Хотя мы и не располагаем аргументами в пользу политического взаимодействия и единства между различными поселениями алан на западе, все же мы имеем и свидетельства культурного взаимообмена между ними. Археологические находки дают нам некоторые сведения о том, что культурные взаимосвязи между различными аланскими районами в Галлии имели место. Аквитанский стиль в орнаментах на 134 находках – это, в основном, поясные пряжки конца VI и VII вв. – содержит элементы аланского происхождения. Два основных района этих находок располагаются между Тулузой и южным средиземноморским побережьем Галлии, а также между Орлеаном и Блуа, затем к северу до Саосны (деп. Сарта) в Арморике. Третий, значительно меньший район находок располагается к северу от Женевского озера на нынешней франко-швейцарской границе.
      Общепризнано, что аквитанский стиль представляет собой смесь культурных традиций франков, вестготов, бургундцев и коптов. Кроме того, два элемента аквитанского орнаментального стиля заимствованы из центральноазиатских мотивов, как, например, четвероногие животные и крайне схематизированные изображения людей. Нильс Аберг, первым идентифицировавший аквитанский стиль, отмечает, что данные изображения животных не следует путать со львами и крылатыми грифонами, характерными для бургундского искусства, а схематизированные изображения людей с квадратными плечами, опущенными вниз руками и согнутыми ногами – с фигурами orans Daniels, часто сопровождаемыми парой животных. Эти последние мотивы часто присутствуют и у бургундцев. И четвероногие животные, и человеческие изображения в основном выполнены пунктиром на заднем плане.
      Центральноазиатское происхождение подобного «звериного» орнамента подтверждается многочисленными аналогиями в Венгрии «гуннского» периода и на юге России. Венгерские экземпляры из Чани, Немеурелоги и Дунапентеля включают изображение смотрящих вперед людей из Сегера, Кет-цели и Реголи. Сходные предметы были обнаружены в Змейском могильнике на юге России ив Камунте.
      На находках из Камунта и Киева были обнаружены и изображенные пунктиром человечки. Последнее изображение из Киева заслуживает особого внимания, поскольку его исполнение значительно сложнее, чем аквитанские и русские образцы; оно представляет нам центральноазиатского всадника с характерно согнутыми ногами.
      Несмотря на то; что другие изображения более стилизованы, тем не менее они тоже используют весьма характерный для кочевников Центральной Азии мотив. Этот мотив легко объясним, но значение квадратных плеч и опущенных вниз рук, изображенных на аланских находках Южной России и образцах аквитанского стиля, все еще остается загадкой. Однако, как подчеркивал Аберг, они очень отличаются от изображений человеческих фигурок с поднятыми вверх руками, обычных для Галлии.
      Хотя аквитанский стиль и выражает различные культурные влияния, следует, тем не менее, подчеркнуть, что во всех указанных районах Римской империи другие варвары, кроме алан, не жили.
      Вестготы господствовали на юге Аквитании и правили аланскими поселениями между Тулузой и Средиземным морем, Но в Орлеане вестготы не имели поселений. Франки также не имели значительных поселений ни в Орлеане, ни в Южной Аквитании. Бургундцы господствовали в районе вокруг Женевского озера, однако к западу от Роны их влияние было ограничено, а в Орлеане они не имели его вовсе. Короче говоря, единственным источником постоянного влияния центральноазиатского стиля на аквитанский орнаментальный стиль в районах находок являются аланы и их потомки. Тот факт, что мастера, работавшие в районах со значительным аланским влиянием, включали в свои работы центральноази-атские мотивы, является вполне обоснованным. Очевиден также смешанный характер аквитанского стиля, поскольку аланская культура сама по себе была очень восприимчива к чужим влияниям.
      Поясные пряжки аквитанского стиля имеют форму щитка с язычком и поэтому состоят из трех основных частей – из петли, щитка и броши, – каждая из которых отделана особым образом. На одной такой петле, при отсутствии щитка и броши, обнаружена интересная надпись.
      Поскольку петля имеет овальную форму, буквы нанесены дугообразно.
