Ее завели в какое-то помещение без окон, которое запросто могло служить прохладным хранилищем продуктов – лимонов из Каффира и дынь из Дамаска. Однако сейчас этому помещению была явно предназначена другая, менее приятная функция. Тяжелая дверь глухо захлопнулась за спиной Флоренс, и она огляделась. Деревянные стул и стол, голая лампочка под потолком, убогая железная кровать и пластиковое ведро – все здесь выглядело очень негостеприимно. Несколько странно смотрелась видеокамера, закрепленная на штативе.
      Дверь впервые открылась, когда часы Флоренс, исцарапанные наручниками, показывали три часа ночи. Человек, который вошел в подвал, был в европейском костюме, напоминавшем военную форму без знаков отличия.
      – Вас высылают, – сказал он и положил на стол перед ней несколько листков бумаги. – А вот куда высылают – зависит от вас.
      Она заглянула в бумаги. Это было признание, написанное в форме сценария. Судя по всему, ей предстояло прочесть его вслух перед видеокамерой.
      В этом тексте Флоренс сознавалась в «неестественной и аморальной связи» – однако не с женой эмира, а со своей коллегой по каналу ТВМатар Фатимой Шам. Флоренс уже довольно поднаторела в журналистике, чтобы сразу увидеть самый важный абзац. После этого она продолжила чтение. Далее она признавалась в попытке шантажа королевской семьи Хамуджей государства Васабия. Ее «постыдный замысел» заключался в том, чтобы получить с них двадцать миллионов долларов. Когда они отказались – «как, слава Всевышнему, и должны были поступить», – ее любовница Фатима Шам рассказала в эфире «злобную и лживую» историю о принцессе Хамзин.
      «Кто-то над этим хорошо потрудился», – подумала Флоренс.
      Далее говорилось о том, что Флоренс со своими «сообщниками» отомстили «благородным васабийцам», убив Фатиму самым жестоким образом и отправив видеозапись в Каффу, угрожая показать ее по телевидению и обвинить их в убийстве, если не будет заплачено теперь уже сорок миллионов долларов. И опять «честные» васабийцы не поддались на шантаж. А после этого «полиция» – в сценарии не было указано, чья конкретно, – схватила ее. Флоренс не могла больше терпеть угрызений совести за все ужасные поступки, которые она совершила, и поэтому теперь записывала на пленку вот это вот «искреннее признание». Текст завершался извинениями перед эмиром Матара и королем Васабии за все, что она натворила, будучи гостьей на их «священной» земле.
      – Все ясно, – сказала она, дочитав до конца и поднимая взгляд на своего сурового тюремщика. – Похоже, я не сидела тут сложа руки.
      Он нажал кнопку записи на видеокамере и кивнул:
      – Начинать.
      Флоренс посмотрела в объектив.
      – Меня зовут Флоренс Фарфалетти, – сказала она. – Я американская гражданка. Меня держат в каком-то подвале неизвестного мне здания. Здесь немного сыро, но в остальном – терпимо. Спасибо за внимание.
      Мужчина нажал кнопку «стоп».
      – Пожалеть, когда окажешься в Каффе.
      Он подошел к ней, и Флоренс зажмурилась, думая, что он сейчас ударит ее. Однако вместо этого он снял с нее наручники.
      – Ты телевизионной студией руководишь, – сказал он, указывая на видеокамеру. – Вот тебе телевидение. Я через два часа вернуться. Чтобы запись к этому времени была готова.
      Весь следующий час она провела, тщательно обследуя свою тюремную камеру. Попыталась даже вытянуть из кровати кусок металлической проволоки, чтобы сделать из нее отмычку и открыть замок, но отказалась от этой затеи через пять минут. Проблема состояла в том, что она не умела взламывать замки. Ее обучали основам этого навыка во время двухдневных курсов для потенциальных заложников дома, в Виргинии, но она так и не освоила эту науку. Потом ей пришло в голову сломать видеокамеру и тем самым выиграть какое-то время, но и эта идея в итоге показалась глупой. Возможно, единственное, что ей оставалось, это начать говорить перед объективом и продолжать болтать без умолку, как новая Шахерезада эпохи видео, но так и не произнести окончательного признания до тех пор, пока не кончится пленка и счетчик застынет на отметке 1001.
