янси достиг успеха только благодаря собственным усилиям и таланту.
      Дана никак не могла отделаться от ощущения, что на самом деле у Янси Грейнджера есть какая-то тайна.
      – Так вы хотите знать или нет?
      – Я слушаю.
      – Мой муж был замешан в автокатастрофе, довольно давно, больше пятнадцати лет назад. Тогда он учился в медицинской школе.
      От нехорошего предчувствия по спине Даны поползли мурашки.
      – Продолжайте.
      – Женщина, в которую он врезался, была беременна, а поскольку он был вдребезги пьян, то не смог как следует помочь ей и ребенку.
      Дана схватилась за сердце.
      – Что… что он сделал?
      – Он отвез их в больницу, оставил в операционной или в приемном покое, точно не скажу, и смылся.
      На миг Дане показалось, что она сейчас упадет, но усилием воли она заставила себя держаться прямо.
      – Он сам вам об этом рассказал?
      Мисти злорадно усмехнулась.
      – Да, сам. Только он не помнит, что раскрыл душу нараспашку, потому что он был о-очень сильно пьян.
      – Так… – пробормотала Дана. – Стало быть, он понятия не имеет, что кому-то известна его тайна?
      – Совершенно верно.
      – Спасибо за информацию.
      – Так вы собираетесь использовать ее?
      Дана распахнула дверь.
      – До свидания, миссис Грейнджер.
      – Но…
      – До свидания, – повторила Дана более настойчиво.
      – Я ухожу, но лучше бы вам воспользоваться тем, что я рассказала, иначе я пойду в газету. Этот сукин сын здорово задолжал мне!
      Дана услышала, как закрылась дверь, и осела на пол. Она была совершенно опустошена.
      Боже мой!
      «Нет, Янси, только не ты! Ну как это могло случиться? Как ты мог такое совершить?!»
      Ответ был очевиден: Янси Грейнджер был пьян и боялся за свою карьеру.
      Она думала, что предательство, совершенное им вместе с ее матерью, – самое худшее, что он сделал по отношению к ней. Но эта боль ни с чем не сравнима, это смертельный удар. Подумать только, она хотела дать ему второй шанс!
      Наклонившись, она обхватила живот руками и закачалась, не в силах остановиться…

      – Пожалуйста! О Боже, ну скорее!
      – Успокойтесь, мадам. – Диспетчер службы 911 привык к подобным истерикам. – Что случилось?
      – Пожар! Пожар!
      – Где? Дайте адрес, – снова раздался в трубке спокойный голос.
      – Да-да, сейчас… – Женщина запнулась. – Это у Тримейнов, особняк на Эбби-роуд. Боже, пожалуйста, поспешите! Горит!
      – Кто вы, мадам?
      – Соседка!
      – Назовите, пожалуйста, ваше имя.
      – О Боже! Ну поспешите же!
 
      Тишину ночи разорвал вой сирен.
      Дана вскочила, глаза округлились от ужаса. Она ненавидела этот звук; она слышала его в детстве слишком часто, когда один из дружков матери в приступе ревности колотил ее, как боксерскую грушу. Приезжала «скорая помощь» и увозила мать.
      Дана дрожала, хотя ночь была теплая. Отбросив легкую простыню, она вышла на балкон.
      Сирены не умолкали. Она не могла понять, то ли это воют пожарные машины, то ли машины «скорой помощи». Она надеялась, что никто серьезно не пострадал, хотя по количеству машин было ясно: произошло что-то серьезное.
      Она дрожала все сильнее и подумала, что лучше вернуться в постель. Сейчас три часа утра, но она не сомкнула глаз. И вообще она толком не спала с тех пор, как Мисти Грейнджер три дня назад рассказала ей о Янси.
      Ее силы, казалось, истаяли, она не могла ни думать, ни поступать разумно, поэтому сидела дома, у себя в комнате, иногда выходя на кухню что-нибудь съесть.
      После ухода Мисти Грейнджер Дане захотелось лететь в больницу и схватиться с Янси. Но конечно, ничего подобного она не совершила. У нее не было сил. Несколько часов она сидела на полу, раскачиваясь, как маятник, стоны перемежались с воплями ярости.
      Подумать только, она обнажила перед ним душу, рассказала о том случае! А он ничем не выдал себя, ни разу не намекнул, что это он – тот ублюдок, который ударил ее машину и сбежал!
      Без сомнения, Мисти сказала правду. Дана была в этом уверена. Но эта правда походила на вымысел, как в романе. И если бы даже она прочла такое, ситуация показалась бы надуманной и неправдоподобной. Слишком много совпадений!
      И все же это случилось. Ночной кошмар, воплотившийся в реальность. Если бы преступником оказался кто угодно, кроме Янси, она была бы в исступлении – эта пьянь такое натворила и скрылась!
      Дана все еще собиралась наказать его, но теперь это был мужчина, которого она любила. Любила. Она задушила крик, рвавшийся из глубины ее существа. Нет, больше она не будет валяться здесь и изнывать от жалости к себе.
      Когда она ехала сюда, то была уверена, что не встретит никаких призраков прошлого. Нет, думала она, они уже оставили ее в покое давным-давно. Очевидно, она ошибалась, и как плохо, что не к кому обратиться за помощью! Она уехала бы из этого города без оглядки, но сделает это только после того, как сведет счеты с Янси.
      Однако перво-наперво ей надо закончить материал, то есть не отходить от собственных журналистских принципов, несмотря на все причуды личной жизни. Ее работа – это то, ради чего она сюда приехала.
      Скоро решится вопрос с землей, а это ключевой момент статьи. Что касается получения Грейнджером Нобелевской премии, то решение об этом будет принято позднее. И вообще это не ее забота, ее дело написать статью.
      Уехав отсюда, она будет скучать только по Эйприл. В эти печальные дни Дана лишь один раз поговорила с подругой.
      – Привет, детка, – сказала Эйприл, – я только хотела узнать, не уехала ли ты, не позвонив мне.
      Дана попробовала взбодриться, но у нее ничего не получилось.
      – Я была очень занята.
      – У тебя больной голос.
      – Да нет, мне лучше.
      – Могу я тебе помочь?
      – Нет. Я в порядке, – солгала Дана.
      – У меня есть кое-какая информация, которая могла бы тебе пригодиться. А может, ты и сама уже знаешь.
      – Что именно?
      – Помнишь Элис Креншоу? Из комитета.
      – Конечно.
      – Ну так вот, они наконец достигли своей цели и могут заплатить Шелби Тримейну за землю столько, сколько он просит.
      Если он уже не продал ее, подумала Дана. А вслух сказала:
      – Это здорово. Я не знала. Очень рада.
      Эйприл вздохнула.
      – А ведь дело чуть не сорвалось. Элис так испугалась, что возня вокруг доктора Грейнджера сведет на нет их усилия. Но слава Богу, все утряслось. – Она сделала паузу. – Я понимаю, ты здорово постаралась, чтобы доказать его невиновность.
      – Скажем так: я только занималась своей работой.
      – Ты уверена, что в полном порядке? Для человека, у которого есть повод радоваться, твой голос звучит слишком кисло.
      – Просто устала. Много потрудилась над статьей.
      Перед тем как повесить трубку, Эйприл пригласила Дану на обед. Та пообещала, что придет.
      Теперь, когда холодок снова пробежал по телу, Дана вернулась в комнату и, посмотрев на смятые простыни, подумала, что надо попробовать заснуть. На глаза попалась бутылочка с тайленолом. Она проглотила две таблетки и легла, но заснула лишь через несколько часов.
 