      К тому же поверхность петли изогнута довольно сильно, что еще более затрудняет работу над надписью, вследствие чего она выпол нена не очень красиво. Я имел возможность изучить петлю и надпись на ней в музее в Вандоме летом 1968 г. и предлагаю следующее прочтение: LAVAZ. TURCus FLAVIGERASPUS Нижняя часть надписи легче поддается расшифровке. По моему мнению, слово Flavigeraspus надо разделить на две части: Flavi geraspus, а еще точнее Flavis geraspus. Римское имя Флавий было распространенным в VI и VII веках у варваров, например, Флавий Рецезинтус и Флавий Хиндазинтус. Рецезинт и Хиндазинт являются вестготскими именами. Герасп же имеет другое происхождение.
      Элемент – аsр – дает ключ к разгадке, поскольку он имеет иранское происхождение в именах Аспар и Аспидий. Внимательное прочтение сборника иранских имен, составленного Юсти, свидетельствует, что в античный и средневековый периоды имя gersasp было широко рас пространено среди ираноязычных народов, а также народов, подвергшихся их влиянию. Отсутствие буквы «s» в Герасп в данной примитивной надписи не должно вводить в заблуждение относительно идентичности двух имен Герасп и Герсасп, хотя надпись и была высечена в тысячах миль от места происхождения имени и после почти двух с половиной веков взаимообмена.
      Более того, следует подчеркнуть, что хотя имя Герсасп было очень распространенным, оно представляло собой уже искаженную форму имени Кересасп, что указывает на то, что даже в степи, на местах своего появления, имена не всегда сохранялись в исконном варианте.
      Я не смог расшифровать верхнюю чаcть надписи – lavaz tupcus – все попытки оканчивались только предположениями.
      Культурное взаимовлияние между основными аланскими поселениями в Галлии, подтверждаемое широким распространением аквитанского стиля, еще больше подкрепляется историей о Святом Алане. Город Лаво (Тарн) находится в центре южной части района распространения находок аквитанского стиля. Предание, бытующее в районе города Лаво, свидетельствует, что сюда для проповедей прибыл Св. Алан и даже построил здесь монастырь. В средневековых источниках со хранились упоминания о шести церквах в данном районе, включая Лавоский собор, которые все были посвящены Святому Алану, Город Алган находится всего в 10 милях к югу от Лаво, а город Ало (средневековый Алан), стоявший в нескольких милях от Лаво, как сообщается, являлся местом расположения церковно-монастырского комплекса, построенного Св. Аланом. Хартия Х века сообщает, что монастырь Алани в Ало был разрушен и покинут монахами.
      Утверждается, кроме того, что разрушенные строения и все монастырское имущество были перевезены неким Деда в монастырь Конкэ в Альбигое.
      Время жизни и деятельности Святого Алана известно в основном из его жития, которое в действительности, видимо, бытю измененным вариантом жития Св. Аманда, покровителя Бельгии. Возможно, какойнибудь монах, живший в Аквитании, использовал ту часть жизнеописания Св. Аманда, в которой повествуется о его деятельности в Южной Аквитании, внеся в нее некоторые изменения. В частности, автор жизнеописания Св. Алана использовал факт основания Св. Амандом Нантского монастыря в Руэрге приблизительно в 660 году. Он вставляет Лаво вместо Нанта, а вместо заложившего монастырь в Нанте короля Хильдериха короля Сигиберта, как ос нователя монастыря в Лаво.
      Хотя использование жизнеописания другого святого автоматически не отрицает фактов, представленных в новой версии, все же это обстоятельство ставит их под сомнение. Но для нас больший интерес представляет включение Св. Алана в аланскую проблематику, поскольку указывает на связь Южной Галлии с Арморикой. Аманд родился в Гербоже близ Нанта. Покинув свой дом против желания отца, очень состоятельного человека, Аманд несколько раз в разное время посещал Ои близ Ля-Рошели, Тур и Бурже. Затем он отправился в Рим, проповедовал в бельгийской Галлии и среди славян. После очередного возвращения в Галлию был сослан королем Дагобертом в Аквитанию; там, во владениях короля Шариберта II он опять проповедовал. Позднее Аманд вернулся в Париж и затем в Орлеан. Он стал епископом Маастрихтским и одновременно проповедовал в Гасконии.
