Галактическая энциклопедия

Гэри и Дорс с горем пополам вымылись в сидячих ваннах – других у Тисальверов не было – переоделись и засели в комнате Селдона. Тут вернулся с работы Тисальвер. Он робко позвонил.

Селдон открыл дверь и добродушно проговорил:

– Добрый вечер, господин Тисальвер. И вам, госпожа, добрый вечер.

Касилия стояла за спиной мужа – хмурая, недовольная.

– Надеюсь, вы и госпожа Венабили хорошо себя чувствуете? – спросил Тисальвер и сам себе ответил робким кивком, словно боялся услышать отрицательный ответ.

Замечательно, – ответил Селдон. – Побывали в Биллиботтоне и вернулись. Все в порядке. Вымылись, переоделись, никакого запаха.

Последние слова Селдон нарочито адресовал госпоже Тисальвер. Но она ему не поверила и на всякий случай принюхалась.

Тисальвер все так же робко, смущенно поинтересовался:

– Вы, похоже, дрались там на ножах?

– Вот как? Уже слухи ходят? – удивленно вздернул брови Селдон.

– Говорят, будто вы и госпожа подрались с сотней бродяг и всех уложили. Это правда? – заискивающе спросил Тисальвер.

– Ничего подобного, – возмущенно ответила Дорс. – Глупости какие. Вы что, думаете, мы – убийцы-профессионалы? Неужели вы можете поверить, будто сотня бандитов ждала бы, покуда я… то есть, мы, разделаемся с каждым из них по очереди? Подумайте хорошенько.

– Так говорят, – с ледяной уверенностью проговорила Касилия Тисальвер. – И мы не можем позволить, чтобы такое творилось в нашем доме.

– Во-первых, – возразил Селдон, – это случилось не в вашем доме. Во-вторых, их было не сто, а десять. В-третьих, никого мы не убивали. Подрались, да, но они отступили и дали нам пройти.

– Дали пройти! – фыркнула госпожа Тисальвер. – И вы хотите, чтобы я поверила вам, чужеземцы?

Селдон вздохнул. Надо же, как мало нужно, чтобы такие милые, добрые люди вдруг стали твоими врагами.

– Ну хорошо, – кивнул он. – Если вам угодно, один из них был слегка ранен. Не серьезно.

– А у вас – ни царапинки? – восхищенно спросил Тисальвер.

– Ни царапинки, – подтвердил Селдон, – Госпожа Венабили прекрасно управилась с двумя ножами.

– А я вам скажу, – заявила госпожа Тисальвер, гневно глянув на ремень Дорс, – что такого я у себя в доме не потерплю.

Дорс спокойно ответила:

– Покуда на нас тут никто не нападает, терпеть вам нечего.

– Да? А известно ли вам, что из-за вас у наших дверей стоит пакость подзаборная? У наших дверей! Известно вам это?

– Любовь моя, – попытался урезонить ее Тисальвер. – Давай не будем ссориться…

– Почему? – возмущенно воскликнула Касилия, – Боишься ее ножей? Пусть только попробует достать их здесь!

– Не имею такого намерения, – покачала головой Дорс, – И что это за пакость у дверей? О чем вы, госпожа Тисальвер?

Тисальвер объяснил:

– Моя жена говорит о бродяге из Биллиботтона, беспризорнике… так он, по крайней мере, выглядит – он желает вас видеть… а у нас в районе это не принято. Это нас унижает, вы уж простите.

– Хорошо, господин Тисальвер, – кивнул Селдон, – мы выйдем, выясним, в чем дело, и постараемся отделаться от него побыстрее…

– Нет. Погоди, – вметалась Дорс. – Это – наши комнаты. Мы за них платим. И нам решать, кто может к нам прийти, а кто – нет. Если тот молодой человек, что стоит за дверью, из Биллиботтона, значит, он, во всяком случае, далиец. А самое главное – он тренторианец. И что еще важнее – он подданный Империи и человек. А самое важное, раз он пришел к нам, значит, он – наш гость. Поэтому мы приглашаем его войти.

