– Не я, – ответил водитель. – Мои начальники – возможно.

Я только агент Сил Безопасности Кампореллона. Я выполняю приказ обращаться с вами со всем уважением к вашему рангу, но вы должны двигаться туда, куда я вас попрошу. И будьте очень осторожны в своих ответных действиях, так как этот экипаж вооружен и у меня приказ – обороняться в случае нападения.

16

Машина, достигнув крейсерской скорости, двигалась совершенно бесшумно, и Тревиз сидел в этой тишине, как замороженный. Он был уверен, даже не глядя в сторону Пилората, что тот сейчас смотрит на него, и смотрит с неуверенностью во взгляде, с невысказанным вопросом: «Что мы должны делать сейчас? Пожалуйста, скажи мне!»

Блисс, как он заметил, коротко на нее глянув, сидела спокойно и совершенно беззаботно. Конечно, она несла в себе целый мир. Вся Гея, хотя их могли разделять галактические расстояния, помещалась в ее теле. У нее были ресурсы, которые могли быть вызваны в случае действительной опасности.

Но, впрочем, что случилось?

Ясно, чиновник с внешней станции, следуя заведенному порядку, отослал свой рапорт – не включив в него Блисс – и это вызвало интерес людей из КСБ, и, кроме того, Департамента Транспорта. Почему?

Время было мирное и он не слышал ни о каких особых трениях между Кампореллоном и Основанием. Он сам был важным чиновником Основания…

Подожди-ка, он сказал чиновнику с внешней станции – Кендрей, так его звали – что у него важное дело к правительству Кампореллона. Он подчеркивал это в своей попытке добиться права на посадку. Кендрей наверняка должен был сообщить об этом, и это должно быть вызвало такой интерес.

Он не предвидел подобного развития событий, хотя и должен был.

Впрочем, что ж его предполагаемый дар правоты? Начинал ли он верить, что был черным ящиком, как думала о нем – или говорила, что думает – Гея? Зашел ли он в болото, обманутый растущей самоуверенностью, основанной на суеверии?

Как мог он хоть на один момент быть захваченным этой глупостью? Неужели он ни разу в жизни не ошибался? Разве он знал, какая завтра будет погода? Разве он выигрывал большие суммы в лоторею? Ответом было нет, нет и нет. Ну, тогда может, это только в великих, но находящихся в зачаточных состояниях делах он мог оказываться прав? Как он мог сказать?

Ладно, забудем об этом! В конце концов, тот факт, что он заявил о важном государственном деле – нет, он сказал «касающееся безопасности Основания»…

Хорошо, тогда тот факт, что он появился здесь по вопросу безопасности Основания, и вел дело в тайне и без объявления о его содержании, наверняка должен был привлечь их внимание.

Да, но до тех пор, пока они не знали, что это за дело, служба безопасности должна была действовать очень осмотрительно. Они должны были быть церемонными и обращаться с ним как с важным сановником. Они не должны были похищать его и использовать угрозы.

Хотя именно это они и сделали. Почему?

Что заставило их почувствовать себя достаточно могущественными, чтобы обращаться с Советником Терминуса подобным образом?

Может быть, это Земля? Была ли это та же самая сила, которая скрыла мир-прародитель так эффективно даже от величайших менталистов Второго Основания, сейчас работающая, чтобы перехватить его на самой первой стадии поисков Земли.

Была ли Земля всезнающей? Всемогущей?

Тревиз покачал головой. Этот путь вел к паранойе.

Собирался ли он обвинять Землю во всем? Был ли каждый поступок, каждый поворот пути, каждое стечение обстоятельств результатом секретных махинаций Земли? Как только он начинал думать подобным образом, он расстраивался.

В этот момент он почувствовал, что машина тормозит и от толчка вернулся к реальности.

Во время всей поездки по городу, он даже не взглянул на него. Он огляделся сейчас, слегка диковато. Здания были низкими, но это была холодная планета – большая часть строений, вероятно, уходила под землю.

Он не увидел ни следа ярких цветов, и это казалось противным природе человека.

Он мог видеть случайных прохожих, закутанных в одежды.

Но впрочем, люди, подобно самим зданиям, тоже по большей части были под землей.

Такси остановилось перед низким, широким зданием, построенным в углублении, дна которого Тревиз не видел.

Прошло некоторое время, но они продолжали оставаться на том же самом месте и сам водитель оставался неподвижным. Его высокая белая шапка почти упиралась в крышу машины.

Тревиз мельком удивился, как водитель умудряется входить и выходить из машины, не сбивая эту шапку с головы.

Затем сказал, с контролируемой ноткой гнева в голосе, который должны были ожидать от надменного и презренного чиновника:

– Водитель, что теперь?

Кампореллонская версия сверкающей силовой перегородки, которая отделяла водителя от пассажиров, была не такой уж примитивной. Звуковые волны могли проходить сквозь нее, хотя Тревиз был совершенно уверен, что материальные объекты, с разумной энергией, пройти сквозь нее не могут.

– Кто-нибудь должен подняться, чтобы встретить вас, – сказал водитель – Сядьте и расслабьтесь.

Как только он это произнес, из углубления в котором стоял дом, медленно и плавно появились три головы. Вскоре показалась и остальное. По-видимому, новые действующие лица поднимались на каком-то подобии эскалатора, но Тревиз не видел деталей этого устройства с того места, где он сидел.

Как только эти трое приблизились, пассажирская дверь такси раскрылась и поток холодного воздуха хлынул внутрь.

Тревиз вышел наружу, поплотнее закрывая шею воротником пальто. Остальные последовали за ним – Блисс с видимой неохотой.

Трое кампореллонцев выглядели бесформенными, в основном из-за раздутой одежды, которая, вероятно, еще и электрически подогревалась. Тревиз почувствовал к ним презрение. Эти штуки мало использовались на Терминусе и однажды он одолжил пальто с подогревом на зиму на соседнем Анакреоне. Он обнаружил, что пальто имеет тенденцию очень медленно нагреваться, и когда понимаешь, что стало слишком тепло, ты уже совершенно мокрый.

Когда кампореллонцы приблизились, Тревиз заметил с отчетливым чувством негодования, что они были вооружены. Они и не пытались скрыть это. Напротив, каждый демонстрировал бластер в кобуре поверх одежд.

Один из подошедших, остановившись напротив Тревиза, грубовато сказал: «Прошу прощения, Советник», а затем резким движением распахнул на нем пальто. Протянув руки, он быстро провел вверх и вниз по груди и спине Тревиза, его бокам и бедрам. Пальто вытряхнули и прощупали. Тревиз был настолько обессилен, смущен и удивлен, что понял, что его быстро и эффективно обыскали, только когда все кончилось.

Пилорат, с отвисшей челюстью и перекошенным ртом, испытывал такое же негодование, относившееся к рукам второго кампореллонца.

Третий приблизился к Блисс, которая не стала ждать, когда до нее дотронутся. Теперь она знала, что ее ожидает; она сбросила пальто и через мгновение стояла в своей легкой одежде под свист ветра.

– Вы видите, что я не вооружена, – холодно, под стать погоде, сказала она.

И действительно, это было видно любому. Кампореллонец встряхнул пальто, словно по его весу мог понять, есть ли там оружие – может быть, он и мог – и отступил.

Блисс снова накинула пальто, вжавшись в него, и на мгновение Тревиз восхитился ее жестом. Он знал, как Блисс относится к холоду, но она смогла заставить себя не дрожать, стоя на ветру в тонкой блузке и брюках. (Потом он подумал, не могла ли она при необходимости пользоваться теплом всей Геи.) Один из кампореллонцев махнул рукой и три инопланетника последовали за ним. Двое других сопровождали их сзади. Один или двое прохожих, шедших мимо, не обратили на происходящее никакого внимания. То ли они были привычны к такому зрелищу, то ли, скорее, их умы были больше заняты проблемой как можно скорее попасть в помещение.

