Ясно дело, подвига я уже не свершу. Но ведь и просто что-то хорошее сделать – это уже подвиг. Туточки, понятное дело, бандюга этот, Степка. Но мужик мировой. Чем-то он мне меня напомнил. Тоже всех в гробу видал. Но знаешь что задело меня? Степка за пацаненка брата свово готов себя в руки новым русским отдать. Я бы, наверное, ни в жисть на такое дело не пошел, а этот готов. Да и не дело, когда мальчонку заместо приманки подставляют. Мы уж на что оглоеды были, но такое даже не помышляли. Убить кого-то – оно, конечно, завсегда готовые были. Но детей… Вот я и вспомнил Мишку Топорика. Какой ты мужик был. Тебя и Топориком прозвали за силушку твою. Топоры метал, как ножички. И втыкал куда нужно. Даже в спичечный коробок на спор. Помнишь?

– А как же, – кивнул Топорик. – С малых лет ножи и топоры кидал, да и силушка была дай Бог. Это счас зубья в стакане держу. Давай еще выпьем? Тогда и разговор веселей пойдет.

– Нам-то, собственно, уж и говорить не о чем, – пожал плечами Робинзон.

– У тебя зубы в стакане, а у меня пусть мало, но свои. Да и по духу я, видать, здоровее тебя буду. Ништяк хоть напоследок свиделись. – Кряхтя, он встал. – А внучатый твой, видать, на мафию пашет. Я его признал. Он в тех краях с парнишками гулял. Наверное, и зараз туда отправляется. Если хошь, можешь сказать ему, за просто так они Атамана не получат. Понятное дело, у них сила имеется. Но кроме силы, в таких делах злость нужна. А у Атамана ее полно, злости этой, через край плещет. Ну лады, – кивнул он. – Покедова.

– Погодь, – попытался остановить его Топорик. – Ты ж подпитый. Куды поедешь? Гаишники сразу…

– Меня они не останавливают, – усмехнулся Робинзон. – Знают, что брать неча. В общем, бувай здоров, Мишка, и не кашляй. – Сделав шаг к двери, остановился. – Сигареты, которые внучатый твой дает, не дыми. Они на кровушке детской заработаны. – Сказав это, вышел.

Топорик, с матом ухватив бутылку за горлышко, бросил ее в стену.

– Сынок. – Рита бросилась навстречу Степе. Мальчик, обхватив мать за шею, прижался к ее плечу и громко заплакал.

– Не забудьте, – услышала она мужской голос, – что вам сказали. Мы ждем три дня.

Вскинув голову, она взглянула на стоявшего у порога парня. И столько было ненависти в глазах женщины, что тот попятился. Споткнулся о сбитый половик и чуть не упал. Молча выскочил на улицу и, оглядываясь, словно ожидая выстрела в спину, торопливо пошел к калитке.

– Ты чего как ошпаренный бежишь? – насмешливо спросил его сидевший за рулем «девяносто девятой» боевик. Не отвечая, тот сел и хлопнул дверцей.

– Тебя били? – плача, гладя мальчика по голове, спросила Рита.

– Нет. Кормили три раза. Там какие-то две женщины были и парни. Мне они ничего не говорили. Все дядю Степу вспоминали. Его убить хотят. – Он шмыгнул носом и снова заплакал. – И папу тоже.

– Мы сейчас же уедем, – вытерев слезы, заторопилась Рита. – Поедем в Пензу, к тете Маше. Сейчас. – Кинувшись было собирать вещи, остановилась.

В окно увидела куривших у мотоцикла двоих парней в шлемах с закрытыми затемненными щитками лицами. Тяжело вздохнула. Зазвонил телефон. Вздрогнув, она схватила сына, прижала его к себе. Телефон звонил не смолкая. Отпустив Степу, она подошла и осторожно, словно боясь обжечься, взяла трубку.

– Алло, – услышала Рита хрипловатый мужской голос, – мне Риту Орехову надобно.

– Кто это? – всхлипнула она.

– Ты, девонька, Рита? – спросил звонивший.

– Я.

– За мужика не боись, – услышала Рита. – И Степан с ним. За сына тоже не боись. Он…

– Он дома, – сказала она. – Его только что привезли. Но если Степан через три дня не сдастся, и… Они говорят, что снова заберут Степку. Вы скажите…

– Все обскажу, милая, – перебил ее мужчина. – Ты не волнуйся особо. Все хорошо будет.

Не прощаясь, он повесил трубку. Она несколько секунд растерянно смотрела в окно на куривших парней, затем, опомнившись, осторожно положила трубку.

– Кто это, мам? – испуганно спросил сын.

– Папа живой, – тихо, словно боясь, что кто-то может услышать, ответила она. – Привет нам передавал.

– А здесь кто живет? – Шустрый кивнул на одиноко стоявший дом.

– Дед какой-то придурочный, – усмехнулся сидевший за рулем «Явы» Родион. – Он лет сорок назад от ментов на островках скрывался. Тут на реке…

– Менты, – не дал договорить ему сидевший за ним крепкий парень.

– И что? – усмехнулся Шустрый. – У нас тоже мусора есть. Кэп, – он взглянул на рослого мужчину, – перетри с ними на понятном ментам языке.

– Понял, – кивнул тот и неторопливо пошел навстречу троим автоматчикам.

Остановившись, что-то сказал и, сунув руку в боковой карман, вытащил удостоверение.

– Нашел место для отпуска, – усмехнулся милиционер в бронежилете. – Нарвется на Атамана, он ему устроит бессрочный отгул.

– Да он знает, – кивнул на Кэпа второй. – Остальные, наверное, тоже из милиции. Он старший лейтенант отдела по борьбе с наркотой. Другие тоже ребята не балуй, и оружие наверняка имеется. Так что Атаман сам нарваться может. Подумает, туристы, а они его и цапнут.

– Скорей бы его или взяли, – сказал третий, – или убили. Надоело сутками по полям да деревням шарить. Все сады пролезли. – Он сплюнул. – А жара какая! – Он расстегнул бронежилет. – Скорей бы дед вернулся, у него молоко стоящее. Холодное, – вздохнул он, – и жажду утоляет, и есть особо после него не хочется.

– Дедок еще тот, – усмехнулся первый. – Если Атаман на него выйдет, он точняком его картечью нашпигует. А может, и договорятся, птицы одного полета. Я слышал, как в управе говорили об этом Робинзоне. Тот еще бандюга. Он с бандеровцами в начале пятидесятых загуливал. Потом они где-то возле Харькова, кажется, поезд какой-то взяли. Там в почтовом вагоне золото было. Робинзон вроде пострелял всех и с золотом один ушел. У него здесь в области какой-то родственник жил. Вот он…

– Да нет, – возразил второй. – Солдаты других положили, а он уйти сумел. С золотом. Здесь попытались его взять, родственник сообщил в КГБ. Он отстрелялся и ушел. Где-то на островках на слиянии Клязьмы и Судогды три года жил. Считали, что полоумный какой-то. Облавы устраивали, но он уходил всегда. А потом взяли. Он, гад, – засмеялся милиционер, – из лука в солдат стрелял. Говорят, ранил одного, но золота так и не нашли. Он сказал, что где-то по дороге его бросил. Его провозили по всем местам, где был, но ничего не нашли. Он и в лагере, говорят, конвоира убил. И ранил одного. В общем, как раз Атаману подельник.

– Атаман его сразу пристрелит, – усмехнулся старший поста. – Ему на хрен такой подельник не нужен. Я вот командиров не пойму, работаем по освобождению заложника. Кто заложник? Брат Атамана? Да он убит уже давно. Или и брат заодно с Атаманом.

– Нас запросто и без собак найдут, – буркнул Атаман. – Ты воняешь, как хорек. Чего нахавался? – усмехнулся он.

– Перестань, – недовольно попросил Виктор. – Я и сам чувствую, что запах, как в туалете. А в тюрьме вас в туалет водили?

– Все в камере, – усмехнулся Степан. – И спальня, и столовая, и сортир.

Скорей бы дедок вернулся, а то хрен его знает что там, наверху. Может, мусора нас измором берут. Или орелики Кардинала сидят и дожидаются, пока мы не вылезем, д чего? Робинзона инфаркт стебанул и…

– А ты не подумал о том, – перебил его брат, – что дед мог сказать о нас этим парням?..

– Дед не из тех, кто стучит налево-направо. Робинзон все время один, он плюет на все и всех. Деньги его не интересуют. Да и жить осталось недолго. В общем, я не умею много базарить, – Степан усмехнулся, – но Робинзону верю. Даже если из него выбивать будут о нас, хренушки чего узнают.

– А я не уверен. Ведь с золотом, помнишь, он рассказывал, он ушел один. Почему?

– Молодой был. Тогда время другое было. Но сколько леи прошло. Да, короче. Хватит. Даже если ты прав и дед нас подставит, выхода все равно нет. Мы с тобой даже вылезти не можем.

– Почему? Я могу поднять…

– Потому, – рявкнул Степан, – что не знаем, что или нас там ждет!

– Мне плевать, кто там. У меня сын с женой…

– Об этом мы уже базарили. И хорош, давай на этом остановимся. Уже семь часов прошло. Где же Робинзон?

– Здоров, дед, – весело приветствовал милиционер выходившего из «Волги» Робинзона.

– Здоровеньки булы, – кивнул тот. – Заждалися, наверное. – Хитро прищурившись, он взглянул на стоявших чуть дальше двух других. – О-о-о, – протянул он. – Да вас поболе стало. Или бандюка нашли? По дорогам столько вашего брата стоит, с автоматами. Проверяют всех. Меня и то трижды тормознули. Багажник смотрели. А я того… – Робинзон щелкнул себя под кадык. – Выпимши. Другана старого навестил, вот и думал: зараз под старость отнимут права. Но ниче, им, видать, этот бандюка нужен. Проверили – и давай, дед, катись. Пошли, – направляясь к дому, позвал он, – молочка вынесу.

– Не надо, – недовольно оглянувшись, буркнул милиционер. – Здесь омоновцы. Так что спасибо, дед, но не надо.

– Видать, суровый народ эти омоновцы, – усмехнулся Робинзон.

– Суки, – отводя бинокль от глаз, буркнул Бугор. – Их здесь полно, а Ниндзя визжит: почему Атамана до сих пор не нашли? Были бы у нас права, как у мусоров, давно бы взяли. Каждую хатенку на уши поставили бы. Он точняком у кого-то куркуется.

– Тут парни прикатили, – проговорил один из пятерых. – Сынка Ореховых Ниндзя, говорят, вернул бабе. Этой, женушке…

– Значит, так надо, – перебил его Михаил. – Ниндзя знает что делает.

– Менты, – тревожно буркнул смотревший в сторону поля парень.

– Валим, – садясь на мотоцикл, бросил Бугор.

– Стоять! – раздался громкий крик.

– Замерли! – вторил ему крик второго. Мотоциклы, взревев моторами, рванулись с места. Бегущий первым омоновец вскинул автомат.

– Не стрелять, – приказал старший. – Это не Атаман. А этих приказано пугать, но не стрелять. Конечно, если они сами не начнут.

– Наконец-то. – Атаман опустил руку с пистолетом и облегченно вздохнул.

– А то мы уже…

– Звонил твоей, – сказал Робинзон. – Все в порядке у них. Сынуля твой дома. Правда, с небольшим, значится, условием. – Сев, достал пачку сигарет.

– Условие ясное, – криво улыбнулся Атаман. – Но странно, что они его отпустили.

– А тугочки ничего странного и нету, – возразил Робинзон. – Они сейчас правильную стратегию выбрали. Показали, что могут делать что захотят. Счас возвернули мальчонку, и опять-таки не за просто так. Ежели Степка не отдастся, мы его сызнова заберем. Мол, и в милицию могете идтить, но мы сила. Но, видать, твоя баба что-то отчубучила, – сказал он, взглянув на Виктора. – Они поняли, что она ради сынка на все пойдет. А зараз он с нею, и им легче. Силушку свою показали. А вы думайте.

– Чего тут думать-то, – буркнул Степан. – Как только без атаса смогу к ним попасть, пусть хапнут. Я бы и сейчас вылез, но ведь и выстрелить ни разу не дадут. Ментов полно, да и он, – он кивнул на брата, – как подельник пойдет. Вот бы проскочить в город. Там все проще было бы. Отоварил бы я тебя, братишка, так, слегка. Связал и оставил бы где-нибудь. А сам к этим псам пошел. Парочку завалить все равно успел бы. А так – не могу. Да еще знать, что племяша из-за меня вот-вот сцапают снова… Но сейчас рано, да и нельзя. – Поморщившись, он слегка погладил раненое плечо.

