— Ну?
      — Что «ну»? Не знаю! Вот об этом и стоит потолковать с Гардом.
      — По радио?
      — К черту радио. Надо встретиться и поговорить.
      — Не строй из себя идиота! За последнее время ты так вжился в этот образ, что вас невозможно разделить!
      — Благодарю, — сказал Таратура. — Я давно догадываюсь, что вы, сеньор, прекрасного обо мне мнения. Однако теперь есть возможность проникнуть в зону.
      — И потерять свободу? Ты же сам говорил, что мы чуть ли не единственная гарантия безопасности Гарда!
      — А почему ты решил, что мы отправимся туда вместе? И кто сказал тебе, что я собираюсь расставаться со свободой? Потому-то речь и идет о черном ходе.
      — Рискованно.
      — За элементы риска мне дополнительно платят сто двадцать кларков в неделю.
      — Хорошо. Что ты придумал?
      — Тут я, признаться, ничего не придумал. Вернее, я придумал, что надо прямо спросить Сюзи, не знает ли она, как проникнуть в зону.
      — Ты объяснил зачем?
      — Да. Я сказал, что там затерялся мой приятель, и этого ей было достаточно.
      — Ну?
      — Она ответила, что не знает. И добавила, называя меня Арно. «Арно, — сказала она, — я часто плаваю с аквалангом. В четырех милях от пляжа, за мысом, в море выходит какая-то труба…»
      — Ну?
      — Пожалуйста, не нукай. Я сразу вспомнил канализацию, но Сюзи сказала, что из трубы идет чистая вода. Правда, подогретая. «Не сваримся ли мы в этой трубе?» — спросил я. Она ответила, что вроде бы не должны свариться. Тогда я спросил, точно ли эта труба идет из зоны. Она сказала, что точно не знает, но больше неоткуда. И тогда я стал уговаривать ее показать мне эту трубу.
      Таратура умолк. Честер жадно закурил сигарету.
      — Уговорил?
      — Конечно, она боится. Она сказала, что в прошлом году два курортника случайно забрели в зону, их застрелили без всякого предупреждения, когда они постучались в стальные ворота. Скандал замяли. Официальная версия была такова, будто бы они нарвались на шального бандита.
      — Ты все же уговорил?
      — Разумеется, — улыбнулся Таратура. — Ей хоть и страшно, но любопытство пересиливает. Кроме того, я намекнул, где служу, она чуть не задохнулась от восторга и сказала: «Никогда не думала, что там работают такие обаятельные…» В общем, сам понимаешь.
      — Хвастун ты, инспектор, но молодец! — восхищенно сказал Честер. — Когда же?
      — Сегодня в пять часов. Я поручил ей купить акваланги.
      — Я с вами.
      — Ну уж нет! Ты будешь нашей общей гарантией безопасности.
      Честер молча подошел к Таратуре, положил ему руку на плечо и посмотрел прямо в глаза. Конечно, нервы Фреда были на пределе. Наконец Таратура представил себе, какие глупости он натворит, оставшись один хотя бы на сутки. Уж лучше пусть будет перед глазами.
      — Ладно, Фреди, — сказал инспектор. — Еще один акваланг я выиграю сейчас в тире. Плебейская привычка экономить кларки, даже казенные. Выйди в коридор. Никого нет? Я исчезаю. В пять на пляже, у нашего места! Понял?
      За ним захлопнулась дверь…
      Они плыли кильватерным строем. Сюзи впереди, за ней Таратура, Честер замыкающим. На пляже похохотали, подурачились для отвода глаз, потом, перемигнувшись, по очереди нырнули и ушли в море. За мысом они вынырнули, поставили шнорхели, чтобы не расходовать воздух в баллонах, и поплыли дальше. Честер пристегнул выигранный накануне вечером в тире подводный фонарь. Он колотил по правому боку, мешая плыть. Чтобы не отставать, Честер посматривал иногда вперед и замечал большое, увеличенное маской тело Таратуры, его синие ласты, от мерных колыханий которых вихрилась вода, а там, еще впереди, черный купальник девушки. Она плыла кролем, обгоняла их, а потом, обернувшись, поджидала, медленно и плавно покачиваясь на одном месте.