Подойдя, Тревиз увидел, что их конвоиры поднялись по движущейся рампе. Они опустились сейчас вшестером и прошли сквозь шлюз, почти такой же сложный, как и на космическом корабле. Несомненно, он предназначался для удержания внутри не воздуха, а тепла.

Затем они наконец оказались внутри огромного здания.

5. Борьба за корабль

17

Первое впечатление Тревиза было таково, словно он оказался участником гипердрамы – по типичному историческому роману из времен Империи. Здесь была особенная обстановка, похожая, с некоторыми вариациями, на ту, что использовалась каждым продюсером гипердрам (возможно, все они использовали одну и ту же) и представляла великий город-планету Трантор, держащий в своих руках весь мир, во всем его блеске.

Здесь были большие пространства, оживленные потоки пешеходов, маленькие экипажи, несущиеся вдоль выделенных для них дорог.

Тревиз взглянул вверх, почти ожидая увидеть аэротакси, но этого по крайней мере, не было. Впрочем, как только его начальное удивление утихло, стало ясно, что здание много меньше, чем то, которое можно было ожидать на Транторе. Это было только здание, а не часть комплекса, простирающегося непрерывно на тысячи миль в любом направлении.

Цвета тоже оказались иными. В гипердрамах Трантор обычно описывался в кричащих тонах и одежда была совершенно непрактична и неудобна. Однако все эти цвета и причудливые одежды, как предполагалось, служили чисто символической цели – показать декаденс (этот взгляд был общепринятым в то время) Империи и, в особенности, Трантора.

Однако, если так и было, Кампореллон являл полную противоположность этого декаденса. Цветовая гамма, замеченная Пилоратом в космопорту, полностью соблюдалась и здесь.

Стены – темно-серые, белые потолки, одежды людей – черные, белые и серые. Часто попадались полностью черные костюмы, еще чаще – серые, но никогда – полностью белые, насколько мог видеть Тревиз. Фасоны были все же различные, как если бы люди, лишенные красок, все еще пытались найти способы отстоять свою индивидуальность.

Лица стремились ничего не выражать, или, по крайней мере, сохранять мрачное выражение. Волосы женщины носили короткие, мужчины – длиннее, но схваченными сзади в короткий пучек. Проходя мимо, никто не смотрел друг на друга. Все, казалось, дышало целесообразностью, словно у каждого на уме было определенное дело и не оставалось места ни для чего больше. Мужчины и женщины, похоже одетые, различались только длиной волос, выпуклостью груди и шириной бедер.

Все трое были проведены в подъемник, который опустил их на пять уровней. Они вышли и прошли к двери, на которой маленькими неприметными буквами, белым по серому, значилось:

«Мица Лайзалор, МинТранс».

Идущий впереди кампореллонец коснулся надписи, которая спустя мгновение загорелась в ответ. Дверь отворилась и они вошли.

Это была большая комната и довольно пустая, отсутствие обстановки служило, возможно, сознательному использованию пространства для демонстрации власти хозяина кабинета.

Два охранника стояли у дальней стены, лица их ничего не выражали, а глаза строго фиксировали движения вошедших.

Большой стол, немного сдвинутый назад, заполнял центр комнаты. За столом сидела, по всей видимости, Мица Лайзалор – крупнотелая, гладколицая, темноглазая. Две сильные, умелые руки с длинными, квадратными на концах пальцами, покоились на столе.

МинТранс (Министр Транспорта, предположил Тревиз). На сером костюме ее выделялись широкие, ослепительно белые лацканы. Двойная белая полоса пересекалась в центре груди.

Тревиз видел, что, хотя костюм был скроен таким образом, чтобы скрыть выпуклости женских грудей, белое «Х» привлекало к ним внимание.

Министр несомненно была женщиной. Даже игнорируя ее груди, об этом можно было догадаться по коротким волосам; и хотя макияж на ее лице отсутствовал, его черты тоже демонстрировали это.