– Дай-ка гляну, – вспомнил Робинзон.

– Давай, доктор Айболит, – усмехнулся Атаман.

Робинзон, подвинув ближе фонарь, взглянул на Виктора.

– Ты тамочки у входа посиди. А то мало ли какой враг нагрянет. – Разрезав рукав рубашки, посмотрел на твердый от запекшейся крови бинт. Покачал головой. – Когда менял повязку?

– Дней пять назад. Потом все как-то некогда было.

– Пуля тамочки? – обрызгивая бинт перекисью водорода, спросил Робинзон.

– Вытащили. – Атаман начал относиться к медицинским способностям старика с уважением после того, как увидел перекись. – Сразу, как только…

– Ясно, – кивнул Робинзон. Подождав немного, хмыкнул и неожиданно с силой рванул чуть приотставший от кожи кусок бинта. Взвыв, Атаман потерял сознание. И тут же очнулся.

– Я тебе, старый козлище, – прорычал он, – бороденку по волоску вырву.

– Если так легче, крой меня на всю катушку, – спокойно ответил Робинзон.

– А ты только и сможешь, что матом.

– Да ты какого хрена рвешь? Ведь…

– Ты глянь, сколько гноя. – Старик показал ему оторванный тампон. – В таких случаях нужно отрывать, а не отклеивать. Чтоб гной убрать. Хотя бы верхний. Да, дела у тебя, значится, неважнецкие.

– Чего там? – Степан напрягся.

– Но мы по-старинному делать станем, – решил старик.

– Руку, что ли, оттяпаешь? – Нашел в себе силы пошутить Степан. – Чтоб не мучился.

– Зачем же руку-то, – пожал плечами Робинзон. – Она тебе понадобится. Счас проще будет. – Сунув руку в карман, вытащил патрон двенадцатого калибра.

Атаман сглотнул слюну. Старик надорвал пыж и ссыпал картечь. Потом поковырялся гвоздем в патроне и достал второй, войлочный, пыж.

– Ложись, – велел он Атаману, – на левый бок. Чтоб, значится, рана была сверху.

– И что дальше? – Выполняя его требование, Атаман с опаской покосился на патрон.

Старик молча высыпал порох на рану.

– Ты чего? – заволновался Степан. – Ox! – Старик чиркнул спичкой. – Эуааа! – взревел Степан, вскакивая. – Убью!

– Будешь так орать, – усмехнулся Робинзон, – сюда все сбегутся. Но, видать, подвезло, – прислушиваясь, отметил он, – не слышал никто.

– Что тут у вас? – Виктор заглянул в лаз.

– Лечит, – простонал Атаман, – лепило хренов. Он мне рану всю на хрен сжег. Я тебя, кочережка старая, – зло пообещал он невозмутимому Робинзону, – на островки направлю в наручниках, и будешь там с лягушками квакать.

– Коли грубишь, – поднимаясь, кивнул старик, – все нормально. Зараз давай жирком гусиным смажем, и маленько пусть, значится, на воздухе рана побудет. Не перевязывай покедова. Потом осторожненько завяжем.

– Да уж давай, – кивнул Атаман. – Спалил руку на хрен, а теперь на воздухе пущай будет, – передразнил он старика.

– Я так больше не могу, – заплакала Зоя.

– Перестань. – Андрей погладил ее по волосам. – Я понимаю тебя. Но что я могу сделать? – с болью спросил он. – Что? Этот хмурик, который был, я бы его раньше щелчком уложил, делал все, что хотел. Да и вообще, и за тебя, и за Ольгу страшно. Ты бы согласилась работать на них…

– Они преступники, Андрей. – Зоя подняла голову. – Из-за них погиб отец. И я боюсь. Понимаешь? Боюсь. Боюсь, что меня посадят в тюрьму. Ведь они убивают и грабят. А сказать кому-то… – Она заплакала громче.

– Перестань, – тяжело вздохнул Андрей. – Я позвонил Веткину, попросил, чтоб пришел сегодня. Поговорю с ним. Может, поможет.

– Не надо, Андрей, ведь ты сам говорил, что они Ольгу…

– Но нужно что-то делать! – вспылил он. – Если молчать постоянно, то…

– Зоя, – вошла в комнату Ксения, – тут какой-то мужчина. Говорит, что ему Андрей звонил и просил прийти.

– Пусть заходит, – кивнул Андрей. – Это наверняка Леха.

– Привет, – перешагнув порог, в спальню вошел приятель Андрея.

Увидев плачущую Зою, остановился.

– Я, наверное, не вовремя, – смущенно проговорил он. – Так…

– Проходи, – позвал Андрей. – Я тебя и позвал из-за этого.

– Понятно, – кивнул Веткин. – Я слышал об этом. Но знаешь, что скажу – здесь вам никто не поможет. Потому что криминала нет. А все, что бы вы ни сказали, слова. Это раньше было: если есть свидетель того, что кто-то угрожал убийством, пиши заявление – и на полгода его посадят за угрозу убийством. А сейчас, – он махнул рукой, – законы вроде бы строже стали, но это только слова.

– Значит, помочь ты нам ничем не сможешь, – сделал вывод Андрей.

– Если что-то серьезное будет, – Веткин опустил голову, – тогда обращайтесь. Все-таки законы еще существуют. И порой не только на бумаге. Время, Андрюха, такое настало, что мы никто. Вот я беру одного гада – в ресторане, сволочь, пристал к женщине. За нее муж заступился. Он ему из пистолета ногу прострелил. И что? Через два дня встречает меня и хохочет, гнида. Сейчас у власти деньги стоят. Если их у тебя нет то и милиция помогать не станет. Конечно, что-то делать будут, но особо не поторопятся. А если против вас кто-то из серьезных преступников, ну, заявите, но только хуже может быть. Мелочь, конечно, берут и сажают. Бывает, и крупную птицу хапаем. Но надолго ли?

– Выходит, сейчас вообще закона и порядка нет, – горестно вздохнул Андрей.

– А что ты хочешь от нас?! – взорвался Веткин. – Если по телевизору показывают, как генеральный прокурор в постели с проститутками кувыркается! Если это не провокация, то сажайте его, сволочь. Если нет – берите тех, кто придумал это кино, и наказывайте. Или вон Властилина. Посадили ее. А почему? Да потому, что денег у нее тех, которые нужны, уже нет. Бросили ее друзья-приятели. Кто она есть-то, Властилина? Да никто. Подставили бабу. Но здесь хоть кого-то посадили. Пусть крайнюю, но нашли. А сколько других деятелей-банкиров людей обманули и живут припеваючи?

– Что ты нам рассказываешь? – недовольно спросил Андрей. – У нас другое дело. Нам угрожают дочь убить или изнасиловать. Ты это понимаешь?! – заорал он.

– Да будь я хоть наполовину здоров, на кой тебя вызвал бы? А ты…

– Если я сейчас вот так поверю вам и начну что-то делать, – вздохнул Алексей, – меня завтра же уберут с работы, а потом подловят где-нибудь и отделают как следует.

– …Все обскажу, милая, – раздался из магнитофона хрипловатый мужской голос. – Ты не волнуйся особо. Все хорошо будет.

Невысокий мужчина, поправив очки-хамелеоны, выключил магнитофон.

– Звонок был в пятнадцать двадцать четыре. Звонили из городского телефона-автомата. Откуда именно, выяснить не удалось. Судя по голосу, мужчина.

– Ясно, что не баба, – хмыкнул Валерий.

– Лет пятидесяти, – продолжил очкастый. – По разговору понятно, что украинец, но уже давно живет в России. Это все.

– С одной стороны, и это хорошо, – кивнул Валерий. – Значит, Орехов и Атаман знают, что сын дома и его в любое время могут забрать снова. Теперь понятно, почему Атаман неуязвим. Он где-то сидит на мягкой перине, зализывает рану и посмеивается над милицией и над нами. Знать бы где. Но с другой стороны, это тоже неплохо. Теперь он знает и племяннике. Ну что же, будем ждать. Кто-то должен снова позвонить и передать какие-то инструкции. А значит, назовет место встречи. Так что мы сделали очень правильно.

– Ну? – Гога выглянул в открытое окно. – Готово?

– Сей момент, – поливая шашлыки белым вином, отозвался Семен, – почти.

– А где барышни?

– Затеяли борьбу в грязи, – засмеялся Семен. – Подыскивают место. Завелись девки. Потолкали друг дружку. Лизка разве уступит? В общем, сошлись на борьбе в грязи. Разделись и пошли искать эту самую грязь.

– Такое зрелище я пропустить не могу! – вылезая в открытое окно, засмеялся Гога. – Тогда торопись. Вон они, в пруду. Сейчас начнут.

Гога рванулся вперед. Подскочив к кустам, за которыми притаился Семен, выглянул. В высохшем пруду, где осталась только влажная, смешанная с водорослями грязь, Зоя и Елизавета, обе в купальниках, обхватившись руками, пытались повалить одна другую. Ноги, провалившись в грязь по колено, мешали двигаться, и они уповали только на силу рук.

– Какое зрелище! – восхитился Гога.

Женщины упали. И мужчины увидели, как они, попеременно оказываясь наверху, продолжили борьбу. Скоро нельзя было различить, кто из них кто. Гога, подмигнув Семену, схватил шланг. Подбежав к пруду, открыл кран и начал поливать визжащих женщин сильной струей воды.

– Да, – облегченно вздохнув, кивнула Антонина Андреевна, – помогают. Видите? – Она показала рукой в окно. – Поливают все. Что бы я делала без них, ума не приложу. А в этом году лето неурожайное будет – засуха. Без помощи Зои и Гоги, честное слово, просто пропала бы.

– Так-то оно так, – согласилась одна из двух сидевших за чаем пожилых женщин. – Но с чего это они вдруг к тебе такое уважение проявляют? – Она подозрительно прищурилась. – Может, какую выгоду от тебя ищут?

– Да перестань ты, Пелагея, – замахала руками другая – горбатенькая старушка в белом платке. – Какую им выгоду надо? Ведь они кино снимают, а значит, и деньгу немереную имеют. Просто интеллигентные люди, вот и помогают бывшей учителке.

– Просто они хорошие люди, – улыбнулась Антонина Андреевна. – Да вы пейте чай, мне Зоя видите какой торт привезла. – Она улыбнулась.. – Я всегда, грешница, любила сладкое. Ну а сейчас, сами знаете, не до лакомств. Пенсию, правда, почти регулярно давать стали. И то за март и апрель задержали. Но, говорят, к сентябрю и этот долг вернут.

– На вас стоило посмотреть, – весело говорил сидящий с фужером в руке Гога. – Как вы смотрелись… – Он восхищенно покрутил головой. – Такое в России не часто увидишь.

– Это ты зря, – не согласился Семен. – Скоро во Владимире будет турнир по борьбе без правил. Так там перед началом и в грязи, и просто борьба баб. В общем, все, что хочешь. А еще есть штука такая – мне особенно нравится: если кто из зрительниц желает, могут попробовать себя в борьбе друг с другом в йогурте. Такое, говорят, в Польше есть. А сейчас и у нас появилось. Выйдут две крали, разденутся и начнут в йогурте возиться. Так бы и съел обеих, – захохотал он. – Так что вы, девоньки, идите на турнир и выразите желание. Чем в грязи возиться, лучше уж в йогурте.

– А что? – Елизавета вызывающе посмотрела на Зою. – Я лично не против.

– Я тоже, – отпив глоток вина, улыбнулась Зоя.

– Погоди-ка, – спросил Гога, – а там бои без правил с призом?

– Тебе там делать нечего, – сказал Семен. – Там таких выставляют – закачаешься. А кроме того, я слышал, вроде как рабов даже. Не знаю, насколько это верно, но разговор такой ходит.

– На Западе давно такое есть, – кивнул Гога.

– Вот и пойдем, – предложил Семен. – Я как узнаю, приеду за вами. Там народу очень много собирается.

– Молодец, дедок, – пошевелив рукой с перевязанным плечом, усмехнулся Атаман. – В натуре, рука болеть меньше стала. Да и боль какая-то другая. Вот это Айболит, – удивленно добавил он. – А я его матом крыл.

– Я слышал, – вздохнул Виктор.

– Да не ломай ты уши, – сказал Степан. – Завтра дедок поедет и звякнет Ритке. Пусть ждут. Он потом приедет и заберет их. Он же сказал, что знает местечко одно, где хрен кто найдет. Нам сейчас туда нельзя. Мусора по дороге перехватят. А твоих доставит, и нормалек.

– Дай-то Бог, – прошептал Виктор.

– Ладно, – обреченно говорила в телефонную трубку Зоя. – Я согласна. Только умоляю, перестаньте приходить и бить.

– Как? – деланно удивился Пряхин. – Андрея били? Я этим разберусь и строго накажу.

– Пусть больше к нам не приходят. И ради Бога, не трогайте Андрея. – Она бросила трубку и заплакала.

– Зоя, – сказала Ксения, – не плачь. Я понимаю тебя. – Она вздохнула. – А тут еще я появилась. Но я скоро…

– Перестань, – перебила ее Зоя. – Без тебя мне было гораздо труднее. Спасибо, – обняв подругу, благодарно прошептала она.

– Я вижу, ты не хочешь идти к ним на работу, – кивнула на телефон Ксения.

– Но тогда почему согласилась?

– Ты видела этого, который приходил? – вздохнула Зоя.

– Еще бы. Очень представительный мужчина. Сильный, красивый. Знаешь, когда я Юрку выгнала, попыталась гульнуть, ну, найти какого-нибудь крутого из новых русских. Чем я, думаю, хуже других. Но оказалось, что на настоящую любовь у них уже кандидатки есть, а так, на ночь, я не захотела. А тут еще в баре перестрелка, меня спас один…

– Голубой, – продолжила Зоя. – Ты мне рассказывала об этом уже два раза.

– Знаешь, как обидно, – вздохнула Ксения. – Думала, вот это мужчина. Настоящий полковник. А он на меня ноль внимания. А потом я, дура…

– Все, – засмеялась Зоя, – хватит переживать. Пойдем ужинать.

– Зоя, – вздохнула Ксения, – ты уверена, что твоего отца…

– Хватит! – рассердилась Зоя. – И никогда больше не говори об этом.

– Проконтролируй это! – услышал Кардинал недовольный голос Навруза. – У нас в трубу вылетают тысячи долларов из-за этого пса! Слышишь?! Найди его!

Навруз, отключив телефон, отбросил его на широкий кожаный диван.

– Что случилось? – спросила его заглянувшая в кабинет жена. – Все хорошо, милая, – улыбнулся Навруз. – Небольшие рабочие неурядицы. Но мы с ними справимся. Подойдя, поцеловал ей руку.

– Я в Большой, – поправляя перед зеркалом волосы, сказала жена. – Не хочешь? Там сегодня премьера. Дают…

– Любимая, – умоляюще перебил ее он, – ты же знаешь – я антитеатрал.

Женщина рассмеялась.

– Пока, милая, – чмокнул он ее в щеку. – Желаю приятно провести вечер. А с кем ты идешь? Надеюсь, не с женами…

Его перебил вызов сотового телефона.

– Совсем достали с этими делами. – Вздохнув, он взял телефон. – Ну? Что еще?

– Милиция обнаружила труп Рената, – услышал он.

– Рената? Кто такой?

– Телохранитель Нонны, Фенист.

– Черт возьми, – не сдержался Навруз. – Он же, по ее словам, уехал к матери. Похоже, на наших людей началась охота. Давно?.. – Не находя слов, кашлянул.

– Как сказали эксперты, четыре-пять дней.

– Чем он конкретно занимался – кроме того, что был Нонкиным охранником?

– Поставка оружия с Кавказа.

– Так. Держите меня в курсе дела. И вот еще что – проверьте этого Валентина, ты понял, о ком я говорю. Действительно ли он Нонкин родственник. И поскорее.

– Его нашли, – нервно кусая губы, проговорила Нонна.

– Как ты узнала? – спросил Валентин. Пригладив короткий ежик, оглянулся.

– Ты что? – раздраженно спросил он. – Оглохла? Или дар речи потеряла?

– Как ты со мной разговариваешь? – разозлилась она. – Ты…

– Не визжи. – Поправив очки, Валентин снова оглянулся.

– Боишься? – бросила она.

– Что ты говорила людям центра?

– Что Ренат уехал к матери в Курск. Там у него действительно…

– С тобой еще никто не связывался?

– Меня вызвали в милицию. Вернее, прислали какого-то капитана в штатском. Он сказал, что я должна опознать тело. Я поехала, потому что подумала…

– Что это я.

– Нет. Я думала – Лев, сын… – Это почему? Ты что-то слышала? – Он схватил ее за руку. – Ну?

– Валентин, – она дернулась, – мне больно.

– Ты что слышала?

– Центр недоволен тем, что Карл вызвал сына в Рим. Вот я и подумала…

– Он улетел. Но почему ты подумала, что…

– Не знаю. Я же говорила – им недовольны в центре, а также тем, что Карл неожиданно его вызвал. Считают, что Карл уйдет в тень, поставит Льва во главе организации. И будет управлять всем из-за спины сына. Тот же, разумеется, будет слушать отца только первое время. Ну а дальше начнет вести дела по-своему. Что это такое – все прекрасно понимают.

– А что насчет меня? – немного помолчав, обдумывая услышанное, спросил Валентин. – Я в это как-нибудь вписываюсь?

– Если в центре останутся те же люди, то ты, как говорится, останешься при своих интересах.

– Но мне надоело быть марионеткой. Твой Эдуардик пробился вверх благодаря моему содействию. Если бы я не убрал…

– Давай не будем о том, – поморщилась Нонна, – что мы знаем. Я уверена, если Эдуард узнает о наших встречах, теперь он это так не оставит. Кроме того, он выигрывает, если во главе встанет Лев. Тот всегда был его другом и без ведома Эдуарда не делал ничего. Карл, конечно, понимает это и скорее всего задержится за границей. Тем более что сейчас дела идут не очень хорошо. Интенсивно разыскивают какого-то из своих уголовников. Тот несколько раз встречал партии дорогого товара, и они опасаются, что он, если его задержит милиция, заговорит.

– Вот в чем дело, – протянул Валентин. – А я думаю, что это парни центра так зашевелились. Но ведь этот уголовник из Москвы сумел вырваться…

– В Москве ищут других, – перебила его Нонна. – Тех, кто устроил побоище в баре на Петровке. Сначала просто хотели узнать, кто именно. Но оказалось, что там сильная группа. Центр потерял уже двоих. И несколько человек сильно избиты. Подробностей я не знаю, но это точно.

– Понятно. Как бы на них выйти? – спросил он себя. – Я бы подсказал им кое-что. Как, например, Навруза выцепить. Он же к одной дамочке заныривает довольно часто. И без охраны. Боится, что парни его женушке капнут. А там тесть очень крутой мужик. С ФСБ связи имеет. Поэтому Навруз и носится со своей Верочкой. А так давно послал бы ее куда подальше.

– Так сообщи ей об этом, – подсказала Нонна. – И…

– Анонимный звонок или письмо ничего не дадут. Она психанет, а он сразу же концы обрубит. Сумеет выкрутиться. Я уже думал об этом. Хотел парней нанять, чтобы сфотографировали его или, еще лучше, сняли видеокамерой, но не нашел таких. А просить кого попало – можно нарваться. Они Наврузу скажут, и все. Да к тому же не в одном Наврузе дело. Вот если бы их всех, сразу, – мечтательно протянул он, – другое дело.

– Валентин, – нерешительно начала Нонна, – брать наркотики у Адама я больше не могу. – Мне кажется, он что-то заподозрил. Раньше продавал спокойно, а в этот раз…

– Раньше ты ходила к нему осенью и зимой, а сейчас заявилась в маечке.

Он увидел твои руки и понял, что ты не себе берешь. Дура.

– Ну, это уже слишком, – рассердилась она и шагнула к машине.

– Погоди. – Он схватил ее за плечи. – Не торопись, милая. Или забыла наше кино? – Валентин засмеялся. – Эду это очень не понравится.

– Какой же ты тип, отвратительный. Скажи честно – ты хоть когда-нибудь любил меня? Или я тебе была нужна для достижения твоих…

– Перестань, – обняв Нонну, тихо проговорил, он. – Конечно, любил. И сейчас без ума от тебя. А грублю… – Он крепче прижал ее к себе. – Как подумаю, что ты жена другого, так убить тебя хочется. – Посмотрев на «мерседес», спросил: