Старая ведьма (№1) - Проклятье старой ведьмы

– Минуточку. А в этом что-то есть… Что-то военное такое. Полкан! Полк! Ан! Ать-два, равняйсь! Хорошее имя, военное. Мне нравится. Звучит! Хочу быть военным драконом. Полканом.

– А может, просто Каня? Каник? – простодушно предложил Боня. – Вид-то у вас и так грозный. Зачем военное имя? Вовсе оно вам ни к чему. Подобрее имечко надо, я так думаю.

Дракон пожал плечами:

– Каник так Каник. Хорошо, я не против. Я дракон мирный, йогой занимаюсь. Добрый я, понимаешь. – Где-то в темноте пробили часы: красивый серебряный звон долго звучал в пещере, не затихал.

– Нам наверное, пора? – спросил Тимыч. – По правде говоря, мне вовсе уходить не хочется. У вас здесь хорошо!

– Нет, – улыбнулся Каник, – это мне напоминание: дедушку надо покормить.

Боня вскочил и с ужасом огляделся. Всю его храбрость сразу как ветром сдуло, от страха он даже уронил чашку с чаем:

– Дедушка? Он же нас съест! Он небось такой драконище, ого-го! Нет, пора уходить, пора-пора! – Хозяйственный засуетился, принялся торопливо надевать рыцарский шлем. Каник печально глянул на Боню, улыбнулся грустно.

– Я-то думал, что вы про драконов все знаете. Эх, темнота! – Каник сунул лапу под стол и достал оттуда попугаичью клетку, накрытую пестрой цыганской шалью. Тимыч вытянул шею, попытался разглядеть, что же там в клетке. Дракон сдернул с нее шаль, открыл дверцу, поставил клетку на стол и тихонько постучал когтем по прутьям:

– Деда, утю-тю, пора обедать. Тю-тю-тю! – Из клетки вынырнула ящерка, маленькая и зеленая. Она робко огляделась, увидела людей и с писком нырнула назад в клетку. – Боится, – вздохнул Каник, – а каким орлом был дед лет эдак тыщу назад! Вот уж хулиганил так хулиганил – то корову проглотит, то дом спалит. Озоровал дедуля! Скучно ему тут было сидеть… Буяном слыл даже среди своих, среди драконов. А что с ним годы сделали? Усох деда. Такая уж наша драконья судьба. И я когда-нибудь… – Каник смахнул слезу с морды и литровая капля упала в клетку. Там зашуршало, послышался злой писк.

– Ну вот, испугался и искупался, – расстроился дракон и ласково погладил клетку. – Дедушка у меня теперь только орехи кушает, так что потерпите чуток, – извинился Каник и вынул из правого кармана жилетки пригоршню орехов, а из-за щеки достал странный прозрачный молоток, как будто отлитый из стекла. В большой лапе Каника молоток казался игрушечным, но дракон ловко пристроил его между когтей и быстро наколол орешков, вместо наковальни используя свое колено. Скорлупу он бросил в камин, молоток снова сунул за щеку, отчего та немного вздулась.

– Не мешает? – участливо спросил Тим, с восторгом глядя на такой фокус.

– Нет, я давно привык, – покачал головой Каник. – Это, между прочим, драконий молоток, от дедушки по наследству мне достался. Зачем он – не знаю, но орехи колет здорово! Раньше дедушка за щекой его носил, но усох, стал маленьким, и молоточек во рту у дедули помещаться перестал. Кстати, очень удобная штука: я его вместо леденцов сосу. Сладкий, а не тает. Волшебный! – Каник насыпал сквозь прутья ядрышки орехов. – Приятного аппетита, – сказал он, накрыл клетку шалью и снова поставил ее под стол.

– Это что же такое было-то? – ошалело спросил Боня. – Неужто и вправду дедушка?

– Факт, папин папа, – кивнул дракон. – Мы появляемся на свет маленькими, растет, мужаем, а к старости начинаем сохнуть, уменьшаться. Почти все драконы в этом королевстве усохли, один я держусь. И только потому, что мяса не ем! – Каник назидательно, словно палец, поднял вверх коготь.

