- Сколько времени идти до него?.. Я ведь совсем не знаю здешних мест. Алексей в коротких словах объяснил положение. Лицо матроса омрачилось. Он передал слова Химкова товарищу. Горевшие надеждой глаза Д'Онейля потухли; он еще больше сгорбился, словно увял. В свою очередь, Чемберс удивился цветущему здоровью грумаланов. - У вас такой вид, словно вы только что вышли из дома. Пять зимовок! Невероятно, просто невероятно, - изумлялся он. - А вы давно ли здесь? Где погибло ваше судно? - спросил Алексей. - О, это страшный история, вы все сейчас узнаете, - торопливо ответил матрос. - Только сядем, пожалуйста, мы так ослабли. И Чемберс прерывающимся, нетвердым голосом рассказал о последнем плавании своего корабля...
      Владелец небольшого китобойного судна "Клайд" капитан Смайльс, идя на промысел, взялся доставить к берегам Шпицбергена служащего английской королевской полиции Якоба Топгама и семь находящихся под его начальством пассажиров. Пассажиры тоже не имели никакого отношения к китобойному делу: это были уголовные преступники, приговоренные к смерти. Король помиловал их, заменив казнь поселением на Шпицбергене. Судно подходило к Колокольному заливу, на западном берегу Шпицбергена, где предстояло оставить поселенцев и их груз, в том числе целый разборный дом. - Кстати, капитан, откуда залив получил свое название? - спросил Смайльса полицейский чиновник. - Когда наши моряки впервые там высадились, они увидели большой колокол, лежавший в русском поселке и назвали его Колокольным?. Русские называют залив Старостинским. Клайд" медленно шел вдоль берегов Груманта. На носу, сбившись в кучу, стояли каторжники. Они шумно спорили. То один, то другой показывали, гремя кандалами, на мрачные, пустынные скалы с высокими крестами. - Здесь тоже не жизнь. Смотрите, весь берег в крестах! Открылся входной мыс Колокольного залива. К каторжникам подошел Топгам. - Ну, ребята, - весело начал он, - сегодня вы будете свободными людьми. Думаю, следует отметить этот день порцией рома, что вы на это скажете? Семеро переглянулись. Судя по их хмурым лицам, они были далеки от радости! - Мистер Топгам! Мы решили остаться на судне. ____________________________ ? Бельзунд, по-английски - Колокольный залив.
      - Что такое? Да вы забыли, что вас ждет! - Лучше сразу умереть с веревкой на шее, чем погибать медленной смертью в этом страшном месте. Чиновник растерялся. - Вы шутите, ребята. Неужели ни один из вас не хочет попытать счастья на острове? - Мы не сойдем с судна! Длинный, как жердь, полицейский круто повернулся, побежал на корму и ворвался в каюту Смайльса. - Высадка отменяется, капитан. Здесь нам нечего делать, эти подлецы не хотят зимовать на острове. Надо возвращаться в Англию. Смайльс даже подпрыгнул на стуле. - Это невозможно, сэр! Мне грозит разорение. Я должен привезти груз китового жира... Чиновник угрожал, стучал кулаком, просил. Смайльс - толстенький, добродушный с виду человек - оставался непреклонным. - Я вернусь в Англию только после промысла. Это мое последнее слово, сэр, - спокойно и твердо сказал он. Топгам в бешенстве выскочил наверх и долго мерил своими длинными ногами палубу. Но как он ни был зол, ему ничего не оставалось, как подчиниться неожиданному изменению обстоятельств. Судно тем временем двигалось с попутным ветром к северу. Вахтенные из бочки на самой верхушке мачты непрерывно наблюдали за морем. Весь экипаж с нетерпением ждал появления китов. Капитан, несмотря на солидный возраст и весьма округлые формы, сам не раз влезал на мачту и долго просиживал в "вороньем гнезде". - Ушли киты,- бормотал он, пыхтя и отдуваясь, разогнали разбойники голландцы. Смайльс уныло смотрел на проходившие мимо судна небольшие островки, приютившиеся у северо-западной оконечности Груманта. Там, в хорошо закрытом заливе, голландцы уже давно построили салотопенные печи, в которых вываривался китовый жир. В начале XVII века сюда каждый год летом приходили сотни китобоев, нагруженных богатой добычей. Теперь, когда эти животные были почти истреблены, голландцы редко посещали свой Смеренбург Сальный