Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Здесь курят

ModernLib.Net / Зарубежная проза и поэзия / Бакли Кристофер / Здесь курят - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 3)
Автор: Бакли Кристофер
Жанр: Зарубежная проза и поэзия

 

 


      – Мы начали так: «Карбюратор-сити, штат Техас. Страдающий умственным расстройством федеральный бюрократ…»
      – Недурно, – сказал Ник.
      – Дальше лучше: «…напал в церкви на проповедника и хористов…» На экране появляются кареты «Скорой помощи», носилки, люди, скрежещущие зубами и рвущие на себе волосы…
      – Так уж и рвущие, – сказала Полли.
      – В общем, картина кровавой бойни и смятения, – продолжал Бобби Джей. – Багровый хаос!
      – Багровый хаос? – переспросила Полли.
      – Закройся, Полли, – сказал Ник.
      – Вступает голос. Догадайтесь чей? – с напускной скромностью предложил Бобби.
      – Чарлтона Хестона?
      – Нет, сэр, – жеманно улыбаясь, ответил Бобби. – Попробуйте еще раз.
      – Дэвида Дьюка, – предположила Полли.
      – Джека Таггарди, – торжествующе произнес Бобби.
      – Лихо, – сказал Ник.
      – А ему разве не вшили чужие бедренные кости? Я читала в «Пипл».
      – При чем тут бедренные кости, хотел бы я знать? – удивился Бобби Джей.
      – Он ходить-то вообще может или не может?
      – Ну, не может, ну и что с того?
      – Ты давай дальше рассказывай, – сказал Ник. Бобби опять изобразил ладонями кадр.
      – Значит, вступает голос Таггарди: «Можно ли было избегнуть этой ужасной человеческой трагедии?»
      – Вопрос, – сказал Ник, – почему «человеческой»?
      – А почему нет? Кто, по-твоему, пострадал, человеки или не человеки?
      – Может быть, лучше «нечеловеческой трагедии»?
      – Точно, – сказала Полли.
      – Ладно, это мы подредактируем. Вы будете наконец слушать?
      – Будем, – сказал Ник, – еще как.
      – Следом появляется моя маленькая леди. Сидит в кресле, вся такая подтянутая и симпатичная. Не женщина – конфетка. Я к ней отличного парикмахера приставил. Она еще и намазаться хотела, но я не велел. Мне требовалось, чтобы у нее были красные от плача глаза. Так что мы ей малость потерли луком под веками – штука безвредная, нужное настроение создает, открывает слезные протоки.
      – Луком?
      – Да в общем-то и зря. Она как увидела сделанные полицией цветные снимки – я их держал прямо перед ней, у камеры, – разрыдалась что твое дитя. Сначала все твердила, до чего это ужасно, а после перешла прямо к пистолету, который ей пришлось oставить в бардачке. И вот тут она вдруг уставилась в камеру, в лицо зрителю, промокнула платочком уголки глаз – в сценарии ничего такого не было – и говорит: «Почему законодатели, которых мы избираем, не позволяют нам защищать самих себя? Неужели оросить их об этом – значит просить слишком многого?» Затемнение. Тут снова вступает Таггарди, а его уж ни с кем не спутаешь: «Вторая поправка к Конституции гласит, что право народа хранить и носить оружие не может ограничиваться. Поддерживают ли избираемые вами законодатели Билль о правах? Или они просто пытаются запудрить вам мозги?» – Бобби Джей откинулся в кресле. – Ну, как оно вам?
      – Впечатляет, – сказал Ник. – Мастерская манипуляция посттравматическим стрессом.
      – Ароматнее, чем жимолость при луне, – ухмыльнулся Бобби Джей.
      – Мои поздравления, – сказала Полли. – Настоящий шедевр.