      – Мы прерываем нашу передачу для экстренного выпуска новостей.
      Утром Дана чистила зубы в ванной, когда услышала голос ведущей. Голова раскалывалась, поэтому она не обратила особого внимания на сообщение, пока не услышала слово «пожар».
      Она застыла.
      – Восьмому каналу только что стало известно о пожаре, в результате которого разрушена часть особняка Тримейнов. Это произошло сегодня на рассвете. Как заявили представители полиции, владелец дома, Шелби Тримейн, сгорел в огне. Его обугленное тело обнаружено при осмотре места происшествия. В данный момент полиции не известно…
      Женский голос гудел в ушах, но Дана больше не слушала. С нее достаточно.
      Шелби Тримейн мертв! Это невозможно! В памяти возник вой ночных сирен.
      – О нет, нет! – закричала она, выплевывая зубную пасту, и вцепилась в холодную фарфоровую раковину.
      Руни! Она должна быть с ним. А Анна Бет? Все ли с ней в порядке, о ней телеведущая не упомянула. Или упомянула? Если Руни потерял обоих родителей…
      Надо поскорее добраться к нему. Она нужна ему сейчас, он ее ждет. Трясущимися руками Дана мазнула румянами щеки и наспех оделась.
      Она гнала машину быстро, как только могла, но в имение приехала уже после девяти. Там царил полный хаос. Она поставила машину довольно далеко от дома и побежала.
      – Мне жаль, мадам, но туда нельзя, – преградил ей путь офицер, как только она попыталась пробраться между полицейскими автомобилями и машинами репортеров. – Это место преступления.
      – Послушайте, я репортер. – Дана потрясла перед его носом сумкой, в которой лежали ее удостоверения. – Более того, сын покойного – мой близкий друг.
      – Мне жаль, мадам, но я не могу вас пропустить ни по той, ни по другой причине. У меня приказ. – Он указал на остальных газетчиков. – Пройдите за желтую ленту, туда, где все они.
      – Но…
      – Дана! Слава Богу!
      Она увидела Руни. Он только что вышел на улицу.
      – Все в порядке, офицер. Пропустите ее.
      Дана нырнула под ленту и побежала к Руни, который встретил ее на полпути. Но он был не один. За ним тенью следовал Янси.
      Дана остановилась. Ноги дрожали, а глаза смотрели то на одного, то на другого мужчину. Руни потянулся к ней и обнял.
      – О Боже, Дана, как я рад, что ты приехала! – Его голос срывался.
      Дана уцепилась за него, но не могла удержаться, чтобы не взглянуть на Янси. На мгновение мир, казалось, пошатнулся, его глаза заманили ее в ловушку и не отпускали.
      – Привет, Дана, – бросил он хриплым голосом.
      Черт возьми, это несправедливо! Она не хотела увидеть его вот так, не подготовившись. Как всегда, его присутствие сильно действовало на нее, оно просто сбивало с ног. Но и он казался застигнутым врасплох. Вид у Янси был совершенно измученный и усталый.
      Она зажала свое сердце, не позволяя себе чувствовать никакой симпатии к этому человеку. Он заслужил этот ад, который сейчас раздирает ему душу. Но он еще не знает настоящего ада, не знает, что ей известна его грязная тайна.
      Холодно и презрительно прищурившись, Дана отвернулась от Янси, но прежде увидела в его взгляде отчаяние и боль.
      – О, Руни, мне так жаль! – сказала Дана, переключая все внимание на него.
      – Он… мертв, Дана. Папа мертв.
      – Я знаю, мне очень, очень жаль. Как только я услышала в «Новостях», сразу помчалась сюда. Гнала изо всех сил.
      – Руни, я пошел. – Вокруг рта Янси залегли глубокие морщины. – Экономка сейчас отдыхает. Если я понадоблюсь, звони.
      – Спасибо за заботу о Мэриан, – поблагодарил Руни. – Я свяжусь с тобой.
      Янси прошел сквозь толпу репортеров, отмахиваясь от назойливых камер и микрофонов, которые они совали ему в лицо. Дана старалась не смотреть на него.
      – Пойдем в дом, – предложил Руни.
      – Когда ты приехал?
      – Точно не знаю. Я потерял счет времени. – Больше Руни ничего не сказал, пока они не сели на кушетку в комнате.
      – Так что произошло? – спросила Дана, взяв его за руку.
      Руни посмотрел на нее через очки.
      – Я не знаю. Мэриан позвонила мне и закричала, что в доме пожар.
      – А твоя мать? Где она?
      – Слава Богу, она поехала к моей тете в Ричмонд. Сейчас она едет обратно, ее везет тетка.
      – Как это случилось?
      – Надеюсь скоро узнать. Я еще не говорил с офицером, мне пришлось заниматься Мэриан. Когда я приехал, она билась в истерике, и я вызвал Янси.
      – Спасибо пожарным, что они отстояли остальную часть дома. Кажется, сгорел только кабинет.
      – Верно. Это…
      Стук в дверь прервал его. Обернувшись, Руни бросил:
      – Войдите.
      В комнату вошел мужчина среднего роста с темной родинкой на левой щеке.
      – Я детектив Бойд Фэрчайлд. А вы, должно быть, Руни Тримейн.
      – Верно. – Руни пожал ему руку. – Это мой друг, Дана Бивенс.
      Фэрчайлд кивнул в ее сторону и снова повернулся к Руни.
      – Можно сесть?
      – Да, конечно. Простите, что сразу не предложил.
      Детектив откашлялся.
      – Сначала позвольте выразить вам глубокое соболезнование, мистер Тримейн. Вашего отца любили и уважали в нашем городе.
      – Спасибо.
      Голос Руни дрожал. Дана взяла его за руку.
      – Как вы думаете, кто мог желать смерти вашему отцу?
      Голова Руни дернулась.
      – Почему вы об этом спрашиваете?
      – При подозрительных обстоятельствах, сходных с данными, мы всегда рассматриваем эту версию – грязная игра.
      Дана заметила, как съежилось и посерело лицо Руни.
      – Вы склонны думать, что пожар не случайность?
      – Нельзя исключить такую возможность, – кивнул Фэрчайлд, почесав родинку.
      – Стало быть, вы подозреваете, что он убит. – Руни замигал. – Я… – Его голос дрогнул, он посмотрел на Дану, словно тонул в болоте, а она могла его спасти.
      – А пожар понадобился, чтобы замести следы, – рассудительным тоном добавил Фэрчайлд.
      – Иисусе! – выдохнул Руни.
      Дана прикусила губу, чтобы унять дрожь, и крепче стиснула его руку.
      – Конечно, мы установим точную причину смерти после вскрытия, – продолжил детектив. – Ну так кто, по-вашему, мог хотеть его смерти?
      Руни долго молчал, а потом с усилием произнес:
      – Я слышал, как он спорил с кем-то.
      Детектив явно взбодрился.
      – Вы были дома?
      – В тот момент – нет. Я приехал из Ричмонда и уже собирался войти, когда раздались голоса. Я прислушался. Разговаривали двое, причем явно на повышенных тонах.
      – Вы узнали второй голос?
      Руни колебался, лицо его напряглось.
      – Говорите же, – подбодрил его Фэрчайлд.
      – Это была Вида Лу Динвидди, – пробормотал Руни.
      Дана заморгала и до крови прикусила губу.
      – Вы думаете, здесь может крыться причина его смерти?
      – Черт, не знаю. Она была очень сердита, это точно – вот все, что я могу сказать.
      – О чем они спорили?
      – Она приказывала ему продать землю больнице.
      – Только ли из-за этого был спор? – поинтересовался детектив.
      – Я понимаю, что у вас мог возникнуть такой вопрос. Они говорили о чем-то, помимо земли, но никто из них не произнес ничего конкретного.
      – Хорошо. Я думаю, мне стоит поговорить с миссис Динвидди – выяснить, есть ли у нее алиби на вчерашний вечер. – Фэрчайлд встал. – Я свяжусь с вами.
      Оставшись вдвоем, Дана и Руни сидели молча. Мысли Даны совершенно перепутались.
      Могла ли она добавить убийство к длинному списку грехов матери?

      – Эй, Несбит, у тебя уже есть судебный отчет о Тримейне?
      – Нет пока.
      – Тогда получи его, черт возьми!
      – Посмотрю, готов ли.
      Детектив Бойд Фэрчайлд пробормотал грязное ругательство, потом дернул волос, растущий из родинки. Известное дело, все приходится делать самому…
      Как только он получит отчет, сейчас же нанесет визит миссис Динвидди. Он должен быть во всеоружии. Детектив улыбнулся. Звучит многообещающе. Потом улыбка исчезла, как будто ее никогда и не было, – чему улыбаться, ведь речь идет об убийстве. Жертвой стал один из самых заметных людей в Шарлотсвилле, вот почему все всполошились.
      Босс уже приказал немедленно раскрыть убийство и слушать не хочет никаких объяснений. А он не может даже получить отчет, черт побери!
      – Вот он!
      Бывают же чудеса, с сарказмом подумал Бойд, наблюдая, как его напарник Ральф Несбит торопится к нему в кабинет с усмешкой, прилипшей к плоскому, словно расплющенному лицу. Поначалу он поддразнивал Несбита насчет его внешности, мол, он боксер-профессионал, но Несбит клялся, что никогда в жизни не надевал боксерских перчаток. Тогда Бойд решил, что Бог, должно быть, наделил Ральфа такой рожей специально, и больше не упоминал о боксе.
      – Ты просмотрел его? – спросил Бойд.
      – Да. Ты попал в точку. Это убийство. Его чем-то стукнули по голове.
      Бойд взял отчет, пролистал его, а потом стремительно вскочил.
      – Пошли, нанесем визит миссис Динвидди.
      Несбит усмехнулся.
      – Держу пари, это будет очень интересно.
      Через пятнадцать минут детективы стояли перед входом в особняк Динвидди, а через секунду их уже провожали в гостиную.
      – Миссис Динвидди сейчас к вам выйдет, – сообщила экономка и исчезла.
      Несбит огляделся и присвистнул.
      – Вот это да! Неудивительно, что она так добивалась старика Динвидди. Но ему стоило быть поосмотрительней. Я слыхал, она так его заездила, что он сыграл в ящик раньше времени.
      Бойд, прищурившись, посмотрел на напарника.
      – Надо думать, дело того стоило.
      – Доброе утро, господа.
      Бойд оглянулся, наблюдая, как Вида Лу Динвидди вплывает в комнату, словно королева, направляющаяся к трону. Он хотел отвернуться, но больше всего ему хотелось стереть эту снисходительность с пластмассового лица.
      Черт, если она невиновна, он будет страшно разочарован. Представив ее в тюрьме, он почувствовал, как полегчало на сердце.
      – Здравствуйте, мадам, – поздоровался Несбит и представился. – А это мой напарник, Бойд Фэрчайлд.
      Она протянула руку, Бойд нехотя пожал ее. По некоторым причинам он не хотел прикасаться к этой женщине.
      – Чему обязана, господа?
      Бойд начал без всякого вступления:
      – Мы пришли насчет Шелби Тримейна.
      – Разве не позор то, что случилось с ним?
      – Я знаю, что вы недавно с ним круто поговорили.
      Вида Лу вскинула брови.
      – Я не назвала бы наш разговор крутым, детектив…
      – Фэрчайлд, – насмешливо подсказал Бойд, зная, что она чертовски хорошо знает его имя. Берет на испуг. Ну, тут она ошибается. И они оба об этом знают.
      – Хорошо, детектив Фэрчайлд, я не могу отрицать, что посетила Шелби по очень важному делу. – Она холодно улыбнулась. – Я уверена, что вы знаете о земле, принадлежащей ему, в которой нуждается больница.
      – Все это мне известно, миссис Динвидди, – кивнул Бойд. – Но у нас есть свидетель, и он утверждает, что ваш визит не был спокойным.
      – Вы сказали – свидетель?
      Бойд заметил, что она и глазом не моргнула, даже изобразила удивление.
      – Совершенно верно, мадам, – подтвердил Несбит.
      – И кто же он?
      – Руни Тримейн, – сообщил Бойд, наблюдая за ее реакцией.
      Она по-прежнему стояла так же чопорно, но он знал, что скрыто за этим фасадом. Надо действовать очень осторожно. Она, конечно, никто, не принадлежит к высшему классу, но у нее есть деньги и влияние.
      – Очевидно, он приехал домой, – продолжал Фэрчайлд, – а услышав громкие голоса, доносившиеся изнутри, остановился.
      – Не буду отрицать, время от времени наш разговор действительно накалялся.
      – Нельзя ли уточнить, что именно вы обсуждали?
      – Я уже сказала: продажу земли.
      – Не потому ли вы сердились, что мистер Тримейн вел переговоры о продаже еще с кем-то?
      – Да, я была сердита, но это не значит, что я убила его.
      – Я, кажется, и не обвинял вас в этом, – напомнил Бойд.
      – Но ведь вы поэтому пришли сюда, не так ли?
      – Я должен выяснить, где вы были в момент убийства мистера Тримейна и во время пожара у него в доме.
      Вида Лу одарила его патентованной улыбкой.
      – Мне жаль разочаровывать вас, но, как гласит старая пословица, не на то дерево лаете. Я не преступница, у меня есть алиби.
      – Неужели?
      – Весь прошлый вечер и всю ночь я провела со своим другом.
      – У него есть имя?
      – Тайсон Питерс. Вы можете найти его в фитнесс-клубе. Но я бы посоветовала вам быть с ним поосторожнее.
      Бойд едва удержался от смеха, представив, что сказали бы ее знатные друзья, если бы узнали, с кем она забавляется.
      – Ничего не могу обещать, мадам.
      – У вас есть еще вопросы, детектив? – надменно спросила Вида Лу.
      – Нет, мадам, не сейчас. – Бойд оглядел ее с ног до головы. – До свидания.
      Как только они сели в машину, Несбит почесал в затылке и уставился на своего напарника.
      – Господи, да у этой женщины лед вместо крови!
      – Дерьмо! – Бойд стукнул по рулю.
      – Что?
      – Идиот! Ты сам не знаешь что? Уплывает наш единственный подозреваемый!
      – Ты думаешь, ее алиби подтвердится?
      – Спустись на землю, Несбит. Конечно, подтвердится. Она же купила его. Но я все равно хочу убедиться, не обжуливает ли нас мадам.
      – Так мы собираемся встретиться с этим племенным жеребцом?
      – Естественно, черт бы тебя побрал, хотя это пустая трата времени. Племенной жеребец, как ты выражаешься, дорожит своим местом.
      – Это означает, что мы напрочь забываем о миссис Динвидди?
      – Ты спятил? Конечно, нет. Мы вопьемся в нее, как клещ в собачий зад.
      – Мне нравится, – сказал Несбит. – Но эта женщина меня пугает.
 
      Броди Калхаун явился в кабинет Грейнджера и шлепнулся на ближайший стул.
      – Я не слышал, чтобы ты постучал, – заметил Янси.
      – Противно все как-то.
      – И ты за этим пришел? Жалобы принимаются по другому адресу.
      Броди кисло посмотрел на Янси.
      – Тебе можно скулить, а остальным нельзя? Только у тебя такая привилегия?
      Янси вздохнул и бросил карандаш на стол. Пытаться работать бесполезно – он не в силах сосредоточиться.
      – Не могу поверить. Все труды коту под хвост.
      – Теперь, когда сукин сын мертв, может, и не все потеряно, – бросил Янси.
      Броди почесал подбородок и нахмурился.
      – Не говори плохо о мертвых.
      – Какого черта? Он пытался затрахать нас.
      – Ты думаешь, он продал бы землю той компании? – спросил Броди.
      – Откуда ты знаешь, может, уже продал?
      – Не знаю. Именно поэтому я чувствую себя так гадко.
      Янси взял карандаш со стола и уставился в пространство.
      – Вполне возможно, он это сделал, особенно если перед его носом маячила куча долларов.
      В комнате повисла напряженная тишина.
      – Будем исходить из того, что он не продал землю банде Андерсона, это для нашей же пользы, – вздохнул Броди. – Теперь, когда он мертв, что дальше?
      – Лучше давай надеяться, что Анна Бет или Руни, а может, оба, с честью доведут до конца дело, которое он начал с нами. Но конечно, нет никаких гарантий.
      – Как ты думаешь, Вида Лу причастна к убийству? – спросил Броди, меняя тему разговора.
      – Черт побери, откуда мне знать?
      Янси лукавил. Он отлично знал, что если кто и способен на убийство, то эта сука. Ему никогда не забыть боли, которую она причинила Дане, своей собственной плоти и крови. Он верил, что она обязательно получит по заслугам за свои грехи. Может, этот день наконец настал. Никто не уйдет из этой жизни не заплатив. И на свой счет он не должен обольщаться.
      – Между прочим, копы ее расспрашивали, – сообщил Броди.
      – Ну, уж теперь они от нее не отцепятся.
      – У нас есть еще одна проблема – Дана Бивенс, – покачал головой Калхаун. – Неизвестно, в какую сторону она теперь нацелит свою статью.
      – Думаю, нам придется подождать.
      – Черт возьми! Для человека, мечта всей жизни которого вот-вот будет спущена в унитаз, ты не слишком энергичен.
      – Что ты предлагаешь, Броди? Угрожать ей?
      – Я не собираюсь давать тебе советы, но делай хоть что-то, пусть даже неправильно. Если закулисная сделка еще не совершена, Анна Бет может решить оставить землю себе. – Броди встал и направился к двери. – Поэтому я намерен поговорить с ней и с Руни. А ты побеседуй с Даной Бивенс. Если она выставит больницу, город и тебя в дурном свете, это нам не поможет. – Броди помолчал. – А как встреча с Клейтоном Кроуфордом? Что, если он передумает давать грант? Тебе приходила в голову такая мысль?
      – Да.
      – Ну ладно, пошел отдыхать, – пропыхтел Калхаун.
      – Потому что выдохся, – съязвил Янси.
      Шеф бросил на него быстрый взгляд и удалился.
      Хотя Янси был доволен, что избавился от Броди, его настроение не улучшилось. Дана заполняла все мысли. Он видел ее на похоронах Шелби, но лишь издали, хотел подойти, но не посмел. Как же хороша она была в простом черном костюме!
      Вот еще один удар промеж глаз. Боже, как он тоскует по ней, как любит! Он должен снова увидеть ее, сказать о своей любви и просить прощения. Только это его и волнует, а вовсе не статья.
 
      – Сэр?
      Рука Янси повисла в воздухе – он собирался постучать в дверь Даны. Обернувшись, он увидел хозяйку гостиницы.
      – Вы ищете мисс Бивенс?
      – Да.
      – Ее нет.
      – Вы не знаете, когда она вернется?
      – Она не вернется.
      Во рту у Янси пересохло.
      – Откуда вы знаете?
      – Она сообщила мне о своем отъезде сегодня утром. Сказала, что возвращается в Ричмонд.
      Янси похолодел.
      – Она не оставила никаких сообщений? – без всякой надежды спросил он.
      – Нет, сэр.
      – Благодарю вас, – машинально промолвил Янси, потрясенный внезапной болью.
 
      Вернувшись в свой уютный дом и устроившись в любимом кресле, Дана в последний раз прочитала статью и задумалась. Она не собиралась возвращаться в Ричмонд, но, увидев Янси на похоронах Шелби, поняла, что должна уехать как можно скорее. От него.
      Дана хотела закончить статью, не думая о том, что он в любую секунду может оказаться у нее под дверью. А теперь, когда статья готова, она отдаст ее Вэйду Лэнгли в «Ишьюз», но только после того, как в последний раз съездит в Шарлотсвилл.
      Дане не терпелось увидеть лицо Янси, когда он прочтет то, что она написала. Благодаря Мисти Грейнджер она получила факты, которые поставят Янси на колени. Чтобы не попасть впросак, Дана позвонила Мисти, желая удостовериться, что та не возражает против использования столь великодушно предоставленной информации. И Вида Лу получит по заслугам – да, справедливость непременно восторжествует.
      Внезапно Дана вздрогнула, потом потерла живот. Снова эта тошнота. А ведь язва так долго не давала о себе знать и вот несколько дней назад напомнила о себе.
      Дана позвонила врачу, тот пообещал выписать таблетки, но прежде настоял на том, чтобы она сделала анализ крови. Он взял с нее обещание пройти медосмотр и сдать другие анализы – необходима полная картина состояния ее здоровья, заметил он.
      Он не стал слушать никаких возражений, пообещал, что медсестра позвонит ей в определенный день и час. Дана снова потерла живот. Может быть, и в самом деле пройти медосмотр? Когда она предстанет перед Янси, она должна быть в самой лучшей форме.
      Зазвонил телефон. Дана подскочила, потом посмотрела на аппарат с опаской – не Янси ли это. В глубине души она надеялась, что это он.
      Рассердившись на себя, она схватила трубку.
      – Алло.
      – Это доктор Пиннер.
      У Даны оборвалось сердце. Почему он сам звонит ей?
      – У меня рак? – вырвалось у нее.
      Пиннер усмехнулся.
      – Да нет, не рак.
      – Тогда что же?
      – Ничего особенного. Просто вы беременны.