      Затем она попыталась представить себе, что происходит сейчас в Вашингтоне. Чем занят в эту минуту дядя Сэм? Предпринимает что-то или стирает файлы в своем компьютере? А может, сидит где-нибудь в ресторане за бокалом мартини или стаканом пива «Портерхаус» с кружочками лука?
      Она почувствовала, что скучает по Бобби. И по Джорджу. И по Рику. Джордж с Риком вряд ли помогли бы ей сейчас, но зато хоть чуть-чуть подняли бы настроение. От страха и усталости у нее раскалывалась голова. Она закрыла глаза и вообразила боевую рубку американской атомной подлодки, снизу разрезающую зеркально гладкую поверхность моря напротив змеиного пляжа.
      А где сейчас Лейла?
      Часы летели один за другим.
 
      Около семи утра она услышала скрежет ключа в замке. Сердце ее забилось. Дверь открылась, и в подвал вошел ее тюремщик, а с ним еще один человек – палач, судя по виду. Тюремщик подошел к видеокамере и взглянул на счетчик, который все еще стоял на отметке 003. Лицо его исказилось от злости. Он кивнул палачу, и тот вынул девятимиллиметровый пистолет и приставил дуло к голове Флоренс. Дуло было таким же холодным, как стетоскоп в кабинете врача. Флоренс судорожно сглотнула и закрыла глаза.
      – Ты делать признание?
      – Нет.
      – Убей ее, – сказал тюремщик.
      Флоренс снова закрыла глаза и почувствовала запах оружейного масла. Она вдруг задумалась о том, как они поступят с ее телом. Может, скормят акулам, которые водятся за рифами? А крабы завершат пиршество. Она представила свои собственные белые кости, покоящиеся на дне моря в ярко-синей воде.
       Давай, не тяни, сволочь.
      Курок щелкнул, но выстрела не последовало. У Флоренс вырвался крик, и она открыла глаза. Ее мучители злобно улыбались, но по их глазам было видно, что они осознают свое поражение. Наконец они ушли. Флоренс встала и пнула пластиковое ведро. Оно пролетело через весь подвал и отскочило от стенки. В следующую минуту от пережитого ужаса и полного истощения сил она потеряла сознание.
      В своих грезах ей хотелось пить. Ей очень, очень хотелось пить. Она кусала губы, чтобы напиться хотя бы своей собственной кровью. Вокруг нее была пустыня. Настоящее пекло. Во время штурма Акабы было так жарко, что на руках Лоренса Аравийского вздувались пузыри, когда он касался металлических частей своей винтовки. А еще там была подводная лодка. Откуда подлодка посреди пустыни? Не задавай вопросов. Поднимайся на борт… Слышишь?.. Они зовут тебя.
 
      – Какой сегодня день? – спросила она.
      – Четверг.
      До того как в подвале появился полковник Бутрос из королевской полиции Матара с двумя подчиненными, Флоренс провела в заключении целых пять дней.
      – Хвала Всевышнему, вы теперь в безопасности, мадам. Вы целы? Что они с вами сделали? Вы видели их лица? Можете их описать?
      Когда ее вывели наружу, она увидела, что ее держали в подвале какого-то заброшенного фабричного здания на окраине Амо-Амаса. По дороге в полицейское управление она успела задать полковнику Бутросу не менее сотни вопросов. Отвечая на них, он явно следил за тем, что говорит. А когда они прибыли к управлению, их ожидала целая толпа репортеров с камерами. Полковник Бутрос выбрался из машины и подбоченился, позируя рядом с Флоренс для фотокамер.
      – Хвала Всевышнему, – громогласно объявил он. – Мы нашли ее!
      Какой-то телевизионный репортер сунул ей под нос микрофон и спросил:
      – Флоренц, вы провозгласите теперь завершение полового джихада матарских женщин?
      – Завершение чего?
      – А вы разве об этом не знали?
      – Я просидела в подвале пять дней.
      – Женщины Матара из-за вас объявили джихад. Против всех мужчин эмирата.
      – И как они это сделали?
      – После того как вас схватили и увезли, жена эмира выступила по телевидению и призвала всех женщин Матара не вступать в связь со своими мужьями до тех пор, пока вас не вернут. Сегодня в Матаре многие мужчины радуются вашему возвращению.
      В этот момент завыли сирены, и к толпе подъехал двенадцатиметровый белый лимузин с королевским гербом в сопровождении эскорта мотоциклистов. Из машины выглянул Фетиш, слуга эмира. Сально улыбаясь, он обратился к Флоренс:
      – Воистину хвала Аллаху за то, что он вернул вас целой и невредимой!
      После этого ее повезли во дворец.
      Там ей предоставили отдельную комнату, где она смогла привести себя в порядок. Затем Флоренс провели в церемониальные покои эмира. Когда она вошла, ее ослепила вспышка фотокамеры. Это был официальный фотограф. Самое необычное заключалось в том, что эмир встретил ее не только стоя, но даже пошел ей навстречу. Он обнял ее и нежно поцеловал в лоб, в то время как камера продолжала сверкать вспышкой, заливая их ослепительно ярким светом. Лейла стояла чуть в стороне и внимательно наблюдала.
      – Дорогая сестра, – сказал эмир. – Как тяжело вам пришлось! И как мы были обеспокоены!
      Он все еще продолжал позировать перед камерой. Наконец Фетиш махнул рукой, и фотограф исчез. В покоях остались только эмир, Флоренс и Лейла. Флоренс почувствовала, что между женой и мужем опять пробежала черная кошка.
      – Как вы себя чувствуете, дорогая Флоренс? – спросил эмир. – Я в ужасе, я просто в ужасе от того, что произошло. Если честно, – заговорил он мягким покровительственным тоном, – вам не следовало делать всего того, что вы сделали. Это не розыгрыш американского Суперкубка, где все можно решить при помощи телевидения. Вы даже не представляете, какиепроблемы у меня возникли из-за вас с моими соседями. Они подтянули танки – танки! – к моей границе. Даже ваше правительство было крайне взволновано. Крайневзволновано. Наверняка они думали: «О боже, только бы не новый Кувейт». Между Вашингтоном, Каффой и Амо-Амасом состоялось множество переговоров. Я даже смотреть не хочу на телефонные счета. Впрочем, ладно, все это уже позади. А теперь садитесь, садитесь, бога ради. Хотите чаю? Или чего-нибудь покрепче? Виски? Я и сам не откажусь. Хвала Всевышнему за усердие полковника Бутроса.
      Флоренс посмотрела на Лейлу, которая со значением подняла брови, как будто хотела сказать: «Просто подыгрывай».
      – Да, – сказал эмир, заметно выпрямляя спину (правило номер один – всегда сиди прямо, когда нагло врешь). – Это его люди нашли вас, и, надо сказать, вовремя. Один лишь Всевышний знает, какие злодейства они собирались с вами совершить.
      – Хвала Всевышнему за моего спасителя полковника Бутроса, – сказала Флоренс.
      – А вы разглядели их лица? – участливо спросил эмир. – Мы выследим их. Им больше не будет покоя. Хотя, возможно, они уже пересекли границу.
      – А вы думаете… мои похитители были… васабийцы?
      – Конечно. Ни один гражданин Матара не способен на такие варварские деяния.
      Лейла что-то проворчала себе под нос. Эмир напрягся.
      – Моя жена очень беспокоилась за вас, – продолжал он. – Как и все мы, разумеется. Она отправилась на телевидение и обратилась ко всем женщинам Матара с просьбой воздержаться от… естественных супружеских обязанностей до тех пор, пока вас не найдут.
      – У Аристофана это сработало, – едко сказала Лейла.
      Эмир поморщился.
      – Это, разумеется, тоже вдохновляло нас на ваши поиски. Теперь весь Матар, и особенно мужчины, радуется вашему возвращению. Очень жаль, что вы не сможете задержаться у нас подольше. Учитывая сложившиеся обстоятельства, мне кажется, вам лучше покинуть Матар. Мне будет очень вас не хватать, Флоренс. Вы так оживили наше маленькое скучное королевство. Но прежде чем вы уедете, мне понадобится ваша помощь в одном небольшом деле.