      – К сегодняшнему вечеру каждый член Конгресса от штата Техас и каждый член законодательного собрания этого штата получит по копии нашего ролика. К завтрему их получат все греховодники, каких нам удастся застукать в Конгрессе. Возможно, мы даже крутанем его по национальному телевидению. На этот счет мистер Драм решения пока не принял, но, я думаю, тут он меня послушается. Босс Бобби Джея был одним из немногих в Вашингтоне начальников, настаивавших на том, чтобы его называли «мистером». Это была часть его мистической ауры, и ауры, сказать по правде, не маленькой. Когда он, много лет назад, принял на себя руководство неблагополучным Обществом, в Америке ходило по рукам всего-навсего пятьдесят миллионов единиц стрелкового оружия. Теперь их насчитывалось больше двухсот миллионов. В плане физическом это был представительный, хоть и совершенно лысый мужчина. Редекамп из «Сан» ухитрился выкопать где-то сведения о том, что в возрасте шестнадцати лет мистер Драм застрелил семнадцатилетнего приятеля, поспорив с ним о том, кому из них принадлежит коробчатая черепаха. Обвинительный приговор впоследствии отменили на том основании, что коробчатая черепаха, вскоре скончавшаяся – вероятно, от стресса, – не была предъявлена суду в качестве вещественного доказательства. Тем не менее настроенная против Общества вашингтонская пресса, то есть вся вашингтонская пресса за вычетом консервативной «Вашигнтон мун», всякий раз, упоминая мистера Драма, поминала и этот прискорбный инцидент.
      Подали кофе. Ник повернулся к Полли.
      – А как поживают «умеренные»?
      – Вообще-то вчера мы получили отличную новость, – сказала Полли. Это было нечто из ряда вон. Ник не помнил ни единого случая, когда за их столом произносились такие слова. – Верховный суд Мичигана постановил, что проверки водителей на трезвость прямо на дорогах неконституционны.
      – Крышка празднику, – сказал Ник.
      – Правда, Верховный суд США объявил их конституционными, так что теперь они конституционны везде, кроме Мичигана.
      – Ты видишь? – спросил Бобби Джей.
      – Что именно? – поинтересовался Ник.
      – Схему, по которой они действуют. Сначала они нас разоружают, а потом выставляют засады на дорогах. Все идет по плану.
      – Чьему?
      – А знаешь, что помогает обмишурить эту их трубочку? – продолжал Бобби Джей. – Таблетки активированного угля.
      – Может, использовать их в нашей новой кампании, в «Сознательном водителе»? – сказала Полли. – «Если уж садитесь за руль пьяным в стельку, так, пожалуйста, сосите уголек».
      – Они продаются в зоомагазинах. Для очистки воздуха в аквариумных насосах. Не знаю уж, много ли от них там проку, потому как стоит мне купить моим ребятишкам новых рыбок, и те уже через день всплывают кверху брюхом. В общем, держишь таблетку под языком, и она разрушает молекулы этанола. – А полиция не спрашивает, почему у тебя торчит изо рта угольный брикет?
      – А нету такого закона, чтобы не держать во рту уголь, – сказал Бобби Джей.
      – Будет, – хором заверили его Ник и Полли. То обстоятельство, что в любой наугад взятый миг некто, окопавшийся в «гигантской федеральной бюрократической машине», вводит нормы и правила, направленные лично против них, все они принимали как данность. Они были кавалерами Ордена Потребления, выстроившимися в чистом поле для битвы с круглоголовыми от неопуританизма.
      – Кто меня действительно беспокоит, – сказала Полли, – так это мои пивные оптовики, которые прикатят сюда на той неделе.
      – С чего бы это? – спросил Ник.
      – Мне предстоит препираться с Крейгхедом перед их двухтысячной толпой.
      Гордон Р. Крейгхед был видным «неизбираемым бюрократом», командовавшим Отделом по предотвращению злоупотреблений дурманящими веществами в Министерстве здравоохранения и социальных служб – «зануд и сволочных скудоумцев», как именовали министерских чиновников люди, работающие в алкогольной и табачной индустриях. Отдел Крейгхеда тратил около 300 миллионов в год на поддержку борцов с курением и вождением машин в пьяном виде. И хотя согласно статистике табачная промышленность расходовала на рекламу курения 2,5 миллиарда в год, или четыре тысячи долларов в секунду, Ник не упускал случая посетовать на «чрезмерно раздутый бюджет» ОПЗДВ.
      – Ну, с Крейгхедом ты как-нибудь сладишь.
