ГЛАВА 1

СЕКТА ЛАБИЛЬНЫХ, ИСПОЛЬЗУЮЩИХ МАЛУЮ ПЕНТАГРАММУ

В просторном зале ресторана было шумно и многолюдно, похоже, здесь что-то праздновали, и праздновали давно, основательно, с размахом. Но не свадьбу, нет, уж ее-то Семен не спутал бы ни с каким другим народным гуляньем – во всех Мирах у свадеб, как бы они ни проводились, была одна непременная общая деталь: наличие жениха и невесты где-нибудь на самом видном месте.

Здесь же на самом видном месте – посреди зала – на низком, устланном коврами помосте, имелась лишь небольшая пентаграмма, сделанная почему-то из тщательно скрученных толстым жгутом золотых и серебряных ленточек, похожих на серпантин; над пентаграммой клубился видимый лишь одному Семену алый, четко ограниченный краями ленточной звезды туман.

Весь зал ресторана был плотно уставлен квадратными дубовыми столиками, лишь вокруг самого помоста было свободное пространство, словно предназначенное то ли для танцев, то ли для тусовки подвыпившего народа. Однако ни танцев, ни тусовки не наблюдалось: роскошно одетые посетители ресторана чинно сидели за своими столиками, ели, выпивали, курили. Но то и дело кто-нибудь из присутствующих вставал из-за стола и, повернувшись лицом к пентаграмме, громко и неразборчиво произносил скороговоркой что-то вроде тоста, после чего непременно подходил поближе к помосту и плескал из своего бокала в сторону ленточной звезды, а так как выступающих было много и начали они выступать давно, то зеленый мрамор пола вокруг помоста напоминал собой поверхность тихого болота ровную, мокрую и липкую. Словно затянутую жирной ряской.

Столик, за которым расположился Семен, находился довольно близко от странного возвышения – видимо, этот столик был предназначен для очень важных персон и к нему не сажали кого попало – за этим внимательно следил распорядитель зала, которому Семен украдкой сунул золотую монетку, попросив отдельный стол и еды получше. Сейчас распорядитель болтался где-то неподалеку, честно отрабатывая монету: Семена никто не беспокоил, а еда была просто великолепной. Хотя и непривычной. Впрочем, в каждом Мире – своя кулинария. Но шампанское в любом Мире оставалось шампанским, как бы оно там ни называлось. Семен в этом успел убедиться лично: раскупоренная бутыль в ведерке со льдом была уже наполовину пуста.

Собственно, Семен Владимирович – бывший студент, а ныне удачливый вор по имени Симеон, вор с необычными способностями и с уникальным магическим прикрытием – был посторонним на этом загадочном празднике, никем не званным гостем. Он и оказался-то в ресторане, да и в этом Мире впервые в жизни и всего час тому назад. Материализовался прямо здесь, в зале. Вернее, на пороге зала. Впрочем, этого за праздничной суетой никто не заметил, Семен немедленно превратил свой универсальный маскировочный костюм “Хамелеон” в черный смокинг, черные брюки и черные же лаковые туфли, довершив официальный ансамбль белой рубашкой и галстуком-бабочкой, – и обратился к распорядителю зала. Распорядитель в Семене самозванца не распознал. Все мужчины в зале были одеты так же, как и Семен Владимирович. Вернее, Семен был одет так же, как они.

Как назывался Мир, что это был за ресторан и что здесь праздновали – Семен не знал. Да и знать не хотел! Он хотел лишь вкусно поесть и немного расслабиться. И вот теперь ел и расслаблялся, с интересом поглядывая на народ, усердно поливающий мраморный пол отменным шампанским.

– Знаешь, – задумчиво сказал Map, слегка покачнувшись на цепочке, – что-то не нравится мне ни эта пентаграмма, ни это явно ритуальное выплескивание вина... – Медальон, который, собственно, и был “магическим прикрытием” Семена, недовольно хмыкнул. – Как-то оно все... Как-то оно на идолопоклонство смахивает. Хотя я впервые вижу, чтобы поклонялись именно пентаграмме. Божкам всяким – видел, было дело: лет двадцать тому назад, в Песчаном Мире, мы с одним из моих бывших хозяев в языческих храмах носы и уши таким божкам тайком отпиливали по заказу миссионеров из Спасенного Мира, из Ордена Безносого Чудотворца... Забавный такой Орден был: в него вступали лишь те, кто сифилисом крепко переболел... Чтобы, стало быть, песчаный народ исподволь подготовить к вступлению на праведный путь. А после в истинную веру обратить Они, отцы-миссионеры, за каждый нос отдельно платили...

– А уши тогда зачем пилили? – рассеянно поинтересовался Семен, запивая мясной рулет шампанским. – За компанию, что ли?

– Да нет, – бодро ответил Map, – мы после уши язычникам назад продавали. Им эти носы до задницы были, так, декоративный элемент, не более, а вот уши... Они, туземцы, божков своих Ушанами звали и вымаливали у них для себя в основном только хороший слух для охоты. У них, у туземцев, почти у всех зрение слабое было, так они зверя на звук промышляли... Птицу, между прочим, стрелой влет били. Слепенькие, слепенькие, а охотились здорово... А пели-то как! – оживился медальон. – Какие голоса, какие хоры! И все печальные такие песни, медленные, добрые... на вечерней зорьке всем селом у храма, построятся и начинают петь гимн в честь своего бога. Да так жалостливо, спасу нет!

Мой хозяин, бывало, нос и уши потихоньку у очередного Ушана ножовкой отпиливает, а сам слушает и плачет, слушает и плачет... Душевный у меня хозяин был, – Map вздохнул, – совестливый. Много за уши с язычников не брал, так, чисто символически... Пригоршню-другую жемчужин за каждое или по крупному алмазу, ежели уши особо большие попадались. Там того жемчуга и алмазов как гальки на морском берегу, места только надо было знать. Язычники знали.

– А идолы из чего были сделаны-то? Из дерева, что ли? – Семен пригляделся – в зале что-то начинало происходить. Что-то непонятное: народ за своими столами притих, все внимательно уставились на пентаграмму; над звездой постепенно разгоралось не колдовское, а вполне видимое красное пожарное зарево.

– Почему же, – удивился медальон, – из золота, само собой. Как и положено.

– Так чего же он тогда уши-то возвращал? – Семен вернулся к рулету: зарево над пентаграммой продолжало разгораться, но паники в зале не было. Значит, все шло как надо, как запланировано, чего тогда зря волноваться, так ведь и аппетит может пропасть. Видимо, начинался какой-то аттракцион с использованием магии. Скорее всего, шоу-программа. Развлекаловка.

– Я ж говорю – хозяин душевный и совестливый был, – терпеливо повторил Map, – Тем более что золото тогда на Вседисковом финансовом рынке спросом не очень пользовалось, слишком много его стало. А брюлики да лалы – они, наоборот, здорово в цене поднялись. Ты знаешь, что такое девальвация?

– Знаю, – отмахнулся Семен, – это что-то из экономики... Ты глянь, что делается. – Семен не донес до рта бокал с шампанским и резко поставил его на стол.

Из-за ближнего к помосту стола поднялась богато одетая дама, немолодая, худая и высокая, с пышно взбитыми фиолетовыми, наверняка крашеными волосами. Что-то коротко сказав сидевшим с ней за столом (те переглянулись между собой и громко захлопали в ладоши), дама твердым шагом направилась к помосту. К пентаграмме.

Неожиданно весь зал взорвался бешеными аплодисментами; многие повскакивали со своих мест и стоя продолжали аплодировать фиолетовой даме, словно известной примадонне, в последний раз выходящей на эстраду.

– Петь, наверное, будет, – предположил Map. – He стриптиз же показывать! Какой стриптиз в ее годы... Хотя был я как-то с одним из прошлых своих хозяев в некоем малоизвестном заведении на Перекрестке, где дамочки предсмертного возраста такое вытворяли, такое! Просто тьфу что вытворяли, и все тут. Во всяком случае, лично мне на все их ужимки смотреть было тошно... А хозяин, однако, чуть не сомлел, глядя на эти прелести. Так что каждому свое.

– Помолчи, ладно? – нервно сказал Семен. – Песни петь будет, ага. В активированной пентаграмме. Ну ты, блин, скажешь...

Дама взошла на помост и решительно шагнула в пентаграмму. По залу прокатился общий вздох: на миг алое пламя – и магическое, и реальное – потускнело и вдруг вспыхнуло еще ярче; женщина исчезла. Исчезла на видимом, ощутимом для всех уровне. На магическом же, доступном лишь Семену плане реальности с ней происходило что-то жуткое – обнаженный женский силуэт, разом лишившийся всех своих одежд, повис в колдовском пламени, неистово суча ногами и руками; тело несчастной странным образом изменялось, таяло и текло, словно воск в огне, переплавляясь в нечто неопределенное, аморфное, чему не было названия... Через несколько секунд магическое пламя вновь стало прозрачным и чистым. Ждущим.

– Это... что это было? – сдавленно спросил сам у себя Семен, хватая бокал и одним глотком допивая холодное шампанское. – Что у них здесь происходит, а?

– Не стриптиз, факт, – глубокомысленно изрек Map. – Но ежели это был все-таки стриптиз, эдакое местное извращение, то очень и очень радикальный. Вплоть до снимания с себя кожи и всего остального.

– А ты что, тоже увидел это – шепотом спросил Семен, потупясь, – смотреть на пентаграмму не было сил.

– Не знаю, что конкретно ты имеешь в виду, – хладнокровно ответил медальон. – Я-то колдовским зрением не обладаю... но кое-что все же успел заметить. Значит, так: сначала на мадаме исчезла вся одежда, потом кожа, потом мясо, ну а лотом и все прочее тоже... Но это быстро произошло, ты мог и не заметить, ты же не такой скоростной на восприятие, как я! Думаю, что и остальные ничего не увидели. Иначе бы не лезли дуром в эту адскую печку. Вон гляди что творится, гляди! Ни фига себе...

Семен поглядел.

По всему залу то там, то тут из-за своих столиков поднимались люди и с отрешенным видом шли к помосту; адская печка, как назвал пентаграмму Map, работала без остановки – вспышки алого пламени становились все чаще и чаше; в зале стало жарко. Пентаграмма действовала совершенно бесшумно, в наступившей мертвой тишине были слышны только шаги и тяжелое дыхание идущих к ленточной звезде.

Семен лишь мельком успел заметить, что происходит внутри пентаграммы, но ему хватило и этого – Семена замутило и чуть не вырвало; он поспешно отвел взгляд в сторону.

– Ты куда меня, гад, приволок? – злым шепотом спросил Семен у медальона. – Куда? Я же тебя просил доставить меня в какой-нибудь элитный ресторан, где хорошо кормят и есть на что посмотреть. А ты...

– Ничего подобного! – возмущенно запротестовал Map. – Все так, как ты заказал! Ресторан однозначно элитный, кормежка на высшем уровне, сам ведь хвалил. А то, что зрелище оказалось не очень... Так я не виноват! Путеводное заклинание не выбирало, какое именно представление будет показано в данном месте, оно попросту выполнило три твоих условия. Просил зрелищное – на, получи на всю катушку. Я-то здесь при чем?

Семен ничего не ответил, мрачно уставясь мимо тарелок: вид еды сейчас вызывал у него лишь неприятные спазмы желудка; обед был испорчен безнадежно.

– Я вижу, вы впервые и, разумеется, нелегально присутствуете на главной мистерии секты.

– Изменчивых, не правда ли? – участливо и вполголоса сказал кто-то рядом с Семеном. Семен поднял голову.

Перед ним, по другую сторону дубового столика, сидел крепкий широкоплечий мужчина лет сорока, коротко стриженный, с проседью в черных смоляных волосах, тонкая ниточка усов и характерный прищур делали его похожим на удачливого гангстера из американского фильма тридцатых годов Шляпы только не хватало. И автомата Томпсона под мышкой.

Мужчина был в точно такой же, как у Семена, одежде, разве что фрак был чуточку светлее, с едва заметной серебристой искрой, да галстук-бабочка был чуть побольше; на мизинце левой руки был дешевый медный перстенек с невзрачным мутным камнем – перстень никак не вязался с образом удачливого гангстера.

Мужчина дружелюбно улыбнулся Семену:

– Согласен, поначалу просто оторопь берет от такого действа, особенно если к начальной фазе Изменения внимательно приглядеться... некоторые из любопытствующих – из тех, кто не знал, что должно было произойти, – иногда даже сознание теряли прямо на мистерии. К сожалению. Потому что Изменчивые обязательно убивают всех посторонних, да-с. Тех, кто проник на мистерию тайно, без их ведома и официального приглашения. Сектанты, что с них взять! Фанатики

– Вы кто? – вяло спросил Семен, которому сейчас совершенно не хотелось ни с кем знакомиться Ему вообще ничего не хотелось. Разве что убраться отсюда куда подальше. От таинств и мистерий.

– Друг, – многозначительно ответил незнакомец, – Позвольте представиться: профессор Лео Шепель (кстати, предпочитаю, чтобы ко мне oбращались по фамилии), – историк и археолог. Специализируюсь по современным и древним запрещенным культам., и, в частности, по запретной боевой магии. Тоже древней. А вы, если я не ошибаюсь, вор с прикрытием, да? По кличке Искусник Симеон.

– Опа, – только и сказал Map. – Где же это мы прокололись-то? Вроде все было чинно-благородно, сидели себе в уголке и не высвечивались...

