37

Николай Васильевич подошел к палате, в которой лежал Игорь, переложил из левой руки в правую пакет с продуктами, приоткрыл дверь и замер. Зоя и Игорь целовались.

«Мать честная! – про себя ахнул Барсуков. – Никак любовь пришла».

Осторожно прикрыв дверь, отошел на несколько шагов и громко спросил:

– Товарищ медсестра! Как тут раненый Поляков, жив?

– Живой, – понимающе улыбаясь, кивнула молодая женщина. Николай Васильевич вошел в палату.

– А я думаю, где дочь? – кивком поздоровавшись с немного смущенным Поляковым, сказал он. – Она сестрой милосердия стала, правильно. Ничто так не лечит мужские раны, как женская забота. – Быстро переглянувшись, дочь и Игорь повернулись к нему. – Мне из Воронежа звонили, – сообщил Барсуков. – Там Астахов был. На «мерее». Взорвать его кто-то хотел, но не вышло. – Игорь услышал в голосе Николая Васильевича сожаление. – Взрывчатку под пульт центрального замка подстроили. А какой-то пенсионер собаку выгуливал, он и погиб вместо Астахова. Вроде все перекрыли, но проскочил где-то Арсен. Из Воронежа он сразу ушел. Сейчас будет Рыбакова искать. Жена Пятова, к ней Арсен приезжал, сказала, что Рыбаков это устроил. Она ему вроде бы насчет каких-то записей мужа позвонила. В общем, сейчас Арсен Рыбака ищет. Семену недолго жить осталось. Говорят, на него и Азиат ножи точит, приятель Астронома. Да, Иннокентия, брата жены Арсена, взяли. Розова с собой покончила, отравилась. – Спохватившись, взглянул на дочь. Зоя изумленно смотрела на него.

– Ко мне ребята из управления приходили, – быстро, стараясь отвлечь Зою, сказал Игорь. – В Воронеже шум большой. Там частная клиника была. Не знаю как, но вышли на нее воронежские. Там с золотом работали. В клинике, – уточнил он. – Кольца и серьги. Целый цех был. А самое главное – у бомжей почки и другие органы за небольшие деньги вырезали. Говорят, много этого нашли. Птахин Глеб металл туда поставлял, а органы забирал. И отвозил куда-то в Сибирь. Там, говорят, тоже клиника есть. Где – ребята не сказали. И еще. Доцент, Михайлов, показания дал. Видел он, как Губа Самуэля кончал. И еще кое-что рассказал. Но это уже к промышленным преступлениям относится. Его тоже взяли.

– Знаю, – кивнул Барсуков. – В больнице он. Говорит, за сына боялся.

Так пацану охрану приставили. А помнишь того, кто меня подстрелил? – без перехода спросил он. Игорь кивнул:

– Ну да, Викинг. А что?

– Убили его в Воронеже. У него, оказывается, там сестра и племянница живут. Но вроде как за правое дело погиб. А жаль, хотел бы я с ним увидеться.

– Мать Розовой знает, – спросила Зоя, – что с Таней произошло?

– Скорее всего, – кивнул отец, – из больницы сообщили. Да и милиция, наверное, тоже. Ведь вроде как ее убить хотели. Но это только по словам Татьяны. И то неопределенно, – успокаивая дочь, добавил он.

– Это все из-за тебя! – крикнул Птахин. – Почему молчал, что…

– Ты имел дело с Пикиным! – прокричал в ответ Чатин-ский. – Зачем тебе понадобились потроха человеческие?!

– Как будто не знаешь! – раздраженно сказал Глеб. – Сам в прошлом году свел меня с экспериментальной группой этих придурков в белых халатах из Свердловска. Как баксы брать – все понимал. Пикин вырезал почки и еще какие-то внутренние органы, без которых человек не сразу загнется…

– Да знаю я, – перебил его Чатинский. – Свердловские платили хорошо. Но представляешь, что будет? Ведь на них теперь наверняка выйдут. А эти дела с пересадкой у нас частникам запрещены…

– Чего волноваться о ком-то? – вспылил Глеб. – Надо думать, как свою шкуру спасти! На кой черт я Катьку Астахову натравил на мать Розовой? Ведь Катька убьет ее только из-за страха. А Танька, когда узнает, точно милиции все расскажет. А она со мной почти три года работала. Все знает – и куда, и откуда.

Да еще сумка эта. На кой ты в ней…

Договорить ему не дала мелодия звонка. Переглянувшись, оба осторожно шагнули к окну. По бетонной дорожке к воротам быстро шел рослый парень.

– Видать, кто-то свой, – буркнул Глеб. – Иначе бы…

– Ты говорил, – нервно напомнил Чатинский, – что о коттедже никто не знает.

– Светка знает, – сказал Глеб. Оба затихли и напряженно всмотрелись в открывавшего калитку парня.

– Конев, – удивленно взглянул на Глеба Чатинский.

– Я парней около дома в Москве оставил, – объяснил Птахин. – Если кто нужный, чтоб ко мне доставляли. – Отойдя от окна, набил табаком трубку, закурил.

«Нервничаешь, Глебушка», – мысленно ответил Чатинский.

– Мент тебя не сдаст? – спросил он.

– Не должен, – неуверенно проговорил Птахин. – Но, видать, что-то не так, если даже сюда заявился.

Оба замолчали. В открывшуюся дверь кабинета вошел Конев. Его лицо было пунцовым, глаза бегали. Глеб и Чатинский молча смотрели на него.

– Дело взято под контроль Главным управлением по борьбе с организованной преступностью, – отчеканил он.

– Уважают, – сумел выдавить из себя Птахин.

– На меня вышли, – проговорил Конев. – Мне один приятель сказал. С Тулы все началось! – воскликнул он. – Розова, сучка, предсмертное послание оставила.

Ей позвонил кто-то и сообщил, что ее мать…

– Что знаешь о Воронеже? – вопросом прервал его Птахин.

– Взяли там всех! – крикнул Конев. – Хорошеву мертвой где-то под Воронежем нашли! Ее сестру тоже. Она, стерва, Светку пристрелила. Ее Мустанг убил. Он рядом…

– Что известно о Крокодиле? – спросил Чатинский.

– Найден мертвым, – ответил Конев. Достав сигарету, закурил и плюхнулся на стул.

– Точнее! – повысил голос Глеб Антонович. – Тебе за это…

– Ну уж нет, – сказал Конев. – Мне в тюрьму не хочется. Я на тебя сколько лет ишачил, сколько ночей не спал. Семью, друзей из-за тебя потерял.

Теперь кончилось то время.

– Рано ты меня похоронил, – укоризненно покачал головой Птахин. – Я еще…

– Кончился ты, – усмехнулся Конев. – Уж тут ты точно не выкрутишься.

Управление – это не райотдел. К тому же еще этот, которого с серебром повязали и труп на нем, Франко, тоже показания давать начал. Хана тебе, Глеб Антонович.

Теперь мы с тобой одной веревочкой повязаны. Как нитка с иголкой.

– Ты свое место знай, – хмуро посоветовал Птахин.

– Хватит меня учить! – крикнул Конев. – Помнишь, как ты меня подловил?

Я только старшего лейтенанта получил, участковым был, – словно пытаясь оправдаться, говорил он. – Мать прихватило. Ты мне лекарств нужных дал. Тогда хороших…

– Я тебя майором сделал, – прервал его Птахин. – Ты же благодаря мне в шестом отделе…

– Потому что это тебе нужно было! – закричал Конев. – Я тебя сколько раз спасал! Если…

– Хватит! – не выдержал Чатинский. – Я не пойму, – он брезгливо посмотрел на Конева, – к чему перед этой мразью отчет держать. Он присягу давал и плюнул на нее. Если его за задницу коллеги прихватят, он нас с потрохами сдаст.

Привлеченные громкими голосами, в кабинет заглянули двое боевиков.

– Уведите его. – Птахин кивнул на отскочившего в угол Конева. – И я больше никогда, – он сделал ударение на последнем слове, – не желаю его видеть.

– Ах ты мразь! – воскликнул Конев. Выхватив «Макаров», щелкнул курком.

Парни бросили руки к поясам, за которыми торчали пистолеты. Конев дважды выстрелил. Один из парней получил пулю в живот и упал под ноги истерически закричавшему Чатинскому. Второй выстрелил в майора. Падая – пуля попала ему чуть ниже правого паха, – Конев дважды нажал на крючок. Отброшенный пулями к стене, второй боевик тоже упал. Птахин бросился к двери. Вбегавший в кабинет боевик, столкнувшись с ним, отбросил Глеба назад. Конев снова выстрелил. Он не целился, но выпущенная наугад пуля вошла в висок Пта-хину. Боевик увидел в руке Чатинского небольшой пистолет и всадил пулю ему в грудь. Конев трижды пальнул в него. Первая пуля, пробив кадык, свалила боевика на пол. Майор, оскалясь, выщелкнул пустую обойму и хотел вставить другую. Ворвавшиеся в кабинет боевики не дали ему сделать этого. Изрешеченный пулями Конев умер в кабинете человека, который купил у него честь, совесть и даже жизнь.

– Что ты сказал? – спросила Екатерина.

– То, – грубо ответил Арсентий, – что слышала. Рыбак меня подставил.

Подорвал мою машину. Так что разберись с ним. Меня не ищи, я появлюсь сам.

– Арсентий! – воскликнула она. – Кешка… – Услышав гудки отбоя, бросила трубку.

– Что случилось? – спросил Горыныч.

– Все нормально, – тускло отозвалась она. – Просто небольшие семейные неурядицы. Ты Рыбака давно видел?

– Последний раз здесь, когда ты его выставила. А что?

– Он мне нужен, – думая о чем-то, сказала Екатерина. Посмотрев на часы, пробормотала:

– Что же он не звонит? – Словно дождавшись этих слов, запиликал сотовый телефон. Она схватила его. – Да!

– Ты знаешь, – громко проговорил женский голос, – что твой братец арестован в Туле?

– Что? – растерянно спросила Екатерина.

– То, – так же громко сказала женщина, – что слышала!

– Лорка, – узнала голос Екатерина.

– Запомни, Катька, – отчетливо проговорила Лариса, – Кешка будет давать показания, это ясно. Его наверняка обвинят в убийстве Тараканова и Розовой. Так вот, если он скажет обо мне хотя бы слово, я сообщу милиции, что Розову он хотел убить по твоей указке.

– Значит, ты сказала Кешке, – догадалась Астахова, – что Розова едет с Таракановым. И что Тараканов повезет деньги. Мол, и сестре угодишь, и себе денег заработаешь.

– Наконец-то догадалась. Но все знают твое отношение к Таньке, и мне поверят. Мы по одному делу пойдем.

– Откуда ты знаешь, что Кешка арестован?

– Не важно. Ты запомни, что я сказала. Ты наверняка сможешь как-то увидеться с ним. Так вот, повторяю, если меня арестуют по его показаниям, ты тоже будешь сидеть.

– От кого ты узнала?! – закричала Екатерина. Лариса положила трубку.

– Едем. – Сунув телефон в сумку, Екатерина шагнула к двери. – Возьми троих-четверых парней. Там может быть Рыбак. У него двое боевиков. Они постоянно с ним.

Горыныч, опередив ее, вышел.

Азиат допил банку пива, смял ее пальцами и сунул руку в сумку. Вытащил пистолет, переложил его в правую руку, достал лимонку.

– Наконец-то, – процедил он, – я нашел тебя. Надоело мне, как мыши от кота, по Москве бегать.

Все эти дни Азиат боялся, что люди Рыбака найдут его. Рыбак занял место Арсена и поэтому мог теперь многое. Из страха быть убитым Азиат начал сам искать Рыбака. Он знал, что у него есть сестра, и вот уже двое суток с перерывом на сон наблюдал за подъездом дома, где жила Лариса. И вот теперь он увидел в окне ее квартиры Рыбака.

– Никогда бы не подумал, – пробормотал Азиат, – что у меня столько терпения. Вообще-то здесь все просто, – криво улыбнулся он, – не желаешь быть дичью – становись охотником. – Он достал еще одну банку пива и выпил. На чердаке было пыльно, кругом свисали тонкие сети паутины. Взял сумку, сунул пистолет за пояс сзади, а лимонку обратно в сумку и, пригибаясь, пошел к выбитому чердачному окну. Вылез на крышу и, сидя, отталкиваясь руками, начал подвигаться к пожарной лестнице.

– Не получилось, – проговорил в сотовый телефон Рыбак. – Он, тварь, деда перед собой поставил. Да сам я там был, – без перехода бросил он. – Все вроде рассчитал, но… – Замолчал и стал слушать. – А я откуда знаю, – усмехнулся он, – что тебе делать? Мой совет – исчезни на несколько дней. У меня сейчас тоже сложности начнутся. Арсен наверняка понял, кто покушался на него.

Не знаю… Думаю, уже добрался.

– Я готова его встретить, – сказала Лиля.

Азиат подошел к подъезду. Остановившись, прикурил. "На хату к нему нырять – дохлый номер, – затянувшись, подумал он. – Я даже войти не успею. Здесь ждать? – Он осмотрелся. – Но хрен его знает, когда он вылезет. Что же делать?"

Увидев въехавшие во двор две машины, неторопливо двинулся дальше.

Машины остановились у подъезда. Из первой вышли трое парней. Из второй – худой высокий парень и молодая женщина в мини. Женщина быстро прошла в подъезд. Почти вплотную за ней шел худой. Парни, чуть приотстав, двинулись следом.

– Почему ты вдруг дал показания? – перестав писать, взглянул на лежавшего на казенной койке Доцента моложавый майор милиции.

– С сыном немного пожил, – вздохнул Иван, – и как-то вдруг осознал: не нужен ему отец, который постоянно боится кого-то. Хотя, – снова вздохнув, усмехнулся, – я за него больше всего боялся. А вы обещали ему охрану…

– Конечно, – кивнул майор. – Предъявить тебе что-то серьезное мы не можем. Так, сбоку припека. Посадить, конечно, посадят. – Он сочувственно посмотрел на Михайлова. – Но получишь минимум.

– Даже минимума не хотелось бы, – хмыкнул Доцент.

– Сына видеть хочешь? – внезапно спросил майор.

– Нехорошо по больному бить, – зло буркнул Иван.

– Как только переедешь в тюрьму, – пообещал тот, – я тебе устрою свиданку. А пока давай по делу. Кто такой Ча-тинский?

– Поставщик драгоценностей в Воронеж. У него где-то в Сибири люди работают. Вот и наладил он это дело. А он что, – спросил Иван, – отказывается?

«Не могу же я тебе сказать, – подумал майор, – что Чатинский и Птахин убиты».

Улыбнувшись, посмотрел на часы.

– Ну ладно, сейчас у тебя обед.

– Начальник, – тихо попросил Иван, – дай закурить.

– Так ведь нельзя в палате, – оглянувшись на дверь, тоже тихо ответил тот.

– Да я ночью, – прошептал Иван.

Майор вытащил пачку сигарет, сунул под подушку.

– Ну, – шагнув к двери, сказал он, – мы почти закончили. До завтра.

– Спасибо, майор, – сказал Иван. Милиционер вышел. – Ну вот и все, – вздохнул Иван. – Показания я дал. По-уголовному – сдал всех. Но быть за колючей проволокой и бояться ножа или удавки не собираюсь. Да и Андрею будет легче, если я… – Он зажмурился. – Надеюсь, года через три, когда научится думать, он поймет меня правильно.

– Где же он, сука? – зло пробормотал Арсентий.

– У своей сестренки, – услышал он голос Лили. Обернувшись, обжег ее взглядом.

– Откуда ты знаешь?

– Я у нее вчера была. Лорка сказала, что Семен вечером приедет. Он в Тулу уехал. Ведь Кешку, братика твоей разлюбезной Катюши, – едко проговорила она, – арестовали.

– Слышал, – кивнул Арсентий. – Но правда ли это – не знаю.

– Правда, – злорадно улыбнулась она.

– Ты вроде как довольна? – Он взглянул на Лилю.

– Ну не то чтобы совсем, – пожала она плечами. – А в общем, да. Потому что…

– Закрой хайло! – рявкнул Арсентий.

– Ну, милый, – ее глаза сверкнули, – ты сам виноват. Я ведь говорила, что не надо со мной так. – Лиля ушла в свою комнату.

– Мне плевать, – злобно говорила Екатерина, – что тебе будет. Ты сама это…

– Сама? – закричала Лариса. – Я же для тебя, можно сказать, старалась.

Твой братишка Кешенька – трус. Он никогда ничего не сделал бы Розовой. А тут, конечно… – Она развела руками. – Кгда я сказала, что Таракан деньги повезет, двадцать пять тысяч зеленых, он сразу согласился.

– И что ты от меня хочешь? – спросила Астахова.

– Скажи своему братцу, чтобы он меня не упоминал.

– Ах вот как! – развеселилась Екатерина. – Боишься!

– А ты? – спросила Лариса. – Сама перепугалась. Ведь братик твой и тебя по делу возьмет. Если бы ты этого не боялась, не приехала бы.

В соседней комнате Рыбак и Горыныч, сидя за столом, курили.

– Ты на чьей стороне будешь? – спросил Семен.

– На своей, – усмехнулся тот.

– Если Арсен узнает, что ты спишь с его женой, – Рыбак покрутил головой, – то…

– Он мне велел, – ухмыльнулся Горыныч. Глаза Рыбака округлились. – И вот еще что, если ты снова повысишь на меня голос, пристрелю, понял? – Семен, откинувшись на спинку стула, всмотрелся в его лицо. – Чего вылупился? – нагло улыбнулся Горыныч. – Арсена же тебе бояться надо. Думаешь, он простит тебе свой «мере»? Крутого из себя строишь. Да Арсен немного очухается – и спустит тебя в унитаз.

– Слушай, – неожиданно рассмеялся Рыбак, – а ты мне начинаешь нравиться.

– Я не баба, – грубовато проговорил тот, – чтоб нравиться.

– У меня есть предложение, – сказал Семен, – давай на пару работать. У тебя наглости хоть отбавляй, как у Арсен-тия. У меня полный порядок тут. – Он слегка постучал по своей голове указательным пальцем. – Вдвоем мы Арсена запросто сделаем. С Воронежем я высчитал все отлично. Арсентий клюнул на звонок Пятовой. Но моя ошибка в том, что сам захотел его грохнуть, а теперь вот торчу у сеструхи и боюсь на улицу вылезти. – Он вздохнул.

Горыныч с удивлением смотрел на него. Он не ожидал подобного поворота.

«А что? – подумал парень. – Семен дело предлагает».

– И как ты это себе представляешь? – спросил Горыныч.

Азиат подошел к двери Ларисиной квартиры. Держа в левой пистолет, а в правой лимонку с выдернутой чекой, он нажал на кнопку звонка. Сидевшие на кухне четверо боевиков Екатерины и двое горилл Рыбака, переглянувшись, встали.

Вытащив пистолеты, с опаской поглядывая друг на друга, вышли в прихожую.

– Кто? – заглянув в глазок, спросил один.

– Рыбаку ксива, – глухо ответил Азиат.

Дверь приоткрылась. Выстрелив из пистолета, Тимур швырнул в прихожую лимонку и, захлопнув дверь, рванулся-вниз по лестнице. Громыхнул взрыв. Трое парней, изуродованные осколками, лежали у стен. Один, с оторванной по колено ногой, пронзительно крича, катался по полу, стараясь зажать руками брызжущий кровью обрубок.

– Ax ты сука! – вскочил Рыбак. – Арсена привел! – Он выхватил пистолет.

Опрокинув в его сторону стол, Горыныч вскинул «ПМ». В соседней комнате неподвижно стояли побледневшие женщины. Рыбак выстрелил и сумел, дернувшись в сторону, избежать пули, выпущенной из пистолета Горыныча. Выскочил в прихожую, увидел горящую на вешалке одежду. Пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь дым, замахал перед собой руками. В него выстрелили двое легко раненных боевиков, посчитав, что в квартиру ворвались бросившие гранату люди.

– Сучка! – по-своему поняв взрыв и выстрелы, закричала Лариса и бросилась к стоявшей на столе сумочке. Прыгнув следом, Екатерина вцепилась ей в волосы и повалила на пол. Лариса сумела захватить ее колено локтем. Екатерина упала. Приподнявшись, с пронзительными криками боли и ненависти женщины сцепились. На газовой плите кухни варился поставленный перед приходом Екатерины борщ. Пена, выбиваясь из-под крышки, шипя, прибивала огонь, а скоро и совсем погасила конфорку. Двое раненных осколками парней, отплевываясь и протирая глаза от дыма, пытались доползти до двери. Огонь, жадно пожиравший висевшую на вешалке одежду, добрался до проводки. Женщины, поочередно наносившие друг другу удары, раскатившись, вскочили. Дым заполнил комнату-. Они бросились к двери.

Стоявший под окнами Ларисиной квартиры Азиат, довольно улыбаясь, смотрел вверх. И тут раздался мощный взрыв. Часть дома просела. Грохнуло еще раз, стена обвалилась. Из-под развалин неслись истошные крики. Большой кусок балкона придавил к асфальту тело Азиата.

Губа, держа руку в оттопыренном «ТТ» кармане, быстро взбежал по лестнице. За ним, немного приотстав, следовал Дедов. Подойдя к квартире, Губа вытащил из заднего кармана ключ. Подошедший Дед, пытаясь восстановить дыхание, сделал несколько вдохов. В руке он держал «Макаров». Губа, покосившись на него, зло блеснул глазами. Он понимал, что, возможно, все это окажется западней. И все-таки шел. Его подогревала ненависть. Дед с его разрешения съездил домой, чтобы удостовериться, что милиция им не интересуется. И вернулся неожиданно скоро. И то, что он сказал ему… Губа погладил указательным пальцем раздвоенную шрамом губу и сунул ключ в замочную скважину. Дверь подалась.

Выставив перед собой пистолет, Дед облизнул пересохшие губы. Он впервые в жизни шел туда, откуда мог не вернуться.

«И на кой хрен я сказал ему? – уже не в первый раз упрекнул он себя. – Мог просто позвонить, и все. Как он взбеленился! – Покосившись на Губу, Дед вздохнул. – А я, чертило, напросился на эту карательную акцию. Хотя, – зло вспомнил он, – я же не Рэмбо, чтобы с балкона по деревьям скакать».

Губа осторожно открыл дверь. И увидел женщину. Она приложила палец к губам и махнула рукой на дверь.