Госпожа Тисальвер не дрогнула. Тисальвер оробел.

Дорс сказала, усмехнувшись:

– Ну, раз вы верите, что я уложила наповал целую сотню в Биллиботтоне, неужели вы думаете, я испугаюсь какого-то мальчишки или, если уж на то пошло, вас двоих?

И ее правая рука небрежно легла на ремень.

– Госпожа Венабили, – прижав руки к груди, воскликнул Тисальвер, – мы не хотели вас обидеть, что вы, что вы! Конечно, это ваши комнаты, и вы можете тут принимать кого захотите.

Он отошел в сторону, схватил за руку возмущенную супругу, по яростному виду которой было совершенно ясно, что Тисальвер еще поплатится за свое поведение.

Дорс проводила их ледяным взглядом.

– Ты на себя не похожа, Дорс, – сухо усмехнулся Селдон. – Я считал тебя человеком, благородно вступающим в схватку, но спокойным и выдержанным, когда нужно всего-навсего предотвратить беду.

Дорс покачала головой.

– Терпеть не могу, когда при мне унижают человека только из-за того, что считают его ниже себя. Именно эти уважаемые люди и виноваты в том, что здесь вырастают хулиганы и бандиты.

– Точно, – кивнул Селдон. – они и прочие уважаемые люди, которые виноваты в том, что выросли такие же вот уважаемые люди. Эта взаимная враждебность так свойственна людям…

– Значит, ты это учтешь при разработке психоистории?

– Учту, конечно, если придется что-то учитывать… Ага, вот и наш бродяжка. Это Рейч, и меня это нисколько не удивляет.

Рейч вошел, оглядываясь по сторонам, явно растерянный и смущенный, потирая верхнюю губу указательным пальцем, словно пытался обнаружить там хоть какие-то признаки растительности.

Обернувшись к онемевшей от ярости госпоже Тисальвер, он неуклюже поклонился.

– Спасибочки, хозяйка. Славная у вас квартирка.

Как только дверь за ним захлопнулась, он развернулся к Селдону и Дорс с видом человека, знающего толк в таких делах:

– Здорово устроились, братцы.

– Рад, что тебе тут нравится, – кивнул Селдон. – А как ты узнал, где мы живем?

– А выследил вас. А вы как думали? Ну, тетечка, – сообщил он, повернувшись к Дорс, – деретесь вы, я вам скажу… так тетечки не дерутся.

– И много ты видал дерущихся тетечек? – с интересом спросила Дорс.

Рейч вытер нос.

– Не-а, ваще не видел. Тетки ваще с ножами не гуляют, разве что с маленькими, чтобы детишек пугать. Ну, меня-то не шибко напугаешь.

– Верю. А что ты такое делаешь, чтобы тетечка доставали свои ножички, вот вопрос?

– Ничё не делаю. Дурака валяю. Ну, крикну чё-нибудь вроде: «Эй, тетечка, дай-ка я…» – Он ненадолго задумался и покачал головой. – Не, ничё, это я так.

Дорс сказала:

– Со мной лучше не пытайся. Номер не пройдет.

– Шутите? Штоб я… после того, как вы Маррона отделали? И где вы только такому выучились, тетечка?

– У себя на родине.

– А меня можете выучить?

– Ты ко мне за этим пришел?

– Не, не за этим. Я вам записочку принес.

– От кого же? Кто-нибудь еще хочет со мной подраться?

– Нет, тетечка, никто больше с вами драться не хочет. Вас, тетечка, теперь все боятся. Приезжайте теперь в Биллиботтон, так там все парни вам дорогу дадут, будут кланяться и прятаться от вас. Вот вы какая, тетечка. Потому-то он и хочет с вами повидаться.

– Ладно, Рейч, – поторопил Селдон. – Не тяни волынку. Выкладывай, кто хочет с нами увидеться?

– Один парень. Даван звать.

– Кто он такой?