– Ошибаетесь, милейший, – холодно ответил Семен, мгновенно приходя в себя. – Вы обознались. К ворам я не имею никакого отношения. Я – младший принц из Чумного Мира, у меня и соответствующие документы имеются, прибыл сюда ради развлечения и...

– А я в таком случае – младшая горничная Императрицы, – с той же добродушной улыбкой прервал Семена профессор Шепель. – Любимая. Полноте, Симеон! Я не из имперской службы безопасности, не из разведки и не из полиментовской системы. Я действительно профессор истории, действительно археолог! И у меня есть для вас работа. Со сказочной оплатой.

– Принц я, – поморщившись, устало повторил Семен. – И все тут. Map, двигаем отсюда в…

– Погодите, – зачастил профессор, – вот мой личный жетон. – Шепель быстро расстегнул ворот рубашки, сорвав и сунув в карман галстук-бабочку, вынул из-за пазухи стандартный имперский медальон на золотой цепочке. – Проверьте! У вас же наверняка есть чем проверить. – Археолог поспешно расстегнул цепочку и подал Семену медальон не ладони.

– Вот с этого и нужно было начинать, – назидательно сказал Map. – На лбу-то у него не написано – профессор он там или стукач. Хотя, по правде говоря, одно другому зачастую не мешает... Семен, ну-ка приложи его жетон ко мне. Сейчас я его проверю! Посмотрим, какой он там археолог...

Семен взял протянутый ему кругляш и приложил его к своему медальону.

– Нормально, – сказал через пару секунд Map. – Действительно профессор. Действительно археолог. Но, должен заметить, здесь пометочка одна любопытная имеется, полиментовская... Он, получается, хоть и профессор, а на учете у них все же состоит. Наш человек! Интересно, чего он такого натворил? Не мелочь же по карманам тырил, с такой-то мордой... Слушай, может, он брачный аферист? – Медальон не стеснялся высказывать свои подозрения вслух: кроме Семена, слышать его больше никто не мог. Теоретически.

– Прошу. – Семен вернул жетон возможному брачному аферисту. – Так какое у вас ко мне дело? И откуда вы меня знаете? И как нашли?

– Не здесь. – Шепель повел бровью в сторону пентаграммы. – Пожалуй, нам стоит побеседовать в другом месте. Мистерия скоро закончится, и оставшиеся, те, кто не удостоился сегодня права быть Измененными, могут вами, Симеон, заинтересоваться Что было бы крайне нежелательно. Я-то по роду своей работы допущен к наблюдению за ритуалом, а вот вы...

– Да? – встрепенулся Map – Семен, и впрямь, пошли отсюда! Еще запихнут тебя ненароком в тот ленточный крематорий, с них станется. Я-то, конечно, в любом случае тебя отсюда выдерну, но зачем зря рисковать?

– Куда пойдем7 – деловито спросил Семен, вставая из-за стола. – Только не в другой ресторан! Хватит с меня сегодня ресторанов и увлекательных зрелищ.

– Предлагаю ко мне в офис. – Археолог убрал свой медальон под рубашку, приладил бабочку на место, с неудовольствием оттянул ворот и покрутил шеей – Не люблю галстуки, – пожаловался он. – Но выходить надо при том же параде, как и входили. Иначе будут вопросы.

– Так мы же с транспортным заклинанием... – начат было Семен, но Шепель с усмешкой погрозил Семену пальцем:

– Из ресторана – только ножками. На улице – да, разумеется. Именно транспортным заклинанием, потому что я живу в другом Мире. В Размытом. Когда малая пентаграмма в действии, она создает вблизи от себя, на магическом плане, такие мощные искажения, что путеводные заклинания могут выкинуть нас куда угодно. Даже в Исправительный Мир. А мне туда еще рано.

– Мне тоже, – согласился с профессором Семен, и они пошли к выходу. Напоследок Семен все же оглянулся.

Зарево над пентаграммой медленно угасало – видимо, ритуал завершился; не прошедшие Изменения члены секты пили из бокалов шампанское. Стоя. То ли поминали ушедших, то ли заливали свое горе по поводу того, что не удостоились сегодня высокой чести нырнуть в алое пламя. “Кто их, сектантов, знает! У них у всех крыша на сто восемьдесят градусов повернута”, – подумал Семен, следуя за своим провожатым. За вероятным будущим работодателем.

... Офис Лео Шепеля мало походил на бюрократическую нору, от офиса в нем были лишь канцелярский стол, заваленный ворохом бумаг, пара стульев с решетчатыми спинками да обязательный для деловой конторы массивный сейф, наполовину вмурованный в стену; рядом с сейфом имелось высокое стрельчатое окно с толстым, наверняка бронированным стеклом. За стеклом медленно падал крупный снег – в Размытом Мире была зима; на улице вечерело.

Оказавшись в офисе, Семен первым делом превратил свою официальную одежду в более привычный и удобный спортивный костюм, после чего принялся осматриваться.

Более всего помещение, где оказался Семен, было похоже на малый филиал музея из Искристого Мира: вдоль стен – почему-то наглухо, от пола до потолка обклеенных плотной серебряной фольгой, – стояли открытые стеллажи с внутренней разноцветной подсветкой; полки стеллажей были уставлены самыми разнообразными диковинками. Там соседствовали маленькие костяные статуэтки и какие-то деревянные жезлы с глиняными, словно наспех слепленными многорукими божками-набалдашниками, объемистые бутыли, плотно, виток к витку, оплетенные толстой медной проволокой, с залитыми сургучом горлышками и многое, многое другое. Одну из нижних полок занимал лежавший на ней длинный двуручный меч с намертво вцепившейся в рукоять то ли отрубленной, то ли оторванной человеческой кистью.

Кисть выглядела как настоящая Семен присел на корточки, чтобы рассмотреть поближе занятный муляж. Но когда один из пальцев шевельнулся, плотнее прижимаясь к рукояти, у Семена опять что-то неприятно екнуло в желудке, так что он предпочел встать и отойти подальше от занятного экспоната. Слишком занятного, чтобы разглядывать его в упор с подозрительным еканьем в желудке.

– Руками только ничего там не трогайте – Профессор Шепель, коротко глянув на Семена и ничуть не удивившись перемене в его одежде, убрал со стола бумаги

– Так как поесть вам, Симеон, толком не удалось... м-м, бывает, бывает, то вы, надеюсь, не откажетесь... – Шепель, побренчав связкой ключей, открыл сейф, достал отгула аккуратно сложенную скатерть и застелил ею стол – скатерть была расписная, старательно украшенная по краям серебряным шитьем в виде замысловатого восточного орнамента, воздух над столом тут же наполнился тысячами мельчайших искорок – скатерть явно была волшебная.

– Самобранка, что ли? – Семен заинтересованно разглядывал роспись: в цветущем саду полногрудые, обнаженные по пояс девы угощали персиками юношу в золотом халате и золотой же чалме, лицо у юноши было капризное и недовольное. Наверное, он уже объелся дареными персиками.

– Самобранка? – с задержкой переспросил Шепель, сосредоточенно делая над скатертью замысловатые пассы руками. – Может, и самобранка, мало ли у нее каких других названий в иных Мирах. Лично мне эта вещица досталась под названием “ковер-дастархан”. В Ханском Мире ее когда-то именно так называли... Есть!

Искорки внезапно погасли на ковре-дастархане появились глиняные блюда с пловом, мантами, какими-то салатами и пирожками; в центре возвышался бронзовый запотевший кувшинчик с длинным узким горлышком. Рядом с кувшинчиком стояли две пустые тарелки, пара пиал и отдельно широкая чаша с водой – в воде плавали лепестки роз.

– Фруктовый шербет, – пояснил Шепель, разливая из кувшинчика по маленьким пиалам темный густой напиток. – Спиртное, увы, коврик не делает. Но если желаете... Да вы присаживайтесь к столу!

– Не желаю. – Семен помотал головой, сел за стол. – Шербет так шербет. – И, ополоснув руки в чаше с водой, наложил себе плова в тарелку. Руками Ложек коврик не предоставил.

– О, я вижу, вы знакомы с обычаями Ханского Мира, – с уважением заметил профессор, тоже ополоснув руки в чаше и накладывая себе плов – Я был в том закрытом Мире года два тому назад, в экспедиции, мы взламывали по заказу тамошнего шаха... э-э... то есть, раскапывали... впрочем, к нашему разговору та история никак не относится. Я вот о чем хотел сказать в культуре этого невероятно самобытного Мира традиционно не используются ни ложки, ни вилки при угощении подобными блюдами. Хотя в некоторых случаях существуют дозволенные отступления от правил. Например, когда…

– Товарищ профессор, – Семен отправил в рот жменьку плова, плов оказался вкусный, – давайте оставим культуру Ханского Мира на потом. Был я в том Мире, насмотрелся на их традиции. Кстати, вы с джинном Мафусаилом ибн Саадиком, придворным астрологом, случаем, не знакомы?

Профессор поперхнулся пловом и закашлялся.

– Видать, знаком, – уверенно сказал Map – Любопытно, а что у них могло быть общего? В шахский гарем, что ли, на пару лазили? В свободное от работы время. Ты спроси, не стесняйся!

– Как бы это сказать... – Шепсль вытер рукавом выступившие слезы. – Ну-у... Знаком, короче говоря. Собственно, этот коврик он мне и продал. У него была любимая жена. Гюзель, кажется, ее звали... Она давным-давно умерла, а коврик он хранил как память о ней. Но тяжелые финансовые обстоятельства, личные проблемы...

– Интересная новость, – не моргнув глазом сказал Семен – Говорите, умерла Гюзель? Давным-давно? Надо же, – и отпил из пиалы шербета

– Вот же вредитель! – радостно воскликнул Map. – Семен, наш джинн, оказывается, не только специалист по женской части, но еще и вор! Стянул коврик у своей дорогой Гюзели и профессору загнал. Оно и понятно: на его гаремные развлечения никаких денег не хватит. Ох и пройдоха, ох и альфонс... Молодец, – неожиданно добавил медальон. – Уважаю. – И замолк.

– Я вот что хотел у вас узнать, пока мы к основному разговору не приступили. – Семен с аппетитом принялся за манты, – Вот эта секта Изменчивых, кто они такие? Слимперов знаю, даже знаком с одним их жрецом. – Семен не стал уточнять, с каким именно жрецом такой информацией почем зря не разбрасываются – Что это они там, в ресторане, вытворяли?

– А, обряд Изменения. – Шепель немного подумал, собираясь с мыслями. – Вот вы, Симеон, вспомнили о слимперах. Да, мощная секта! Можно сказать, организация. Религиозная, крепко стоящая на ногах организация. Официально запрещенная, но тем не менее вполне существующая. Предполагаю, что ее напрямую курирует кто-то из самых верхов имперской власти.

– Несомненно, – буркнул Семен.

– ... А остальные, более мелкие секты – всего лишь вариации на ту же самую тему. На тему слимпа. Так сказать, новое толкование старых заблуждений. Скажем, есть секта “диких” слимперов. Они отрицают магическую суть слимпа и считают, что слимп по своей природе есть настоящая реальность, нам недоступная, а все, что ныне имеется вокруг нас, – всего-навсего морок и обман, кем-то специально созданный. Есть секта “отрицающих”, которые утверждают, что слимпа искать вообще не надо, потому что мы все живем внутри него, и каждое живое существо по сути своей есть малая частица слимпа... А есть “изменчивые”. У них своя вера – вера в то, что, пройдя ряд непредсказуемых изменений, полностью меняющих облик и личность, кто-нибудь из них рано или поздно достигнет совершенства и станет всемогущим Олимпом. – Шепель долил себе в пиалу из кувшинчика. – Ни более и ни менее.

– Мало нам одного живого Олимпа, которого ты ненароком создал, так еще вон сколько претендентов по пентаграммам шляется, с конкретной целью, – желчно сказал Map. – Конкуренты на должность Бога. Эдак скоро проходу от слимпов не станет! Куда ни плюнь, всюду слимпы будут. Тю, дурилки пентаграммные…

– Понятно – Семен взял с блюда и надкусил пирожок, запил съеденное шербетом, – Значит, всемогущества хотят... И что, есть у них хоть какие-нибудь результаты? Знамения какие-то, сообщения есть? От тех, кто в Изменении участвовал. Кто в ленточную звезду слазил.

– Ну о каких результатах может быть речь, – Шепель удрученно развел руками, – если человек непонятно кем или чем становится. И непонятно где. Результаты! Как можно стать тем, чего нет в природе.

– Я бы не стал заявлять столь категорично. – Семен ополоснул руки в воде с лепестками. – Есть у меня подозрение, что Слимп все же существует... Благодарю за угощение. Давайте теперь к делу

– К делу, так к делу, – согласился профессор, – почему бы и нет. – Шепель провел рукой над ковриком, и блюда-тарелки вместе с кувшинчиком немедленно исчезли. Аккуратно сложив коврик-скатерть, Шепель спрятал его в сейф.

– Могут украсть, – пояснил профессор в ответ на недоуменный взгляд Семена. – Были уже попытки. Между прочим, коврик весьма дорого стоит. Весьма! Раритет, знаете ли. Некоторые коллекционеры мне за этот ковер-дастархан большие деньги предлагали... Ценная вещь!

– А там что, не ценные? – Семен посмотрел на стеллажи. – Ерунда всякая?

– Тоже ценные, – заверил Семена Шепель. – Еще какие ценные! Только их украсть невозможно. Они, знаете ли, убивают всякого, кто их с полки возьмет. Кроме меня, естественно. Мне боевые амулеты не опасны, у меня защита есть. – Он мельком глянул на свой дешевый медный перстенек.