      Обширное поле деятельности Аманда и его репутация сделали его очень известным еще при жизни. Об этом свидетельствуют как множество монастырей, названных в его честь, так и многочисленные копии манускриптов с различными вариантами его «Жития», составленные в ранний период средневековья, Таким образом, вполне естественно, что монах из церкви Аlani близ Лаво внес некоторые угодные ему изменения в легкодоступный материал, чтобы тем самым поддержать репутацию своей церкви. Факты, возможно, действительно правдивы; вызывает сомнение лишь средство их выражения.
      До сих пор мы изучали имеющиеся материалы с целью установления фактов действительного существования Св. Алана. Следует отметить, что нередко случалось так, что создавались образы святых, которым впоследствии приписывали поступки реально существовавшего человека. Так могло обстоять дело и в Лаво, и разные дни почитания Св. Аманда и Св. Алана, 6 февраля и 26 ноября соответственно, еще не доказывают существования последнего. Это говорит лишь о том, что человек, которого люди почитали, как святого, умер 26 ноября.
      Загадка Св. Алана, покровителя Лаво, еще более усложняется преданиями о Св. Алане, покровителе Корлэ. Последний Аlanus, о котором упоминается, как о странствующем епископе, проповедовал, как и Алан Лавоский, в Арморике, а его останки находились в Квимперской церкви на протяжении всего средневековья. Его почитают 27 ноября. Несмотря на то, что Алан Корлэский, как Сообщается, посетил острова Британии, а кельтское предание приписывает ему несколько предприимчивых сыновей, особый интерес вызывает все же тот факт, что его деятельность тоже ассоциируется с деятельностью Св. Аманда.
      Две совершенно различные легенды о Св. Алане, жившем в VII веке, распространились на юге Франции и в Арморике. Согласно одной из них, праздник Св. Алана приходится на 26 ноября, по другой же – на 27, и это говорит больше о сходстве между легендами, нежели о воздействии на них деятельности Св. Аманда, почитаемого 6 февраля.
      Возникает много вопросов, на которые невозможно ответить. Был ли этот странствующий епископ тем Аланом, который посетил Лаво и Корлэ? Один ли такой епископ существовал, или их было двое? Или, возможно, и у Св. Аманда, чья деятельность подтверждается документами, было еще одно имя – Алан7 Не был ли он в районах влияния алан известен под этим именем? И, наконец, не являются ли оба Св. Алана просто созданием монахов раннего средневековья? Что касается последнего, то следует помнить, что в VII веке, как раз в тот период, когда аланы подверглись ассимиляции численно превосходящим неаланским населением, именно некий монах аланского происхождения составлял родословные древа. Каким бы правдивым ни было объяснение, касающееся Св. Алана Лавоского и Св. Алана Корлэского, одного или двух, реальных или воображаемых, само существование и сохранение преданий о них с VII века убедительно говорит прежде всего о степени аланского влияния в двух больших районах с аланским населением. Во всяком случае, обе легенды свидетельствуют о культурном взаимодействии между аланскими поселениями в Арморике и на юге Галлии.
      В Арморике, где население еще в VII веке говорило на аланском языке, влияние алан сохранялось в течение всего раннего средневековья. Это воздействие доказывается освоением здесь кавалерийской тактики алан, созданием культа Св. Алана, а также через названные в его честь города. Об этом же воздействии говорит, конечно, и появление генеалогии европейских народов, в которой аланам отводится роль доминирующего народа, и сохранение географических названий, и живучесть некоторых имен. Однако, несмотря на все это, след алан в истории Арморики сравнительно невелик, ибо в западной части Арморики преобладало кельтское влияние, а в восточной – римское. И это подтверждает, что Арморика была областью смешанных культур, где процветали не только римские и кельтские племена, но и аланы и германцы. В данном контексте следует помнить о смешанной природе аквитанского стиля, который содержал как различные германские элементы, так и аланские и кельтские.
      Смешанное влияние, естественное в области художественной, труднее понять в именах собственных, например, таком, как Алан Джудиал, составленном из кельтского и аланского имен, которое, к тому же, могло быть исключением. Само имя Аlanus подвергалось сомнению исследователями, изучавшими историю Арморики в свете кельтской культуры. Так историк XVIII столетия Дом Лобино утверждал, что имя Алейн, популярное среди бретонцев, может происходить от древнего бретонского слова со значением «иностранец»- Аllan. Сейчас ученыеисторики, изучающие раннее средневековье, единодушны в том, что Алейн и различные варианты этого имени происходят от центральноазиатского Алaни.
      Однако как искать корень имени, когда два народа, проживающие на одной общей территории, имеют слова, которые могли бы в равной степени быть приняты за основу определенного имени? Имена, например, с элементом саd очень распространены в кельтских районах, что естественно, поскольку это корень кельтского слова «воин». Кроме того, в группе индо-иранских языков, к которым относится и аланский язык, корень саd означает принадлежность к знати или, возможно, к «благородным». Поскольку кельтское население в Арморике намного преобладало над аланским, может пока заться, по крайней мере – с точки зрения статистики, что большая часть имен, содержащих саd, обязана своим происхождением кельтскому влиянию, ибо в V, VI, VII веках, когда кельтское влияние еще не превалировало, как это случилось позднее в средние века, то есть когда аланское влияние было гораздо сильнее, кельты, возможно, превосходили алан по знатности. Статистика не убеждает, что какое-либо определенное имя среди сотен, содержащих саd, имеет кельтское, а не аланское происхождение.
      Например, в обширном районе Центральной Арморики, перешедшем к середине VI века под контроль Кономора, жил мелкий вождь по имени Кадуон, Помимо его имени, мы мало что знаем о нем (имя его, между прочим, содержит не только элемент саd, означающий в аланском языке «знатный», «благородный», но и очень схоже с именем скифского вождя Каdоviа), Это не говорит ни о том, что Кадуон был аланом, ни о том, что его имя имеет аланское происхождение. Смысл заключается лишь в том, чтобы подвергнуть сомнению общепринятую практику безоговорочно классифицировать все раннесредневековые имена Арморики, содержащие элемент саd, как кельтские. И кроме того, если остается место для сомнения, не стоит ли тогда внимательнее исследовать некоторые более спорные определения, встречающиеся в литературе и фольклоре относительно центральноазиатского происхождения алан или их влияния в процессе культурного взаимообмена?
      В этом плане следует очень кратко остановиться на материале Артурова цикла, который играет такую важную роль в европейских легендах и в средневековой армориканской литературе. В настоящее время считается общепризнанным факт, согласно которому в 500 г. в Британии жил талантливый военачальник, приостановивший на некоторое время саксонское завоевание. В период раннего средневековья этот человек – предание именует его Артуром – был известен в Уэльсе, Корнуэлле и Арморике, Обрывки сохранившейся информации наводят на мысль, что вокруг исторической личности Ар тура возникли неправдоподобные истории. Но, тем не менее, из-за ограниченности свидетельств трудно доказать существование «широко распространенной саги об Артуре» до того, как Жоффрей Монмутский издал свою Historia Regum Britannie (История британских королей) приблизительно в 1136 году. Жоффрей включил в эту работу кое-какую информацию об Артуре, распространенную в раннем средневековье. Он также, возможно, воспользовался и материалами, взятыми из более ранних источников, их которых ни один до времени жизни Жоффрея не сохранился. Кроме того, писатели более раннего периода могли отбирать для себя фрагменты Артурианы, проигнорированные Жоффреем и упоминаемые только в позднем рыцарском романе.
      Выше было показано, что аланское влияние было значительным в раннем средневековье и, в особенности, в тот период, когда Артур был очень популярен. Но следует рассмотреть, не оказывали ли аланы и их потомки влияние на Артуриану. Возможно, самую большую известность Артур получил из-за своего обладающего чудесной силой меча Экскалибура. В средневековой литературе, однако, тема меча героя очень распространена («Беовульф» Неглунда, «Роланд»
      Дюрендаля и т.д.), Меч Артура, вероятно, может вести свое происхождение из уэльсской поэмы XI века The Spoils of Annwfu, в которой говорится, что меч принесен из «потустороннего» мира и от дан Артуру. В уэльсской книге, вышедшей позднее, Culhwch and Olwen, Артур появляется c мечом Caledvwch.
      Некоторые ученые считают, что Caledvwch и Culhwch и Caliburn в Historia Жоффрея имеют какое-то отношение к Caladbolg, мечу ирландского героя.
