Не успел я выйти вечерком из гостиницы, как меня обогнал какой-то мужик, который, похоже, не то от кого-то убегал, не то куда-то жутко спешил. И в тот же момент рядом оказался еще один паренек, который тщетно пытался до него докричаться. В руках у паренька была толстая пачка денег, завернутая в полиэтилен и завязанная шпагатом.
      Вот, сказал паренек, видишь — мужик выронил.
      Эй, мужик, начал орать я, но тот, не оглядываясь, прибавил шагу.
      Чего орешь, сказал паренек, давай лучше на двоих поделим.
      Да ладно, сказал я, ты нашел, ты и забирай.
      Паренька это почему-то сильно обидело. Да ну, сказал он, мы же вместе нашли, мне не жалко.
      Да мне тоже не жалко, сказал я, забирай все.
      Так мы состязались с ним в благородстве, а потом мне это надоело. Слушай, парень, сказал я, у вас деньги в полиэтилен завернуты.
      Так ведь грязно, оторопело сказал парень.
      Ну так где ты видел, сказал я, чтобы деньги были в полиэтилен завернуты, да еще и шпагатом завязаны? Человек, который так деньги упаковывает, ни в жизнь их не потеряет.
      Понял, сказал парень.
      В следующий раз — чтобы деньги сыпались из кармана веером, сказал я.
      Так ведь измажутся, сказал парень.
      А это издержки производства, ответил я. ТщательнЕЕ надо работать!
      Больше я этого парня не видел. Усовершенствовали ли они свою технологию, не знаю.

      В Чите я, разумеется, планировал остановиться у родственников. Увы, они переехали. Но новый адрес и телефон у меня были.
      Прибыл я в Читу в полдвенадцатого ночи. Звоню — никто не отзывается. Точнее, идет один длинный гудок. Беру такси — мотаемся почти час по улице, не можем найти указанный дом. Таксист довез меня до гостиницы «Забайкалье», где я и переночевал. Ужасное, кстати скажу вам, место: я там за один раз увидел столько тараканов, сколько за свою жизнь не видел. Плюс был сломан кран с горячей водой, и номер был наполнен паром, плюс телевизор был черно-белый, да еще и содрали за этот номер с меня земляки столько, что мало не покажется. Но — зато гостиница стоит на главной площади. Прямо из номера памятник Ленину виден — да только это меня не утешило.
      С утра я поделал свои дела, а потом решил-таки родственников разыскать. Пришел на багажную станцию, где они проработали не меньше тридцати лет, подошел к двум женщинам, стоящим на перроне, и говорю: «Моя фамилия — Бабий». Тут повторилась сцена из «Бриллиантовой руки», когда Андрей Миронов подпрыгивал на мостовой, повторяя «Шьёрт побьери». Тетки переглянулись и пожали плечами. Потом одна все же что-то вспомнила: ах да, Бабий… И уже через минуту нашли старожилов, которые мало того что знали тех Бабиёв, но даже и меня каким-то боком умудрились вспомнить. А надо заметить, что в Чите я был последний раз двадцать пять лет назад.
      В общем, уезжал я из Читы наетый, напитый и умиротворенный. К тому же побывал в родных местах.

      В Улан-Удэ у меня получился свободный вечер. Уезжать из Улан-Удэ в Иркутск надо как можно позже, потому что до Иркутска ходу всего часов восемь и, если выехать днем, то припрешься туда аккурат ночью, то есть надо или маяться на вокзале, или искать среди ночи гостиницу. Уехав же поздно вечером, как раз к утру будешь на месте.
      Потому вечером я сходил в кино на «Вертикальный предел» (который сильно ругали знакомые альпинисты, и, как я убедился, ругали за дело). Потом я опять переменил мнение о улан-удинском транспорте, потому что уехать на вокзал оказалось такой же трудной задачей, как и уехать с вокзала. Маршрутки шли битком набитые. Рядом со мной пытался уехать на вокзал паренек с большой спортивной сумкой. Разговорились — начали с фильма, потом выяснилось, что парень занимается спортивной медициной и даже знает нашего Вову Хрусталева. Парень массажировал женскую волейбольную команду, а тут ему поступило предложение поработать в Байкальске с мужской баскетбольной командой. Парень был на перепутье — там вроде бы перспективнее, здесь вроде бы привычнее. Но вот вроде собрался-таки в Байкальск.
      Мы с ним беседовали минут двадцать, а потом он сказал: ну а вы на моем месте как бы поступили? Остались бы в Улан-Удэ массажировать женскую команду или поехали бы в Байкальск массажировать мужскую?
      Я даже минуты не сомневался. Я сказал, что если бы я каким-то образом оказался бы на его месте, то несомненно предпочел бы массажировать женскую команду.
      Спасибо, просиял парень. Вот этого совета мне и не хватало, сказал он. Нет, сказал он, я не еду в Байкальск!
      И, крепко пожав мне руку, решительно удалился от остановки. А я на этой остановке еще минут двадцать корчился от смеха, так что пропустил очередную маршрутку, опоздал к поезду, взял не тот билет и в результате поехал зайцем. Впрочем, это уже совсем другая история…

      Из Иркутска в Красноярск я ехал с полным комфортом. Впервые на нижней полке, да еще и в полупустом купе. Нас было двое — я и тезка мой, тоже Алексей, мужик лет под шестьдесят. Не успели мы отъехать от Иркутска, как тезка подступился ко мне с вопросом, не прочь ли я выпить водки. Я сильного энтузиазма не проявил — по пивку я бы вдарил с удовольствием, а водка…
      Не, сказал мужик, я до этого тоже не любитель, но тут история такая. Сел я в Байкальске — а в купе парочка сидела, выпивала, и меня сразу же пригласили. Ну, бутылочку оприходовали, а мне неудобно. Я в Слюдянке выскочил, взял еще бутылочку да омулька. А они уже в Иркутске выходят! Так мы ту бутылку даже и начать толком не успели! И что ж теперь, ей пропадать?
      Ну, раз такое дело, сказал я, добро пропадать не должно.
      И мы ХОРОШО посидели: о) С омульком… За этот вечер мы полностью обустроили Россию, причем я представлял правые силы, а он — левые, но до мордобития дело не дошло, а дошло даже и до консенсуса. Потом, правда, водка кончилась и мы перешли на чай, но с чаем обустраивать Россию оказалось уже сложнее, так что пришлось лечь спать…