      Они проплыли минут сорок, когда Сюзи внезапно нырнула и, мелко перебирая ластами, вертикально ушла в глубину. Дно здесь было ниже и опускалось круче. Честер видел, как Сюзи развернулась у дна, зависла, оглядываясь вокруг, потом, резко оттолкнувшись ногами, быстро пошла наверх, показывая поднятым пальцем, чтобы и они всплывали.
      Три головы появились над водой почти одновременно. Сюзи выплюнула загубник.
      — Теперь совсем близко, — сказала она, — метров тридцать, вон там, у самого берега.
      Таратура и Честер пригляделись. Земля была совсем рядом. Они уже прошли всю бухту, открывающуюся за зеленым мыском. Здесь берег был крутой, голый. Отполированные прибоем скалы стояли стеной, лишь кое-где маленькими островками торчали из воды камни.
      — Плывите за мной, а когда я вам махну, включайте баллоны, и пойдем вниз. Ты не потерял свою пилку? — Сюзи посмотрела на Таратуру.
      «Они уже на „ты“, — отметил про себя Честер. — Современные темпы!» Таратура улыбнулся под маской и похлопал себя по бедру, где у него висела маленькая ножовка с красной ручкой. Слева, у другого бедра, висел отличный нож для подводной охоты: Таратура не поленился накануне и теперь имел недурную экипировку, за счет, разумеется, хозяина тира.
      Сюзи тихо ушла под воду. Маленький фонтанчик с хриплым свистом вырвался из ее шнорхеля. Таратура и Честер последовали за ней.
      Действительно, проплыв метров тридцать — сорок, девушка дала сигнал к погружению. Они переключили акваланги на питание от баллонов и начали медленно погружаться. У Честера сдавило лоб. «Ничего страшного, — подумал он, — пройдет». На глубине около двадцати — двадцати пяти метров Сюзи обернулась и протянула вперед руку, указывая направление. Теперь они плыли уже плотнее друг к другу, и Честеру некогда было разглядывать дно. Солнечные лучи проникали и сюда, и, если бы камни были светлые, тут, наверное, было бы совсем светло, но темно-бурые скалы и водоросли скрадывали свет, рождая таинственный голубой сумрак. «В приключенческих фильмах в таких местах звучит электронная музыка», — подумал Честер.
      Сюзи опять пошла чуть ниже и опять протянула вперед руку. Глянув в указанном ею направлении, Честер увидел какое-то черное овальное пятно, перечеркнутое аккуратными светлыми полосами. По мере того как они приближались к этому пятну, все заметнее становилось движение воды, идущей навстречу мягкими теплыми волнами. Они были уже совсем близко, и теперь легко было разглядеть черное отверстие трубы и решетку из стальных прутьев в мизинец толщиной. Из трубы действительно шла теплая вода. Но не горячая, а именно теплая, градусов тридцать; течение было несильным, но заметным, словно дул теплый ветер из аэркондишена. Таратура коснулся плеча Сюзи и ткнул пальцем вверх. Потом обернулся к Честеру. Журналист кивнул: понятно, всплываем.
      — Нас тут не пристрелят? — Это были первые слова Таратуры, когда они поднялись на поверхность.
      — Не знаю, — просто ответила Сюзи.
      — Мы под скалой в мертвой зоне, — сказал Честер, обводя взглядом береговые скалы.
      — Будем надеяться, — пропыхтел Таратура. — Теперь я принимаю командование. Фред и Сюзи, вы остаетесь здесь, но так, чтобы вас не было видно с берега. Акваланги отключите, будем экономить воздух. Когда я перепилю решетку, позову вас. Фред, не вздумай ухаживать за Сюзи…
      — Она пойдет с нами? — спросил Честер.
      Сюзи согласно кивнула, не ожидая, что ответит Таратура.
      — Тогда поторапливайся. — Фред похлопал инспектора по маске.
      Таратура скрылся под водой. Прошло, кажется, не менее двадцати минут, прежде чем голова Таратуры заплясала на волнах. Он начал говорить, еще не отдышавшись, и выстреливал слова короткими очередями:
      — Пилить трудно… упереться не во что… Ну, пошли! Фонарь не потерял?.. Я впереди, потом Фред, а ты сзади… — Он подмигнул Сюзи. — Держимся кучей, чтобы не потеряться… — Таратура быстро вставил загубник и, повернув переключатель акваланга, первым скрылся под водой.
      Честер секунду помедлил, взглянул еще раз на Сюзи, которая без голубых ресниц и пышной прически казалась ему сейчас совсем не похожей на девицу из кордебалета, а была вполне нормальной девушкой спортивного склада, — надо же, как естественность меняет человека в лучшую сторону! — и последовал примеру Таратуры. Следом ушла под воду Сюзи.
      Труба была широкая, метра полтора в диаметре, плыть было легко, и Таратура только изредка касался руками стенок, скользких на ощупь. Честер отставал: ему мешал фонарь, не говоря уже о том, что движение замедлялось из-за течения в трубе.
      Они проплыли метров сто, когда Таратура остановился и поднял вверх палец. Честер и Сюзи отчетливо услышали шаги над своей головой. Да, там кто-то ходил. Один раз им даже послышались голоса. Слова разобрать было невозможно, но Таратура мог поклясться, что слышал разговор двух мужчин. Потом все стихло. Пловцы двинулись дальше. Вскоре плывущий впереди инспектор опять остановился и прислушался. Он уловил какой-то странный звук — бульканье не бульканье, скорее журчание, плавно повторяющееся, словно кто-то помешивал в огромной кастрюле большущей ложкой. Таратура осторожно двинулся дальше. Звук нарастал. Вода стала заметно теплеть, хотя, увлеченный звуками, Таратура не сразу это почувствовал. «Теплая вода — это прекрасно, — успокоил себя Таратура. — Меньше расходуем кислорода!» Но, честно говоря, спокойствие не приходило, и по мере нарастания звуков Таратура тревожился все больше. «Втянет в какой-нибудь насос и изрубит на куски! — подумал он и оглянулся. — Сюзи, наверное, не стоило брать с собой…»
      Не успел Таратура сделать и пяти гребков, как труба кончилась. Он почувствовал, что стенки ушли в стороны, под ногами тоже не было осклизлой вогнутости, разом изменился тон звука. Таратура всплывал медленно. Он знал, что Честер и Сюзи тоже поднимаются, но не слышал их: все заглушало шипение и журчание. Он всплыл первым. Со всех сторон его окружала темнота. Внизу голубел фонарь Фреда. Вот и он. А вот и Сюзи. Луч фонаря, поднятого над водой, уперся в серую бетонную стену.
      Честер медленно повел луч.
      Они находились в круглом зале метров десяти в диаметре, со сводчатым потолком, расположенным довольно высоко над водой. Вынули загубники. Воздух застоявшийся, спертый, видно, что этот воздушный колокол редко проветривался. Почти все пространство зала занимали какие-то трубы, идущие сверху, из сводчатого потолка. Они были не толще водопроводных, но было их очень много, и стояли они густо, как бамбуковая заросль. Таратура хотел ухватиться за одну трубу, но тут же отдернул руку: труба была горячая. В противоположном от них конце зала находилось то, что издавало тревожный звук. Это была вполне мирная крыльчатка, очень похожая на вращающиеся двери, которые делали в старых гостиницах. Позеленелые концы ее больших, не меньше дверей, лопастей, на которых повисли обрывки водорослей, медленно, с тяжелым всхлипом вращались, перегоняя воду, которая с журчанием обтекала частокол труб.
      — Поняли? — шепотом спросил Таратура.
      — Что-то вроде теплообменника, — сказал Честер тоже шепотом. — Гоняют воду и охлаждают эти трубы.
      — Похоже, мы в огромном автомобильном радиаторе!
      — Смотрите! — перебила Таратуру Сюзи и показала рукой на стену позади них.
      Все обернулись. Честер повернул фонарь. Над водой, как балкончик, висела маленькая площадка, подобная тем, какие делают снаружи зданий для пожарных. Из воды на площадку вела лесенка, а прямо напротив нее в серой бетонной стене ясно угадывался темный квадрат двери.
      Таратура, не говоря ни слова, подплыл к лесенке и поднялся на площадку. Сюзи последовала за ним и присела на большой кусок брезента, свернутого в рулон и, вероятно, кем-то забытого на площадке. Для Честера места уже не было, он встал на лесенке, освещая дверь.
      — Ну, что я говорил! — торжествующе зашептал Таратура. — Вот вам и черный ход!
      — Тише! — перебила Сюзи. — Слушайте…
      — Внимание, говорит главный пульт! — раздался за дверью сухой, ровный голос. Он был слаб, звучал откуда-то издалека и сверху, но все отчетливо слышали слова. — Даю предварительную на разгерметизацию. Сброс давления до семи атмосфер в блоке «М» начинать только после остановки центрального насоса!
      Голос умолк.
      — Все ясно, — шепотом сказал Таратура. — Это дверь, которую мы искали. Весь вопрос, как в нее войти.
      Никаких ручек, даже выступов не было.
      — Она открывается изнутри и к нам, — сказал Честер.
      — Откуда вы знаете? — спросила Сюзи.
      — Здесь, где мы находимся, избыточное давление, — прошептал Честер. — Ведь мы явно ниже уровня моря. Значит, чтобы открыть дверь, надо уравнять давление снаружи и внутри.
      — Пожалуй, ты прав, — прошептал Таратура. — Или искать другую дверь?
      — Поплыли домой, — робко попросила Сюзи.
      — Погоди, крошка, — перебил Таратура. — Общая схема нам ясна. Ничего, как видите, страшного нет. — Он внимательно разглядывал кусок брезента, на котором сидела Сюзи. — Все очень просто, я бы сказал, даже примитивно!
      И Таратура изложил в нескольких фразах свой план: если с помощью брезента навести пластырь на то отверстие, через которое они всплыли и через которое уходила подогретая вода, движение этой воды, по существу, прекратится, она перегреется, теплообменник перестанет срабатывать, и дверь, по мнению Таратуры, легко откроется.
      С пластырем справились довольно быстро и заняли места на лесенке и площадке. Легкое противодавление, создаваемое рабочей крыльчаткой, удерживало брезент на трубе. Поскольку стока воды не было, ее уровень в камере поднимался, но ненамного. Честер погасил фонарь. Он вновь сидел на лесенке. Таратура шептался с Сюзи на площадке и через каждую минуту просил Честера окунать в воду ногу и проверять, насколько она нагрелась.
      Вода грелась довольно медленно, но грелась. Минут через тридцать было уже горячо. Честер понял, что температура приближается градусам к пятидесяти. Стало душно и по-настоящему жарко, но они терпели.
      Вдруг за дверью раздался уже знакомый сухой голос автомата:
      — Внимание, говорит центральный пост. Перегрев во втором контуре реактора. Посту 73 снять температуру во втором контуре.
      — Ага! — тихо завопил Таратура. — Дошло наконец!
      В этот момент тон звуков в зале, к которому они уже привыкли, изменился. Честер зажег фонарь, и они увидели, что крыльчатка стала вращаться гораздо быстрее. Под ними ходили маленькие волны кипятка, а брызги достигали ног Честера.
      — Все идет по расписанию, — сказал Фред. — Они разогнали крыльчатку, чтобы увеличить теплосъем, но, если брезент выдержит, ничего у них не выйдет.
      — Слушай, — сказал Честер Таратуре, — а ведь у нас еще одна неувязочка получается. Если дверь открывается сюда, в камеру, то, когда она начнет открываться, она прижмет нас, и придется прыгать в кипяток.
      Сюзи жалобно пискнула.
      Таратура молчал. Потом сказал:
      — Значит, так. Если дверь начнет открываться, Сюзи станет за дверь, а я побеспокоюсь, чтобы она не очень широко раскрылась. Ты, Фред, на всякий случай…
      — Внимание, говорит центральный пост, — перебил Таратуру голос за дверью. — Немедленно устранить перегрев во втором контуре реактора!
      — Ну, теперь можно ждать гостей, — сказал Честер. — Однако встреча будет чересчур жаркой, — добавил он, вытирая пот со лба. — Слушай-ка, — он дернул Таратуру за ногу, — а если сюда нагрянет целая ремонтная бригада, человек десять, что тогда?
      — Перекидаем всех в кипяток и полезем наверх, — бодро отозвался Таратура.
      — Тихо! — перебила Сюзи.
      Наверху что-то щелкнуло, раздался какой-то скрип, звуки каких-то движений, опять щелчок, потом шипение. Таратура начал срывать водонепроницаемый мешочек со своего пистолета.
      Потом они услышали тяжелые шаги над головой: кто-то спускался к двери.
      — Кажется, один, — прошептал Таратура на ухо Сюзи.
      Заскрипел штурвал замка, толчок — и узкая щель света вспыхнула перед ними. И начала расширяться.
      — Ну и баня тут, черт побери, — раздался спокойный, даже сонный голос, и в этот момент, скользнув из-за двери, Таратура уже приставил к груди говорящего дуло своего семизарядного «шелеста».
      — Одна маленькая просьба, — тихо сказал Таратура, — где здесь можно обсушиться и выпить чего-нибудь прохладненького?
      Потом, десятки раз вспоминая этот эпизод, и Честер и Таратура говорили, что все их планы, рассчитанные на внезапность и неожиданность, провалились в первый же миг встречи с незнакомцем. Он не только не выказал никакого страха, замешательства, паники, напротив, он привел в полнейшее замешательство всю тройку, ответив на вопрос Таратуры совершенно спокойно, так спокойно, будто не только ожидал встретить за дверью голого человека с пистолетом, но и был уверен, что этот человек ждет его.
      — Наверху есть сифон с холодной водой, — сказал незнакомец, даже не взглянув на пистолет. — Но погоди немного, сперва надо узнать, отчего тут все греется.
      У Таратуры отвалилась челюсть. Такой встречи он не ожидал. Спокойно отстранив рукой пистолет, незнакомец попробовал шире раскрыть дверь.
      — Осторожно, там девушка, — промямлил Таратура.
      — А, — сказал ремонтник, — понятно. — Он заглянул за дверь. — Иди сюда, чего там стоять. — И он пропустил Сюзи в шлюз.
      Ничего не понимающий Честер зашевелился на своей лесенке.
      — Вон вас тут сколько! — сказал ремонтник таким тоном, словно увидел муравьев на чайном блюдце. — Но отчего же все-таки греется? — спросил он задумчиво.
      — Внимание! Говорит главный пульт! Аварийный режим перегрева второго контура реактора! — раздалось откуда-то сверху, но гораздо громче, чем из-за закрытой двери. — Пост 73, немедленно доложите, что у вас там происходит. Вы слышите меня, пост 73?
      — Слышу, слышу, — сказал ремонтник так, как обычно говорят самому себе. — Ну отчего же все-таки греется?
      — Это мы заткнули трубу, — сказал Честер со смущенной улыбкой, поднимаясь по лесенке.
      — Чем? — спросил ремонтник. — Брезентом?
      — Да, — ответил Честер. — Вот, смотрите… — Он дернул за веревку, подтянул мокрый брезент, от которого валил пар, и кипяток с бульканьем и свистом понесся в освободившуюся трубу.
      — И правильно сделали, что заткнули, — невозмутимо сказал ремонтник. — Давно надо было заткнуть, чтобы все у них полопалось к чертовой матери.
      Тут только Честер разглядел его. Ему было за пятьдесят. Довольно грузный, длиннорукий, он был одет в рабочий комбинезон, чистый, но мятый, просто жеваный, и застиранную голубую рубашку. Лицо его, несколько одутловатое, припухшее, походило на лицо только что разбуженного человека, да и по глазам можно было понять, что он лишь недавно встал.
      — Вас тут трое? — спросил ремонтник. — Или больше? — И, не дождавшись ответа, сказал Честеру: — Брось брезент на лестницу и пошли наверх: жарко тут.
      Таратура со своим пистолетом, а за ним Сюзи с Честером полезли по скобам вверх. Ремонтник затворил за Фредом дверь, повернул штурвал замка и крикнул вверх Таратуре:
      — Там у люка красная кнопка. Нажми и отворачивай люк!
      По свисту воздуха и боли в ушах Честер понял, что из шлюза стравливают воздух. Потом что-то щелкнуло наверху, заскрипело, и стало заметно светлее: Таратура открыл люк. Он высовывался осторожно, держа наготове пистолет. И первое, что он увидел, были зеленые глаза, тревожные и злые, смотревшие прямо на него: на стуле у пульта лежал кот. Таратура огляделся по сторонам. Это была небольшая, очень чистая круглая комната. Посредине стоял пульт, довольно маленький и с обычными, ничем не примечательными шкалами, циферблатами, кнопками, тумблерами и штурвальчиками. Два стула на винтах, маленький шкафчик, и ничего больше. Стены отделаны кремовым пластиком, светильники упрятаны в потолок. Короче, в высшей степени скромная обстановка.
      Следом за Таратурой поднялась Сюзи, затем Честер и, наконец, ремонтник. Сняли акваланги и прислонили их к стене. Таратура обошел пульт с пистолетом в руках, оставляя мокрые следы на пластике. Сейчас в этой обстановке он выглядел очень глупо в плавках с дурацким пистолетом, но и девать пистолет ему было некуда. С голых капало, на полу образовались пятна и потеки, вся пультовая стала выглядеть какой-то неопрятной. Кот с брезгливым возмущением осматривал мокрых людей.
      — Нет ли у вас чем вытереться? — робко спросила Сюзи.
      — Есть, — ответил ремонтник и достал из шкафчика полотенце, не сказать чтобы свежее, но терпимое.
      Сюзи начала отжимать волосы. Честер подумал, что теперь, когда после всей этой бездны волнений и приключений они достигли наконец желанной цели, никто не знает, что делать дальше. Все ждали схватки, борьбы, перестрелки, а оказались в каком-то мирном купальном павильоне.
      — Ну что же, — сказал Честер, переминаясь с ноги на ногу, — давайте знакомиться. — Он протянул руку ремонтнику. — Фред.
      — Очень рад. Вальтер Шиз, — буркнул ремонтник и сунул руку.
      Сделав книксен в купальнике, представилась Сюзи. Таратура переложил пистолет в левую руку и тоже поздоровался, назвав себя. Помолчали. Шиз подошел к пульту и долго рассматривал какую-то шкалу.
      — Порядок, — сказал он то ли самому себе, то ли коту, но, во всяком случае, не гостям. — Пошла вниз.
      — Температура? — участливо спросил Честер.
      — Ага, — ответил Шиз.
      Вновь помолчали.
      — А где мы, собственно говоря, находимся? — наигранно легкомысленным тоном спросил Таратура.
      — Пульт 73, — спокойно ответил Шиз.
      — Внимание, говорит главный пульт, — раздалось из динамика. — Пульту 73 доложить о причинах перегрева!
      Шиз лениво пошел к пульту. И следов замешательства нельзя было заметить у него, хотя чувствовалось, что докладывать ему неохота.
      — Говорит пульт 73, — глухо сказал Шиз. — Перегрев произошел из-за закупорки отводящего трубопровода.
      — Какой еще закупорки? — раздраженно спросил динамик. — Чем закупорился ваш трубопровод?
      — Брезентом, — сказал Шиз и замолчал.
      — Как могла закупориться полутораметровая труба брезентом? — недоумевал главный пульт. — Вы что, специально ее затыкали?
      — Я не затыкал, — сказал Шиз.
      — А кто затыкал?
      — Двое парней и девчонка, — сказал Шиз.
      — Какие парни? Какая девчонка? Откуда вы знаете? — кипятились на главном посту.
      — Знаю, — сказал Шиз и замолчал.
      Таратура водил пистолетом и не знал, что ему делать. Честера вся эта откровенность совершенно вышибла из седла. Сюзи почувствовала, что ноги ее не держат, и опустилась на стул, где лежал кот. Раздался громкий, хриплый вопль.
      — Кто у вас там вопит? — запросил главный пост.
      — Ивэн, — ответил Шиз.
      — Какой Ивэн? — теперь уже вопил главный пост.
      — Кот, — объяснил Шиз.
      — Сумасшедший дом! — После этих слов динамик щелкнул — главный пост отключился.
      — Зачем же вы… — начал Таратура, но Шиз перебил его.
      — А пошли они все к дьяволу! — с досадой сказал он. — Зря мы вытащили брезент, пусть бы у них вся эта чертовщина распаялась ко всем чертям!
      — Какая чертовщина? — осторожно спросил Честер.
      — Вся. И большой купол тоже, — сказал Шиз.
      — А что это за большой купол? — спросил Честер.
      — Ну, купол такой… В общем, долго рассказывать, — сказал Шиз. Было ясно, что никакие соображения секретности его не сдерживают, просто ему не хочется объясняться.
      — А что тут вообще происходит? — в лоб спросил Таратура.
      — Где? — не понял Шиз.
      — В зоне, — сказал Честер.
      — Тут вся эта чертовщина, но самое главное, — он сделал паузу и многозначительно поднял вверх палец, — самое главное, что я, старый дурак, им помогаю делать синеньких. — И Шиз горестно покачал головой.
      — Каких таких «синеньких»? — спросил Честер.
      — Ну, как вам сказать… — Шиз развел руками. — Синенькие — это синенькие.
      — Это люди? — спросил Таратура.
      — Да какие, к черту, люди! — рассердился Шиз. — Нет, мы зря вытащили брезент. Надо было кончать с этим делом.
      — Сколько человек работает в зоне? — спросил Таратура.
      — Человек тридцать. А может, сорок. А может, четыре тыщи, — сказал Шиз.
      — Вы не знаете, где наш товарищ, который попал сюда вчера? — спросил Честер.
      — Сидит в кабинете этого дьявола, — сказал Шиз.
      — Какого дьявола? — спросил Честер.
      — Динст.
      — Это далеко? — спросил Таратура.
      — Не очень.
      — Туда можно пройти?
      — Можно. Через главный пост. Но там охрана. Три человека.
      — А где же остальные?
      — Наверху. Человек десять в ЛАФИЗ…
      — Что это за ЛАФИЗ? — спросил Честер.
      — Лаборатория. Хирургии и физиологии. Или физиологии и хирургии, черт ее знает… А какого черта вы меня спрашиваете? — вдруг возмутился Шиз. — Если вы хотите взорвать всю эту зону к чертовой матери, я вам помогу, а допрашивать себя не позволю!
      — Ну что вы, — сказала Сюзи, — вы так интересно рассказываете.
      — Тогда другое дело, — смирился Шиз.
      — Понимаете, нам очень надо увидеть нашего друга, — сказал Честер. — Для этого мы и… — он кивнул на люк, — и были вынуждены вас потревожить.
      — Понял, — сказал Шиз. — Пошли.
      — Куда? — спросил Таратура.
      — К вашему приятелю.
      — А охрана? — спросил Таратура.
      — Так у тебя же есть эта штука. — Шиз кивнул на пистолет. — Перестреляй их всех к чертовой матери!
      — Стрельбу поднимать вряд ли стоит, — осторожно возразил Честер. — Их надо разоружить и, может быть, связать.
      — Валяйте, вяжите, — разрешил Шиз.
      — А чем? — спросила Сюзи.
      Честер и Таратура начали беспомощно озираться по сторонам.
      — У меня есть резиновые трубки, — сказал Шиз.
      — Не годится, — сказал Таратура.
      — Есть провод, — предложил Шиз.
      — Давай провод, — сказал Таратура.
      Шиз достал из шкафчика моток провода.
      — Кусачки взять? — спросил он.
      — Бери кусачки, — сказал Таратура.
      — Надо взять кусачки, — кивнул Шиз. — У них на пульте микрофон для переговоров с верхом.
      — А наверх как поднимаются? — спросил Честер.
      — Есть два лифта, — сказал Шиз.
      — Их можно отключить? — спросил Честер.
      — На главном пульте проще простого, — сказал Шиз.
      — Отлично, — сказал Таратура. — Итак, я их держу, Фред и Сюзи вяжут, а ты, — он обернулся к Шизу, — вырубаешь лифты и отключаешь связь с верхом.
      — Это мне ничего не стоит, — сказал Шиз.
      — Сюзи, — сказал Таратура, — ты начнешь психическую атаку…

14. УЛЬТИМАТУМ