      – Гори все синим пламенем!
      – Что случилось, мой сладкий?
      Ньютон Андерсон впился взглядом в голую женщину, которая лежала рядом с ним в кровати. Он думал, что она спит и ничего не слышит. Очевидно, он кричал гораздо громче, чем ему казалось.
      – Ни в чем. Давай спи. А лучше подхвати-ка свою задницу и мотай отсюда.
      – Котик, ты шутишь. – Она потянулась рукой к его волосатой груди, потом, проскользнув по животу, добралась до предмета его гордости. Стоило ей прикоснуться к нему, как он ожил. Ньютон отбросил ее руку. Его тело хотело ее, но сознание нет. Ему сейчас надо подумать, причем как следует.
      – Уходи, – приказал он. – Сейчас же.
      Что-то в его резком голосе заставило ее соскользнуть с кровати и одеться. Бросив на него взгляд, полный ненависти, она спросила:
      – Почему ты так себя ведешь со мной?
      Ее раздраженный тон разозлил Ньюта.
      – Заткнись и отвали, пока я не дал тебе пинка под зад.
      Она надменно вскинула голову и вышла из спальни. Ньют услышал стук двери и облегченно вздохнул. Таких, как она, у него пруд пруди. И если он никогда больше не увидит эту, плевать. Его это не волновало.
      Волновало его совсем другое. Земля в Шарлотсвилле уплывала из рук. Негнущимися пальцами Ньют выдернул сигарету из пачки, лежавшей на тумбочке возле кровати.
      Несколько раз глубоко затянувшись, он почувствовал, что внутри все более или менее успокоилось. А до этого у него было такое чувство, словно в него всыпали кучу бобов и они там подпрыгивают. Покурив еще немного, он раздавил остаток сигареты в пепельнице. Да, все его грандиозные планы можно спустить в унитаз. Ему казалось, что они учли все, каждую мелочь, все схватили, чтобы добраться до заветного куска земли.
      Какого черта этот старик Тримейн отправился на тот свет? Ньют все еще не мог поверить в произошедшее. Кто это сделал и почему, не важно. Важно одно – что он с этого будет иметь.
      Герман Грин, чертов ублюдок, признался, когда на него надавили, в получении взятки. Он считал его сильнее. Значит, плохо знал. Но, присмотревшись к каждому члену комитета, он понял: после Виды Лу Грин самый уязвимый, а потому самый подходящий для его целей.
      Он не позволит Грину так обращаться с собой. Он схватит его за руку, этого двуличного типа.
      – Я хочу получить обратно каждый цент, который заплатил тебе, – заявил ему Ньют по телефону.
      – Но у меня нет денег. Я оплатил долг матери, она много проиграла.
      – Да хоть бы ты и съел эти деньги! Верни их мне, и точка.
      – Пожалуйста, мистер Андерсон…
      Ньют так и видел его: сидит за своим столом и потеет, ухватившись за телефонную трубку.
      – Кончай скулить. Если не пришлешь деньги, горько пожалеешь. – И он шлепнул трубку на аппарат.
      Через два дня он получил деньги.
      Грин был не единственным узелком в длинной цепи, которая вела его к цели. Эта любопытная журналистка свела на нет судебный иск. Подслушав разговор его адвоката с одним из свидетелей, она тем самым нанесла всему плану Ньюта жестокий удар.
      Дана Бивенс или пронюхала все раньше, или ей чертовски повезло. В любом случае она запустила первую ракету, а огневая мощь Руни Тримейна завершила обстрел.
      Теперь доктор Янси Грейнджер чист в глазах комитета и общества. Они все стопроцентно за реализацию плана больницы. А по словам Руни Тримейна, этот доктор намерен предъявить иск ему, Ньюту Андерсону.
      Пускай предъявляет свой иск, сказал себе Ньют. Он разобьет его в пух и прах на суде, а может, и до него. Но как бы то ни было, план, который казался таким надежным и успешным вначале, неожиданно затрещал по швам.
      Ньют потянулся за другой сигаретой, но потом бросил ее на пол. Ему не нужен никотин, ему нужно чудо.
      Может быть, еще не все потеряно. Может, он вывернется с помощью своего адвоката, который знает, как воспользоваться полученными сведениями. Это будет настоящий взрыв! Но он не собирается праздновать победу раньше времени.
      Тримейны оказались бы безумцами, если бы не приняли его предложение, напомнил себе Ньют, отбрасывая простыню и направляясь к бару. Но Руни с матерью терпеть его не могут, а это дурной знак.
      Щедро плеснув бурбона в бокал, он залпом выпил и схватился за бар, когда внутри все запылало. Но через секунду он ощутил желанный покой.
      Выпивка была для него чем-то вроде секса, этого нектара молодости. И вот он снова готов вступить в борьбу, прекрасно отдавая себе отчет, что Руни Тримейн не дурак. Предостерегающий голос в мозгу Ньюта Андерсона начал свою трезвую речь, но возникший невесть откуда бесшабашный энтузиазм заглушил его. Руни Тримейн, как и его старик, голубая кровь. Тем не менее хотелось бы надеяться, что он не встанет у него на пути.
      На всякий случай Ньют решил подсластить пилюлю. Он приказал своему адвокату удвоить сумму. Кто, будучи в здравом уме, откажется от двух куч денег вместо одной? Кроме того, как донесли его источники, Анна Бет Тримейн совершенно обезумела.
      Ньют полагал, что Руни – истинный сын своего отца, когда дело касается всемогущего доллара. Он посмотрел на часы. Его адвокат уже должен был связаться с Руни и может позвонить в любую минуту.
      Словно в ответ на его мысли, зазвонил телефон. Андерсон схватил трубку. Только бы новости оказались хорошими!
 
      Ребенок!
      У нее будет ребенок. Ребенок Янси.
      Два дня назад Дана говорила с доктором. Итак, ее жизнь снова полетела вверх тормашками. Сначала она была слишком потрясена известием, чтобы толком осознать его. А потом до нее стало медленно доходить.
       Единственный способ узнать, сможете ли вы снова забеременеть, – это попробовать.Она вспомнила эти слова Янси, как будто он только что прошептал их ей на ухо. Она смеялась над ним, уверяла, что этого не случится.
      Несмотря на потрясение, она не жалела. Она хотела этого ребенка, даже если его отец – Янси. «Боже, какой странный поворот событий!» – подумала Дана, закончив собирать вещи.
      Она присела на краешек кровати. Какой невероятно причудливый сценарий! Человек, которого она считала виновным в смерти ее первого ребенка, дал ей второго.
      Дана потерла живот, а глаза наполнились слезами. Янси никогда не узнает о ребенке. Он не заслуживает того, чтобы знать. Единственное, чего он заслуживает, – это наказание. Она уже говорила с Вэйдом Лэнгли, сказала, что статья почти готова, и обещала настоящую сенсацию.
      – Внутренний голос мне подсказывает, что ты нас не подведешь.
      Похоже, он намекает на то, что она получит работу. Если бы она думала, что ей не дадут этого нового места, она бы запаниковала. У нее нет никого, кто помог бы ей, кроме Руни, но она ни за что не примет от него помощь, особенно сейчас, когда носит под сердцем ребенка от другого мужчины.
      После смерти старшего Тримейна Дана часто видела Руни. Хотя они с Шелби не были особенно близки, его смерть ошеломила его.
      Очнувшись от дум, Дана торопливо оделась. Если она хочет попасть в Шарлотсвилл засветло, ей лучше отправляться.
      Она не успела застегнуться, как в дверь позвонили. Дана замерла: это может быть Янси. Но он не пытался связаться с ней, вероятно, получил ее послание, в котором говорилось, что она не хочет его видеть.
      Она с опаской подошла к двери.
      – Кто там?
      – Руни.
      Дана облегченно вздохнула.
      – Надеюсь, ты не против моего вторжения, – сказал он, переступая порог.
      – Конечно, нет. Правда, я собираюсь уезжать, но могу уделить тебе несколько минут. – Она улыбнулась, надеясь разрядить обстановку.
      Но это не сработало. Руни стоял с несчастным видом. Он сильно похудел, и это ему не шло: лицо заострилось, проявились морщины.
      – Ты хочешь мне что-то сказать? – спросила Дана, пока он усаживался на диван.
      – Ты угадала, но я не хочу нарушать твои планы. Куда ты едешь, если не секрет?
      – В Шарлотсвилл. – Дана села рядом.
      – Ты не поверишь, но за этим-то я и пришел. Я собирался уговорить тебя поехать со мной.
      – Почему? Я думаю…
      Руни встал и прошелся по комнате.
      – Вида Лу устраивает сегодня прием.
      Дана задохнулась.
      – И ты пойдешь?
      – Пока еще не доказано, что она убила моего отца. У нее надежное алиби, опровергнуть которое не по зубам Фэрчайлду.
      – И ты ей веришь?
      – А ты нет?
      Дана отвела взгляд.
      – Это не имеет значения.
      – Ну, полиция все еще следит за ней, как сказал мне детектив Фэрчайлд.
      – Они когда-нибудь выяснят точно, чем убили Шелби? – спросила она как можно мягче.
      Руни снова сел.
      – Его ударили по голове. Они думают, что это было пресс-папье, которое он держал на письменном столе.
      Дана хорошо помнила эту вещь, поскольку под ней она прочла имя Ньютона Андерсона и телефон в тот день, когда нырнула, никем не замеченная, в кабинет Шелби.
      – Только оно и пропало из кабинета. – Он покачал головой. – Пожар такое натворил…
      Дана схватила Руни за руку.
      – Все, что с вами произошло, ужасно. Как жаль, что я ничем не могу помочь!
      – Можешь. Поедем со мной к Виде Лу.
      Что она отмечает? Обручение с Янси? Эта мысль потрясла Дану.
      – Дана…
      Она обернулась.
      – Мне жаль, Руни, но я не могу.
      – Я продал землю комитету.
      – Ах, так вот по какому поводу праздник? – Дана подумала, что Янси и Вида Лу просто в экстазе от своей удачи – они получили то, что хотели.
      – Да, Вида Лу все преодолела. Все препятствия.
      – Я думаю, твой отец в конце концов отдал бы землю больнице.
      – А я не думаю. – Руни помолчал. – Папа был почти разорен.
      Дана открыла рот, но ни слова не сорвалось с ее губ.
      – Когда я об этом узнал, то сперва не поверил. Начал выяснять. Он сделал несколько неудачных инвестиций, но обставил все так, что об этом никто не догадывался.
      – Боже мой, я потрясена!
      – Так что сама видишь, все разговоры насчет моей политической карьеры были дымовой завесой. – Руни горько усмехнулся. – Он хотел получить деньги от «Андерсон груп», чтобы выбраться из неприятностей.
      – Поэтому тебе и надо взять деньги.
      – Но не от этого бандита Андерсона, который хотел навредить Янси и больнице. У меня еще сохранилась гордость.
      – Так Андерсон знает, что остался ни с чем?
      Руни улыбнулся.
      – Конечно, знает. Я сказал вчера его адвокату, потом позвонил в комитет и расторг сделку.
      – А как твоя мать?
      – Она не будет против, я уверен.
      – Я рада, что ты так поступил, Руни. И все же я не могу пойти с тобой.
      – Пожалуйста, Дана! Мне тоже не хочется идти, но я должен. Броди Калхаун сказал, что они приготовили мне какой-то подарок.
      – Руни…
      – Пожалуйста!
      – Ты не понимаешь. – Дана вздохнула. – Я беременна.
      В комнате повисла тишина. Потом он спросил:
      – Это ребенок Янси?
      – Да.
      Руни едва не задохнулся.
      – Он знает?
      – Нет.
      – Ты собираешься ему сказать?
      – Нет.
      – Тогда ты выйдешь за меня замуж?
      Дана стиснула его руку.
      – О, Руни, ничего более прекрасного ты не мог сказать, ты настоящий друг, но я не могу так поступить. Ты заслуживаешь большего.
      Он вздрогнул.
      – Хорошо, Дана. Я уважаю твое решение. И понимаю, почему ты отказываешься идти.
      «А вообще-то почему бы не пойти?» – спросила себя Дана. Она едет в Шарлотсвилл с единственной целью – поставить Янси на место. Так не лучше ли это сделать на приеме?
      – Я передумала. Я пойду. Налей себе выпить, а я пока переоденусь.
      Через полчаса она посмотрела на себя в зеркало и осталась довольна. Подойдя к двери, Дана остановилась. Стоит ли? Да, несомненно.
      Она поспешила назад, к письменному столу.