– Просто парень. Живет в Биллиботтоне, а гуляет без ножа.

– И еще жив, Рейч?

– Он читает – целу кучу всего прочитал – и помогает парням, кода у них беда с полицией. Его никто не трогает. Ножик ему ни к чему.

– Что же он сам не пришел? – спросила Дорс. Зачем тебя послал?

– Он не любитель сюда мотаться. Говорит, будто его тут тошнит. Говорит, будто все, кто тут живет, лижут правительству… – Рейч осекся, виновато посмотрел на Селдона и Дорс по очереди и заявил: – Словом, не придет он сюда. А меня, сказал, пустят, потому как маленький я еще. Токо, – он улыбнулся, – чуть было не выперли, а? Ну, эта дамочка, что все вроде как принюхивалась? – Рейч замолчал, смущенно оглядел себя с головы до ног. – Там у нас не шибко-то помоешься.

– Не переживай, – улыбнулась Дорс. – Ну и где же нам с ним встретиться, если он не может сюда прийти? В Биллиботтоне? Что-то нас туда не очень тянет.

– Сказал же, – клятвенно воскликнул Рейч, – ничё вам теперь в Биллиботтоне не будет! И живет он там, где вас ваще никто не тронет.

– Это где же? – спросил Селдон.

– Я вас могу отвести. Недалеко.

– Но зачем он хочет с нами встретиться? – спросила Дорс.

– Чтоб я знал. Он мне токо так сказал… – Рейч закрыл глаза, стараясь вспомнить сказанное слово в слово. – «Скажи им, что я хочу увидеть человека, который говорил с далийским термальщиком так, словно тот – человек, и женщину, которая одолела Маррона на ножах, но не убила его, хотя могла это сделать». Вроде, так.

Селдон улыбнулся.

– Похоже, ты все правильно запомнил. Ну, можно идти?

– Он ждет.

– Ладно, мы пойдем с тобой, – кивнул Селдон и с некоторым сомнением посмотрел на Дорс.

– Нормально, – сказала она. – Я пойду. Может, это и не ловушка никакая. Надежда умирает последней..

День клонился к вечеру. Розово-фиолетовый закат озарил искусственное небо с искусственными облачками. Хотя в Дале и жаловались на неважное отношение к сектору со стороны Имперских властей, с климатом тут, по крайней мере, все было в полном порядке – Даль входил в общепланетную компьютерную сеть контроля погоды.

Дорс вполголоса проговорила:

– Похоже, нас чествуют, это точно.

Селдон спустился с небес на землю и сразу заметил громадную толпу зевак у подъезда многоквартирного дома, где жили Тисальверы.

Все взгляды были устремлены на вышедших из подъезда Дорс и Селдона. Как только стало ясно, что двое чужеземцев заметили зевак, толпа зашевелилась, зашумела. Еще чуть-чуть, и раздались бы бурные аплодисменты.

– Теперь мне ясно, – проговорила Дорс, – почему госпожа Тисальвер была такая сердитая. Пожалуй, не стоило огрызаться.

Толпа состояла, в основном, из бедно одетых людей. Нетрудно было догадаться, что многие прибыли из Биллиботтона.

Повинуясь неосознанному порыву, Селдон улыбнулся и поднял руку в приветствии, которое было-таки встречено аплодисментами. Кто-то крикнул:

– Пусть леди покажет нам, как она управляется с ножами!

– Нет! – прокричала Дорс в ответ. – Я делаю это только тогда, когда меня разозлят!

Из толпы вышел мужчина. Судя по его виду, он был никак не из Биллиботтона и даже не далиец. Во-первых, усики у него были весьма так себе, и к тому же не черные, а каштановые.

– Марло Танто, – представился он. – «Тренторианские головизионные новости». Можно с вами побеседовать? Для ночного выпуска?

– Нет, – наотрез отказалась Дорс. – Никаких интервью.

Репортер не двинулся с места.

– Насколько мне известно, вы подрались с целой шайкой в Биллиботтоне и победили. Вот это новость так новость, – улыбнулся он.

– Это неправда, – покачала головой Дорс. – Мы действительно столкнулись кое с кем в Биллиботтоне, потолковали с ними и пошли дальше. Вот и все, и большего вы не дождетесь.

– Как вас зовут? У вас не тренторианский выговор.

– Меня никак не зовут.

– А как зовут вашего друга?

– И его никак не зовут.

Репортер занервничал.

– Послушайте, леди. Вы действительно стали сенсацией, а я просто-напросто делаю свою работу.

Рейч потянул Дорс за рукав. Она наклонилась, и Рейч что-то прошептал ей на ухо.

– Послушайте, мистер Танто, – сказала Дорс, выпрямившись. – Я думаю, что вы никакой не репортер. Я думаю, что вы правительственный шпион, задумавший доставить неприятности Далю. Никакой драки не было, а вы пытаетесь сфабриковать сенсацию, из-за которой в Биллиботтон могут быть отправлены отряды Имперской полиции. Я бы на вашем месте тут не задерживалась. Не думаю, чтобы вас тут сильно полюбили.

При первых же словах Дорс толпа зашевелилась. Поднялся шум, крики, и толпа двинулась к Танто с угрожающей скоростью. Он испуганно оглянулся и поспешил прочь.

Дорс крикнула:

– Пусть идет. Не трогайте его. А не то он сообщит в новостях, что на него напали.

Толпа расступилась.

– Ой, тетечка, зря вы так, – покачал головой Рейч. – Пущай бы его в клочки разодрали.

– Ну, кровожадный мальчишка, – улыбнулась Дорс, – веди нас к своему дружку.

Человека по имени Даван они обнаружили в комнатушке, что помещалась в недрах здания, фасад которого украшала вывеска закусочной.

Процессию возглавлял Рейч, чувствовавший себя в трущобах Биллиботтона столь же уверенно, как какой-нибудь геликонский крот – в прорытом им самим подземном ходу.

Первой проявила беспокойство Дорс.

– Стой, Рейч, – окликнула она мальчишку. – Ты точно знаешь дорогу? Куда мы идем?

– К Давану идем, – возмутился Рейч. – Сказал же.

– Но тут никто не живет. Ни души нет, – растерянно проговорила Дорс, оглядываясь по сторонам с явной неприязнью. И действительно, место было безлюдное, световые панели либо не горели вовсе, либо едва-едва светились.

– Даван так любит, – объяснил Рейч. – Прячется. Он то здесь, то там. Ну прячется, смекаете?

– Почему? – требовательно спросила Дорс.

– Так сподручнее, тетечка.

– И от кого?

– От правительства, а то от кого же?

– На что правительству сдался Даван?

– Я, тетечка, не знаю. Знаете чего? Я вам скажу, где он, скажу, как туда дойти, и идите сами, коли не хотите, чтоб я вас вел.

– Нет-нет, Рейч, – вмешался Селдон. – Без тебя мы точно заблудимся. Нет, я тебе вот что скажу. Ты нас отведи и подожди, Потом отведешь обратно.

– На чё мне это сдалось-то? – хмыкнул Рейч. – Чё мне, голодным шататься, или чё?

– Пошатайся голодным, Рейч, а потом я тебя накормлю роскошным обедом. Все что захочешь, то и куплю.

– Это вы щас обещаете, господин. А вдруг обманете?

В руке Дорс блеснуло лезвие ножа.

– Так мы обманщики, Рейч. да?

Рейч оторопел, выпучил глаза, но не потому, что испугался.

– Ой, я не заметил, как вы это… Еще разок, а?

– Так и быть, покажу, если ты нас подождешь. Удерешь, имей в виду, мы тебя разыщем.

– Ой, тетечка, напугали, – фыркнул. Рейч, – Разыщете вы меня, как же! Ищейки нашлись! Токо я не удеру. Чес-слово.

Дальше они пошли молча, только звучало под сводами пустых коридоров эхо шагов.

