А дни летели. Юрка с отчаянием замечал, что геройский дух выходит из его друзей, словно воздух из дырявого мяча. От них уже поступали предложения купить на собранную пятерку породистого щенка. Но Юрка эти капитулянтские предложения решительно отверг.
      Наступил день Борькиного отплытия. В доме все поднялось вверх дном. Мать пекла в дорогу пирожки. Отец заряжал в ванной фотоаппарат. Дед помогал Борьке укладывать чемодан. И только Юрка с унылым видом ходил из комнаты в комнату, не зная, к какому делу себя приложить. Борькино великолепие - отутюженные клеши, надраенная пряжка ремня, хрустящая форменка - действовало ему на нервы.
      - Ты на чем поплывешь-то? - спросил он, взглядывая на брата из-под хмурых бровей.
      - На "Кронштадте".
      - А-а-а...
      Разговор, едва начавшись, оборвался. "Не видать мне этой пиратской шкатулки, как своих ушей, - подущал Юрка, признавая свое поражение. Завтра поедем на Птичий рынок покупать щенка".
      - Слушай, Юрка, - снова обратился к нему брат. - Не в службу, а в дружбу. Все равно тебе делать нечего. Пойди дай телеграмму, а то я совсем зашился.
      - Какую телеграмму?
      - Понимаешь, наших подшефных, монинцев, должен был взять на борт "Ленинград". Но там тесно. Своих еле разместили. Вот это дело и переиграли. Решили, что их заберет не "Ленинград", а "Москва". Так что надо им дать знать. Мне это начальник клуба поручил.
      - Понятно. Куда посылать?
      - Ну, адрес простой: Монино, клуб юных моряков. А текст я тебе на бумажке напишу. Значит, так:
      "Просим наших подшефных быть пристани Зеленый Дол четверг 21.00. Заберет "Москва".
      Начальник морклуба Кузьмичев".
      - Сделаю, - заверил Юрка, зажимая в кулаке текст и деньги на телеграмму. - Ну, Борька, всего тебе... Я с почты к Огурцу пойду.
      - Я тебе туда через часик позвоню, хорошо?
      - Звони, я там буду до самого вечера.
      Простившись с братом, Юрка вышел на улицу, но вместо того, чтобы бежать на почту, не спеша направился к Огурцу. О телеграмме он, казалось, забыл. Мысли его витали далеко-далеко. У Женьки он еще раз внимательно перечитал Борькин текст и надолго задумался. С отсутствующим видом Юрка смотрел в потолок, грыз ногти и шевелил губами, чем немало удивил Женьку и подошедшего Витьку. Потом Юрка вдруг издал торжествующий вопль и, потирая руки от удовольствия, заметался по комнате. Он садился, вскакивал, словно его подбрасывала какая-то сила, и снова принимался бегать по комнате, загадочно поглядывая на своих друзей. Наконец Юрка остановился и без всякой подготовки выпалил:
      - Ребята, нельзя терять ни минуты. Давайте берите шапку в охапку и катите в Химки, в Речной порт.
      - Зачем?
      - Слушайте и не перебивайте. Там будут Борька и все мои родичи. Смотрите не вздумайте попасться им на глаза. Увидите у причала корабли "Кронштадт" и "Ленинград". Они вам не нужны. Вам нужен тральщик "Москва". Он самый большой. Будет хорошо, если с "Москвы" вас тоже ни одна живая душа не засечет. Вы должны видеть все, вас - никто. Понятно?
      - Да объясни ты толком.
      - Объясняю. Незаметно посмотрите и запомните, как выглядит тральщик. Так, чтобы днем и ночью по одному силуэту с первого взгляда могли его узнать.
      - Зачем?
      - Вопросы потом. Время не терпит. Бегите, пока не опоздали.
      Когда за ними закрылась дверь, Юрка уселся у телефона, сказав Женькиной бабушке, что на все звонки будет отвечать сам. Борькиного звонка пришлось ждать почти час.
      - Юрок, я из Химок говорю. Ты телеграмму послал?
      - Что за вопрос? Конечно. Давным-давно. Небось уже получили.
      - Ну спасибо тебе.
      - Пустяки, не стоит.
      - Через пятнадцать минут отходим. Слышишь, оркестр гремит? Нас провожают. Значит, мне можно не беспокоиться?
      - Я же сказал. У меня вот квитанция в руке.
      Закончив разговор, он написал записку: "Зайду часов в семь". Бросил ее на стол и с видом чрезвычайно занятого человека заспешил на улицу. Дорога его лежала на вокзал. Наведя справки, Юрка взял билет "туда-обратно" и сел в электропоезд. Не прошло и часа, как он вышел на нужной станции и пошел по тропинке вслед за людьми. Тропинка привела его в поселок.
      - Скажите, пожалуйста, как мне до школы дойти? - спросил Юрка у первого встречного пешехода.
      - До какой?
      - До той, какая поближе.
      Прохожий удивился, но дорогу показал. Найдя школу, Юрка несколько раз обошел вокруг нее, потом вошел внутрь. В вестибюле было пусто, прохладно и тихо.
      - Тебе, сынок, кого? - спросил старик сторож, выходя на звук шагов.
      - Я тут одного мальчика жду, - объяснил Юрка. - Можно?
      - Ну, подожди, подожди, - согласно закивал головой старик. - Нешто я запрещаю.
      Юркино внимание привлекла доска Почета "Лучшие спортсмены нашей школы". Он постоял возле нее, посмотрел, что-то записал и, удовлетворив свое любопытство, повернул к выходу. У двери задержался, подумал немного и вернулся назад.
      - Дедушка! - крикнул он сторожу, топтавшемуся в конце длинного коридора. - А у вас клуб юных моряков есть?
      - Солдаты у нас свои есть, - ответил дед. - Юнармейцы прозываются. Такие, сынок, безобразники... Директор Иван Палыч их тут развел, а теперь сам с перепугу ночами не спит. А моряки? Какие у нас моряки! Нашу речку курица вброд перейдет. Нешто тут до моряков?
      - На нет суда нет, - снисходительно сказал Юрка и, поблагодарив деда за ценную информацию, пошел на станцию. По дороге он беспечно насвистывал, сшибал прутиком листья с кустов и всем своим видом являл человека, весьма довольного собой.
      ПЛАН "МОРСКОЙ ДУБ"
      Смазываясь в одну зеленую полосу, летели назад осины, березы, ели, тополя. Юрка стоял в тамбуре и смотрел в узкое дверное окошко. Тик-так, тик-так - дробно отсчитывали такт стремительные колеса.
      "Значит, так, - думал Юрка. - "Кронштадт" сегодня ту-ту, ушел. Борька нам пока не помешает. Завтра уходит "Москва". У Зеленого Дола она будет на следующий день. Выходит, что в нашем распоряжении, считая с сегодняшнего вечера, есть два дня. Порядок! За это время можно многое успеть!"
      Ребята встретили его шумно. Корабли произвели на них большое впечатление. Вернее, даже не корабли, а их сверстники, выглядевшие как настоящие морские волки. Начальники у них тоже были что надо!
      - Знаешь, мы там такого боцмана видели. Ух сила! - восторгался Женька Огурцов. - Бакенбарды - на ногах не устоишь. Говорят, он еще в царском флоте служил.
      - На причале устроили целый парад, - перебил его Витька Веснушкин. - Вынесли военно-морской флаг. Речи были. Матросики пыжатся, фасон давят. Родители рыдают, провожая. Оркестр - бам! бам! - играет марш. Аж до сих пор в ушах звенит. Устроил ты нам работу.
      Бравада друзей Юрку не провела. Чувство, которое накатило на них только сейчас, ему самому было знакомо уже давно. "Сейчас начнут спрашивать, нельзя ли к ним записаться", - подумал он и почему-то вздохнул.
      - Слушай, а к ним всех записывают или только самых здоровых? Тебе Борька не говорил? - закинул удочку Огурец.
      - Не знаю, - ответил Юрка. - Не интересовался.
      Речь пошла о том, что скоро корабли юнморов разбредутся по всей Волге. Начнутся учения, маневры, десанты на острова. Футбол, плавание, гребля, водное поло... Эх, интересно бы посмотреть!
      И тут Юрка взорвал свою "бомбу", которую так старательно готовил весь день.
      - Послезавтра, - сказал он бесстрастным голосом, - мы будем у них на борту. Тогда и посмотрим.
      И в ответ на их изумленные взоры он деловито и в нескольких словах обрисовал свой план.
      - Когда "Москва" придет к Зеленому Долу, вместо монинцев она найдет там нас. В лицо монинцев никто не знает, так что мы спокойненько можем заявляться на корабль.
      - А документы?
      - Утонут, пойдут на дно, - почему-то шепотом объяснил Юрка. - Мы сами-то спасемся только чудом. А как это сделать, я уже придумал. Потешимся будь здоров!
      - Ничего из этого не выйдет, - засомневался Огурец. - Родители никуда нас не отпустят.
      - Не дрейфь. Все очень просто. Ты якобы едешь погостить к Витьке на дачу, Витька - наоборот-будто бы едет к тебе. А я, сами понимаете, к кому-нибудь из вас. В прошлом году, помнишь, было же так. Только тогда мы гостили на самом деле, а теперь понарошку. А чтобы предки не беспокоились, мы будем писать им письма каждый день. Идет?
      Воцарилось напряженное молчание.
      - А как же монинцы?
      - Ничего, не пропадут. Какая им разница, на каком корабле плавать - на "Москве" или "Ленинграде"? Я вначале совсем было хотел отменить им это плавание. А потом пожалел. Пускай, думаю, они поразвлекаются, поплавают. Нам ведь не жалко.
      Ребята смотрели на Юрку во все глаза, словно видели в первый раз.
      - Ну как? Согласны? - спросил он, и сердце у него замерло: откровенно говоря, Юрка чувствовал себя совсем не так уверенно, как казалось со стороны.
      Первым решился Веснушкин. Он проглотил ком, застрявший в горле, и молча кивнул головой.
      - Б-была не б-была! - От собственной храбрости Огурец начал даже заикаться. - Куда вы, туда и я!
      С этого момента план "Морской дуб" (такое название дал ему Юрка его творец) вступил в стадию своего практического осуществления.
      - А почему "Морской дуб"? - спросил Веснушкин.
      - Ну как почему... - Юрка неопределенно помахал рукой. - Морской - потому что вода, корабли, матросы, плавание...
      - Ну а при чем тут дуб?
      Юрка покраснел.
      - Это в честь Бориса, братца моего. Очень он последнее время воображает. Моряком заделался, да? Вот мы ему и докажем, кто он есть. Чтоб не задавался.
      Женька и Витька Юркины соображения признали удовлетворительными, и название плана, таким образом, осталось в силе.
      Итак, в один прекрасный день тральщик "Москва" отправился в плавание, а три друга, прихватив с собой акваланг Огурцова-старшего, сели в электричку.
      - Чуть было не забыл, - едва отъехали, Юрка хлопнул себя по ноге. - Для всех мы сейчас отдыхаем на даче. А в этом вагоне едут Коля Маленко (он ткнул Огурцова пальцем в грудь), Витя Судаков (рука предводителя легла Веснушкину на плечо) и я - Юра Чудов. Прошу любить и жаловать.
      - Ну и что будет? - разинул рот Огурец.
      - Кон-спи-ра-ци-я. Без нее нас сразу разоблачат.
      - Понятно, - сказал просвещенный Огурец. Что за штука конспирация, он знал хорошо. Это когда приклеивают фальшивые бороды, мужчины наряжаются в платья, а все вещи (для удобства) называют не своими именами.
      Электричка шла как раз вдоль самого канала. Сквозь зелень деревьев то и дело голубела вода. Было обеденное время, когда ребята вышли на берег в километре от пристани Зеленый Дол.
      Весь день они беспечно резвились и плескались и воде. Погода стояла великолепная. Вода теплая, и купаться было одно удовольствие. Путешественники чувствовали себя на верху блаженства.
      Когда тени ребят стали длиннее долговязых баскетболистов, Огурец нашел то, что требовалось для задуманного ими плана, - старую брошенную лодку, наполовину вросшую в песок. Ее перевернули кверху днищем. Надули специально припасенную камеру и снизу подсунули под лодку, чтобы до нужного момента она не могла утонуть. Внутрь лодки вбили специально припасенный гвоздь и повесили на него рюкзак с аквалангом и самыми необходимыми вещами. Теперь оставалось только ждать, когда настанет удобное время "тонуть".
      Солнце скрылось за горизонтом. Близился вечер.
      - Пора, - сказал Юрка. - Минут через двадцать подойдет "Москва". Скорость - двадцать узлов. Ждать надо на воде. А то мы ничего не успеем сделать, поняли?
      Толкая лодку перед собой, они двинулись к середине канала. Нельзя сказать, чтобы это выходило у них очень быстро. То ли канал был широк, то ли лодка тяжела. Но в конце концов уставшие ребята заняли исходное положение и стали ждать появления "Москвы". Сигнал должны были подать Веснушкин или Огурец. Потекли томительные минуты.
      - Эй, что у вас там такое? - крикнули с проходившей мимо самоходной баржи, увидев перевернутую лодку. - Не надо ли помочь?
      - У нас полный порядок! - откликнулся Юрка. - Очищаем воду от всяких лишних вещей. Чтоб не мешали.
      "Москва" заставляла себя ждать. Тем временем сумерки незаметно перешли в темноту. Весь день парило. Теперь собиралась гроза. Подул ветер.
      - А вдруг "Москва" не придет? - засомневался Веснушкин-Судаков.
      Вопрос остался без ответа. Слышно было, как клацали зубы посиневшего Огурца. Вода почему-то не казалась больше теплой.
      - Вить, а здесь глубоко? - спросил Женька.
      Веснушкин вздохнул, зябко повел голыми плечами и промолчал.
      Никто не знал, сколько времени прошло после этих слов. Может быть, десять минут, а может быть, и час. Сидение в воде давно превратилось в пытку. Тьма стеной обступила ребят. Берег должен был быть где-то неподалеку, но, когда Юрка попытался найти его глазами, он не увидел ничего, кроме кромешной темноты. Одинокий бакен почему-то вспыхивал то справа, то слева, то за спиной. С необычайной отчетливостью Юрка представил гвоздь, торчавший из днища лодки, и подумал, что произойдет, если камера вдруг напорется на него. Странно, еще совсем недавно этот проклятый гвоздь Юрку совсем не волновал.
      - Я больше не могу, - сдался Огурец. - У меня руки-ноги отваливаются. Хочу на сушу.
      - Ч-ч-е-го з-за-хо-тел, - откликнулся Веснушкин, зубами отбивая такт. Мысль он закончить не успел. В рот ему попала вода, и он закашлялся.
      Юрка тоже делил с друзьями общую судьбу - трясся от холода и икал.
      - Глотни водички, пройдет, - посоветовал ему жалостливый Огурец.
      Юрка твердо верил, что на берегу его ждет трепка, какой он еще никогда не знал. Тем не менее он мечтал о береге всем своим продрогшим существом. "Да, но как туда попасть"? - подумал он и вдруг услышал, как кто-то тоненько, печально завыл. В следующие несколько секунд выяснилось, что выл он сам, автор плана "Морской дуб".
      - Корабль, корабль... - Огурец пошире раскрыл глаза и указал рукой в темноту.
      - Наш? - спросил Юрка.
      Ребята молчали. Им сейчас годился любой. Юрка понял, что его притязания именно на "Москву" в сложившейся ситуации неуместны, и переспрашивать не стал.
      - Кричи! - двинул он Веснушкина кулаком в бок.
      - Ка-ра-ул! - послушно завопил Веснушкин.
      - Ты что? - опешил Юрка. - Какой караул? Тут стихийное бедствие, понимаешь, а не грабеж!
      - Гра-а-беж! - с другого бока откликнулся Огурец. Он, как и Веснушкин, настолько обалдел от всех этих приключений, что ему давно было все равно, что кричать. Лишь бы спасли.
      В этот момент на "Москве" Терентий Иванович Кузьмичев, как мы уже писали, очень своевременно посмотрел за борт. Когда с тральщика спустили шлюпку, Юрка впился зубами в затычку автокамеры и с отчаянной решимостью рванул ее на себя. Из камеры с шипением начал выходить воздух. Почувствовав, что последняя опора уходит из-под них, Витька с Женькой заорали так, что их вопль удовлетворил бы самого придирчивого режиссера. Убедившись, что он поспешил, Юрка охотно присоединил к их голосам свой. Рюкзак, за который он держался на пару с Огурцом, тянул вниз. В это время чьи-то сильные руки схватили ребят за плечи и потащили вверх. О том, что произошло после, читателю уже известно.
      КЛАДОИСКАТЕЛИ ОТДЫХАЮТ ОТ ЗАБОТ
      - А-а! - Юрка сладко потянулся и открыл глаза. Первым впечатлением было удивление. Вместо широких, в полстены, окон и просторной домашней постели он увидел суровую тесноту военного корабля. В узкие иллюминаторы заглядывало встающее солнце. Переборки мелко дрожали, напоминая о том, что корабль быстро движется вперед.
      "Все-таки мы на корабле!" - подумал Юрка, разглядывая свою тельняшку. Но радость его была недолгой. Обстоятельства, при которых тройка охотников за сокровищами попала на корабль, заставили Юрку насторожиться и боязливо оглянуться вокруг. Но все было спокойно. Юные матросы единодушно храпели, наслаждаясь самым сладким из всех снов сном на воде.
      Пока никто не мешал, Юрка на досуге занялся анализом обстановки. Итак, проникновение на корабль (вчерашние страхи не в счет) прошло благополучно. Отцы-командиры, не чувствуя подвоха, пребывают в уверенности, что все идет, как они предусмотрели. Начальство с "Ленинграда" от всей души разделяет их заблуждение и будет разделять его до тех пор, пока вечером пятеро монинцев - здравствуйте, мы ваши подшефные - не заявятся на их корабль. Но к тому времени будет поздно выяснять, как это получилось. Борька, ответственный за отправление телеграммы, на "Кронштадте", монинцы - на "Ленинграде", тройка охотников за сокровищами пирата - на "Москве". Попробуй выстрой в один ряд эти противоречивые, расползающиеся факты. Вывод напрашивался сам собой: день обещал быть безоблачным и веселым. Можно отдыхать и ни о чем не думать.
      Когда раздался сигнал побудки, Юрка вскочил с улыбкой. "Как все делают, так и вы", - сказал он своим друзьям. Началась обычная корабельная жизнь. Умывание, завтрак и приборка коек прошли быстро, энергично и в охотку. Особенно завтрак.
      Вдруг резкие, тревожные звонки внезапно разбудили тишину реки. Юрка живо вспомнил, что подобные звуки летели с корабля вчера, когда их вытаскивали из воды. Ребята, словно только того и ждали, сорвались с места и помчались кто куда.
      - Чего стоишь? - крикнул кто-то, на бегу толкая Юрку в бок. - Не слышишь, что ли? Пожарная тревога!
      - Какая неприятность! - откликнулся Юрка - А что горит?
      Но парнишка уже убежал. Чтобы не выглядеть белой вороной, Юрка с деловым видом бросился вслед за ним. Раза два он с завидной скоростью обежал корабль и бегал бы, наверно, еще, если бы не заметил, что беготня и суматоха прекратились. Все уже были заняты делом, каждый за что-нибудь держался, что-нибудь куда-нибудь тащил. Из шлангов во все стороны с шумом хлестала вода.
      - Эй, новенький! Юра! Давай на бак! - Начклуба, стоя на мостике, показывал рукой вперед. Он хотел сказать Юрке, что по расписанию его место на носу корабля, то есть на баке, но шум бьющей воды заглушил его слова.
      Юрка разобрал только два: "Давай... бак" "Ясно, - подумал он. Пожарная тревога, а воды не хватает. Срочно требуется бак с водой". Такую возможность отличиться нельзя было упускать. Недолго думая, он побежал искать бак. Сияя никелированным краником, бак стоял в нише посреди коридора и ждал, когда в нем возникнет нужда. Юрка еле снял его с табуретки - вода была налита по самый край. Надсадно кряхтя, он волоком потащил бак к лестнице, ведущей на палубу, и тут, как нельзя кстати, столкнулся с двумя ребятами.
      - А ну помогай! - скомандовал Юрка. - Тащи наверх!
      - Зачем?
      - Не твое дело. Кузьмичев велел.
      Аппетит приходит во время еды. Юрка вдруг вспомнил, что у двери в их кубрик стоит точно такой же бак, и, бросив ребят, побежал за ним. Второй бак был наполовину пуст. Но до Кузьмичева он свою ношу не донес. Раздался отбой. В этот момент Юрка как раз высунул голову над палубой и увидел любопытную картину. Бак с водой одиноко стоял посреди кормы. Принесшие его ребята с убитым видом разглядывали свои ботинки, а Терентий Иванович, уперев руки в бока, смотрел на них с серьезностью астронома, открывшего новую звезду. А кругом, толпясь на палубе, по которой еще стекали последние струйки воды, хохотали обрадованные юнморы.
      Юрка справедливо решил, что во втором баке нужда, по-видимому, миновала, и расторопно (пока кто-нибудь не увидел) отнес его на место. Потом как ни в чем не бывало присоединился к "народу", смотря на "водоносов" так, словно видел их впервые в жизни.
      - Ну ты, старик, ловкач!
      - Здорово ты их разыграл!
      Ребята окружили его, поздравляли с удачной шуткой, хлопали по плечу. От их похвал Юрку обуяла гордыня.
      - Что с них возьмешь - салаги! - козыряя знакомым морским словечком, сказал он по адресу своих "помощников".
      Если бы он только знал, сколько щекотливых минут доставят кладоискателям эти самые словечки, то, наверно, прикусил язык!
      Не успели погасить "пожар", как началась новая суматоха под названием "боевая тревога". Звонки трезвонили так, словно весь корабль был начинен ими от носа до кормы. По их сигналу юнморы бросились врассыпную, каждый на свое место.
      - Ребята, за мной! Нам на корму! - крикнул Юрка своей "команде".
      Тревога застала их у правого борта, почти на самом носу. Повернувшись кругом, они цепочкой помчались назад. В это время трое других ребят сломя, голову летели им навстречу, торопясь на нос. Чтобы не столкнуться, Юрка на бегу принял вправо. Но эти нахалы заорали: "Куда прешь? Правил не знаешь?" - и, не снижая скорости, врезались в кладоискателей. Те силой попытались проложить себе дорогу вперед. Сила натолкнулась на силу. Огурец не устоял на ногах, упал, и вся куча мала кубарем повалилась через него. Ребята еще пытались разобраться, где свои руки-ноги, а где чужие, когда над ними загрохотал строгий голос Терентия Ивановича:
      - Ай-ай-ай! Ну и вид! Объясняли же вам тысячу раз: где бы ты ни был, на бак нужно бежать по левой стороне корабля, на ют - по правой. Неужели не запомнили до сих пор?
      - Запомнили.
      - Тогда откуда взялась эта куча мала?
      Кладоискатели, поняв свою промашку, залились румянцем. Но тут вперед выступил Юркин сосед по кубрику.
      - Это я виноват. Споткнулся, все через меня и полетели.
      Юрка едва успел благодарно взглянуть на него, как Терентий Иванович взмахом руки приказал им наверстывать упущенные секунды.
      - Ребята, - сказал Юрка свои друзьям, когда прозвучал отбой. Сами видите - тут нужно ухо держать востро. На кораблях есть такой обычай: разыгрывать новичков. Видали, как я заставил матросиков тащить бак? Это я нарочно. Пусть знают, с кем имеют дело. Мы им не какие-нибудь там...
      Юрка пренебрежительно махнул рукой. Дескать, они, кладоискатели, и обычные новички - небо и земля.
      - Нас на мякине не проведешь. Но осторожность не помешает. Особенно остерегайтесь, когда посылают чего-нибудь принести. Это у них любимый финт.
      Обдумывая эти слова, Веснушкин шел по коридору, когда дверь одной комнаты неожиданно отворилась и выглянул заместитель начальника клуба Владимир Иванович Шатков. В руках он держал большой стеклянный кувшин. Увидев Витьку, он поманил его к себе.
      - Слушай, сбегай, пожалуйста, на камбуз. Налей кипяченой воды.
      Витька взял кувшин и пошел, всем своим видом показывая - вот идет очень деловой человек, знающий, куда и зачем ему надо идти. "Камбуз, камбуз... - вспоминал он. - Что-то очень знакомое. Но что?"
      Витька прошел коридор в один конец, потом в другой. Сам себе он напоминал профессора, которого видел как-то в фильме. Профессор с важным видом ходил взад-вперед по коридору, обдумывая свои мысли. Все было очень похоже. Только у профессора не было в руках кувшина. Ох уж этот кувшин! Так и хотелось грохнуть его об пол и бежать куда глаза глядят. Да разве на корабле далеко убежишь?
      Дверь капитанской каюты была открыта. В каюте - никого. На полочке рядом стояли книги. Витька пригляделся и на корешке одной из них прочитал: "Морской словарь". Не раздумывая, он шагнул в каюту, взял книгу с полки и стал быстро листать. "Брашпиль", "добро", "кабельтов"... Ага, вот он: "В современном понимании камбуз означает помещение на судне, в котором производится обработка и приготовление пищи". От сердца немного отлегло. По соседству с камбузом стояло знакомое и понятное слово "камень". "Звено кулисного механизма, прочел Витька, - движущегося в направляющем пазу, сделанном в кулисе". От этого неожиданного объяснения мрачные предчувствия с новой силой зашевелились в его душе. За считанные секунды он выяснил, что "бабка" - это никакая не бабка, а деревянная стойка на бортах речных судов. "Аппендикс", кто бы мог подумать, не имел никакого отношения к аппендициту и был, оказывается, специальной трубой для подачи воздуха к дизелям подводных лодок. А сколько коварства таилось в простом слове "баран"! Этот зверь не блеял и не годился на шашлык - так назывался простейший деревянный брашпиль. Чем дальше, тем больше! Мамочки! "Карга" вдруг обернулась стопором для якорной цепи. А если бы вас отправили за "брагой"? Что бы вы принесли? То-то и оно! Будь ты хоть семи пядей во лбу, ни за что не допрешь, что это стальной или пеньковый трос, служащий для вытаскивания судов на берег.
      А вот и вода. Да не одна. Это же страшно становится, какую науку сделали моряки из простой воды.
      Вечерняя вода - вечерний отлив.
      Вольная вода - глубина, на которой судно может стоять безопасно при самой большой убыли воды.
      Матерая вода - глубокая, вполне безопасная для плавания судов.
      Сухая вода - обсушенное место при отливе, а также отлив, самый низкий уровень воды...
      Вода живая...
      Вода жирная...
      Вода сочная...
      Вода прибылая...
      Вода убылая...
      Вода полая...
      Вода палая...
      Кто-то спускался по лестнице. Витька, так и не успев дойти до воды кипяченой, схватил под мышку злополучный кувшин и выскочил в коридор. Капитан Симашов забежал на минутку в каюту и сразу ушел, заперев дверь на ключ. А Витька обреченно прислонился к стене и загоревал. "Налью-ка я в этот проклятый кувшин обыкновенной воды, - мелькнула у него смелая мысль. - Была не была!" Но из всех решений это было самое малодушное, и, собравшись с духом, Витька его мужественно отверг.
      Часа через два Владимир Иванович, уже переставший думать о воде (не дождавшись посыльного, он напился в соседней каюте), пошел по кораблю с надеждой отыскать исчезнувшего Витьку, а заодно и кувшин. Витьку он нашел не сразу. Веснушкин (он же Судаков) стоял возле бачка с кипяченой водой и, все не решаясь наполнить свой сосуд, думал: "Вода кипяченая. Что бы это могло быть?"
      ПАЯЛЬЩИК ОГУРЕЦ
      Капитан "Ленинграда" только пожал плечами, когда пятеро монинцев (настоящих - заметим мы в скобках) поднялись к нему на борт. Ни одного свободного места на корабле не оставалось. Но ребята, конечно, не были виноваты в том, что руководство клуба не сумело толково разрешить этот вопрос. Поэтому капитан дал команду - ужаться, потесниться, но гостей разместить как следует. А сам вызвал своего радиста и сказал:
      - С нашими подшефными какая-то неувязка получается. Ведь договорились же принимать их на "Москве". Там им специально места оставили, а ребята почему-то попали к нам. В чем дело, не понимаю. Наверно, опять какая-нибудь неувязка. В общем, свяжись с "Москвой", выясни этот вопрос. Пусть объяснят, почему решаем одно, а делается другое...
      Между тем на "Москве" жизнь шла своим чередом. Лжемонинцы только вздрагивали, слыша про бимсы, брам-стеньги, брашпили, буйрепы, ванты, ватерлинии, дрейфы и деки. Казалось, этим мудреным словечкам не будет конца. Правда, взрослые пользовались ими не так уж часто и исключительно тогда, когда в них возникала нужда. Зато юнморы взахлеб говорили про бушприты, бакштовы, ахтерштевни, гафели, гюйсы, клюзы, кнехты, кранцы, лини, штаги и шкоты каждый раз, когда случайно или нарочно открывали рот.
      - Как дела? - спросил Огурец, встретив Юрку, спешившего куда-то по своим делам.
      - Как сажа бела.
      Капитан Симашов поручил ему найти на спардеке механика Николая Васильевича Ножикова и попросить, чтобы он срочно зашел к нему. И вот Юрка начал методично прочесывать корабль сверху донизу и с носа до кормы. В конце концов механика он нашел. Но обретался ли Николай Васильевич в тот момент именно на спардеке или нет, на этот вопрос Юрка не смог бы ответить даже под пыткой, потому что для него было легче отыскать десять Ножиковых и столько же Ивановых, чем один спардек.
      - Ну-ка, друзья, идите сюда! - позвал их Терентий Иванович. Какие у себя в клубе специальности изучали?
      Ребята озадаченно переглядывались и молчали.
      - Ну, кем вы хотите быть: судоводителем, радистом, мотористом, электриком?
      - Судоводителем, - ответил Витька.
      - Радистом, - изъявил желание Огурец. Юрка замешкался с ответом, и пришлось назваться мотористом - электричества он боялся как огня.
      - С завтрашнего дня, - сказал Терентий Иванович, записывая все в блокнот, - начнете практику по-настоящему. А пока подойдите каждый к своему руководителю. Они вам подробно все объяснят.
      - Смотри-ка, новобранец пришел! - обрадовался радист Родин, когда Огурец вошел к нему в радиорубку. - Как у тебя по части теории? Приемник и передатчик ты, конечно, знаешь?
      - Угу, - не разжимая губ, буркнул Огурец. Не мог же он, можно сказать, лучший монинский юнмор, за кого он здесь себя пытался выдать, сознаться в своем невежестве.
      - Паять умеешь?
      - Умею. Я паяю хорошо, - сразу ожил Огурец. Скованность мигом слетела с него. Зимой отец паял прохудившийся чайник, и Женька вызвался ему помогать. Тогда-то он и постиг это искусство - паять. Отец его еще похвалил. Запаяли что надо! Не хуже, чем в мастерской.
      - Приступай, - коротко сказал Родин, с первого взгляда распознав умельца в новом ученике. - Володя, покажи, что ему надо сделать.
      Курносый шустрый Володя Давыдов - правая рука радиста - небрежно ткнул отверткой в приемник со снятой задней крышкой:
      - Вот смотри: сопротивление и конденсатор. Чепуха в общем. Припаяешь - закрой крышку.
      Родин с Володей ушли, а Огурец включил электропаяльник и с жаром принялся за работу. Хотя виду он не подавал, откровенно говоря, в сопротивлениях и конденсаторах Огурец был слаб. Зато сильно надеялся на свое умение паять. Чайник-то, между прочим, не течет до сих пор. Итак, заметив зачищенную проволочку, он припаял ее к другой - той, что нашлась поближе, закрыл крышку и пошел доложить, что работа исполнена в лучшем виде.
      - Молодец, - похвалил его радист и взглянул на часы. - Пойдем в рубку. Сейчас у нас будет разговор с "Ленинградом". Будешь помаленьку привыкать к работе на рации.
      В рубке приземистый добродушный Родин (Луна - так между собой за постоянную улыбку и круглое лицо звали его ребята) уселся на стул и засвистел мотивчик из оперетты "Плавучий театр".
      Дым тает надо мной
      Серой пеленой, пропел он и включил приемник.
      Послышался сухой треск. Из приемника повалил дым. Резко запахло канифолью и сгоревшей резиной.
      Это не слеза,
      Дым попал в глаза по инерции пропел Родин.