      Особняк Динвидди сиял огнями изнутри и снаружи. Элита Шарлотсвилла, нарядная, благоухающая, веселилась. Гремела музыка, столы ломились от еды и напитков.
      Янси стоял один в углу гостиной, подальше от толпы. Никто не стал бы скучать без него, сказал он себе, оглядев собравшихся. Черт, он ненавидел приемы, ненавидел толпу, и сейчас ему лучше быть не здесь, а в операционной.
      Но Броди Калхаун притащил его сюда.
      – Этот вечер больше твой, чем Руни Тримейна, – заявил Броди, – так что натягивай смокинг и поехали.
      Янси не натянул никакого смокинга, но поехал, о чем сейчас сильно жалел. Вздохнув, он огляделся. К нему подлетела Вида Лу, положила руку ему на рукав и улыбнулась.
      – Ну, как ты себя чувствуешь?
      – Вряд ли тебе это интересно, – заметил Янси, многозначительно посмотрев на ее ладонь.
      Она вспыхнула, но руку убрала.
      – Что с тобой? Могу поспорить, я сумею это выяснить. – Ее голос звучал отвратительно сладко.
      Янси промолчал. Ему хотелось только одного: чтобы она исчезла. Он не выносил ее вида и уж тем более прикосновений.
      Он не понимал, почему Вида Лу до сих пор на свободе. Она должна была сидеть за решеткой, без всякого права на залог, как убийца. Он не сомневался, что это она убила Шелби. Проклятые беспомощные копы! Они не сумели ничего доказать.
      – Почему ты такой тихий? – спросила Вида Лу. – Это ведь и твой вечер. Теперь, когда мы получили землю, не пора ли поговорить о нашем будущем?
      – Ты все еще не поняла? У нас нет будущего.
      Ее глаза злобно сверкнули.
      – Я сделала это для тебя, для нас с тобой, – прошипела она. – Теперь, когда все закончено, я не позволю выбросить меня, как изношенные туфли.
      – Ты прекрасно знаешь, я ни о чем не просил. – Он отстранился. – С самого начала это была твоя идея.
      – Я делала это лишь потому, что надеялась: ты позаботишься обо мне.
      – Ну и зря. Держись от меня подальше, Вида Лу, слышишь? И вообще, катись ты ко всем чертям!
      Он ушел, не в силах больше ни секунды выносить ее общество, но даже спиной чувствовал ее сверлящий взгляд.
      Янси пробирался сквозь толпу, люди хлопали его по спине и поздравляли. «С чем, черт возьми?» – хотелось ему крикнуть, но он этого не сделал. Они радовались, а он шел молча, не желая срывать зло и портить праздник людям, которые так старались, чтобы мечта его жизни сбылась.
      Его мечта. Он остановился. Его мечта – или по крайней мере часть ее – сбылась благодаря Руни и Клейтону Кроуфорду, который пробил грант через конгресс, и теперь план создания новой больницы будет претворен в жизнь.
      Так почему он не на седьмом небе?
      Дана. Он так сильно тосковал по ней, что казалось, ему ничего не надо в этом мире, кроме Даны. Он подошел к стойке и заказал лимонный сок. Пока бармен готовил напиток, Янси обернулся к двери.
      И в тот же миг увидел ее. Он выпрямился, едва не задохнувшись, и заморгал, уверенный, что зрение сыграло с ним дурную шутку. Но глаза ни при чем. Да, она здесь, собственной персоной, реальная, живая, и Руни Тримейн рядом с ней, держит ее под руку.
      Чувство ревности было настолько сильным, что Янси не мог двинуться с места.
      – Доктор, ваш напиток.
      – Спасибо, – сказал он, взяв бокал и не сводя глаз с Даны. Что она делает здесь, в доме Виды Лу? Не важно. Важно только одно: она здесь. У него есть шанс поговорить с ней, сделать то, что он собирался сделать еще в гостинице.
      Грейнджер понимал: от этого признания у него станет легче на душе, но оно может стоить ему профессиональной карьеры. Но даже если Дана проклянет его, если его карьера полетит к черту, он все равно должен сказать. Слишком долго он хранит эту ужасную тайну.
      Она выглядит так, будто ее притащили сюда насильно, подумал Янси, наблюдая, как она сливается с толпой гостей. Она была в черном платье, более коротком и обтягивающем, чем в прошлый раз, и выглядела чертовски сексуально. Все в ней, начиная от копны волос до бриллиантовых сережек в ушах, до черных чулок и каблуков, потрясающе. От этой мысли Янси почувствовал напряжение в паху и начал пробираться к Дане.
      При виде его ее захлестнула дикая ярость. Она ведь знала, что он будет здесь. В конце концов, именно поэтому она и приехала! Однако его присутствие подействовало на нее гораздо сильнее, чем она ожидала.
      Ее взгляд был таким колючим, что Янси чуть не споткнулся.
      – Извини, Руни, я на секунду.
      Теперь они были совсем близко. Ее сердце бешено колотилось. Он утомлен, но все равно хорош в этом двубортном костюме и шотландском галстуке.
      Ей вдруг захотелось броситься к нему, обнять и попросить любить ее и их ребенка. Но это краткое безумие прошло, его сменила привычная ненависть.
      Он предал ее. Дважды.
      – Привет, Дана.
      По голосу, хриплому и неуверенному, она поняла, что ему так же нелегко, как и ей, и почему-то обрадовалась.
      – Мы можем поговорить?
      Он пожирал ее глазами, в которых светилось откровенное желание.
      – С удовольствием.
      – Тогда пойдем на веранду.
      Он кивнул. Господи, только бы не коснуться ее! Она этого не потерпит.
      При других обстоятельствах Дана восхитилась бы прекрасным вечером. Звезды горели на ясном небе, огромный полумесяц цвета слоновой кости висел над головой. Аромат цветов наполнял воздух.
      Однако сейчас красота не для нее. Единственное, что она чувствовала, – это жар. И присутствие Янси.
      Она подошла к перилам и прислонилась, желая найти себе поддержку. Он стоял перед ней и, прищурившись, смотрел на нее довольно долго, не произнося ни слова.
      – Дана, я…
      Она подняла руку.
      – Мне не интересно, что ты хочешь сказать.
      Она увидела, как его зрачки удивленно расширились.
      – Понятно.
      – Нет, я не думаю, что тебе понятно. – Она не позволит ему тронуть ее. Нет, не позволит. – Я знаю, кто ты, Янси.
      Тишина зазвенела. Она наблюдала за ним. Ей хотелось видеть его смущение, его реакцию, когда она будет всаживать нож ему в сердце.
      – И кто я? – хрипло спросил он, хотя знал, о чем она. Она читала это на побелевшем лице и слышала в его голосе.
      – Ты пьяный трус, который бросил меня с младенцем.
      Казалось, она взяла нож и выпотрошила его. Он схватился за решетку, суставы на пальцах побелели.
      – Как…
      – Как я узнала? – Дана горько улыбнулась. – Твоя бывшая жена рассказала. В ту ночь ты приехал домой и вывалил спьяну все.
      Казалось, жизнь его покинула.
      – Я сам собирался рассказать тебе.
      Она насмешливо хмыкнула.
      – Уж конечно!
      – О, Дана! – сказал он с мукой в голосе. – Мне жаль, так жаль!
      Внезапно обоих охватил жар, словно они оба оказались возле раскаленной печи.
      – Ты пожалеешь еще больше, когда я разделаюсь с тобой.
      – Поступай так, как сочтешь нужным. – Его голос напряженно зазвенел. – Но только знай, что именно из-за той ночи я решил посвятить себя этой профессии.
      Она покачала головой, стараясь не слушать. Но он продолжал говорить:
      – Ты вправе наказать меня – ты, которая так сильно пострадала из-за меня. И кого я люблю, как никогда никого не любил.
      «Перестань!» – чуть не вырвалось у Даны. Она не хотела, чтобы он говорил о своей любви. Единственное, чего ей хотелось, – это чтобы он и ее мать горели в аду.
      – Дана…
      Она сделала вид, что не замечает его просительного тона, боли, застывшей в глазах. Вместо этого она открыла сумочку, вынула из нее статью и кинула к его ногам.
      – Ты такой трогательный! – прошипела она, развернулась и ушла.
 
      Черт возьми, ей надо было пойти за ними! Она собиралась, но потом один навязчивый пьяный гость увлек ее за собой.
      Вида Лу освободилась от него, приказав шоферу:
      – Уведи его куда-нибудь. Если надо, двинь по уху.
      Пока она занималась гостем, Дана и Янси исчезли. Теперь Вида Лу колебалась. Любой заметит, если она выйдет из гостиной. Черт, да о чем она беспокоится? Это ее дом. Она вольна поступать как угодно.
      Так плохо ей никогда еще не было. Даже при том, что ее дом полон людей, ее сторонились, будто у нее заразная болезнь. Эти идиоты подозревают, что она виновата в смерти Шелби.
      Проклятый детектив уже две недели вертится вокруг нее, как ищейка. Заголовки в местной газете только породили слухи, вместо того чтобы их пресечь.
      Но она будет смеяться последней. Ее алиби проверено, так что теперь детектив Бойд Фэрчайлд станет как шелковый.
      Виду Лу крайне раздражало, что пришедшие наслаждались ее гостеприимством, но ее саму избегали. Ничего, придет день, когда она выйдет замуж за Янси Грейнджера и они примут ее в свой круг. Вот почему надо положить конец отношениям Даны и Янси раз и навсегда.
      Она вдруг увидела дочь, торопливо прошедшую через гостиную. Секунду постояв, Дана направилась к лестнице.
      Куда она, черт возьми?!
      Дана помчалась по лестнице и вскоре скрылась в ее спальне. Вида Лу улыбнулась, представив себе потрясение дочери, когда та обнаружит, куда попала.
      Теперь Вида Лу кралась следом. Дана неплотно закрыла дверь, и было видно, что она, сгорбившись, стоит у окна и плачет.
      Распахнув дверь, Вида Лу вошла и, торжествуя заявила:
      – Он мой, ты это знаешь. Я не позволю тебе заполучить его.

      Дана оглянулась и помертвела. Она пыталась загнать обратно свои слезы, не дать им пролиться, когда увидела странное, почти сумасшедшее лицо матери.
      – Извини, – пробормотала Дана.
      – Какое там «извини», тварь! – бесцеремонно перебила ее Вида Лу. – Ты меня слышала? Янси мой.
      Ее глаза превратились в щелки, а улыбка растянулась от уха до уха. От этой улыбки Дана похолодела, почувствовав опасность.
      – Пожалуйста, бери его себе.
      – Лгунья.
      Дана пристально посмотрела на нее.
      – Чего ты хочешь? – Она старалась говорить уверенно, чтобы скрыть страх.
      Вида Лу засмеялась.
      – Я только что сказала: я хочу Янси.
      – И я сказала: он твой. Теперь, когда мы все уладили, я пойду.
      – Нет, ты не уйдешь.
      Дана остановилась. Вида Лу как будто ничего особенного не сказала, но этот тон… Любые невинные слова могли скрывать угрозу, когда она говорила вот так.
      – Слушай, если ты ждешь от меня извинений…
      – Извинений? – накинулась на нее Вида Лу. – Хорошо, я прощаю тебя. – Ее пристальный взгляд, жгучий, полный отвращения и ненависти, казалось, сдирал с Даны кожу. – Ну почему, почему тогда мухобойка не помогла мне избавиться от тебя?
      Дана побелела, в животе все свело. Но она не подала виду. Даже понимая, что Вида Лу потеряла над собой контроль, она не собиралась отступать.
      – Раз ты не смогла этого сделать, значит, придется терпеть, – заявила она. – Когда я ложилась спать, мне снились кошмары с твоим участием. Ты меня так пугала, что я дрожала и плакала, как младенец.
      – Единственный способ, которым я могла заткнуть тебе рот, – это прислать к тебе одного из моих… гм… приятелей.
      Тон Виды Лу был так спокоен, словно она говорила с дочерью о погоде. Дана редко испытывала желание причинить кому-то вред, но сейчас был именно такой момент. Однако Вида Лу на это и набивалась, и Дана решила, что ни за что не доставит ей такого удовольствия.
      – Позже, когда я выросла, меня продолжали мучить кошмары. – Дана сделала паузу и подошла ближе. – Но больше такого не будет. Ты всего-навсего старуха, гоняющаяся за молодым мужчиной. Тебя можно только пожалеть.
      – Зачем ты мне это говоришь, сучка? Подобного тона я никому не спускаю. Я…
      И тут Дана увидела это.
      – Это ты, – прошептала она с нескрываемым ужасом. – Ты убила Шелби Тримейна.
      Пресс-папье. Предполагаемое орудие убийства. Именно оно, словно трофей, лежало на бюро.
      Вида Лу пожала плечами.
      – Он это заслужил. Он отказался продавать нам землю, ты ведь знаешь.
      Она говорила как безумная, потом захохотала. Этот жуткий смех пронизал Дану до костей.
      – Хочешь знать, почему я раскроила ему череп? – спросила она, злобно глядя на дочь.
      – О Боже, Вида Лу, тебе нужен врач, медицинское освидетельствование! – Дане стало страшно, она попробовала обойти мать и добраться до двери.
      Вида Лу повторяла каждый ее шаг.
      – Он дал мне деньги на аборт, а я его обманула. Я угрожала ему иском о признании отцовства, и он хорошо мне заплатил.
      Дане наконец удалось выскочить на лестничную площадку.
      Вида Лу погналась за ней.
      – Но скоро деньги кончились, а мне нужно было еще. Я взяла тебя, егоублюдка, и пошла к нему…
      Дана замерла.
      – Что ты сказала? – еле слышно прошептала она.
      – Я сказала, что ты – ублюдок Шелби Тримейна. Он был твоим отцом. А когда увидел младенца, то есть тебя, избил меня и сказал, что если я когда-нибудь еще притащу тебя к нему, то крепко пожалею.
      – Он знал, кто я? – Дана с трудом протолкнула слова сквозь бескровные губы.
      – Узнал после того, как нанял частного сыщика. И тогда снова начал мне угрожать. Я не могла позволить ему разрушить мою жизнь. Я должна была остановить его.
      «Держись, – приказала себе Дана. – Ты не можешь допустить слабость», – твердила она, цепляясь за перила лестницы и за дорогую ей жизнь. Мир перевернулся, запутался.
      Если Шелби – ее отец, то Руни…
      – Руни! – закричала Дана. – Ты собиралась выдать меня замуж за единокровного брата! Как ты могла… – У нее не было сил договорить. Ее тошнило.
      – Да, дорогая. Я не могла придумать более сладкой мести, чем подпортить драгоценные гены Шелби и его голубую кровь. – Вида Лу зловеще улыбнулась. – Когда мой возлюбленный будет меня трахать, я стану размышлять о том, какого урода вы родите вместе с Руни.
      – Боже, ты больная! Я позабочусь о том, чтобы ты никому не могла навредить…
      – Ничего ты не сделаешь, сука! – Вида Лу схватила ее за руку.
      Дана пыталась освободиться.
      – Отпусти меня!
      – Никогда!
      В отчаянии Дана замахнулась, чтобы ударить мать, но ей это не удалось.
      – О нет, ты этого не сделаешь! – прошипела Вида Лу, отталкивая дочь.
      Громко закричав, Дана полетела кувырком вниз по лестнице и замерла на нижней ступеньке.
       Мое дитя!
 
      «Черт побери! Почему они не могут оставить меня в покое?» – спрашивал себя Янси, наблюдая, как Броди направляется к нему.
      – Эй, мужик, тащи сюда свою жалкую задницу! Они хотят послушать твою речь.
      – Это невозможно. Ты ведь знаешь, я в этом не силен. Скажи им, я не в настроении. Они поймут.
      – А ты всегда не в настроении, – язвительно бросил Броди. – Я надеялся, что хоть теперь, когда земля нам обеспечена, тебе полегчает. Слушай, сделай для нас исключение.
      – Никакую речь я не собираюсь произносить.
      – Ладно. Вряд ли кто-то и в самом деле на это рассчитывал.
      Они помолчали, слушая, как пиликает сверчок, а ветер шелестит листвой.
      – Ты можешь объяснить, что тебя гложет?
      – Нет.
      – Я видел, как ты с Даной Бивенс недавно выходил сюда.
      – И что?
      – Не она ли тебя так подкосила?
      – Возможно.
      – Час от часу не легче! Ты разозлил ее, и она напишет разгромную статью про тебя и больницу.
      Янси не ответил. А что говорить? Статья действительно распнет его. Но он не мог сказать Броди о причине. Может быть, позже, но только не сейчас, в момент его триумфа, а может быть, вообще никогда. Очень скоро его карьера хирурга закончится.
      Однако он не жаловался. Он получит по заслугам. Убегая той ночью, а потом выворачиваясь наизнанку перед бывшей женой, он определил свою судьбу. Но теперь это не важно. Он потерял Дану, вот что самое скверное.
      – Слушай, старина, – снова заговорил Броди, – я оставлю тебя наедине с твоими страданиями. До завтра.
      – Пока.
      Янси посмотрел вслед Броди и снова погрузился в свою боль. Теперь он может сделать то, что давно хотел, – исчезнуть в ночи. Никто, кроме Виды Лу, не спохватится. А может, и она тоже. Возможно, она все-таки поняла, что он не собирается иметь с ней никаких дел.
      Казалось бы, чего проще – взять и уйти. Но он то и дело оборачивался, слышал шум в гостиной. Дана еще там. Он должен увидеть ее в последний раз.
      Чертыхаясь, он начал пробираться через толпу смеющихся гостей, желая отыскать ее, и тут услышал грохот и дикий крик. Он кинулся к лестнице.
      – Нет!
      Но он опоздал, все произошло слишком быстро. Прежде чем он успел сделать шаг, тело Даны лежало у его ног.
      Их окружили гости. Не обращая внимания на крики и духоту, Янси склонился над Даной, которая лежала на полу, смертельно бледная.
      – О Боже, только не это! – шептал он, щупая ее пульс. Слава Богу, она еще дышит!
      – Звоните 911! – крикнул кто-то у него за спиной.
      – Дана, ты меня слышишь? – Янси уловил панику в своем голосе, хотя, как врач, прекрасно понимал, что должен сохранять спокойствие.
      – Вот черт! – Броди опустился рядом на колени. – Как это могло произойти?
      – Она упала с этой чертовой лестницы, – объяснил Янси, умолчав о том, что за углом видел блестящие глаза Виды Лу.
      – Господи Иисусе! – пробормотал Броди.
      – Дана! – Янси коснулся ее щеки. – Ты меня слышишь?
      Ее веки затрепетали.
      Увидев это, Янси едва удержался от слез. Он ощупал ее тело, определяя, нет ли переломов. А потом увидел кровь. Лужа крови у нее между ногами.
      Да где эта чертова «скорая помощь»? Стараясь вести себя как полагается профессионалу, Янси прошептал:
      – Цепляйся за меня.
      Дана открыла глаза и вцепилась в его рубашку.
      Он нагнулся ниже.
      – Ш-ш-ш… не пытайся говорить.
      – Я… – Ее веки дрогнули, и она затихла.
      Янси подумал, что сейчас его сердце разорвется пополам. Если она умрет…
      – Пожалуйста… – Дана потянула его за рубашку.
      – Что, любовь моя? – Он положил ее руку себе на грудь.
      Она облизнула пересохшие губы и прошептала:
      – Спаси нашего ребенка.
      Янси обомлел. Она носит его ребенка? Эта мысль ошеломила его.
      Снова реальность мстит ему. Он думал, что только ее жизнь лежит на чаше весов, а оказалось, что их две. Если она выживет, а ребенок погибнет…
      Сейчас не надо об этом думать. И о своей вине тоже. Но он не мог избавиться от мыслей. Если бы он не спал с Видой Лу, толкнула бы она Дану?
      – «Скорая» приехала, Янси! – сообщил Броди. – Расступитесь! Дайте пройти!
      – С тобой и с ребенком все будет в порядке, – прошептал Янси Дане на ухо. – Я обещаю.
      Он молился только об одном – как бы выполнить свое обещание.