– Так надо было коврик туда, к ним, – Семен кивнул в сторону стеллажей, – для пущей сохранности

– Нельзя, – с сожалением признался археолог. – У них магия взаимоисключающая, у ковра и у боевых амулетов. Я бы с дорогой душой, но нельзя. Древние волшебные раритеты, они, видите ли, почти все узко специализированны. И зачастую несовместимы друг с другом Когда-то это было целой наукой – умение правильно комплектовать магическую амуницию... Порой, Симеон, проигрывались глобальные, решающие сражения из-за, казалось бы, сущей мелочи! Из-за безделицы. Из-за пустяка.

Скажем, в битве за Нартовою Пустошь, была такая в Болотном Мире когда-то, теперь там центр развлечений построили... так вот, в том сражении вождь одной из воюющих сторон по указанию своего колдуна решил использовать в битве трофейный меч-кладенец: то ли в бою тот меч его бойцы взяли, то ли лазутчики у противника выкрали, не важно... Важно то, что ни колдун, ни вождь не учли одну незначительную мелочь – вплетенную в гриву коня вождя особую ленточку, предохраняющую седока от чужого магического оружия. Сильная такая ленточка была... И что получилось в итоге? А в итоге едва трофейный, а значит, вражеский по определению меч покинул ножны, как тут же сработало защитное колдовство ленты и мигом отбросило вражий меч далеко в сторону. Вместе с рукой вождя: меч рванул с такой силой, что ему полностью оторвало кисть руки, которой он держал чужое оружие. Ну а дальше... Меч-кладенец действует до тех пор, пока его рукоять сжимают чьи-либо пальцы. Вот меч и принялся действовать сам по себе, никем не управляемый. Короче, все, кто был в тот день на поле битве, там и полегли. Все до одного. На том спор о Нартовой Пустоши и закончился. На пару лет: пока рука, державшая меч, не сгнила окончательно и оружие не перестало убивать кого ни попадя. Тех, кто на Пустошь случайно попадал.

– Подумать только! – удивился Семен, – А я был уверен, что меч, который лежит у вас на полке, и есть тот самый кладенец. Главное, рука оторванная тоже присутствует! Живая. У нее пальцы шевелятся, я сам видел.

– Он и есть, – медленно сказал Щепель, странно глянув на Семена. – Значит, то, что о вас писали, правда. Вы – видящий. Это хорошо Рука на мече. остывший магический образ... я так и не смог его убрать, потому меч и лежит у меня в запаснике. Кому он нужен, если в любой момент опять может взяться за старое!

– Так. Мы снова вернулись к главному вопросу. – Семен подобрался. – Откуда вы меня знаете? Как меня нашли?

– Я вас очень прошу, – пропустив мимо ушей вопросы Семена, взмолился профессор-археолог, – попробуйте убрать образ руки с меча Вы ведь можете, да? Можете? Поверьте, это очень важно! В первую очередь для вас. Вы... Вы можете это сделать?

Семен вздохнул и, ничего не ответив, направился к стеллажу.

Присев на корточки, он внимательно пригляделся к руке – та не подавала никаких признаков жизни, – потом осторожно, по одному, принялся отдирать пальцы от рукояти меча. Пальцы были мягкими, словно пластилиновыми, липкими, и у Семена от брезгливости снова неприятно заекало в желудке. К счастью, оторвать пальцы от рукояти он успел быстрее, чем взбунтовался желудок: кисть дохлой лягушкой упала на полку и растаяла в воздухе.

– Готово. – Семен встал, с отвращением отряхнул ладони. – Где руки помыть можно?

– Рукомойник там, в углу, – возбужденно сказал Шепель, присаживаясь на корточки и осторожно поводя над длинной рукоятью меча своим медным перстнем, – невероятно... Камень ни на что не реагирует! Чудеса, да и только.

– Фирма веников не вяжет, – торжественно сообщил Map неизвестно кому – Фирма их ворует. Подумаешь, образ сняли. Мы с Семеном такие дела проворачивали, что ух ты! Да мы... Чего это я разошелся? Он же все равно меня не слышит. К сожалению. Иначе бы я ему такое рассказал, “Исое... Мы в своем деле тоже небось профессора! Нет – академики. Или кто там у них еще круче...

Семен вымыл руки и вернулся к стеллажу: археолог продолжал водить ладонью над мечом, что-то бубня себе под нос. Видимо, все еще продолжал восторгаться.

Шепель поднялся с корточек, церемонно поклонился Семену.

– Теперь у меня нет никаких сомнений, что вы – Искусник Симеон. Видящий, который может воздействовать на магию. Вы тот, кто мне нужен! Позарез нужен. И я хочу сделать вам предложение, от которого вы не сможете отказаться.

– Отказаться я могу от чего угодно, – отмахнулся Семен, – у меня есть все, что мне надо. Или почти все.

– У вас нет браслета-экрана, – вкрадчиво произнес археолог. – Так называемого “воровского счастья”. Который никогда не позволит обнаружить вас ни одному поисковому заклинанию, какое бы мощное оно ни было

– Считайте, что вы меня заинтересовали. – подумав, сказал Семен, – Очень заинтересовали. Но сначала – все те же вопросы. Откуда вы меня знаете и как нашли

– Отвечаю по порядку – Шепель нервно потеребил галстук-бабочку. – У меня есть знакомства в имперском сыскном отделе. Надежные, хорошо оплачиваемые знакомства! Служащие, которые поставляют мне сведения о самых необычных преступлениях в Империи и данные о самых необычных преступниках. Я работал со многими из тех, кого так усердно ищут и никак не могут найти полименты! У меня свой метод поиска нужных мне людей.

Дубликат вашего портрета, нарисованного художником кардинаявского сыскного отдела, лежит в моем сейфе, в отдельной ячейке. Вместе с дубликатом личного досье на вора Симеона. Искусника Симеона, как назвали вас в Безопасном Мире. О, я в курсе многих ваших приключений! Один побег на прыгалке чужих из Безопасного Мира чего стоит... Вы уже стали живой легендой у воровской братии! Неуловимый вор-видящий, который работает исключительно в одиночку. И который, возможно, умеет влиять на магию. Я давно искал человека с вашими способностями, Симеон!

А как я вас нашел... Могу сказать прямо – это была непростая работа. Пришлось посетить множество разных Миров, тех, где вы могли появиться, и оставить там специальные сторожевые заклинания. Настроенные на вас лично, Симеон. Такие заклинания, каких не было, нет и не будет в имперском сыске. Потому что эти сторожа были взяты мной из амулета охранявшего Земляную Книгу. Вы слышали легенду о Земляной Книге?

Семен отрицательно покачал головой

– Я вам потом ее расскажу, – пообещал Шепель. – При случае. Очень, знаете, впечатляющая легенда! Страшненькая. Но именно она дала мне подсказку, где может храниться Земляная Книга.

В общем-то ничего особо полезного в той книге не оказалось, легенды всегда все преувеличивают: простенькие рецепты по изготовлению грязевых зомби, посредственные заклинания для вызова пылевых умертвий, наведение глиняной порчи на врагов... что там еще насчет врагов было... м-м песок вместо крови, стеклянные кости, железные корни волос, растущие в мозг... э-э... и прочие нехитрые забавы с человеческой плотью. Прикладная грязевая некрономика, первые опыты! Давно устаревшие технологии... Никакого интереса ни с военной, ни с коммерческой точки зрения.

Саму Земляную Книгу я продал коллекционерам-некромантам, а охранный амулет оставил себе. На всякий случай – вдруг пригодится? И не ошибся. Пригодился.

– Хм, а где он ту Земляную Книгу взял-то? – призадумался Map. – He в библиотеке же! Семен, по-моему, господин профессор-историк не кто иной, как наш собрат по ремеслу. Слышал я о таких! Их еще “черными археологами” кличут. Попросту говоря – кладбищенские воры Покойников грабят! Мародеры от истории, ага. Впрочем, у каждого свой бизнес... Слушай, спроси-ка у этого специалиста по умертвиям, чего ему от нас нужно? А то все ходит вокруг да около! У меня уже терпение кончилось его мудреные рассказы слушать.

– Гражданин профессор Шепель, – Семен пододвинул к себе стул, сел, закинув ногу на ногу, – давайте ближе к теме. Суть вашего предложения?

– Вы сейчас не заняты работой? – поинтересовался профессор. – Я имею в виду, не нарушит ли мой заказ ваши планы? Дело предстоит серьезное!

– Пожалуй, нет. Не нарушит. – Семен лениво покачал ногой. – До следующей пятницы я совершенно свободен. До пятницы в Изумрудном Мире.

– А что произойдет в пятницу? – озаботился профессор. – Банк брать будете?

– Нет, почему же. – Семен усмехнулся. – Вполне законное мероприятие... Я должен быть на коронации. Одна моя знакомая становится королевой и очень обидится, если я пропущу такое важное для нее событие.

– Голову оторвет, – поддакнул Map, – и неограниченного кредита лишит. Она, помнится, так и сказала. Черт с ней, с головой, кредита жалко...

– Ясно, – сказал Шепель. – До следующей пятницы мы наверняка управимся. Значит, так: в одном из закрытых мертвых Миров есть древний, всеми забытый мавзолей...

ГЛАВА 2

САМОЗВАНЕЦ: ЛИХО ИСПОЛНЕННЫЙ МОНАРХИЧЕСКИЙ ПОДЛОГ

Реально коронация должна была состояться лишь в субботу, в полдень, но Семен нарочно указал в разговоре более ранний срок – надо было тщательно, не торопясь подготовиться к королевскому празднику. Все же не каждый день у Семена друзья коронуются! Тем более если друг – спасенная им принцесса.

Вообще-то работа от профессора Шепеля подвернулась как нельзя кстати: Семен уже несколько дней ломал голову над тем, что бы эдакое подарить будущей королеве Яне. Такое, чего никогда не купишь за деньги. Что-нибудь особенное, запоминающееся. В самом деле, ну не бриллиантовое же колье дарить девушке, у которой в сокровищнице этих бриллиантов как тараканов в старом общежитии! Семен лично те бриллианты видел. И штабеля золота в слитках видел. Когда Хайк, личный телохранитель Семена, дядю принцессы Яны в замковой сокровищнице жизни лишал. Дядю-короля. Самозваного короля.

Собственно, ситуация, в которой оказалась принцесса Яна, бывший член кардинальского Отряда, видящая, была классической до банальности: возвращения Яны никто из ее подданных не ждал. Зато ждал родной дядя, интригами и подкупом занявший монарший трон вскоре после смерти своего брата-короля, – ждал, хотя с некоторых нор принцесса официально числилась погибшей.

Через два дня после похорон отца Яны шустрый дядя молниеносно провел широкомасштабную “предвыборную” кампанию по подготовке общественного мнения – во всех новостных листках, развешанных на рынках и площадях королевства, сообщалось о том, что принцесса Яна окончательно и бесповоротно съедена лютым драконом во время ее преддипломной практики в одном из отдаленных захолустных Миров. Нанятые сплетники с воодушевлением рассказывали в многочисленных кабаках и тавернах весьма красочные подробности гибели принцессы – очень кровавые и очень убедительные подробности. Как будто они сами, лично, присутствовали во время возмутительного акта поедания драконом несчастной студентки имперского биофака. Типа свечку у пасти держали.

Через месяц после начала активной обработки общественного мнения дядю короновали; никакого возмущения, а тем более бунта не было – народ кричал “Ура!” и пил за здоровье нового короля. О Яне больше никто не вспоминал. Умерла так умерла.

Однако сразу после коронации всей страже по всему необъятному королевству (и особо – страже столичной) была дана секретная ориентировка о возможном появлении на территории королевства самозванки, внешне крайне похожей на покойную принцессу и потому незаконно претендующей на трон. В случае обнаружения данной особы предписывался ее немедленный арест и препровождение оной девицы по этапу в дворцовую тюрьму, где с ней разберутся, за поимку самозванки полагалось крупное вознаграждение. Очень крупное Золотом.

Дядя не хотел рисковать и учитывал все возможные варианты развития дальнейших событий. Но, на свою беду, он не учел одного: того, что Яна вернется в Изумрудный Мир не одна.

Разобраться в нынешней политической ситуации будущей правительнице самого крупного королевства Изумрудного Мира помогли стражники, стоявшие у главных городских ворот столицы – стражники, которые без объяснений кинулись на Яну, едва она подошла к воротам... Вернее, помог один из стражников, специально не покалеченный Хайком: стражник охотно дал подробный отчет обо всем, что случилось в королевстве за то время, пока Яна отсутствовала. Также умный стражник немедленно признал в Яне настоящую, а не самозваную королеву и, стоя на коленях, верноподданнически поцеловал ей руку, первым во всем королевстве присягнув новой правительнице на верность. За что тут же был помилован и назначен главой городской стражи.

Дальнейший путь ко дворцу маленький отряд проделал под защитой Мара, на время укрывшего Семена, Хайка и Яну колпаком невидимости, – во избежание ненужных жертв со стороны ретивых стражей порядка.

Дворцовый переворот прошел довольно быстро и без особых эксцессов; правда, Хайку – черепаховому бойцу из клана наемных воинов и телохранителю Семена – пришлось сначала за минуту положить всю личную охрану дяди-короля (полторы дюжины хорошо вооруженных гвардейцев), но это оказалось даже к лучшему: изувеченные трупы на полу и громадные пятна крови на стенах тронного зала послужили весомым доводом для придворных сановников. Доводом в пользу Яны. Доказательством того, что к трону пришла законная королева. А то какой же настоящий переворот, да без крови?

Семен тоже не остался без дела, с удовольствием поучаствовав в восстановлении исторической справедливости: боевые заклинания медальона пришлись очень кстати. Пожалуй, с дворцовыми воротами и первым этажом самого дворца Семен несколько перестарался – ремонт и восстановление интерьера теперь затянутся на месяцы, – но тут уж ничего не поделаешь. Потому что яркий, профессионально и эффектно исполненный переворот тем и отличается от переворота дилетантского, что запоминается при дворе очень и очень надолго. Иногда навсегда. И является хорошим предупреждением для других возможных претендентов на трон: с нами лучше не связывайтесь!

Дядя-интриган, видя такое дело, решил отсидеться в сокровищнице, дождаться, пока утихнут революционные страсти, и тайком удрать. Но не удалось... Когда Хайк, держа свежесвергнутого короля за глотку, спросил у Яны, что ему делать с дядей – все же ее родственник – принцесса жестко ответила:

– Мне не нужна гражданская война! Двум правителям в одной стране не бывать! – И участь дяди была решена. Семен только крякнул, услышав такой приговор, но вмешиваться не стал: как-никак Яна была настоящей королевой...

В тот же день в столице было официально объявлено, что король и его охрана пали от рук неких иномирных заговорщиков, возжелавших поэтапно узурпировать власть над всем Изумрудным Миром; принцесса Яна, похищенная теми же заговорщиками, смогла вырваться из плена и вернулась на родину во главе карательного отряда, дабы отстоять независимость государства; заговорщики уничтожены, узурпация подавлена в зародыше Принцесса Яна скорбит о безвинно погибших и объявляет недельный государственный траур, после чего состоится ее коронация, похороны короля и его охранников-героев, павших в неравном бою с ненавистными заговорщиками, пройдут завтра с положенными в таком случае королевскими почестями; также принцесса Яна призывает население к бдительности! Враг не дремлет. Аминь.

В то же самое время повсеместно были снижены подушный налог и цены на пиво, спасенный от узурпации народ ликовал, прославляя великую королеву Яну.

Так как коронация должна была состояться лишь через неделю, Семену пришлось покинуть Изумрудный Мир – находиться на одном месте он мог не более трех дней, именно столько времени требовалось поисковым заклятиям имперской службы безопасности, чтобы отыскать местонахождение вора Симеона.

Взяв из казны кошель с золотом на мелкие расходы, Семен попрощался с Янои и Хаиком, твердо пообещав вернуться в следующую пятницу, накануне коронации, и отбыл в неизвестном (даже для себя) направлении; Хайка Семен оставил при будущей королеве, для ее надежной охраны. Так, на всякий случай. Во избежание.

И вот сейчас Семен сидел напротив профессора Шепеля и с интересом слушал его рассказ об удивительном мавзолее, спрятанном в одном из закрытых и напрочь забытых Миров.

– ... Судя по усталости магической защиты, мавзолею никак не менее полутора тысяч лет, – убежденно сказал Шепель, доставая из кармана смокинга тяжелый никелированный портсигар и щелкая кнопочкой на его боку. – Если внимательно просмотреть все расчетные магограммы, то...

– Я не курю, – глянув на портсигар, сразу предупредил Семен. – И табачный дым не переношу.

– Дым? – недоуменно переспросил профессор, бросил взгляд на свою никелированную вещицу и рассмеялся.

– Дыма не будет. Это, Симеон, совсем не то, о чем вы подумали. Совсем не то. – Шепель открыл портсигар. – Я. кстати, тоже не курю. И никому не советую. Это... Впрочем, сами видите.

Семен кивнул. Он видел.

Портсигар оказался чем-то вроде крошечного ноутбука – с откидным плоским экранчиком и мелкой клавиатурой, давить на которую можно было разве что спичкой.

– Ба! – не на шутку разволновался Map. – Так это ж техническая магия! Семен, штучка-то от чужих! Их работа, чтоб я поржавел. Откуда? Зачем?

– Смотрите, – Шепель осторожно надавил ногтем на одну из кнопочек, – вот как выглядит мавзолей внешне.

На экранчике проступило крохотное изображение: среди скал, на ровной каменистой площадке, высился вертикально установленный белый цилиндр с плавно закругленным верхним торцом. Цилиндр был похож на патрон от пистолета Макарова, такой же ладный, такой же аккуратный. И такой же опасный – при первом взгляде на мавзолей-патрон у Семена почему-то сразу заныло под ложечкой и возникло очень неприятное ощущение. Ощущение угрозы.

Изображение было объемным, цветным, но определить истинные размеры цилиндра Семен не мог, не с чем было сравнить

– Тридцать метров в высоту, десять в диаметре, – словно прочитав мысли Семена, любезно сообщил профессор Шепель – Нестандартная конструкция! Обычно постоянную защиту делают в виде полусферы или клетки, так гораздо проще: меньше сложностей в создании. А здесь особо постарались... Почему? Не знаю.

– Эт-точно, – согласился Семен. – Уж постарались так постарались, ничего не скажешь. Какая-нибудь дополнительная информация по мавзолею еще имеется? Ну, кто там захоронен... что из ценностей имеется... как, в конце концов, открывается.

– Кто захоронен, неизвестно. – Шепель еще немного полюбовался картинкой, потом захлопнул портсигар-ноутбук и спрятал его в карман. – Да и захоронен ли... Ценностей там много. Любых! Разных. Лично мне оттуда нужна только шкатулка из черного железа с оригинальной символикой на крышке. Для вас, Симеон, она никакого интереса не представляет, уж поверьте мне, слишком у нее применение специфическое... Зато вам наверняка будет интересен браслет воровского счастья, о котором я говорил раньше. Может, что еще для своей нелегкой профессии в мавзолее отыщете, мало ли. Берите все что угодно! Кроме шкатулки, разумеется. А остальное берите не стесняясь, сколько на себе унесете – столько и берите. Это и будет вашей оплатой.

Как открывается мавзолей – не знаю. Для того и пригласил вас в дело... Зато точно знаю, как выключить изнутри его магическую защиту. Все просто – там, внутри мавзолея, есть особая иголка, которую надо сломать, тогда магическая защита рассеется. Значит, так: игла лежит в.

– Яйце, – Семен принялся загибать пальцы, – яйцо в утке, утка в зайце, заяц в сундуке, сундук на вершине дуба. Так?

– Так. – мрачнея лицом, подтвердил профессор – Яйцо стеклянное толстостенное, лежит в серебряном контейнере... контейнер в виде гуся, известный символ наемных солдат; сам контейнер завернут в покрывало с вышитым на нем золотым зайцем, символом быстрой победы; все это уложено в герметично закрытый хрустальный ларь, который не висит, а лежит на... Послушайте, Симеон! Откуда у вас такие познания? – воскликнул Шепель, с нескрываемым подозрением глядя на Семена

– В книжке одной читал, – уклончиво ответил Семен, – Детской. История о некой бессмертной нежити, которая девушек похищала.

– Детская некрономика? – Лицо профессора приняло задумчивое выражение – Впервые о такой слышу. Ну ладно. Не то я уже было подумал.

О чем именно он подумал, Шепель не сказал. А Семен не стал выяснять, хотя реакция профессора ему не понравилась: Шепель явно чего-то не договаривал. К тому же возникал вопрос без ответа: а откуда у него самого, у Шепеля, такие познания?

– Когда работать будем? – Семен постарался отогнать от себя неприятные подозрения Может, археолог попросту опасается, что Семен тоже займется его ремеслом и перебежит ему дорожку? А познания – да мало ли книжек на свете! Помимо детской некрономики с Кощеем Бессмертным.

– Завтра с утра. – Шепель глянул в окно. – Уже совсем темно, а я привык ложиться спать вовремя. Вы, Симеон, если желаете, можете отдохнуть у меня – в соседней комнате есть диван.

А если хотите, то в гостинице. Она рядом – Профессор указал на окно. – Ее даже из моего офиса видно.

Семен вспомнил пластилиновые пальцы, сжимавшие рукоять меча, смертоносных уродцев на стеллажных полках и невольно поежился.

– Пожалуй, в гостинице, – решил Семен. – Оно и мне, и вам удобнее будет.

– Тогда в девять. – Шепель встал. – Я зайду за вами: на дело отправимся прямо из номера гостиницы. Какие-нибудь вещи, инструменты вам потребуются?

– Все свое ношу с собой – Семен тоже поднялся со стула. – До завтра! – И направился к выходу из офиса

... Снег бодро поскрипывал у Семена под ногами, морозный воздух был тих и прозрачен; по широкой вечерней улице степенно, не торопясь, шли тепло одетые прохожие: кто в шубах, кто в дубленках Семен ничем не выделялся из толпы – маскировочный костюм превратился в долгополую серую шубу, серую шапку-малахай, теплые штаны и черные меховые унты, почему-то все встреченные Семеном прохожие были в унтах. То ли мода здесь была такая, то ли зимы чересчур холодными и снежными, кто знает?!

Яркие фонари на высоких столбах сияли насыщенным желтым светом, создавая странное впечатление, будто Семен идет не по снегу, а по песку; с неба, казалось, сыпались не редкие крупные снежинки, а хлопья поп-корна. Холодного такого поп-корна. Ледяного.

По наезженному снегу дороги, шурша полозьями, без излишнего лихачества скользили небольшие приземистые машины, отдаленно напоминавшие гибрид кареты и сибирского снегохода. Вот только принципа их движения Семен так и не понял – у каретных снегоходов не было ни ведущих шипастых колес, ни толкающих машину вперед пропеллеров. Ничего! Одни лишь широкие полозья и слегка приподнятый над ними салон с пассажирами.

– Магия, понятно, – сказал сам себе Семен, – Ничего особенного.

И он пошел искать обещанную гостиницу.

... Номер Семен взял себе не очень дорогой – всего лишь пятикомнатный, из разряда “люкс баронский, экономический” – тратить деньги на роскошные королевские апартаменты он не решился. С него пока и баронского “люкса” хватит! Вот подождем, когда королева Яна неограниченный кредит откроет, тогда...

Заказав в номер легкий ужин и свежую мертную газету, Семен отправился в ванную искупаться – вернее, вволю поплескаться в небольшом мраморном бассейне, заменявшем здесь стандартную чугунную ванну.

Пока Семен мылся-плескался, ненавязчивая гостиничная обслуга полностью сервировала здоровенный стол в главном зале номера и тактично удалилась; похоже, экономические бароны в этом Мире были людьми жизнерадостными и очень любили покушать – легкого ужина, опрометчиво заказанного Семеном, вполне хватило бы на нескольких небаронов вроде него, одних печеных фазанов было три штуки, не считая множества салатов, острых приправ и закусок. А представленным к ужину шампанским можно было бы оживить не одну пентаграмму Изменчивых! Если, конечно, пентаграммы активировались именно игристым вином, а не чем-то иным.

– Ну скажите хоть кто-нибудь, на фига мне столько шампанского? – Семен возмущенно ткнул рукой в начищенную бронзовую лохань, заботливо оставленную на специальной тележке рядом со столом: лохань была заполнена тяжелыми зелеными бутылками вперемешку с колотым льдом. – Я же столько не выпью! Что мне теперь, клизму из него самому себе ставить? Чтобы добро не пропало.

– Клизма из холодного шампанского? – Map задумчиво похмыкал. – Оригинальная идея... Семен, да ты, видать, знаешь толк в извращениях! Вот уж чего от тебя никак не ожидал.

– Умник, – фыркнул Семен, – специалист по нетрадиционному клизмированию... Так, а это что? – Семен взял с отдельно стоящего серебряного подноса толстую газету: под газетой оказалась россыпь глянцевых визиток с качественными портретами полуголых девиц.

Девицы все как на подбор были худощавые, неестественно белокожие и загадочно-томные, с мертвенно-синими веками и ярко-алыми татуированными губами; дорогой макияж и татуировка, как ни странно, делали девиц более похожими не на гостиничных профессионалок, а на сирых убогих вампиров. В последней стадии гемоглобинового истощения.

– Ну уж... – Семен озадаченно уставился на эротические визитки. – Чего они тут оказались-то? Я вроде не заказывал.

– Эх, Семен! – Map сочувственно вздохнул. – Все же в каком провинциальном Мире ты раньше жил! Чего, зачем... А то сам не понимаешь! Потому и стол такой богатый, что на гостей рассчитан. Бароны, они народ простой, веселый, без комплексов! И денежный. Так что будем делать с девочками?

– Ничего, – решительно ответил Семен, отодвигая поднос с визитками подальше от себя, на дальний край стола. – Мне выспаться надо, завтра серьезная работа предстоит.

– Вот это правильно, – одобрил решение Семена медальон. – Работа – прежде всего! А девочек по вызову во всех Мирах хватает, еще успеется... Был у меня как-то случай: один мой давнишний хозяин, по кличке Весельчак Римми. получив заказ на срочную работу и кой-какой аванс наличкой, отправился в одно вполне приличное заведение отметить это дело. В бордель, если точнее. Ну, вино, шампанское, девочки, то да се... А хозяйка борделя, мамаша Ли по кличке Веселый Рождер – она раньше на пиратском корабле ходила, то ли при капитане была, то ли сама капитанила, дело давнее, темное, – на него глаз положила. Может, потому что Римми золотом сыпал не скупясь, а может, просто мордой вышел, хрен его знает... И короче, когда мой хозяин дошел до нужной кондиции, затянула мамаша Ли его к себе в постель. Одновременно с этим в бордель явились матросы с только что прибывшей “Розовой жемчужины” – это клипер такой был, шерсть туда-сюда по морю возил – и, разумеется, в стельку пьяные...

– Так-так, – согласно покивал Семен, разворачивая газету и слушая рассказ Мара вполуха, – пьяные матросы, а как же... – Семен зашелестел страницами.

–. в прошлый раз этих залетных матросиков кто-то из местных девочек обчистил, вот ребятки и решили набить морду Веселому Рождеру, – похохатывая продолжат Map, – задним числом, стало быть. А так как никто им не объяснил, что Веселый Рождер – это, в натуре, бордель-маман, а не бордель-папан, то, естественно, из кровати первым был вынут Весельчак Римми. Никакой... Матросики, тоже никакие, с трудом смогли задать ему лишь один, но главный вопрос: “Весеро?..”, что, видимо, означало: “Веселый Роджер?” На что получили не менее исчерпывающий ответ “Весери...” Разницу в одну букву никто из матросов не заметил. А после... э-э... – Ну, что случилось после, и так понятно.

Короче, подзадержались мы в том борделе надолго лечились мы там, значит. В смысле, не я лечился, а мой хозяин, м-да-а... Заказ, конечно, тю-тю, аванс назад отобрали... Хорошо хоть бить Весельчака Римми заказчики не стали, куда уж дальше было его бить! И так живого места на нем не осталось... Но нет худа без добра, – рассудительно сказал Map – Веселый Роджер... Веселая Роджера... Тьфу! Бордель-маман, пока выхаживала Римми, воспылала к моему хозяину такой любовью, что предложила ему остаться при заведении Типа вышибалой... или барменом, или оценщиком краденого... или кем он сам захочет: заведение-то было многопрофильное! В смысле – не только одними девочками зарабатывало, хе-хе.

Так что я года три пожил на одном месте, пока Весельчака Римми в пьяной драке не прирезали. Веселая Роджера сама и прирезала – к новенькой спьяну приревновала, а потом и сама повесилась. Вот такая, понимаешь, любовь. – Map вздохнул. – Трагедия высоких чувств.

– Бывает, – согласился Семен, внимательно рассматривая что-то на одной из газетных страниц, – Map. гляди сюда! Интересное дело с нашим профессором получается...

На предпоследней газетной странице, в разделе “Скандалы недели”, имелась заметка о случившемся несколько дней тому назад конфузе с участием известных в городе лиц. Конфуз заключался в том, что некий весьма известный в определенных кругах научный работник – “профессор-археолог”, как уклончиво обозначили в статье главного виновника скандала, – устроил несанкционированный дебош в городской мэрии. С разбиванием двух стульев и одного окна

Причиной дебоша явилось официальное постановление мэра о запрещении нахождения в городе лиц чужого вида – таких, как прибывшая недавно с частным визитом биологическая пара альфы и беты, – постановление, несомненно говорившее лишь о патриотизме мэра и никоим образом не о зажиме демократии на местах.

Причем в дебоше участвовал не только известный научный работник, но и поименованные выше альфа и бета. Чем, разумеется, только подтвердили мудрость и прозорливость мэра.

Что произошло после скандала, какие меры были приняты к дебоширам – в заметке не указывалось. Зато была черно-белая фотография разъяренный профессор Шепель с ножкой от стула в кулаке и прячущийся у профессора за спиной большеголовый карлик-альфа; карлик исподтишка показывал фигу толстому мужчине в казенном деловом костюме – толстый мужчина висел в воздухе, удерживаемый за казенный шиворот мощной, покрытой шерстью когтистой рукой-лапой (сам владелец руки, бета, в кадр не попал). У толстого мужчины было сосредоточенное выражение липа, словно он и на весу продолжал решать в уме народнохозяйственные задачи. Это, наверное, и был мэр.

– Во как, – растерянно пробормотал Map. – Даже так... Семен, а не кажется ли тебе, что гражданин Лео Шепель круто повязан с чужими? И не для них ли он пытается достать из мавзолея ту важную шкатулочку, а? Вон и машинка с кнопочками у него тоже от чужих... Которая картинки показывает.

– Кажется. – Семен сложил газету. – Однако надо с профессором держать ухо востро! Боюсь, что... – Семен не закончил мысль, зевнул. – Завтра видно будет, – решил он. – Мне все равно в мавзолей сходить надо. За браслетом. А сейчас спать... Map, ну-ка запакуй это все добро в себя! Фазанов, закуски, вино... Не оставлять же добро неизвестно кому. Тем более оплаченное. У тебя есть свободное упаковочное заклинание?

– Как не быть! – обиделся медальон. – А как же! Пароль вызова сам назначишь или мне доверишь?

– Сам. – Семен потер нос. – Пусть будет... м-м... Да хотя бы “Жрать давай”, чем не пароль!

– Готово, – доложил Map

Семен глянул мельком в сторону стола – тот был пуст, в бронзовой лохани остались только куски подтаявшего льда, – и отправился в спальню.

... Профессор Шепель прибыл в гостиницу к обещанному времени: ровно в девять он постучал в дверь баронского номера.

– Открыто! – крикнул Семен из ванной. – Входите! – Он только что закончил приводить себя в порядок, умылся и побрился; бритву Семен позаимствовал в Лесном Мире, в “Пятничной ресторации”, и с тех пор всегда носил ее с собой. Как память о братко Иване.

Сегодня профессор выглядел менее торжественно, чем вчера, – смокинг и парадные брюки сменились короткой курткой на меху, плотными рабочими штанами наподобие джинсов и обязательными унтами. На голове у профессора была вязаная шапочка, в руке – туго набитый брезентовый портфель-баул. Вся одежда – включая и обувь, и шапочку, – имела грязно-болотный цвет, и Шепель был похож на полевого боевика, тайно пробравшегося в город для закупки спичек, соли и патронов.

Семен тут же организовал себе нечто похожее, только, конечно, без портфеля – портфель ему был не нужен. Да и не делал костюм таких вещей, не для того он был предназначен!

– Готовы? – Шепель придирчиво оглядел Семена, одобрительно кивнул. – Нормально. Сойдет. Ну, поехали. – Профессор пошарил у себя за пазухой, выудил оттуда свой жетон-медальон и что-то тихо сказал в него, точь-в-точь как секьюрити в служебный микрофон. Но ничего не произошло. Вообще ничего.

– Что такое? – Шепель недоуменно глянул на Семена. – Ваша, что ли, работа?

– В каком смысле? – Семен точно с таким же недоумением уставился на профессора.

– Номер блокирован на перемещение из него, – пояснил Щепель, с тревогой оглядываясь по сторонам. – Если не вы, то кто? Полименты? Этого еще не хватало!

– Э-э, какие полименты-шмолименты, – с пренебрежением отозвался Map. – Это гостиничная магия выделывается... Семен, ты ведь за номер и за ужин не расплатился! Вот тебя и не выпускают. Что они, с баронами раньше не сталкивались, что ли?! Да бароны все как один стараются втихаря удрать из таких заведений, ни копейки не заплатив по счету. Но, как правило, платят, куда им деваться от охранной магии! Плати скорее, а то и впрямь полиментов могут вызвать, не ровен час!

– Все нормально, – успокоил Семен профессора, – я за номер забыл заплатить. – Семен полез под куртку, за кошелем с золотом; профессор облегченно вздохнул, уронил жетон на грудь и присел в ближайшее кресло.

Сначала Семену попался под руку хранилищный кошель, нынче пустой – Семен носил его с собой на всякий случай, толку от него теперь не было никакого: все хранилищное магическое золото ушло на случайное создание Слимпа... Потом нашелся и второй кошель, с золотом, взятым принцессы Яны – Семен носил оба кошеля на обычном кожаном ремне, повязанном поверх маскировочного костюма. Это была вынужденная мера – костюм при очередном превращении иногда “забывал” создавать пояс, на котором должны были висеть кошели, и тогда те сразу оказывались на земле. Вернее, Семен забывал. А с неизменяющимся ремнем проблема отпала.

– Момент. – Семен развязал кошель и принялся выкладывать на стол золотые монеты, выбирая помельче, одну за другой: монеты немедленно исчезали, словно стол их неутомимо съедал. На шестом золотом кругляше стол успокоился – седьмую монету он не принял.

– В некоторых Мирах за шесть золотых можно целый дом купить, – неодобрительно сказал Map. – С мебелью, водопроводом и утепленным сортиром. Ну и цены! Нет, быть бароном все же очень расточительно... Неэкономно. Ты, Семен, в следующий раз или подешевле номер выбирай, или заранее разбирайся с гостиничной магией. Чтобы поутру не мы им, а они нам должны были! Вот такая баронская экономия, уверен, будет правильной.

– Готово. – Семен спрятал лишний золотой в кошель, поправил куртку.

Профессор-археолог встал, подошел к Семену поближе и повторно шепнул что-то в свой медальон. На миг у Семена привычно потемнело в глазах, появилось ощущение невесомости, а в следующую секунду он был уже в другом Мире. В Мире с мавзолеем.

Небо в этом Мире было удивительное – оно все полыхало длинными разноцветными сполохами, словно затянутое единым северным сиянием; сквозь радужное сияние едва виднелось солнце, далекое и тусклое. Маленькое.

Земля под ногами Семена была твердая, каменистая, заиндевелая; вокруг, тут и там, громоздились бурые скалы, нацеленные своими остриями в полыхающее небо.

Было холодно.

Впереди, метрах в ста, на небольшом возвышении, явно искусственного происхождения, высился цилиндр мавзолея. Мавзолей был идеально белым – на нем даже всполохи не отражались – белым и светящимся: на картинке в портсигаре с кнопками Семен такого свечения не заметил. Впрочем, картинка давала лишь реальное изображение предмета, а вовсе не магическое.

– Высокогорье, – пояснил Шепель, тоже глянув в небо, – здесь всегда так, – и неторопливым шагом направился к мавзолею, осторожно неся свой портфель-баул, словно в нем лежало что-то хрупкое; портфель был тяжелым, и профессора заметно кренило в сторону.

– Скажи, Map, – негромко спросил Семен, нарочно отстав от Шепеля. – а к чему вообще такие сложности? С вскрытием мавзолея. Неужели нельзя было попросту прыгнуть в него? Вон, транспортные заклинания у всех имеются... Дал команду – и там.

– Где – там? – заинтересовался медальон.

– Ну, там. – Семен махнул рукой в сторону белого цилиндра. – Внутри.

– Ишь чего захотел. – В голосе Мара сквозило ехидство. – Кабы такое можно было сделать, кто ж тогда тебя на работу нанимал бы... Все сами давным-давно по разным мавзолеям и банкам шарили бы, как у себя в кармане! Представляю, чем бы это закончилось, – озабоченно произнес медальон. – Полным развалом и анархией, м-да-а... К счастью, такого безобразия не может быть, потому что без конкретного адреса ты никогда не попадешь в конкретное место. Особенно защищенное магией. Да и вообще нельзя пользоваться транспортным заклинанием наобум, всяко может произойти. Вот, помню, был случай – один знакомый моего очередного хозяина решил попасть в частный банк напрямую, без надлежащего аккуратного взлома. И обратился он к одному колдуну-самоучке, чтобы тот подправил ему стандартное транспортное заклинание...

– Короче. – Семен ускорил шаг, нагоняя Шепеля.

– Короче, того знакомого нашли через пять лет, случайно. Когда новую дверь в стене банка прорубали. – Map издал звук, словно сплюнул. – По кусочкам, вместе с кирпичами вынули. Мерзостное зрелище было, должен тебе сказать. Мой хозяин в это время возле стройки ошивался, высматривал, что к чему... хотел этот банк пощупать. Передумал, когда своего знакомого в виде битого кирпича увидел... Голова хорошо сохранилась, не разбили голову! А из кирпичей в это время кровь потекла. – умирающим голосом закончил свое повествование Map. – Море крови! Черной, липкой... А когда голова открыла глаза и сказала...

– Да ну тебя, – нервно перебил его Семен, – хватит мне мозги пудрить! Я и без того весь на взводе. – Семен раздраженно щелкнул ногтем по медальону. Map, очень довольный собой, демонически захохотал.

Шепель остановился, не доходя до возвышения с мавзолеем, поставил портфель-баул на землю и шумно перевел дух. После чего расстегнул портфель и принялся бережно доставать из него различные предметы: пару уже знакомых Семену деревянных жезлов с глиняными божками-набалдашниками; пяток одинарных подсвечников с заостренными штырями-ножками и связку черных свечей к ним; тонкие серебряные трубки, уложенные в прозрачный пакет-футляр.

– Это что такое? – полюбопытствовал Семен, наклоняясь к футляру поближе и беря одну из трубок: трубка была раздвижной, вроде телескопической удочки, с крючками-петельками на торцах. Тоже серебряными.

– Что? – Шепель испуганно вздрогнул и резко захлопнул баул. – Ф-фу, Симеон, нельзя же так... Защита это. – Профессор отвел руку Семена в сторону. – Лучше не трогайте. Вещь тонкая, сноровки требует... Я сейчас механическую пентаграмму из трубок собирать буду, на всякий случай. Мало ли что может произойти... Прикрою вас из нее, если что! На расстоянии.

– Как это? – возмутился Map. – Чушь собачья! Семен, нас тут за лохов держат! Из пентаграммы никогда никого не прикроешь, тем более на расстоянии, это я уж точно знаю, сталкивался с такими делами. Семен, я понял – наш профессор решил себя лично обезопасить! Себя одного. Ох, нечисто он играет... Толи из мавзолея что-то может на, волю рвануть, то ли тебя он решил убрать, безопасно и с комфортом. По выполнении работы. А что, запросто! – Медальон зло и непонятно выругался. – Вон, не зря же этот спец по могилам с собой убивательные жезлы приволок! Бывали у меня такие случаи, бывали... Предлагаю действовать так: открываешь вход, ждешь. Если ничего из той белой хренотени не выскакивает, тогда входим. Если выскакивает – я тебя отсюда уношу, а этот умник пускай сам разбирается! Далее, когда войдем, не торопись снимать защиту, надо сначала разобраться, что там к чему. Может, и не мавзолеи то вовсе...

– Посмотрим, – вполголоса отозвался Семен. – По обстоятельствам поглядим.

– Да-да. – Лео Шепель, услышав слова Семена, поднял голову – Действительно, Симеон, сходите пока к мавзолею, поглядите, что там да как. А я тут быстренько – Он принялся раздвигать телескопические трубки, ловко цепляя их друг к дружке крючками-петельками, вскоре на земле обозначились части небольшой пентаграммы. Особой, защитной. Индивидуальной.

Семен ничего не ответил, повернулся и пошел вокруг мавзолея – говорить с Шепелем ему больше не хотелось: высказанные Мэром опасения весьма походили на правду. Весьма.

– Значит, таким образом, да? – сердито бормотал Семен себе под нос, медленно обходя мавзолей по кругу и рассеянно меряя его невидящим взглядом. – Значит, использовать меня гражданин Шепель хотел? Попользоваться как следует, а после контрольное заклинание в голову... или куда там еще... и опаньки дурачку Симеону? Ну-ну... Да где же эта дверь-то! – Семен в негодовании остановился и с ненавистью уставился на мавзолеи. – Дверь где, спрашиваю?!

И тут он ее увидел. Дверь

Вернее, один из ее кусочков.

ГЛАВА 3

СОКРОВИЩНИЦА ЛЕГИОНЕРОВ, ИЛИ МАВЗОЛЕЙ ПАВШИХ

Мавзолейная дверь была разбита на множество разновеликих фрагментов наподобие известной Семену нерусской игры “паззл”: кусочки входной головоломки темнели на стене мавзолея словно приклеенные к ней осколки черного стекла.

Было тех осколков ровно двадцать пять штук, Семен не поленился их сосчитать, прежде чем приступил к делу, все фрагменты двери оказались разбросаны по обратной стороне мавзолея, противоположной тому месту, где Шепель сейчас собирал свою трубчатую пентаграмму.

– Как будто кувалдой по двери стукнули, – заметил Семен, еле-еле прикасаясь подушечкой пальца к одному из осколков. – Стеклянная такая дверь была, непрочная... Ну-ка – Черный фрагментик, размером с ладонь, легко скользнул по стене, следуя за указательным пальцем Семена, – Отлично. – Семен отошел на шаг и, что-то прикидывая в уме, оглядел россыпь чернильных осколков. – Принцип ясен: надо сложить кусочки вместе, тогда мы и получим то, что получим.

Надеюсь, что дверь, а не суровую надпись “Выхода нет”.

– Входа, – учительским тоном поправил Семена медальон – Выход, это когда выходят. А вход – это когда входят. Понятно?

– Не может быть! – притворно изумился Семен, подходя к стене поближе. – А я и не знал. Ты, Map, в нашем метро не был. – Семен принялся деловито передвигать черные осколки, подгоняя их друг к другу – Там на станциях когда-то таблички с такими надписями висели... Много народу, начитавшись тех надписей, под колеса побросалось. От жизненной безысходности. Нет, мол, выхода, и точка. Сняли потом те таблички, чтобы людей зря не губить. Сообразили.

– А-а, – понимающе протянул Map. – письменное эхо, колдовство через беззвучное чтение... Знаю, встречался с такой магией, было дело. Попали мы как-то с одним из моих очередных хозяев, Урикоч Шмыгой, в Эбонитовый Мир – надо было спереть у тамошнего погодного шамана Дождевую Книгу. Между прочим, заказал ту книжку тоже шаман, но из другого Мира, он там министром по мелиорации работал... Заказал и строго-настрого предупредил – в книгу ни в коем случае не заглядывать!

Вот мой хозяин и отправился дождевую книженцию тырить. А надо сказать, что Урик отродясь ни читать, ни писать не умел...

Семен кивал, слушая рассказ Мара, и продолжал состыковывать фрагменты, изредка отходя от стены подальше и любуясь своей работой: все же получалась дверь, а не что-либо другое. Не запрещающая надпись.

Дверь была уже собрана более чем наполовину (верхняя ее часть) и своим обозначившимся контуром определенно напоминала Семену то ли веретено, то ли кошачий зрачок... Занятная такая дверь получалась. Не стандартная

–.. и, значит, пока Урик с книгой добрался до заказчика, то штаны на нем уже начали дымиться. Снизу, от ботинок до колен. Хорошо, что обувка добротная была. – Map хихикнул. – Ботиночки-то арестантские, крепкие, они у Шмыги еще с последнего срока в Исправительном Мире остались! Им сносу не было. В Исправительном Мире у начальства принцип железный: арестанта дешевле обуть один раз, но качественно, чем много раз, но абы как... Эк я скаламбурил, – изумился медальон, – ай да я!.. M-м, сбился... О чем это я говорил? А, вспомнил – о молниях, бьющих из земли. Так вот: молнии трещат, штаны дымятся, обувь постепенно обугливается... Кошмар, одним словом. Ну, отдал хозяин книжку заказчику, а сам рыдает и просит мол, хрен с ней, с оплатой, только молнии убери!

Шаман-министр посмеялся, рукой эдак над Дождевой Книгой поводил, словно пыль с нее стер, и вес, не стало молний. А после спросил “Что, в книгу заглядывал?” – добродушно так спросил, без злости. Ну а Урику куда деваться? “Да, – говорит, – чуть-чуть, как же без того... Глянул на обратном пути под обложку, из любопытства. Тут оно вес и началось”.

В общем, оказалось, что на первой странице было написано одноразовое, но мощное проклятье типа: “Кто книгу сопрет, того молния убьет!”

А так как мой хозяин читать совершенно не умел, то его лишь пощипало теми молниями. Но пощипало чувствительно. Эффект письменного эха, стало быть, – так шаман Урику сказал. Ему, шаману, виднее...

Кстати, после того случая мой хозяин всем своим друзьям-книгочеям настоятельно рекомендовал разучиться читать. Мол, один вред от той грамоты в нашей работе! Дескать, был бы он грамотным, так однозначно сгорел бы от молнии к едрене фене, вякнуть бы не успел. Впрочем, Урик все же потом сгорел, даже я спасти его не смог, не зарядил меня Шмыга вовремя нужными противопожарными заклинаниями... хорошо, что сам я не расплавился! Но это случилось гораздо позже и вовсе не от молнии, а от драконьего плевка.

Это, помнится, произошло, когда Урик Шмыга, гуляя по имперскому зоопарку, поспорил спьяну со своим корешем, тоже вором, что сможет попасть камнем в драконьи яйца с первого раза. Уточняю: яйца были не те, из которых могли вылупиться дракончики, а те, которые у дракона-самца между...

– А почему молнии снизу-то били? – не удержался от вопроса Семен, присоединяя очередной кусочек черноты к почти собранной двери. – Молнии из земли... Странно.

– Ничего странного. – Map расхохотался в полный голос. – Он же книжку вверх ногами держал, когда под обложку заглядывал!

– Понятно, – сказал Семен, медленно перетаскивая пальцем последний фрагмент головоломки к нужному месту. – Map, готовься. Сейчас откроется, – и, поставив кусочек на место, сразу отпрыгнул в сторону. На всякий случаи

Ничего не произошло – не покачнулась земля, не взревели трубы, не высунулась из входа зубастая пасть, из открытого мавзолея даже сквознячком не потянуло.

Семен медленно, останавливаясь на каждом шагу и чутко прислушиваясь к любым звукам, направился к входу.

– Думаю, сообщать Шепелю о том, что мавзолей открыт, пока не стоит, – негромко сказал Map. – Действуем по плану: зашел, увидел, покумекал.

– Разумеется, – шепотом ответил Семен. – Только так и никак иначе.

Окончательным вариант входного проема напоминал своей формой лезвие грузинского кинжала, направленного острием вверх прямой низкий порог и плавно смыкающиеся над головой под острым углом высокие боковины входа вызвали у Семена именно такую ассоциацию: проем был настолько узок, что человек солидной комплекции, пожалуй, мог бы в нем и застрять.

– Пошли, да? – полуутвердительно спросил медальон

– Слушай, а вдруг там есть блокировка против перемещений, как в гостинице? – предположил Семен, нерешительно топчась перед входом. – А если вход закроется, что тогда делать? Map, у меня плохие предчувствия.

– Ну, если как в гостинице, тогда ничего, пробьемся, – уверенно сказал Map. – Гостиничная блокировка для меня не проблема! Такое колдовство лишь для стандартных жетонов непреодолимо.. Ты вот что – ты давай поменьше каркай да побольше действуй! Решил входить – входи, чего заранее убиваться-то... Там видно будет. Кстати о “видно будет” – свет зажечь? У меня есть фонарное заклинание. Яркое!

– Включай, – вздохнул Семен и, на всякий случай выставив вперед руки, решительно шагнул в чернильную темноту.

Внутри мавзолея было светло, как в солнечный день. Семен, настроившийся на темноту, невольно вскинул ладони к глазам и огляделся по сторонам сквозь щелку между пальцами.

Бестеневое освещение давали стены и потолок – свет был как будто солнечный, с легкой желтизной. И не такой уж яркий, это Семену лишь показалось посте разноцветных уличных сумерек.

Перед Семеном находилась блестящая металлическая конструкция, похожая на скелет какой-нибудь дозорной башни стальные диски-ярусы – все без ограждения – были нанизаны на толстенную, тоже стальную, ось-трубу. Нанизаны с равными промежутками, где-то в рост человека, ярусы, начиная со второго и выше, были плотно уставлены в один слой большими серыми коробками. На первом, нижнем ярусе коробок не было: там имелся лишь длинный стол, наружным кольцом обхватывающий весь ярус. Стол, разумеется, тоже был металлический тусклая бронзовая столешница поддерживалась частоколом тонких бронзовых ножек; на столе лежало множество разных предметов, каких именно – Семен не стал разглядывать. Успеется.

– Широкая винтовая лесенка без перил, обвивая, стальную ось башни, как медицинская змея ножку бокала, проходила сквозь все лиски, то и дело ныряя в широкие отверстия входов на ярусы; башенная конструкция была высокой, аккурат до светящегося потолка мавзолея.

Возле нижних ступенек лесенки, на чугунном столике-грибке, стоял хрустальный ларь размером с приличный телевизор. Стенки и крышка ларя были покрыты многочисленными хрустальными каплям и – подтекам и, и потому разглядеть, что находится у него внутри, не представлялось возможным. Впрочем, Семен и без того знал, что там лежит.

– Похоже, моя подсветка здесь не требуется, – верно решил Map, и в зале мавзолея сразу стало чуточку темнее. То ли от этого, то ли от того, что глаза у него уже привыкли к мавзолейному освещению, но Семен за ненадобностью перестал прикрывать лицо ладонями.

– Да, а как там вход? – спохватился он и обернулся.

Входа не было. Чернильные осколки вернулись на свои прежние места, и сделать с ними что-либо изнутри было невозможно: фрагменты колдовского “паззла” остались снаружи. А изнутри их закрывала прозрачная пленка, твердая как камень – Семен потыкал в нее пальцем для пробы, но безрезультатно – пленка осталась целой. Или это было очень сильное колдовство, или Семен попросту делал с ней что-то не то и не так. – Эх, заборонили-таки демоны, – с досадой воскликнул Семен, – наглухо заборонили! И крест животворящий не поможет...

– Демоны? – всполошился Map. – Где? Семен, прижмись к стене и укажи мне цель! Сейчас я их в пыль, в зубной порошок... – Медальон тонко зажужжал, словно заряжающаяся фотовспышка.

– Отставить в порошок. – Семен невесело усмехнулся. – Пошутил я. Кино одно вспомнил. – Жужжание стало понемногу утихать.

– Ты так больше не шути, – слегка задыхаясь, потребовал Map. – Заклинание больно сильное, его назад запаковывать целое дело! – Внутри медальона что-то сухо щелкнуло, и наступила тишина.

– Ладно, пойдем посмотрим для начала, что здесь хранится. – Семен миновал хрустальный ларь, даже не взглянув в его сторону. – Начнем с верхних этажей. – И он бодро зашагал по гулким ступенькам.

Мавзолей все же оказался именно мавзолеем: серые ящики были не чем иным, как урнами с прахом. Гробами. О чем сообщали выгравированные на них именные пояснения: Map был немного знаком с древними письменами и потому мог делать более или менее внятный перевод.

– Легионер такой-то, – бубнил медальон, едва Семен останавливался возле очередного ящичка, – пал смертью храбрых при защите города такого-то... а этот легионер пал смертью героя при взятии того же города... хм, у них у обоих даты смерти совпадают! Любопытно... А вот этот пал, геройски спасая принцессу такую-то... что за принцесса, понятия не имею... а этот...

– Лално, не надрывайся. – Семен махнут рукой. – Все они тут павшие, все герои. Наемные. Пошли-ка лучше на первый ярус. Там, кажись, будет поинтереснее.

И без излишней суеты он принялся спускаться вниз, держась поближе к стальной оси башенки: это легионеры могли позволять себе убиваться почем зря, работа у них была такая, а вот Семену жить нравилось. И в серый именной ящик он пока не торопился.

На столе первого яруса было разложено множество любопытных предметов – вещи сохранились на удивление неплохо, хотя чувствовалось, что ими всеми когда-то пользовались, и пользовались в сражениях: на многих предметах были глубокие царапины, подпалины или вмятины Скорее всего, эти вещички когда-то принадлежали тем, кто нынче лежал на верхних ярусах. Легионерам-контрактникам. Профессионалам.

Семен медленно шел вдоль изогнутого стола, держа руки за спиной, чтобы ненароком не зацепить рукавом какую-нибудь вещицу и тем самым случайно ее не включить; шел, то и дело останавливаясь и внимательно разглядывая очередной экспонат посмертной выставки, стараясь догадаться, для чего мог служить тот или иной предмет.

Ну, предположим, с кинжалами и мечами все было более-менее понятно: оружие как оружие, пусть и с некими особыми магическими возможностями, но привычное, можно сказать – понятное. А вот как можно было объяснить, предположим, небольшую кожаную мухобойку с серебряной витой ручкой, лежавшую возле коллекции крылатых метательных ножей?

Кожаная хлопалка на витой ручке была густо покрыта черно-багровыми пятнами, глянцево блестевшими, словно сырая киноварь; багровые пятна были усеяны крупными белыми точками. Ну вылитый мухомор на серебряной ножке! Только плоский

Семен нагнулся, чтобы рассмотреть мухобойку поближе и тут же с воплем отпрянул от нее: белые точки оказались налипшими на кожаный квадрат хлопалки полураздавленными скелетами. Человеческими скелетами. Микроскопическими.

– А, легендарная хлопушка Оттерега! – обрадовался Map. – Как же, слышал, слышал... Одним махом сотню врагов побивахом. Вон она, оказывается, где находится! Значит, и герой Оттерег где-то поблизости должен быть. В одном из ящиков наверху, несомненно. – Медальон тяжело вздохнул. – Вот так, елки-палки, и проходит мирская слава... Тебя, рано или поздно, в ящик засунут, а твои ценные шмотки на общий стол выложат, для всенародного осмотра. В назидание, так сказать. Эх-хе-хе...

– Ого! – обрадовался Семен. – Выходит, ты и с легендарным оружием знаком? Чего ж ты раньше молчат-то?

– Так ведь ты меня о нем никогда раньше и не спрашивал, – несколько удивленно ответил Map. – Да и чего о том оружии было говорить легендарное, оно и есть легендарное! То есть все о нем знают, но никто его не видел. Оружие, пропавшее без вести.

– Я – не все, – отрезал Семен – Ничего я об этом легендарном оружии не знаю. Слыхом не слыхивал. Оно небось родом из разных Миров и попало сюда вместе с их покойными владельцами... хотел бы я знать, кто о них так позаботился? В общем, если что из вещей опознаешь, сразу рассказывай. Договорились?

– Конечно, – охотно согласился Map. – Я много легенд знаю! Вот, например, видишь шлем? Золотой, с наушниками? Это чародейный шлем дальновидения. Никакая магическая преграда ему нипочем, все видит и слышит! Так, во всяком случае, говорится в легенде о чокнутом великане Додо. Суть легенды вот в чем жил-был в Выгребном Мире кровожадный великан Додо, который еще в детстве сошел с ума, увидев свое отражение в луже.

– Вон тот, что ли? – Семен прошел вдоль стола и с трудом приподнял блестящий шлем, отдаленно напоминающий мотоциклетный, шлем дальновидения был сделан из чистого золота и для длительного ношения не предназначался – очень уж он был тяжелый.

По бокам шлема имелись серебряные выпуклые улитки, направленные раструбами вперед, на лицевой стороне шлема присутствовали откидные, на манер забрала, непрозрачные очки из толстого мутного стекла.

– Попробовать, что ли? – с сомнением спросил Семен, взвешивая шлем на руках. – Килограмм десять будет. И как они его носили?

– Попробуй, – оживился Map. – Самое время узнать, что наш друг-археолог делает. Небось сидит в пентаграмме, по уши в защитной магии, и тебя выкликивает. Он же не знает, что ты уже здесь!

– Эт-точно. Выкликивает.

Семен усмехнулся и, повернувшись лицом к. стене, противоположной той, где был исчезнувший вход, надел шлем на голову. В тот же миг у него перехватило дыхание от неожиданности он как будто снова оказался на улице: желтый мавзолейный свет превратился в сочное наружное многоцветье. Шлем усиливал изображение, самостоятельно регулируя по необходимости и яркость, и четкость: видно было все как на экране хорошего монитора – от ближней трещинки на выступе-основании мавзолея до камушка на вершине самой дальней скалы. Стоило лишь навести взгляд на что-либо, как шлем сам подбирал нужное увеличение.

Одновременно Семен услышал множество звуков: глухой грозовой рокот, видимо, где-то далеко шла гроза, шорох осыпающихся со скал камней; шелест ветра в вышине и – голос. Голос звучал четко, каждое слово можно было различить без труда: это говорил профессор Шепель. Отдавал кому-то распоряжения.

–... сразу, когда он снимет защиту. Я буду работать с этой точки, вы – с двух остальных. То есть берем ликвидируемого в треугольник. Стрелять аккуратно, особенно если он будет на первом ярусе! Мне нисколько не хочется, чтобы шкатулка случайно открылась... а вам оно тем более не нужно. В случае сопротивления я применю жезлы быстрой смерти, но это, разумеется, крайняя мера, могут быть ненужные разрушения ценного антиквариата. Потому повторяю еще раз: стрелять точно и без промедления!

Семен чуть повернул голову, выискивая взглядом Шепеля. И сразу нашел его.

Шепель инструктировал чужих. Альфу и бету.

Инструктаж проходил возле раскладной пентаграммы; за пентаграммой, поодаль, переливаясь отблесками разноцветных небесных огней, стояла зеркальная прыгалка чужих.

Альфа, низкорослый человечек в плотно обтягивающем фигуру серебристом скафандре, слушал инструктаж невнимательно, иногда невпопад согласно кивая большой лысой головой, в основном альфа разглядывал зажатую в его руках светящуюся трубку, поворачивая ее то так, то эдак. То ли чужой ее впервые видел, то ли знал инструктаж назубок и развлекался с оружием, чтобы не помереть со скуки... Бета, в отличие от своей разумной половины, внимал профессору с открытым ртом. Вернее, с открытой пастью, полной стальных зубов-клыков: чужой-бета – высокий, массивный, покрытый черной длинной шерстью, с красными треугольными глазами, – больше походил на животное, чем на разумное существо; он мог бы служить наглядным пособием на конференции по вопросу “Снежный человек: миф или реальность?” Но, в отличие от мифического снежного человека, бета был реальностью. Причем неприятной. И вооруженной – такая же, как и у альфы, светящаяся трубка была заткнута у него за широкий пояс, составлявший всю его одежду.

– Скажите, Шепель, – небрежно сунув трубку себе под мышку, свистящим голосом спросил профессора чужой-альфа, прервав затянувшийся инструктаж, – вы уверены, что ликвидируемый находится внутри объекта? – Альфа немного заикался.

– Уверен. – Археолог похлопал себя по карману. – Ваша машинка показала. Я заранее разложил вокруг мавзолея стеклянные глаза, те, что вы мне дали... Вошел он, вошел! Но пока не вышел. Там он! Внутри.

– Эт-то хорошо, – одобрил карлик. – Мышеловка захлопнулась. Изнутри д-дверь никак не открывается, в документах об этом особо указывалось... Б-блокировка там мощная, никаким транспортным заклинанием не пробьешь! Так что осталось лишь н-немного подождать, когда он иглу сломает... Кстати, Шепель, вы кого живой отмычкой наняли-то? Одноразовой.

– А. – Шепель махнул рукой, – некого вора Симеона. Из молодых да ранних! Вы просили вскрыть мавзолей поскорее, вот и пришлось искать умельца на стороне... Я о Симеоне через имперский сыскной отдел узнал. Обычный молодой недоумок-видящий, ничего особенного! Кроме, разумеется, умения взламывать защитную магию вручную – это, конечно, уникально... В досье чего только про того Симеона не было написано! И такой он, и эдакий... Разносторонний. Даже написали, что он якобы вашу прыгалку из Безопасного Мира угнал, х-ха! Им не отчеты писать надо, имперским сыскарям, а книжки. Сказочные.

– Д-дурак вы, Шепель, – мрачно изрек лысый чужой и в раздражении сплюнул на землю. – Нужно было сначала со мной посоветоваться. С-симеон, надо же... Наши люди уже имели с ним д-дело: один из них до сих пир памятником самому себе стоит. И прыгалку он, кстати, на самом деле угнал, если так можно сказать. А после у-ухитрился с нее сойти. С прыгалки, которая была в автономном полете! Учтите, если операция сорвется по в-вашей вине, то у вас будут крупные неприятности! Очень крупные. Во всяком случае, обещанную в уплату персональную п-прыгалку вы уж точно не получите – Сказав это, чужой повернулся и пошел прочь, прямой как палка, со светящейся трубкой под мышкой. Пошел к своему назначенному месту. Согласно инструктажу.

Бета молча развернулся на месте и тоже потрусил к мавзолею, но в другую сторону: теперь мавзолей мог простреливаться с трех точек. Как и было запланировано.

– Эй-эй, а в чем, собственно, дело? Чего заранее паниковать-то? – недоуменно крикнул Шепель вслед карлику, но ответа не получил. Пожав плечами, профессор подошел к своей раскладной пентаграмме и с рассеянным видом принялся бесцельно подправлять лучи носком унта. Но, видимо, думал он вовсе не о пентаграмме – шлем донес до Семена невнятное злое бормотание.

– ...твою мать, пугать меня вздумал, недомерок чертов... в гробу я тебя видал!

Семен с трудом снял с головы тяжелый шлем. Смотреть больше было не на что и незачем, ситуация и так была предельно ясна.

– Map, у нас неприятности. – Семен положил шлем на стол. – Ты был прав. Меня там снаружи команда самодельных киллеров поджидает: профессор и двое чужих. Один с жезлами, двое с трубками. Как только сниму защиту, так нам сразу начнут делать быстрый капут

– Более подробно, пожалуйста, – невозмутимо попросил медальон. – Если можно, дословно.

– Можно и дословно, – сказал Семен, потирая макушку (шлемом надавило), и пересказал Мару все, что слышал. Подробно, в лицах

– Тэк-с, – сказал медальон, внимательно выслушав рассказ Семена. – Ну-у, пока ничего страшного не произошло и не произойдет... мы же защиту снимать прямо сейчас не собираемся! Ты вот что – ты шкатулку ту найди. Посмотреть охота, чего в ней такого особенного. Ну и браслет воровской поищи, зря, что ли, в эту банку залезли... А я пока подумаю, как нам быть. – Map надолго умолк.

Семен пошел вдоль стола, пропуская мимо все, что хотя бы отдаленно не напоминало коробку: деревянные шипастые булавы и витые хрустальные трубки-браслеты; стопки остро заточенных медных дисков; изящно сделанные бумеранги и кое-как высеченную из камня растопыренную человеческую пятерню с тщательно отполированными ногтями, нечто, отдаленно напоминающее помятую механическую кофемолку с длинной кривой ручкой (“Ею что, по черепу кому-то стучали?” – мимоходом подумал Семен); тряпичную куклу с воткнутой в живот вязальной спицей; маленькую черную шкатулку...

– Нашел! – Семен остановился как вкопанный – Map, гляди. Тут что-то на крышке написано. Выгравировано.

Шкатулку накрывал стеклянный колпак, Семен не стал его снимать – сквозь чистое стекло и так все было хорошо видно.

Черная шкатулка казалась совершенно безопасной: в таких пожилые домохозяйки хранят или пуговицы россыпью, или не особо нужные лекарства. Чем та коробочка настолько приглянулась чужим, что они готовы были отдать за нее прыгалку, тем более новую, Семен понять не мог.

Стремительные письмена на крышке загадку не проясняли: легкая вязь букв Семену была непонятна.

– Что у нас тут? – деловито спросил Map. – Шкатулка? М-да, действительно, она самая... Прямоугольная. Э-э... Черная.

– Я и сам вижу, что не помойное ведро – Семен ткнул пальцем в сторону надписи. – Написано на ней что?

– Написано... – медальон в затруднении кашлянул. – Тут, понимаешь, несколько вариантов перевода... не знаю, который из них вернее.

– А ты мне их все скажи, – посоветовал Семен, – авось разберусь. Из какой, кстати, легенды коробка?

– Нету такой легенды, – подумав, сообщил Map. – Отсутствует. Может, некому было те легенды рассказывать? После открывания шкатулки.

Итак, варианты перевода: “Легкая смерть”, “То, что гасит жизнь.” и... м-м... пожалуй, это будет вернее: “Абсолютное оружие”. Да, точно, – “Абсолютное оружие”!

– Приплыли, – хрипло сказал Семен. – Дальше некуда. Придет от Шекли называется

– А ты что, знаешь, как правильно использовать шкатулку? – живо заинтересовался Map. – Слышал такую легенду?

– Читал. – Семен почесал в затылке. – Тогда понятно, почему чужие за ней охотятся. Ситуация, м-да-а... Нельзя, Map, чтобы этот ларчик к ним в руки попал! Никак нельзя.

– Почему? Что в нем такого особенного? – Map просто изнывал от любопытства. – Расскажи, э?

– Особенного? – Семен пошел вдоль стола, прочь от шкатулки. От греха подальше. – Особенное, Map, в этом ларчике то, что очень скоро в том Мире, где его откроют, не останется ни победителей, ни побежденных. Вообще никого не останется. Даже кошек. Даже тараканов.