      – А почему не в двух или в трех, мой повелитель?
      – А! Я вижу, это ужасное происшествие отнюдь не лишило вас чувства юмора. Блестяще, блестяще. Просто мне нужно, чтобы вы сделали одно маленькое заявление.
      – Мои похитители хотели от меня того же.
      – О нет, это совсем другое, – сказал эмир, пожалуй, слишком поспешно. – Мне нужно, чтобы вы помирили меня с женщинами Матара. Видите ли, так получилось, – он сердито посмотрел на Лейлу, которая ответила ему холодным презрительным взглядом, – что кое-кто создал общественное мнение, будто наше правительство было в недостаточной степени обеспокоено этим ужасным похищением. Разумеется, это абсолютная неправда. Вы ведь поможете нам изменить это мнение до своего отъезда?
      Флоренс холодно посмотрела на эмира.
      – Как прикажет мне ваше величество.
      – Вы очень simpatico, Флоренс, это в вас говорит итальянская кровь. Я всегда обожалитальянцев, хотя при Муссолини они вели себя не очень прилично. Значит, вы восстановите мир между мной и всеми этими женщинами? Замечательно, замечательно. Ну что же, тогда разрешите откланяться. Просто не знаю, как я смогу отплатить вам за то, что вы для нас сделали. Вы непременно должны как-нибудь приехать к нам еще раз. Ах да, чуть не забыл! Презент!
      Эмир хлопнул в ладоши, и в комнате появился Фетиш с черной коробочкой в руках. Эмир открыл ее. Внутри лежала богато украшенная эмалью и золотом медаль в форме львиной головы над двумя скрещенными мечами. Так выглядела государственная эмблема Матара.
      – Орден Королевского льва Матара первой степени, – гордо сказал эмир, вручая награду. – Женщина получает его впервые.
      Флоренс перевела взгляд на Лейлу, которая насмешливо закатила глаза.
      Флоренс слегка поклонилась:
      – Это великая честь, мой повелитель.
      – Поторопитесь домой, моя дорогая. Поторопитесь домой. Лейла, ты не проводишь Флоренс?
 
      По дороге к машине Флоренс и Лейла успели тихонько поговорить.
      – А что это за история с половым джихадом? – спросила Флоренс.
      – Не иронизируй. Мой план сработал. В течение пяти дней ни один матарский мужик не смог переспать с женщиной. За исключением моего мужа. Мощный стимул, я тебе скажу. И тем не менее если бы не этот твой мистер Тибодо, ты бы, наверное, все еще сидела в подвале. После того как тебя увезли, он тут перевернул все вверх дном.
      – Бобби? А он…
      – Ждет тебя у входа. У него теперь совсем новый имидж. На мой взгляд, очень смелый. Передай ему, пожалуйста, мои комплименты по этому поводу.

      Флоренс услышала крики толпы еще до того, как они с Лейлой вышли из парадной двери дворца.
      – Что это? – спросила она у Лейлы.
      – Твои фаны, моя дорогая.
      На площади перед дворцом собрались тысячи людей. Большинство из них были женщины. Увидев Флоренс, они начали улюлюкать, как это обычно делают женщины на Востоке, хотя подобная традиция уже довольно давно была забыта в прогрессивном Матаре. Потом они принялись скандировать:
      – Фло-ренц! Фло-ренц!
      Самой Флоренс, стоявшей перед ними на мраморных ступенях, ее собственное имя почему-то вдруг показалось похожим на название какого-то цветочного освежителя воздуха. Толпа хлынула вперед, окружив ее, каждый старался к ней прикоснуться. В руках у нее вдруг оказались цветы. Дворцовая стража попыталась оттеснить всех этих людей, но безуспешно.
      Лейла тем временем была занята контролем над установленными заранее телекамерами, чтобы ни один момент этой встречи не оказался упущенным для канала ТВМатар и, следовательно, для миллионов его зрителей. В последнее время она вообще стала подмечать за собой ухватки профессионального продюсера реалити-шоу, и это несколько пугало ее.
      – Фло-ренц! Фло-ренц!
      Лейла склонилась к Флоренс и прокричала ей в ухо:
      – Думаю, тебе надо сказать им что-нибудь, иначе они тебя не отпустят.
      – Но…
      – И не забудь поблагодарить Газзи, а то ты никогдане уедешь отсюда.
      Флоренс покраснела и проглотила комок, вставший вдруг у нее в горле. В этот момент она чувствовала себя скорее крайне уставшей, чем торжествующей, но тем не менее подняла руки над головой, чтобы успокоить толпу. В ее сознании мелькнул образ актера Питера О'Тула, бегущего по крыше одного из вагонов начиненного динамитом турецкого поезда. Она попыталась выбросить его из головы, но не смогла. Знаменитый фильм продолжал прокручиваться перед ее внутренним взором. В следующее мгновение она вспомнила раненого турка, который стреляет из пистолета в плечо О'Тулу, и эта картина заставила ее посмотреть на толпу уже другими глазами. Флоренс стало страшно. Большинство женщин на площади были в европейских платьях, однако среди них было немало и в традиционных абайях. Быть может, антрополог из Чикагского университета не врал – наверное, не все арабские женщины хотели освобождения от мужского ига. Флоренс со страхом подумала, как легко ее убить прямо сейчас. Под любым из этих просторных одеяний могло скрываться оружие.
      Тем не менее этот страх вдохновил ее. Резким жестом она заставила толпу замолчать. Люди на площади повиновались. Она открыла рот, чтобы к ним обратиться, но не нашла слов. Только сейчас она заметила, что по щекам ее текут слезы.
      – Дорогая, – настойчиво сказала ей Лейла. – Надо собраться. Возьми себя в руки.
      В этот момент Флоренс услышала мужской голос с отчетливым южным акцентом. Голос сказал:
      – Черт возьми, девушка, ты что-нибудь скажешь этим своим поклонницам или так и будешь стоять разинув рот, как будто выиграла конкурс «Мисс Америка»?
      Голос принадлежал женщине, облаченной в оранжевую абайю. Флоренс обернулась и посмотрела на Лейлу, но та лишь усмехнулась и подмигнула.
      Первым импульсом Флоренс было немедленно броситься в объятия к этому оранжевому видению. Однако в следующую секунду она поняла, что начать обниматься на виду у всех с переодетым в мусульманскую женщину агентом ЦРУ – не лучшее, что следует сделать по случаю празднования победы феминистских идей.
      – Ну так чего? – сказало существо в оранжевом одеянии. – Скажи им что-нибудь. Или будем торчать здесь целый день?
      Флоренс еще выше подняла правую руку, и толпа перед ней окончательно смолкла.
      – Хвала Всевышнему, сестры. Я счастлива снова быть с вами. И думаю, что ваши мужья счастливы тоже!
      Толпа одобрительно загудела.
      – Я благодарна всем вам, а также жене эмира.
      Лейла помахала рукой и негромко проговорила, не поворачивая головы:
       – Не забудь про Газзи.
      – И, конечно, я благодарна эмиру, – сказала Флоренс, – Льву Матара, новому Саладину… – Флоренс изо всех сил старалась не рассмеяться. – Рыцарю… и защитнику арабских женщин… по всему миру!
      – Тебе не кажется, что ты чуть-чуть перебарщиваешь, дорогая?
      Выражение лица Флоренс не ускользнуло от внимания Матарского Льва, сидевшего перед телевизором в своем кабинете. «Сука», – мрачно подумал он.
      Однако толпа была счастлива, и это в конечном итоге было самым важным. Тем более что через несколько часов сука будет уже в самолете – и скатертью ей дорога.
      Толпа продолжала скандировать: «Фло-ренц! Фло-ренц!» Лев Матара нащупал пульт дистанционного управления и, нажав пухлым, унизанным кольцами пальцем на кнопку, выключил телевизор.
 
      – Я никогда с женщиной раньше не целовалась, – прошептала Флоренс на ухо Бобби.
      Лейла заранее распорядилась, чтобы их поодиночке доставили в квартиру Флоренс, выходящую окнами на площадь Мальборо. До вылета в их распоряжении оставалось несколько часов.
      – А я никогда не спал с лесбиянкой, – сказал Бобби. – Хотел, но как-то вот не срослось.
      Они снова занялись любовью. Потом Бобби поднялся с кровати и подошел к балконной двери. Уже наступал вечер, и на улице зажигались огни.
      – Пора выдвигаться, Фло, – сказал он, глядя на площадь.
      Флоренс улыбнулась. Она закуталась в шелковые простыни и чувствовала себя совершенно счастливой.
      – Ты будешь всю жизнь меня так называть? Называй меня Флоренц.
      Бобби оглянулся через плечо:
      – Так и знал, что это придет тебе в голову.
      Она не могла отвести от него глаз. Он напоминал ей Стива Маккуина – такой же белокурый, такой же кудрявый и такой же опасный. Его пистолет лежал на столике рядом с кроватью.
      – Расскажи, как ты меня нашел, – пробормотала она.
      – Уже рассказывал.
      – Расскажи еще раз. Я люблю, когда меня спасают.
      – Ну, короче… Да нет, не могу я тебе все это рассказывать. Вставай, пора одеваться.
      – Тогда еще немного любви.
      – Мы займемся этим в самолете.
      – А это будет удобныйсамолет? Там будет кровать?Я хочу заниматься любовью всю дорогу. Ну как ты меня нашел? Никуда не поеду, пока не расскажешь.
      – Да я тебя просто заставлю.
      – А я прикую себя наручниками к этой кровати.
      – Не надоели еще наручники?
      – Рассказывай.
      Бобби посмотрел на нее, жаждущую любви и задрапированную в простыни, как мраморная скульптура. Наконец он вздохнул, и это был тот самый вздох, который сотни тысяч лет назад издал первый мужчина, уступая первой женщине.
      – Фетиш, – сказал он.
      – Все, что захочешь, дорогой.
       – Да нет.Я имею в виду этого парня, который прислуживает эмиру. Я его прихватил.
      – Как это – прихватил?
      – Он работает на французов. Я это выяснил и объявил ему, что, если он не скажет, где тебя держат, я все расскажу эмиру. И он по-быстрому мне это дело слил. Я связался с Бутросом, а потом мы с ним… Ну, в общем, вот так все и получилось.
      – А как ты выяснил, что Фетиш работает на французов?
      – Слушай, мы не можем поговорить о нем в самолете? Помнишь эту француженку из Ум-безира? Аннабель… Такая лапочка… Она появилась в гареме как раз в момент религиозного просветления Малика… Так вот, она работает на французов. И я до нее добрался.
      – Добрался до нее или забралсяна нее?
      – Да какая разница.
      Флоренс швырнула в него подушкой.
      – Уж прости, что тебе пришлось пройти через такой ад,пока ты искал меня.
      Взрыв отбросил Бобби назад на кровать. Его инстинкт сработал мгновенно, и он накрыл Флоренс своим телом. В следующую секунду на них обрушилась половина потолка.
      Лицо Флоренс было крепко прижато к его груди, и она слышала, как лихорадочно колотится его сердце.
      – Быстро одевайся, – скомандовал он, натягивая брюки.
      Взяв свой пистолет, он осторожно подкрался к балконной двери. Всполохи пламени снизу осветили его фигуру.
      – Похоже, началась твоя революция, Фло.

      Флоренс осторожно подобралась к балкону и посмотрела через перила вниз.
      – Заминированный автомобиль, – сказал Бобби. – Взрывчатки не пожалели.
      – Лейла! – воскликнула Флоренс и начала набирать ее номер на телефоне Бобби.
      Здание вздрогнуло от нового взрыва, который произошел где-то далеко. Следом за ним по всему городу взорвалось еще пять-шесть бомб. Бум, бум, бум – слышалось практически через равные интервалы.
      – Действуют по плану, – сказал Бобби.
      Наконец Лейла взяла трубку:
      – Флоренс? Что-то происходит! Слава Богу, я успела вывезти отсюда Хамдула.
      – Ты цела?
