– Ты чего?! – воскликнул тот. Взмахнул крепко сжатым кулаком, оскалился. – Я ж тебя одним ударом…

– Если Ромку посадят, – по-прежнему глядя ему в глаза проговорил Гобин, – тебя зарежут в камере. Никаких денег не пожалею. Понял? – Хват заметно растерялся. – Зачем ты втянул в это Романа? – тихо спросил Гобин.

– Значит, заявила? – опустив голову, спросил Хват.

– Чуть не заявила! – закричал Яков Юрьевич. – Хорошо, я вовремя узнал об этом. Сволочь! – Он быстро вернулся назад и ударил Хвата на этот раз кулаком в нос. Хват только головой тряхнул. – Зачем тебе это нужно было? Ведь ты знаешь, что такое для меня Ромка. А ты… – Не договорив, тяжело вздохнул. – Убирайся. – Он махнул рукой на дверь. – Видеть тебя больше не хочу. Да и не могу!

– Яков Юрьевич, – не поднимая головы, заговорил Хват, – сам не пойму, как случилось. Но обещаю – в любом случае Роман сидеть не будет. – Сказав это, он вышел.

– Смотри-ка, как заговорил, – удивленно посмотрел ему вслед Гобин. – Ну дай-то Бог, чтобы это были не просто слова. – Вздохнув, подошел к столу и взял сотовый телефон. Набрав номер, немного подумал и отключил телефон. – Посмотрим, что он будет делать. Там видно будет. Вмешаться я всегда успею.

– Что слышно про нее? – оглядываясь на дверь кабинета, тихо спросил Хват.

– Стахова освободили, – тоже негромко ответила сидевшая за столом Зина.

– Тут Русый заходил. Его Яков Юрьевич вызвал. По-моему, они о Вальке говорили.

Как я поняла, Русый к ней в больницу ездил.

– Понятно, – кивнул Хват. Поморщившись, шагнул к выходу. И тут же вернулся назад. – С кем из моих он, – Хват кивнул на дверь, – разговаривал?

– С сыном.

– А до него? Из моих? Вспомни, Зинуля, – я умею быть благодарным.

– Если я скажу об этом Якову Юрьевичу, – улыбнулась Зина, – то он тоже будет очень благодарен.

– Стерва, – прошипел Хват и быстро вышел.

– Так, – остановившись у выхода, нервно подумал он. – За своего придурка сынулю Гобин может сделать мне веселую жизнь. У него есть бабки, а с ними сейчас любого в порошок стереть можно. Надо к этой сучке зайти. К Роману сейчас нырять бесполезно. Эта стерва Розочка вместо сторожевой собаки. Хорошо еще, она ничего не знает, а то бы меня прямо в Туле завалили. Ведь сам Гобин только понты корявые ломает. Все, что у него есть, принадлежит Розке. С ней надо быть поосторожнее. А если Розка знает? – Он нервно оглянулся на дверь. – Вот тварина. Завела меня, и до свидания, – зло вспомнил он Валентину. – Ну, меня и заклинило, – словно оправдываясь, буркнул он. – Парней я, конечно, зря позвал, да еще этого Ромку. – Хват быстро пошел к своей машине. – Домой, – резко бросил он.

– Не знаю я никого, – говорила Валентина. – Не знаю.

– Но, Валентина Андреевна, – вздохнул Себостьянов, – ведь не могли вы не запомнить хоть одного. Поймите, ваши показания очень важны. Вы подверглись унижению, я понимаю. – Он смущенно опустил голову. – Но постарайтесь понять и вы: если мы не задержим насильников, могут пострадать еще женщины. Им попадется молоденькая девочка – они поступят с ней так же. Да в конце концов, – не выдержав, он повысил голос, – неужели вам просто не хочется отомстить?!

Всхлипнув, Валентина отвернулась и уткнулась в подушку.

– Извините, – пробормотал Себостьянов. – Я не знаю, как и что говорить.

Вы подонков покрываете, – вздохнул он. – Может, я не так говорю, но поймите: всякое зло, а тем более такое, должно наказываться.

– Не помню я их! – воскликнула Валентина. – Нечего мне вам сказать!

Себостьянов, поднявшись, некоторое время молча смотрел на нее. Затем шагнул к выходу из палаты. Дверь открылась. Себостьянов увидел входившую в палату Либертович. Она бросила быстрый взгляд на отвернувшуюся к стене Резкову.

– Здравствуйте, Раиса Борисовна, – поздоровался Василий.

– Добрый день, – кивнула она. – Вы пытаетесь затянуть нам курс лечения?

– немного нервно спросила она.

– Разумеется, нет. Я выполняю свою работу. Поэтому…

– Я запрещаю вам, – строго проговорила Либертович, – разговаривать с больной в отсутствие врача.

– Ну что же, – вздохнул Себостьянов, – я сообщу об этом начальству. А сейчас извините. До свидания.

Когда он вышел, Либертович некоторое время смотрела ему вслед. Затем резко обернулась и осторожно закрыла дверь. Шагнула к кровати, схватила Валентину за плечо и повернула на спину. Женщина плакала.

– Что ты ему сказала? – сердито спросила Либертович.

– Ничего. Оставь меня в покое, – Натянув легкое одеяло до глаз, заплакала.

– Смотри, – резко проговорила Раиса Борисовна, – если что-то сказала…

– Она быстро вышла.

– Господи, – всхлипнула Валентина, – почему так? За что меня? – Она рывком перевернулась на живот и зарыдала.

– Кто лечащий врач Резковой? – спросил Себостьянов у уже знакомой ему веснушчатой медсестры.

– Раиса Борисовна, – не глядя на него, ответила девушка. Он хотел сказать еще что-то, но, краем глаза увидев, как открывается дверь палаты Резковой, рванулся и успел забежать за угол лестничной площадки, прежде чем Либертович смогла его увидеть. Медсестра проводила его благодарным взглядом.

"Что-то ты, Раиса Борисовна, мудришь, – спускаясь по лестнице, думал Василий. Наверное, тебе кто-то заплатил за «покой» больной. Конечно, отдельная комфортабельная палата, дорогие лекарства, все на высшем уровне. А главное – разобраться по-настоящему не дают. Сверху на расследовании особо не настаивают.

Но почему молчит Резкова? – уже не в первый раз спросил себя Василий. – Подкупили? Не похожа она на тех, кого можно купить. Запугали?" Вздохнул и стал быстро спускаться по лестнице.

– Он вышел, – сказал в переговорное устройство сидевший у окна мужчина в камуфляже. На правом рукаве у него была какая-то эмблема, а на груди справа – маленькая пластинка с посеребренными буквами «Охрана клиники».

– Значит, мусорок настырный попался, – положив телефонную трубку, усмехнулся Русый. – Видать, не терпится ему медаль посмертно заработать. Или сейчас за просто так посмертно не дают? – спросил он себя и захохотал. Тут же прекратил смеяться, зло блеснул глазами. – Лады, мусорок. Сделаю я тебя героем.

– Как он? – войдя в прихожую, спросил Гобин невысокую худую женщину в длинном халате.

– Сидит в своей комнате, – тихо ответила она, – и не выходит. Ему даже кушать туда носят.

– Он тебе что-нибудь говорил?

Женщина молча покачала головой и, всхлипнув, тихо заплакала.

– Я не могу поверить, – сквозь плач проговорила она, – что мой мальчик виновен в таком ужасном преступлении. Не в силах договорить, закрыла лицо руками и ушла в комнату. Тяжело вздохнув, Гобин сунул ноги в шлепанцы и медленно двинулся за женой.

– Роза, – негромко позвал он, – я могу что-нибудь поесть?

– Маня уже ушла, – услышал он ее плачущий голос. – Разогрей сам. Суп в холодильнике.

– Дорогая, – вздохнул он, – может, выпьешь немного легкого вина?

Говорят, очень хорошо успокаивает нервную систему. Я из Франции привез чудесное…

– Нет!.. – рыдала Роза.

– Мама, – негромко позвал вышедший из своей комнаты Роман, – что с тобой?

– Смотри, щенок, – шагнув к нему, разъяренно прошипел Гобин, – что с матерью сделал! Смерти нашей хочешь, ирод!

– Да! – легко оторвав его руки от своих плеч, воскликнул Роман. – Хочу!

Потому что вы не видите во мне мужчину! Да! Я изнасиловал эту бабу! Знаете почему? – поочередно посмотрел он на отца и вышедшую из комнаты мать. – Чтобы доказать себе и вам, что я тоже имею право на жизнь. Слышите? Мне надоело все время прятаться за вашей спиной. Только и слышишь: «Ромик, то не делай, это плохо. Даже от армии меня через больницу отмазали!»

– Вот ты как заговорил, – неожиданно спокойно сказал Гобин. – Значит, ты ненавидишь нас и желаешь быть настоящим мужиком? Отлично, – не слыша ответа от удивленного сына, кивнул он. – Я дам тебе такую возможность. Что предпочитаешь? – Он достал сотовый телефон. – Армию или тюрьму?

– Яша, – попросила Роза, – перестань.

– Ну почему же? – не отводя взгляда от уставившегося на него сына, улыбнулся Гобин. – Он нас ненавидит, мы ему мешаем жить. Ну что же, чего не сделаешь ради любимого единственного чада. Так куда для закалки характера вы желаете, Роман Яковлевич, в тюрьму или все-таки предпочитаете армию? – Не услышав ответа, набрал номер на сотовом телефоне. – Алло, – негромко сказал он.

– Это следственный отдел? Мне, пожалуйста, следователя Себостьянова. Что, он следователь прокуратуры? Спасибо. Извините. Вы не сообщите номер его домашнего телефона? – Видимо, ему отказали, потому что он сказал:

– Извините, если можно, служебный телефон следователя Себостьянова. Секунду. Я сейчас запишу. – Достав из кармана пиджака маленькую записную книжку и ручку, приготовился писать.

Роман, рванувшись вперед, упал на колени.

– Папа, – со слезами проговорил он, – прости, я прошу тебя, прости меня. – Наклонившись, начал целовать отцовские шлепанцы.

– Яков! – возмущенно воскликнула Роза. – Что ты вытворяешь?!

– Ради Бога, Роза! – резко прикрикнул на нее Яков Юрьевич. – Замолчи!

Неужели ты не слышала, что он говорил? Не думаю, что мы с тобой заслужили подобное. Этот подлец…

– Папа! – уткнувшись лбом в пол, закричал Роман. – Прости! Милый мой папочка! Прости! – Из его глаз, оставляя грязные полосы, обильно текли слезы. – Папа, – мычал сын, – ну, пожалуйста, прости меня.

Вздохнув, Гобин отключил телефон.

– Иди к себе, – сказал он, – и подумай над своими словами. Лично я тебе их простить не смогу никогда. Самый страшный грех, когда ребенок, для которого родители делали все, говорит им о своей ненависти.

– Прости, папочка!.. – в голос плакал Роман.

– Почему ты не сходишь к этой женщине? – спросил Викинг сидевшего рядом Олега.

– Понимаешь, – вздохнув, тот опрокинул в рот рюмку коньяку, – я себя вроде как виноватым чувствую. Если бы я не ушел, хрен бы ее кто тронул. Да и Хват этот гребаный из-за меня приходил, меня искал. У меня на трассе одна хреновина произошла, вот я и подумал, что номер запомнили и нашли Гобина. Тот послал Хвата. Ребятишки, видно, из так называемых новых русских, – криво улыбнулся он. – Вот и хотят с меня шкуру снять.

«Похоже, Гобин оказался прав», – удивился Викинг. Отпив коньяку, взял дольку шоколада.

– Что за канитель случилась? – спросил он.

– Да так, – отмахнулся Олег, – лучше тебе этого не знать.

– Машину чью-нибудь разбил?

– Скорее всего да, – кивнул Олег. – Но это так, пустячки. Не спрашивай больше, ладно? – снова наливая в рюмку, на этот раз водку, попросил он.

– Хорошо, – равнодушно ответил Викинг, – мне все равно. Не хочешь рассказывать, не надо. Просто, как говорят, груз с души переложи хоть частично на друга, и легче станет и жить и думать. К тому же, – он сделал глоток, – я человек, как говорится, бывалый. Огонь и воду прошел. Медные трубы, правда, не сумел. – Он усмехнулся. – Хотя определенная слава была. Так что могу помочь.

Если хочешь, советом. А коснется – и делом.

– Спасибо, – взглянул на него Олег. – Но пока лучше, если ты не в курсе дела будешь. Если уж припечет, – он невесело улыбнулся, – обращусь.

– Не унывай, Олег, – сказал молчавший до того Колобок, – жизнь прекрасна во всех ее проявлениях. За жизнь, – поднял он рюмку. Они чокнулись.

Олег хотел что-то сказать и замер. В глазах вспыхнула ненависть.

– Так, – сделав глоток из своей, Викинг взял из его пальцев рюмку и поставил ее на стол. – Мне кажется, вечер удался на славу. И как и положено, закончится столь славный вечер мордобоем.

– Хват, – проследив за застывшим взглядом Олега, шепнул Колобок, – говорят, что он изнасиловал Вальку.

– Мило. – Викинг скользнул взглядом по идущему к столику рослому молодому мужчине. За ним, вызывающе поглядывая по сторонам, шли трое крепких парней. – Силы почти равны, – буркнул Викинг. – Правда, общественное место и полно свидетелей, но, – он улыбнулся, – не мы выбираем, нас выбирают.

– Не надо, – глухо произнес Олег. – Здесь нас с Колобком знают.

Затаскают потом, да и Хват из тех, по чьей указке запросто пулю поймать можно.

Так что не надо. – Он взял рюмку, залпом выпил.

– Нас он тоже заметил, – сказал Викинг. – Я, конечно, понимаю ваше опасение, – улыбнулся он, – но позволить бить себя по физиономии не могу физически. Не переношу этого.

– Пусть попробует, – зло бросил Колобок. В его глазах Викинг увидел азарт предстоящей схватки.

– Уходите, – попросил Олег, – это мое дело. Топайте отсюда.

– Знаешь, – улыбнулся Викинг, – если бы ты этого не сказал, я, возможно, постарался бы избежать драки. Но теперь… – Он выпил рюмку до дна.

– Общий привет. – Нагло улыбаясь, к столу подошея Хват. В зале вдруг повисла тишина. Музыканты, видимо, сделали перерыв. Посетители, в основном знакомые Хвата или знавшие Олега, уставившись в их сторону, молчали. Те, кто не знал ни того ни другого, получив быструю информацию от своих знакомых или соседей, тоже напряженно ожидали развития событий. Викинг увидел, как к их столу неторопливо подтягивались парни. Он насчитал восьмерых.

– Чего надо? – сумрачно спросил Колобок.

– Да так, – усмехнулся Хват. – Приехал, мне сказали, что Страх сидит, а захожу и смотрю – он. Что же ты. Страх, – насмешливо посмотрел он на взбешенного Олега, – силком бабу сделал? Или давать перестала? – Хват засмеялся.

– Извините, – обратился к нему Викинг, – но вы не вовремя. У нас свой сабантуй. Так что будьте столь любезны, – он приветливо улыбнулся, – сдерните наскоряк. – В его последних словах была угроза.

Хват посмотрел на него.

– Ты грубый, приятель, – усмехнулся ок. – А что отмечаете? Не освобождение кореша? А… – Он понимающе кивнул. – Вы Вальку, наверное, втроем и оттыкали.

– Ты! – Громыхнув отброшенным стулом, Олег вскочил.

– Ну? – отступив на шаг, улыбнулся Хват.

– Праздника не будет, – с сожалением пробормотал Викинг. Поймал правую руку Олега, с силой дернул и усадил его на стул.

– Ты че?! – заорал Олег.

– Что здесь происходит? – раздался громкий женский голос. Повернувшись, он увидел подходившую Элеонору. Справа и слева от нее, настороженно озираясь, шли крепкие парни в униформе. – Убирайся. – Подойдя к столу, Элеонора гневно взглянула на Хвата. – Или желаешь, чтобы я набила тебе морду?

Хват со злостью смотрел на нее.

– Вали отсюда! – втиснулись между ним и женщиной двое парней. – Потому что виноват в любом случае будешь ты, – усмехнулся один. – У тебя пара секунд на размышление. Лично я с превеликим удовольствием сверну тебе челюсть.

Круто повернувшись, Хват пошел к выходу. Окружившие столик восемь парней торопливо расходились.

– Не могла немного припоздать, – с легкой досадой сказал Викинг.

– Так, – сердито посмотрела на него сестра. – Домой. Вас это тоже касается. Ночевать сегодня будете у меня.

– По тону ясно, – поднимаясь, улыбнулся Викинг, – что все попытки возражения отклонены. Пошли, парни, сегодня не совсем удачный день. Вопрос можно? – обратился он к сестре. Та молча кивнула. – Откуда тебе стало известно о том, где мы?

– Дома все узнаешь, – отрезала она и быстро пошла к выходу. Четверо парней последовали за ней. Около столика остались трое.

– Надеюсь, с ними мы драться не станем? – Улыбнувшись, Викинг взглянул на Олега. Тот со вздохом поднялся и пошел по залу.

Колобок, криво улыбаясь, тоже встал.

– Руки за спину или так можно? – спросил он охранников. Те засмеялись.

– Ребята, – вполголоса обратился к ним Викинг, – откуда она узнала?..

– Дома разберетесь, – с коротким смехом ответил один из охранников.

– Предельно ясный ответ, – буркнул Викинг.

– Ну, сучка рваная, – скрипнул зубами Хват, – я тебе это припомню!

Он понимал, что теперь об этом будут говорить все. И наверняка с насмешкой. И прекрасно понимал, что против парней Элеоноры у его команды не было ни одного шанса. И вдобавок ко всему его арестовали бы как зачинщика драки. На помощь Гобина рассчитывать теперь не приходилось.

– Трогай! – заорал он. – На дачу!

– Менты, – сказал ему сидевший рядом с водителем парень. – Подтянулись суки. – Хват увидел подъехавшие к ресторану четыре милицейские машины.

– Ой! – Валентина испуганно схватилась за спинку кровати. Немного постояв, разжала пальцы и сделала шаг. Потом другой. Улыбнулась. – Гадина, – сердито прошептала она, – сказала, что ходить не смогу, тварь. – Попробовала присесть и поняла, что может делать и это.

– Вон он, – увидев силуэт в проеме окна, буркнул Русый.

– Вижу, – кивнул человек в темном, облегающем фигуру костюме. Он прижал приклад снайперской винтовки к плечу – Ну? – поймав голову в оптический прицел, спросил он. – Делать?

– Нет, – с сожалением отозвался Русый. – Его даже пугнуть и то нельзя.

– Так на кой ты меня сюда приволок? – раздраженно спросил человек, опустив винтовку.

– Чтобы место ты знал, – бросил Русый, – потому что, чувствую, придется мусора делать. Все равно я на него «добро» получу, – со злой надеждой закончил он.

– Подожди-ка. – Снова приложив приклад к плечу, снайпер поймал в прицел голову. – Так это же Себостьянов. Тогда понятно твое желание. – Усмехаясь, поставил винтовку прикладом на крышу.

– Пересеклись наши пути-дорожки, – процедил Русый.

– Мстительный ты, Мишка, – сказал снайпер.

– А ты, Пашка, слишком догадливый, – огрызнулся Русый. Вздохнув, махнул рукой. – Давай спускаться.

– На кой я инструмент волок? – Павел присел и стал разбирать винтовку.

Русый достал сигареты.

– Как только вы появились в ресторане, – сердито говорила Элеонора, – мне сразу позвонили. Я ведь предполагала, что вы пойдете в какое-нибудь подобное заведение. Я почти два часа держала своих парней в боевой готовности.

И когда узнала, что к ресторану подъехал Хват, решила, что пора ехать. Слава Богу, успела.

Сидевший с опущенной головой Олег молчал. Колобок усмехнулся:

– Могли бы немного опоздать. Я бы с удовольствием врезал…

– Тебе уже скоро сорок три! – гневно обратилась к Викингу Элеонора. – А ты по-прежнему…

– Тормози, – попросил ее брат. – Во-первых, – он улыбнулся, – сорок три мне уже было. Через пару месяцев стукнет сорок четыре. Но мой возраст здесь ни при чем. Я не хочу сказать, что я чертовски молод душой. Нет, но есть такие вещи, за которые надо обязательно расплачиваться. Я говорю про Хвата. Ведь ни для кого не секрет, что он… – Не договорив, взглянул на Олега. – Давайте выпьем за мою сестру, – наливая в рюмки коньяк, предложил он, – за красивую женщину и прекрасного человека. Я люблю тебя, – поднявшись, посмотрел он на сестру.

Элеонора улыбнулась:

– Ты забыл налить мне. Я тоже люблю тебя, Альфред. – Взяв рюмку, она посмотрела на сидящего с опущенной головой Олега. – Успокойся. Я понимаю тебя, но и ты пойми меня. Не так уж много есть людей, которым я могу полностью довериться. Я не говорю о работе, это совсем другое. Тебе же я верю. Так что не сердись, – попросила она. – И пойми: это хорошо, что ты не сцепился с Хватом.

– Я должен был убить его сразу, – хмуро взглянул на нее Олег, – но, знаешь, не хочется больше в зону. Даже из-за такого святого дела, как месть.

Да, я жил с Валькой, иногда мне было хорошо. А иногда, – он усмехнулся, – материл ее почем зря. Ни за что, просто потому, что считал, будто она мне жизнь испортила. Она не обижалась. – Вздохнув, взял рюмку. – Потому что понимала. Она наверняка ждет, что я разберусь с Хватом. – Он поднял рюмку и встал. – За тебя, Элеонора. Странное у тебя имя, – неожиданно добавил он, – да и у тебя тоже, – посмотрел он на Викинга. – И все равно спасибо. Не умею я благодарить. Не потому, что мне все равно, как ко мне относятся. Не потому. – Он покачал головой. – Просто мне никогда никто хорошего не делал. За тебя. – Он повернулся к Элеоноре.

– Я не знаю, о чем они разговаривали, – сказала Раиса Борисовна. – Резкову можно было выписать еще два дня назад. Ничего серьезного у нее не было.

Я не делаю этого по твоей просьбе, – взглянула она на сидевшую в углу Розу, – потому что неизвестно, что и как она будет говорить в милиции. Ее туда обязательно вызовут. Сейчас она молчит, потому что боится. И не столько за себя, сколько за мать. Но тебе придется оплатить ее лечение, – предупредила она, – и, разумеется, выдать энную сумму мне. Все-таки…

– Ты получишь, – тихо прервала ее Роза, – сколько скажешь. Но мне не нравится, что к ней ходит Себостьянов. Как думаешь, – она остро взглянула на Либертович, – с ним можно договориться?

– Думаю, нет. Он из тех, кто ненавидит зло и считает, что оно обязательно должно быть наказано. Я узнавала о нем. Живет Василий один. Ему двадцать восемь лет. Почему не женат, не знает никто. Приехал из Курска. С отличием окончил школу милиции. В прокуратуре работает всего три месяца. До этого был в ОМОНе. Ранен в Дагестане, на границе с Чечней. Смел, умен. Слабых мест не знаю. Но они у него наверняка есть. Да дело не в этом. – Она махнула рукой. – А в том, что он упрямый человек и будет копать, пока…

– Почему следствие ведет прокуратура? – вмешался в разговор сидевший до этого молча Гобин.

– Прокурор области, – ответила Раиса, – взял дело под свой контроль.

Оказывается, за три месяца изнасилование Резковой – пятый подобный случай.

Стиль, как говорится, тот же.

– Подожди, – всполошился Яков Юрьевич. – Значит, Роман мог участвовать в таком и раньше?

– Очень может быть, – вздохнула Либертович. – Он уже давно в группе Хвата. Я не говорила тебе об этом, потому что считала, что ничего страшного в этом нет. Роман уже взрослый, а вы его оберегаете, как маленького. Но когда узнала о его участии в изнасиловании Резковой… – Раиса вздохнула. – Хорошо еще, вовремя среагировал ты. Ведь опоздай мы хоть на три часа, Валентина рассказала бы Себостьянову все.

– Господи, – быстро перекрестилась Роза, – я не знаю, что со мной было бы.

– Ты представляешь, – возмущенно обратился к Либертович Гобин, – Роман сегодня сказал, что ненавидит нас! – Она молча с осуждением покачала головой. – Мы, видите ли, ему не даем жить настоящей мужской жизнью! Я, правда, быстро поставил его на место – сделал вид, что звоню в прокуратуру Себостьянову. Он так перепугался, что ноги мне целовать начал.

– Упустили вы его, – посмотрела на Розу Раиса. Затем встала. – Мне пора. О Резковой не волнуйтесь, она ничего не скажет. Я этого не допущу.

«Так, – взглянув на стоявшего на балконе с сигаретой Олега, поморщился Викинг. – Получается, что он должен выплачивать за джип Астроному. Да, жизнь начинается с дороги и порой преподносит такие сюрпризы, что только держись. Как же быть? Не знаю. Ясно одно – на Олега я, разумеется, наезжать не стану. Но тогда неприятности могут появиться у меня. – Он усмехнулся. – Впрочем, что за жизнь, если эти самые неприятности полностью отсутствуют. Справимся. А за жизнь, которая начинается с дороги, я здорово выдал. Действительно. Обычно все начинается с дороги. Ну а все это – самая что ни на есть настоящая жизнь. Ведь прежде чем что-то сделать, добираешься. То есть находишься в дороге. Ладно, – одернул себя Викинг. – Хватит философию разводить. Мне уже пора звонить в Москву и давать отчет. Но с этим придется повременить. Вот ситуация. Я многим обязан Тимуру, но Олег, можно сказать, спас меня, а следовательно, и мою сестру с ее дочерью. Предстоит сделать выбор. Впрочем, какой, к черту, выбор». Шумно вздохнув, вышел на балкон.

– Олег, – сказал он, – ты начал говорить о своей неприятности. Я сейчас тебе кое-что расскажу. Если что-то будет не так, поправишь. Предупреждаю, – серьезно добавил он, – это важно. Как для тебя, так и для меня.

– Лады, – кивнул немного удивленный Олег. – Начинай.