город. Поселок влачил жалкое существование. О его былой славе напоминали лишь старые промысловые печи, ветхие жилые постройки да обширное кладбище... Пошли северные берега Груманта, окруженные толстым торосистым припаем. Плоские будто усеченные, покрытые чистым снегом прибрежные скалы, будучи приподняты рефракцией, казалось, стояли на базальтовых столбах. Похолодало. Матросы укутались в неуклюжую теплую одежду и вышли на палубу: ветер задувал в кубрики дым топившихся камельков. Двадцать дней тянулось бесплодное плавание. Но Смайльс все еще надеялся и без передышки рыскал в грумантских водах. Только сильный туман заставлял его отдать якорь или ложиться в дрейф. Так судно добралось до мыса Верлеген. С давних пор этот мыс служил границей китобойного промысла: дальше - льды. В другое время Смайльс никогда бы не решился обогнуть Верлеген, но сейчас отчаяние толкнуло его на этот шаг. - Не понимаю вашего беспокойства, капитан, - вмешался полицейский чиновник. - Какие льды? Их здесь не бывает до самого полюса. - К сожалению, вы заблуждаетесь. Чиновник, не говоря ни слова, принес из каюты книгу: - А это что?.. - сказал он. - Я только что прочитал: тут самые подробные сведения о здешних водах. Толстяк взглянул на книгу и покачал головой: - Ах, Топгам, здесь нет ни единого слова правды. - Как! Иосиф Моксон, гидрограф ее королевского величества, мог написать ложь?! - Сэр, эта книга написана с пьяных слов голландских матросов... они подшутили над ученым гидрографом... Поверьте мне, я сорок лет ежегодно посещаю эти воды, но никогда не поднимался севернее восемьдесят первой параллели... Я слыхал много сказок голландских китобоев, никто из них не знает здешних льдов. Да, да, это так. К сожалению, и мы всегда избегали плавать во льдах. - Как же такая книга вышла у нас дважды? - Очень просто, у нас в Англии тоже не знают морских льдов и верят всему... Я все же решил, Топгам, обогнуть Верлеген, - переменил разговор Смайльс. - Надеюсь, нам повезет на другой стороне острова. "Клайд" благополучно обошел с севера Большой Берун и спускался к югу, плывя по большому проливу. Погода была прекрасная, воздух чист и прозрачен. Справа и слева поднимались ледниковые берега, небольшие округлые горы. Все чаще встречался плавающий лед. Наконец судно вошло в неширокий пролив или залив, глубоко уходивший в берег. Остров был неизвестен: карт восточной части Груманта на судне не было. Капитан измерил широту град-штоком: оказалась 78°10' северной широты. - Справа по носу киты! - раздалось вдруг из бочки на мачте. Этот долгожданный возглас поднял на ноги весь экипаж. Почти мгновенно пять гребных ботов были спущены на воду. "Клайд" встал, отдав оба якоря. Бесшумно работая веслами, матросы подкрадывались к ничего не подозревавшим животным. Киты спокойно лежали на поверхности, время от времени выпуская фонтаны зловонного пара. Шлюпки все ближе... На первой шлюпке - лучший гарпунер судна Иоган Хигс, ему капитан доверил первый удар. Вот Хигс поднял руку, и все шлюпки остановились: моряки боялись спугнуть зверей и выжидали удобного момента для начала охоты. Морской гигант, лениво шевеля плавниками, очутился совсем рядом с ботом Хигса. В тот же момент в него полетели, один за другим, два дротика. Кит выбросил багровый фонтан и заметался, по воде пошли крупные волны, едва не захлестнувшие шлюпку. - Назад, ребята табань! - крикнул Хигс. Спасаясь от удара могучего хвоста раненого животного, гребцы работали изо всех сил. Шлюпка быстро удалялась: китобойные шлюпки, боты делаются одинаково заостренными с носа и с кормы, им не нужно разворачиваться, чтобы пойти назад. Случайно зацепив хвостом одну из гарпунных веревок, кит разорвал ее, словно нитку, но от другой не сумел освободиться. Тогда он попытался спастись в морской глубине и стремительно нырнул; деревянная вьюшка, высучивая уцелевший гарпунный трос, завертелась так быстро, что дерево задымилось. Вдруг веревка соскочила с носового ограничителя и пошла через борт. Шлюпка накренилась, ее стало заливать водой. Хигс бросился к веревке, чтобы перенести ее на место, но