– Так. Усохли. Эт-то мы понимаем, эт-то нам ясно. А где же молодые драконы? – Тимыч поглядел на Каника. Тот смутился, потом ответил:

– Видишь ли, в этом королевстве драконы жить могут. А вот яйца откладывать мы летаем в горы. Драконята только там могут вылупиться. Воздух там особый, Космос рядом… Сейчас же, уже почти пятьсот лет, мы не можем летать туда, волшебные стены Олафа не пускают нас. Вот и измельчали, повывелись драконы в этой стране.

Все минутку помолчали, очень уж драконов было жалко.

– Беда от этих стен, – наконец подал голос Боня. – Живем как рыбы в аквариуме: все, что снаружи, видно, а ни до чего не дотянешься! Жуть.

Тимыч заерзал на стуле, поднял руку, как на уроке:

– Вопрос можно?

– Конечно. – Каник почесал живот, фиолетовая шерсть волнами прокатилась сквозь гребень когтей.

– А про какую такую дверь говорилось в вашем драконьем имени? Это тайна или как? – Тимка в ожидании затаил дыхание.

Дракон молча встал, поворошил угли в камине большой кривой кочергой. Пламя вспыхнуло ярче, осветив всю пещеру.

– Смотрите. – Каник протянул лапу, указывая на что-то, едва видимое в полумраке.

Поодаль от стола обнаружилась кровать необъятных размеров; на стенах висели полки с утварью, инструментами. А в глубине пещеры тускло сияла желтым блеском высокая двустворчатая дверь, почти ворота.

– Вот она, – просто сказал дракон, – любуйтесь.

Тимыч подбежал к двери, постучал сначала по ней кулаком, а потом и медной ручкой кинжала постукал – ого, такую мощную дверь и танком не возьмешь! Неспешно подошедший к двери Боня внимательно осмотрел странные желтые створки и, изумленный, повернулся к дракону:

– Ну и дела! Это же чистое золото! Бесценные двери – и без замочной скважины. Как же такую громадину открыть? Явно колдовство какое-то.

Дракон огорченно развел лапами:

– Вот уж чего не знаю, того не знаю. Сам уж сколько лет голову ломаю – может, зря я эту дверь сторожу? Вдруг за ней ничего нет, одна пыль и дохлые пауки? А сколько веков на охрану этой двери было потрачено! И дед мой, и папаша (хорошо хоть он за волшебной стеной оказался, прежде чем она закрылась), да и я тоже – все здесь и здесь, в этой окаянной пещере. Олаф вот заходил когда-то, я его спрашивал насчет двери. А он ничего не ответил, улыбнулся только в бороду. Сказал – стереги! У вас, сказал, драконов, работа такая – стеречь. Оставил мне скатерть-самобранку и всегляд на хранение, потом ушел. Лет пятьсот уже не заходил.

– Вот оно что! – вдруг обрадовано хлопнул себя по лбу Боня. – Я-то все думаю, как это вы себе сыр и овощи достаете и никто столько лет здесь дракона не видел! Теперь понял. А что такое «всегляд»?

– Ну и гости нынче пришли, – сердито запыхтел дракон, – все им покажи да расскажи. Может у меня быть маленькая тайна или нет?

– Конечно-конечно, – немедленно согласился Тимыч и дернул Боню за рукав:

– Ты чего к человеку пристал?

– К дракону, – рассеянно поправил Тима рыцарь.

– Нет, к человеку, – уперся Тимка. – Он хороший! Значит, не совсем дракон…

Каник немного попыхтел сердитым паром, после выпил чаю и подобрел. – Ладно. Всегляд – это такая вещь, которая показывает все, что творится вокруг моей горы. Как бы я иначе узнал, что вы ко мне в гости едете?

– Интересно, – задумчиво повертел в руках новую чашку Хозяйственный, – а где же этот волшебник Олаф может быть? Столько неприятностей из-за его отсутствия. Найти бы его, думаю, он и Тим-Тимычу помог бы.

– А что случилось? – Каник повернулся к мальчику. Тимка, путаясь от волнения, рассказал свою короткую и удивительную историю.

– Вот как, – озабоченно проговорил дракон. – Надо вам, друзья, идти к Сторожевой горе: там, на самой вершине, стоит замок волшебника Олафа. Только он вам и поможет, никто другой! Но будьте осторожны – говорят, сама Лурда живет теперь в этом замке и покорные ей чудовища охраняют к нему дорогу.

– Лурда? – переспросил Тимыч. – Я уже слышал это имя. Кто она?

– Колдунья, – мрачно ответил вместо дракона Бонифаций, – и хватит об этом, потом расскажу… Ладно, нам пора. Я королю доложу все как надо и больше вас, Каник, беспокоить не будут. Сокровищ у вас нет, про дверь я умолчу. Главное, людей вы не едите! Зачем же тогда на вас охотиться?

– Вот и ладно, – развеселился дракон, – вот славно. Да, кстати, возьмите себе на дорогу. – Каник вынул из левого кармана жилетки необычный фиолетовый стакан.

– Зачем он нам? У нас кружки есть, – стал отнекиваться Боня, – мы и из них чай попить сможем.

– Нет-нет, из этого стакана вовсе не пьют! Если, предположим, я вам вдруг понадоблюсь, то говорите в него. А чтобы ответ мой услышать – к уху стакан приложите: у вас один стаканчик, другой у меня. Кстати, через него и мелкие предметы передавать можно. Я, скажем, в свой стакан орех кину, а он тотчас из вашего выкатится.

– Вот как! – Тим с восторгом повертел стаканчик в руках. – Интересный телефон получается! Класс!

Дракон отрицательно помотал головой:

– Никаких таких «телефонов» не знаю. Простой, обычный волшебный стакан, без всяких заумных штучек-дрючек! Пока, ребята.

Хозяйственный с уважением пожал лапу дракону, и Боня с Тимкой пошли к выходу из пещеры.

Глава 4

Битва с чудовищем

Люпа весело трусила по дороге: она радовалась, что все, к счастью, обошлось. Ей было очень страшно стоять одной возле драконьей пещеры, особенно когда на вершине горы громко заревел паровой гудок – Люпа даже присела со страху прямо в повозку! Но все хорошо, что хорошо кончается. И теперь лошадка бежала налегке – Боня и Тим шли рядом пешком; ненужные жестяные доспехи Хозяйственный сунул в повозку, и они глухо брякали каждый раз, когда колесо наезжало на очередную кочку.

Вокруг зеленели поля, в голубом небе плыли легкие облака, а сквозь них ныряли птицы. Все страшное осталось позади – так думала Люпа. Тимыч тоже был доволен: он то и дело доставал из кармана подарок Каника, делал шпионское лицо и таинственно шипел в стаканчик:

– Пятый, Пятый! Я Седьмой, как слышно? Прием.

– Очень хорошо слышно, – негромко доносилось из стаканчика, – прием. Буль-буль.

– Ты чего сейчас делаешь?

– Чай пью. Сейчас паром гудеть буду. – И точно, издалека донесся слабый гудок, как будто маленький пароход заблудился в поле и теперь отчаянно звал на помощь. Хозяйственный вздрогнул, рассмеялся:

– Ну, нашли друг дружку, дракоша с Тимошей! Что один, что другой, шпионы-весельчаки!

Так они и шли весь долгий-долгий день, пока вдалеке не показались дома. Хозяйственный остановил Люпу, надел свои серые доспехи, прицепил меч.

– Мы с тобой, Тим, охотники на драконов и должны войти в город как положено, при полном параде. Там и заночуем. А утром пойдем дальше, к королю во дворец, два-три дня пути всего. Ну, вперед! – Тимыч приосанился, застегнул все пуговицы на куртке, поправил на боку свой кинжальчик.

– Вперед! – Тим шлепнул Люпу по боку. Люпа покосилась на мальчика, скучно махнула хвостом, чихнула и они быстро пошли к домикам. Но чем ближе маленький отряд подходил к городу, тем больше мрачнел Боня, что-то ему явно не нравилось: он хмуро озирался по сторонам, держа руку на мече. Наконец Хозяйственный остановил лошадь.

– Слушай, Тим! Внимательно слушай!

– Чего слушай? – удивился Тимыч. – В каком смысле?

– Нет, ты просто слушай. Может, услышишь что? – Тим приложил к уху ладонь трубочкой и очень старательно принялся вслушиваться. Потом приложил другую руку к другому уху и стал похож на локатор. Локатор ничего не слышал. Разве что только Люпу – она громко хрустела травой, подкрепляясь.

– Не-е, – развел руками Тимыч, – ничего не слышу.

– То-то и оно. – Боня вынул меч из ножен, попробовал его пальцем, острый ли, закинул меч назад в ножны. – Здесь что-то не так! Пойдем тихонько, только чур, я – впереди.

Они вошли в городок. Скорее, его можно было назвать не городком, а поселком: домики здесь были хоть и высокие, но одноэтажные, сложенные из желтого ракушечника; домики окружали пышные деревья и цветущие кусты роз. Дворы с домами разделяли маленькие заборчики: смотрелись цветущие дворики очень мило, словно нарисованные в детской книжке. Копыта Люпы застучали по деревянной мостовой – жители городка выложили всю улицу кругляшами пиленых деревьев.

Тимыч с тревогой поглядывал по сторонам: окна в домах не светились, нигде ни кошки, ни собаки. И людей тоже никого… Очень странно!

Улица нырнула в сторону и вывела спутников к площади, где стояла высокая башня с часами. Часы не шли, остановились ровно на пяти то ли утра, то ли вечера.

– Опасность, – глухо сказал Бонифаций, – Тим, оставайся здесь. И еще, возьми-ка в повозке секиру, это сейчас будет куда как лучше, чем твой кинжал!

– Секира? А это как? Это что? – заволновался Тимка.

– Увидишь. – отмахнулся Боня, высматривая что-то на площади. – Вроде большого топора на длинной ручке. Скорей! – Тимыч кинулся к повозке, раскидал все подряд и нашел секиру, она лежала в кожаном чехле. Тим сорвал чехол, полированная сталь вспыхнула красным огнем под лучами вечернего солнца. Мальчик подбежал ко входу на площадь, положил секиру на плечо.

Боня стоял на площади возле башни, вынув меч из ножен, и оглядывался, выискивая неведомую опасность: широкая площадь белела кругляшами деревьев, никого и ничего.

– Тимыч, – громко окликнул мальчика Хозяйственный, – если увидишь что странное, кричи. По-моему, здесь где-то прячется скакул!

– Кто? – шепотом спросил Тим. Люпа вдруг заржала и попятилась, задирая голову вверх: Тимыч посмотрел на башенные часы. Странная толстая лента струилась вокруг башни, стремительно опускаясь вниз – лента блестела как черная сталь, облитая маслом.

– Боня, вверху! – отчаянно закричал Тим.

Хозяйственный резко отпрыгнул в сторону, а на то место, где он только что стоял, бесшумно упала черная спираль и осталась стоять торчком, покачиваясь из стороны в сторону. Это была громадная змея с двумя головами, одна была вверху, другая внизу. Обе головы беззвучно открывали рты, из которых то и дело высовывались острые, как шило, костяные жала-языки. Змея замерла в раздумье – одна ее голова смотрела на Боню, другая на мальчика.

Хозяйственный понял: еще немного, и гадина прыгнет на Тима. Боня вдруг перехватил меч под мышку и засвистел странным переливчатым свистом, засунув пальцы в рот колечком. Змея сразу повернула к нему обе головы и тонко засвистела в ответ, потом начала скручиваться в грозную, готовую к прыжку черную пружину: она сделала свой выбор. Хозяйственный крепко взял тяжелый меч обеими руками за длинную рукоять и отвел его для удара…

Солнце окончательно ушло, стало темно. И сразу же странно засветилась мостовая – свет шел из деревянных кругляшей. Две тени, две фигуры темнели на их фоне: человек с мечом и страшная гадина, блестящая, скользкая.

Змея прыгнула. Хозяйственный успел увернуться, взмахнул мечом – эх, мимо! Спираль пролетела над ним, упала на землю, собралась в комок и снова прыгнула. Удар – мимо; Боня упал и откатился в сторону, вскочил. Меч он держал перед собой, поводя им из стороны в сторону, змея раскачивалась, следя за клинком. Боня крикнул, не оборачиваясь:

– Беги отсюда, Тим! Скорее!

– Еще чего! – срывающимся голосом ответил Тим. Он взял секиру наперевес и, трясясь от страха, ждал. Люпа уже не ржала, а лишь тихо хрипела, пена сыпалась из ее пасти.

Змея прыгнула, раскручивая свои ужасные кольца в воздухе так, чтобы сразу накрыть ими человека. Хозяйственный успел нырнуть под живую пружину, быстро откатился в сторону: меч остался лежать на земле. Боня вскочил и выхватил из ножен кинжал – последнее, чем он мог обороняться. Но что такое кинжал для такой гадины-громадины! Змея тоже поняла это. Она медленно свилась в спираль для последнего броска – обе ее головы холодно смотрели на почти безоружного человека, с высунутых острых языков-жал стекала зеленая слизь.

Тимыч размахнулся секирой и вприпрыжку припустил по площади, мягкие туфли беззвучно касались мостовой. Он и сам не успел понять, как это случилось, но змеюка оказалась прямо перед ним. Раз – Тимка махнул секирой справа налево, два – и змея развалилась пополам, на пару скрученных половинок. Тим дико заорал, уронил свое оружие и кинулся прочь, к лошади. Позади раздалось хриплое шипение; Тимыч остановился и повернул голову – обе половинки, две змеи, прыгали туда-сюда по площади. Они уже забыли про добычу: свиваясь и развиваясь от боли и ярости, гадины кинулись друг на дружку. Смертельная схватка завязалась между тем, что минуту назад было одним целым. Через несколько секунд все было кончено – одна половина змеи ухватила за обрубок-хвост другую и стала ее судорожно пожирать, а та ответила ей тем же… Вместо живой спирали теперь на площади лежало громадное черное кольцо, в котором что-то мерзко пищало и скрежетало. Кольцо вздрогнуло раз, другой и замерло. Гадина сдохла. И тут Тимыча заколотило, да так, что он чуть не упал: зубы стучали, ноги тряслись! Такое бывает – человеку в драке некогда сильно бояться, настоящий страх появляется потом, после, задним числом. Но и проходит быстро.

Тим сел на мостовую и закрыл лицо руками. Горячая ладонь опустилась ему на плечо. Тимыч задрал голову. Над ним стоял Боня и смотрел на него, так смотрел, словно впервые видел.

– А ты молодец, – наконец сказал Хозяйственный, – не ожидал я, нда-а…

Боня поднял мальчика на ноги, подвел к мертвому змеиному кольцу.

– Знаешь, что это?

– Змея, – дрожащим голосом ответил Тим. Руки у него тоже еще тряслись.

– Запомни, это – скакул. И охотятся на него не вдвоем, и даже десять охотников вряд ли пойдут за такой добычей. Он очень живуч и каждая капля его крови ядовита. А ты р-раз – и готово! – Хозяйственный весело расхохотался, уперев руки в бока:

– Мальчишка уложил скакула! Ай да Тим, ай да Тимыч! Ха-ха! Ха! – Тимка тоже засмеялся. Сначала тихо, а потом так, что даже икать начал. Так они стояли и смеялись, а Люпа стучала копытами и тоже по-своему, по лошадиному, смеялась. Хотя не понимала, чего здесь смешного.

Из темноты стали появляться люди. Они робко выходили на площадь, поначалу испуганные, но потом видели мертвого скакула, смеющегося рыцаря и мальчика, и тоже начинали смеяться. Всем стало ясно, что беда ушла. Зажгли факелы, на площади стало ярко и весело.

– Скакул убит! – кричали одни.

– Ура рыцарю в серых латах! – вторили им другие. В этом оглушительном шуме Тимыч наконец сообразил, что они не одни. Он дернул Хозяйственного за руку, Боня перестал смеяться, огляделся.

– Здравствуйте, – сказал он и помахал всем рукой, – мы хотели у вас переночевать – и на тебе! Вы уж нас извините, намусорили мы вам немного.

– Очень даже хорошо! – Сквозь толпу пробился растрепанный толстяк в черной бархатной куртке и с золотой бляхой на груди. – Великолепно намусорили! Большое вам спасибо. Я – мэр этого города, Берто Бенц. Прошу ко мне, переночуете, поедите. Мы таких героев просто так не отпустим. Великий рыцарь, вы спасли нас всех!

– Нет уж, – улыбнулся Боня, – хотел было я вас спасти, да вот этот мальчик проделал за меня всю работу. – И Хозяйственный в красках расписал, как все случилось. Толпа в изумлении молчала, разглядывая юного героя. Тимыч застеснялся:

– Да чего там! На моем месте каждый…

– Испугался бы! – громко закончил фразу Берто Бенц. – Что мы и сделали. Мы, взрослые мужчины, испугались, да-да, а мальчик… Тебя как зовут?

– Тим… Тим-Тимыч, – совсем сконфузился Тимка.

– Ура Тим-Тимычу, победителю скакула! Ура! – Все на площади кричали «Ура!» так громко, что в небе, казалось, стали раскачиваться звезды, а пролетавшие над городом птицы в испуге помчались в разные стороны: они подумали, что начался сезон охоты.

Жители города остались приводить в порядок площадь, а Берто Бенц повел почетных гостей к себе домой. Жил он недалеко, потому добрались быстро. Люпу поставили в стойло и насыпали ей самого вкусного лошадиного корма, какой только смогли найти. После хозяин дома и его гости сели ужинать: госпожа Берта Бенц, жена мэра, поспешно накрыла на стол в саду под вишнями, и пир начался. Когда все поели горячее, Тим принялся за торт с компотом. Боня и Берто, раскурив трубки, налили себе по кружке пива и стали беседовать о том о сем. Услышав про поход на дракона, Берто Бенц очень огорчился:

– Кому это в голову пришло убивать такого милого человека? Да, я не оговорился. Я его считаю хорошим порядочным человеком и соседом. Мне самому приходилось к нему в гости ездить. Поговоришь с ним, о трудностях своих расскажешь, глядишь, чем и поможет. То советом каким, то подарит чего. У него раньше золота много было, так он нам его отдал. Мне оно, говорит, без надобности, а вы себе дома хорошие поставите. Мы даже главную улицу свою так и назвали: Драконья. Непонятно, непонятно… Видно, оклеветали его, кому-то он помешал. Были здесь недавно проезжие, пять человек. Говорили, травы лечебные собирают. Мы пустили их переночевать, но они плохими людьми оказались, обокрали хозяина дома и сбежали. Может, они?

– Может быть, – согласился Боня Хозяйственный. – Очень даже может…

А потом взрослые заговорили про дела обыденные, у них нашлось что сказать друг другу. Боня был все же начальником склада, а Берто – начальником города. Тоже своего рода склад, только гораздо больше.

Тимычу надоело слушать всю эту болтовню. Он залез в кровать – им постелили в саду, – достал волшебный стаканчик, разбудил Каню и так расписал дракону сегодняшний поединок, что бедняга чуть любимым чаем не захлебнулся от волнения, весь паром изошелся. Если бы не гудок, лопнул бы!

Берто Бенц вдруг замолчал и прислушался. Далеко-далеко в ночи гудел драконий пароход, долго и необычно громко.

– Смотри-ка, – заметил Берто, – дракон сегодня не в себе. Видать, чаю перепил. Вот дудит!

Боня посмотрел на кровать, где под одеялом спрятался Тимыч, и понятливо улыбнулся.

Глава 5

Тринадцать призраков

Утром провожать героев вышел весь город. Берто Бенц произнес прощальную речь, очень длинную и запутанную. В конце концов он махнул рукой и сказал просто:

– Большое спасибо! – и добавил, что главную площадь теперь назовут Тим-площадь, в честь победителя. А попозже, если руки дойдут, обязательно поставят на ней памятник в честь этой славной битвы. В натуральную величину. И еще Берто Бенц преподнес Боне мешочек с сотней золотых даллеров (так назывались деньги в этой стране), пожертвование из городской казны. Сумма очень даже приличная! Потом вышел седой Главный оружейник и безо всяких лишних слов подарил Тим-Тимычу и Хозяйственному по необычному кинжалу в твердом кожаном чехле: клинки были сделаны из отполированного жала скакула. На витых золотых ручках стояли инициалы – на одном "Т", на другом "Б", чтобы не путали. Старый мастер сам сделал это оружие за ночь.

– Эти кинжалы, – сказал Главный оружейник, – не только память о вашей битве, но и хорошее средство против ночных привидений. Вы должны знать, что призраков можно убить только двумя вещами: серебряной стрелой или жалом скакула. Серебра нынче нет, исчезло вместе с серебряными зеркалами. Поэтому такое оружие вам может пригодиться – не дай бог, конечно.

Все дружно крикнули: «Слава!», на городской башне ударил колокол, и Люпа неспешно вышла через ворота на дорогу. Хозяйственный прямо, как линейка, сидел на возке. В поднятой руке он держал меч; Тим попытался, стоя в тележке, отдать честь, как маршал на параде, но кувырнулся на спину: веселый смех долго гремел позади тележки.

Тимыч лежал в повозке и любовался подарком. Ох и жала были у этой змеи! Тимыча даже передергивало, когда он вспоминал прошлую ночь. Ну, дело прошлое, уже не страшно… Боня распевал во все горло военную песню. Слуха у него не было вовсе, и скоро Тимыч не выдержал:

– Хозяйственный, лучше бы рассказал чего интересного, а то Люпа шарахается от твоей музыки. Если не замолчишь, я тоже петь буду!

Боня закричал – это он так пел – еще громче. Тимыч завизжал тоже. Так они кричали, кричали, пока лошадь не остановилась, сердито не оглянулась на них и не заржала. Скажем прямо, она заглушила обоих певцов. Тимыч и Боня замолкли, посмотрели на Люпу. Та мотнула головой: «То-то же!» – и пошла дальше.

Скоро начался лес. Дорога стала неровной, в колдобинах, Хозяйственный слез с возка и побрел рядом, Тим тоже спустился на землю. Деревья плотно обступали дорогу, заслоняли небо ветвями. Казалось, что путники идут внутри огромного шалаша. Стало темно и сыро.

– Слушай, Боня, – озираясь, спросил Тимыч, – а волки здесь водятся?

– Я думаю, нет, – беспечно ответил рыцарь, – но все-таки слишком шуметь не надо.

– Ты разве не этой дорогой ехал к дракону? – удивился Тим.

– Не-а, – мотнул головой Хозяйственный, – я одной и той же дорожкой не езжу. Не интересно это.

– О, да мы так неизвестно куда придем, – испугался Тим.

– Ничего подобного. Все дороги ведут в столицу Королевства. Не пропадем, – обнадежил его Боня и засвистел веселый мотивчик.

Дорога виляла непрестанно: то в горку, то под горку, то влево, то вправо – словно сама не знала, куда ей надо. Лес то густел, то становился таким редким, что между деревьями можно было играть в футбол.

– Я извиняюсь, – сказал Тимыч, когда они порядком отшагали, – скоро ли привал?

– А ты как думаешь? – поинтересовался Боня.

– Я не думаю, я спрашиваю, – нахмурился Тим.

– Оно и видно, что не думаешь. Где ночевать-то, на дороге? Среди деревьев? Это только в крайнем случае. Пока не стемнело, будем искать место поуютней. Ты посмотри, – Хозяйственный ткнул пальцем в небо, – тучи идут. Будет гроза, как пить дать. Так что поднажали! – Боня шлепнул Люпу по ляжке: – Быстрее!

Гроза тяжело громыхала совсем рядом, когда дорога вывела путников к развалинам старого замка. Зубчатые стены несколько веков уже ничего не охраняли, ворота упали и давно сгнили. Когда-то ажурные, старинные башни теперь чернели ямами выбитых окон. Двор походил на болото – в нем рос камыш и квакали лягушки.

– Неважное место, – Тимыч разочарованно огляделся, – помойка, что ли?

Хозяйственный раздраженно схватил Люпу за узду и пошел вперед, сквозь камыши – лягушки веером разлетались из-под его ног. Тим пнул грязь ногой и поплелся за Люпой. Через здоровенный пролом в стене они въехали в замок, в темный большой зал, и вовремя: гром взорвался над башнями, молния электросваркой осветила внутренности зала. Дождь и град одновременно рухнули на землю.

– Вот бы ты сейчас под деревцем прятался, – ехидно заметил Хозяйственный, – а здесь хоть крыша над головой есть. И то дело.

– А я что, спорю? – независимо ответил Тим.

В повозке нашлись несколько смоляных факелов и кресало: неяркий свет озарил помещение. Оказалось, что это просто часть ободранного коридора, его тупик – сам коридор метров через десять круто поворачивал в глубину замка и тянулся куда-то далеко, в чернильную темноту развалин.

Хозяйственный соорудил неуклюжую, но широкую лежанку из прелых веток, кинул поверх несколько мешков.

– Спать, – коротко распорядился Боня, – есть и спать!

Путешественники быстро поужинали (госпожа Берта Бенц щедро снарядила их в дорогу) и легли. Один факел экономный Боня погасил, второй же еле горел, ничего не освещая. Но без него было бы хуже.

Ливень перешел в тихий дождевой шум, и друзья незаметно уснули под него. Тимычу приснился страшный сон: будто идет он кверху ногами по небу, а под его головой летают самолеты, облака, а еще ниже стоит чудовище из ужастика – клыкастое, зеленое и сопливое – и манит Тимку к себе когтем. Тим резко проснулся и минуту бестолково глядел в темноту, пока не сообразил, где он.

– Тьфу, – сердито сказал Тимыч видению и собрался спать дальше, но тут странный шум донесся до него. Дождь еще шел, но эти звуки… Они очень походили на дождевую капель, хотя и отличались от нее – да, это был далекий шум голосов, которые говорили все сразу. Вдруг кто-то крикнул: «Тихо!» – и голоса разом умолкли.

– Боня! Хозяйственный! – зашипел Тимыч. – Проснись! – Он схватил Бонифация за руку. – Тут люди!

– Знаю, – совсем не сонно ответил Хозяйственный, – и лучше бы ты спал, чем слушать… такое.

– А чего здесь… – тут тимкина рука наткнулась на что-то. Мальчик ощупал предмет и понял, что Хозяйственный держит в кулаке кинжал из скакульего жала. И что кинжал без чехла.

– Ты думаешь, это… – начал Тим и осекся.

– А кто же еще может пировать ночью в гнилых развалинах? Только призраки-лиходеи, – нехотя проворчал Боня.

Тимыч прислушался. Голоса то усиливались, то становились глуше, словно шел жаркий спор. И спорили здесь, рядом, за стеной – Тим встал на колени, приложил ухо к холодной стене. Точно, там! Тим ощупал кирпичи, нашел среди них выбоину снизу, лег на живот и заглянул в пролом.

В большом грязном зале, за длинным пыльным столом, в черных резных креслах сидели бледные призрачные фигуры. Они шевелились и расползались, словно туман на ветру, постоянно меняя свои очертания: сквозь бестелесное марево проглядывали кости, черепа. На столе в золотых подсвечниках горели синими огоньками черные свечи. Свечей было тринадцать, тринадцать же было и призраков.

Между свечами лежала книга. Даже отсюда Тим ясно видел, что она густо покрыта серебряным орнаментом и застегнута на золотой замочек. От книги шел неяркий белый свет, она словно лучилась доброй энергией. Призраки тянули к ней руки и, обжегшись, тут же их отдергивали.

– Ты, дрянь, – проскрежетал голос одного из призраков, – долго еще будешь упираться? Мы все равно заставим тебя служить нам, черным духам. Или ты думаешь, мы не найдем управы на твою белую силу?

– Не найдете! – ответил звонкий голосок. – Уже триста лет ищите. Зря время тратите, ха-ха!

Призрак лязгнул челюстью:

– Для нас время – ничто. А ты истлеешь. Все-таки мы решимся и зальем тебя жабьими слезами, они разъедят твои листы; напустим в обложку белых муравьев, и они съедят твою кожу; расплющим застежку каменным топором и тогда уже точно никто тебя не раскроет, не воспользуется твоим могуществом. И даже Олаф тебе не поможет, потому что он мертв!

– Нет, жив, жив, я знаю! – уверенно крикнула книга (а то, что это действительно говорила книга, Тим понял сразу). – Он вам задаст, опечатки несчастные!

– Последний раз спрашиваю, – грозно каркнул голос, – покоришься? Твой ответ? – Книга ярко вспыхнула. Призраки согнулись в своих креслах, как от удара, отшатнулись, прикрылись костяными руками.