Ее голос тоже был бесспорно женским, богатое контральто.

– Добрый вечер, – сказала она. – Не часто мы удостаиваемся чести принимать у себя людей с Терминуса. А также незарегистрированную женщину Ее глаза переходили с одного на другого, затем остановились на Тревизе, стоявшем застывше-прямо демонстрируя свое недовольство.

– И один из мужчин – член Совета.

– Советник Основания, – сказал Тревиз, стараясь, чтобы голос его звенел. – Советник Голан Тревиз с миссией от Основания.

– С миссией? – Брови Министра поднялись.

– С миссией, – повторил Тревиз. – Впрочем, почему с нами обращаются как с преступниками? Почему нас взяли под стражу вооруженные охранники и доставили сюда как заключенных? Совету Основания, я надеюсь вы понимаете, не понравится то, что он об этом услышит.

– И в любом случае, – сказала Блисс и ее голос казался пронзительным по сравнению с голосом более старшей женщины, – мы что, будем стоять вечно?

Министр окинула Блисс долгим ледяным взглядом, затем подняла руку и произнесла:

– Три стула! Сюда!

Дверь открылась и трое мужчин, одетых в полном соответствии с трезвым кампореллонским фасоном, рысцой внесли три стула. Стоявшие перед столом сели.

– Теперь, – сказала Министр с ледяной улыбкой, – вам удобно?

Тревиз так не думал. Стулья были жесткими, холодными на ощупь, плоскими и не идущими ни на какой компромисс с формами тела.

– Почему мы здесь? – вновь спросил он.

Министр сверилась с бумагами, лежащими на ее столе.

– Я объясню, как только получу подтверждение моим данным. Ваш корабль – «Далёкая Звезда» с Терминуса. Это верно, Советник?

– Верно.

Министр подняла на него свой взгляд.

– Я использовала ваш титул, Советник. Будьте так добры, используйте мой.

– Будет ли достаточно обращения «Мадам Министр»? Или имеется что-то более почетное?

– Ничего такого нет, сэр, и вам нет нужды использовать оба этих обращения вместе. Достаточно «Министр» или «Мадам», если вы хотите избежать повторений.

– Тогда мой ответ на вопрос будет: «Да, Министр».

– Капитан корабля – Голан Тревиз, гражданин Основания и член Совета Терминуса – свежеиспеченный Советник, впрочем. И вы – Тревиз. Я верно перечислила все это, Советник?

– Да, Министр. И так как я гражданин Основания…

– Я еще не закончила, Советник. Приберегите свои возражения, пока я не кончу. Вас сопровождает Янов Пилорат, ученый-историк, гражданин Основания. И это вы, не так ли, доктор Пилорат?

– Да, это так, моя до… – Он сконфужено умолк и начал снова:

– Да, это так, Министр.

Министр сцепила руки.

– В сообщении со станции, которое передали мне, нет упоминания о женщине. Она тоже член экипажа?

– Да, Министр, – сказал Тревиз.

– Тогда я адресуюсь к ней. Ваше имя?

– Я известна как Блисс, – ответила Блисс, сидя прямо и говоря со спокойной ясностью, – хотя мое полное имя длиннее, Мадам. Вы хотите услышать его все?

– Пока мне достаточно Блисс. Вы гражданин Основания, Блисс?

– Нет, Мадам.

– Гражданином какого мира вы являетесь, Блисс?

– У меня нет документов, подтверждающих гражданство какого-либо мира, Мадам.

– Нет документов, Блисс? – она сделала небольшую пометку на бумагах перед ней. – Этот факт примечателен. Что вы делали на борту корабля?

– Я – пассажир, Мадам.

– Спросили ли Советник Тревиз или д-р Пилорат ваши документы прежде чем взять вас на борт, Блисс?

– Нет, Мадам.

– Поставили ли вы их в известность об отсутствии у вас документов, Блисс?

– Нет, Мадам.

– В чем заключались ваши функции на борту корабля, Блисс? Соответствует ли ваше имя этим функциям?

– Я – пассажир и не имела других функций, – гордо сказала Блисс.

– Почему вы привязались к этой женщине, Министр? – перебил Тревиз. – Какой закон она нарушила?

Взгляд Министра Лайзалор скользнул с Блисс на Тревиза.

– Вы иномирянин, Советник, – сказала она, – и не знаете наших законов. Тем не менее, вы становитесь субъектом их, если посещаете наш мир. Вы не приносите с собой ваши законы; это общее правило Галактического права, я полагаю.

– Вы правы, Министр, но это не говорит мне, какие из ваших законов она нарушила.

– Это общее правило Галактики, Советник, что визитер с планеты вне доминионов того мира, который он посещает, имеет при себе документы, удостоверяющие его личность. Многие миры беззаботны в этом отношении, живут за счет туризма или безразличны к правилам порядка. Мы на Кампореллоне не таковы. Мы – мир закона и тверды в его применении. Она – персона без гражданства и, как таковая, нарушает наш закон.

– У нее не было выбора, – сказал Тревиз. – Я пилотировал корабль и я привез ее на Кампореллон. Она вынуждена была сопровождать нас, Министр, или вы полагаете, она должна была попросить нас вышвырнуть ее в космос?

– Это означает, что вы тоже нарушили наш закон, Советник.

– Нет, это не так, Министр. Я – не иномирянин. Я – гражданин Основания, а Компареллон с принадлежащими ему мирами образует Ассоциацию с Основанием. Как гражданин Основания, я могу свободно путешествовать здесь.

– Конечно, Советник, до тех пор, пока у вас есть документы, подтверждающие гражданство Основания.

– У меня они есть, Министр.

– Хотя даже как гражданин Основания, вы не имеете права нарушать наши законы, привозя с собой персону без гражданства.

Тревиз помедлил. Ясно, пограничник, Кендрей, не сдержал слова, так что не было нужды защищать его. Он сказал:

– Нас не остановили на иммиграционной станции и я рассматривал это как позволение взять эту женщину с собой, Министр.

– Это правда, что вас не задержали, Советник. Это правда, что о женщине не сообщили служащие иммиграционной станции и она была пропущена. Я могу предположить, однако, что чиновник на внешней станции решил – и совершенно правильно – что более важно заполучить ваш корабль на поверхность, чем беспокоиться о персоне без гражданства. То, что они сделали, было, прямо говоря, нарушение правил и вопрос должен быть рассмотрен, конечно, в соответствующем порядке, но у меня нет сомнений, что решение будет такое: это нарушение было оправданным. Мы – мир твердых законов, Советник, но мы не противимся диктату обстоятельств.

– Тогда я прошу объяснить причину вашей суровости, Министр, – сказал наконец Тревиз. – Если вы действительно не получали информации с внешней станции о присутствии персоны без гражданства на борту корабля, тогда вы не знали, что мы нарушаем какой-либо закон в то время, когда мы совершали посадку. Хотя совершенно очевидно, что вы были готовы взять нас под стражу в тот момент, когда мы садились, и вы действительно так и сделали. Почему вы это сделали, хотя у вас не было причин подозревать, что какой-либо закон нарушен?

Министр улыбнулась.

– Я понимаю ваше смущение, Советник. Уверяю вас, откуда бы мы не получили подобные сведения – или не получили – касательно вашей пассажирки без документов, они не имеют никакого отношения к тому, что вас взяли под стражу. Мы действуем от имени Основания, с которым, как вы указали, мы состоим в ассоциации.

– Но это невозможно, Министр, – уставился на нее Тревиз. – Даже хуже, это нелепо.

Смешок Министра был подобен медленному потоку меда. Она сказала:

– Мне интересно, каким образом вы пришли к выводу, что быть нелепым хуже чем невозможным, Советник. Впрочем, я с вами согласна. Однако, к несчастью для вас, это ни то, ни другое. Почему это должно быть таким?