      – С ним-то слажу, а вот с оптовиками. Они люди простые. Большинство начинало дальнобойщиками. Боюсь, если Крейгхед вякнет что-нибудь о новом повышении акцизных сборов или взносов на повторную переработку, они начнут кидаться в него чем ни попадя. Или обматерят сверху донизу. А что толку?
      – Ответы на вопросы у вас запланированы? Полли сказала: да, по завершении дебатов они будут отвечать на вопросы из зала.
      – Тогда заставь своих мужланов представить вопросы в письменном виде. Мы как-то дискутировали с «Матерями против курения» – на конгрессе владельцев торговых автоматов. Вопросы задавались прямо из зала. Это был тихий ужас. Владельцы выдирали микрофон друг у друга и орали на матерей: «Ты вырываешь кусок хлеба изо рта моего малыша, а еще мать называется!» Я даже удивился. Мне всегда казалось, что у мафии принято относиться к матерям с определенным почтением. А теперь «Матери против курения» не желают даже отвечать на мои звонки. После этого я ввел правило – вопросы только в письменном виде. Девиз для съезда ты уже придумала?
      – «Мы – часть Решения», – ответила Полли. – Как тебе? Ник поразмыслил.
      – Мне нравится.
      – Пришлось помучиться, – сказала Полли. – Они требовали чего-нибудь поагрессивнее. Те еще склочники, мои оптовики.
      – У меня есть для тебя хороший девиз, – сказал Бобби Джей. – Видел на футболке. «День не пил, считай и не жил».
      – Поначалу, – не обращая на него внимания, сказала Полли, – мы выбрали «В духе сотрудничества», но они заявили, что это смахивает на рекламу духов. Наша публика никаких конкурентов на дух не переносит. У меня половина времени уходит на то, чтобы не дать пивным торговцам поубивать винных, а винным – всех остальных. «Альянс» и придуман-то для того, чтобы в пору снижения объемных показателей собрать все силы в единый кулак, но это все равно что пытаться объединить Югославию, – Полли отхлебнула холодного капучино. – Родоплеменные отношения.
      Она закурила. Нику нравились женщины, умеющие курить эротично. Полли откинулась в кресле, уложила левую руку под грудь, подперев ею локоть правой, – правая отведена чуть в сторону, сигарета глядит в потолок. Долгие, глубокие затяжки, голова чуть откидывается, затем столь же долгие, неторопливые, элегантные выдохи с очищающим легкие коротким и резким выбросом дыма под самый конец. Прекрасная курильщица. Мать Ника тоже была в свое время прекрасной курильщицей. Он помнил ее сидящей у бассейна: лето в середине пятидесятых, длинные ноги, короткие шорты, заостренные на внешних краях солнечные очки, широкая соломенная шляпа, губная помада, оставляющая яркие, липкие мазки на окурках, которые он поворовывал и, кашляя, досасывал за гаражом.
      От этих грез Ника пробудил визгливый стрекот сотового телефона Бобби Джея. Бобби с заученной невозмутимостью откинул крышку телефона, щелкнув ею, как пружинным ножом.
      – Блисс. Да? – сказал Бобби. – Отменно. Он поднял взгляд на Ника и Полли:
      – Почтовый служащий. Они его достали. Угу… угу… Миссури… угу… угу… что? – Брови Бобби полезли вверх. – А Си-эн-эн как об этом пронюхала? При нем? ФБР… что ты сделал? Надеюсь, им ты ничего не сказал? Членство проверил?
      Ник смотрел, как у Бобби обвисают щеки, и думал: «Вот оно, лицо в свободном падении».
      – Постоянное? И он его оплатил? Ну так проверь, да поскорее, прежде чем что-то предпримешь. Нет, ни в Си-эн-эн, ни в ФБР больше не звони. И хрен с ними! Буду через три минуты. Бобби защелкнул телефон. Ник и Полли смотрели на него, ожидая объяснений.
      – Мне надо бежать, – сказал Бобби, бросая на стол двадцатку. Банкнота упала, как падает в лужицу талого льда осенний листок.
      – А нам, значит, прикажешь узнавать, что случилось, от Си-эн-эн? Вид у Бобби был такой, словно его вот-вот прошибет холодный пот.
      – Вздохни поглубже, – посоветовал Ник.
      – Сукин сын оказался членом нашего Общества, – сказал Бобби Джей. – И не простым, а пожизненным.
      – А как Си-эн-эн об этом узнала?
      – Он таскал с собой членский билет. У Си-эн-эн имеется снимок – билет валяется рядом с его бумажником. В луже крови.
      – М-да, – сказал Ник, уже распростившийся с завистью к невероятному везению Бобби. По крайности, жертвы табака мирно доживают свое в больничных палатах.
      – За моей спиной «Общество»! – произнесла Полли, намекая на широко известный плакат «Общества по распространению», на котором мужественный, хоть немного и полинялый актер стоит посреди стрельбища с дорогим, украшенным гравировкой ружьем в руках.
      – Полли! – одернул ее Ник. Сколько в ней все-таки цинизма, в Полли. Временами Нику хотелось ее отшлепать. Полли отмахнулась – «подумаешь!» Бобби Джей, забыв обо всем на свете, стоял, уставясь в середину стола. Полли провела перед его глазами ладошкой и сообщила Нику:
      – По-моему, он сейчас брякнется в обморок.
      – О господи, – тихо произнес Бобби, – видеоклип!
      – Может, попробуешь его отозвать? – сказал Ник, но Бобби уже вылетал из дверей, на пути к долгим часам, которые ему предстояло провести за письменным столом, терзаясь и, это уж точно, зарабатывая геморрой.

Глава 3

      Пока Ник отсутствовал, позвонил режиссер шоу Опры Уинфри и спросил, не согласиться ли Нои приехать в понедельник днем в Чикаго для участия в шоу. Призы ГВ полностью запретить рекламу табачных изделий наделал много шума, и Опра хотела посвятить ближайшее свое шоу курению. Ник немедленно перезвонил режиссеру и ответил согласием. Это была удача, и немалая. Миллионы и миллионы женщин – основных потребителей сигарет – смотрели Опру. Ник испытал соблазн звякнуть БР, однако решил разыграть эту карту по-умному, поставив небольшой эксперимент. Он позвонил Дженнет и, расспрашивая ее о какой-то ерунде, подпустил между делом: «А, чуть не забыл, в понедельник мне выступать в шоу Опры, так будь добра, собери все, что у нас есть, по неэффективности рекламы».
      Он запустил секундомер на своих ручных часах. БР перезвонил через четыре минуты: что там за история с Опрой? Ник пространно рассказал, как он в течение долгого времени «окучивал» одного продюсера и как это окучивание наконец окупилось.
      – Я вот подумал, может, нам стоит Дженнет послать? – сказал БР. Ник стиснул зубы.
      – Шоу будет сенсационное. Приглашены люди с самого верха. Мне дали ясно понять, что им нужен главный общественный представитель табачной индустрии. А не твоя кабинетная обжималка.
      – Ладно, – раздраженно сказал БР и повесил трубку. Позвонила мать – напомнить, что Ник с Джоем уже больше месяца не появлялись у них на воскресном ужине. Ник в свой черед напомнил ей, что при последнем визите отец прямо за столом обозвал его «проституткой».
      – По-моему, это показывает, как сильно он тебя уважает – так сильно, что считает возможным говорить с тобой совершенно откровенно, – сказала мать. – Да, кстати, сегодня утром звонила Бетси Эджворт, сказала, что видела, как ты рассказывал по Си-СПЭН про какого-то турецкого султана. Говорит: «Ник такой обаятельный! Как жаль, что он бросил журналистику. Сейчас у него уже было бы собственное шоу».
      – Мне нужно идти, – сказал Ник.
      – Приведи Джоя к ужину в воскресенье.
      – Не могу. Воскресенье у меня тяжелое.
      – Как это воскресенье может быть тяжелым?
      – В понедельник я выступаю у Опры. Нужно подзубрить кое-что. Пауза.
      – Ты выступаешь в шоу Опры Уинфри?
      – Да.
      – Ну ладно. Добудь у нее автограф для Сары. Сара любит Опру Уинфри,
      – Сара была их служанкой, той самой, из-за которой Ник так и не научился справляться с собственной секретаршей. – Опра курит?
      – Сомневаюсь.
      – Тогда лучше возьми автограф перед шоу. А то вдруг все они на тебя разозлятся, как – помнишь? – вышло с Регисом и Кэти Ли. Ник опаздывал. Он сбежал в подземный гараж, продрался со всей агрессивностью, на какую был способен, сквозь пятничный поток машин и все равно подъехал к Св. Эвтаназию на добрых полчаса позже положенного. Одетый в форму колледжа Джой с несчастным видом сидел перед главным зданием на бордюрном камне. Ник, визжа покрышками, затормозил и выскочил из машины, будто участник операции, проводимой командой СУОТ {SWAT - Special Weapons And Tactics Элитное полицейское антитеррористическое подразделение}.
      – Опоздал! – крикнул он, подтверждая очевидное. Джой смерил его испепеляющим взглядом.
      – О, мистер Нейлор. Только его не хватало. Григс, директор школы.
      – Ваше преподобие, – произнес Ник, натужно изображая радость. Григе до сих пор не простил Нику, что тот, заполняя бланк прошения о приеме Джоя в школу, в графе «Занятие отца» написал «Вице-президент крупной деловой ассоциации производителей». Григе ведать не ведал, что Ник является старшим вице-президентом компании «Геноцид, Инк. », пока как-то ночью не увидел его в программе «Вечерней строкой» сцепившимся с главой профсоюза авиационной обслуги по поводу воздействия табачного дыма на некурящих пассажиров. Но к тому времени Джоя уже приняли в самую престижную в Вашингтоне школу для мальчиков.
      Григc скосился на часы, показывая, что получасовое опоздание Ника не ускользнуло от его внимания.
      – Добрый день, – протягивая руку, сказал Ник. Он надеялся, что ему удастся отделаться шутливым враньем насчет пятничных пробок на дорогах округа Колумбия. – Рад вас видеть, – солгал он. Его вовсе не привлекала роль объекта молчаливого презрения со стороны директора школы, в которой учились сыновья эмиров Персидского залива и членов Конгресса. За 11 742 доллара в год преподобный отец Джосайя Григс мог бы оставлять свое отношение к нему в церковном притворе.
      – На улицах творится нечто ужасное, – сказал Ник.
      – Да, – Григс кивнул так медленно и веско, точно Ник сию минуту предложил ему коренным образом переработать «Книгу общей молитвы».
      – Пятница… разумеется.
      – А мы в этот уик-энд на рыбалку собрались, – меняя тему, сказал Ник.
      – Правда, Джой? Джой не ответил.
      – Я вот подумал, не смогли бы вы заглянуть ко мне на той неделе? – с важностью, приличествующей директору школы, осведомился Григе. Ник встревожился. Он оглянулся на Джоя, но по виду сына узнать что-либо о причине этого требования было невозможно.
      – Разумеется, – сказал Ник. – Правда, в начале недели я, как правило, занят. Мелькнула мысль: интересно, смотрит Григс Опру? Наверняка нет.
      – Тогда, может быть, в конце? В пятницу? Вы сумеете приехать за Джоем насколько… раньше? – на узком лице Григса обозначилась тонкая улыбка.
      – Да, – сказал Ник.
      – Превосходно, – посветлел Григс. – А что собираетесь ловить?
      – Зубатку.
      – О! – Григе кивнул. – Элли, наша экономка, очень любит зубатку. Хотя мне она не нравится, внешне. Эти ее усищи. – И Григс, заложив за спину руки, удалился в свои покои. Усевшись за руль, Ник спросил:
      – Что ты натворил?
      – Ничего, – ответил Джой.
      – Тогда зачем я ему нужен?
      – Я не знаю, – обронил Джой. Двенадцатилетние мальчики не очень разговорчивы. Беседа с ними, как правило, сводится к игре в «двадцать вопросов».
      «Замечательно, – подумал Ник, – придется идти на важную встречу вслепую».
      – Предлагаю полную и безоговорочную амнистию. Что бы ты ни учинил, я на твоей стороне. Просто скажи мне: зачем Григе хочет меня видеть?
      – Я же сказал – не знаю.
      – Ладна. – Ник отъехал от бордюра. – Как прошла игра?
      – Профукали.
      – Ну, ты же помнишь, что сказал Йоги Берра. «Бейсбол на девяносто процентов – половина сумасшедшего дома». Джой подумал.
      – Получается сорок пять.
      – Это шутка. – И Ник в несколько приемов вытянул из Джоя счет игры – 9:1.
      – Самое главное, – Ник рискнул прибегнуть к утешительному тону, – это…
      Да, и что же у нас самое главное? Ник закончил Воспитательную школу Винса Ломбарда, и отец его, сидя на трибуне, громогласно обвинял сына в трусости всякий раз, как Ник пропускал посланный по земле мяч. Вследствие чего Ник решил при воспитании собственного сына проявлять побольше терпимости.
      – …это чувствовать усталость в конце дня. Аристотелю вряд ли удалось бы построить на этой посылке непротиворечивую философскую систему, но ничего, сойдет. Правда, Гитлер и Сталин тоже, наверное, чувствовали себя усталыми под конец дня. Однако то была неблагая усталость.
      Аристотелю вряд ли удалось бы построить на этой посылке непротиворечивую философскую систему, но ничего, сойдет. Правда, Гитлер и Сталин тоже, наверное, чувствовали себя усталыми под конец дня. Однако то была неблагая усталость.
      Джой не высказал никакого мнения относительно этой «грандиозной теории бытия», указав лишь на то, что отец проскочил «Блокбастер видео» и теперь им придется разворачиваться в плотном потоке машин. Они совершили привычный ритуал: Джой предлагал один неприемлемый фильм за другим – как правило те, на футлярах которых изображались полуголые блондинки с пестиком для колки льда либо раздувшиеся от стероидов европейские качки, подавшиеся в актеры и теперь сносившие людям головы цепной пилой. Ник отвечал фильмами пятидесятых с Дорис Дей и Кэри Грантом, на что Джой проводил пальцем по горлу, выказывая свое отношение к шедеврам эпохи Гранта – Дей. Компромисс достигался обычно на фильме, посвященном второй мировой. Насилие – да, но показанное, по нынешним меркам, со вкусом, без этих, введенных в оборот Пекинпа, кровавых ошметков, сверхзамедленно разлетающихся во все стороны от проделанного пулей отверстия. «О, вот этого ты не видел, – воодушевленно объявил Ник. – „Пески Иводзимы“ с Джоном Уэй-ном. Классная вещь!» Никакого энтузиазма подвиги Дюка, Джона Агара и Форреста Тернера, пробивающихся к вершине горы Сирубачи, у Джоя не вызвали, однако он снизошел до них, поставив условие, что они в семнадцатый раз возьмут «Скотный двор». Ник жил на Дюпон-серкл, в квартирке с одной спальней, окна ее глядели на улицу, на которой за этот год произошло всего восемь ограблений, и только два из них со смертельным исходом. Большая часть его ста пятидесяти тысяч уходила на обслуживание закладной за дом, расположенный в нескольких милях отсюда, на Коннектикут авеню, в тенистых окрестностях Кливленд-парка, – в нем жил Джой со своей матерью. Два раза в месяц Джой приезжал сюда, чтобы провести уик-энд с папочкой.
      Отец с сыном сытно пообедали тройной пиццей с пепперони {пицца с сыром и перцем} и домашним пирогом с мороженым. Домашний пирог с мороженым! И люди, набивая им животы, еще ухитряются волноваться насчет курения? «Пески Иводзимы» оказались немного устаревшей, но хорошей, добротной картиной. И был в ней один момент… совершенно замечательный, когда Уэйн, проведший своих солдат через ад к победе, восклицает: «В жизни не чувствовал себя так здорово! Как насчет сигареты?» И только он протягивает своим ребятам пачку, японский снайпер – бах! – и убивает его. Ник, сам того не замечая, вытащил сигарету и закурил.
      – Па-ап, – протянул Джой.
      Ник послушно вышел на балкон.

Глава 4

      БР не предложил Нику кофе из своего кофейника, хотя разговор их начался ровно в половине седьмого утра в понедельник. Произнести «С добрым утром» он также не удосужился, только: «Я всерьез надеюсь, Ник, что ты до чего-то додумался. От этого многое зависит». – С добрым утром, – тем не менее сказал Ник.
      – Я слушаю. – БР подписывал или притворялся, что подписывает, какието бумаги.