не рассчитал: захваченный тросом за руку, он, не успев даже крикнуть, оказался за бортом и пошел ко дну... Гребцы замерли от ужаса. Между тем охота велась уже со всех шлюпок. На боте Хигса наставили второй трос. Кит не сдавался и уходил все глубже и глубже. Трос наставили еще раз. Триста саженей гарпунной веревки пришлось выпустить морякам. Через полчаса кит всплыл на поверхность, и в него снова полетели дротики. Кит терял силы слабел от ран. Шлюпка подошла к нему вплотную, люди с ожесточением кололи и рубили умирающего зверя рогатинами и топорами. Через два часа кит перевернулся на бок и затих. К вечеру у бортов "Клайда" лежали закрепленные верейками пять больших китовых туш. - Сто тонн жира да пять тонн уса - три с половиной тысячи гиней, радовался толстяк капитан, потирая руки. Матросы за чаркой рома, Смайльс за вечерней молитвой помянули добрым словом погибшего товарища. Назавтра предстояла разделка китов - тяжелая, нудная работа. Шел первый час ночи. На корабле все спали. Кровавый шар полуночного солнца выплыл из-за грумантских гор, окрашивая в пурпур редкие торосистые льдины, застывшие на зеркальной поверхности залива. Вахтенный, борясь со сном, медленно бродил по судну. Вот он остановился у фок-мачты, постоял немного в нерешительности, потом сел на палубу, прислонясь к бочке. Глаза закрылись сами собой, матрос задремал. Сквозь сон ему послышалось, будто что-то тяжелое плюхнулось в воду... Матрос вздрогнул и с испугом осмотрелся. Нет, все тихо... Вахтенный не заметил, что "Клайд" был уже не один: совсем рядом отдал якорь другой английский корабль, неожиданно появившийся из-за ледяного мыса: толстое дерево мачты закрыло судно от глаз матроса, успокоенный вахтенный снова притулился к бочке. Голова его упала на грудь... Обманчива погода в Арктике. Только что держался штиль, - и вот уже ветер, и все сразу изменялось. Навалил густой туман, он покрыл и суда, и море, и берег... Кораблю, ставшему возле "Клайда", тоже не везло в промысле: время было возвращаться домой, а в трюмах ни одной бочки жира. Он пришел в залив еще раньше Смайльса, но не заметил китов, которые теперь попали в руки конкурента. И капитан решил поправить положение иначе - за счет своего соотечественника. Между полуночью и четырьмя утра, сон особенно крепок, и вахтенный на "Клайде" не слыхал, как из тумана послышались мерные всплески весел, приглушенные голоса. Он не слыхал, как тихо пристала чья-то шлюпка. Вот кто-то, ухватившись за канат, взобрался на борт и крадется между бочками и ящиками... Удар дубовой вымбовкой? - и оглушенный вахтенный мешком свалился на палубу. - Готово, начинай, ребята, - тихо сказал чужак, перегнувшись через борт. Из тумана возникло еще несколько шлюпок. Пока внизу рубили тросы и отводили китов и гребные боты, человек на палубе перепилил ножовкой якорные канаты. Затем он позвал на помощь еще двоих и спихнул с кормы корабельный руль. (Смайльс предусмотрительно вынул руль из петель, боясь, что его может повредить внезапно появившийся лед). - Пусть зимуют! - Злорадно рассмеявшись, "китобои" спустились в ожидавшую их шлюпку. И опять все тихо. Лишившись якорей, "Клайд" попал во власть течения и медленно втягивался в узкий пролив... Туман, туман... Около шести утра Смайльс, зябко поеживаясь, вышел на палубу, чтобы позвать вахтенного растопить камелек, увидел туман, он всполошился. - Лед где-то близко... Эй, вахтенный! Д'0нейль! Никто не отозвался. - Д'0нейль!.. Да он спит, негодяй. Выходит так: держать собаку, а лаять самому, - заворчал капитан, споткнувшись о вытянутые ноги. Матрос с трудом поднял голову - Я... меня... Почувствовав неладное, Смайльс бросился к борту: ни китов, ни шлюпок пусто. Не веря глазам, он перебежал на другой борт - и там ничего не было. На носу Смайльс столкнулся с боцманом. - Якорные канаты перерезаны, сэр, нас несет течением. Смайльс понял все. - Мы ограблены! Звать всех на палубу! Приготовить запасной якорь, проверить глубину... Поставить на место руль, - отрывисто командовал он. _______________________________________ ? Рычаг для выхаживания якоря.
      Небольшой запасной якорь не смог задержать судна. Матросы и каторжники стали сколачивать плот. Течение продолжало нести корабль. Вот "Клайд" встряхнуло, словно днище задело о камень. Вот еще толчок, еще один... Что это? Льды, скалы, отмель? Туман... Несколько минут прошло спокойно. Но вот сильный удар потряс весь корпус, и судно, наклонившись на правый борт, резко остановилось. - Мы тонем, капитан! - метался от матросов к Смайльсу полицейский чиновник. - Нет, начинаем зимовку. - Здесь? - Да. Видите, в тумане чернеют скалы. Пока льды не отнесли корабль в море, будем выгружать на берег все, что успеем. - Вот так штука! Значит, и я остаюсь со своим сбродом на этом проклятом острове... Черт знает, что такое! Капитан уже не слушал его. Он приказал быстрее заканчивать плот, завезти канат на берег, начинать выгрузку. Другого выхода не было. Вскоре Смайльса опять задержал чиновник. Он заметно повеселел, в руках у него была книга. - Не все пропало, капитан! Я так рад, что мне пришло в голову приобрести в Лондоне эту замечательную книгу. Теперь мы можем зимовать. Это даже интересно. - Что за книга, Топгам? - "Жизнь и замечательные приключения Робинзона Крузо на необитаемом острове", - торжественно ответил полицейский. Капитан с недоумением посмотрел на ликовавшего чиновника. - Дорогой Топгам, - перелистывая страницы, начал Смайльс, - четверть века назад и я зачитывался этой книгой, но... что вы хотите с ней делать здесь? - Это достовернейший случай, - горячился чиновник. - Александр Селькирк, англичанин, прожил в одиночестве больше четырех лет... Четыре года на необитаемом острове! Здесь описано с мельчайшими подробностями множество приключений. Его богатый опыт незаменим для нас. Смайльс слабо улыбнулся. - Александр Селькирк жил там, где сама природа помогала ему. Мы будем зимовать на острове, покрытом вечными льдами... Простите, Топгам, мне необходимо заняться делами, - и он вернул книгу. Разгрузка судна быстро подвигалась. Плот то и дело отходил от борта "Клайда". Ящики, мешки, тюки, свертки грудами лежали на берегу. Но вот юго-западный ветер разогнал туман. Перед глазами англичан открылся большой пролив, забитый с юга льдами. Мощные ледяные поля надвигались на судно. Через несколько часов лед столкнул корабль с мели. Треща и содрогаясь, корпус пополз по каменистому дну... Весь экипаж уже хлопотал на берегу, перетаскивая груз к видневшейся вдали избушке, у которой высился тяжелый русский крест. А "Клайд" встретил на своем последнем пути подводную скалу: круша дерево, льды расплющили застрявший корабль и двигались дальше, унося с собой обломки.
      Глава двадцать восьмая
      ЛАГЕРЬ ОБРЕЧЕННЫХ
      Когда матрос описывал гибель "Клайда", Иван Химков спросил его: - А зачем вы корабль в море бросили? Почему на берег не вытащили? - Не мешай, Ванюха, - строго остановил сына Алексей. И, пока Чемберс собирался с мыслями, пояснил: - Заморское судно не лодья, на берег, хоть какой, ему хода нет. Востродонное судно разве вытащить? Да, да, - прислушавшись к словам Химкова, согласился Чемберс. - Англичане никогда не хранят своя суда на берегу. Матрос заканчивал свое скорбное повествование: - Из экипажа нас трое осталось - мы да боцман - остальных похоронили. Несколько дней назад скончался наш капитан... Из преступников умерло четверо. О, это нехорошие люди. После смерти капитана хозяином на зимовке стал чиновник. Он заодно с преступниками. И боцман тоже. Поморы давно догадались, что англичане наткнулись на их прежнюю избушку, и думали, как быть, чем помочь людям. Русские поморы всегда славились честностью, гостеприимством и отзывчивостью в беде. Каждый, нуждавшийся в крове, огне и пище, мог рассчитывать, что с ним поделятся последним. Двери домов в поморских деревнях никогда не запирались. Даже в отсутствие хозяев путник мог зайти в избу, растопить печь и утолить голод. Зверобои зачастую оставляли на пустынном берегу на долгое время лодку, снасть, промысел. Стоило воткнуть около оставленного шест, в знак того, что это имущество еще понадобится хозяину, и никто не прикоснется к нему пальцем. Прибывших с попутным ветром на севере называли "ветреными гостями" и всегда радушно встречали. - Жалко мореходов ваших, - тихо произнес Химков, - не смогли себя уберечь... Что ж, надо в избу сходить, посмотреть, чем пособить можно. Алексей обернулся к сыну: - Ванюха, отведи медведя к осиновке, пускай там сидит, нечего людей пугать. Отведешь, меня догоняй. Только сейчас англичане с оторопью заметили большого белошерстного зверя, все это время неподвижно лежавшего у скалы. Ваня, окликнув мишку, побежал к лодке, а Химков и англичане направились к зимовью. Оба матроса долго оглядывались на свирепого зверя, послушно бредущего за юношей. Вот и изба. Алексей толкнул знакомую дверь и первым вошел в горницу. За столом несколько человек шумно играли в кости. Увидя невесть откуда взявшегося плечистого, бородатого помора, игроки застыли с открытыми ртами. - Здравствуйте, добрые люди, - с достоинством поклонился Химков. Англичане растерянно переглянулись. - Кто этот человек, Джо? - изумленно спросил почерневший от копоти худой, долговязый англичанин. - Капитан русского судна, сэр. В этот момент в дверях появился Иван и стал рядом с отцом. - Русские? Ты убежден, Джо? Хм, хм...- несколько оправившись, сухопарый англичанин принял важный вид. - Спроси, могут ли они доставить нас в Англию? Пока Чемберс рассказывал все, что сам успел узнать о русских зимовщиках, Алексей незаметно толкнул локтем сына: - Видать, это главный, сухопарый-то. Что длинен, что черен... Будто сухарь ржаной... И остальные хороши: в грязи да в копоти все. Юноша тишком фыркнул в рукав. Выслушав матроса, Топгам, - это был он, - многозначительно посмотрел на своих и вскользь заметил: - Вот оно что... Их здесь только двое... - Скажи этим дикарям, Джон, - обернулся он к Чемберсу, - что я, Якоб Топгам, властью его величества короля Англии назначен губернатором этого острова, русские должны повиноваться мне. - И он важно ткнул пальцем себя с грудь. Чемберс нехотя перевел. Химков удивленно взглянул на Топгама. - На русской земле вашему королю власти нет, - тихо, но твердо ответил он. - Елизавета Петровна нам государыня, а мы ей слуги... - Кто ты такой? - грубо перебил чиновник. - Я этого дома хозяин, - Алексей гордо поднял голову. Под его взглядом Топгам отвел глаза. - Сэр, мы должны захватить шлюпку русских, пока они здесь, - заговорщицки зашептал чиновнику один из игроков с широким угреватым лицом, - Тогда этот бородач заговорит по-другому... Топгам утвердительно кивнул. Широколицый - боцман - и еще один поднялись из-за стола и вышли из горницы. Чемберс с испугом посмотрел на Химкова. - Они хотят украсть вашу шлюпку, - украдкой шепнул он, - принимайте меры... Топгам совсем не губернатор, он лжет! К удивлению матроса, Химков остался спокоен. Топгам же, проводив взглядом своих людей, продолжал разговор. - Так вы хозяин, - говорил он с издевкой. - Очень жаль, но я вынужден был занять ваш дворец без разрешения. Химков словно не заметил насмешки. - По обычаю нашему, по нужде всякий может домом владеть, ежели хозяина нет... Вижу я, цинга вас одолела, помоч хотел. А вы... - Вы умеете лечить цингу? - оживился чиновник. - Ежели бы нам в знатье, что здесь люди живут, - продолжал Химков, - давно бы помочь дали, снадобья принесли. Да и обувку показали бы как шить. В таких сапогах-то, - он показал на обувь англичан, - по острову много не походишь. Хоть и лиходеи у вас, а все жалко: люди. Гонгам недовольно посмотрел на Чемберса: - Здесь преступников нет, все помилованы его королевским величеством. По прибытии на остров я всем снял кандалы. - Кандалы? Да уж здесь в кандалах не проживешь... И без кандалов не сладко... А насчет избы не сомневайтесь, живите сколько надо... Баньку бы вам, попариться, помыться, вишь, как замшели... Химков искренне хотел поделиться своим мудрым житейским опытом с этими людьми, уже так дорого заплатившими за королевскую "милость". Топгам же тянул время. Единственно, что его заинтересовало, - это противоцинготные лекарства русских. А прежде всего надо было заполучить их лодку. Но тут в горницу ворвался боцман с искаженным от страха лицом. - В шлюпке медведь! - хрипло выкрикнул он. - Большой белый медведь... Мы хотели отогнать, но он бросился на Чарли и чуть не загрыз его. Чемберс и молодой Химков звонко расхохотались. - Замолчи, щенок! - накинулся на матроса с кулаками боцман. - Скажи ему, - приказал чиновник Чемберсу, - пусть добром отдает лодку, не то... Матрос перевел и добавил: Вам надо уходить, эти люди способны на все! Химков как будто не понял, чего от него хотят. Отдать лодку? Но она нужна, нам самим, сударь... Так он еще разговаривать?! Ребята, связать их! Каторжники и боцман бросились на поморов. - Бей... без ножа, Ванюха, - успел крикнуть сыну Алексей Он схватил за ворот боцмана и каторжника и, стукнув их головами, бросил оземь. Ваня легко отшвырнул вцепившегося в него англичанина. Топгам выхватил из-за пояса пистолет. - Закройте двери! - завизжал он, - Я их... Но Д'Онейль, подскочив, толкнул его руку, и пуля прошла мимо. - Прочь с дороги! - властно скомандовал Химков стоявшим у дверей. Как только Химковы оказались спиной к англичанам, все кто мог, кроме Чемберса и Д'Онейля, снова кинулись к ним. - Стой! - резко обернувшись в дверях, громыхнул Алексей и поднял кулак. На скулах у него заходили желваки. Каторжники шарахнулись в стороны. Сдыхайте, псы шелудивые, ежели так! Задержавшись еще на мгновение, Химков обернулся к матросам. - Спасибо, други. Иди к нам, Джон, и товарища забери. Хлопнув дверью, Химковы крупно зашагали к берегу. Алексей дал волю своим оскорбленным чувствам. Горько ошибаться в людях там, дома, но неизмеримо тяжелее здесь, на острове, после долгого одиночества. Медведь встретил хозяев довольным урчанием. Химковы приласкали верного друга и, усевшись на берегу, стали ждать английских матросов. Прошло с полчаса. Алексей стал тревожиться. - Отец, гарью пахнет! - воскликнул Иван, вскочив. - Смотри, дым какой над избой-то! Поднялся и медведь взъерошил шерсть, зарычал. Из-за утесов выбежал человек: он прихрамывал на одну ногу и что-то кричал. - Это губернатор ихний, - признал юноша и взял в руку камень, - вдруг опять стрелять будет. Это действительно был Топгам. Он бежал к лодке, размахивая небольшим свертком. Поморы выжидательно следили за англичанином. - Рус, рус! - кричал Топгам. Не добежав до берега, он свалился и пополз по гальке. Сверток раскрылся, из него посыпались золотые гинеи. Алексей догадался, что "губернатор" просил взять его в лодку и предлагал за это деньги. - Чемберс где? - грозно спросил Химков, почувствовав недоброе. Топгам молча показал на небо и лицемерно перекрестился. - Что? Убили, подлецы! Будь здесь, Ванюха, - схватив топор, он бросился со всех ног к избушке. Как стог сухого сена, пылала изба, когда Алексей подбежал к ней. У порога лежал широколицый боцман с ножом в спине. Дверь была плотно заперта снаружи бревном. Химков рванулся было к двери, но в этот момент сильный взрыв развалил избу. Совсем близко от Алексея пронеслась дымящаяся головня и упала где-то далеко за грудой камней. Какая драма тут произошла - можно лишь было догадываться. Скорее всего, что Топгам и боцман, сговорившись подкупить поморов, обманно заперли всех остальных в избе и то ли сами подожгли ее, то ли каторжники и матросы, пытаясь выбраться, в суматохе заронили огонь. А боцман - он, верно помог чиновнику завалить дверь и был больше не нужен... "Звери! Хуже зверей!" - в ужасе думал потрясенный Химков. То там, то здесь по лощине дымились деревянные обломки, разбросанные взрывом; казалось, что загорелась огненным гневом холодная Грумаланская земля...
      Не добежав до берега, он свалился и пополз по гальке.
      Под ногами Химкова, испуская едкий дым, тлел какой-то предмет. Алексей посмотрел - книга. Это были сочиненные Даниелем Дефо "Жизнь и замечательные приключения Робинзона Крузо". Ничего не поняв в английских буквах, помор с сожалением бросил книгу и с поникшей головой пошел на берег. - Помер губернатор-то. Как ты ушел, тут и помер, - встретил Иван отца. Только и силы у него, видно, осталось, что сюда прибежать. Алексей, не взглянув на труп и не говоря ни слова, принялся сталкивать лодку. Скользнула в воду "Чайка", тихо закачалась на волне, потом развернулась и легла курсом на юг. Памятное каменное ущелье, Моржовый берег, залив Спасения, мыс Ростислава отодвигались все дальше и дальше. Последним исчез высокий серый крест, словно растворившись в спокойном вечернем небе. Отходили в прошлое грязные чужие дела, задевшие мимоходом поморскую жизнь. - Забыть надо, как сон тяжкий, - сказал Степан, когда мореходы снова оказались в своем зимовье.
      Глава двадцать девятая
      ПАРУС НА ГОРИЗОНТЕ
      Один за другим тянулись месяцы и годы. Прошла еще одна тяжелая зима. Наступило седьмое лето. На острове, все было по-прежнему. Только Федора уж больше не было в маленькой дружной семье зимовщиков. Часто вспоминали мореходы товарища. Тяжела была для них эта потеря. В летние дни могилу Федора всегда украшали живые цветы. Не забывал Иван своего крестного. Втянулись в свою одинокую жизнь за это время поморы. Осилили полярную стихию. В прошлом году Алексей с сыном еще раз побывали на Моржовом острове. Хотелось проверить, не удастся ли точнее узнать про судьбу Тимофея Старостина. Лавируя по бухточке на "Чайке", они старались разглядеть в прозрачной воде между черными камнями еще что-нибудь из остатков лодьи или снаряжения новгородцев. Ивану удалось подцепить багром несколько моржовых голов, покрытых вековым илом. Как только их вытащили в лодку, клыки выпали из черепов. В другом месте выудили колчан со стрелами и лук. От долгого пребывания в воде и лук и стрелы пришли в полную негодность. Иван различил глубоко на дне две секиры и длинный прямой меч. Достать их не удалось. Подняли только тяжелую, почерневшую от времени доску. Юноша попробовал резать дерево, но нож лишь царапал его темную, окаменевшую поверхность. - Это лиственница, Иван. Тоже, не иначе, с лодьи. От воды лиственница только крепче делается, и червь ее не берет. По твердости она, ежели долго в воде пробудет, не уступит и кости. Захвати с собой, дома от скуки безделку какую вырежем. На берегу, в гальке Алексей ухитрился найти три шахматные фигурки и круглую, слегка заостренную палочку с отверстием на одном конце - перо для бересты. И шахматы и палочка были сделаны из моржовой кости. Очистив их от налипшей грязи и вымыв в морской воде, поморы поразились тонкой, прекрасной работе. Прохаживаясь мимо невысоких береговых скал, Алексей вдруг сказал: - Знаешь, Ванюха, забыли мы, что море-то в давние времена выше стояло и камни эти под водой были. Поди, берег-то проходил у твоей скалы, помнишь, ремнем мерил? Вот где надо старостинские следы искать! Когда Химковы забрались на вершину Ваниной скалы, юноше сразу бросилось в глаза то, чего oн раньше не заметил: посреди площадки возвышалась груда камней, явно сложенная руками человека. То был поморский приметный знак гурий. Это немудреное полуразрушенное сооружение дало поморам ответ на главный, волновавший их вопрос. Тимофей Старостин Савелий Шубин спаслись неминучей смерти 1468 год На гладком плоском камне, лежавшем поверх гурия, славянской глаголицей было отчетливо выбито:
      - Спаслись ведь, отец! - восторженно воскликнул юноша. - Да, Иван, спаслись. Только на карте моей скалу эту теперь Старостинской перезвать придется, - Алексей с улыбкой посмотрел на сына, чье имя скала носила раньше. - Старостинской, конечно, - горячо отозвался Ваня, - А мысок, где лодья на камнях сидела, - Шубинским...
