* * *

Стоять на солнцепеке было утомительно – помахав на прощание поезду рукой, Игорь сразу пошел к высокому зданию вокзала: выйти в город здесь можно было только через него, пройдя сквозь ряды всяких книжно-продуктово-сувенирных прилавков, миновав обязательный милицейский контроль на входе и выходе. Конечно, имелась возможность пойти и иным путем, по рельсам, по солнцепеку, вслед ушедшему поезду – мимо складов, ремонтного депо, мимо вечно закрытой столовой для железнодорожников, а там и вокзал заканчивался, никаких тебе лотков и милиции, иди куда хочешь... Но топать в такую даль Игорю было лень, да и не чувствовал он за собой каких-либо подозрительных недостатков, за которые его могли остановить и устроить глобальную проверку с обязательной конфискацией денег: трезвый, гладко выбритый, с паспортом в заднем кармане брюк для возможной проверки той милицией; одежда хоть и поношенная, но чистая – серая рубашка с короткими рукавами, линялые джинсы и видавшие виды кроссовки.

К тому же внешность у Игоря была самая что ни на есть славянская: рослый и плечистый, с темно-серыми глазами; светлые волосы – длинные, как и положено вольному художнику, – были сейчас собраны на затылке в привычный конский хвост. В общем, придраться вроде бы не к чему... Хотя если менты захотят, то все одно придерутся! Работа у них такая.

Было Игорю двадцать восемь лет, возраст не мальчика, но и не утвердившегося в жизни мужа, как иногда в шутку говорила Маша, когда они в очередной раз оставались без денег и надо было снова занимать у родителей или у друзей. Но к финансовым проблемам и Маша, и Игорь относились легко, по-философски, не переживали и – не впадали в панику. Нет денег сегодня – значит, будут завтра! И все дела.

Зарабатывал Игорь на жизнь разной халтурой, в основном ремонтом квартир, сантехники и электрики. Собственно, он был тем самым умельцем, о котором говорят «мастер на все руки», и мог бы зарабатывать гораздо больше и чаще, займись он теми работами всерьез. Например, заключив договор с какой-нибудь строительно-ремонтной фирмой и влившись в бригаду таких же умельцев, подотчетных и контролируемых... Но никуда «вливаться» Игорь не хотел, не желал он быть подотчетным, и точка!

Тем более что о живописи тогда пришлось бы забыть надолго, если не навсегда.

Вчера Игорь закончил довольно выгодную работу – расписывал стены в небольшом частном ресторане по эскизам заказчика, владельца того ресторана. Эскизы были ужасные, подобной безвкусицы Игорь давно не видел! Но платили хорошо, за скорость и за качество: под качеством заказчик подразумевал точное следование его эскизам, без художественных вольностей и отклонений. И чтобы краски яркие и толстым слоем! Представление о работе художника у заказчика было весьма своеобразное...

Деньги пришлись кстати – жена давно собиралась проведать свою маму. Теперь Маша ехала в купе, а Игорь на пару недель стал холостым. Что его никак не удручало.

– Свобода, братцы! – весело сказал Игорь, выйдя из кондиционированной прохлады вокзального здания. – Вот оно, холостяцкое счастье-то! – и, не замечая ни услужливых таксистов, что толпились перед вокзальными дверями, ни подъехавший к остановке автобус, пошел домой пешком.

Ранняя осень почти ничем не отличалась от минувшего жаркого лета: все так же грело солнце, так же зеленели деревья, так же, совсем по-летнему, были одеты прохожие. Но уже чувствовалась в воздухе некая осенняя свежесть, что-то неуловимое, особое... То, что свойственно именно ранней осени – ощущение скорых перемен.

Игорь вышел на центральную городскую улицу с дивным названием Большая Парковая (раньше она носила фамилию товарища Энгельса, но ей, как и многим другим, в свое время вернули старое, историческое название) и неторопливо двинул по ней, с удовольствием посматривая по сторонам: давненько он не был в этих краях! За работой уже и позабыл, как выглядят места, где он столько раз ходил раньше...

Места выглядели замечательно: сверкающие солнцем витрины магазинов, броские рекламы, яркие вывески; чистые тротуары и зеленые еще деревья вдоль проезжей части – все было нарядно и празднично. Даже как-то чересчур празднично... Флаги на зданиях, транспаранты над головой... Мимы и клоуны возле крупных магазинов... Небольшие оркестрики там и тут: музыка была слышна отовсюду и, смешиваясь, порой становилась похожа на бодрую какофонию.

По проезжей части, к большому удивлению Игоря, машины сегодня не ездили – там гуляли прохожие. Тоже праздничные, улыбчивые и добродушные; а еще на улице было много детей с разноцветными воздушными шарами. Короче, в городе несомненно случился какой-то праздник – Большую Парковую отдают для народного гулянья не каждый день! – а Игорь понятия не имел какой.

– Совсем я уже заработался, – с обидой пробормотал Игорь, – эдак вообще от жизни скоро отстану, – и внимательней пригляделся к развешанным над улицей транспарантам: ба! Да сегодня же День Города! То-то народ веселится... Игорь глянул на календарик наручных часов: тринадцатое сентября, пятница, все верно. Однако пятница и тринадцатое – как-то оно не очень... Впрочем, веселью это совпадение вряд ли повредит. Суеверия суевериями, а праздник – праздником!

– Едут! Едут! – закричали на другой стороне улицы. Гуляющий по проезжей части народ поспешно стал тесниться, отступая к тротуарам.

Игорь, заинтересовавшись, подошел к дороге: издалека, приближаясь, доносился дробный цокот копыт. Наконец показались и всадники – впереди на гнедом жеребце ехал разодетый в парчу знаменосец с развернутым знаменем: золотом по голубому полотнищу был вышит герб города. За знаменосцем нестройными рядами ехали другие участники конного парада в разношерстной средневековой одежде и военных доспехах: кто в кольчугах, кто в кирасах, кто в декоративных латах, кто просто так, но все при оружии – были тут и мечи, и луки, и арбалеты, и секиры, и булавы... Игорь невольно усмехнулся – смешение веков и стилей было невероятное! Но смотрелось оно неплохо, празднично смотрелось. Чего, собственно, от того парада-алле и требовалось.