      – Нельзя ли мне кофе?
      – Я слушаю, – сказал БР.
      Что ж, обойдемся без кофе. Ник сел, сделал глубокий вдох.
      – Кино.
      – У меня нет времени на сократические диалоги. Переходи к сути.
      – Это и есть суть.
      БР неторопливо поднял на него взгляд.
      – То есть?
      – Я думаю, что ответ на нашу задачку способно дать кино.
      – Каким образом?
      – Тебе нужны обоснования? Могу составить памятную записку.
      – Просто расскажи.
      – В 1910 году, – начал Ник, – США производили десять миллионов сигарет в год. К 30-му мы производили в год уже по сто двадцать три миллиарда. Что произошло междумя этими датами? Три события. Первая мировая война, помешательство на диетах и пение звукового кино. БР слушал.
      – Что касается войны, то солдатам неудобно было таскать с собой на поле боя 5ки и сигары, поэтому им выдавали сигареты. И привились они так быстро, что в 17-м генерал Першинг отправил в Вашингтон каблограмму, в которой говорилось: «Табак является незаменимой частью повседневного рациона. Нам нужны тысячи тонн табака, и немедленно».
      Ник не стал упоминать о том, что в 1919-м, сразу после войны, появились и первые жертвы практически неслыханного до той поры заболевания, именуемого раком легких. В Сент-Луисе декан медицинского факультета созвал студентов на производившееся им вскрытие бывшего пехотинца, сказав, что они вряд ли когда-нибудь увидят другой такой случай.
      – Итак, мужчины перешли на сигареты. В 25-м Лиггет и Майерс начали печатать рекламу «Честерфилда», на которой женщина говорит прикуривающему мужчине: «Выдыхай в мою сторону». Так было нарушено табу, разделявшее курящих и некурящих по половому признаку. Однако прошло несколько лет, прежде чем мы действительно объяснили женщинам, почему им стоит курить. Джордж Вашингтон Хилл, только что унаследовавший от отца «Американскую табачную компанию», ехал в машине по Нью-Йорку. Остановившись на светофоре, он заметил на углу толстуху, уминавшую шоколадку, Потом рядом с ним встало такси с элегантной дамой на заднем сиденье – и что она делала? Курила сигарету, быть может как раз «Честерфилд» Лиггета и Майерса. Добравшись до своего офиса, Хилл распорядился о начале рекламной кампании под лозунгом Лаки» вместо шоколадки». И на женщин снизошло озарение. С тех пор они дымят себе и дымят. Как ты знаешь, они вот-вот обратятся в основных потребителей нашей продукции. К середине девяностых женщин среди курильщиков станет, впервые в истории, большие, чем мужчин.
      БР поерзал в кресле.
      – Что еще появилось тогда же? Звуковое кино – 27-й год, Эл Джолсон. Что в нем такого важного? Да то, что перед режиссерами возникла проблема. Нужно было чем-то занять актеров, пока те разговаривают. И режиссеры вложили им в руки сигареты, Зрители смотрели, как закуривают их идолы – Кэри Грант, Кэроль Ломбард. Та же Бетт Дэвис – паровозная труба, да и только! А сцена в конце «Сейчас, путешественник», когда Пол Хенрейд закуривает для нее и для себя по сигаретке, держа обе во рту? Открытиe целой области сигаретной эротики. А Богарт? Богарт! Ты помнишь первые слова, с которыми обращается к нему Лорен Баколл в «Иметь и не иметь», их первой совместной картине?
      БР молча смотрел на него.
      – Она, пританцовывая, входит в дверь, девятнадцатилетняя, секс в чистом виде, а голос! И говорит: «Найдется у кого-нибудь спичка?» Богги бросает ей коробок. И она его ловит. Величайший романтический фильм двадцатого века – а с чего он начинается? Со спички. Знаешь, сколько раз они в этом фильме закуривают? Двадцать один. Две пачки сигарет извели.
      – А теперь она яростная сторонница никотиновых пластырей, – сказал БР. – К чему ты клонишь?
      – Ты ходишь в кино, БР?
      – У меня нет времени на кино.
      – Ну еще бы, с твоим-то графиком. А клоню я к тому, что теперь, если в фильме кто и курит, так это психопат-полицейский, обуянный жаждой смерти, да и тот под конец бросает, потому что усыновленный им шестилетний сирота объясняет новому папочке, какая это вредная привычка. Время от времени можно увидеть с сигаретой и классных, сексуальных ребят, как в том сериале, в «Твин Пикс», но это редкость. Тенденция далеко не господствующая. И непременно в фильме для, – Ник пальцами начертил в воздухе кавычки, – «эстетов». Девять курильщиков из десяти – люди с отклонениями, неудачники, чокнутые, заключенные и плохо постриженные извращенцы. То есть Голливуд втолковывает нам, что курение равносильно распущенности. А ведь люди заимствуют свои ролевые модели именно из фильмов. Так что…
      – Так что?
      – Не предпринять ли нам что-нибудь в этом направлении?
      – Например? – спросил БР.
      – Заставить режиссеров вернуть сигареты в руки актеров. Сколько мы тратим в год на рекламу – два с половиной миллиарда? На эти деньги можно весь Голливуд кормить бесплатными завтраками. БР откинулся в кресле и скептически обозрел Ника. Потом вздохнул. Протяжно и томно.
      – Это все, Ник?
      – Да, – сказал Ник. – Это все.
      – Скажу тебе честно. Ты меня не поразил. Я надеялся, тебе удастся сбить меня с ног, ради твоего же блага. Но, – БР снова нарочито вздохнул, – я, как видишь, стою на своих двоих. Вообще-то, он сидел. Зато Ник чувствовал себя поверженным в прах. Жаль. Он считал, что в идее насчет Голливуда таятся неплохие возможности.
      БР сказал:
      – Мне кажется, нам стоит еще раз подумать, то ли место ты у нас занимаешь. Стало быть, вот она, рука, пишущая на стене большими, мерцающими неоновыми буквами: «Ты уже в прошлом, дружок».
      – Понятно, – сказал Ник. – Прикажешь очистить кабинет к обеденному перерыву, или у меня есть время до пяти?
      – Нет-нет, – сказал БР. – На сегодня оставим все как есть. Тебе еще нужно будет ввести Дженнет в курс дела. Так что давай двигайся, ты ведь нынче у Опры выступаешь. «Не поблагодарить ли БР за такое его великодушие?» – подумал Ник.
      – Да, – сказал БР, – если представится случай, объяви, что мы решили потратить пятьсот тысяч на кампанию против курения подростков.
      – Пятьсот… тысяч?
      – Я думал, тебе это понравится, – злорадно ощерился БР. – Это ведь твоя идея. Думаешь, в Уинстон-Сейлеме она вызвала такой уж восторг? Капитан вообще отозвался о ней как об «экономическом самоубийстве», но я сказал ему что, по твоему мнению, нам следует немного потратиться, чтобы люди поняли, как мы заботимся о здоровье детей.
      – Пятьсот тысяч ни на кого впечатления не произведут. Что ты на них купишь – пару плакатов для подземки?
      – Главное, чтобы идея была хороша, – БР улыбнулся. – Поторопись, на самолет опоздаешь.
      По пути в аэропорт Ник думал о том, не стоит ли ему застраховаться перед полетом на случай, если БР уже лишил его всех пособий.

Глава 5

      Времени Нику только и хватило что на быструю пробежку вдоль озера Мичиган. Если ты – посланник смерти, тебе следует выглядеть как можно более цветущим. Одним из первых попавших под увольнение сотрудников Академии был Том Бейли. Бедный Том. Приятный был малый, даже не курил и все шло хорошо, пока в один прекрасный день он не похвастался на этот счет журналистке, а та вставила его похвальбу в заголовок. Джи-Джи вызвал Тома на ковер, вручил ему пачку сигарет и объявил, что с сегодняшнего дня он курит. И Том начал курить. Вот только не стоило ему бросать при этом занятия в гимнастическом зале. Пару месяцев спустя Джи-Джи увидел его по Си-СПЭН шмыгающего носом, бледного, одрябшего, – и это стало для Тома началом конца. Так что Ник старался поддерживать форму: пробежки, штанга и время от времени салон искусственного загара, где он лежал внутри машины, похожей на агрегат для поджаривания великанских тостов с сыром.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4