      – Несколько царапин. Окна вышибло взрывной волной. У нас тут пожар. И разумеется, никто не пытается его погасить. Все заняты тем, что бегают вокруг и вопят без всякого толку. Вы где? У тебя?
      – Да. По всему городу слышны взрывы. Бобби говорит, что это спланировано.
      – Уходите оттуда быстрее. Я слышу стрельбу. Подожди-ка, кажется, я еще кое-что слышу.
      В трубке раздался звук вращающихся лопастей.
      – Это вертолет, – сказал Лейла. – Тот самый, который ты ему подарила. Очень мило с его стороны, что он не предупредил меня о нашем отъезде.
      – Улетай поскорей, – сказала Флоренс.
      Звук лопастей в трубке стал намного громче.
      – Флоренс! – удивленно закричала Лейла.
      – Я здесь.
      – Они улетают… Они уже поднялись! Я его вижу. Он сидит рядом с пилотом!
      Шум в трубке становился все громче.
      – Свинья! Жирный, похотливый, трусливый…
      После этого Флоренс услышала взрыв.
      – Лейла?!! Лейла? Лейла?
      – Что там происходит? – спросил Бобби.
      – Лейла!
      Бобби забрал у Флоренс свой телефон и поднес его к уху. Немного послушав, он нажал «отбой».
      – Пора уходить.
      Он протянул ей оранжевую абайю, которая была на нем, когда она вышла из дворца:
      – Надень вот это.
      Она молча уставилась на оранжевый балахон.
      – Фло, у нас тут не показ мод.
      Флоренс медленно натянула на себя арабское одеяние. Оно еще хранило запах самого Бобби. Тем временем он сдернул с кровати простыню, вынул свой складной нож, прорезал в ней дырку и надел простыню через голову.
      – Обожаю маскарады, – сказал он. – Пошли.
      Они решили спуститься по лестнице, а не в лифте. Пройдя восемь этажей, Бобби осторожно открыл дверь и выглянул в вестибюль. Флоренс стояла, прислонившись к бетонной стене, и пыталась взять себя в руки. Внезапно она услышала какой-то шум.
      С улицы в здание ворвались четверо мужчин в европейской одежде. Они разговаривали, и Флоренс уловила акцент.
      Говорили они громко, явно ничего не боясь, и держали в руках пистолеты. Когда они пробежали к лифту, Бобби медленно прикрыл дверь и опустил рычаг на пожарной двери, наглухо заперев ее.
      – Это васабийцы, – шепнула ему Флоренс, а он вопросительно посмотрел на нее. – Один из них неправильно произносит слова. Поверь мне – это васабийцы. И скорее всего, мукфеллины.
      Спустившись в подвал, Флоренс и Бобби обнаружили черную лестницу. На лестничной клетке было затянутое проволочной сеткой оконце. Положив ладонь на рукоятку своего пистолета, Бобби поглядел в окно, а затем резко отпрыгнул назад и задвинул засов на наружной двери, которую кто-то уже пытался с другой стороны открыть. Поднявшись на второй этаж, они оказались в длинном коридоре, в конце которого была дверь, ведущая на небольшой балкончик. Они вышли на этот балкон и посмотрели вниз, где стоял огромный контейнер, наполненный мешками с мусором.
      – Сможешь прыгнуть? – спросил Бобби.
      Флоренс кивнула. До контейнера было что-то около семи метров.
      Они рухнули на мусор под аккомпанемент страшного писка. Флоренс почувствовала, как под ней что-то шевелится. Это были крысы. У нее невольно вырвался крик. Бобби начал колотить их руками. Затем он разгреб мусорные мешки и забросал ими себя и Флоренс, которая в ужасе прислушивалась к возне грызунов. Мусор находился в этом контейнере уже несколько дней при температуре около 40 градусов. От зловония кружилась голова. Бобби протянул руку и погладил Флоренс по плечу.
      – Самый лучший способ узнать чужую страну поближе, – шепнул он.
      Балконная дверь над ними с треском распахнулась, и они услышали два голоса. Флоренс затаила дыхание. Дверь закрылась. Все стихло. Они пролежали не шевелясь около десяти минут. Наконец Бобби шепнул ей: