– Волосы… Мгновенно рука Селдона нащупала едва заметную прядь волос на виске. Необходимо было что-то предпринять. Быстро и как можно непринужденнее он натянул наголовник пониже и проверил, все ли в порядке. Потом повернулся к соседу, слегка поклонился и прошептал:
      – Благодарю вас! Сосед улыбнулся и нормальным, приветливым голосом спросил:
      – Направляетесь в Сакраториум? Селдон утвердительно кивнул:
      – Да, вы угадали.
      – Это было не трудно! Я тоже – туда. Составить вам компанию? – Его лицо выражало доброжелательность.
      – Но, я… я с моей…
      – Со своей женщиной? Конечно, конечно! Тогда втроем? Селдон не знал, как реагировать. Боковым зрением он увидел, что Дорс невозмутимо смотрит вперед, всем своим видом подчеркивая, что совершенно не обращает внимания на диалог мужчин (как и положено Сестре). Однако, он почувствовал мягкое прикосновение ее руки к своему левому колену. Ему не оставалось ничего другого и он расценил этот жест как знак одобрения. В любом случае, он разделял мнение Дорс и согласился:
      – Благодарю вас, весьма признателен. Разговор иссяк до тех пор, пока из динамика не объявили, что они подъезжают к Сакраториуму, и их сосед не поднялся. Автобус сделал широкий разворот по периметру огромной площади перед храмом, и все пассажиры приготовились к выходу: мужчины выходили первыми, женщины – следом. Голос старика был скрипучим, но весьма отчетливым. Он обратился к обоим:
      – Немного рановато, для завтрака, мои… друзья, но, поверьте мне, это не займет много времени. Может быть, вы хотите купить чего-нибудь из еды, здесь на площади? Я хорошо знаю это место – есть отличное кафе! Селдон недоумевал (не окажется ли это приглашение им не по карману), но решил его принять.
      – Вы так внимательны! – ответил он. – Поскольку мы не очень уверенно чувствуем себя, то с благодарностью принимаем ваше предложение. Они купили бутерброды и напиток, внешне напоминавший молоко. День был превосходный, и они воспользовались советом пожилого майкогенца и решили перекусить на открытом воздухе – в саду, чтобы насладиться видом окрестностей. Во время прогулки, жуя на ходу, Селдон обратил внимание, на неуловимое сходство Сакраториума с Императорским Дворцом. И окружавший его сад представлял миниатюрное подобней Императорского парка. Ему не верилось, что майкогенцы могут преклоняться перед имперским вкусом, а тем более, – подражать ему: они так упорно отвергали эту культуру!
      – Красиво, правда?! – В голосе майкогенца звучала гордость.
      – Замечательно, – вежливо согласился Селдон, – все искрится от яркого света.
      – Сады вокруг Сакраториума, – продолжил старик, – повторяют, в миниатюре, конечно, правительственные парки нашего древнего Мира Утренней Зари…
      – Вам приходилось когда-нибудь бывать в Императорском Дворце? – выспрашивал Селдон. Майкогенец прекрасно уловил намек, но виду не подал и с достоинством объяснил:
      – Они приложили максимум способностей, что бы скопировать наш Мир… Селдон сильно засомневался в правоте подобного суждения, но промолчал. Вскоре они подошли к полукруглой скамье из белого камня, она искрилась, как и здание храма.
      – Хорошо!.. – Майкогенец жмурился от удовольствия. – Никто мое место не занял. Я называю эту скамью моей потому, что это мое самое любимое место в парке.
      Отсюда, сквозь деревья, удивительно живописный вид на боковой фасад Сакраториума. Присядем?! Скамья не холодная, уверяю вас… А ваша спутница? Я приглашаю и ее присесть. Она соплеменница, я знаю у вас ведь другие обычаи.
      Пусть… она может говорить, если хочет. Дорс холодно взглянула на старика и села. Допуская, что им придется, возможно, долгое время провести в обществе старика, Селдон протянул ему руку и представился:
      – Я – Хари Селдон, а мою спутницу зовут Дорс. Мы не используем числительные, к сожалению!
      – Знаю, знаю! И у мужчин и у женщин – свои собственные имена, – с готовностью закивал майкогенец. – Меня зовут Мицелий Семьдесят Второй. Я принадлежу к очень многочисленной когорте.
      – Мицелий?! – Селдону не удалось скрыть удивления. – Вы удивлены, мой друг!
      Сейчас я объясню: очевидно, вы сталкивались с представителями древнейших фамилий. Например – Туча, или Солнечный Свет, или Свет Звезды, то есть астрономическими.
      – Должен заметить…– начал было Селдон.
      – Ваш покорный слуга – представитель менее древнего рода. Наши имена связаны с почвой, с микроорганизмами, которые мы культивируем. Вполне респектабельно.
      – Нисколько не сомневаюсь, – подхватил Селдон, – и еще раз, позвольте вас поблагодарить за помощь… в автобусе…
      – Послушайте, – серьезным тоном объяснил старик, – я спас вас. Буквально! Если бы Сестру увидели раньше, чем я вас заметил – ближайшие Братья выкинули бы ее на полном ходу. Дорс наклонилась вперед, что бы заглянуть через Селдона.
      – В таком случае, как же вы решились на такой героический проступок?
      – Я? У меня нет предубеждения против соплеменников: я – ученый!
      – Ученый!
      – Первый в нашей когорте. Я закончил Школу Сакраториума и очень этим горжусь.
      Изучал древние искусства… Обладаю лицензией на посещение библиотеки соплеменников, где хранятся фильмокниги и книги написанные соплеменниками…
      Имею право взять любую из них и изучить! У нас даже есть компьютеризированная справочная библиотека! Я имею разрешение пользоваться. Подобные возможности помогают расширить кругозор. Я не обращаю внимания, когда немного волос видно! Сколько раз приходилось разглядывать изображения мужчин с волосами…
      И женщин тоже. – Он быстро взглянул на Дорс. Некоторое время все трое молчали. Потом Селдон спросил:
      – Я обратил внимание, что каждый Брат, входящий в Сакраториум или выходящий из него – носит красную ленту.
      – О, да! – подтвердил Мицелий Семьдесят Второй. – Через левое плечо и по правому боку от талии, причудливо вышитую…
      – Что это означает?
      – Мы называем ее «перевязь памяти». Она символизирует, радость, которую испытывает входящий в Сакраториум, и, одновременно, – кровь, которую каждому придется пролить защищая его от вторжения.
      – Кровь? – Дорс нахмурилась.
      – Это просто символ! По правде говоря, я не слышал, чтобы рядом с Сакраториумом когда-нибудь была пролита кровь. А если говорить о радости, то это тоже не совсем правда. Скорее, испытываешь тоску и печаль о Потерянном Мире, – его голос притих и стал очень мягким. – Это очень печальная церемония… Дорс не удержалась.
      – Вы из тех, кто… не верит?
      – Я ученый, – гордо вскинул голову старик. При этом на его лице, высвеченные солнечным светом, – проступили морщины. Селдон был поражен тем, насколько же он стар. Неужели ему несколько веков? Нет… Не может быть… Ерунда, но все-таки…
      – Сколько вам лет? – сорвалось у Селдона. Мицелий Семьдесят Второй не подал виду, что вопрос бестактен. Он ответил без видимых колебаний, просто:
      – Шестьдесят семь. Селдон уже не мог остановиться.
      – Мне сказали, что ваш народ верит в долголетие своих предков. Говорят, в древние времена ваши люди жили несколько столетий? Мицелий насмешливо взглянул на него.
      – Откуда вы узнали? Наверное, кто-нибудь проболтался… Это верно, такое поверие существует. Только неискушенные верят, но старейшины поддерживают слепую веру, поскольку она подчеркивает наше превосходство. Конечно, продолжительность нашей жизни выше, чем в других местах: мы питаемся натуральными продуктами. Но даже для нас – сто лет – предел!
      – Насколько я понял, вы сами не склонны признавать превосходство своего народа? Мицелий искренне признался:
      – Я не вижу изъянов у майкогенцев. Безусловно, мы – не самые последние: однако, я полагаю, что все мужчины – равны… И даже – женщины, – добавив последнюю фразу, старик посмотрел на Дорс.
      – Мне кажется, – возразил Селдон, – что далеко не все ваши люди согласны с таким мнением…
      – Равно, как и не все ваши, – с обидой в голосе добавил Мицелий. – Однако, я убежден в своей правоте, как и любой ученый… Я прочитал всю литературу о соплеменниках. Понимаю вашу культуру. У меня много научных работ, посвященных этой теме. И сейчас я могу сидеть рядом с вами и не испытывать никаких неприятных чувств… как если бы вы были… из наших. Дорс заговорила несколько резковато:
      – Мне кажется, вы гордитесь пониманием путей развития соплеменников! Сами-то вы когда-нибудь покидали территорию Майкогена? Мицелий сделал непроизвольное движение в сторону.
      – Нет!
      – Почему? Ведь вы бы смогли узнать нас еще лучше!
      – Думаю, что плохо бы себя чувствовал среди вас. Пришлось бы носить парик…
      Мне было бы стыдно… Дорс возразила:
      – Зачем парик? Можно оставаться с голым черепом!
      – Нет! – убежденно возразил Мицелий. – Я бы выглядел чудаком… Каждый, у которого есть волосы на голове, мог бы оскорбить меня…
      – Оскорбить? Но почему? – удивилась Дорс. – Среди нас очень много лысых от природы. По всей Галактике – это довольно частое явление!
      – Кстати, мой отец абсолютно лысый, – со вздохом вставил Селдон. – Очевидно, и меня с годами ждет такая же участь: мои волосы уже сейчас не настолько густы, как мне бы хотелось…
      – Вы не понимаете, – горячился старик. – Это совсем другое! У вас есть брови, ресницы… Говоря «лысый», я подразумеваю полное отсутствие волосяного покрова.
      – Вообще, на теле?! – поинтересовалась Дорс. На этот раз Мицелий выглядел совершенно обескураженным, но ничего не сказал. Селдон уже начал испытывать раздражение от того, что они уклонились от интересующей его темы.
      – Скажите мне, Мицелий Семьдесят Второй, позволено ли соплеменникам входить внутрь Сакраториума? Оставаться зрителями? Мицелий решительно качнул головой.
      – Никогда! Этой чести удостоены только сыновья Утренней Зари,только! Дорс поинтересовалась:
      – Только сыновья? Мицелий от удивления замолчал, потом примирительно пояснил:
      – Ах, да! Я забыл, что вы соплеменники… Дочери Утренней Зари допускаются только в определенные дни и часы: таков закон. Не хочу сказать, что я разделяю эти обычаи. Если бы я мог, то я бы сказал:» Иди! Насладись увиденным, если тебе дано!», но, к сожалению, не я устанавливаю подобные правила…
      – Вы сами бывали внутри здания?
      – Когда был мальчиком; мои родители брали меня с собой, но, – он покачал головой, – там люди читают книгу, вздыхают по старым временам, печалятся – обстановка угнетает. Нельзя переговариваться, нельзя смеяться, даже смотреть друг на друга запрещено… Все ваше существо должно быть устремлено к Одному – к Потерянному Миру, – он взмахнул рукой, словно отвергая что-то. – Это не для меня! Я – ученый, мне нравится, когда все многообразие мира доступно мне.
      – Да, это верно! – согласился Селдон. – Мы понимаем вас, ведь мы – ученые, Дорс и я.
      – Я знаю…
      – Знаете? От кого?
      – Дело в том, что на Майкоген, из соплеменников, допускаются только ученые, императорские чиновники, дипломаты и торговцы. Вы похожи на ученых, именно это меня и заинтересовало: два ученых – вместе, – он приветливо улыбнулся.
      – Да, вы правы. Я – математик, Дорс – историк. А ваше направление?
      – Я специализируюсь по… культуре. Прочел все самые великие труды соплеменников по литературе: Лиссаура, Ментоне, Новигора…
      – Мы тоже знакомы с великой литературой вашего народа: я прочел, например, книгу о Потерянном Мире! Глаза Мицелия расширились от изумления. Все его существo замерло.
      – Вы прочли? Как? Когда?
      – В нашем Университете хранится копия, которую, при наличии разрешения, позволено читать.
      – Копия Книги?
      – Да.
      – Наши старейшины ничего не знают об этом… Селдона понесло:
      – Там я прочитал о роботах.
      – О роботах?!
      – Да! Вот почему мне бы хотелось попасть в Сакраториум. Хочется увидеть своими глазами. (Дорс незаметно толкнула Селдона ногой, но он не обратил внимания). Мицелий был в явном затруднении.
      – Я не верю в это. Ни один ученый не верит! – при этом он говорил так, словно боялся быть подслушанным. Селдон не унимался.
      – Я прочитал в Книге о том, что робот существует до сих пор и находится в Сакраториуме. Мицелий раздраженно произнес:
      – Не хочу говорить о такой чепухе! Селдон продолжал настаивать:
      – Но если бы он все-таки существовал, то где именно в Сакраториуме он может находиться?
      – Даже если он там – я не могу вам этого сказать! Я не был там со времен моего детства.
      – Но ведь если это какое-то тайное, секретное место, вы же должны знать о нем?!
      – Существует так называемое «орлиное гнездо старейшин». Туда могут входить только старейшины, но там ничего похожего нет!
      – Вы там были хоть раз?
      – Разумеется, нет!
      – Тогда откуда такая уверенность?
      – Я многого не знаю, не видел своими глазами. Я не видел, растет ли там гранатовое дерево, я не знаю, есть ли там орган, я не знаю, существует ли еще миллион разных предметов в этом месте… Означает ли отсутствие этих знаний у меня – наличие всего этого? Селдону нечего было возразить. На губах Мицелия играла торжествующая улыбка. Он произнес:
      – Это аргументы ученого! Меня нелегко загнать в угол, как видите! Послушайте моего совета: не пытайтесь подняться в «орлиное гнездо». Не думаю, что вы придете в восторг от того, как с вами поступят, если обнаружат ваше присутствие. Итак, примите мои лучшие пожелания от имени Утренней Зари. С этими словами старик резко поднялся и, не попрощавшись, заспешил прочь. Селдон с удивлением смотрел на удалявшегося майкогенца.
      – Как ты думаешь, что заставило его убежать так стремительно?
      – Думаю, – предположила Дорс, – кто-то приближается к нам. И этот кто-то, действительно, предстал перед путешественниками: высокий мужчина, одетый в изысканный белоснежный хитон, украшенный не менее изыскано вышитой красной лентой. Он величаво приближался к скамье. Его внешность безошибочно указывала на безгранично высокое положение этого человека. Так же безошибочно можно было предположить, что встреча с ним не сулит ничего хорошего.
 

53

 
      Хари Селдон поднялся навстречу майкогенцу. Он не имел ни малейшего представления о том, как себя вести, но интуитивно почувствовал, что поступил правильно. Дорс поднялась следом и кротко потупила глаза. Наконец, величественная фигура предстала перед ними. Это был пожилой человек, но немного младше Мицелия. Казалось, годы ничуть не испортили его привлекательности. Голый череп старца был удивительно красив, а выразительные, лучистые голубые глаза резко контрастировали с пылающей красной перевязью. Незнакомец произнес:
      – Я вижу соплеменников! Селдон не ожидал такого высокого голоса у старика. Однако, ритм его речи был также величественен, как и внешность. Он говорил неторопливо, размеренно. Очевидно, его авторитет обязывал к этому.
      – Да, вы правы, – вежливо, но довольно раскованно ответил Селдон. Он вовсе не собирался игнорировать положение говорящего, но и о собственном достоинстве не собирался забывать.
      – Ваши имена?
      – Я – Хари Селдон с Геликона, моя компаньонка – Дорс Венабили с Синны. Ваше имя, майкогенец? В глазах старика отразилось удивление, но он тоже не мог не считаться с авторитетом другого, когда чувствовал его.
      – Мое имя – Открытое Небо Второй, – вымолвил он, высоко подняв голову. – Старейшина Сакраториума. Ваше положение, соплеменник?
      – Мы, – Селдон сделал ударение на первом слове, – ученые Стрилинговского Университета. Я – математик, моя спутница – историк. Мы приехали сюда для изучения путей развития Майкогена.
      – Под чьим покровительством?
      – Под покровительством Властелина Солнца Четырнадцатого, он встречал нас. Открытое Небо Второй, помолчав минуту, едва заметно улыбнулся. Его лицо выражало удовлетворение и спокойствие.
      – Верховный Старейшина! Я хорошо знаю его.
      – Я не сомневался, – с легкой иронией сказал Селдон. – У вас есть еще вопросы к нам, Старейшина?
      – Да, – старик повысил голос и жестко спросил: – Кто этот человек, который, при моем приближении, так поспешно покинул вас? Селдон покачал головой.
      – Мы никогда раньше не видели его, Старейшина. Ничего не знаем о нем.
      Столкнулись случайно и задали несколько вопросов о Сакраториуме.
      – О чем вы спрашивали?
      – Всего, два вопроса, Старейшина. Поинтересовались является ли это здание Сакраториумом и допускаются ли в храм соплеменники. Он ответил – положительно на первый и отрицательно – на второй.
      – Абсолютно правильно! Что вас интересует в Сакраториуме?
      – Сэр, мы изучаем историю Майкогена. Разве Сакраториум не является сердцем Сектора?
      – Только для нас это исполнено смысла – только для нас!
      – Даже в том случае, если Старейшина – Верховный Старейшина – даст разрешение на вход?
      – У вас есть позволение Верховного? Селдон колебался. Дорс искоса поглядывала на него, и он не решился солгать в присутствии этого величественного старца.
      – Нет, – признался он. – Пока нет!
      – Вы никогда не получите разрешения! Вы находитесь под покровительством, но даже высший авторитет не может осуществлять абсолютный контроль за обществом.
      Мы высоко ценим Сакраториум, и наше население может прийти в негодование от того, что соплеменники допускаются куда угодно, особенно – в Святилище!
      Всегда найдется один невоздержанный, который выкрикнет: «Вторжение!», и миролюбивая до этого толпа разорвет вас на части… Я выразился вполне литературно. Ради вашего собственного благополучия (даже если Высший Старейшина оказал вам расположение) – покиньте это место! Немедленно!
      – Но, как же Сакраториум, – упрямился Селдон, хоть Дорс и тянула его за рукав.
      – Что может вас интересовать! Вы его видели – внутри нет ничего, что бы имело для вас смысл….
      – Там – робот!-заявил Селдон. Старейшина был потрясен. Он склонился к уху Селдона и, не разжимая губ, прошептал:
      – Уходите! Немедленно… Иначе, я сам закричу «Вторжение!». Только благодаря авторитету Властелина Солнца – я даю вам последний шанс! И Дорс, с силой, о которой Селдон и не подозревал, буквально рванула его за рукав. От неожиданности он потерял равновесие, так что ей пришлось поддержать его. После этого они поспешно покинули парк.
 

54

 
      Уже после завтрака, на следующее утро, Дорс коснулась вчерашнего приключения. Причем, Селдону показалось, что онa выбрала самый обидный для него вариант. Она сказала:
      – Какое замечательное фиаско мы потерпели вчера! Селдон же, искренне считавший, что он с достоинством вышел из неприятной ситуации, – замкнулся и угрюмо поинтересовался:
      – В чем же, по-твоему, это фиаско состояло?
      – Буквально выгнали нас, разве не так! И за что? Что мы нарушили?
      – Только за то, что я стал расспрашивать о роботе…
      – Ведь Мицелий Семьдесят Второй отрицал это!
      – Что же ему оставалось? Он – ученый; вернее, думает, что он – ученый. То, чего он не знает о Сакраториуме – можно отыскать в библиотеке… Ты обратила внимание на поведение Старейшины?
      – Естественно!
      – Он вел бы себя иначе, если робота там нет. Он ужаснулся тому – что мы знаем.
      – Это твое предположение, Хари. Но, даже если он там – мы все равно не сможем проникнуть внутрь…
      – Мы можем попытаться. После завтрака пойдем и купим красную ленту для меня. Я надену ее, опущу глаза вниз и направлюсь прямо в Сакраториум.
      – В этом чехле на голове?! Тебя мгновенно схватят.
      – Не думаю… Сначала я пройду в библиотеку, где собрано все их знание о соплеменниках. Любопытно взглянуть, между прочим! И уже из библиотеки, которая прилежит к Сакраториуму, проберусь к входу в храм…
      – Где тебя немедленно схватят!
      – Ты ошибаешься. Слышала, что говорил Мицелий: все опускают глаза вниз и занимаются медитацией о Великом Потерянном Мире, об Авроре. Никто ни на кого не смотрит. Их дисциплинированность и поможет мне. А уже потом я отыщу «орлиное гнездо».
      – Ни больше, ни меньше!
      – Мицелий обмолвился один раз, предупреждая не подниматься туда, ты помнишь?
      Значит, это место где-то в башне Сакраториума, может быть, в центральной? Дорс покачала головой.
      – Я не могу вспомнить его слова дословно, да и ты можешь ошибаться…
      И потом,.. это здание… Постой-ка! – она замолчала.
      – Ну?! – нетерпеливо торопил Селдон.
      – Я вспомнила архаичный смысл этого словосочетания: «орлиное гнездо».
      Подразумевается, что это место находится на вершине чего-то…
      – Вот! Видишь, какие полезные знания мы приобрели в результате нашего фиаско.
      Если я найду этого робота, существующего двенадцать тысячелетий, и побеседую с ним…
      – Допустим, все произойдет именно так… Как ты полагаешь, сколько секунд у тебя будет на разговор с ним? До того, как нас схватят?
      – Ну… я не знаю – сколько. Если уж я увижу его, удостоверюсь в его существовании… там будет видно! Слишком поздно отступать, Дорс. Теперь меня ничто не остановит – только смерть!
      – Майкогенцы способны и на это! Хари, ты не должен так рисковать…
      – Я должен и смогу.
      – Хари, я обещала присматривать за тобой, и не могу отпустить тебя одного, понимаешь?
      – Ты должна, Дорс. Пути развития психоистории важнее моей безопасности. И, вообще, моя безопасность имеет значение только в том отношении, что именно я могу развить эту науку. Если ты помешаешь мне – пострадает наука, подумай об этом! Он поймал себя на том, что его переполняет чувство собственной ответственности, своего предназначения. Психоистория – его смутная догадка, еще недавно такая призрачная, недоказуемая – стала вдруг неясно вырисовываться, приобретать реальность. Теперь он обязан верить в ее полезность. Конечно, он еще не воспринимал ее как что-то общее, цельное, но он был уверен – Сакраториум поможет прояснить многое.
      – Что же, тогда я пойду с тобой. Может быть, мне удастся вытащить тебя, идиота, когда придет время…
      – Женщинам запрещено входить в храм, ты же знаешь.
      – А что делает меня женщиной? Вот этот серый балахон? Да под ним ничего не разберешь! Моя прическа под кожаным наголовником не видна. Без косметики – у меня такое же лицо, как и у майкогенских мужчин: здешняя сильная половина не имеет щетины. Единственное, что мне нужно – белая одежда и красная лента, и все! Любая из Сестер могла бы проделать то же самое, если бы не предубежденность. У меня ее нет!
      – Я не пущу тебя, это слишком опасно.