Дети вопили от восторга; родители поднимали своих чад повыше, давая им возможность разглядеть все-все, – от счастья детишки забывали о своих воздушных шариках, и те уносились в синюю высь: небо над Большой Парковой стало напоминать цветную мозаику, легкую, подвижную.

Игорь полюбовался на небо, и ему вдруг нестерпимо захотелось нарисовать этот праздник – с ярким солнцем и легким запахом осени, с разудалыми конниками, с радостными детьми и воздушными шарами в небе. Недолго думая Игорь свернул с центральной улицы и пошел домой.

Дойдя до Красноармейской – этой улице не вернули ее историческое название, потому что она с самого начала именно так и называлась, – Игорь сел в троллейбус и через несколько остановок был уже возле своего дома, панельной многоэтажки семидесятых годов постройки.

Но прежде чем вернуться к этюднику и краскам, Игорь решил зайти в ближний магазин, купить хлеба на всякий случай – он совсем не помнил, есть ли дома хлеб; вроде бы, собираясь в дорогу, Маша смела все подчистую... Ну и колбасы взять, чтобы наверняка, и пару бутылочек пива заодно – праздник все же! Можно и пива чуток выпить, для настроения.

Игорь направился к магазину. Но, не дойдя до него, с удивлением обнаружил, что на знакомом ему пути появился павильон-тент, уставленный красными пластиковыми столами и стульями; над входом красовалась выполненная серебром по брезентовому козырьку заманчивая надпись: «Пиво». Павильон был разборный, из числа тех, что сами по себе возникают на городских улицах в неожиданных местах на день-другой, а потом так же таинственно исчезают. Вспомнив о Дне Города, Игорь удивляться перестал и решил зайти в пивной домик, раз уж тот оказался у него на пути. Народу в павильоне было много, почти все столики заняты, но Игорь и не собирался долго рассиживаться, выпьет кружечку – и вперед, за хлебом и колбасой. А после домой, к этюднику...

У стойки Игорь передумал и взял у продавщицы пару кружек: жарко как-никак, да и гулял долго – можно и задержаться в тенечке, куда торопиться! Ни магазин, ни краски с кистями от него не убегут... Игорь огляделся, выискивая, где можно присесть.

Свободным оказался стоявший возле тротуара столик. Ну, не очень-то и свободный: за ним сидел сухощавый мужчина, седой, коротко стриженный и в необычной одежде, отдаленно похожей на ту, что Игорь видел на некоторых всадниках во время конного проезда. На мужчине была коричневая рубашка с длинными рукавами, черный кожаный жилет с кучей нагрудных карманов, черные же брюки-галифе, тоже со множеством карманов, даже на штанинах; галифе ныряли в высокие мягкие сапоги – Игорь невольно оглянулся, высматривая коня, на котором по-походному одетый гражданин прибыл к пивной палатке. Но никакого коня поблизости не было. Наверное, друзья-конники в конюшню увели...

Примечательно одетый посетитель сидел и неспешно потягивал пиво из высокой кружки, заедая выпитое дежурными крабовыми палочками. Игорь подошел к столику.

– Не возражаете? – Он поставил кружки на стол и, не дожидаясь ответа на свой риторический вопрос, сел напротив мужчины.

– Отнюдь нет, – вежливо ответил тот, – присаживайтесь, мой юный друг, я рад нашей доброй встрече, – и любезно пододвинул на центр стола блюдце с крабовыми палочками, чтобы Игорю удобнее брать было.

Тут бы и призадуматься Игорю, тут бы выпить одну кружку по-быстрому и уйти, оставив вторую, черт с ней! Потому что незнакомец и выглядел, и вел себя неправильно – во всяком случае, не так, как положено в подобном месте. Во-первых, костюм на нем был вовсе не карнавальный, надетый на один день ради потехи, а ношеный и заботливо чиненный: на кожаном жилете кое-где имелись аккуратно зашитые порезы и почти незаметные латки. Во-вторых, жесткое обветренное лицо мужчины было в шрамах, словно он неоднократно попадал в переделки, где не зазорно пользоваться любым холодным оружием; блекло-голубые глаза ни на миг не теряли настороженного выражения... Да и манера разговаривать – нет, люди с такой внешностью никак не могут изъясняться столь высокопарно! Тем более в пивной.

И крабовыми палочками случайного соседа вот так, с ходу, никто не угощает, не принято... Разве что после второй-третьей совместной кружки, после необязательного, но сближающего разговора.

Недаром странный человек сидел за столиком один-одинешенек: было в нем что-то подозрительное, что-то чуждое – неопределенное, но вполне ощутимое; обычно с такими типами нормальные обыватели предпочитают не связываться. И за столик к ним подсаживаются лишь те, кто совершенно не разбирается в людях или кому глубоко плевать на возможные последствия от такого соседства.

Но Игорь поначалу на внешность странного человека внимания не обратил – очень уж ему хотелось пива, да и присесть тоже хотелось, ноги гудели от долгих проводов и хождений по городу. А когда обратил, то никакой внутренней тревоги не почувствовал, наоборот, с интересом принялся рассматривать колоритного соседа. В городе столь характерное лицо не часто увидишь, не свойствен подобный типаж городскому жителю... Более всего незнакомец походил на человека рисковой профессии: может быть, каскадер, или вольный золотоискатель, или цирковой укротитель. Или путешественник. Во всяком случае, вряд ли он служил в тихой конторе бухгалтером-счетоводом... Конечно, интересоваться у незнакомца вот так с ходу, кто он и кем работает, было крайне невежливо, хотя Игоря и подмывало задать этот вопрос.

Игорь отпил пива – холодного, терпкого – и потянулся за любезно предложенным крабовым угощением. Тут-то оно все и случилось, быстро и непоправимо...

Сосед глухо охнул, Игорь резко поднял глаза: из шеи соседа, чуть выше воротника, торчала большая серебряная игла... нет, не игла, а что-то похожее на нее – оно, серебряное, вдруг ожило, забилось, вгрызаясь в плоть глубже, и исчезло, за секунду уйдя в шею полностью. В широко раскрытых глазах незнакомца плескалось безмерное удивление и недоумение. Если бы Игорь сам не видел ту живую иглу, то никогда бы не поверил, что такое возможно.

– Но почему? – прохрипел сосед, хватаясь за шею и с трудом поворачивая голову к тротуару. Игорь, ошарашенный увиденным, тоже посмотрел туда, но никого поблизости не было. Лишь неподалеку, удаляясь от павильона, шел человек в однотонном сером костюме и такой же невзрачной шляпе, спокойно шел, уверенно; в правой руке прохожего была зажата прозрачная желтая трубка – Игорь мимоходом подумал, что это, наверное, флейта, очень уж похоже было... Больше он ничего не успел разглядеть: сосед внезапно ухватил его за протянутую к крабовым палочкам руку.

– Ты... – просипел незнакомец, с надеждой глядя в глаза Игорю; голос у соседа стал глухим, слова звучали невнятно, – значит, ты... дойдешь...

Игорь с ужасом увидел, как изо рта незнакомца идет розовая пена, как лопаются сосуды в глазах, заливая белки алой кровью, как становится меловым лицо, исчерченное сеткой шрамов; сосед что-то пытался сказать еще, но уже не мог.

Игорь попробовал выдернуть руку, но хватка оказалась железной, не вырваться; кровавые глаза незнакомца закатились, он обмяк и упал грудью на столик, столкнув плечом недопитую кружку на пол... В тот же миг Игоря обдало изнутри жаром, как будто зажглось в нем на краткий миг нечто яростное, обжигающее; одновременно что-то случилось с миром – волна запахов и красок накатила на Игоря, прошла сквозь него и исчезла: мир стал прежним.

Игорь выдернул руку из ослабевших пальцев, в растерянности огляделся – разговоры за столиками утихли, все смотрели на него. И на бездвижное тело.

– С человеком плохо, – сдавленным голосом произнес Игорь. – Здесь есть врач? – Горло вдруг перехватило, словно вместе с судорожным рукопожатием он заполучил и серебряную дрянь, убившую Эрона, по паспорту Кашина Виктора Иннокентьевича, проживающего по адресу... Откуда-то он сейчас знал, как звали погибшего. И адрес его знал. И еще точно знал, что тот мертв – окончательно, бесповоротно. Знание это не радовало, потому как теперь его, Игоря, жизнь должна была круто измениться – что-то подсказывало ему это; рой непонятных образов и мыслей вихрем пронесся в сознании, оглушив и ослепив парня. Впрочем, неприятные ощущения почти сразу исчезли, оставив в голове легкий звон, точно Игорь крепко затылком ударился.

– Я типа врач. – Из-за одного из столиков, поставив кружку на газету с чищеной рыбой, поднялся давно не стриженный здоровяк, пузатый, бородатый, в синей линялой футболке и грязных потертых джинсах, более похожий на байкера, чем на представителя медицины. – Чего там у вас случилось?

На ходу вытирая руки о футболку, здоровяк подошел к Игорю; остальные посетители с нескрываемым интересом наблюдали за происходящим.

– Вот, – Игорь встал, указал на соседа, – сидел, сидел, а потом пена изо рта и вообще... Упал, короче, и не дышит. – Говорить о серебряной игле Игорь не собирался – не место и не время. Нельзя было о ней здесь говорить... Почему-то он это чувствовал

– Сейчас посмотрим, – пообещал бородач, легко приподнял тело и усадил его на стуле: голова Эрона откинулась назад, кровавые глаза незряче уставились в брезентовый потолок. – Кранты, – без тени сомнения сказал здоровяк, мельком глянув в белое лицо и пощупав пульс на руке, – тут и реанимация не поможет. Разрыв мозгов, натурально! Инсульт называется, ежели по-умному, во как. – Здоровяк с подозрением глянул на Игоря. – Родственник твой, что ли? Или кореш?

– Нет. – Игорь пожал плечами. – Понятия не имею, кто такой. Я всего лишь пивка хотел выпить...

– Ну тогда и не бери в голову, – настоятельно посоветовал бородач, – допивай свое пивко, если охота не пропала, и дуй отсюда... Вот-вот «скорая» приедет и милиция. – Здоровяк кивнул в сторону продавщицы та негромко говорила по сотовому телефону, с испугом поглядывая на труп. – Затаскают как свидетеля, – громко добавил врач-байкер. Сказанное им как будто послужило сигналом: народ за столиками принялся спешно допивать и дожевывать, а после потянулся к выходу.

Трогать оставшееся на столике пиво Игорь не стал, какое там! Глянул еще раз на покойника, сглотнул судорожно и пошел прочь. Ноги сами понесли его в магазин, сработала заданная накануне программа, хотя и не до покупок было сейчас Игорю, ох не до покупок...

Взяв полкило вареной колбасы и буханку хлеба, Игорь пошел домой. Хотел было вернуться кружным путем, чтобы не видеть злосчастного места, но не получилось: дорогу, ведшую в обход, как раз асфальтировали, – видать, не успели к празднику и теперь наверстывали. Пришлось идти мимо павильона-тента.

У павильона стояла легковая милицейская машина с выключенной мигалкой; усатый гражданский водитель, открыв дверцу, читал газету, не обращая ни на кого внимания.

В самом павильоне больше пиво не пили, там вообще никого из посетителей не было. У стойки молоденький лейтенант внимательно слушал продавщицу, которая болтала без умолку, размахивая зажатым в руке сотовиком; лейтенантик с утомленным видом пытался всю эту болтовню зафиксировать в блокноте, но получалось у него плохо, он то и дело останавливал продавщицу, задавая ей уточняющие вопросы. Та, коротко ответив, начинала свой рассказ по новой, с самого начала. Вид у лейтенантика был горестный и измученный.

Убитого Эрона не было, увезли уже. Игорь поначалу удивился оперативности мед службы, но тут же сообразил, что сегодня праздник. А в праздник трупам не положено валяться где попало, тем более в местах народного увеселения! В пивной то есть.

Игорь пошел дальше, размышляя о судьбе человека, убитого у него на глазах. И о его неуместном предсмертном рукопожатии... и о своих непонятных ощущениях, и... Тут Игорь чуть не споткнулся, увидев впереди знакомого врача-здоровяка – высунувшись из-за угла ближней многоэтажки, здоровяк разглядывал павильон в театральный бинокль, что-то шепча себе в бороду. Или не шепча, а жуя резинку: борода у него ходила ходуном. Заметив Игоря, бородач поспешно сунул бинокль в карман джинсов, испуганно округлил глаза и нырнул за дом. Когда Игорь поравнялся с углом многоэтажки, то никого там не обнаружил, пустой был двор... Игорь эти места знал хорошо, рядом ведь живет: проходной двор упирался в домишки частного сектора с узкими улочками-переулочками, где по незнанию запросто можно было заблудиться. Искать в том лабиринте подозрительного врача Игорь не собирался... Да и врача ли?

С неприятным осадком на душе Игорь вернулся домой: первым делом запер дверь на ключ, хотя раньше обходился только щеколдой, а после, разгрузив кулек, поставил на плиту чайник – пиво покупать он не стал, спасибо, напился уже... Сунув колбасу в холодильник и упрятав туда же по рассеянности хлеб, Игорь прошел в комнату.

Квартирка у Игоря и Маши была однокомнатная и располагалась на шестом, продуваемом всеми ветрами этаже давно не ремонтированного здания – стандартная квартира – «гостинка» с малой площадью. Но Игорю она нравилась, здесь было как-то очень по-домашнему уютно: вдоль одной из стен стояла мебель, доставшаяся от покойной бабушки, – неказистая с виду, но крепкая, сделанная на совесть; на полу лежал ковер, старый, местами вытертый, тоже от бабушки; широкую тахту возле другой стены Игорь с Машей купили первым делом, еще до свадьбы – святое дело! – когда в квартирке было шаром покати, ни тебе мебели, ни ковра. На стенах, где только можно, висели картины Игоря, что придавало комнате особый вид – то ли музея, то ли выставочного зала.

В углу, между балконной дверью и тахтой, стоял журнальный столик со стопкой газет и бабушкиным телефоном. Телефон не работал: подключение стоило дорого, денег вечно не хватало, и аппарат уже год безмолвствовал. Лишь иногда тихо брякал, когда столик дверью цепляли.

Игорь взял этюдник, хранившийся под столиком, и вернулся на кухню.

Пока закипал чайник, пока настаивалась крутая заварка, Игорь установил этюдник у окна, неторопливо подготовил кисти и вонючий разбавитель для красок, а сами краски выдавил из тюбиков на заботливо очищенную палитру; потом укрепил загрунтованный картон и сделал первый мазок. Писать Игорь решил без подмалевка, чернового эскиза, – как получится, так и получится!

Собирался Игорь написать праздник с воздушными шарами, радостными детьми и разудалыми конниками... Собирался, да. Но светлое настроение было полностью испорчено недавним происшествием, и Игорь принялся рисовать без всякой задумки, как придется. Как кисть захочет и как краски лягут.

То, что получалось на картоне, к нынешнему празднику вообще никакого отношения не имело... Черт-те что получалось, а не городской пейзаж! Какая-то равнина, покрытая нереально фиолетовой травой, с возвышающимися то тут, то там рыжими глыбами-валунами; у горизонта на фоне вечерней зари темнел контур обнесенного стеной высокого замка с остроконечными крышами и реющими над ними флагами. Поверх зубчатой стены огненным прочерком змеилось что-то волнистое, непонятное. То ли молния, то ли змея какая... И еще на рисунке был идущий к тому замку седой человек в черной одежде. Человек был выполнен небрежно, кое-как, но висящий на боку у него меч Игорь прорисовал очень тщательно. Только непонятно – зачем?

– Бредятина, – убежденно сказал Игорь, с интересом рассматривая эскиз, – чего это меня на эдакую несусветную тему пробило? – Он положил кисть, вытер руки тряпкой, мимоходом глянул в окно.

На улице вечерело: небо заметно потемнело, излилось густой синевой; из-за крыши дальней многоэтажки выглядывал край черной тучи, закрывшей солнце, – видимо, собиралась гроза. Деревья, росшие под окнами гостинки, стояли тихие, поникшие в ожидании ливня; возле подъезда, вольготно развалившись на лавочке, сидел давешний «типа врач». Сидел, закинув ногу на ногу, и не таясь смотрел на окно кухни Игоря в театральный бинокль.

От неожиданности Игорь отпрянул от окна, и его вдруг разобрала жуткая злость, хотя ничего предосудительного бородач вроде бы не делал – ну, сидит себе человек на лавке, никого не трогает, в бинокль птичек разглядывает... Совпадение, не более! Очередное.

– Вот же скотина, – с ненавистью сказал Игорь, – чего ему от меня надо-то? Может, выйти разобраться? Морду набить, что ли... – Он решительно направился в прихожую, к двери. И в этот момент в дверь требовательно постучали, хотя там имелся звонок.

– Кто? – раздраженно спросил Игорь, не донеся руку с ключом до замка.

– Открывайте, милиция, – грозно сказали за дверью. А может, и не грозно, а излишне громко, но дела это не меняло: Игорь щелкнул замком и открыл дверь. И только после с тревогой подумал, что милицией назваться может кто угодно: глазка в двери не было, как-то все руки не доходили его поставить.

На пороге действительно стоял милиционер, и даже не сержант, чего Игорь внутренне ожидал – как правило, именно у матерых сержантищей такие громкие и неприятные голоса, их, наверное, инструктора специально дрессируют для психической атаки, – а целый полковник! Полковники милиции по пустякам в квартиры незнакомых граждан не ломятся, не по чину оно им: значит, случилось что-то серьезное, из ряда вон выходящее.

– Разрешите? – Полковник козырнул и уставился на Игоря, явно чего-то от него ожидая. Видимо, разрешения войти.

– Пожалуйста, входите. – Несколько удивленный визитом столь высокого чина, Игорь посторонился. Полковник еще раз козырнул и вошел в прихожую, откуда прямиком двинул на кухню.

Игорь закрыл дверь на щеколду и последовал за нежданным гостем.

Полковник уже сидел за столом, положив фуражку на столешницу, и с неприязнью смотрел на незаконченную картину: похоже, картина ему не нравилась. Очень не нравилась!

Игорь сел за стол напротив, старательно загородив собой эскиз. Во-первых, он не любил показывать кому-либо неоконченную работу, а во-вторых не глянулся ему этот милиционер, совсем не глянулся! Ощущалась в нем некая фальшь... хотя вроде бы все было на месте: и погоны, и чистенькая, отутюженная серая форма, и новенькая кокарда на красном околыше, и золотой орел на тулье высокой фуражки. И, как пишут в книгах, благородная седина на висках с усталым прищуром глаз тоже имелись. «Чересчур типичный полковник, – с сомнением подумал Игорь, – ему только в кино сниматься». Тут он наконец понял, что ему не понравилось в страже порядка. Вот именно – киношный! Рекламно-глянцевый полковник, словно только что сошедший с обложки специализированного милицейского журнала... хотя существуют ли те милицейские журналы, Игорь не знал. Скорее всего, существуют.

– Резин? – Полковник уставился на Игоря немигающим взглядом. – Игорь Андреевич?

– Да, это я, – не понимая, куда клонит гость, согласился Игорь.

– Я и вижу, что не Репин, – криво усмехнулся милиционер. – Вы тут паспорт обронили, в пивной... Мне поручили его вам занести. – Полковник достал из внутреннего кармана кителя темно-красную книжицу с золотым гербом на обложке и небрежно швырнул ее на стол. – Нехорошо, молодой человек, по пивным шляться, где бомжи от пьянства мрут, нехорошо! Эдак вы и сами, того гляди, ненароком помереть можете... Хотел я было вам заодно пару вопросиков задать, да не вижу теперь в них смысла... Знатные картиночки рисуете, Игорь Андреевич, знатные! Много чего объясняющие. – Милиционер потянулся к фуражке.

Игорь с подозрением нахмурился: слыханное ли это дело – полковник на побегушках! Утерянные документы он, видите ли, по чьему-то поручению разносит хрен его знает кому на дом... Если бы паспорт и впрямь попал в милицию, то в лучшем случае вызвали бы Игоря в районное отделение и там вернули бы ему золотогербовый, а в худшем – еще и оштрафовали, чтоб неповадно было... Да и потерять паспорт он никак не мог, карман-то на молнии! Значит, выкрали... врач-байкер в павильоне постарался, успел. И еще – эскиз! Картинка, которая глянцевому полковнику что-то объяснила...

Игорь напрягся в тревожном непонимании, четко ощущая нависшую над ним опасность – неведомо какую, неведомо откуда, но реальную, сиюминутную, – и тут время замедлило свой бег: полковник медленно-медленно дотянулся до фуражки, медленно-медленно сунул под нее руку…

Игорь резко повернулся, схватил с этюдника кисть с невысохшей еще краской и неуловимо быстрым для гостя движением нарисовал на его лбу замысловатый знак, похожий то ли на древнегерманскую руну, то ли на китайский иероглиф. Нарисовал и опешил от собственной наглости – уж чего-чего, а такого он от себя не ожидал. И понятия не имел, что именно нарисовал. И, главное, зачем.

– Хулиганите?! – гневно взревел полковник, враз позабыв о фуражке. – Нападение на стража порядка при исполнении служебных обязанностей?!! – Голос милиционера становился все ниже и ниже, переходя в рычание; два острых клыкa вылезли из-под верхней губы; лицо... морда лже-милиционера покрылась крупной прозрачной чешуёй, глаза превратились в узенькие щелки.

Нарисованная на лбу руна налилась багровым цветом, бывший полковник изо всех сил пытался стереть ее рукавом кителя, но тщетно – мало того, что знак намертво въелся в кожу не хуже клейма, но к тому же светился из-под чешуи, надежно ею защищенный.

Чудище вскочило с табурета – Игорь в испуге подался назад, едва не перевернув этюдник, – и попятилось, грозя парню когтистым пальцем. А потом кинулось бегом в прихожую: раздался взрывной грохот, как будто дверь с маху высадили, потом в коридоре заорали дурным голосом, послышался удаляющийся топот... и стало тихо.

Игорь выглянул в окно: из подъезда как ошпаренный вылетел бывший милиционер и, закрывая лицо руками, помчался куда-то; форма на оборотне висела лохмотьями, расползаясь на бегу.

Озадаченный бородач на лавочке нацелил бинокль на удирающего полковника – видимо, случившееся и для него тоже оказалось полной неожиданностью.

Ветвистая молния прорезала черное небо, грянул пушечный гром, и немедленно хлынул ливень, настолько мощный, что скрыл за собой и убегающее существо, и лавку с толстяком-наблюдателем.

– Твою мать, – изумленно сказал Игорь, больше слов у него не было. Он обернулся, посмотрел на забытую оборотнем фуражку: милицейский головной убор на глазах стал мятой серой шляпой. А чуть погодя шляпа обмякла, осела и превратилась в грязную тряпку, засаленный шейный платок. Игорь, содрогаясь от омерзения, подцепил ветошь спичкой, чтобы выбросить рвань в мусорное ведро, и замер – под тряпкой, стеклянно поблескивая в грозовом полумраке, лежала прозрачная желтая трубка. Та, которую Игорь когда-то принял за флейту...

Внутри трубки, свернувшись в клубочек, пряталась живая серебряная игла: достаточно было хорошенько дунуть в ту трубку, чтобы убийственный комочек полетел по назначению.

– Вот, значит, какие полковники на свете бывают, – огорченно пробормотал Игорь, – такие, понимаешь, совсем нехорошие, мать их... – и, ни с того ни с сего захихикав, швырнул тряпку в ведро. А потом, все еще нервно посмеиваясь, пошел смотреть, что случилось с дверью.

Вообще-то ежели по-житейски, то должен был сейчас Игорь биться в истерике или орать благим матом, снимая истошными воплями крутой стресс... или срочно звонить в психушку на предмет полного пансиона и длительного проживания в местах душевной скорби. Однако ничего такого делать Игорь не собирался: почему-то произошедшее его не сильно зацепило, словно с ним уже происходило нечто подобное. Когда-то.

Дверь, как он и ожидал, была выбита напрочь выбита и выброшена аж на середину коридора. Неподалеку, прислонившись к косяку, в дверном проеме своей квартиры стоял замечательный сосед Валера, как всегда, в грязном спортивном трико, как всегда, нетрезвый, как всегда, с полным стаканом в одной руке и надкусанным пирожком в другой. Замечателен Валера был тем, что никогда не пьянел, как он сам о том говорил. Ну а то, что сосед регулярно валялся в коридоре, не добравшись до дому с дружеской попойки, не в счет – виноваты в том были магнитные бури и злобный НЛО, повадившийся облучать Валеру усыпительными лучами. Как он сам о том говорил.

– Слышь, соседник, – Валера приложился к стакану с вином и понюхал пирожок, – чего стряслось-то? Жинка твоя сегодня уехала – я видел, как ты ее провожал... Так что не хахалю ты морду бил, однозначно! Кого ж тогда дубасил так, что он, гад, по-людски дверь открыть не смог? Да еще, кажись, то мент был... Одобряю, конечно, но жди неприятностей – Валера с сочувствием посмотрел на Игоря.

– То не мент, то натуральный оборотень ко мне приходил. – Игорь поднял дверь, прислонил ее к стене. – С клыками и когтями. Убить меня хотел, но не получилось.

– Оборотень? – оживился Валера. – Случаем, не с энэлошки, что над нашим домом по ночам кружит? Она, блин, для всех незримая, только я ее могу видеть... Оттуда, да?

– Может быть, – рассеянно ответил Игорь, прикидывая, какой инструмент потребуется для ремонта – Может, и с энэлошки, кто его знает.

– Молодец, – горячо одобрил Валера. – Мы, русские земляне, завсегда постоять за себя можем и любому инопланетному агрессору в полный рост хрюндель начистим, ежели что... Вермута хочешь? – радушно предложил он.

Со стороны Валеры это предложение было высшим актом доброй воли и человечности, но Игорь широты поступка не оценил, не до того ему было.

– Спасибо, Валерик, но мне дверь ремонтировать надо.

– Угу, – не обиделся Валера. – Тогда я пошел. Ты, ежели чего, заходи – морду там инопланетянам набить или вина выпить... Не стесняйся! – И скрылся в квартире.

... Через час Игорь повесил дверь на место. У непрочных типовых дверей в общежитиях и «гостинках» есть одно неоспоримое достоинство: они быстро и легко ремонтируются. Хотя и не менее быстро ломаются.

Проверив, как открывается-закрывается починенная дверь, и положив инструменты на место, Игорь вернулся на кухню. Старательно не глядя на стол и лежащую на нем трубку, Игорь снял с этюдника сырой рисунок и убрал его с глаз подальше, спрятал в комнате, на шкафу – пусть там сохнет! Смотреть на фиолетовотравный пейзаж у Игоря настроения не было, сразу вспоминалась чешуйчатая морда, похожая на змеиную, и отвратительное ощущение незащищенности... Хорошо хоть кисть рядом оказалась! А вообще-то для таких визитеров неплохо было бы припасти меч или саблю. Или знатно наточенный топор, на худой случай. Об огнестрельном оружии Игорь тоже подумал, но что-то внутри него было против пистолетов-автоматов: шума много, а толку мало... уже пробовали.

Это непонятное знание уже начинало Игоря беспокоить – откуда оно? Откуда взялось умение растягивать секунды в моменты смертельной опасности, откуда он ведал о руне изгнания... Да-да, изгнания, теперь змей-оборотень и на сотню шагов не сможет приблизиться к дому Игоря – кстати, вот еще одно необъяснимое предчувствие! Предчувствие-уверенность.

И вся эта свистопляска началась сразу после рукопожатия умирающего незнакомца. Хм, а не передал ли он Игорю перед смертью нечто свое, личное – некое знание и опыт, совершенно чуждые окружающей Игоря реальности? Хотя, конечно, бред полный, но, говорят, умирающие ведьмы именно так передают свой колдовской талант любому, кто им под руку подвернется, иначе они помереть толком не смогут и будут мучиться между жизнью и смертью неведомо сколько.

Разумеется, Эрон на ведьму не походил. И на ведьмака – тоже. Игорь почувствовал необъяснимое отвращение при мысли о том, что Эрон – он же гражданин Кашин – мог быть умельцем в наведении порчи, сглаза, в черном колдовстве и прочих антинародных зловредностях. Отвращение настолько сильное, что Игорю на миг стало дурно: опять же это было не его, Игоря, чувство! Да по барабану ему сдались те ведьмы-колдуны, обязательные персонажи сказочных фильмов и фэнтезийных романов. Не бывает их в жизни, не бывает! Но то, что нынче обитало в нем, говорило противоположное: бывает. И еще как!

От всех этих мыслей у Игоря начала побаливать голова – его жизненный опыт и новые знания никак не желали состыковываться, слишком уж они были разными. Диаметрально противоположными.

Игорь подошел к окну, на дворе была ночь; мелкий дождик сыпал из черного неба на черные деревья, в размытой моросью дали тускло светились пятна окон соседних многоэтажек. Игорь глянул вниз, на лавочку, но увидеть, сидит ли там байкер-следопыт или убрался восвояси, не смог. Слишком темно было. Вряд ли, конечно, сидит, по такой-то погоде... Чудной тип! Может, тоже оборотень?

– Ладно, – устало сказал Игорь, – в общем, ну вас всех на фиг, господа, хрен вас знает кто такие! Пошел я спать, сил уже нету голову ломать, что оно да как, – и действительно пошел.

... Разбудил Игоря телефонный звонок.

Спросонья он протянул руку, взял трубку и сказал хрипло: «Алле, слушаю», а уж после этих слов проснулся окончательно: телефон-то к линии подключен не был! Но, однако, работал.

– Слушай, Гонец, у меня есть выгодное предложение, – просипела трубка простуженным голосом. – Значит, так: я гружу тебя жучиным хабаром, просто смешную цену предлагают, а ты дуешь в кошачий уезд и сдаешь его кошкоголовым за двойной против обычного номинал – у них сейчас пропало все, огневухи постарались. Можешь еще накинуть, по обстановке, лишнее себе возьмешь, а с выручки, как положено, десять процентов твои. Как, берешься?

– Кто это? – прокашлявшись, спросил Игорь.

– Да Мозель это, Мозель, – раздраженно сказали в трубке, – своих не узнаешь?

– Не знаю такого. – Игорь сел, опустив ноги на холодный пол. – Какой, к черту, гонец? Какой хабар, какие огневухи? Вы о чем, уважаемый?

– Дык, знамо дело, жучиный хабар, – растерялись на другом конце провода. – Из майских жуков по весне сок гнали... фениксы у кошкоголовых всех жуков пожрали, кошакам теперь балдеть не с чего... Эй! А ты кто такой? – с нарастающим подозрением спросили в трубке. – Эрон, это не ты, что ли?

– Нет, не он, – отрезал Игорь.

– А где же Эрон? – В трубке тяжело задышали. – Я ж на Гонца выходил, вот вышел...

– Убили Эрона. – Игорь зевнул. – Вчера и убили.

– Вон оно что-о, – с сожалением протянул сиплый голос. – А ты, значит, теперь за него... Новенький, да? Понятно, понятно. Ладно, я тебе в другой раз позвоню, когда вспомнишь и работать начнешь. Жаль, такая сделка пропадает... – В трубке стало тихо, ни гудков, ни шороха.

Игорь положил трубку на место, встал и проверил телефонный шнур. Шнур конечно же никуда воткнут не был, по-прежнему висел за столиком свернутый в жгут. Игорь, позевывая, сходил в туалет, вернулся, лег. Но спать не хотелось, перебили он напрочь; Игорь, чертыхаясь, опять встал, включил свет и посмотрел на будильник: было три ночи.

– Совсем озверели, – пожаловался Игорь не весть кому, – звонить в такую пору... – и только сейчас понял, что ни странный звонок, ни отключенный телефон его не удивили. Как будто так и надо было, как будто все происходило естественно, как и должно. И голова больше не болела.

– Чума на ваш хабар и фениксов с жуками, – без особой злости ругнулся Игорь. – Чего мне теперь делать, а? – Он подумал, накинул куртку и вышел на балкон подышать свежим воздухом, решив заодно глянуть, как оно там, не бродят ли внизу щитомордые оборотни, голодные вампиры да ведьмы-колдуны с ночными горшками, полными свежего приворотного зелья.

Ни ведьм, ни оборотней-вампиров внизу не было: лишь тихо шелестели под ночным ветерком мокрые деревья да пара котов на сырой лавочке дружелюбно обнюхивала друг дружку, совсем не собираясь драться – либо это были неправильные коты, либо один из них был кошкой. Дождь закончился, небо очистилось от туч, Игорь поднял голову – полная луна освещала двор не хуже галогенного дорожного фонаря; мелкие осенние звезды в лунном сиянии выглядели больными и рахитичными.

Над крышей «гостинки» висела серебристая летающая тарелка, неподвижная, загадочная; висела, вразнобой помаргивая красными и синими огоньками на днище.

– Привет от Валерика! – Игорь помахал тарелке рукой, та в ответ моргнула всеми огоньками сразу и нехотя стронулась с места, уплывая в мелкозвездную высь. – «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью», – пробормотал Игорь, зябко передернул плечами и пошел в ванную, чистить зубы и бриться.

Выпив горячего чаю, съев пару бутербродов с колбасой, Игорь решил прогуляться. Действительно, не сидеть же сиднем дома, когда спать не хочется, а погода замечательная... хотя раньше подобных желаний у него никогда не возникало! Но то ведь раньше... Одевшись потеплее, Игорь вышел квартиры, запер дверь и направился к лестнице – лифт давным-давно не работал, сожгли лифт пироманы, а новый ставить никто не собирался, денег у лифторемонтников на это не было. Хотя плату за лифт взимали регулярно.

На первом этаже, привалившись спиной к облупленной стене и далеко вытянув ноги, сидел на перевернутом ведре бородатый соглядатай, сидел и спал, негромко похрапывая во сне. Новоявленный шпион ухитрился где-то раздобыть драный ватник и облезлую кроличью шапку (по помойкам искал, не иначе), отчего сомлел в тепле и от своих обязанностей временно отошел.

– Не всех дураков на войне убило, – философски заметил Игорь, выходя на улицу. Был тот ранний час, когда на улицах практически никого не встретишь: еще не закончилась ночная смена у трудового заводского народа, а утренняя пока что не началась; еще спят в своих теплых постелях служащие-бюрократы и радуются счастливым снам о прибавке жалованья; еще оттягиваются в казино и саунах крутые прожигатели жизни, проматывая незадекларированные доходы; с чистой совестью почивают разбойники и воры, взявшие свой ночной оброк с припозднившихся прохожих и с неосмотрительно оставленных хозяевами квартир. Милицейские патрули тоже пехом не ходят, не дураки они по ночам ноги бить: катаются в дежурных машинах и ждут, когда по рации чего преступное сообщат... Лишь недреманные алкоголики да пугливые кошки скользнут порой в тени домов, спеша по своим тайным делам... Спит город! И никому нет дела до одинокого художника, бесцельно бредущего по ночным улицам. Бесцельно ли?

Изрядно прошагав замысловатым маршрутом – с одной улицы на другую, затем через проходные дворы, снова по улице, снова через дворы, – Игорь с изумлением понял, что не гуляет, как собирался, а идет целенаправленно, придерживаясь определенного маршрута. И не просто идет, а петляет, отсекая неведомых преследователей, ежели таковые имеются. Поняв это, он рассмеялся – ну какие, блин, преследователи в пять утра! Разве что неугомонный бородач-сыщик с театральным биноклем, так и тот дрыхнет в подъезде... Посмеявшись над собой, Игорь тем не менее продолжил свой запутанный кружный путь, пошел, как ноги вели.

...Дом, к которому он пришел, ничем особо не выделялся среди подобных ему: безвкусная трехэтажная постройка в новорусском денежном стиле, псевдозамок из красного кирпича с башенками, увенчанными жестяными колпаками, – такие дома как грибы начали расти где попало лет семь-восемь тому назад. Здесь же, на незнакомой Игорю улице, каждый второй дом был с башенками и колпаками – дурной пример, как известно, заразителен не хуже гриппа.

Игорь прошел вдоль чугунной ограды, толкнул чугунную же калитку, та беззвучно отворилась. Постояв немного в ожидании – не выскочат ли откуда-нибудь сторожевые псы? – он вошел во двор.

Выложенный плиткой двор был пуст, ровен и гладок: ни гаража, ни хозяйственной пристройки, ни скамейки у крыльца, ни лампочки над тем крыльцом... Совсем не обустроенный двор, словно не жил здесь никто. Игорь поднялся по мраморным ступенькам и нажал на дверную ручку. Кованая, в виде изящного дракона, ручка сначала не подалась, застряла на месте, но тут в двери тихонько щелкнуло, и ручка легко ушла вниз – Игорь вошел в дом; дверь сама закрылась за ним, но Игорь на это внимания не обратил, не до того было.

Никакой прихожей в доме не оказалось, сразу за дверью начинался зал, чрезвычайно просторный и высокий; зал, который далеко выступал за пределы дома и был архитектурно невозможен: подпиши объем более соответствовал настоящему замку, а не декоративному новострою, пусть и сделанному с размахом.

Потолок и стены тонули во мраке, но Игорь различал – нет, помнил! – что в потолке есть множество утопленных ламп, и не все из них работали по своему прямому назначению... (Он сам видел, как действует смерть-луч: мгновенная вспышка, вонь горелого мяса и облачко пепла – все, что осталось от... не важно, не важно!) Стены, если их не переоформить, должны были быть увешаны холодным оружием современного изготовления: мечами, саблями, алебардами и прочим железным хламом, красивым, дорогим, но в бою неудобным и порой даже опасным для владельца. Потому-то и висели железяки на стенах, создавая необходимый антураж – действительно хорошее оружие хранилось не здесь. Но где, Игорь не помнил. Пока что не помнил.

В глубине зала уютно светился живым пламенем высокий камин, освещая центральную часть зала. На фоне оранжевых всполохов чернел силуэт кресла с высокой спинкой: в кресле кто-то сидел, поверх спинки была видна голова с маленькой круглой шапочкой. Игорь, нарочито громко кашлянув, уверенно зашагал к камину по натертому паркетному полу.

– Гонец? – не оборачиваясь спросил человек в кресле. – Это ты?

– Я, – ответил Игорь. – Наверное.

Возле камина нашлась резная скамеечка, Игорь пододвинул ее ближе к огню: промерз на улице, не лето как-никак – сел к камину спиной и лишь затем посмотрел на собеседника в кресле.

Собеседник был в возрасте, но нестар: густые темные волосы без единой седой пряди, гладко выбритое лицо с острым подбородком; ясный взгляд, крючковатый орлиный нос, тонкие губы. Черная мантия, в которую кутался собеседник, напоминала судейскую, но отличалась от нее материалом – при малейшем движении ткань переливалась отблесками каминного пламени, словно была сделана из тонированного стекла; шапочка-таблетка тоже поблескивала отраженными костровыми всполохами. На коленях у человека лежал длинный сверток, обмотанный грубой бечевкой.

– Ты до сих пор сомневаешься? – усмехнулся человек в мантии. – Зря. Дверь не открылась бы, не будь ты Гонцом... или кем-нибудь из нашего Содружества. – Собеседник многозначительно улыбнулся. – Кстати, покажи-ка мне левую руку, всю. – Игорь, недоумевая, снял куртку и высоко закатал рукав теплой рубашки.

– Ну вот, – сказал человек, – никаких сомнений.

Игорь, повернувшись к огню и неудобно вывернув шею, осмотрел руку. Выше локтя, почти у самого плеча, обнаружилась цветная картинка: скачущий белый кентавр в зеленом лавровом венке; задрав голову, кентавр трубил в витой серебряный рожок.

– Раньше у меня такого не было, – задумчиво сказал Игорь, опуская рукав и надевая куртку. – Занятная татуировка.

– Раньше ты не был Гонцом, – негромко ответил человек в кресле. – И это не татуировка. Впрочем, не будем о знаках профессии, сейчас это не столь важно... Ты ведь специально шел сюда, чтобы узнать, кто ты отныне?

– Наверное, да, – подумав, согласился Игорь. – Я еще толком не разобрался... как-то странно оно все получается. Слишком много всего со мной приключилось! Вчера, когда убили Эрона...

– Я знаю, – кивнул собеседник. – Можешь не продолжать, Гонец, такие новости мне сообщают в первую очередь. Что ж, попытаюсь тебе помочь вспомнить нужное, для того и ждал тебя... Хотя со временем ты и сам во всем разберешься, когда произойдет окончательное слияние.

– Слияние чего? – насторожился Игорь.

– Памяти, твоей и всех бывших Гонцов. – Человек в мантии отвлекся, протянул руку за подлокотник, отчего по его одежде заметались оранжевые блики, выкатил из-за кресла антикварный двухъярусный столик с набором фарфоровых чашек на столешнице и объемистым термосом на нижней полке. – Кофе будешь? Горячий, с сахаром.

– Не откажусь. – Игорь смотрел, как Наместник, положив сверток на край столешницы, аккуратно наливает из термоса кофе в чашки... Да, это был Наместник, Игорь уже вспомнил, а имени у него не было... Вернее, было, конечно, паспортное имя-фамилия-отчество, как же без них... но какие, Игорь не знал. Да и не нужно оно ему было, потому что Наместник в городе один... В каждом крупном городе есть свой Наместник. Но не в каждом – свой Гонец.