      Все же, исследуя историю меча героя, неразумно пропускать Gesta Caroli (Деяния Карла), произведение Ноткера, написанное в конце IX века и входившее на раннем этапе развития в Шарлеманскую легенду.
      В Gesta Карл изображается героем: «… увенчанным железным шлемом, носящем железные рукавицы… защищенным железной кирасой; левой рукой он высоко поднял железное копье, в то время как правую руку всегда держит на своем непобедимом мече». Хотя описание доспехов напоминает читателю снаряжение Артура, описанное и в Culhwch и в Historia Жоффрея, особого внимания в этом тексте заслуживает меч.
      Ноткер пишет по этому поводу: «Nam dextra in invictum calibem semper erat extenta»(«ПоиСТИне Правая рука всегда протянута к непобедимому мечу»). Из текста ясно, что calibs – это меч и примечательно его сходство с Калибур-ном Артура.
      Меч Артура объединяет различные сюжеты многих произведений. Меч в камне, к примеру, это намек на политическое устройство с религиозной окраской. То есть, камень, или, точнее, скала – это церковь, держащая меч, символ вековой власти, и только законному королю будет дозволено владеть им. В порядке противопоставления меч в Annwfu принесен из потустороннего мира, что предполагает религиозную коннотацию с нехристианскими намеками. Основной чертой, с которой ассоциируется меч Артура, является военное и, таким образом, политическое превосходство, которым наделяется его обладатель.
      Меч, как символ власти и военной доблести, в рамках религиозного контекста встречается во многих уголках мира, включая степи Центральной Азии. Приск, подробнее всех засвидетельствовавший карьеру Аттилы, указывает, что гуннский вождь верил, будто однажды он станет правителем Рима, потому что бог показал ему меч Марса, считавшийся священным у хозяев степи. Меч считался священным, потому что посвящался богу войны. Согласно повествованию Приска, меч, утерянный на многие годы, был вновь найден, когда вол, пасшийся на поле, порезал об него ногу. Увидев кровь, пастух обнаружил меч и принес его Аттиле, который, говорят, верил, что обладание мечом бога войны наделяло его военным превосходством.
      Стоит иметь в виду и тот факт, что отношение Аттилы к мечу, как к символу власти, берет свое начало от верований, перенятых гуннами у покоренных алан. Известно, что аланы поклонялись обнаженному мечу, вонзенному в землю. Этот бог войны представлялся аланам также богом «потустороннего мира», стоящим над духами предков, счастливо погибших, то есть павших в бою, служа богу войны. Подобные взгляды, присущие кочевникам, – на политическое, военное и религиозное значение меча, – могли быть привнесены в Арморику аланами, поскольку только они одни из степных народов на селяли этот район.
      Связь степной тематики с легендами об Артуре- это нечто большее, чем просто географическое соседство, что подтверждается рассказом Конона Мериадока, который играет важную роль в некоторых материалах по Артуриане Согласно предисловию к Life of Sainf Geoznovoc, документу начала XI в., включающему информацию об Артуре, некто Конон Мериадок, упоминавшийся также в Historia Жоффрея, прибыл в Арморику и убил воинов-язычников, выступивших против него; их женщин он все же оставил живыми, чтобы использовать их в качестве прислуги. Однако, говорят, он приказал вырезать им языки, чтобы они не портили кельтский язык своим иностранным произношением. Тема вырезания языков у пленных женщин в арморико-уэльсских материалах, изложенная в предисловии к Life of Sainf Geoznovoc, уникальна, и насколько мне удалось установить, она не встречается ни в одном другом произведении раннесредневековой литературы в Западной Европе. Должно быть, эта уникальная nема возникла на основании какого-то исторического факта. Возможно, что в конце V века часть алан, поселившихся в Арморике и все еще говоривших на родном языке, как предполагает Life of Sainf Paul еще не приняли христианство и поклонялись попрежнему мечу, как богу войны, главенствовавшему над «потусторонним миром», где счастливые воины нашли свое последнее пристанище. С другой стороны, возможно также, что Конон напал на алан-христиан, но повествование со временем изменили, чтобы оправдать его варварские поступки против христиан. В любом случае, вполне может быть, что кельтский вельможа – в легенде он зовется Конон Мериадок – вторгся со своим войском на территорию алан, убил воинов, выступивших против него, захватил в плен женщин и вырезал им языки, чтобы непонятная речь степных варваров не оскверняла чистоту языка завоевателей. Такой рассказ может также быть симво лическим изложением попыток кельтов разрушить культуру алан. В примерах, как реальных, так и вымышленных, подтверждающих грубое обращение одной этнической группы с другой, нет недостатка.
      В раннем материале по Артуриане есть две легенды о самом Артуре.
      B одной Артур – великий христианский герой, о котором более подробно упоминает Жоффрей в Historia. В другой, однако, Артур изображается в какой-то степени антигероем; это мятежный король и тиран, который, хотя и несомненно христианин, находится в конфликте с церковью и священниками. В этой второй легенде Артуру наносится поражение в бою, он не в силах противостоять дракону, и его усмиряют святые, по крайней мере, дважды.
      В Life of Sainf Carannog Артур использует в качестве стола алтарь, но что ни кладется на этот стол, все сбрасывается с него сверхъестественными силами. (Не могло ли кощунственное поведение Артура в этом рассказе дожоффреевского периода стать прообразом Круглого Стола?) В Life of Sainf Padarn Артур нападает на священнослужителя, чтобы отнять его мантию. Однако чудесные силы святого отца таковы, что алчный и непочтительный Артур внезапно проваливается сквозь землю и не может освободиться до тех пор, пока не вымаливает прошения у священнослужителя. Артур, тиран в Life of Sainf Padarn, таким же образом изображается в Life of Sainf Cados. В этом рассказе Артур порицается за распутство, когда домогается чужой жены, за алчность, когда требует в качестве виры (компенсация за смертоубийство – М.Ч.) за своих убитых воинов скот, и за свою непочтительность, когда угрожает осквернить храм.
      Из Life of Sainf Gildas Кападоса мы узнаем, что Артура называли rex rebellus (мятежный король), что он убил брата Гилдаса и что, в конечном итоге, он был посрамлен святым: «… Король Артур, горько жалуясь и плача, принес покаяние, наложенное епископами, которые были там, и до кoнца своей жизни насколько мог исправлял свой образ жизни».
      Приводились доводы, что такой образ Артура – не более чем тема «непокорного короля», использованная авторами жизнеописаний святых, чтобы повысить престиж своих произведений за счет недуховных лиц. Более того, этот «отрицательный образ» Артура вполне может отражать реальную жизнь магната периода раннего средневековья лучше, чем более поздний героический образ. Марк Кономор, к примеру, вполне соответствует этому прототипу, и у нас есть достаточно сведений о нем из Life of Sainf Samson, в которой святой берет над ним верх.
      Редко представляется возможность узнать, как определенная легенда развивалась. И мы были бы очень рады установить, кто был моделью для «мятежного короля» в рассказах об Артуре, если это не сам Артур, который мог и не существовать, как историческое лицо, вовсе, но был внесен в легенду, как определенный характер. Кем бы ни был и каким бы ни был Артур, желательно было бы принять во внимание время его предположительного существования. Если он жил, то это было во второй половине V века.
      Во второй половине V века, когда якобы Артур процветал, одним из самых популярны-х святых в Арморике и западной Британии был Св.
      Герман Аугзеррский, Этот святой, живший в первой половине V века, несколько раз совершал поездки в Британию, где он завоевал огромную славу за свое благочестие и военные способности. Что касается последнего, то и Вид и Ненний называли его dux belli (военачальник). Этот факт, конечно, обращает на себя внимание, поскольку очень напоминает определение, данное Неннием Артуру – dux bellorum. Оба они – Вид и Ненний – в качестве основного источника информации о Св. Германе использовали его «Житие», написанное во второй половине V века Констанцием, современником реального Артура, если он действительно существовал.
      В своей жизни Св. Герман возвышался над многими магнатами, и тема «мятежного короля» имеет место и в его «Житии». Среди магнатов, усмиренных Германом, был вождь алан в Арморике Эотар (Гоар), Относительно конфронтации между Германом и Эотаром Констанций писал: «Аэций… позволил Эотару, жестокому королю алан, покорить Арморику; и Эотар, с алчностью варвара, жаждал овладеть этой землей. Тогда против короля-идолопоклонника выступил старец (Св.
      Герман) и под покровительством Христа доказал, что он сильнее и могущественнее всех своих врагов. Он быстро собрался, поскольку все приготовления к походу были уже сделаны. Аланы уже начали наступление, и все дороги были запружены их вооруженными всадниками. Тем не менее наш священник направился по той дороге, на которой он надеялся встретить короля, прибывшего туда после него.
      В момент встречи войско было уже в пути и, таким образом, святой предстал перед вооруженным вождем в окружении его воинов. Сначала святой обратился с просьбой через переводчика, Но Эотар проигнорировал его просьбы, и тогда Герман стал его ругать. В конце концов Герман протянул руку и, схватив лошадь Эотара под уздцы, остановил его, а вместе с ним и всю армию. После этого Божьей милостью гнев короля сменился восхищением. Эотар был потрясен такой твердостью и, возблагоговев перед таким величием, изменил свое решение. Война и волнения, связанные с ней, уступили место любезности мирных переговоров. Отбросив в сторону свое высокомерие, король начал беседу, окончившуюся в пользу святого».
      Каждый год 31 июля, в день Св. Германа, эта живописная картина, созданная Констанцием Лионским где-то в 480 году, проповедовалась со всех кафедр в церквах Арморики и Британии в течение всего раннего средневековья. Сколько времени должно было пройти, чтобы деяния алчного и жестокого короля Эотара, который был точной моделью «мятежного короля», отождествилисьс поступками Артура в народной памяти? Смешение деяний Эотара и Артура было вполне естественным среди неграмотного люда Британии и Арморики. Таким образом, отождествление в народе аланского вождя с героемправедником могло бы помочь нам понять появление в легенде образа антигероя.
 

 
      Во время кочевой жизни в степях Центральной Азии и Южной России аланы избирали своими вождями наиболее опытных в бою воинов. Но после их расселения на территории Римской империи в качестве союзников Рима аланы несколько изменили свой образ жизни. К примеру, аланы Галлии не стали laeti (летами1) (1Иноземцами, получившими от государства земельный надел и этим поставившими себя в крепостную зависимость.), которые жили полуавтономными общи нами и сами обеспечивали себя едой и всем необходимым. Если бы аланы стали laeti, им пришлось бы заниматься земледелием и вести домашнее хозяйство. То есть они утратили бы свое военнополитическое значение для Рима, Так случилось с сарматами, поселившимися на землях империи в качестве laeti. Они потеряли свою боеспособность так же, как и аланы, поселившиеся в Италии в качестве laeti.
      Однако римские власти, заинтересованные в сохранении военного могущества алан, расселяли их на основе системы госпиталитета.
      Согласно этой системе, между римскими землевладельцами и пришельцами заключалось соглашение о разделе земли, о проживании на ней экономически зависимых колонов и рабов, а также о доходах.
      Таким образом, аланы получали возможность интегрироваться в структуру римского общества на самых высших уровнях. Как отмечалось ранее, римские землевладельцы отказались делить землю в соответствии с заключенными соглашениями. В результате враждебные галло-римляне были изгнаны своими предполагаемыми партнерами.
      Поэтому в регионах, где аланские поселения, по-видимому, были наиболее влиятельными, пришельцы ни с кем не делились доходами.
      Они завладели всем и стали земельной аристократией.
      Во второй половине V века аланские воины, получавшие выгоду от поселения в империи, занимали положение, подходящее для интеграции в класс potentiones (власть имущих), людей, пользовавшихся властью и заправлявших местными делами. И, кроме того, часто демонстрировавшаяся аланами склонность к ассимиляции даже способствовала их интеграции. В начале VI века в городе Ле-Манш был епископ по имени Allanus, а уже поколение спустя в семье, имевшей связи с кельтской знатью, „появился первый граф из большого числа бретонских графов по имени Alan.
      Предыдущие обсуждения, касающиеся Аспидия, senior loci (правителя области) в Орансе, Еутариха, зятя Теодориха Остготского и нескольких Гоаров, служителей церкви, которые занимали высокое положение и при вестготском короле, и в период правления династии Меровингов, показывает, что мужчины аланского происхождения и те, чьи имена говорили об аланском влиянии, достигли в раннем средневековье выдающегося положения в Западной Европе.