Ничто не сравнится с большим столичным космопортом. Как прекрасны стальные гиганты-корабли, стоящие на старте или взмывающие в ночное небо! Они взлетают и садятся совершенно бесшумно, как во сне, потому что ими движет энергия тихой перегруппировки нуклонов в более компактные структуры, чем ядра атомов.
      Но это еще не весь космопорт. Для кораблей, людей, обслуживающих корабли, и компьютеров, обслуживающих людей и корабли, отводится девяносто пять процентов территории. Пять процентов занимают люди, для которых космопорт – очередная станция на пути следования. Им некогда любоваться мощной красотой кораблей. На бегу они не успевают подумать, что серебристая иголочка, вонзающаяся в бархат неба, весит тысячи тонн. А ведь такая иголочка при посадке может промахнуться и опуститься где-нибудь на расстоянии полумили от посадочной площадки на стеклянную крышу зала ожидания, от которого после этого останется лишь кучка фосфатной пыли.
      Впрочем, этого не происходит, так как корабли оборудованы системами страховки, и только очень нервные люди могут всерьез думать об аварии.
      О чем же думают люди в космопорте? Они не просто толпа, они толпа, у которой есть цель. Эта цель делает атмосферу космопорта чрезвычайно напряженной. Там и сям выстраиваются очереди, родители стараются не потерять детей, носильщики несут чемоданы – люди куда-то едут.
      Представьте теперь, как чувствует себя в этой озабоченной толпе одинокий человек, не знающий, куда ехать. Тем не менее, ему обязательно нужно куда-нибудь уехать. Нетрудно догадаться, что этот человек будет на грани отчаяния. Да что там, в полном отчаянии.
      Аркадия Дарелл, одетая в чужое платье, стояла в космопорте чужой планеты и всей душой желала прекратить этот ужасный спектакль, в котором ей досталась чужая роль. Ах, хорошо бы стать маленькой и уткнуться лицом в мамины колени! Нет, и этого мало. Нужно спрятаться в какой-нибудь неисследованный уголок Вселенной, куда никто не догадается заглянуть.
      Кто из этих людей, бегущих мимо, наступающих на ноги и задевающих ее локтями, кто из них психолог Второго Фонда? Кто из них в ответ на просьбу о помощи уничтожит ее за ее преступное знание?
      Как удар грома, раздался голос, от звука которого у Аркадии застыла в жилах кровь.
      – Мисс, – сказал кто-то с досадой, – вы покупаете билет или просто стоите?
      До Аркадии дошло, что она стоит перед автоматической кассой. Касса работает быстро. Бросаешь в щель деньги, нажимаешь кнопку, соответствующую пункту назначения, и получаешь билет и сдачу. Стоять у кассы пять минут просто смешно.
      Аркадия сунула в щель банкноту в двести кредитов, и тут в глаза ей бросилась кнопка с надписью «Трантор». Трантор, мертвая столица бывшей Империи, страна ее детства. Как во сне, Аркадия нажала на кнопку. Билета она не получила, а в окошке засветились цифры: 172.18.
      Этой суммы недоставало до стоимости билета. Аркадия сунула в машину еще двести кредитов, и машина выплюнула билет и положенную сдачу.
      Аркадия схватила билет и деньги и убежала, не решаясь взглянуть на человека, который ее поторопил.
      А бежать было некуда. Кругом были враги.
      Аркадия читала указатели: «Стеффани», «Анакреон», «Фермус», «Термин». Она вздрогнула и отвернулась.
      Она могла бы купить путеводитель, сказать ему «Трантор», и он за пятнадцать минут до объявления посадки объяснил бы ей, как пройти к нужному выходу. Однако, такими вещами пользуются люди, у которых есть время и силы вспомнить об их существовании.
      И вот, пытаясь смотреть во все стороны сразу, Аркадия ткнулась лицом в чей-то мягкий живот. Она услышала испуганный вскрик, и чья-то рука схватила ее выше локтя. Аркадия попыталась вырваться, но ей это не удалось: рука, державшая ее, была сильной. Прекратив сопротивление, Аркадия подняла глаза. Перед ней стоял невысокий плотный мужчина с густой седой шевелюрой, зачесанной назад, и круглым, румяным крестьянским лицом.
      – Что случилось, девочка? – участливо спросил он. – У тебя такой испуганный вид!
      – Простите, – пробормотала Аркадия. – Мне нужно идти. Простите.
      Пропустив ее слова мимо ушей, он продолжал:
      – Спрячь билет, девочка, не то потеряешь.
      Он вынул из ее ослабевших пальцев билет и поднес к глазам.
      – Так я и думал, – удовлетворенно произнес он и заревел, как бык. – Ма-а-ма!
      На зов пришла женщина, еще более коротенькая, плотная и румяная.
      – Папа, – сказала она с упреком, заталкивая седой локон под старомодную шляпку, – разве можно так кричать в общественном месте! Люди подумают, что ты сошел с ума. Ты не на ферме.
      Она ласково улыбнулась насупленной Аркадии и добавила:
      – Он совершенно невоспитанный. Папа, что ты делаешь? Отпусти девочку.
      Папа помахал перед нею билетом:
      – Вот! Она едет на Трантор.
      Мама просияла.
      – Ты с Трантора? – и Папе. – Отпусти ее, я сказала!
      Она поставила на землю пухлый чемодан и усадила на него Аркадию.
      – Сядь, – сказала она, – отдохни. Корабль будет только через час, а сесть негде: все скамейки заняты бродягами. Значит, ты с Трантора?
      Аркадия тяжело вздохнула и сдалась.
      – Я там родилась, – сказала она хрипло.
      Мама радостно всплеснула руками.
      – Мы здесь целый месяц и не встретили никого из своих. Как мило! Где твои родители? – Мама принялась оглядываться.
      – Я еду одна, – осторожно сказала Аркадия.
      – Как! Такая маленькая девочка путешествует одна? – сочувственно возмутилась Мама. – Как это получилось?
      – Мама, – Папа потянул ее за рукав, – послушай меня. Здесь что-то не так. Девочку кто-то обидел, – Папа говорил Маме на ушко, но Аркадия все слышала. – Она бежала, не разбирая дороги. Я видел. Я хотел посторониться, но не успел, и она в меня врезалась. Мне кажется, у нее какое-то несчастье.
      – Ерунда, Папа! В тебя нетрудно врезаться.
      Однако, Мама присела рядом с Аркадией на чемодан, который жалобно скрипнул, обняла девочку за плечи и спросила:
      – Ты от кого-то бежишь, милочка? Скажи, не бойся, мы тебе постараемся помочь.
      Аркадия взглянула в добрые серые глаза женщины, и губы ее задрожали. Одна половина ее существа говорила, что это люди с Трантора, с которыми можно полететь на эту планету, с которыми можно пожить, чтобы осмотреться и решить, куда лететь дальше. Другая же половина кричала, что она не помнит матери, что она устала бороться со всей Вселенной, что ей хочется свернуться клубочком в чьих-нибудь добрых объятиях и ни о чем не думать, что если бы мама была жива…
      Аркадия заплакала, роняя слезы на рукав старомодного платья незнакомой женщины, а та стала гладить девочку по голове.
      Папа принялся шарить по карманам в поисках носового платка. Наконец платок нашелся. Мама схватила его и знаком велела Папе молчать. Люди равнодушно пробегали мимо. В тесной толпе Мама, Папа и Аркадия были совершенно одни.
      Слезы иссякли, и Аркадия, вытирая красные глаза Папиным платком, виновато улыбнулась.
      – Мне так неловко…
      – Ш-ш-ш! Молчи, – сказала Мама. – Отдышись, успокойся, а потом расскажешь, что случилось. Вот увидишь, мы все уладим. Все будет хорошо.
      Аркадия из последних сил соображала. Правду говорить нельзя. Никому. Ни за что. Что же сказать?
      – Я уже успокоилась, – прошептала она.
      – Вот и хорошо, – сказала Мама. – Теперь скажи, что случилось? Ты не сделала ничего плохого? Что бы ты ни сделала, мы тебе поможем, но все-таки скажи правду.
      – Для земляка нам ничего не жалко! – подтвердил Папа.
      – Папа, закрой рот, – беззлобно огрызнулась Мама.
      Аркадия порылась в сумочке, чудом не забытой в будуаре леди Калии, нашла, что искала, и протянула Маме.
      – Вот мои документы, – сказала она неуверенно.
      Документы были выданы ей в день приезда на Калган послом Фонда и подписаны соответствующим калганским чином. Мама беспомощно посмотрела на большой лист глянцевой гербовой бумаги и передала документы Папе, который принялся за чтение, важно надув губы.
      – Ты из Фонда? – спросил он.
      – Да, но я родилась на Транторе. Видите, написано.
      – Вижу, вижу… Похоже, настоящий. Тебя зовут Аркадия? Красивое имя. А где твой дядя? Здесь сказано, что ты приехала с дядей, Хомиром Мунном.
      – Его арестовали, – сказала Аркадия упавшим голосом.
      – Арестовали? – хором вскричали Папа с Мамой.
      – За что? – спросила Мама. – Что он сделал?
      Аркадия покачала головой.
      – Не знаю. У дяди Хомира было какое-то дело к лорду Штеттину, мы пришли, и… – Аркадии не пришлось притворяться, чтобы вздрогнуть. Это получилось само собой.
      – Дело к лорду Штеттину, – с уважением протянул Папа. – Твой дядя, должно быть, большой человек.
      – Не знаю, какое у них было дело, – продолжала Аркадия, – но лорд Штеттин захотел, чтобы я осталась с ним обедать…
      Аркадия умолкла, припоминая слова Каллии. Каллиа мастерица врать, поэтому Мама с Папой должны поверить.
      – Почему именно ты? – спросила Мама с любопытством.
      – Точно не знаю, но мне кажется… Он пригласил меня одну, но я сказала, что без дяди Хомира не останусь. Он тогда взял меня за плечо и так странно посмотрел…
      Папа раскрыл рот, Мама покраснела.
      – Сколько тебе лет, Аркадия? – сердито спросила она.
      – Скоро пятнадцать.
      Мама ахнула.
      – Какой мерзавец! Бродячие собаки, и те честнее! И ты убежала от него, милочка, да?
      Аркадия кивнула.
      – Папа, беги в справочное бюро, – распорядилась Мама, – и узнай, когда подадут на посадку корабль на Трантор. Живо!
      Папа сделал шаг и остановился. Громкий металлический голос раздался над космопортом, и пять тысяч пар глаз испуганно взглянули вверх.
      – Господа пассажиры! В порту скрывается опасный преступник. Порт оцеплен. Начинается проверка документов. Входить на территорию порта и покидать ее запрещается. Никто не пропустит свой рейс, так как проверка будет проведена быстро, и в течение этого времени ни один корабль не взлетит. Будет спущена решетка. Никто не имеет права покидать свой квадрат до тех пор, пока проверка не будет окончена. В противном случае мы вынуждены будем применить силу.
      Аркадия оцепенела. Это ищут ее. Не может быть!
      Побег организовала Каллиа. Каллиа из Второго Фонда. Почему же она не предотвратила погоню? Ошиблась? Как может Каллиа ошибиться? Наверное, это очередная ее хитрость.
      Аркадия была готова выйти и крикнуть, что это она, что она сдается, что выполнит любой приказ, но Мама схватила ее за руку и потянула за собой.
      – Быстрее, быстрее, нам нужно в туалет, пока они не начали.
      Аркадия ничего не понимала, но послушно пошла за Мамой. Они протискивались сквозь неподвижную толпу. Сверху опускалась решетка. Папа, открыв рот, смотрел, как она опускается. Он слышал и читал о ней, но никогда ее не проходил. Небо было расчерчено на квадраты светящимися силовыми лучами. Решетку всегда спускали сверху, чтобы у людей сложилось впечатление, будто их поймали в сеть. Вот уже светящиеся силовые лучи протянуты на уровне пояса. Порт расчерчен на квадраты со стороной десять футов. В своих ста квадратных футах Папа оказался один. В соседних квадратах было по нескольку человек. Папа почувствовал себя неуютно, но перейти в другой квадрат означало пересечь светящуюся границу, поднять тревогу и навлечь на себя удар электрического хлыста.
      Папа стал ждать.
      Встав на цыпочки и глядя поверх голов, он заметил вдалеке движение. Это шли полицейские, проверяя квадрат за квадратом.
      Наконец и в Папин квадрат вошел полицейский. Записав координаты квадрата, он потребовал:
      – Документы!
      Папа протянул полицейскому бумаги. Тот пробежал их привычным взглядом.
      – Прим Пэлвер, уроженец Трантора, на Калгане пробыли месяц, возвращаетесь на Трантор. Отвечайте, да или нет.
      – Да, да!
      – Что вы делали на Калгане?
      – Я торговый представитель аграрного кооператива. Приехал по делу в Министерство Сельского Хозяйства.
      – Хм… Здесь сказано, что с вами едет жена. Где она?
      – Она… – Папа замялся и махнул рукой в сторону уборной.
      – Ханто! – крикнул полицейский.
      Подошел второй полицейский.
      – Еще одна баба в сортире, – сказал первый. – Сколько их там помещается? Запиши ее имя, – он ткнул пальцем в соответствующую графу Папиного документа.
      – Кто еще с вами?
      – Племянница.
      – Почему не записана?
      – Она приехала отдельно.
      – Где она? Разумеется, там же. Как ее зовут? Ханто, пиши: Аркадия Пэлвер. Оставайтесь на месте, Пэлвер. Нам нужно разобраться с вашими женщинами.
      Потянулось долгое ожидание. Наконец Папа увидел Маму, за которой шла Аркадия и двое полицейских.
      Они вошли в Папин квадрат, и полицейский спросил:
      – Эта скандальная старуха – ваша жена?
      – Да, сэр, – примирительно ответил Папа.
      – Тогда скажите ей, что ей будет плохо, если она и дальше будет так разговаривать с полицией Первого Гражданина, – полицейский расправил плечи. – Это ваша племянница?
      – Да, сэр.
      – Дайте мне ее документы.
      За спиной полицейского мама едва заметно, но решительно покачала головой.
      Папа, помолчав, сказал со слабой улыбкой:
      – Боюсь, что не могу сделать этого, сэр.
      – Что значит, не можете? – полицейский протянул руку. – Давайте их сюда!
      – Дипломатическая неприкосновенность, – сказал Папа тихо.
      – Что-о?
      – Я торговый представитель аграрного кооператива, официально аккредитованный на Калгане. Мои документы это подтверждают. Я вам их предъявил и прошу, чтобы вы оставили меня в покое.
      Полицейский растерялся.
      – Мне нужно проверить все документы, у меня приказ.
      – А ну, уходи, – вмешалась Мама. – Когда ты нам понадобишься, мы тебя позовем. Болван!
      Полицейский побледнел.
      – Ханто, присмотри за ними, – сказал он напарнику. – Я позову лейтенанта.
      – Сломай ногу по дороге! – крикнула ему вслед Мама.
      Кто-то хихикнул и тут же умолк.
      Проверка заканчивалась. Толпа начинала беспокоиться. Прошло сорок пять минут, а результата все не было. Лейтенант Дириге торопливо проталкивался сквозь толпу.
      – Она? – спросил лейтенант, останавливаясь около Аркадии.
      Ее внешность соответствовала описанию. Галактика, столько шума поднимать из-за ребенка!
      – Пожалуйста, покажите документы девочки.
      – Я уже объяснял, – начал Папа.
      – Мне докладывали, – перебил лейтенант. – Прошу прощения, но я должен выполнить приказ и проверить все документы. Потом можете, если пожелаете, заявить протест. Прошу вас, иначе я вынужден применить силу.
      Папа хрипло сказал:
      – Покажи документы, Аркадия.
      Аркадия отчаянно замотала головой. Папа многозначительно кивнул.
      – Давай их мне, не бойся.
      Аркадия вынула из сумочки бумаги и передала их Папе. Папа внимательно прочитал их и вручил лейтенанту. Лейтенант, в свою очередь, внимательно просмотрел бумаги, окинул Аркадию долгим взглядом и вернул документы Папе.
      – Все в порядке. Простите. Пойдемте, ребята.
      Полицейские ушли, и не более, чем через две минуты, решетка была снята. Толпа зашумела и засуетилась.
      – Как это вышло? – спросила Аркадия.
      – Ш-ш-ш, – ответил Папа. – Некогда разговаривать. Пойдем на корабль, его уже, наверное, подали.
      На корабле Папа, Мама и Аркадия жили в отдельной каюте и сидели за отдельным столиком в ресторане. Аркадия решилась заговорить на интересующую ее тему, когда от Калгана их отделяли два световых года.
      – Мистер Пэлвер, – сказала она, – они искали меня, у них было описание моей внешности. Почему меня отпустили?
      Папа улыбнулся и, прожевав кусок ростбифа, ответил:
      – Аркадия, деточка, все очень просто. Я двадцать лет работаю торговым агентом. За это время я столько перевидал, стольким хитростям научился! Когда лейтенант заглянул в твои бумаги, он увидел там сложенную в несколько раз пятисоткредитовую банкноту. Видишь, как все просто?
      – Я вам отдам. У меня много денег.
      – Что ты! – Папа смущенно улыбнулся и замахал руками.
      Аркадия не настаивала.
      – А что, если бы он взял деньги и задержал меня, обвинив в подкупе?
      – И отказался от пятисот кредитов? Никогда! Я знаю этих людей, девочка.
      Аркадия не поверила. Не знает он людей, а особенно этих. В постели она еще раз все припомнила и обдумала и поняла, что никакая взятка не остановила бы лейтенанта полиции, если бы ему не было приказано не задерживать беглянку. Ее не хотели задерживать, но старательно делали вид, что хотят.
      Зачем? Чтобы удостовериться, что она улетела? И именно на Трантор? Неужели Мама с Папой, эти недалекие добросердечные люди, такие же беспомощные марионетки в руках Второго Фонда, как она сама?
      Должно быть, так.
      Или…
      Все бесполезно. С ними невозможно бороться. Что бы она ни делала, она всегда сделает то, что нужно им, всемогущим сверхчеловекам.
      И все же, она должна перехитрить их, должна, должна!

      По причине – или причинам, – неизвестным населению Галактики в описываемое нами время, основной единицей Всегалактического стандартного времени считалась секунда, то есть промежуток времени, в течение которого свет преодолевает расстояние в 299776 километров. Промежуток времени в 86400 секунд считался Всегалактическим стандартным днем, а 365 таких дней составляли Всегалактический стандартный год.
      Почему именно 299776, 86400 и 365?
      Традиция, ответит историк. Магические числа, ответят нумерологи, оккультисты, мистики и метафизики. Именно такими отрезками, скажут очень немногие, измерялось время на потерянной родине человечества, для которой они являлись естественными периодами обращения вокруг своей оси и вокруг солнца.
      Как бы то ни было, в 185 день 11692 года Галактической Эры крейсер Фонда «Хобер Мэллоу» встретился с калганской эскадрой, возглавляемой «Бесстрашным», отказался принять на борт вооруженный отряд и был расстрелян. Это был также 185 день 419 года от рождения Хари Селдона и 185 день 348 года от основания Фонда. Для Калгана это был 185 день 56 года от учреждения Мулом династии Первых Граждан. Для удобства в каждом летоисчислении годы были подогнаны так, чтобы дни в них совпадали.
      Разумеется, каждый из миллионов миров Галактики имел свое собственное время, определяемое вращением его небесных соседей.
      Но с какой бы датой мы ни соотнесли день гибели «Хобера Мэллоу», именно он считается началом войны со Штеттином.
      Для доктора Дарелла это был тридцать второй день с тех пор, как Аркадия улетела с Термина.
      Мало кто знал, чего ему стоило сохранять спокойствие в течение этого месяца. Только доктор Элветт Семик о чем-то догадывался. Он был стар и любил говорить, что его мозговые извилины настолько отвердели, что мыслительные процессы идут одними и теми же путями и приводят к одним и тем же результатам. Он всячески приветствовал насмешки над своей старческой немощью и первый над нею смеялся. Но глаза его, пусть выцветшие, все замечали; разум, пусть не скорый, хранил опыт всей жизни.
      Семик оттопырил губы и сказал:
      – Нужно что-то делать.
      Дарелл, очнувшись от раздумий, спросил:
      – На чем мы остановились?
      Семик пристально посмотрел на него и снова показал желтые редкие зубы:
      – Нужно искать девочку.
      – Я спрашивал, можете ли вы построить резонатор Симса-Молффа заданной мощности?
      – Я ответил, что могу, но вы не слушали.
      – Простите, Элветт, я становлюсь рассеянным. То, что мы делаем сейчас, гораздо важнее для Галактики, чем спасение Аркадии. Для всей Галактики, кроме меня и Аркадии. А интересы большинства – прежде всего. Какого размера будет резонатор?
      – Не знаю. Можно посмотреть в каталогах.
      – Хоть приблизительно? Длиной в квартал? Весом в тонну?
      – Я думал, вам нужны точные цифры… Нет, это маленький аппарат. Вот такой, – Семик выставил фалангу большого пальца.
      – Хорошо, вы можете сделать что-нибудь в таком роде?
      Дарелл начертил что-то в блокноте и показал рисунок физику.
      Тот посмотрел и улыбнулся.
      – Знаете, в моем возрасте мозг окостеневает. Никак не пойму, что это.
      Дарелл объяснил. Семик покачал головой.
      – Нужны гиперреле. Только они могут обеспечить необходимую скорость. Причем нужно много.
      – Но аппарат можно сделать?
      – Конечно.
      – Вы можете достать необходимые детали, не привлекая к себе внимания? Под видом плановой работы?
      – Пятьдесят гиперреле? – Семик приподнял верхнюю губу. – Я бы за всю жизнь столько не израсходовал.
      – Нельзя ли придумать что-нибудь мирное, на что они могли бы понадобиться?
      – Постараюсь.
      – Какого размера будет аппарат?
      – Гиперреле микроскопические, проводка, трубки… Галактика, да здесь несколько сот цепей!
      – Ничего не поделаешь. Так какого?
      Семик показал руками.
      – Слишком большой, – сказал Дарелл, – он должен висеть у меня на поясе.
      Он скомкал рисунок и бросил тугой бумажный шарик в пепельницу с атомным дезинтегратором. Белая вспышка – и шарика не стало.
      – Кто к вам пришел? – спросил Дарелл.
      Семик перегнулся через стол и глянул на экран.
      – Юноша Антор и кто-то еще.
      Дарелл побарабанил пальцами по ножке стула.
      – При них об этом ни слова, Семик. Если наше знание обнаружится, оно будет стоить нам жизни. Не стоит ставить под угрозу еще две.
      Пеллеас Антор ворвался в тихую келью Семика, как вихрь. Широкие рукава его летней рубашки подрагивали, словно крылья, хотя воздух в комнате был неподвижен.
      – Доктор Дарелл, доктор Семик, познакомьтесь – Орум Дириге, – сказал он.
      Спутник Антора был высокого роста. Длинный прямой нос придавал лицу мрачноватое выражение. Доктор Дарелл протянул ему руку.
      Антор тонко улыбнулся.
      – Лейтенант полиции Дириге, – уточнил он и многозначительно добавил.
      – С Калгана.
      Дарелл резко обернулся к Антору.
      – Лейтенант полиции с Калгана? Зачем вы привели его сюда?
      – Он был последним, кто видел на Калгане вашу дочь. Что вы делаете?
      Торжество во взгляде Антора сменилось озабоченностью, и эти два выражения боролись на его лице все время, пока сам Антор боролся с Дареллом. Наконец он усадил Дарелла на стул, сам устроился на столе, отбросил со лба каштановую прядь и, покачивая ногой, сказал:
      – Что с вами? Я принес хорошие новости.
      Дарелл обратился прямо к полицейскому.
      – Почему вы последний, кто видел мою дочь? Она погибла? Говорите без околичностей!
      Дарелл был бледен. Полицейский ровным голосом произнес:
      – Я был последним, кто видел ее на Калгане. Теперь она не на Калгане. Больше я ничего не знаю.
      – Простите, док, – заговорил Антор, – я перегнул палку. Вы все время держались, как скала, и я подумал, что у вас совсем нет чувств. Позвольте, я все объясню. Лейтенант Дириге один из нас. Он родился на Калгане, но его отец уроженец Фонда, в свое время служивший Мулу. За лояльность лейтенанта по отношению к Фонду я ручаюсь.
      Когда от Мунна перестали поступать сообщения, я сразу же связался с лейтенантом.
      – Как вы посмели! – перебил Дарелл гневно. – Мы, кажется, решили, что не станем предпринимать в этом случае никаких шагов. Вы рисковали жизнью каждого из нас и успехом всего дела.
      – Этим я занимаюсь дольше, чем вы! – последовал столь же гневный ответ. – Мне известны кое-какие обстоятельства, неизвестные вам. Я действую не вслепую, понятно?
      – Вы сумасшедший.
      – Выслушайте сначала!
      Дарелл опустил глаза.
      Антор примирительно улыбнулся.
      – Не будем ссориться, док. Дайте нам пару минут. Дириге, рассказывай.
      Дириге заговорил:
      – Насколько мне известно, доктор Дарелл, ваша дочь сейчас на Транторе. Во всяком случае, в Восточном космопорте у нее был билет на Трантор. Она была с торговым агентом одного из аграрных кооперативов этой планеты и назвалась его племянницей. У вашей дочери интересный подбор родственников, доктор. Второй дядя за две недели. Он дал мне взятку. Думает, наверное, что я именно поэтому его отпустил, – он усмехнулся.
      – В каком состоянии была моя дочь?
      – Она была невредима, но очень напугана. Впрочем, неудивительно: из-за нее подняли на ноги всю городскую полицию. Интересно, почему.
      Дарелл глубоко вздохнул. Руки дрожали, он не в силах был справиться с дрожью.
      – Значит, все в порядке. Вернемся к торговому агенту. Что это за человек? Какова его роль во всем случившемся?
      – Не знаю. Вам что-нибудь известно о Транторе?
      – Одно время я там жил.
      – Сейчас это сельскохозяйственный мир. Экспортирует фураж и зерно. Все очень хорошего качества и продается по всей Галактике. Там два десятка аграрных кооперативов, каждый имеет по нескольку агентов в других мирах. Все страшные проныры. Человек, с которым уехала ваша дочь, мне известен. Он бывал на Калгане прежде, обычно с женой. Исключительно честные и абсолютно безобидные люди.
      – Э-э-э, – заговорил Антор, – док, вы, кажется говорили, что Аркадия родилась на Транторе?
      Дарелл кивнул.
      – Все ясно. Ей нужно было уехать – подальше и поскорее, и она вспомнила о Транторе.
      – Почему бы ей не вернуться домой? – возразил Дарелл.
      – Наверное, кто-то висел у нее на хвосте, и девочка не захотела приводить его к нам.
      У доктора Дарелла не хватило сил на дальнейшие вопросы. Пусть будет Трантор, если на Транторе Аркадии ничто не угрожает. Впрочем, разве в этой подлой, злобной Галактике найдется место, где человеку ничто не угрожает? Доктор направился к двери. Почувствовав, что кто-то тронул его за рукав, доктор остановился, но не обернулся.
      – Док, можно, я вас провожу? – спросил Антор.
      – Будьте любезны, – машинально ответил Дарелл.
 
      Дома доктор Дарелл позволил себе не тратить силы на общение с внешним миром. Он отказался от ужина и, запершись в лаборатории, углубился в дебри энцефалографического анализа.
      Только к полуночи он вышел в гостиную.
      Пеллеас Антор стоял у телевизора и переключал программы. Услышав шаги за спиной, он обернулся.
      – Привет, док! Вы еще не спите? Вот, пытаюсь выловить что-нибудь кроме официальных сводок. Сообщили, что корабль «Хобер Мэллоу» задержался в пути и связь с ним прекратилась.
      – Правда? Как это объясняют?
      – Вы не догадываетесь? Калганские головорезы. Сообщают, что в том секторе, где пропал «Хобер Мэллоу», находится калганская эскадра.
      Дарелл пожал плечами, а Антор почесал в затылке.
      – Слушайте, док, почему бы вам не поехать на Трантор?
      – Зачем мне туда ехать?
      – Здесь вы нам не нужны. Вы сам не свой. А на Транторе вы успокоитесь и сможете с пользой для дела поработать в библиотеке университета. Изучите труды Селдона.
      – Из них еще никто не извлек ничего ценного.
      – А Эблинг Мис?
      – Это не доказано. Он лишь сказал, что нашел Второй Фонд, и моя мать сразу же убила его, чтобы он не успел выдать Второй Фонд Мулу. Таким образом она лишила нас возможности узнать, действительно ли Мис нашел Второй Фонд. Как бы то ни было, последующее изучение трудов Селдона не дало результатов.
      – Если вы помните, Эблинг Мис работал под управлением Мула.
      – Вот именно. Мозг Миса пребывал в ненормальном состоянии. Вам известно что-нибудь о том, в каком состоянии находится мозг человека, эмоциями которого кто-то управляет? Вы знаете, каковы его преимущества и недостатки по сравнению с независимым мозгом? Я тоже не знаю. Я не поеду на Трантор!
      – К чему столько страсти? – нахмурился Антор. – Я не настаиваю, но мне трудно вас понять. Вы постарели на десять лет. Представляю, какой ад у вас в душе. В таком состоянии вы не можете нормально работать. Будь я на вашем месте – обязательно полетел бы на Трантор и отыскал дочь.
      – Мне этого очень хочется, но именно поэтому я не могу лететь на Трантор. Поймите, вы ведете игру – мы ведем игру – с противником, неизмеримо превосходящим нас по силам. Вы сами это знаете, что бы вы ни болтали в припадке донкихотства.
      Полвека назад мы узнали, что психологи Второго Фонда – истинные наследники и ученики Селдона, но так и не поняли, что это значит. А это значит, что любое событие, произошедшее в Галактике, имеет для них большее значение, чем оно имеет для нас. Для нас жизнь – это цепь случайностей, на которые мы реагируем случайным образом. Для них жизнь – закономерная последовательность событий, которые можно предвидеть и к которым можно подготовиться.