– Круто, – оценил Map сказанное Семеном. – Ну ее на хрен, дрянь такую... Слышать о ней больше не хочу! На фига нам мертвые Миры, там и воровать-то не у кого будет! А мародерством я не занимался и не буду заниматься, вот такое у меня жизненное кредо

– Какие, оказывается, ты умные слова знаешь! – восхитился Семен. – Молодей. И где же ты им научился? – Семен шел вдоль стола, выискивая на этот раз обещанный браслет воровского счастья. Но браслета пока что видно не было.

– Мы однажды с одним моим хозяином несколько месяцев на необитаемом острове жили, – любезно пояснил Map, польщенный нежданной похвалой, – в Цветочном Мире. Не подзарядил он меня вовремя транспортным заклинанием, вот и жили...

Мы тогда контрабандистами работали: всякие водки-коньяки через море кораблем возили. Временно работали, в ожидании подходящего воровского заказа. Да вот незадача случилась – как-то весной, в одну из сезонных бурь, корабль-то возьми и потони... Только мой хозяин и спасся.

Представь – жратвы на острове навалом: штормом десяток ящиков с разбитого корабля на берег выкинуло, с консервами. Опять же бананы-кокосы всякие над головой растут, черепахи мясные по пляжу шастают... Но скука невозможная! Этот хозяин у меня шибко грамотный был, в отличие от того же Урика Шмыги, и скоро без книжек тосковать начал. Он ведь даже в корабельный гальюн с дежурной книжкой ходил, невзирая на качку! Прочитает страничку, вырвет, использует ее по назначению и дальше книжку читает... Очень образованный человек был! А тут такой облом вышел... В смысле – читать совсем нечего стало.

И вот как-то, вскрыв очередной ящик, обнаружил в нем мой хозяин не осточертевшие ему консервы, а разрозненные тома старой Большой Вседисковой Энциклопедии. Видно, поставщики нахимичили: консервы украли, а ящик для веса книжками набили. Окажись там выпивка – и то столько радости не было бы! И стали мы запоем читать...

– Как ты думаешь – это то, что я ищу, или нет? – прервал Семен повествование Мара.

На столе, несколько особняком от всего оружия, на черной бархатной подстилке лежал бронзовый невзрачного вида браслет, собранный из узких подвижных дуг-звеньев. Браслет был расстегнут и, похоже, не вполне исправен: у него была смята защелка

– Кто ж его знает, – задумчиво ответил, медальон. – Может, он, а может, и не он. Шепель соврет – недорого возьмет! Ему нужно было чтобы ты в мавзолей вошел и иголку сломал, он для этого мог тебе любую лапшу на уши повесить. Хотя... Приложи-ка меня к браслету, но сам его руками пока не трогай. Мало ли что...

Семен без лишних вопросов снял медальон с шеи и приложил его к браслету.

– Достаточно, – сказал Map. – Можешь вернуть меня на место. Докладываю: браслет вполне безопасен. Владей, пользуйся! Если сможешь.

– Не понял, – нахмурился Семен. – В каком смысле – “безопасен” и в каком смысле – “если сможешь”?

– Чего ж тут непонятного? – удивился Map. – Безопасен – это значит, что браслет тебя не убьет, ежели ты его в руки возьмешь. Больше по этому поводу мне сказать пока нечего. А “если сможешь” – так у него же защелка сломана! Вряд ли он станет работать так, как нужно, незащелкнутый.

– Ты мне главного не сказал. – Семен взял браслет с подстилки, потряс им перед медальоном. – Для чего он служит?

– Вот чего не знаю, того не знаю, – уныло ответил Map. – He въехал я. Сложная для понимания штуковина оказалась! Ладно, выберемся отсюда, тогда и буду разбираться.

– Выберемся? – пряча браслет в кошель с золотом, встревожился Семен – Вот именно! Про то, что из мавзолея еще как-то выбраться надо, я и забыл... А как? Тут блокировка сумасшедшая, я же тебе говорил.

– Точно, сумасшедшая, – неожиданно повеселевшим голосом подтвердил медальон, – Я ее уже прощупал. Глухая блокировка! Мертвая.

– И что у нас получается? – Семен сел на стол как на лавку, небрежно сдвинув в сторону смертоносный хлам. – Получается следующее выйти отсюда мы не можем, не сняв защиту. А если ее снять, то меня могут убить. Так?

– Убить – это вряд ли. – Map скептически хмыкнул. – А я на что? Прикрою, не сомневайся... Уж на пару секунд меня хватит, чтобы тебя от чего угодно защитить! А за пару секунд сработает транспортное заклинание и – вжик! Ищи ветра в поле, вора в толпе. Не, не убьют. И не покалечат. Ручаюсь!

– Ладно, – кивнул Семен – Хорошо. Не убьют и не покалечат Но мавзолей-то останется настежь открытым! Вместе со всем магическим оружием... Можно, конечно, было бы прихватить с собой шкатулку, можно. Но я к ней и пальцем не притронусь! Боюсь я этой штуковины, – нехотя сознался Семен. – До дрожи в ногах. До икоты. И таскать ее с собой по Мирам не намерен! Мало ли что...

– Бели я тебя правильно понял, – безмятежно сказал Map, – ты хочешь покинуть мавзолей, не убирая его защиты. И заодно сделать мавзолеи недоступным для всяких чужих и примкнувших к ним Шепелей-Шмепелей. На будущее. Ведь так?

– Ты что-то придумал, – догадался Семен.

По голосу слышу, что придумал!

– Есть малехо, – не стал скрывать медальон. – Сообразил, когда ты браслет в кошель прятал.

– А кошелек-то здесь при чем? – Семен рассеянно похлопал себя по боку, кожаный мешочек под курткой отозвался звоном монет.

– Этот кошель ни при чем, – загадочным голосом поведал Map – А вот пустой, хранилищный... О, хранилищный очень даже при чем!

– Что-то я, наверное, туго стал соображать, – пожаловался сам себе Семен, вставая со стола – Кофе бы сейчас выпить. Или чайку крепкого... Я тебя, честное слово, не понимаю. Магического золота в хранилищном кошеле нет и не предвидится, чем же тогда он может нам помочь?

– Придется растолковать, раз ты без кофе соображать не умеешь, – снисходительно сказал медальон. – Кошель-то напрямую связан с Хранилищем! Пусть теперь золота там нету, пусть. Но прямая связь кошеля с Хранилищем ведь осталась, никуда не делась! Собственно говоря, ты же все время брал золото не из кошеля, а из самого Хранилища...

– Ну, – согласился Семен, не понимая, куда гнет Map.

– Лезь в кошель, балда! – рявкнул медальон. – Это наш единственный шанс. Кошелек безразмерный, пролезешь как-нибудь... И яйцо с иглой прихвати, незачем его здесь оставлять! Заначим яичко в Хранилище, пусть его потом ищут!

Семен с ошалелым видом уставился в пространство, лихорадочно обдумывая сказанное Маром.

– Знаешь, – наконец медленно сказал Семен, – твоя идея настолько бредовая, что, пожалуй, может и сработать.

– А почему бы и нет? – Семен сорвался с места и бросился к одноногом столику с хрустальным ларцом.

Тяжелая крышка ларца полетела в одну сторону, покрывало с вышитым золотым зайцем – в другую; серебряный гусь почти сразу развалился вдоль на две пустотелые половинки, стоило лишь хорошенько стукнуть им о чугунный столик: стеклянное яйцо покатилось по столешнице и Семен едва успел подхватить его, прежде чем оно упало бы на пол и разбилось.

Семен посмотрел яйцо на просвет: внутри него, в вязкой, похожей на глицерин жидкости плавала длинная черная игла

– Тоже мне, смерть Кощеева. – Семен небрежно сунул яйцо в карман куртки – Лады. Войти-то Шепель в мавзолей все равно войдет, рано или поздно – слишком куш для него жирный... но вот выйти – вряд ли!

– Бедный Шепель, – лицемерно вздохнул Map – Какой неприятный сюрприз! Слушай, а если он от отчаяния черную шкатулку откроет, а?

– Пускай, – Семен принялся торопливо отвязывать от пояса хранилищный кошель. – Стены у мавзолея мощные, авось не выпустят шкатулочную пакость наружу... А и выпустят – не беда! Этот Мир давно мертв... Некому будет погибать, кроме всяких интриганов-археологов и не в меру активных чужих. – Семен примерился сунуть ногу в кошель.

– Стой! – отчаянно завопил Map. – He здесь! Надо уйти от ларца куда подальше: Шепель, поди, не дурак, может сообразить, как ты из мавзолея выбрался. Найди-ка такое местечко, где он кошелек наверняка не обнаружит.

– Логично, – согласился Семен, – Только где ж его найти, такое место?

– На втором ярусе, по-моему, был пустой ящик, – подсказал медальон. – Без надписи и не запертый. Типа заготовки для очередного героя.

– Эй, кто тут в герои крайний? – задорно крикнул в далекий потолок Семен, направляясь к лестнице – Никого? Так я первый буду. – И затопал по ступенькам.

ГЛАВА 4

СЕЛЯНИН-ЛЕСОВИК И МОНАХ-ПЕРЕДВИЖНИК

Семен сидел в ящике-гробу и старательно растягивал горловину хранилищного кошелька: горловина хоть туго, но поддавалась.

Косо наклоненная крышка ящика неудобно опиралась на левое плечо Семена и задевала ухо, но это была мелочь – главное было то, что крышка наверняка захлопнется, если он все-таки сможет удрать через кошель, захлопнется и закроет волшебный мешочек от случайных посторонних глаз. Если только все получится! Если…

– Фокусник, во избежание разоблачения, спрятался в собственном цилиндре, – торжественно возвестил Семен, натягивая мешочек на ноги словно бесформенный кожаный носок, – и потому разоблачение не удалось... Ишь ты, страх какой – поразился Семен: зрелище действительно было не для слабонервных, странное и несколько жутковатое – ног у Семена уже не было по колени! Кошель словно заглатывал Семена, втягивал его в себя все быстрее и быстрее, ничуть при этом не увеличиваясь в размере

– Падаю! – с испугом крикнул Семен напоследок и полностью провалился в кошель.

Крышка гроба с лязгом захлопнулась.

... Падение было недолгим: Семен чувствительно шмякнулся боком о каменный пол и тут же вскочил на ноги, с изумлением озираясь по сторонам: фокус удался! Какая радость.

В Хранилище все было как и прежде: громадный купол над Семеном светился матовым молочным светом; вдоль самосветных стен в живописных позах лежали обнаженные мумии слимперов-неудачников... Почти как прежде, поправил себя Семен. Потому что кое-какие изменения все же произошли.

Во-первых, со стен купола исчезли темные размытые письмена. Во-вторых, исчезло магическое золото – полностью, без остатка. Вместе с камнями-самоцветами. А в-третьих, рядом с Семеном, в нескольких шагах от него, лежал опрокинувшийся навзничь Блуждающий Стражник. Судя по всему, совершенно мертвый. Вернее, совершенно не функционирующий – механизмы мертвыми не бывают. Даже волшебные. Потому что они изначально не живые.

Видимо, когда исчезло магическое золото, переплавившись с подачи Семена в самостоятельную магию по имени Слимп – магию, наделенную собственной волей и собственными убеждениями, – защитное волшебство Хранилища изменилось. Раз и навсегда. За ненадобностью.

Блуждающий Стражник лежал, подогнув ноги и далеко раскинув руки в стороны. В буквальном смысле раскинув: руки отвалились от прогнившего корпуса и лежали поодаль от туловища, все еще сжимая ржавыми пальцами рукояти двух здоровенных пистолетов – оружия не колдовского и для магических Миров вовсе не характерного. Впрочем, Стражнику было невесть сколько веков – может, в то время, когда его создавали, пистолеты были на вооружении повсеместно? Кто знает!

Семен присел на корточки, склонился над темной от застарелой грязи головой-шлемом и сдвинул забрало на лоб Стражнику: под решетчатой пластиной был один сплошной ком слежавшейся пыли, из которого то там, то тут торчали оголенные петли проводов. Глаз у Стражника не было

– Интересно, чем же он раньше смотрел? Целился как? – удивился Семен, доставая из кармана куртки стеклянное яйцо и старательно вдавливая его в пылевой ком. – Вот таким образом. – Семен вернул забрало на место, встал и отряхнул руки. – Вряд ли кому придет в голову искать здесь яйцо с иголкой! – сказал Семен, крайне довольный свой выдумкой – Фантазии не хватит.

– Эт-точно, – кротко согласился медальон – Надо быть по-настоящему безумным, чтобы ковыряться в дохлом средневековом рыцаре, пусть и механическом. В поисках возможного клада...

Большинство людей именно так и поступило бы. Поковырялось.

Семен пропустил мимо ушей вредное замечание – теперь его внимание привлекли пистолеты. Хотя Семен и отслужил в родной армии положенных два года, фехтовать шпагой или рубиться на двуручных мечах он не умел. Не учили этому в ПВО почему-то... А вот стрелять – да, учили. Правда, в основном из автомата АКМ. хотя несколько раз довелось пострелять и из допотопного револьвера, тяжелого и неудобного.

Вынув оружие из рассыпающихся пальцев, Семен убедился, что один пистолет уже ни на что не годен: рябой от времени ствол в нескольких местах был проеден ржавчиной и заметно погнут, цельнолитая рукоять треснула пополам, как будто ею гвозди забивали... Зато второй был словно только что со склада: чистый да гладкий. Ухоженный.