      Дане никогда не забыть его лица. Ей было больно от удара, но в памяти возникало лицо Янси, склоненное над ней. Он звал ее по имени, в голосе звучал страх, а в его глазах она читала любовь. Этого она никогда не забудет.
      Тогда-то она и поняла, что все еще любит его и будет любить всегда. Она знала – он сделает все, что в его силах, ради спасения их ребенка.
      Склонившись к ней после того, как ее выкатили из операционной, он прошептал:
      – Пока все идет хорошо. Ты не потеряла ребенка.
      Она слабо улыбнулась и положила его руку себе на живот.
      Это было два дня назад. Янси появлялся в палате ежечасно в сопровождении других докторов. Его ласковый взгляд говорил ей больше, чем слова.
      Он не разрешал никому навещать ее, но она настояла на приходе Эйприл, своей лучшей подруги, и коротко поговорила с детективом Фэрчайлдом, сообщив ему все, что сказала мать.
      Эти беседы дались ей с трудом. У нее обнаружилось легкое сотрясение мозга и многочисленные ушибы. Однако, к счастью, и она, и ребенок не слишком серьезно пострадали.
      Сердце Даны болезненно сжималось при мысли о том, что она могла потерять ребенка. Сколько она ни пыталась, она не могла забыть жуткое пресс-папье, признание Виды Лу, ощущение того, как рука матери толкает ее в спину.
      Если бы Вида Лу оказалась сильнее…
      Дана в ужасе открыла глаза и увидела больничную палату. Повсюду цветы, пахнет, как в цветочном магазине. Большую часть принес Янси, хотя Эйприл и больничный персонал тоже поставили свои букеты.
      Стук в дверь отвлек Дану от мрачных мыслей. Она слишком долго оставалась наедине с собой.
      – Входи! – крикнула она, думая, что это Янси.
      Это действительно оказался он, но не один. Его сопровождал детектив Бойд Фэрчайлд.
      – Я колебался, пускать ли его снова, – заявил Янси прямо с порога.
      – Но после того как услышал новости, – перебил детектив, – строгий доктор решил, что вам лучше увидеть меня.
      Дана вздрогнула.
      – Ты хорошо себя чувствуешь? – с беспокойством спросил Янси.
      – Прекрасно. – Их глаза встретились. Как бы им хотелось остаться в палате вдвоем!
      Детектив деликатно кашлянул.
      – Это относительно моей ма… Виды Лу, не так ли? – спросила Дана, оборачиваясь к нему.
      Фэрчайлд кивнул, потом сел на стул возле ее кровати.
      – Я подумал, вам будет интересно узнать, что мы обнаружили орудие убийства: оно лежало именно там, где вы сказали. Даже при этом миссис Динвидди изображала в суде святую невинность.
      – Невинность, черт бы ее побрал! – пробормотал Янси, прислоняясь к стене.
      Дана задохнулась.
      – Но как она может это отрицать, когда сама мне призналась?
      – Чтобы перечить вашим словам.
      – Вы думаете, она нормальная?
      – Сейчас ее обследуют, но думаю, она вполне нормальна и способна предстать перед судом. Конечно, она наняла самого лучшего, самого дорогого адвоката.
      – Если она сумеет оправдаться… – Дана задрожала всем телом.
      – Я намерен сделать все, что смогу, чтобы этому помешать, – суровым тоном заявил детектив и встал.
      Дана протянула ему руку.
      – Спасибо.
      – Удачи вам, – сказал Фэрчайлд, осторожно пожимая ее пальцы. – Я знаю, вы ждете ребенка – Он покраснел. – Надеюсь, все будет хорошо.
      В глазах Даны появилась нежность.
      – Еще раз большое спасибо.
      – Я свяжусь с вами.
      Когда он ушел, Янси стукнул себя по колену.
      – Проклятие, я совсем забыл! Руни ждет. Ты хочешь увидеться с ним?
      – Конечно, хочу.
      – Он уже собирался войти сюда, но я… – Янси замолчал и сжал губы.
      – На твоем месте я бы не волновалась насчет Руни.
      – Почему?
      Дана секунду колебалась, потом выпалила:
      – Он ведь мой единокровный брат. Шелби Тримейн был моим отцом.
      – Господи, Дана!
      – Подумать только, она толкала его на то, чтобы он женился на мне! – Подбородок Даны задрожал. – Я почти убеждена, что она больная.
      – Скорее порочная. Надеюсь, она все же попадет за решетку.
      – Руни не знает. Ты побудешь здесь, когда я скажу ему об этом? Я понятия не имею, как он отнесется.
      – Я сделаю так, как ты хочешь, – заверил Янси.
      В этот момент в дверь просунулась голова Руни.
      – Эй, вы про меня не забыли?
      Дана улыбнулась.
      – Входи. Рада тебя видеть.
      Руни торжественно прошествовал в палату с охапкой цветов.
      – О, да они тебе не нужны!
      – Конечно, нужны. – Дана улыбнулась. – Только найди для них свободное место.
      Руни пристроил цветы, потом повернулся к Янси.
      – Как ведет себя твоя пациентка, док?
      – Хорошо, пока лежит.
      – Я подчиняюсь ему и выполняю все указания, – заявила Дана. – Пожалуйста, садись. Я должна тебе кое-что сказать…
      – Звучит серьезно. Я думаю, вы решили соединиться, да?
      Стало тихо.
      – Мы еще об этом не говорили, – наконец промолвил Янси, впившись глазами в Дану.
      Она почувствовала, как на сердце потеплело, и вновь перевела взгляд на Руни.
      – То, что я скажу, касается нас с тобой.
      Брови Руни полезли на лоб.
      – Нас? Как это?
      – Это действительно потрясение. – Дана глубоко вздохнула. – Мы с тобой единокровные брат и сестра.
      Руни ошеломленно уставился на нее, не в силах вымолвить ни слова.
      – Вида Лу – моя мать, – продолжала Дана. – Извини, что я ввела тебя в заблуждение насчет моих родителей. Ну, что они погибли. Когда я была маленькой, мне было легче жить с этой легендой. – Дана сделала паузу и посмотрела на Янси, ища поддержки. Он ободряюще кивнул ей. – Я не хотела тебя обидеть.
      – Так ты говоришь, что мой старик и твоя мать… – Руни запнулся.
      – Да, представь себе. Когда Вида Лу сказала, что Шелби – мой отец, я чувствовала себя точно так же. Я уверена, что это правда, Вида Лу не могла выдумать такую невероятную историю.
      – Я понятия не имел, что они вообще знакомы, пока не возник этот комитет.
      Руни побледнел, и Дана переживала за него. Но удар нечем было смягчить. Они наконец узнали о грехах своих родителей, и это был сущий ад.
      – Вероятно, Шелби и Вида Лу имели дело давным-давно. Она забеременела, пробовала сделать аборт сама, но не сумела. Тогда она начала его шантажировать. Какое-то время срабатывало, но потом Шелби положил этому конец. Он здорово ее побил, и она так и не простила ему меня и эти побои.
      – Вот черт! – Руни покачал головой.
      – И что ты чувствуешь, узнав, что у тебя есть сестра?
      Все еще потрясенный, Руни ответил:
      – Мне всегда не нравилось быть единственным ребенком.
      Дана рассмеялась.
      – Тогда, дорогой брат, приди в мои объятия, только поосторожней.
      Когда они разняли руки, Дана спросила:
      – Ты скажешь матери? Интересно, как она к этому отнесется.
      Руни махнул рукой.
      – Это будет для нее удар, конечно. Но я уверен, что все обойдется. Ты ей нравишься, и она всегда хотела иметь дочь. Теперь она у нее есть.
      – Вот и прекрасно!
      – Слушай, я лучше пойду. – Руни поиграл очками. – Думаю, мне надо привыкнуть к этой новости. Но скоро я снова тебя увижу.
      – Надеюсь. – Дана посмотрела на Янси. – Кажется, я здесь еще побуду.
      – Точно, – кивнул тот.
      – До встречи.
      Как только Руни вышел, Дана почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Янси подошел к ее постели, сел на краешек и нежно обнял. Они долго молчали, потом Дана сказала:
      – Это было и труднее, и легче, чем я ожидала. Ты понимаешь, что я имею в виду?
      – Прекрасно понимаю. Если кто-то и должен поплакать, так это ты.
      – Расскажи мне о ребенке. Я ведь ничего не знаю, кроме того, что ты зашил мне шейку матки.
      – Ну да, для надежности, чтобы ты выносила его весь срок. Так что недель шесть тебе придется лежать не вставая.
      – Это не проблема.
      – Ты уверена?
      – Я хочу этого ребенка, Янси. – Она сказала это чуть резче, чем следовало.
      – А меня тоже хочешь?
      Этот якобы в шутку заданный вопрос подействовал на Дану так сильно, что она откинулась на подушки.
      – Да, – сказала она с нежностью.
      – Если бы не это злосчастное падение, ты бы мне ничего не сказала? – В его голосе звучала боль.
      – Нет, – виновато призналась она.
      – Боже, Дана, как ты могла это скрыть!
      – Я хотела заставить тебя заплатить за то, что ты сделал.
      – Не было секунды в моей жизни, которой я не заплатил за ту ночь.
      – Теперь я это знаю, – нежно прошептала она. – Я узнала это вечером, на приеме, хотя гнала от себя эту мысль.
      – А теперь?
      – Я люблю тебя, Янси, – прошептала она.
      – Не могла бы ты говорить чуть громче? Я не расслышал…
      Ее губы дернулись, и она почти выкрикнула:
      – Я люблю вас, доктор Янси Грейнджер!
      Он наклонился и поцеловал ее, потом, убрав с ее лица прядь волос, прошептал:
      – И я люблю тебя, Дана Бивенс.
      – Подумать только, как много времени потрачено впустую!
      – Мы наверстаем упущенное. – Янси помолчал и вдруг побледнел. – А как же твоя статья? Ты обещала журналу сенсацию.
      Высвободившись из его объятий, Дана потянулась к сумочке, лежавшей на столике возле кровати.
      – Я написала две статьи, совершенно разных. Вот экземпляр одной из них. Ее я попросила Эйприл послать экспресс-почтой в «Ишьюз». – Она протянула ему листки.
      В комнате было тихо, пока Янси читал. Закончив, он поднял на Дану глаза.
      – Ты не упомянула об автокатастрофе, – изумленно проговорил он.
      Она улыбнулась, глаза ее были полны любви.
      – Да. Твоя тайна у меня в полной безопасности.
      – Я действительно люблю тебя, Дана Бивенс.
      – Я знаю. Вэйд Лэнгли сегодня утром звонил мне в полном восторге. Впрочем, почему бы ему и не быть? Сенсаций хоть отбавляй – твоя работа, убийство Шелби, суд над Видой Лу… – Она умолкла. – А вот как быть с твоей бывшей женой?
      – Это не проблема.
      Дана, казалось, засомневалась.
      – С каких пор?
      – С тех самых, как я сказал ей, что, если я получу Нобелевскую премию, она может рассчитывать на славу и деньги. Я все отдам за тебя и больницу.
      – Держу пари, она упала в обморок.
      Янси усмехнулся.
      – Вроде того. Старая тигрица превратилась в большую мягкую кошку.
      Он поцеловал ее.
      – М-м-м… Ты вкусный. Я воспользуюсь этим от души.
      Глаза Янси были полны любви.
      – Я обязан тебе всем, благодаря тебе я сохранил рассудок и карьеру. Что я могу еще сказать?
      – Спасибо, этого достаточно.
      – У меня есть идея получше. – Он поцеловал ее крепким долгим поцелуем.
      – Какая?
      – М-м-м… намного лучше. Но вернемся к Лэнгли. Я полагаю, он хочет тебя в штат.
      – Ты прав. Эта работа как раз для меня.
      – Стало быть, ты намерена жить в округе Колумбия?
      Их взгляды встретились.
      – Это зависит…
      – От чего?
      – Захочет ли один доктор сделать меня честной женщиной.
      Глаза Янси загорелись, он снова наклонился и поцеловал ее.
      – О, Дана, больше всего на свете я хочу на тебе жениться, но я боялся, что ты никогда не простишь меня.
      – Я простила тебя давным-давно, только не могла признаться в этом. Я влюбилась в тебя в первый вечер в ресторане, когда ты поцеловал меня.
      – А я – в тебя. – Глаза Янси внезапно потемнели от боли. – Но сможешь ли ты когда-нибудь забыть…
      – Ты о моей матери? Да. Когда ты со мной, я не вспоминаю о ней.
      – Слава Богу! Я бы не вынес, если бы она встала между нами.
      – Так что мы теперь будем делать? – спросила Дана.
      Он улыбнулся.
      – Ну, если мы не можем пойти к священнику, значит, приведем его сюда.
      – Когда?
      – Завтра.
      У Даны перехватило дыхание.
      – Ты правда этого хочешь?
      – Всем сердцем.
      – О, Янси, я люблю тебя!
      – А я – тебя. – Он положил руку ей на живот. – И нашего малыша.
      Она вдруг нахмурилась.
      – Как ты думаешь, я смогу его выносить?
      – Как врач, я сделал все возможное. И ты сделаешь то, что должна. А дальше будем полагаться на судьбу.
      – Поддержи меня, Янси, – прошептала Дана прерывающимся голосом.
      – Конечно, не волнуйся. Я рядом с тобой. Я никогда тебя не отпущу.

      – Я тоже хочу.
      Дана перевела взгляд с двухмесячного сына, сосавшего грудь, на мужа. Они были женаты уже почти год, но каждый день она щипала себя, чтобы удостовериться: это не сон. Никогда в жизни она не испытывала такого счастья и удовлетворения и знала, что Янси чувствует то же самое.
      – Так давай, – поддразнила она. – Вон, вторая свободна.
      Сверкнув глазами, Янси устроился рядом с ней на кровати, подперев голову рукой.
      – Ты меня соблазняешь, – прошептал он. – Но я не хочу перемазаться молоком.
      Она засмеялась:
      – Трусишка!
      – Что ты сказала? Трусишка? – Он наклонился и припал к свободной груди.
      – Я вся покрылась гусиной кожей.
      – А я возбудился… Я готов.
      Она щелкнула его по носу.
      – Придется подождать.
      – Ну сколько еще эта козявка собирается есть? – Янси провел пальцем по крошечной щечке.
      – Пока не наестся. Так ведь, Адам, любовь моя?
      Янси захохотал.
      – Черт, он похож на своего старика. Тоже любит титьки.
      – Ты извращенец, – сказала Дана, округлив глаза.
      – А ты любимая.
      Замерев, Дана посмотрела на мужа с нежностью. Она читала в его глазах ту же любовь, которую испытывала сама.
      – Я уже говорил, миссис Грейнджер, что люблю вас?
      – Сегодня – целых четыре раз, а сейчас только полдень.
      – Проклятие! Мне лучше заняться программой.
      Дана засмеялась.
      – Кстати, почему ты дома? Я думала, ты отправишься на строительную площадку и устроишь очередной разгон подрядчикам.
      – Я поеду туда, но прежде мне надо кое-что сказать тебе.
      – Что?
      – Вида Лу подала первую апелляцию. – Если и есть темная сторона в их жизни, то она связана с судебным процессом. Даже после того как Тайсон Питерс признался в лжесвидетельстве в пользу Виды Лу, она продолжала заявлять о своей невиновности. В конце концов районный прокурор довел дело до конца.
      – Как я подозреваю, первая апелляция – это начало долгого пути, – заметила Дана.
      – Да. Но она все равно получит по заслугам.
      – Я все еще с трудом верю, что она в камере смертников.
      – Она сама себя довела до этого. Не жалей ее.
      – Я не жалею.
      Малыш зашевелился, требуя внимания. Успокоив его, Дана улыбнулась Янси.
      – У меня тоже есть новости.
      – Да?
      – Сегодня снова звонил Вэйд Лэнгли.
      – Он хочет, чтобы ты вернулась на работу?
      – Да, и я собираюсь.
      – Кошмар! Ты же не можешь оставить Адама!
      – Я думала, ты скажешь, что понимаешь меня.
      – Ты ведь знаешь, я просто тебя дразню. Не важно, как ты поступишь, знай одно: я поддерживаю тебя на сто процентов.
      – Поверь, ни работа, ни что-то еще не оттеснят вас с Адамом на второй план.
      – Я знаю и сам пробую соответствовать такому принципу.
      – У тебя прекрасно получается. – Она помолчала. – Я все еще расстроена, что ты не получил Нобелевскую премию.
      – Да, не получил. Но пойми меня правильно – эта премия была бы чем-то вроде излишка соуса для мяса с картошкой, как ты однажды выразилась. Черт побери, я получил гораздо больше, чем заслуживает любой мужчина! – Он наклонил и поцеловал Дану в нос.
      – Я знаю, но…
      – Никаких «но», миссис Грейнджер. – Янси усмехнулся. – Я не получил премию, но моя работа продолжается. Например, конгрессмен и его жена забеременели.
      Дана улыбнулась тому, как он построил последнюю фразу.
      – Я рада. Чудеса все же случаются.
      – Это я сделал их счастливыми.
      Дана опустила глаза.
      – Эй, наш сын перестал сосать. Он спит. – Она отняла ребенка от груди и уложила в колыбель, а когда обернулась, Янси протянул к ней руки.
      – Теперь я на очереди, любовь моя.