Все имена и фамилии вымышлены,
       любое совпадение является случайным.
      
      
      
       1
 
      После убийства Бориса Моисеева наступило затишье. Пугачевой, Агузаровой, Сюткина давно уже не было в живых, стремительно подходили к концу составы всех Фабрик, Блестящих, Виа-Гры и прочих Лицеев. Чай вдвоем пел теперь в один голос, спрятавшись где-то в ракетном бункере под Челябинском, но, судя по унылым песням на сольном диске, понимал, что дни его сочтены. Верка Сердючка пыталась бежать в мужском платье в Австралию, однако, при такой популярности шансов у нее не было. Самолет сбили переносным зенитным комплексом "Стрела" еще над Химками. Дольше других прятался маленький юркий Газманов, но и он, в конце концов, был взорван кем-то из участников лихих азартных соревнований, охвативших всю страну. Разумеется, фамилии победителей в этом виде спорта оставались неизвестными широкой публике, поскольку любая известность немедленно превратила бы охотника в дичь.
      Впрочем, что тут долго рассказывать. Если вы читаете эти строки, значит, вам удалось ничем не прославиться, не стать популярной личностью и дожить до наших интересных времен. А, стало быть, все это вы знаете сами.
      Но вот о чем вы точно не слышали, так это о маленьком японском ресторанчике, зажатом посреди Москвы, в тесном углу между Малым и Большим Казенными переулками. Вряд ли случайному прохожему придет в голову заглянуть сюда даже мимоходом, во время прогулки по Лялину переулку. Ни вывеской, ни кулинарными запахами не выдает себя скромное заведение, а между тем, оно известно... тьфу! Что за дикое слово! Нынче его почти не произносят. Лучше скажем - знакомо кое-кому из людей весьма влиятельных, а, главное, состоятельных. Нет, во дворе ресторанчика не толпятся, как встарь, бронированные "Мерседесы" и "Бентли", дураков теперь нет. Сюда приезжают, максимум, на мотороллере, чаще - на велосипеде, а то и на своих двоих. Внутри ресторанчика тихо, немноголюдно. Редкие посетители степенно сидят на подушках, скрестив ноги, вкруг низеньких столиков и потягивают теплую, жиденькую японскую водку, заедая рисовыми комочками, отдающими рыбой. Беседуют неспешно.
      - Говорят, Беззубого видели в Таллинне. Опять зубы вставил...
      - Да ладно! Что он, с ума сошел? Тринадцатый в рейтинге! На него ставки по поллимона!
      - Прямо топ-мишень!
      - Ну, топ, не топ, а охотников хватает...
      - Так он же не поет давно!
      - Если бы он еще пел, так за него бы и по лимону давали...
 
       2
 
      В тот день в Синем зале, обитом покойно и таинственно поблескивающим шелком, сидели всего четверо посетителей, но зато это были такие четверо, что весь персонал и сама хозяйка ресторанчика, засучив кимоно, стремительно летали на цыпочках, боясь лишним звуком, вздохом, неуместным выражением глаз отвлечь высоких гостей от важных дум.
      - А что, Светлана Юрьевна, не повредил ли мой Шустрик вашего Механика? - с ядовитой любезностью осведомлялся лощеный молодой человек у сидевшей напротив дамы средних лет.
      - Не надейтесь, - неприветливо отвечала та. - Оклемался. Он еще вашего Шустрика хоронить будет!
      - Хоронить?! - молодой человек беззаботно расхохотался. - При нынешних охранных системах хоронить обычно нечего.
      - И правильно, я считаю, - сказал плотный мужчина с тяжелым чиновным лицом. - Хорони их еще! Экономить надо государственные средства!
      - Экономист! - фыркнула дама. - А сколько ты на Меладзе поставил? Не пожалел государственных?
      - При чем тут это?! - мужчина грозно сдвинул косматые брови. - Тоже еще, счетная палата нашлась!
      - Друзья! Друзья! - воззвал сухой седовласый джентльмен, сроду друзей не имевший. - Ближе к делу! Кого будем играть? Есть мишени?
      - У меня пусто, - сразу заявил молодой человек. - Некогда было. Работы много.
      - Ага, у меня тоже, то подкомиссия, то выборы, - вздохнул руководящий мужчина. - Горю на работе.
      - Прискорбно, господа, прискорбно, - седовласый радостно потер руки.
      - Ну, Сержу еще простительно, - сварливо заметила дама. - Но в твоем возрасте, Кузьмич, с работой пора завязывать. Пусть референты бегают.
      - Толку с них, как с козла молока! - отмахнулся Кузьмич. - Попросил, вот, мишень подыскать - и то обосра...
      - Осторожно! - поморщился седовласый. - Здесь дама!
      Кузьмич медленно перевел на него осовелые от водки глаза.
      - Я говорю: оба сразу в кусты. Огласки боятся.
      - А вы не боитесь? - спросил Серж.
      - Боюсь, - Кузьмич брезгливо поковырял палочкой рыбный требушок, торчащий из рулона черных водорослей, и выпил, не закусив. - Боюсь, что скоро играть некого будет!
      - Попрятались, суки! - заключила Светлана Юрьевна, не смущаясь присутствием дамы.
      Седовласый поднял палец. Лошадиное лицо его треснуло желтозубой улыбкой.
      - В таком случае, господа, позвольте мне предложить вам мою кандидатуру...
      - Сдурел, что ли, Леопольд? - прервал его Кузьмич. - На себе не показывай!
      - Пардон, - седой тряхнул адмиральскими бакенбардами, - кандидатуру, намеченную моим собственным бюро.
      Шикарно-небрежным жестом он выбросил на стол стопку фотографий, словно объявляя тузовый покер. Фотографии пошли по рукам.
      - Это кто ж такой? - Кузьмич озабоченно протирал очки.
      - Не трудитесь, не узнаете, - усмехнулся Леопольд. - Вот антропометрические схемы. То же лицо, но без усов и бороды...
      Он выложил еще несколько листков.
      - Ух ты... - восхищенно прошептал молодой человек. - Попался все-таки!
      - Какой хорошенький! - всплеснула руками Светлана Юрьевна. - И не постарел совсем!
      - Ё-моё! - дошло, наконец, и до Кузьмича. - Это ж миллионный цены мишень!
      - Ну что, господа, - спросил довольный произведенным эффектом Леопольд. - Кто хочет стать миллионером?
      - Играю! - заявил Серж.
      - Играю! - сказала Светлана Юрьевна.
      - Ептить, конечно, играю! - Кузьмич треснул кулаком по столу.
      - Одно условие, - быстро добавил Леопольд, - я обеспечил мишень, поэтому моя ставка автоматически удваивается.
      Трое переглянулись.
      - Идет! Когда старт?
      - Завтра, в десять ноль-ноль, - Леопольд поднялся во весь свой аристократический рост. - Готовьте ваших шутеров, господа! Охота обещает быть незабываемой!
 
       3
 
      В соседнем, желтом зале, собралась публика с виду попроще, но для общего, дорогого и тайного дела, может быть, самая важная. Это были лучшие шутеры тотализатора, никому не известные за пределами скромного закусочного заведения, и только оттого до сих пор живые.
      За ними гонялись милиция и ФСБ, их пыталась уничтожить бдительная охрана звезд, на них ставили капканы и ловушки, устраивали облавы, подсылали стукачей. Но ставки в игре росли с каждой новой погашенной звездой. Чем меньше оставалось известных людей, тем дороже ценился каждый выстрел. По слухам, за одного Никиту Малинина прошлым летом стрелок отхватил больше, чем целая команда шутеров за всю комик-труппу "Маски" два года назад. Но давались эти денежки, конечно, все труднее. Достать звезду с неба стало не так-то просто. "Попрятались, суки!" - вот самое расхожее выражение на звездном тотализаторе. В России почти никто из звезд не жил, штамповали свои диски в подпольных студиях, где-нибудь в Лагосе или на Ямайке, полагая, что там безопаснее. И ошибались. При таких размерах ставок мишень можно было достать даже в марсианской экспедиции. Один киноартист (смешно вспомнить, когда-то у нас были киноартисты!) и впрямь пытался улететь в космос. Видимо считал, что космонавты - люди незаметные и никому на хрен не нужные. Куда там! Ему не дали даже взлететь, подмешали хлорциана в систему жизнеобеспечения корабля и отправили к праотцам вместе со всем экипажем.
      Кстати, с тех пор никто больше в космос не летал. Дураков нет. Ясно, что публике куда интереснее узнать о гибели очередного космонавта, чем наблюдать, как он изо дня в день барахтается перед камерой в рваных носках.
      Давным-давно были перебиты все сколько-нибудь известные писатели-фантасты и детективщики, модные художники, дизайнеры и кутюрье. Несмотря на баснословно дорогую охрану, пал Церетели, погребенный под развалинами своей лучшей работы. От нее сохранилась только бронзовая кепка, послужившая ему могильной плитой. Но эстрадная попса, прародительница всего скоморошьего и лубочного племени, еще доживала последние дни, еще приносила доход своим адептам, готовым за хорошие деньги рискнуть жизнью. А, значит, находились и те, кто шел по следу или сидел в засаде, чтобы загнать пулю промеж испуганных глаз. Не обязательно, впрочем, пулю. Можно ведь подобрать что-нибудь и повесомее в тротиловом эквиваленте. А можно и вовсе обойтись без шума, без дыма и огня...
      - Петелька. Милое дело! - сказал шутер по прозвищу Удав, здоровяк лет сорока. Кулаки его, отдыхающие на столе, занимали половину столешницы. - Пять минут работы, и никакой кровищи - чистота и наглядность! Весь испуг остается у клиента в штанах, а фасад - хоть фотографируй для протокола. И свидетелей не надо.
      - Дурак ты, Удав, - перебил его маленький, но с некоторых пор наглый Шустрик.
      Две недели назад, в охоте на старушку Фриске, он сумел опередить самого Механика, да еще замкнул на него охранную систему, так что тот еле ушел живым. С тех пор Шустрик не просыхал и совсем оборзел.
      - Дубина, - говорил он, ласково похлопывая Удава по плечу. - Где их взять, пять минут? Кто ж их даст? Ты своего последнего когда завалил?
      Удав насупился.
      - Ну, в прошлом году...
      Шустрик обвел застольщиков юморным глазом, приглашая вместе порадоваться этому комику.
      - А я - на днях! Может, слышал?
      - Слышал, - Удав обиженно дернул бугристым плечом с татуировкой по волосатому: "Жилмассив".
      - Еще б не слышать! - хохотнул Шустрик. - Вот и секи науку! Нынче мишень на месте и минутки не сидит, а без присмотра и вовсе никогда не остается. Не успеешь ты свою петельку накинуть, как набегут псы с компостерами для черепа и сделают из твоей тыковки дуршлаг. Сейчас работать надо так, чтобы и близко к мишени не подходить!
      - Как же это - не подходить? - лукаво сощурился Лимон - шутер не из последних, но осторожный и, в отличие от Шустрика, совсем не хвастливый. За столом он по большей части помалкивал и только иногда подначивал захмелевшего Шустрика простодушным словом. Порой тот в запале выдавал кое-какие тайные уловки, на которые и впрямь был мастак.
      - Настоящий шутер к мишени не подойдет, - Шустрик вещал с таким достоинством, что сразу было понятно, кто тут настоящий шутер, - а рассчитает так, чтобы она сама голову в петельку засунула и на шее затянула!
      - Точно! Точно! - в неподдельном восторге затараторил четвертый сидящий за столом - салага Рубик, прозванный так за шарнирную вертлявость всех своих частей и сочленений. Он спешил рассказать свое, пока не заткнули.
      - Это у Механика раз клиент был, он мне сам рассказывал... Кто же это? Да чуть ли не Ещенко! Помните?
      Сидящие за столом Рубику не ответили - не та фигура. Но и о своем не заговорили - всем было интересно послушать про Механика.
      - Он, Ещенко-то, - продолжал воодушевленный Рубик, - забронировал техэтаж в телебашне, еще стояла она, да сикьюриков целый полк завел - ну, не подлезть по тогдашним временам! Башня на ремонт закрыта, народу нет, а строителей на Ещенкин этаж не пускают, бдят. Ни гостинец оставить, ни снайпером с земли взять - высоко, гад, забрался, в облаках прячется. В общем - труба. Этот Ещенко до того обнаглел, что прямо с башни в эфир выходил, вот он я, дескать, накося-выкуси! Ну, что тут будешь делать?
      Рубик обвел шутеров хитрым взглядом, будто ожидал, что те начнут предлагать свои варианты. Но никто не торопился. Чего перед Рубиком-то из кожи лезть?
      - Ну, так что Механик? - поторопил Удав.
      - А! - Рубик самодовольно оскалился.
      Внимание аудитории было завоевано.
      - Механик, он не дурак! Все уж отступились, а он ждет. Светлана-нанимательша его за грудки: ты что же, сукин сын, медлишь?! Ставки наросли, дальше некуда! Либо работай, либо отказывайся, хоть на понижение сыграем! А Механику и горя нет. Вот и хорошо, говорит, что ставки наросли. Еще больше поднимай, Светлана Юрьевна, наша будет игра!
      Спрашивается, откуда такая уверенность? А все просто. Если успокоилась мишень, осела на месте - обязательно заведет привычки, расписаньице дня - тут ее и лови. Непременно где-нибудь да проколется. Так и с Ещенкой получилось. Взял моду курить возле форточки, комик. Там, в башне, маленькие такие окошки круглые, как на корабле. Ну, не то чтобы он прямо в окне маячил по пять минут, нет, опасался, конечно. Для снайпера хоть и высоко, а кто его знает... Но как докурит, бывало, так обязательно бычок в форточку, да еще высунется и вниз плюнет. Вот я, дескать, какой смелый.
      Ну и доплевался. Целый месяц Механик его скрадывал, с трубой и секундомером, и вышло, что от бычка до плевка проходит шесть с половиной секунд - не больше и не меньше. Вот она, сила привычки!
      Механику и оружия никакого не понадобилось. Уж он так ловко устроил, что ведерко с раствором, вроде бы, само собой с верхнего яруса сорвалось, ровно через секунду после того, как Ещенко окурок выбросил. А когда оно положенные полтораста метров пролетело, тут и голова в окошке появилась, точно по расписанию. Так вместе дальше и полетели - голова и ведерко. И сколько секьюрики потом строителей ни шерстили - все равно не нашли, кто Механику помогал. Так дело и закрыли, как несчастный случай. А Светлана немалые деньги загребла. Неужели не слыхали?
      Сидящие за столом неопределенно пожимали плечами, вздымали брови и качали головами. Наверняка кто-то что-то слыхал, но такой уж это народ тихушный, шутеры - ни за что не признаются. Даже и своему.
      - Ну, это Механик по угрюмости своей не похвастался, - продолжал Рубик.
      Ему досадно было, что рассказ окончен, и снова придется помалкивать.
      - Дело-то на всю губернию гремело! И Механик за него тоже, кстати, немалый процент со Светланы слупил. Никому из шутеров столько сроду не платили...
      - Да что ты лезешь со своим Механиком! - ревниво скривился Шустрик. - Был Механик, да весь вышел!
      - Это да... - Удав двумя пальцами подхватил пивную кружку, точно стопочку. - Осмирнел Механик. Скуксился. Жалко, знатный шутер был!
      - Старость - не радость... - лицемерно вздохнул Шустрик.
      - Какая там старость! - Удав недовольно грохнул о столешницу опустевшей кружкой. - Мы одногодки с ним! Что ж, по-твоему, и меня пора списывать?
      - Куда там! - рассмеялся Шустрик. - Ты - парень крепкий! Ума тебе немножко - ты бы всех сук, на петельку взял, где бы ни попрятались! А главное, - он подмигнул приятелям, - кабак наш без такого клиента в трубу вылетит!
      Посмеялись.
      - Правильно, - Лимон пододвинул Удаву новую кружку. - Давайте за процветание заведения!
      За плечом Шустрика вдруг беззвучно выросло белое кимоно официанта.
      - Зовут.
      Разговор оборвался.
      Сидевшие за столом разом поднялись и, не глядя друг на друга, направились к выходу. В отдельных, звуконепроницаемых и сто раз проверенных кабинетах каждого из них ждал хозяин. Они больше не были приятелями и добрыми собутыльниками. На охоте шутер шутеру - враг. Сумеешь обмануть - молодец, сумеешь заманить в засаду, выставленную на тебя - герой. Не сумеешь - просто убей конкурента, никто в претензии не будет...
      Серж, наниматель Шустрика, мерял шагами тесный кабинет, поминутно запинаясь об углы низенького столика, и часто в нетерпении выглядывая за дверь. Наконец, Шустрик явился. Глаза его, не смотря на принятый алкоголь, понятливо посверкивали острыми искрами.
      - Как дела, шеф? - развязно спросил он, перекидывая незажженную сигарету из одного угла рта в другой.
      - Большие дела, - сказал Серж, усаживаясь. - Закрой-ка дверь поплотнее.
      Он вынул из кармана фотографию и бросил ее на стол.
      - Что скажешь?
      На фото грязный, заросший бородой по самые глаза, нищий кланялся мусорному баку, возле которого стояла пустая бутылка. Лица его почти не было видно, он лишь искоса оглядывался с опаской, будто зарился на чужое, бог весть какое ценное достояние. Но цепким черненьким глазкам Шустрика не могли помешать ни борода, ни скрюченная поза, ни лохмотья. С минуту он рассматривал фотографию, а затем радостно присвистнул:
      - Ни хрена себе! Да ведь это же Максим Галкин!
 
       4
 
      Максим открыл глаза и очень испугался, не обнаружив под потолком привычной пыльной люстры. Сердце пропустило пару ударов и зашагало снова только после того, как он вспомнил, что люстра была в предыдущей квартире. Здесь же только одинокая, голая и почти незаметная лампочка. Спокойно. Поводов для паники пока нет. На кухне мерно капает вода, за окном щебечут птицы. Это хорошо. Птицы всегда чувствуют опасность и умолкают, когда что-то должно случиться.
      Максим со скрипом выбрался из объятий продавленной раскладушки, сунул ноги в стоящие наготове кроссовки и, прихватив сигареты, побрел в туалет. Спал он в одежде, поэтому процедуру подъема можно было считать завершенной. В армии по тревоге поднимаются за сорок пять секунд. Счастливые! У него этих секунд не было.
      Впрочем, метод постоянной смены квартир, похоже, себя оправдывал - ни одного покушения за год. Гораздо надежнее, чем закупать охранные системы и превращать свой дом в осажденную крепость, которую рано или поздно все равно возьмут штурмом. Да и не было у него больше денег на крепость. Вся недвижимость сгорела еще при первых покушениях, а нынче столько уже не заработаешь. Открытые концерты мог устраивать только сумасшедший, а компакт-диски с разговорным жанром идут плохо. Пародии? А кого пародировать? Все перебиты. Но дело даже не в этом. Какой может быть юмор, когда думаешь только о бродящей где-то рядом смерти, а в каждом зрителе видишь потенциального шутера? Зрителя нужно любить, без этого из него не выжмешь ни копейки.
      Сменить профессию? Стать тихим кабинетным затворником, неторопливо переводить какой-нибудь толстый талмуд за скромное, но верное вознаграждение? Не дадут ведь. Подорвут вместе с кабинетом. Нет, тому, кто хоть раз глотнул газированного актерского адреналина, уже не слиться с массой благонамеренных граждан. Публика быстро забывает своих кумиров, но долго не прощает им былого успеха.
      Не включив свет в туалете, Максим по привычке заперся на щеколду, наощупь вытянул сигарету из пачки, щелкнул зажигалкой. Надо же, никогда в жизни не курил, а в последний год пристрастился. Может быть, сигарета и сокращает жизнь, но нервы успокаивает безотказно. Вон как сразу ослабли ноги, до боли напряженная в чертовой раскладушке спина облегченно разогнулась, прошла боль в затылке. Поплыла голова.... А через пять минут все пройдет - не то что после водки или серьезной травы. Нам долго расслабляться некогда... Сколько раз спасала его эта сигаретка в бегах, где-нибудь в привокзальном сортире или на пустыре, позади гаражей. Пускай всего на пять минут, но мозг начинает работать остро, деловито, без паники, в эти пять минут он способен придумать неожиданный ход или вспомнить что-то давно забытое, мимолетное.
      Вот и сейчас Максим шаг за шагом вспоминал вчерашнюю опасную операцию - поход в магазин. Маскировка, кажется, была на высоте. Усы, бородка, дымчатые очки делали его неузнаваемым. Голос он, слава Богу, умел менять так, что не подкопаешься. Он терпеливо перебирал в уме лица, выражения глаз продавцов, встречных и попутных прохожих. Вроде, никто ничего не заметил, не задержал взгляд, не остановился. Не было ли кого на балконах? Не торчал ли кто в окне? Кажется, нет. Вот только...
      Одно окно в доме напротив. Вот уже три вечера подряд там не зажигают свет. Почему? Может быть, конечно, хозяева уехали. Но... как-то неправильно уехали. Он вдруг понял. На окне нет никакой занавески! Уезжая, мы инстинктивно задергиваем шторы или хотя бы тюль, а это окно зияет темной, многозначительной глубиной. Как объектив.
      Максим отшвырнул сигарету. А ведь пора рвать когти. Вполне возможно, что никакого объектива там нет, и все это пустые бредни, но он уже знал, что проклятое окно не даст ему покоя, пока он не сменит квартиру. Бороться с этим чувством бесполезно, да и не нужно. Может быть, именно оно спасало его в течение всего последнего года...
 
       5
 
      ...Эх ты, девочка-свирель! И как же тебя угораздило попасть в этот чертов ящик?! Ты же не такая, как все эти павлины с фанерными голосами и мраморными ротондами на Котляковском кладбище! Ты пела просто потому что не могла не петь, как птичка на ветке. Тебе бы еще в куклы играть, певунья... И засыпать, свернувшись клубочком у меня на руках. Маленький мой птенчик. Юля-капризуля...
      Улыбка помимо воли тронула губы. Андрей дошел до забора, развернул газонокосилку и двинулся в обратную сторону, старательно обкашивая деревца и с особой тщательностью обрабатывая редкие бугорки. Улыбку с лица пришлось стереть. Всем своим видом Андрей показывал, что целиком поглощен идиотской работой, лишь бы не встретиться взглядом с Зоей, давно уже наблюдавшей за ним с крыльца.
      При каждом приближении газонокосилки Зоя шагала на ступеньку вниз и порывалась что-то сказать, но Андрей ловко разворачивал агрегат и пускался в обратный путь, демонстрируя жене трудолюбиво согбенную спину. Однако, ступенек оставалось совсем мало.
      Надо было делать крылечко повыше, запоздало пожалел Андрей.
      На некоторое время ему удалось задержаться возле собачьей будки, доводя лужайку вокруг нее до такого совершенства, что любой английский лорд позавидовал бы Шарику. Но избежать неприятного разговора не удалось.
      - Да заткни ты эту чертову тарахтелку! - жена стояла рядом, уперев руки в бока и глядя на него исподлобья.
      Вылитая мать, вздохнул Андрей, покорно выключая газонокосилку. Не хватает только полтавского очипка на голове и шелухи от семечек в зубах. Москвичка.
      - Ты можешь хотя бы пять минут в день жене уделить?!
      Андрей криво усмехнулся. Жена. Постыдилась бы слово это вспоминать.
      - Хватит ухмыляться! Я с тобой серьезно разговариваю!
      - Слушай, отстань, а? - Андрей отвернулся и побрел к забору за курткой. - О чем нам с тобой говорить? Сказано все тысячу раз...
      - Ах, вот ты как рассудил?! - Зоя шла следом. - А семья, значит, побоку?! На все четыре стороны?!
      - Это ты-то - семья? - Андрей бросил на нее унылый взгляд через плечо. - Поздновато вспомнила. Да и не стоило, вообще. Живи, как хочешь, развлекайся. У тебя ведь есть, с кем...
      - Это у тебя есть, с кем!- Зоя не отставала. - Думаешь, я не знаю, куда ты по ночам ездишь?
      Не знаешь, подумал Андрей.
      - На работу я езжу, куда еще?
      - На работу! Как же! Пока ты на работу ездил, я и слова не говорила! В доме хоть деньги были! А теперь - вот, полюбуйся! - она сунула Андрею под нос листок бумаги. - Последнее предупреждение! Если взнос за дом не будет уплачен, компания подает в суд! Докатились!
      - Я уплачу, - Андрей надел куртку и сунул бумагу в карман.
      - Когда?
      - Когда ты поменьше будешь тратить на парикмахеров и юных массажистов!
      Зря сказал. Не надо заводиться. Не надо вообще реагировать на ее вопли. У нее слишком длинный язык, а это сейчас небезопасно.
      - Ах, так?! - манеры рублевской дамы, с огромным трудом выработанные за эти годы, слетали с Зои удивительно легко.
      - Нет, вы посмотрите на него! - заголосила она, будто созывая в свидетели весь Привоз. - Жену массажистами попрекает! А где мне мужика-то настоящего взять?! Ведь это ж курам на смех! Был мужик, как мужик, жесткий, сильный, добытчик! А теперь - что? Расквасился, хуже коровьего дерьма!
      - Прекрати, - попросил Андрей, оглядываясь на окна соседнего дома.
      Там уже колыхнулась, отодвигаясь, занавеска.
      - Улыбочки у нас по утрам мечтательные! - не унималась Зоя. - Что, коту сметана снится?!
      - Замолчи же, наконец! Люди смотрят.
      - Ага, щас! Замолчала! Ты будешь из семьи тянуть, а я - помалкивай?! Не дождешься! Я знаю, где она живет, потаскуха твоя, знаю! Ты ей в Марьино хату снимаешь! Сказать адресочек? Я вам устрою развод с гармонистом!
      И тут Андрей испугался всерьез. Он резко повернулся к Зое, прижал ее к себе, обняв за шею, и незаметно ткнул ладонью под ребро.
      - Тихо, дура!
      Со стороны могло показаться, что она плачет у него на плече. На самом деле она только ловила ртом воздух, икая и булькая горлом.
      - Все хорошо, все уже хорошо, - Андрей подхватил ее на руки и понес к дому. -Успокойся, дорогая, тебе нужно отдохнуть!
      Вполне идиллическая семейная сцена - на десятом году супружества муж все еще таскает любимую жену на руках. Только вот у любимой слишком сильно болтается голова... Но как она, сука, узнала? Не сама же нашла! Неужели, наследил? Сегодня же нужно перевезти Юльку в безопасное место, а эту дуру хоть как-то успокоить. Она ведь и не знает, что может натворить...
      У калитки позвонили. Начинается.
      Андрей усадил Зою на ступеньку крыльца, обтер ее слюнявый рот.
      - Дышать можешь?
      -Ых... Да... кашется... - жена кивнула, с недоумением поводя глазами по сторонам.
      Не соображает еще, что произошло. И слава Богу.
      Андрей подошел к калитке.
      - Кто там?
      - Привет от классной дамы, - произнес знакомый голос.
      Это был Леня, шофер Светланы Юрьевны. Андрей отпер калитку.
      - Ну, чего там?
      - Пошли, Механик, - сказал Леня. - Ждет.
 
       6
 
      Из подъезда, приволакивая ногу и сипя застуженными легкими, выбрался бомж, обвешанный со всех сторон драными полиэтиленовыми пакетами, набитыми тряпками и стеклотарой. На нем был покрытый ровным слоем слежавшейся грязи плащ без пуговиц. Из-под плаща торчали ватные клочья телогрейки. Одноухая зимняя шапка с полуоторванным козырьком съехала на глаза. Выйдя во двор, бомж остановился, тяжело дыша, и незаметно огляделся. Справа, в песочнице, возилась детвора. Слева, на скамеечке, судачили старухи. Путь через подворотню был свободен. Можно рискнуть.
      Ему удалось беспрепятственно пересечь двор и выйти на улицу, однако, здесь обстановка была гораздо сложнее. От перекрестка приближался милицейский УАЗик с зарешеченными оконцами. Попадать внутрь УАЗика решительно не рекомендовалось. Если это обычные менты, они, конечно, не станут связываться с вонючим бомжом. А если это прикрытие шутеров? От них всего можно ожидать. Главное - перейти улицу и скрыться в соседнем квартале. Там, в тесном дворе, можно перестать хромать и попытаться хорошенько оторваться от возможной слежки. Главное - миновать проезжую часть, где он открыт для снайперского выстрела или бешено несущейся машины...
      Бомж ступил на зебру перехода, дождавшись зеленого света. Не стоит давать ментам лишнего повода, даже если они настоящие. Он был уже на середине дороги, когда из-за поворота вырулила целая стая велосипедистов, в одинаковых шлемах и разноцветных майках с номерами на животах. Они изо всех сил крутили педали, вихляя из стороны в сторону тонкими велосипедами.
      А вот это уже скверно, подумал Максим. Слишком толстые и плечистые они для настоящих велосипедистов! На ходу срывая с себя мешки, он бросился бежать. Вслед ему весело трещал на ветру растянутый поперек улицы транспарант "Привет участникам соревнований!"
      В гулкой и длинной, как железнодорожный тоннель, подворотне накатил страх. Если велосипедисты всей гурьбой свернут сюда, от них не убежать. Сердце бешено колотилось, подгоняя вперед.
      Вырвавшись из тоннеля в колодезную глубину старого двора, Максим резко вильнул вправо и юркнул в щель между мусорными баками.
      Не успели выстрелить! Если вообще собирались...
      Мучительно хотелось обернуться и узнать главное - гонятся или нет. Но было некогда.
      Максим ужом прополз между тесно стоящими ржавыми "Москвичами", давно вросшими в землю на том месте, где их впервые разули, рванул заветную решетку подвального окошка и нырнул в теплую темноту.
      Кажется, тихо.
      Но Максим бежал, не сбавляя скорости, перепрыгивая через ящики и вовремя кланяясь трубам парового отопления. Маршрут был заранее подготовлен. Этот подвал он знал, как свои пять пальцев, но и здесь задерживаться не стоило. В дальнем конце есть пролом, ведущий в короб теплотрассы. Пару недель назад Максим сам выломал несколько кирпичей из отсыревшей кладки, чтобы не терять времени, когда приспичит.
      Вот и приспичило...
      Он запустил руку в сухое, выложенное паклей, углубление за трубой и нащупал полиэтиленовый сверток. Фонарь и карта были на месте. Теперь ползком до коллектора, по водостоку спуститься к Сетуни, и на Бережковскую...
      В конце концов, все не так плохо, думал Максим, привычно подминая под себя клочья стекловаты и осторожно протискиваясь вперед в узком пространстве между пышущей жаром трубой и пыльной стенкой железобетонного короба. Тепло, светло, и крысы не кусают. Старику Лещенко повезло меньше, он застрял на самом подходе к коллектору, и Винокуру пришлось его бросить, потому что шутеры уже подогнали экскаватор. Вынимали его по частям. Еще и по телевизору показали, суки...
      Максим тряхнул головой, отгоняя неуместные воспоминания, и пополз быстрее.
      Будем верить, что все обойдется. Может быть, никакой погони и не было. Может быть, и окно в доме напротив, напугавшее его пристальной чернотой, вовсе не имело зрачка видеокамеры. Окно и окно. Мало ли в Москве пустующих квартир? Но, береженого бог бережет. Никогда нельзя подставлять спину обстоятельствам. Это еще Боря Моисеев говорил, покойничек.
      Впереди все явственнее слышалась частая капель. Вот и коллектор. Можно будет распрямить затекшую спину, отряхнуть эту мерзкую стекловату и, наконец, покурить. Последние полчаса курить хотелось нестерпимо. Продолжая ползти, он стал в подробностях представлять, как вытащит из пачки сигарету, слегка разомнет в пальцах, ощущая загрубевшими подушечками ее нежное похрустывание, поймает пересохшими губами фильтр, чиркнет зажигалкой и сделает первую, самую вкусную затяжку...
      Чугунный скрежет вдруг метнулся ему навстречу. На стене коллектора взошел солнечный полумесяц и, быстро расширяясь, залил все вокруг неприятным светом. Максим едва успел выключить фонарь.
      Люк колодца звякнул об асфальт. Металлические скобы скрипнули под тяжестью спускающегося человека.
      Отступать было поздно. Максим прижался к трубе и закрыл глаза. Вот и все. Вычислили.
      - А-а, шайтан! Вот ты где прячешься! - в певучем восточном голосе слышалось ликование. - Мирча-джан, лом давай! Сичас я его!
      - Унде есте лом? - недоуменно произнесли наверху.
      - Ай, чурка нерусский! Железный палка давай, да?
      Наверху загремело, что-то со звоном обрушилось в колодец.
      - Лови, домнул Карим. - флегматично сказали сверху.
      - Пилят! Кто так дает?! Чуть башка не попал!
      - Ой, мэй! Очень сильно извини!
      - Когда вылезу, очень сильно извиню! - пообещал человек в колодце и засопел, позвякивая железом.
      Максим приоткрыл один глаз, еще не веря счастью. Это были не шутеры.
 
       7
 
      Битая "девятка" Светланы Юрьевны приткнулась у обочины в лесочке, не доехав сотни метров до поселкового шлагбаума. Нанимательница никогда не приезжала к Андрею домой, даже в клубном ресторанчике они встречались очень редко. Обычно Леня отвозил его в какой-нибудь неприметный кабачок, или просто на лесную поляну, где и велись важные разговоры.
      Но сейчас, едва приоткрыв дверцу с тонированным стеклом, Андрей услышал:
      - Поживее, поживее, времени в обрез!
      Из темноты салона стрельнули искрами учительские очки с золотыми дужками. Андрей, как всегда, почувствовал себя учеником, вызванным на педсовет.
      - Что за синяки под глазами? - строго спросила Светлана Юрьевна. - Пил?
      - Так, чуть-чуть,- машинально соврал Андрей, стыдясь той необъяснимой робости, которую нанимательница внушала даже смертникам-шутерам. - Я ведь, кажется, на больничном?
      - Кончился твой больничный, - Светлана Юрьевна положила ему на колени продолговатый конверт. - Есть работа.
      Пальцы Андрея дрогнули, коснувшись фотографий в конверте. Господи, пронеси! Только бы не она...
      На снимках ничем не примечательный бородатый бомж занимался вполне обычными нищенскими делами. Андрей незаметно перевел дух.
      - Что скажешь? - нетерпеливо спросила Светлана Юрьевна.
      - Мне бы денег...
      - Это за что еще? - недоуменно вздернутая бровь нанимательницы напоминала вопросительный знак из прописи для первого класса. - Коломенское дело ты благополучно провалил, а за остальные, насколько я помню, мы полностью рассчитались!
      - За дом надо вносить, долги набежали, то-се...
      - Ты мне голову не морочь! Скажи - берешься за работу?
      - Вообще-то я еще не форме, нога побаливает... Может, в другой раз?
      Светлана Юрьевна прищурилась на него поверх очков.
      - Да, что с тобой, Механик? Завязать решил?
      - Вроде того... - Андрей бессмысленно перебирал фотографии.
      Всем был бы хорош этот бомж, если бы не слишком прямая спина, и не чересчур внимательный взгляд, цепко зыркающий по сторонам...
      - Это Галкин, что ли?
      Светлана Юрьевна звонко шлепнула себя по ляжкам.
      - Узнал?! Механичек ты мой! - она восторженно пихнула его в плечо. - Что ж ты разнюнился?! Рано тебе на покой! С таким-то талантом! - она растроганно протерла очки подолом юбки. - Тем более, ты же знаешь, в нашем деле "покой" - от слова "покойник"!
      Глаза ее сияли весельем и любовью. Мать родная, ни дать, ни взять.
      - Ну, хватит, хватит, - сказала она, водружая очки на нос. - Будут тебе деньги, будет и свисток! Купишь Зойке колье с брильянтами, как она хочет!
      Андрей застыл.
      - А вы разве знакомы?
      - Ну, как же! Лучшие подруги! Она о тебе мно-ого рассказывала! Забросил, говорит, ее, налево стал похаживать! Ты смотри, поосторожнее с цыпочками, пока общественность не вмешалась. Семья - это святое!- Светлана Юрьевна щебетала вполне беззаботно, но глаза ее внимательно следили за реакцией Андрея.
      Он стиснул зубы, всеми силами пытаясь сдержать паническую дрожь. Юлька! Пушистый комочек! Неужели они знают?!
      - Хорошо,- деловито сказал он, складывая фотографии в конверт. - Я согласен.
      - Вот и славненько! - расплылась Светлана Юрьевна. - А за дом ты не беспокойся. Я скажу, чтобы тебя больше не тревожили. До окончания дела. Только ты уж поторопись, все уже в поле...
 
       8
      Водосток завершался круглым отверстием почти на уровне воды, отчего по стенам гуляли зыбкие блики, совсем как в стволе дробовика, нацеленного на противоположный берег Москвы-реки. Максим подобрался к самому срезу ствола и осторожно выглянул наружу. Нефтяная пленка, густо усеянная мусором, лениво колыхалась у ног. По набережной на том берегу проносились автомобили, на них равнодушно взирал золотой глаз Новодевичьей колокольни. По крышам зданий уже занимались разноцветные пожары рекламы.
      Максим оглядел окрестности трубы. Если ухватиться за торчащую неподалеку арматурину, вставить ногу в расщелину между плитами облицовки и дотянуться до парапета, вполне можно выбраться наверх. Этот путь ему уже приходилось проделывать раньше, при подготовке маршрута. Но торопиться некуда. Здесь он чувствовал себя в относительной безопасности. Вряд ли шутерам придет в голову повторить весь его путь по теплотрассам и водостокам. Там десятки разветвлений и малозаметных боковых проходов, в любой из которых он вполне мог нырнуть.
      Среди охотников есть, конечно, профессиональные диггеры, но никто из них не может похвастаться собачьим чутьем. А настоящую собаку пустить ползком по стекловате невозможно. Не пойдет-с.
      Максим торопливо распустил завязки балахона и с облегчением зажурчал, любуясь на закат. Гребаные сантехники, подумал он. Часа три промурыжили, чуть пузырь не лопнул! Его передернуло от удовольствия. Теперь можно и покурить. Много ли человеку надо для счастья? Особняки, лимузины... Да идут они в жопу! А вот так, сладко затянуться, отлив на зорьку, полежать, упершись спиной в надежную стену - не в этом ли исконный первобытный кайф?
      От сигареты сладко закружилась голова, ноги, затекшие во время лежания в трубе, отозвались мурашками. Ну, ладно, лениво подумал Максим, а дальше-то что? Пару ночей можно будет отлеживаться в котельной - место укромное, незасвеченное - а потом все равно придется искать жилье, зима не за горами. Деньгами бы разжиться... Пираты неплохо платят за новые записи, да только где их делать? К Филимону не сунешься, его пасут, совсем разорили парня. А новых искать - хлопотно, не ровен час нарвешься на разработчика. Вот дожили, блин! Герыч на каждом углу продается, а тон-студию снять труднее, чем построить публичный дом на Красной площади! Нет, братцы, с шоу-бизнесом пора кончать, нужен ловкий нетривиальный ход.
      - Спрятаться надо так, дорогие россияне, - произнес он голосом Бориса Николаевича,- чтоб ни одна, понимаешь ты, собака не нашла!
      Серебристая Ельцинская трель укатилась в трубу и отозвалась там, в черной глубине, звонкой металлической нотой. Что-то мелко затопотало по мягкому грунту, приближаясь.
      Крысы, мужественно подумал Максим.
      Нет, не крысы, возразила пупырчатая граната, подкатываясь к ногам Максима.
      И все-таки он успел. Взрыв застал его в прыжке. К счастью, он не просто бросился в воду, а ухватился за спасительную арматурину, торчащую сбоку от среза трубы. Больно обожгло бок, ударило по ушам, в голове что-то лопнуло, но он не разжал пальцы. Жив. Все-таки жив. Нога сама нашла расщелину в плитах, толкнула тело вверх, рука ухватилась за край парапета, и через мгновение он уже был наверху.
      Глаза по-прежнему ничего не видели - то ли полопались к чертовой матери, то ли были залиты кровью из рассеченного лба - но ноги уже несли его прочь от реки.
      Стремительно налетел визг тормозов. Максим шарахнулся в сторону, воющая масса ударила его вскользь, отшвырнула в кусты и со скрежетом остановилась. Посыпалось стекло.
      Максим перевернулся на живот и быстро пополз вдоль бесконечно длинного бетонного забора. Впрочем, возможно, это был всего лишь бордюр тротуара...
 
       9
 
      Нет, Светлана Юрьевна, не провалил я коломенское дело. Хрен бы кто догадался искать подпольную студию в подвалах Вознесения в Коломенском. Это я ее нашел. И охранную систему тоже я отключил.
      Андрей на секунду прикрыл глаза, пережидая красный сигнал светофора, и сейчас же увидел всю разноцветную схему сигнализации, въевшуюся в мозг за те два месяца, что он потратил на ее разгадку. Кодовые замки, датчики движения, магнитные контуры, сканеры сетчатки и на каждом шагу - двери-ловушки, газовые форсунки, высоковольтные разрядники и даже противопехотные мины, по тревоге встающие на боевой взвод...
      Едва загорелся желтый, Андрей врубил передачу, от души газанул и первым сорвался с перекрестка. Хорошо, что пробки отошли в прошлое вместе с шикарными автомобилями. Нынче народ ездит скромнее, на "шестерочках", "девяточках", а кто и на "Москвиче". Говорят, их снова стали выпускать, причем, сразу в облупленном виде. Крутизна нынче в моде только на кладбище.
      Справа потянулись стриженые поля, спускающиеся к Борисовским прудам.
      Шустрик. Вот кого он недооценил тогда в Коломенском. Живой охраны в студии не было, Филимон никому не доверял, целиком полагаясь на технику, в которую вбухал миллионы. Из-за этого и Андрей сосредоточился, в основном, на охранной системе, забыв, что порой неплохо бы и просто оглядеться по сторонам. Все детекторы обманул, все невидимые лучи перешагнул, все коды подобрал, наконец, вогнал отвертку в контакты сверхсекретного распределителя, временно отключив всю систему целиком... а Шустрика-то и проглядел...
      Там, в конце коридора, было всего две двери - налево и направо. Абсолютно одинаковые. Обе вели в павильоны звукозаписи. Но в каком из них старушка Фриске в муках рожала очередной шедевр, не знал даже Андрей. Через тяжелую звуконепроницаемую дверь хрен чего услышишь. Наудачу Андрей рванул левую.
      На автоматическом пульте тихо ползали бегунки, а за стеклом, в профиль, стояла худосочная девица в огромных наушниках, закрывающих половину лица. Поначалу Андрею показалось, что перед ним долгожданная мишень, но тут девица обернулась, и он понял, что ошибся. На него смотрели большие карие, чуть удивленные глаза семнадцатилетней девчонки.
      А, чтоб тебя, подумал Андрей, отступая к выходу. Уходили драгоценные секунды. Он изо всех сил толкнул дверь, и вдруг обнаружил, что она заперта снаружи наспех продетым сквозь обе ручки железным прутком. Оставалось только узенькая щель. Сквозь нее Андрей увидел, что противоположная дверь распахнута, оттуда послышалась длинная автоматная очередь, звон стекла, слабый крик, тут же оборвавшийся. По вспышкам фотокамеры Андрей понял, что внутри работает шутер, спешно документирующий факт поражения мишени. Через минуту он появился в проеме, неторопливо зачехляя фотоаппарат.
      - Шустрик, мать твою! - закричал Андрей, прижав губы к дверной щели. - Открой дверь, сволочь! Не выйдешь ведь сам, там ловушка!
      - Рассказывай,- ухмыльнулся Шустрик. - На дешевый понт меня не возьмешь! Счастливо оставаться! - он прошлепал по коридору драными кедами и исчез.
      - Что там произошло? - раздался девичий голос за спиной у Андрея. - Вы кто?
      - Служба безопасности! - бросил он, не оглядываясь и продолжая осматривать дверь.
      Ему удалось выбить из гнезд приросшие шпингалеты второй створки, щель стала шире. Просунув в нее ладонь, Андрей сантиметр за сантиметром сдвигал металлический пруток в сторону. В голове, между тем, продолжал работать неумолимый счетчик, вычитая секунды из времени, оставшегося до того момента, когда включится резервный контур охранной системы. Пруток оказался очень длинным, это был пожарный багор. И все же, когда дверь распахнулась, у Андрея оставалось надежда. Он сломя голову бросился к выходу из студии, опрокидывая по дороге офисные кресла, шкафы с деталями и бумагами.
      И не успел.
      Тяжелый металлический занавес рухнул, подмяв его под себя. Укрытые в стенах форсунки выплюнули белые клубы слезоточивого газа...
 
      Сразу за Братеевским мостом Андрей свернул направо, чтобы объехать развалины на месте двух изящных розовых высоток, стоявших здесь совсем недавно. В одной из них, говорят, прятался Павлиашвили, но Васька Мидянин по кличке Голем не знал, в какой именно, и, на всякий случай, развалил обе.
      Светофоры на Мячковском бульваре еще не починили, машин было совсем мало. Андрею удалось проскочить бульвар на полной скорости и убедиться, глядя в зеркало заднего вида, что за ним никто не следует. Доверяет пока Светлана Юрьевна. На всякий случай Андрей еще немного покружил по кварталам в районе Братиславской и приткнул машину в неприметном дворике на задах замороженной новостройки. Он позвонил Юле из автомата, дождался третьего гудка и повесил трубку. Контрольный звонок. Теперь пешком до Марьинского парка и там еще пара кругов с обязательным посещением небольших магазинчиков, понатыканных в каждом доме. Основным их достоинством был не ассортимент продуктов, а запасной выход...
      Андрей открыл дверь своим ключом и прислушался. В ванной шумела вода. Юлька могла часами мокнуть в солях и травах, которых он накупил ей целую сумку. Андрей шагнул в квартиру и тщательно запер дверь на все замки и цепочку.
      Юлька выпорхнула из ванной, на ходу заматываясь в банное полотенце.
      - Привет! - она повисла у него на шее, теплая, пахнущая морем и солнцем в одном флаконе, ничуть не заботясь тем, что полотенце вот-вот соскользнет на пол.
      Он закрыл глаза, осторожно касаясь губами ее мокрых волос.
      - Цепочку опять не накинула?
      - Я же знала, что это ты! - она легонько куснула его за мочку уха. - Пойдем в ванную?
      Руки Андрея помимо воли скользнули вдоль ложбинки на ее спине. Полотенце все-таки упало.
      - Я соскучилась,- прошептала Юлька, прижимаясь.
      - Подожди, - Андрей открыл глаза и сейчас же поверх ее головы увидел стоящую на кухонном столе вазу с персиками. - Это еще что такое?! Ты на улицу выходила?
      - Никто не видел! Я в очках и косынке. Такая клуша, смотреть страшно! Только до магазина и обратно! Ну, не сердись!
      Эх ты, птенчик желторотый.
      - Все-таки я тебя когда-нибудь выпорю!
      - Правда?! - глаза Юльки засветились азартом. - Давай прямо сейчас! Хочешь, я принесу ремень? В зубах!
      Она выскользнула у него из рук и метнулась в комнату. Голая, окрашенная закатным лучом в цвет персика из кухонной вазы. Хлопнула дверца шкафа, послышалось Юлькино пение. Она тут еще и поет! Андрей мысленно застонал.
      - Ты одевайся давай! - сказал он. - Мы уезжаем!
      В комнате повисла тишина. Из-за двери высунулась Юлькина голова.
      - Как уезжаем? Куда?
      - По дороге все объясню. Собирайся быстрее.
      - Меня выследили? - подбородок ее дрогнул.
      - Еще не ясно, - Андрею не хотелось пугать ее раньше времени.
      - Хорошо. Я сейчас.
      Она прикрыла дверь и застучала ящиками шкафов.
      Андрей прошел на кухню, осторожно отодвинул край занавески и выглянул во двор. Машин не прибавилось, никто не курил в подворотне и не чинил антенну на крыше дома напротив. Будем считать, что все спокойно.
      Юлька деловито сновала из комнаты в ванную и обратно, собирая вещи. Все-таки, она молодец, подумал Андрей. Умеет, когда надо, взять себя в руки и обойтись без истерики. Запаникуй она тогда, в студии, и лежал бы ты сейчас, Механик, на том же Котляковском кладбище в секторе неопознанных трупов. И поминали бы тебя братья-шутеры кружкой пива...
      ...Впервые в жизни он чувствовал себя совершенно беспомощным. Оглушенный, ослепленный, прижатый к полу неподъемной тяжестью рухнувшего на него занавеса, набранного из стальных пластин, он корчился, захлебываясь кашлем, и не ждал помощи. Но она пришла - тощая фигура с лицом, замотанным тряпкой, которая потом оказалось концертным платьем. Ни черта это платье не помогало. Она кашляла точно так же, как он, но продолжала лупить пожарным багром в пол возле занавеса, чтобы приподнять его и высвободить ноги Андрея.
      - Подожди, не так... - просипел Андрей. - Подставь что-нибудь... Рычаг нужен.
      Она бросила багор и осмотрелась. Мало что было видно в слоях сизого тумана, стелящегося по полу, но она метнулась куда-то в угол и безошибочно нашла то, что надо - тяжелую станину от студийной камеры. К счастью, станина была на роликах. Девчонка подкатила ее вплотную к занавесу, сверху пристроила багор и повисла на нем всем телом. Андрей вскрикнул от боли в перебитой ноге, когда занавес чуть-чуть приподнялся. Может быть, всего на сантиметр, но этого хватило, чтобы вытащить ногу. Газ быстро уходил в щель под занавесом.
      - Молодец, девочка, - простонал Андрей, с трудом поднимаясь на одно колено. - А ну, давай теперь вместе.
      Им удалось приподнять занавес сантиметров на тридцать и подсунуть под него край станины. Андрей сбросил куртку, лег на спину и, отталкиваясь здоровой ногой, стал протискиваться в щель. Девчонка помогала ему изо всех сил. Оказавшись по другую сторону занавеса, он поднялся во весь рост. Каждое движение вызывало нестерпимую боль, но кое-как ковылять он все-таки мог. Может быть, не успеют перехватить...
      - А меня? - раздался вдруг из-под занавеса жалобный голосок.
      Девчонка вылезла наполовину и тянула к Андрею руки.
      - Попа застряла,- пояснила она.
      - Ты-то куда? - простонал Андрей. - Сиди там, жди милицию. Тебя выпустят.
      Девчонка упорно продолжала извиваться под занавесом.
      - Нельзя мне в милицию. Меня узнают!
      Она сорвала с головы ненужную уже тряпку и сквозь слезы жалобно посмотрела на Андрея. И тут он вспомнил. Стопка компакт-дисков на полке у дочери, и один, всегда лежащий сверху, на обложке которого эти большие карие глаза под стриженой челкой...
      Андрей, шипя от боли, наклонился и, ухватив ее за руку, вытащил наружу.
      - Спасибо! - девчонка поднялась на ноги, отряхнула джинсы.
      - Юля Перепелкина? - он вглядывался в ее перепачканное лицо.
      - Перепелкина, Перепелкина! - отмахнулась она. - Давайте я вам идти помогу...
      Вдвоем они довольно быстро выбрались из подвала и успели укрыться в Дьяконовском лесу до приезда милиции, не особо торопившейся на место происшествия, когда в деле могли быть замешаны шутеры...
 
      Андрей в последний раз окинул двор внимательным взглядом и отошел от окна. Юлька стояла в прихожей, одетая по-походному, в темных очках, бейсболке с длинным козырьком и с дорожной сумкой на плече.
      - Я готова. Можем ехать.
 
       10
 
      Рубик, скотина, спугнул мишень! Диггер долбанный, ни себе, ни людям! Уж если сумел выследить по трубам, так и бери наверняка, чего гранаты-то кидать! Канализатор вонючий! Зря только катер из-за него гоняли!
      Шустрик перекинул ногу через парапет и спрыгнул на тротуар.
      - Шеф! А мне что делать? - крикнул снизу рулевой.
      - Вдоль набережной ходи, туда-сюда. Если что подозрительное увидишь - радируй! Но смотри, спугнешь - яйца оторву! Прикинься плавучим рестораном и сам ничего не предпринимай!
      Он отошел от парапета и остановился у разбитой "Волги", из которой его загонщики вытаскивали перепуганного водителя. Рядом, сидя на бордюре, раскачивался из стороны в сторону бледный Рубик. Из уха у него текла кровь.
      - Били, что ли? - спросил Шустрик загонщиков.
      - Этого? Нет, еще, - загонщик встряхнул водителя. - Да стой ты, как следует!
      - А того? - Шустрик кивнул на Рубика.
      - А того и бить не надо, - хохотнул загонщик. - Гранатой его контузило.
      Шустрик подошел к Рубику и тихонько ткнул его носком ботинка.
      - Что, бомбист, отбомбился?
      Рубик поднял на него выкаченные, как у вареного судака, глаза.
      - Больно, бля-я-а, - пропел он, держась за голову.
      - Не будешь в трубу с гранатой лазить. Ты бы с ней еще в мусорном баке заперся!
      Он вернулся к водителю.
      - Ну, чего говорит?
      - Уполз, говорит, а куда - не знает, - загонщик поправил на водителе галстук и душевно посоветовал: - Ты, вспомни, браток. У нас времени мало, а у тебя совсем нет.
      Водитель посерел лицом.
      - Ка... кажется, вдоль забора он полз, туда! - он махнул рукой. - Я думал - пьяный...
      - Полз - это хорошо, - сказал Шустрик. - Полз - это не бежал. Сильно ты его зацепил?
      - Да какое там! - водитель прижал руки к груди. - Чуть-чуть, вскользь, сам больше испугался! Я ж как его увидел - сразу по тормозам, а дорога мокрая, занесло...
      - Тут кровь! - крикнул от забора один из загонщиков, - а дальше - дыра! Похоже, в промзону ушел!
      - Быстро за ним! - скомандовал Шустрик.
      - А с этим что делать? - загонщик по-прежнему держал водителя за воротник.
      - Ребята, я же ничего никому... - залепетал тот. - Как бог свят!
      Он торопливо закрестился на колокольню Новодевичьего монастыря.
      - Да брось ты его, - Шустрик шагнул через кусты и направился к забору.
      Позади раздался приглушенный всплеск.
      - Бросил! - отчитался догнавший Шустрика загонщик.
      Ну, что за идиоты! Шустрик покачал головой. Понаберут борцов классического стиля, одно слово - загонщик. Ни ума, ни нюха, только вид страхолюдный.
      - Лезь в дыру! - приказал он. - Обшарьте с ребятами всю территорию, а я здесь побуду.
      Загонщик, кроша плечами бетон, скрылся в проломе.
      Уж больно просто, подумал Шустрик. Промзона хоть и большая, а толком там не спрячешься. Да и собаки...
      Из-за забора послышался заливистый лай и короткая очередь "Стечкина" с глушителем.
      Нет, не полезет туда наш Макс, не такой он дурак. Шустрик повернулся и быстро пошел в противоположную сторону - к берегу Сетуни, впадавшей в Москву-реку неподалеку, за мостом третьего кольца.
      Он оказался прав. На топком берегу речушки обнаружился обгорелый балахон, попахивающий канализацией, пропитанная кровью тряпка и обрывки гигиенического пакета. Вероятно, тут мишень делала себе перевязку, а затем перешла реку вброд. Искать следы на том берегу - до утра провозиться можно. Да это и ни к чему, подумал Шустрик. Есть только одно место, куда он мог податься, но подойти туда нужно тихо, без своры дуболомов.
      Он вернулся к мосту через Сетунь и трусцой, сберегая дыхание, побежал вверх по Мосфильмовской.
 
       11
 
      Нахимовский проспект был почти пуст, и Андрей немного приободрился. Он все подбавлял газку, не забывая поглядывать в зеркало. Слежки не было. Если и имелись у Светланы Юрьевны какие-то подозрения на его счет, проверить их сейчас она бы не смогла - все силы брошены в погоню за главным призом.
      Андрей даже начал напевать тихонько себе под нос: "Кончилось лето, и снова мы улетаем на юг"...
      - Это "Скворцы"? - насторожилась Юлька.
      - Угу. Собственную песню не узнала?
      - Ну, в твоем исполнении это не так просто.
      Андрей улыбнулся.
      - Я же не Юля Перепелкина! Так, подвываю потихоньку.
      - А мне почему не разрешаешь?
      - Именно поэтому. Тебя по голосу узнать легче, чем по фотографии.
      Юлька насупилась.
      Бедная птаха, подумал Андрей.
      - Но это только в квартире,- сказал он. - Здесь-то, пожалуйста, пой!
      - Я так не хочу. Я хочу для людей!
      - А я кто?
      - А ты медведь-акробат! Сам себе на ухо наступил! Кстати, откуда ты знаешь эту песню?
      - Дочка ее любила.
      - Дочка? - Юлька хлопнула ресницами. - Ты мне ничего о ней не рассказывал. Взрослая?
      - Не очень. Ей было двенадцать лет, - Андрей сосредоточенно смотрел на дорогу.
      - Почему было?
      Андрей молчал. Как ей объяснишь, что двенадцатилетнюю девчонку растоптали фанатки Мумий-Тролля, ломившиеся к сцене в надежде заполучить хотя бы пуговицу с рубашки Ильи Лагутенко? Секс-символ гундосый. Ну, да бог ему судья, покойнику...
      - У тебя были фанаты? - спросил он.
      - Фанаты - мразь! - не задумываясь, ответила Юлька. - Ненавижу! - она вдруг повернулась к нему. - А почему ты спросил? Это как-то связано с твоей дочерью?
      Андрей покачал головой.
      - Не обращай внимания.
      Юлька продолжала вглядываться в его лицо.
      - Из-за этого ты и в шутеры пошел... - тихо произнесла она.
      - Дурак был, вот и пошел.
      Они надолго замолчали. Андрей вел машину, вцепившись в руль побелевшими пальцами, Юлька, закурив сигарету, смотрела в окно.
      Когда скособоченный осколок здания Университета остался позади, Андрей свернул направо.
      - А куда это мы едем? - в Юлькином голосе мелькнуло беспокойство.
      - Сейчас увидишь, - Андрей свернул в переулок. - Почти приехали.
      - Это что - Мосфильм?! - Юлька большими испуганными глазами смотрела на громоздящиеся за забором закопченные глыбы железобетона.
      - Ага, - Андрей остановил машину.
      - С ума сошел? Лучше уж сразу на кладбище!
      - На кладбище посетители, - Андрей вглядывался в развалины. - А здесь - никого.
      - Еще бы! После Атаки Клоунов доброму человеку делать тут нечего! Жуть пробирает! - Юлька передернула плечами.
      - Вот потому-то вас здесь и не ищут.
      - А другого варианта нет? - она посмотрела на него с робкой надеждой.
      - Не бойся, это всего на пару дней. За это время я что-нибудь подыщу.
      - Ты оставишь меня здесь одну? - она поежилась. - А вдруг они придут?
      - Кто?
      - Мертвые...
      - Не беспокойся. Их всех откопали и запротоколировали. Посиди здесь, я скоро.
      Он вышел из машины и, бесшумно ступая по битому кирпичу, направился к расщелине в откосе выползшего далеко на дорогу Михалковского бастиона.
      Когда-то эта крепость, сооруженная вокруг мосфильмовских павильонов, считалась совершенно неприступной. Остатки актерской гильдии выстроили ее для защиты от шутеров. Куртины и равелины крепости были под завязку напичканы электроникой, при малейшей угрозе с земли и воздуха приводившей в действие артиллерию. Редкой вороне удавалось подлететь к Мосфильму ближе, чем на полкилометра, да и та улетала восвояси, попахивая жареным.
      Некоторое время киношникам и в самом деле удавалось отсиживаться за стенами, они даже возобновили производство фильмов в павильонах, укрытых сетью лазерных сканеров. Подвела, как всегда, привычка. Если обнаглевший Ещенко плевал в окошко через шесть с половиной секунд после того, как выбрасывал бычок, то Шахназаров с друзьями повадились каждый год двадцать седьмого августа отмечать День Кино.
      Однажды тройные, цельнокатаной стали, ворота Мосфильма слегка приоткрылись, пропуская пеструю компанию клоунов-аниматоров или, выражаясь по-старому, массовиков-затейников. Разумеется, компания была тщательно просвечена и обыскана, проверена по родственникам до седьмого колена и характеристикам с места работы.
      Праздник удался на славу. Клоуны превзошли самих себя. Над крепостью взлетали сияющие фонтаны фейерверков, из динамиков лилась музыка, слышать которую могла вся страна, наблюдавшая за праздником звезд в прямой телевизионной трансляции. И даже жемчужную шапку вакуумного взрыва в первый момент все приняли за очередной залп салюта. Только когда в воздух стали взлетать железобетонные глыбы, вырванные из бастионов и равелинов, и над Воробьевыми горами повис дымный гриб тошнотворно-багрового цвета, стало ясно, что праздник пошел по новому сценарию. Миллионы зрителей прильнули к экранам. В этот день рейтинг телекомпании, ведущей трансляцию, подскочил на небывалую высоту. Ради такого успеха можно было примириться с гибелью нескольких операторов и потерей дорогостоящей техники.
      Клоуны-массовики и впрямь оказались затейниками. В момент взрыва никого из них уже не было на территории Мосфильма. Они вернулись позже и тщательно задокументировали добытые трофеи.
      Андрей тогда еще не был Механиком, но и он не без интереса смотрел по телевизору бесконечные повторы репортажей о самом интересном событии года, снятом с разных ракурсов. С тех пор двадцать седьмое августа отмечалось в России не менее широко, чем одиннадцатое сентября в США, и получило расхожее название День Атаки Клоунов...
 
      Андрей шел через развалины знакомым маршрутом, ныряя в щели под плитами, огибая воронки с оплавленными краями на месте блиндажей, взорванных собственным боезапасом, и отваливая в узких проходах камни, им же самим здесь положенные. Он направлялся к подвалу бывшего костюмерного цеха, где в свое время обнаружил пару уцелевших и вполне пригодных для временного укрытия комнат. Они могли пригодиться ему на случай провала какой-нибудь операции, когда охрана чудом выжившей звезды рыщет по всему городу, отрабатывая свои дармоедские зарплаты. При успешных операциях ничего такого не было - какой смысл делать работу, за которую уже некому платить? Андрей еще ни разу не пользовался укрытием по прямому назначению, что не мешало ему сделать там запас воды и пищи, провести свет от мощной аккумуляторной батареи и вообще устроиться не без удобств. Ничего с Юлькой не сделается, пару дней потерпит!
      Он вдруг замер. Где-то в стороне посыпалась бетонная крошка. Собака? Ворона? Нет. Внезапно обострившимся чутьем Андрей уловил присутствие человека. Так всегда с ним бывало во время охоты. То ли едва уловимый запах, то ли сотрясение почвы под ногами - что-то ясно говорило ему, что человек рядом.
      Избегая резких движений, Андрей переместился под прикрытие стены, утонул в сумрачной тени. Пистолет уже был в руке. Шорох повторился, но теперь совсем в другом месте. Осторожно идет, подумал Андрей, не лошок. Надо бы на него посмотреть. Остатки лестничного пролета вели к верхнему срезу стены, и Андрей рискнул. Он быстро поднялся по ступенькам, на мгновение высунул голову и сейчас же спрятался. Будь мгновение хоть чуть длиннее, его мозги украсили бы собой серый бетон стены. Пуля хлестко ударила в плиту над головой, осыпав волосы колючими крошками. Но Андрей, несмотря на сумерки, успел увидеть то, что хотел.
      Шустрик! Клепаный болт! Тебя-то чего принесло? Неужто по мою душу?
      И тут совсем неподалеку от себя он увидел метнувшуюся из развалин тощую фигуру с забинтованной головой.
      Мать моя! Да ведь это мишень! Андрей машинально вскинул пистолет и прицелился. Тьфу, блин! Что это я?!
      Галкин бежал, не разбирая дороги, петляя, как заяц, сшибая кирпичи и оставляя клочья одежды на когтистых пальцах арматуры. Он рыбкой нырнул в подвальное оконце костюмерного цеха в тот самый момент, когда из-за угла появился Шустрик и снова открыл огонь.
      Улучив момент, Андрей перемахнул через перила лестницы, снова взбежал наверх и спрыгнул по другую сторону стены.
      Не заметил, кажется.
      Он утер испарину со лба. Ничего себе! Это выходит, мы в самый центр охоты попали! Линять надо отсюда, пока не поздно...
 
      - Ты почему так долго? - Юлька стояла возле машины с сигаретой в руке. Андрей автоматически отметил, что на земле возле ее ног валяются четыре или пять окурков.
      - Знакомого встретил, - буркнул он, поспешно пряча пистолет. - Едем отсюда!
      - И правильно! - Юлька не скрывала радости. - Я тут чуть не померла со страху! Все время казалось, что где-то стреляют! Это от нервов, да?
      - От нервов, от нервов, садись быстрее!
      - Вот садиться как раз не надо! - раздался вдруг позади голос Шустрика. - И ручки держи так, чтобы я их видел!
      - Чего тебе? - спросил Андрей, не оборачиваясь. - Мы уезжаем.
      - Это уж я буду решать, кто тут уезжает, а кто остается, - судя по голосу, Шустрик переместился ближе. - Да ты повернись, повернись! Я ж не с задницей разговариваю!
      Андрей медленно повернулся. Шустрик стоял под самым забором, держа на прицеле двух "узи" и его, и Юльку.
      - А ты орел, Механик! Выследил-таки Макса! Всю охоту мне испоганил, подлюка!
      - Макс мне не нужен, - угрюмо сказал Андрей, - я завязал.
      - Завязал, говоришь? - ухмыльнулся Шустрик. - А мишень для чего откармливаешь? - он ткнул стволом в сторону Юльки. - Это ведь Юля Перепелкина, правильно я понимаю?
      Андрей не ответил. Далеко стоит, сволочь, думал он с досадой. Не допрыгнуть.
      - Не прикидывай, не прикидывай! - Шустрик легко прочел его мысли. - Стар ты для таких фокусов, Механик. Пора уступить дорогу молодым.
      Андрей кивнул. Говори, говори, только ради бога, не оборачивайся!
      Он давно уже заметил забинтованную голову, поднявшуюся над забором и широкое лезвие бутафорского, но, видимо, очень тяжелого меча в руках Максима.
      - Извини брат, сам понимаешь, на войне как на войне, - Шустрик приподнял автомат в вытянутой руке.
      - Это ты извини, - сказал Андрей. - Дураком ты был, дураком и помираешь.
      В глазах Шустрика мелькнуло удивление, но среагировать он не успел. Тяжелое лезвие опустилось на его голову, глубоко засев в черепе.
      Андрей бросился к Юльке, чтобы загородить ее от случайных выстрелов, но их не было. Шустрик сложился, как дачный столик, неестественно подогнув ноги и сохранив на лице все то же удивленное выражение. Максим перевалился через забор и, спрыгнув прямо на Шустрика, от души пнул его в зубы.
      - Закрой рот, сука! Догнал, да? Срубил бабок? От меня еще получи! Премиальные! - он плюнул на труп, поднял выпавший из рук Шустрика автомат и подошел к машине.
      Юльку била крупная дрожь. Она прижалась к Андрею, еще плохо понимая, что произошло.
      - Хреновый у тебя охранник, Перепелкина! - сказал Максим позванивающим от возбуждения голосом. - Гони ты его в шею! - он хлопнул Андрея по плечу. - В штаны, небось, наложил?
      - Зато ты молодец, - похвалил Андрей, чувствуя, как спадает напряжение. - Спасибо тебе.
      - Из "спасиба" шубу не сошьешь,- хохотнул Галкин. - Сочтемся еще!
      - Кто это? - всхлипнула Юлька, беспокойно вглядываясь в его лицо.
      - Ну, ты даешь, Перепелкина! - Максим открыл дверцу машины. - Сажай ее, да поехали, нечего здесь торчать!
      - Все хорошо, маленькая, это Галкин, - Андрей осторожно усадил Юльку на переднее сиденье.
      - Максим? - она все еще крепко держалась за его шею.
      - Максим, Максим. Ну, отпусти, нам нужно ехать,- Андрей попытался расцепить ее руки, и в этот момент Галкин вдруг навалился на него сзади и вырвал из-за пояса пистолет.
      - Ну вот, шутер, а теперь поговорим с тобой. Отойди-ка от машины.
      Андрей выпрямился. Галкин стоял в пяти шагах от него, целясь из автомата. Из того же самого автомата. Да что они все, сговорились сегодня?
      - Не балуйся со стволом,- устало сказал Андрей. - Ворон перестреляешь. Руки-то, вон, дрожат.
      - Ничего, - Галкин всухую сглотнул. - По тебе не промахнусь.
      - Дурак, я же помочь вам хочу.
      - Заткнись, Механик! Я все слышал, - лицо Максима перекосила нервная гримаса. - Мне твоя кликуха два года спать не дает!
      - Да ты что?! - вскрикнула Юлька, бросаясь к Андрею. - Это мой друг! Он меня спас!
      - Нашла спасателя! - с ненавистью процедил Максим. - Он же тебя для будущей охоты бережет! Ждет, пока ставки нарастут! А потом сдаст тушку, и деньги в карман!
      - Это неправда! - Юлька заглянула Андрею в лицо. - Скажи ему!
      А ведь пальнет, подлец. Андрей погладил Юльку по спине.
      - Сядь в машину, не волнуйся. Мы поговорим спокойно.
      - Ага! Расскажи, как ты Татушек в асфальт закатал! - кивнул Максим. - Как Глюкозу доберманами затравил, как Лебединского тенором сделал!
      - Лебединского - это не я,- сказал Андрей.
      Юлька вдруг отстранилась.
      - Андрей! Что он говорит?
      - Знаю, что говорю! - Галкин, не мигая, смотрел на них сквозь прицел. - Он тебя, дуру, прятал, наверное? С квартиры на квартиру перевозил? Запрещал из дому выходить?
      - Да, - тихо откликнулась Юлька.
      - А ты и уши развесила! Мишень он откармливал, понимаешь? Мишень ты для него и больше никто!
      И тут Андрей прыгнул. Если бы он был один, то попытался бы дотянуться до Галкина. Но Юлька все еще стояла на линии огня, и потому он прыгнул в сторону, через капот, уже в полете понимая, что не успеет укрыться за машиной.
      Шею обожгло огнем, больно ударило под лопатку. Андрей упал лицом в битый кирпич.
      - Юлька... - прошептал он и закрыл глаза.
      - Живо садись! Поехали! - Галкин толкнул оцепеневшую девушку на сиденье и прыгнул за руль.
      Машина с ревом пробуксовала, разворачиваясь на месте, и, набирая скорость, ринулась в темноту. Ее габаритные огни казались ослепительно белыми сквозь кровавую пелену...
 
       12
 
      В желтом зале японской закусочной, как всегда, было сине от дыма - хоть самурайский меч вешай. Сбившиеся с ног таджички, раскрашенные под японок, безликие и бессловесные, едва успевали менять на столе кувшины с пивом. В зале стоял кружечный звон и многоголосый гомон - шутеры отмечали окончание большой охоты. Угощал всех виновник торжества, совсем еще молодой самородок по кличке Скворец.
      - Помянем Удава нашего, - сказал он, поднимая кружку. - Хороший был дядька, последний из стариков. После Шустрика, да Механика, царство им небесное, пожалуй, и равных ему не было.
      Он хитро подмигнул собравшимся. Выпили за Удава.
      - А все-таки, признайся, Скворец, это ты его замочил,- добродушно ухмыльнулся в усы Лимон.
      - Кто же о таких вещах за столом говорит? - Скворец махнул на него огрызком сигары. - Ты давай, закусывай, а то развезет!
      Лимон послушно пододвинул к себе тарелку с кальмарами. Спорить со Скворцом с некоторых пор было не принято. Парень быстро шел в гору, чаще других принося своей нанимательнице, Светлане Юрьевне, победу в тотализаторе. Чутье на звезд у него было собачье, и Скворцом его назвали только за высокий чирикающий голос от поврежденных, как он говорил, связок. Впрочем, было еще обстоятельство...
      - Вот ведь повезло человеку! - говорили на другом конце стола. - Сколько лет мимо Мавзолея ходили и не знали, что там за начинка!
      - Да, ловко Малахов устроился. Если б не Скворец, так, глядишь, и до старости бы дожил!
      - А что? Квартира просторная, вот только кровать для двоих тесновата!
      Шутеры заржали.
      - Чего он сказал? - забеспокоился глухой на одно ухо Рубик.
      - Проехали! - отвернулся от него Лимон.
      - Вот и я говорю, за Удава надо выпить! - проорал Рубик. - Знатный был шутер!
      - Да сиди ты, пень! - зашикали на него.
      - Давайте поздравим нашего Скворца, - Лимон поднялся на нетвердых ногах, - с рекордным в нашем деле гонораром. Я уточнять не буду, - успокоил он виновника торжества, - но наслышан, наслышан. Это же прямо чудо, какие ставки пошли! И все одному... - Лимон потупился. - А ведь с мелочишки начинал парень! Как любой из нас...
      - Ну, не с такой уж мелочишки, - ревниво возразил Скворец.
      - Да ладно! Чего там! Перепелкина эта которой в рейтинге была? Тридцать седьмой, не выше! Но ведь из-под земли достал, вот что дорого! Раньше Удава успел! И даже раньше меня... Я тогда так себе и сказал - далеко пойдет! За тебя пью, Скворец! Ты в нашем деле прямо артист, не в этой компании будь сказано... - он пьяно усмехнулся. - Не забывай друзей за столом, а в деле иной раз и пощади...
      - Там видно будет, - сказал Скворец, чокаясь с ним кружками.
      Как всегда, бесшумно, за плечом его вырос доверенный китаец.
      - Светлана Юрьевна велела сказать, что скоро будет. Просила ждать в кабинете.
      - Иду, - негромко отозвался Скворец. - Ну, пей, гуляй, братва! - обратился он к шутерам. - Я сейчас.
      - Новое дело, - зашелестели ему вслед шепотки за столом. - Опять раньше всех сорвался. И у мишени первый будет, вот увидите!
      - А то! Ишь, как гордо вышагивает! К спине будто лом привязал!
      - Порода!
 
       13
 
      В тесном кабинете, отделанном зеркалами, пахло свежей сиренью. Скворец выудил из шкатулки на столе дорогую черную сигарету, закурил и приоткрыл окно. Светлана Юрьевна, хоть и курила сама, запаха табачного дыма не переносила. Скворец знал, о чем она собирается с ним поговорить. К этому разговору она возвращалась после каждого его удачного дела. Никак не давала ей покоя астрономическая сумма, в которую после смерти Шустрика и безвестной пропажи Механика, оценивалась голова Максима Галкина.
      Скворец усмехнулся. Вынь да положь ей Галкина, старой медузе!
      Он подошел к зеркальной стене и, любуясь отражением, ощупал лицо. Пухлые румяные щечки, узкие губы, скошенный подбородок. Классная работа! Нет, Светлана Юрьевна, не видать тебе Галкина, как своих ушей! Никому и в голову не придет искать его здесь, в волчьем логове. Убежище понадежнее мавзолеев и башен. Правда, и цена за него заплачена немалая.
      А что мне оставалось делать? Ждать, когда истеричная Перепелкина кому-нибудь проговорится? Извини, Юля, в шоу-бизнесе и в лучшие времена всегда было так - каждый сам за себя. А уж теперь-то...
      Он докурил сигарету и выбросил окурок на улицу.
      Потом приоткрыл окно пошире, выгоняя дым.
      Между падением окурка и появлением Максима в окне прошло шесть с половиной секунд...