Даван бросил на вошедших испуганный взгляд, но как только разглядел Рейча, сразу успокоился и вопросительно указал на двоих чужеземцев.

Рейч объяснил:

– Ну, эти самые, – и, ухмыльнувшись, ретировался.

– Я – Гэри Селдон, – сообщил Селдон. – Моя спутница – Дорс Венабили.

Он с любопытством разглядывал Давана. Тот был смуглый, с густыми черными усами – истинный далиец, но еще у него росла борода. Первый далиец из всех, кого довелось встречать Селдону, который не был гладко выбрит. Даже биллиботтонские бандюги, и те, похоже, здорово следили за собой в этом смысле.

– Как вас зовут, сэр? – спросил Селдон.

– Даван. Я думал, Рейч вам сказал.

– А фамилия?

– Просто Даван. За вами «хвоста» не было, господин Селдон?

– Не было, уверен. Был бы, Рейч бы сразу понял. Ну если не он, так госпожа Венабили.

Дорс усмехнулась.

– А ты, оказывается, доверяешь мне, Гэри?

– Чем дальше, тем больше, – серьезно ответил Селдон.

– И все-таки вас раскусили, – сообщил Даван, тревожно поерзав на стуле.

– Раскусили?

– Ну да, я уже слыхал про этого мнимого репортера.

– Уже? – изумился Селдон. – Что касается меня, то я на самом деле принял его за репортера и не считаю, что от него нужно было ждать беды. Мы обозвали его имперским шпионом исключительно со слов Рейча, и это он здорово придумал. Толпа тут же переключилась на него, а мы сумели улизнуть.

– Нет, – покачал головой Даван. – Он тот самый, кем вы его назвали. Мои люди его знают, и он действительно работает на Империю… Но, в конце концов, вы – не я. Вам не надо скрываться под чужим именем и менять убежища. Вы живете под своими собственными именами, вам не надо прятаться. Вы Гэри Селдон, математик.

– Точно, – кивнул Селдон. – Но к чему мне чужое имя?

– Вас ищут в Империи, правда?

Селдон пожал плечами.

– Я стараюсь держаться таких мест, где Империя не сможет до меня дотянуться.

– Открыто – да, это понятно, но Империя не обязана работать открыто. Я бы посоветовал вам исчезнуть, исчезнуть по-настоящему.

– Как вы? – поинтересовался Селдон, неприязненно оглядывая каморку Дивана. Тут было так же пусто, как в тех коридорах, по которым они шли сюда. Сыро, холодно, мерзко.

– Да, – кивнул Даван. – Вы могли бы оказать нам услугу.

– Какую же?

– Вы разговаривали с молодым человеком по имени Юго Амариль?

– Разговаривал.

– Амариль говорит, что вы умеете предсказывать будущее.

Селдон тяжело вздохнул. Он уже устал стоять столбом в пустой каморке. Даван, правда, сидел на подушке, по полу были раскиданы еще несколько штук, но видок у них был, прямо сказать, не первой свежести. Да и прислоняться к осклизлой стенке Селдона как-то не тянуло.

– Либо вы недопоняли Амариля, – ответил Селдон, – либо Амариль недопонял меня. Я всего-навсего доказал, что возможно избрать стартовые условия, исходя из которых исторический прогноз приведет не к хаосу, но к предсказанию, вероятность какового будет колебаться в определенных границах. Но каковы эти стартовые условия, я пока не имею понятия и не уверен, что кому-либо под силу их отыскать – ни одному человеку, ни множеству людей в необозримом будущем. Вы меня поняли?

– Нет.

Селдон снова вздохнул.

– Давайте еще разок. Будущее предсказывать возможно, но, что касается того, как пользоваться этой возможностью, тут возникают сложности. Теперь понимаете?

Даван угрюмо поглядел на Селдона, перевел взгляд на Дорс и сказал:

– Значит, вы не умеете предсказывать будущее.

– Вот именно, господин Даван.

– Просто Даван. Но когда-нибудь вы сумеете этому научиться?

– Сомнительно.

– Вот, значит, почему Имперские власти охотятся за вами.

– Нет, – покачал головой Селдон. – Вы ошибаетесь. Лично мне кажется, что именно поэтому Империя не слишком старается заполучить меня. Захотели, так давно схватили бы без всяких хлопот. А сейчас, пока я еще ничего толком не знаю, я им не больно нужен, и потому они не торопятся нарушать мир на Тренторе вмешательством во внутренние дела, к примеру, этого сектора. Вот потому-то я могу совершенно безбоязненно передвигаться под своим собственным именем.

Даван схватился руками за голову и пробормотал:

– Безумие…

Устало подняв глаза на Дорс, он тихо спросил:

– А вы – жена господина Селдона?

– Я его друг и защитница, – спокойно ответила Дорс.

– Вы его хорошо знаете?

– Мы знакомы несколько месяцев.

– Всего-то?

– Всего-то.

– Как вы думаете, он говорит правду?

– Я знаю, что он говорит правду, но станете ли вы доверять мне, если не верите ему? Если Гэри почему-то обманывает вас, разве я не поддержу его, дабы защитить?

Даван беспомощно поглядел на них обоих по очереди и сказал:

– А может все-таки поможете нам?

– Кому именно? И какая вам нужна помощь?

– Вы же видите, каково положение в Дале, – сказал Даван, – Нас унижают. Думаю, вы это поняли, а раз вы так по-доброму отнеслись к Юго Амарилю, значит, не может быть, чтобы вы нас презирали.

– Не только не презираем, а искренне сочувствуем.

– И вы должны понимать, откуда идет давление.

– Вы, вероятно, скажете, что оно исходит от Имперского правительства. Да, пожалуй, я с вами согласен. Но только частично. Я успел заметить, что делийский средний класс играет в этом немалую роль – эти люди презирают термальщиков. А в остальной части сектора орудуют бандиты, терроризируя население.

Даван поджал губы, но не дрогнул.

– Все правда. Так и есть. Но Империя этому не мешает. Даль – потенциальный источник беспорядков. Если термальщики забастуют, на Тренторе сразу станет ощутимой нехватка энергии. Но тогда дальские богачи сами выложат денежки, чтобы нанять биллиботтонских бандюг, и те помогут им одолеть восставших термальщиков. Такое уже случалось. Империя позволяет кое-кому из далийцев богатеть и процветать – относительно, конечно, – для того чтобы превратить их в имперских лакеев, а о выполнении законов насчет ношения оружия не заботится, как будто ей наплевать на рост преступности.

И это повсюду, не думайте, не только у нас в Дале. Теперь они не решаются применять силу для достижения своих целей – времена не те. На Тренторе все так перепуталось: достаточно спичку поднести, чтобы… Приходится Имперским властям держаться подальше.

– Проявление упадка… – пробормотал Селдон, припомнив слова Челвика.

– Что? – спросил Даван.

– Ничего, – покачал головой Селдон. – Говорите, Даван.

– Ну вот. Приходится Имперским властям держаться подальше, по они все равно решили, что можно загребать жар чужими руками. Каждый из секторов провоцируют на враждебное отношение к соседям. Разные слои населения внутри секторов провоцируются на необъявленную войну друг с другом. В итоге спало совершенно невозможно объединить людей по всему Трентору. Повсюду народ скорее станет сражаться со своими земляками, чем выступать в едином строю против имперской тирании. А Империя правит безо всякого насилия.

– И как вам кажется, – спросила Дорс, – что со всем этим можно поделать?

– Я уже многие годы пытаюсь пробудить у народов Трентора чувство солидарности.

– Смею предположить, – сухо проговорил Селдон, – что вы успели убедиться, насколько это тяжелое и неблагодарное занятие?