      – Не более, чем для тебя!
      – Я должен рисковать.
      – Значит, и я должна. Или ты думаешь, что твоя воля сильнее моей?
      – Я думаю…– Селдон задумался всерьез.
      – Словом, имей в виду, – голос Дорс звучал непреклонно, – я не отпускаю тебя одного! А если ты, все-таки, попытаешься – я ударю тебя, ты потеряешь сознание, и тогда я свяжу тебя! Выбирай сам! Советую оставить упрямство. Селдон мучился и мрачно ворчал. Аргументов против – у него не было.
 

55

 
      Небо затянули легкие облака, но оно было бледно-голубым, словно подернутое тонкой дымкой. «Это хорошо», – подумал Селдон, и внезапно он почувствовал отсутствие самого Солнца. Никто на Транторе не видел естественного солнечного освещения… Может быть, только при выходе на Внешнюю Окраину, да и то, при ясной погоде. Чувствуют ли рожденные на Транторе нехватку солнечного света? Задумываются ли они над этим? Когда они отправляются на другие планеты, вызывает ли у них вид солнечного диска восторг, безотчетную радость… Почему, спрашивал он себя, такое огромное множество людей проводит всю жизнь, даже не пытаясь найти ответ на все эти вопросы, не задумываются? Что может быть более увлекательно для человека, чем поиск ответов? Его взгляд остановился на более низком уровне. Вдоль широкой дороги, слева и справа, виднелись низкие здания, большей частью – магазины. Индивидуальный транспорт сновал в том и другом направлении. Машины придерживались правой стороны. С высоты они представлялись коллекцией антикварных экспонатов; однако, он знал, что они снабжены электроприводом и совершенно бесшумны. Селдону пришло в голову, что понятие «антикварные» не всегда вызывают насмешку. Может быть, такая тишина располагает к неторопливости… И вообще, нужна ли поспешность в жизни? Он увидел стайку детей внизу, играющих вдоль дороги. Его губы сжались в досадливую гримасу. Совершенно ясно, что долгая жизнь майкогенцев – выдумка, нелепость, иначе они не стали бы потворствовать детям. Ребятишки обоих полов (правда, отличить девочек от мальчиков было нелегко) носили коротенькие хитончики, чуть ниже колен. Это не сковывало детской подвижности. У детей были волосы, короткие, около дюйма. Селдон заметил, что у более старших были капюшоны, и некоторые дети накинули их на головы, словно стараясь казаться старше, быть похожими на взрослых. Вдруг Селдон спохватился:
      – Дорс, когда вы ходили по магазинам, кто платил – ты или сестры?
      – Разумеется, я. У сестер не было кредитных карточек. Собственно, почему они должны платить? Все, что покупалось – покупалось для нас с тобой, не для них!
      – Ведь у тебя транторские кредитные карточки?
      – Разумеется, Хари. Никаких проблем не возникало. Люди Майкогена могут придерживаться любых культурных традиций, любого образа мыслей. Они могут истреблять свои волосы и носить хитоны, но они не могут отказаться от мирового кредитного способа оплаты. Если бы они решились на это – не было бы никакой коммерции. Хари, кредит – это движущая сила, – она подняла руку, словно держала невидимую кредит-ную карточку.
      – И они с легкостью брали твои кредитки?
      – Да, совершенно равнодушно. Кстати, никогда ни слова о моем наголовнике.
      Кредитки – отличное противоядие!
      – Прекрасно, значит у меня не будет никаких проблем при покупке…
      – Ну уж нет. Покупать буду я сама. Кредитки служат противоядием против чего угодно, однако, женщине проще. Здесь принято, что покупками занимается женская половина населения. Это отвлечет внимание! Вот и магазин.
      – Тогда я подожду тебя у входа. Пожалуйста, купи красивую, выразительную красную ленту.
      – Не притворяйся, что забыл о нашем уговоре. Я куплю две ленты, и еще одно белое платье… для себя.
      – Им не покажется подозрительным, что женщина покупает белое?
      – Нет, вряд ли! Они решат, что я покупаю платье для мужчины моей комплекции.
      Честно говоря, как только я достану кредитки – им будет абсолютно все равно – что я покупаю и для кого… Селдон ожидал, что кто-нибудь подойдет к нему и поприветствует как гостя-соплеменника; или, что вероятнее, даст ему понять, что он – чужак. Но все обошлось. Большинство проходящих мимо не замечали его, а те кто поднимал на него глаза – оставались безучастными. Особенно Селдон нервничал, когда приближались серые балахоны парами или, что еще хуже, серые с белыми – парой. Женщины были какие-то подавленные, неприметные, сварливые… Уж чего проще – прославиться пронзительным криком в сторону соплеменника! Но и проходящие мимо женщины оставались безразличными. Майкогенцы не ожидают увидеть чужака, подумал Хари, вот и не замечают. Это еще больше укрепило математика в его решимости переступить порог Сакраториума. Там еще меньше ожидают увидеть чужого, значит, есть надежда остаться незамеченным! Когда вернулась Дорс, он был в прекрасном, приподнятом настроении.
      – Как успехи? Все купила?
      – Абсолютно.
      – Тогда поспешим домой, и ты изменишься на моих глазах! Белый хитон сидел на Дорс не так ловко, как серый, однако, ничего подозрительного в ее внешности не было.
      – Как я тебе, Хари? – лукаво поинтересовалась молодая женщина.
      – Совсем как мальчик! – восторженно признался Селдон. – Теперь давай наденем ленту… или перевязь, мне так больше нравится. Дорс упрямо тряхнула кудрями и коротко возразила:
      – Сейчас нельзя надевать. Мы же не собираемся устраивать парадное шествие по Майкогену. Меньше всего следует обращать на себя внимание.
      – Естественно, я просто хотел посмотреть как я буду выглядеть!
      – Тогда не эту. Вот ту, она лучшего качества, более изысканна.
      – Да, конечно, ты права. Тебе следует как можно меньше походить на женщину!
      – Я и не подумала об этом. Просто захотелось, чтобы ты выглядел привлекательнее…
      – Тысяча благодарностей, но, боюсь, что этого невозможно достичь. Ну-ка, ну-ка, как все выглядит? Оба – Хари и Дорс – попрактиковались в закреплении перевязей с тем, чтобы научиться делать это одним движением руки. Дорс успела заметить, как это делал один майкогенец перед входом в Сакраториум. И когда Хари похвалил ее за отменную наблюдательность, она вспыхнула от удовольствия:
      – А, ерунда! Хари – это лишь малая часть того, что я успела заметить.
      – Тогда, ты просто – гений наблюдательности! Удовлетворенные проделанной работой, они внимательно и придирчиво разглядывали друг друга. Перевязь Хари была ярко-красной, блестящей, с изображением дракона на более бледном фоне. У Дорс цвет ленты был менее кровавым, с тонкой полоской по центру.
      – Вполне достаточно, что бы показать хороший вкус, – снимая перевязь, призналась Дорс.
      – Теперь спрячем ее в карман, – комментировал свои действия Селдон. – Здесь у меня кредитные карточки, а вот тут Книга…
      – Книга?! Ты понесешь ее с собой?
      – Конечно. Любой посетитель Сакраториума обязан иметь. Они же зачитывают отдельные фрагменты… Если возникнет необходимость, я смогу воспользоваться хорошим приемом. Ну, готова?
      – Я никогда не буду готова к тому, что нам предстоит, но я иду!
      – Нам предстоит очень утомительная прогулка. Ты последишь за моим наголовником?
      Не забудь и про свои волосы!
      – Не забуду. У тебя все в порядке.
      – У тебя тоже.
      – Ты нервничаешь? Селдон криво усмехнулся.
      – Догадайся почему! Дорс рванулась к нему и пожала руку. Потом, словно смутившись порыва, опустила глаза и одернула платье. Хари, пораженный и польщенный ее нежностью, откашлялся и бодро предложил: