– Не сомневаюсь в ваших романтических чувствах, но тот, кто рискует отправиться на поиски Старейшего, никогда не вернется. Никогда. Я чувствую это сердцем.
      Тревиз с трудом сдержал стук зубов. Это было от холода, и он не хотел, чтобы она решила, что он испугался.
      – Это тоже суеверие, – сказал он.
      – И все-таки, – отозвалась она, – это правда.
 

28

      Как хорошо было вернуться в пилотскую рубку «Далекой Звезды». Она была очень мала и напоминала пузырь, висящий в пространстве, однако была знакомой, дружественной и теплой.
      – Я рада, что вы наконец на борту, – сказала Блисс. – Мне было интересно, как долго вы будете оставаться с министром.
      – Не долго, – ответил Тревиз. – Там холодно.
      – Мне показалось, – продолжала Блисс, – что вы решите остаться с ней и отложите поиски Земли. Мне не нравится зондировать ваш разум, но я забочусь о вас, а это искушение, которое вы испытывали, казалось, уводит вас от меня.
      – Вы правы, – сказал Тревиз. – На мгновение я действительно испытал искушение. Министр замечательная женщина, и я никогда не встречал подобной… Вы усилили мое сопротивление, Блисс.
      – Я уже много раз говорила вам, что никоим образом не должна вмешиваться в ваш разум, и не делаю этого, Тревиз, – сказал Блисс. – Полагаю, искушение было побеждено вашим сильным чувством долга.
      – Думаю, что нет, – криво улыбнулся он. – Ничего драматического и благородного. Мое сопротивление усилило, во-первых, то, что там было холодно, а во-вторых, печальная мысль, что потребуется не так уж много свиданий с ней, чтобы убить меня. Я бы не смог этого выдержать.
      – Как бы то ни было, вы на борту и в безопасности, – сказал Пилорат.
      – Что мы будем делать сейчас?
      – В ближайшем будущем мы на хорошей скорости покинем планетную систему, пока не отойдем от Компореллона достаточно далеко для Прыжка.
      – Вы думаете, нас будут преследовать?
      – Нет, я знаю, что министр обеспокоена только тем, чтобы мы поскорее убрались отсюда, чтобы месть Того, Кто Наказывает, не обрушилась на планету. В самом деле…
      – Что?
      – Она верит, что эта месть падет на нас, и твердо убеждена, что мы никогда не вернемся. Хочу добавить, что это не оценка моего вероятного уровня неверности, которого она не имела возможности измерить. Она имеет в виду, что Земля настолько ужасный носитель несчастья, что любой, увидевший ее, должен умереть.
      – И много ли людей покинули Компореллон в поисках Земли, прежде чем она убедилась в этом? – спросила Блисс.
      – Сомневаюсь, чтобы хотя бы один компореллонец отправился на такие поиски. Я сказал ей, что ее страхи просто суеверие.
      – Вы действительно верите в это?
      – Я знаю, что ее страхи – это чистейшее суеверие, но они могут на чем-то основываться.
      – То есть, по-вашему, радиоактивность убьет нас, если мы попытаемся сесть?
      – Я не верю, что Земля достаточно могущественна для этого, она также может заставить поверить в свою радиоактивность, и там самым предотвратить поиски. Возможно, Компореллон расположен так близко, что представляет особую опасность для Земли, и потому здесь отсутствие сведений о Земле еще более велико. Дениадор – Скептик и ученый – совершенно уверен, что поиски Земли ничего не дадут. Он говорит, что ее невозможно найти… По той же причине суеверие министра может быть хорошо обоснованным. Если Земля так старается скрыть себя, разве она скорее не убьет нас, нежели позволит найти искомое?
      Блисс нахмурилась и сказала:
      – Гея…
      – Не говорите, что Гея защитит нас, – быстро произнес Тревиз. – Если Земля смогла убрать ранние воспоминания Геи, ясно, что в любом конфликте между нами, должна выиграть Земля.
      Блисс холодно заметила:
      – Откуда вы знаете, что эти воспоминания были убраны? Может, это было до того, как развилась планетарная память Геи, и сейчас мы можем вернуться назад во времени только до времени завершения этого развития. А если воспоминания действительно убраны, откуда вам знать, что это сделала Земля?
      – Я не знаю, – сказал Тревиз. – Я просто размышляю.
      – Если Земля так могущественная, – робко вставил Пилорат, – и так хочет сохранить свое уединение, какой прок в наших поисках? Вы, кажется, думаете, что Земля не позволит нам продолжать и убьет нас, если только так сможет удержать нас от поисков. В таком случае не разумнее ли бросить это?
      – Действительно, может казаться, что это единственный выход, но я совершенно уверен, что Земля существует, и должен найти ее. А Гея говорит мне, что когда я так убежден, я всегда оказываюсь прав.
      – Но сможем ли мы пережить это открытие, старина?
      – Возможно, – ответил Тревиз, – Земля тоже знает цену моей необыкновенной правоте и предоставит меня самому себе. Но я не уверен, что уцелеете вы двое, и это меня беспокоит. Так было всегда, но сейчас это чувство усилилось, и мне кажется, что я должен вернуть вас на Гею и продолжать поиски в одиночку. Ведь это я, а не вы, решил, что должен искать Землю; я, а не вы, понял цену этому; я, а не вы, веду вас. Пусть в таком случае рисковать тоже буду я, а не вы. Позвольте мне отправиться одному… Как вы, Яков?
      Длинное лицо Пилората, казалось, стало еще длиннее.
      – Не отрицаю, что чувствую себя неважно, Голан, но я просто постыжусь покинуть вас. Я отрекусь от себя, если сделаю это.
      – Блисс?
      – Гея не покинет вас, Тревиз, что бы вы ни делали. Если Земля окажется опасной, гиперпространство и Гея будет защищать вас, пока это будет в ее силах. К тому же, в роли Блисс, я не покину Пила, и если он последует за вами, я последую за ним.
      – Ну, хорошо, – мрачно подвел итог Тревиз. – Я дал вам возможность. Мы отправляемся вместе.
      – Вместе, – сказала Блисс.
      Пилорат слабо улыбнулся и положил руку на плечо Тревиза.
      – Вместе. Всегда.
 

29

      – Взгляни на это, Пил, – сказала Блисс.
      Она использовала корабельный телескоп почти бесцельно, чтобы немного отвлечься от библиотеки Пилората.
      Пилорат подошел, положил руки ей на плечи и взглянул на экран. На нем был один из газовых гигантов системы Компореллона.
      По цвету он был мягко-оранжевым, пересеченным более бледными полосами. Видимый из плоскости вращения планет и более удаленный от солнца, чем корабль, он был почти идеальным светлым кругом.
      – Красиво, – сказал Пилорат.
      – Центральная полоса уходит за планету, Пил.
      Пилорат нахмурился и сказал:
      – Ты знаешь, Блисс, кажется, так оно и есть.
      – Ты думаешь это оптическая иллюзия?
      – Я не уверен, Блисс. Я такой же новичок в космосе, как и ты… Голан!
      – В чем дело? – слабо отозвался Тревиз и вошел в пилотскую рубку, слегка помятый, как будто спал не раздеваясь. Войдя, он тут же сварливо произнес:
      – Пожалуйста, не трогайте инструментов!
      – Это только телескоп, – сказал Пилорат. – Взгляните на это.
      Тревиз посмотрел.
      – Это газовый гигант, который называют Галлий, в соответствии с информацией, которую я получил.
      – Как вы можете назвать его, просто взглянув?
      – Во-первых, – сказал Тревиз, – по нашему расстоянию от солнца и по тому, что размеры и положение на орбите, которые я изучал, прокладывая наш курс, указывают лишь на одну планету. Кроме того, у него есть кольцо.
      – Кольцо? – озадаченно спросила Блисс.
      – Вы видите его как тонкую бледную полоску, потому что смотрите почти с ребра. Мы можем подняться из плоскости системы, и вид будет лучше. Хотите?
      – Мне бы не хотелось заставлять вас пересчитывать наш курс, Голан, – сказал Пилорат.
      – О, компьютер сделает это без затруднений. – Он сел за пульт и положил руки на контуры, видневшиеся на нем… Машина, идеально настроенная на его разум, сделала остальное.
      «Далекая Звезда», свободная от проблем, связанных с горючим и ощущением инерции, резко ускорилась, и Тревиз вновь почувствовал волну любви к компьютеру и кораблю, который так понимал его.
      Неудивительно, что Основание хотело получить его обратно, а Компореллон желал иметь для себя. Единственной неожиданностью для Тревиза явилось то, что суеверия оказались настолько сильны, что заставили Компореллон отпустить корабль.
      Соответственно вооруженный, он превосходил любой корабль в Галактике или же соединение кораблей… при условии, что в него не входил другой такой же корабль.
      Но, разумеется, он не был вооружен. Мэр Бренно, передавая ему корабль, была достаточно осторожна, чтобы оставить его невооруженным.
      Пилорат и Блисс внимательно смотрели, как планета Галлия медленно-медленно наклоняется к ним. Стал виден верхний полюс с завихрениями на большой площади, окружавшими его, а нижний ушел за край сферы.
      На верхней стороне темная часть планеты вторглась в сферу оранжевого цвета, и прекрасный круг стал заметно кривым.
      Самым интересным было то, что центральная полоса больше не была прямой, а изогнулась подобно прочим полосам на севере и юге, но более заметно.
      Сейчас эта центральная полоса отчетливо уходила за край планеты и делала там узкую петлю. Об иллюзии не могло быть и речи; природа явления была ясна. Это было кольцо материи, опоясывающей планету и скрывающееся за ее дальней стороной.
      – Надеюсь, этого достаточно, чтобы объяснить вам все, – сказал Тревиз. – Если бы мы поднялись над планетой, вы увидели бы кольцо в его круговой форме, опоясывающее планету, но нигде не касающееся ее. Вероятно, вы увидели бы, что это не одно, а несколько концентрических колец.
      – Я не думал, что такое возможно, – сказал Пилорат. – Что держит его в пространстве?
      – То же, что держит там спутник, – ответил Тревиз. – Кольца состоят из крошечных частиц, каждая из которых вращается вокруг планеты. Кольца так близки к планете, что эффект прилива не дает им объединиться в одно тело.
      Пилорат покачал головой.
      – Мне страшно, когда я думаю об этом, старина. Как получилось, что я прожил жизнь как ученый, а знаю об астрономии так мало?
      – А я вообще ничего не знаю о легендах человечества. Никто не может постичь все знание… Есть мнение, что эти планетные кольца вполне обычная вещь. Почти каждый газовый гигант имеет их, даже если это просто тонкая полоска пыли. Так получилось, что у солнца Терминуса нет газового гиганта, поэтому, если житель Терминуса не является космическим путешественником или не прочел университетский учебник по астрономии, он ничего не узнает о планетарных кольцах. Необычным тут является то, что кольцо достаточно широко, чтобы быть ярким и заметным, подобно этому. Оно великолепно. Его ширина по крайней мере километров двести.
      В этом месте Пилорат щелкнул пальцами.
      – Так вот что имелось в виду!
      Блисс пораженно уставилась на него.
      – Что такое, Пил
      – Однажды, – ответил Пилорат, – я наткнулся на обрывок стихотворения, очень древнего и написанного на архаической версии Галактического языка, который было трудно понять, но который был хорошим доказательством большого возраста стиха… Кстати, старина, я не жалуюсь на архаизмы. Моя работа сделала меня экспертом в разных вариантах старого Галактического языка, причем неплохим экспертом, хотя помимо своей работы я им не пользуюсь… Да, так о чем это я говорил?
      – Об обрывке старого стихотворения, – напомнила Блисс.
      – Спасибо, – поблагодарил Пилорат, затем повернулся к Тревизу. – Она держит нить моих рассуждений, чтобы вернуть меня обратно, если я отклонюсь от темы.
      – Это только добавляет тебе очарования, Пил, – улыбаясь сказала Блисс.
      – Так вот, этот обрывок стихотворения описывал систему, в которой находилась Земля. Почему это делалось, я не знаю, потому что полностью стихотворение не сохранилось, по крайней мере я не смог его обнаружить. Уцелел только этот отрывок, возможно, из-за своего астрономического содержания. В нем говорилось о сверкающем тройном кольце вокруг шестой планеты. Тогда я не понял, что это может быть за кольцо и, помнится, представил себе три круга на одной стороне планеты, расположенные в ряд. Это казалось таким бессмысленным, что я и не подумал включить его в свою библиотеку. Теперь я жалею, что не изучил его. – Он покачал головой. – Быть мифологом в сегодняшней Галактике – удел одиночек, которые забывают достойное изучения.
      Тревиз утешительно заметил:
      – Вероятно, вы были правы, игнорировав его, Яков. Было бы ошибкой принимать поэтическую болтовню буквально.
      – Но ведь там имелось в виду это! – сказал Пилорат, указывая на экран. – Это то, о чем говорилось в стихотворении. Три концентрических кольца, более широких, чем сама планета.
      – Я никогда не слышал о таком, – сказал Тревиз, – и не думаю, что кольца могут быть такими широкими. По сравнению с планетой они всегда очень узкие.
      – Но мы никогда не слышали и об обитаемом мире с огромным спутником, – заметил Пилорат. – Или о планете с радиоактивной корой. Это просто уникум номер три. Если мы найдем планету, которая была бы заселена, не будь у нее высокой радиоактивности, с гигантским спутником, а у другой планеты этой системы будет широкое кольцо, можно будет не сомневаться, что мы нашли Землю.
      – Согласен, Яков, – сказал Тревиз. – Если мы найдем все три уникума, то действительно найдем Землю.
      – ЕСЛИ! – вздохнула Блисс.
 

30

      Они были далеко от главных планет этой системы, находясь между двумя внешними планетами, так что сейчас значительных масс не было в пределах 1. 5 миллиардов километров. Впереди располагалось только узкое кометное облако, тяготение которого было незначительным.
      «Далекая Звезда» двигалась со скоростью в 0.1 с, то есть в одну десятую скорости света. Тревиз хорошо знал, что теоретически корабль может ускоряться до скорости света, но знал так же и то, что практически 0.1 было разумным пределом.
      При этой скорости можно было обогнуть любой объект с ощутимой массой, но не было возможности избежать бесчисленных частиц пыли, рассеянных в пространстве, а также еще более распространенных отдельных атомов и молекул. При больших скоростях даже такие маленькие объекты могли нанести повреждение корпусу корабля. На скоростях, близких к скорости света, каждый атом, врезающийся в обшивку, имел свойства частиц космических лучей. Этого проникающего излучения на борту корабля не выдержал бы никто.
      Далекие звезды не двигались на экране и хотя корабль мчался со скоростью тридцати тысяч километров в секунду, казалось, что он стоит.
      Компьютер прощупывал пространство, чтобы обнаружить любой приближающийся объект, имеющий достаточно крупные размеры, и мягко обогнуть его, если это понадобится. Из-за малых размеров возможных объектов, скорости, с которой они пролетали мимо, и отсутствия инерционных объектов при смене курса, невозможно было сказать, когда это происходило. Таким образом, Тревиза не беспокоили подобные мысли и он полностью посвятил свое время и внимание трем наборам координат, полученным от Дениадора и, особенно, тем, которые определяли положение ближайшего к ним объекта.
      – Что-то не так с этими цифрами? – обеспокоенно спросил Пилорат.
      – Пока не могу сказать, – ответил Тревиз. – Сами по себе координаты использовать нельзя, пока мы не знаем нулевой точки и направления, в котором измеряется расстояние.
      – И как же вы узнаете это? – спросил Пилорат.
      – Я взял координаты Терминуса и нескольких других известных миров относительно Компореллона. Если я введу их в компьютер, он рассчитает, какие условия должны быть для таких координат, если Терминус и другие точки определены верно. Я просто пытаюсь упорядочить свои мысли, чтобы правильно запрограммировать компьютер для этого. Как только условия будут определены, цифры, которые мы имеем для Запрещенных Миров, получат возможное толкование.
      – Только возможное? – спросила Блисс.
      – Боюсь, что да, – ответил Тревиз, – это старые цифры, вероятно, компореллонские, но это не точно. Что если они базируются на других условиях?
      – И в этом случае?..
      – В этом случае у нас просто ничего не значащие цифры. Но… мы можем попробовать.
      Пальцы его забегали по слабо светящимся входам компьютера, вводя необходимую информацию. Затем он положил руки на контуры на панели и стал ждать, пока машина рассчитает координаты ближайшего Запрещенного Мира и поместит их на карту Галактики в своей памяти.
      На экране появилось звездное поле, которое быстро изменялось. Когда оно стабилизировалось, почти все звезды ушли за его пределы, и осталось пространство диаметром в одну десятую парсека (судя по цифрам внизу экрана). Изменений больше не было и только полдюжины тусклых искорок освещали темноту экрана.
      – И какая из них Запрещенный Мир? – спросил Пилорат.
      – Никакая, – ответил Тревиз. – Четыре из них – красные карлики, одна – почти красный карлик, а последняя – белый карлик. Ни одна из них не может иметь обитаемого мира.
      – А как вы по одному взгляду определили, что это красные карлики?
      – Мы видим не настоящие звезды. Мы смотрим на участок карты Галактики, находящийся в памяти компьютера. Каждая из них имеет ярлычок. Вы этого не видите, я, как правило, тоже, но пока мои руки поддерживают контакт, как сейчас, я получаю большое количество данных о любой звезде, на которую посмотрю.
      – Значит, координаты бесполезны, – удрученно сказал Пилорат.
      Тревиз взглянул на него.
      – Нет. Яков, я еще не закончил. Остается еще вопрос времени. Этим координатам Запрещенного Мира двадцать тысяч лет. За это время и он и Компореллон передвинулись вокруг центра Галактики, причем, возможно, двигались с разными скоростями и по орбитам с разным наклоном и эксцентриситетом. Следовательно, со временем два мира могли подойти ближе или разойтись. За двадцать тысяч лет Запрещенный Мир мог пройти от половины до пяти парсек от своего прежнего положения.
      – Что же теперь делать?
      – У нас есть компьютер, который может передвинуть Галактику на двадцать тысяч лет назад относительно Компореллона.
      – Он может сделать это? – В голосе Блисс проскользнула нотка страха.
      – Ну, он не может двигать во времени саму Галактику, зато может передвинуть карту, находящуюся в банках памяти.
      – Мы увидим, как это происходит? – спросила Блисс.
      – Смотрите.
      Очень медленно полдюжины звезд ушли за пределы экрана. Новая звезда, которой до сих пор не было, вышла из-за левого края, и Пилорат возбужденно ткнул в нее:
      – Есть!
      – К сожалению, это еще один красный карлик, – сказал Тревиз. – Они самые распространенные в Галактике. По крайней мере три четверти звезд – красные карлики.
      Экран замер и движение прекратилось.
      – И что? – сказала Блисс.
      – Мы видим эту часть Галактики, какой она была двадцать тысяч лет назад. В самом центре экрана находится точка, где должен был бы находиться Запрещенный Мир, двигайся он с некоторой средней скоростью.
      – Должен быть, но его нет, – резко сказала Блисс.
      – Да, нет, – бесстрастно согласился Тревиз.
      Пилорат глубоко вздохнул.
      – Это очень плохо, Голан.
      – Подождите отчаиваться, – сказал Тревиз. – Я и не надеялся увидеть здесь звезду.
      – Не надеялись? – удивился Пилорат.
      – Да. Я говорил вам, что это не сама Галактика, а ее компьютерная карта. Если реальная звезда не включена в эту карту, мы ее не увидим. Если эта планета называется «Запрещенный Мир» и называлась так двадцать тысяч лет, вероятно, она не включена в карту. Тогда естественно, что мы не видим ее.
      – Мы можем не видеть ее, потому что она не существует. Возможно, компореллонские легенды ложны, или координаты неверны.
      – Согласен. Однако, компьютер может оценить, где находилось это место двадцать тысяч лет назад. Используя эти уточненные с учетом времени координаты, мы можем сейчас переключиться на звездное поле самой Галактики.
      – Но вы только предполагали для Запрещенного Мира среднюю скорость, – сказала Блисс. – Что если его скорость не средняя? Вы не сможете скорректировать координаты.
      – Тоже верно, но исправление, учитывающее среднюю скорость, почти наверняка даст более реальное к истинному положение, нежели без этого исправления.
      – Вы можете только надеяться на это! – с сомнением сказала Блисс.
      – Именно это я и делаю, – сказал Тревиз. – Надеюсь… А теперь взглянем на реальную Галактику.
      Оба зрителя напряженно смотрели, пока Тревиз (возможно, чтобы уменьшить свое собственное напряжение и оттянуть решающий момент) спокойно говорил, как будто читал лекцию:
      – Это гораздо труднее – наблюдать реальную Галактику, – сказал он. – Компьютерная карта – это искусственная конструкция, из которой можно убирать отдельные элементы. Если какая-то туманность мешает мне смотреть, я могу удалить ее. Если угол зрения неудобен для задуманного мной, я могу изменить его и так далее. Однако реальную Галактику я должен принимать такой, как она есть, а если хочу изменений, то должен двигаться через физическое пространство, что займет гораздо больше времени, чем подгонка карты.
      Пока он говорил, экран показал звездное поле, где было так много отдельных звезд, что оно казалось неправильной грудой светящегося порошка.
      – Это изображение участка Млечного Пути и, конечно же, мне нужен передний план. Если же я расширю его, сузится задний план. Точка с этими координатами довольно близка к Компореллону, поэтому я могу расширить изображение по сравнению с тем, которое имел на карте. Сейчас я введу необходимые указания и… Пожалуйста!
      Звездное поле приблизилось, разойдясь в стороны, так что тысячи звезд прыгнули к краям, создав такое реальное ощущение движения вперед, что все трое автоматически отшатнулись назад, как бы реагируя на рывок.
      Потом вернулась прежняя картина, но не такая темная, как была на карте, и с теми же шестью звездами, только видимыми уже воочию. И там же, рядом с центром, была еще одна звезда, сверкавшая гораздо ярче остальных.
      – Вот она, – сказал Пилорат испуганным шепотом.
      – Возможно. Я скажу компьютеру снять ее спектр и проанализировать его. – Последовала умеренная пауза, затем Тревиз сказал: – Спектральный класс G-4, в три раза тусклее и меньше, чем солнце Терминуса, но более яркая, чем солнце Компореллона. Ни одна звезда класса G не должна быть исключена из компьютерной карты Галактики. Но поскольку это произошло, это солидный аргумент в пользу того, что она может быть солнцем, вокруг которого вращается Запрещенный Мир.
      – Однако, остается вероятность того, что вокруг этой звезды не вращается ни одной обитаемой планеты, – сказала Блисс.
      – Да, такая вероятность есть. В таком случае мы попытаемся найти другие два Запрещенных Мира.
      – А если и эти два окажутся осечкой? – настаивала Блисс.
      – Тогда мы попробуем сделать что-нибудь еще.
      – Что именно?
      – Хотел бы я знать… – мрачно ответил Тревиз.
 

 Часть третья.
Аврора