– Правильно предполагаете, – кивнул Даван. – Но наша партия набирает силу. Многие из тех, кто разгуливает с ножами, успели понять, что лучше не резать друг друга. На вас в трущобах Биллиботтона напали, кто еще этого не понял. А вот те, кто поддержал вас сегодня, кто был готов защитить вас от имперского агента, принятого вами за репортера, – мои люди. Я живу среди них. Не слишком приятная жизнь, но здесь я в безопасности. У нашего движения есть сторонники в соседних секторах, и с каждым днем нас становится все больше и больше.

– Но нам-то что у вас делать? – спросила Дорс.

– Во-первых, – объяснил Даван, – вы чужеземцы и ученые. Такие люди, как вы, нужны нам как руководители. Наша основная сила – бедняки, неграмотные – те, кто больше всего страдает от гнета, но лидеров из них не получится. Такие, как вы двое, стоят сотни таких, как они.

– Звучит странновато из уст человека, который встал на защиту угнетенных, – заметил Селдон.

– Я не о людях говорю, – поспешно принялся оправдываться Даван. – О руководстве, поймите. Лидерами партии должны быть люди интеллектуального труда.

– Я вас понял. Такие люди, как мы, могли бы помочь вашей партии обрести респектабельность.

– Все можно высмеять, если захотеть, – с упреком проговорил Даван, – Но вы, господин Селдон, больше чем респектабельный человек, больше чем интеллектуал. Даже если вы не сумеете развеять туман, скрывающий будущее…

– Прошу вас, Даван, – оборвал его Селдон, – Не надо поэзии, и не надо говорить в сослагательном наклонении. Ни о каких «если» не может быть и речи. Я не могу предсказывать будущее. И не туман загораживает от меня будущее, а барьер из хромированной стали.

– Дайте мне закончить, прошу вас. Даже если вы не сумеете предсказать будущее… как вы это называете… с психоисторической точностью, вы же изучали историю, и может быть, сумеете, хотя бы интуитивно почувствовать последствия? Ну, разве не так?

Селдон покачал головой.

– Может быть, у меня и есть определенное интуитивное чутье математической стороны вероятности, но каким образом можно было бы перевести мои предчувствия на язык реальной истории, совершенно не ясно. И потом, я не изучал историю. Хотел бы. Но, увы, сплошные пробелы.

– Я историк, Даван, – вступила в беседу Дорс, – и могла бы кое-что сказать, если хотите.

– Пожалуйста, – недоверчиво пожал плечами Даван.

– Во-первых, в истории Галактики было множество революций, в результате которых свергали тиранию. Иногда такие революции имели место на отдельных планетах, иногда – в целых планетарных системах, порой – даже в Империи. Чаще всего, однако, в итоге одна тирания просто-напросто сменялась другой. Другими словами, друг друга сменяли правящие классы. Чаще всего брал верх более сильный, а стало быть, и более способный обеспечить собственное существование класс. А беднота, униженные слои так и оставались нищими и униженными, им разве что еще хуже становилось после этих революций.

Даван внимательно выслушал Дорс и кивнул:

– Это мне известно. Это всем известно. Может быть, нам удастся усвоить уроки прошлого и мы будем лучше знать, чего избегать. И потом, та тирания, что существует сегодня, самая что ни на есть настоящая, такая, которая вовсе не обязательно должна будет существовать в будущем. А если мы все время будем отступаться от перемен, думая, что любые перемены – только к худшему, значит, не будет никакой вообще надежды на то, что хоть когда-то удастся одолеть несправедливость.

Дорс сказала:

– Вам не следует забывать о том, что даже тогда, когда правда на вашей стороне, даже тогда, когда справедливость вопиет к небесам, сила всегда будет на стороне тирании. Ничего ваши мастера ножевых искусств не сумеют поделать. Ну восстание, ну демонстрация – что это все против до зубов вооруженной армии, на вооружении которой механическое, химическое и нейрологическое оружие? Можете собрать под свои знамена всех бедняков, и даже всех, кто побогаче, но как вы одолеете полицию и армию? Сумеете вы хотя бы немного поколебать их верность правительству?

– На Тренторе много разных правительств, – возразил Даван. – В каждом секторе – свои правители, и многие из них настроены против Империи. Если на нашу сторону встанет могущественный сектор, положение изменится, правда? Тогда мы уже не будем всего-навсего шайкой оборванцев, размахивающих ножами и булыжниками.

– Означает ли это, что некий могущественный сектор уже встал на вашу сторону, или вам этого просто хочется?

Даван промолчал.

– Позволю себе предположить, – сказала Дорс, – что вы думаете о мэре Сэтчема. Если мэр собирается воспользоваться народными волнениями для того, чтобы узурпировать имперский трон, вас это не коробит, нет? А зачем, спрашивается, мэру рисковать своим положением, которое и без того не такое уж жалкое? Неужели ради красивых слов о справедливости и равноправии, ради справедливого отношения к людям, до которых ему нет никакого дела?

– Вы хотите сказать, – проговорил Даван, – что всякий правитель, желающий сейчас помочь, может потом нас предать?

– Галактическая история изобилует подобными примерами.

– Но если мы будем знать об этом, почему нам не предать его?

– То есть, использовать его, а потом, в критический момент, изолировать от всех, кто стоит за ним, и уничтожить?

– Ну, может быть, не совсем так, но такой вариант оборота дел нужно на всякий случай иметь в виду.

– Итак, мы имеем революционное движение, в рамках которого главные участники событий должны быть готовы к предательству; и каждый должен ждать своего часа. Лучший рецепт анархии.

– Значит, вы нам не поможете? – спросил Даван.

Селдон, который все это время слушал, нахмурившись, беседу Давана и Дорс, сказал:

– Все не так просто. Мы были бы рады вам помочь. Мы на вашей стороне. Мне вообще кажется, что ни один здравомыслящий человек не станет поддерживать имперскую систему, основанную на провоцировании поголовной ненависти и подозрений. Даже тогда, когда представляется, что система работает, это не более чем метастазы главной опухоли, которые расползаются во все стороны, и все чреваты нестабильностью. Вопрос в другом: чем мы можем помочь? Если бы у меня была психоистория, если бы я мог предсказать наиболее вероятный ход событий, если бы я мог сказать, какие действия из числа вероятных вариантов скорее всего приведут к желаемому результату, тогда бы я с радостью предложил вам свои услуги. Но у меня ничего нет. Самое большее, что я могу для вас сделать, это не бросать попыток разработать психоисторию.

– И долго вы будете этим заниматься? Селдон пожал плечами.

– Не знаю.

– Мы же не можем ждать вечно.

– Иного я вам сейчас предложить не могу. Единственное, что я могу сказать, это то, что еще совсем недавно я был совершенно уверен в том, что психоисторию разработать невозможно. Теперь я в этом не так уверен.

– Хотите сказать, что до чего-то додумались?

– Пока всего-навсего интуитивно чувствую, что сумею додуматься, что решение есть. Я пока еще сам как следует не понимаю, откуда у меня взялось такое чувство. Может быть, это иллюзия, но я попытаюсь. Дайте мне время. И может быть, мы еще встретимся.

– Может быть, – кивнул Даван. – Но, может быть, когда вы придете сюда в следующий раз, то окажетесь в имперской ловушке. Можете, конечно, тешить себя надеждой на то, что вы, дескать, не интересуете Империю до тех пор, пока не придумали своей психоистории, но я уверен; Император и его клеврет, Демерзель, не собираются ждать вечно, так же, как и я. – Постараюсь не торопить их, – спокойно ответил Селдон. – Я не на их стороне, а на вашей. Пойдем, Дорс.

Они повернулись и вышли. Снаружи их ожидал Рейч. А Даван остался один-одинешенек, в своей жалкой каморке.

Рейч лопал, облизывая пальцы, прижимая к груди пакет с едой, От него самого и от пакета жутко разило луком, но каким-то ненастоящим, наверное, – дрожжевым.