      Сегодня на Беруне стоял погожий солнечный день. Позавтракав, старший Химков со Степаном отправились на охоту. Иван остался хозяйничать дома. Сварив обед, юноша собрался навестить свою новую любимицу, прирученную олениху Звездочку - на лбу у нее была круглая белая отметина. Первые дни, еще во время болезни Федора, Степан привязывал к ногам оленихи деревянную колоду, чтоб не ушла далеко. Потом зимовщики убедились, что не нужна колода: Звездочка и ее теленок прижились, привыкли к своим сеням и уже никуда не отходили от зимовья. Корм олени находили сами, в соседних ягельных низинах. Мишка стал взрослым, громадным белым медведем. Он теперь тоже уходил на охоту самостоятельно и без всякого труда промышлял нерп и тюленей. Своего молодого хозяина он по-прежнему слушался и любил. Если Иван шел куда-нибудь, медведь неизменно увязывался следом, и его нельзя было никакой силой удержать на зимовье. Степан и Алексей стали немного побаиваться медведя: уж больно сделался велик да страшен. Олениху с теленком и вообще оленей мишка никогда не трогал. Проведав свою Звездочку, погладив ее по красивой блестящей шерсти, юноша, как всегда, полез на скалу посмотреть на море. По отцову календарю сегодня было 17 августа 1749 года. Большим стал календарь кормщика. Целую стену занимал он сейчас в избе. Аккуратно в течение шести лет Алексей отмечал проходящие дни. Взобравшись на высокий камень, Иван взглянул на море, прикрыв глаза ладонью от яркого солнца. Что это там на горизонте?! Или показалось ему?.. Юноша протер глаза и снова посмотрел. Нет, не показалось. На соединившейся синеве моря и неба далеко-далеко белел парусок. Одним духом слетел Иван с утеса. Прихватив из избы заветный мешочек с кремнем и огнивом, он со всех ног помчался на Крестовый мыс. Мишка тяжелым галопом пустился в догоню за своим приятелем. Тяжело дыша, юноша добрался до приготовленного для костра плавника. Через малое время костер загорелся ярким пламенем. Отвалив каменную плиту, Иван вытащил из ямы, неподалеку от костра, куски заранее приготовленного тюленьего жира и стал бросать его в огонь. Высокий столб черного дыма поднялся над островом. Но юноше казалось, что этого мало. Все больше и больше бросал он в костер и дров и жира. Очнулся он только от хриплого крика: - Иван, костер зачем?.. увидел разве чего? Иван не узнал отца. Лицо его было мертвенно-бледно, руки и губы тряслись. Глаза смотрели на сына с такой мольбой и с такой надеждой, что юноше сделалось не по себе. Тут же стоял растерянный Степан. Оба они увидели дым и прибежали к костру. - Парус, отец!.. Да гляди на море-то... Зачем на меня глядишь? - Парус... Ванюха... да что это! - Алексей бестолково суетился около костра, хватая трясущимися руками то дрова, то куски жира. - А вдруг уйдут?.. Не заметят нас!.. Да что ж ты, Степан? Ваня, дров давай побольше... ведь парус... люди ведь... Алексей вдруг опустился на камень возле костра. Закрыв руками лицо, он громко заплакал. От несдерживаемых рыданий ходуном ходило все его тело. Шесть лет крепился Алексей, не выдавая своих чувств ни сыну, ни товарищам.