25
Васил Дениадор был маленьким человеком, особенностью которого было смотреть вверх, поднимая взгляд, но не поднимая головы. В сочетании с быстрой улыбкой, периодически освещавшей его лицо, это придавало ему вид молчаливого весельчака.
Его офис был длинным, узким и заполненным лентами, которые казались раскиданными в полном беспорядке. Три стула, на которые он указал посетителям, носили следы недавней, но небрежной чистки.
– Яков Пилорат, Голан Тревиз и Блисс… – сказал он. – Я не знаю вашего второго имени, мадам.
– Обычно меня зовут Блисс, – ответила она и села.
– Этого вполне достаточно, – заметил он, подмигнув ей. – Вы достаточно привлекательны, чтобы не забыть вас, хотя бы вы вообще не имели имени.
Когда все расселись, Дениадор продолжал:
– Я слышал о вас, доктор Пилорат, хотя мы никогда не переписывались. Вы гражданин Основания, верно? С Терминуса?
– Да, доктор Дениадор.
– А вы – Советник Тревиз. Кажется, я слышал, что недавно вы были исключены из Совета и сосланы. Я никак не мог понять, почему.
– Меня не исключали, сэр. Я по-прежнему член Совета, хотя и не знаю, когда снова вернусь к своим обязанностям. И не ссылали. Мне поручили задание, относительно которого мы хотели бы с вами проконсультироваться.
– Счастлив буду попытаться помочь вам, – сказал Дениадор. – А эта счастливая леди? Она тоже с Терминуса?
Тревиз быстро вставил:
– Она из другого места, доктор.
– Странный мир это Другое Место. Очень уж необычная компания людей его населяет… Итак, двое из вас из столицы Основания Терминуса, а третий – привлекательная молодая женщина. Митза Лизалор известна своей нелюбовью к этим категориям, как же получилось, что она рекомендовала мне вас с такой теплотой?
– Думаю, – сказал Тревиз, – чтобы избавиться от нас. Видите ли, чем скорее вы поможете нам, тем скорее мы покинем Компореллон.
Дениадор с интересом взглянул на Тревиза (вновь со своей подмигивающей улыбкой) и сказал:
– Конечно, молодой мужчина вроде вас должен был привлечь ее внимание своим своеобразием. Она играет роль холодной старой девы хорошо, но не идеально.
– Этого я не знаю, – чопорно заметил Тревиз.
– И лучше не надо. Но я Скептик и профессионально не верю в то, что лежит на поверхности. Итак, Советник, какое же у вас задание? Я хочу определить, смогу ли помочь вам.
– Об этом вам расскажет доктор Пилорат.
– Ничего не имею против, – сказал Дениадор. – Доктор Пилорат?
– Говоря коротко, дорогой доктор, всю свою зрелую жизнь я пытался выяснить источник знаний о мире, где возникло человечество и отправился вместе со своим другом Голаном Тревизом… хотя, если быть точным, тогда я его не знал… чтобы найти, если возможно… э… кажется, вы называете его Старейшим.
– Старейший? – повторил Дениадор. – Полагаю, вы имеете в виду Землю?
У Пилората отвисла челюсть. Затем он сказал, слегка заикаясь:
– Я был уверен, что… мне дали понять… что никто не…
Он беспомощно посмотрел на Тревиза.
– Министр Лизалор сказала мне, что это слово на Компореллоне не используется, – сказал Тревиз.
– Вы хотите сказать, она сделала так? Дениадор скорчил гримасу и резко выбросил обе руки вверх, скрестив по два пальца на каждой из них.
– Да, – ответил Тревиз. – Именно это я и имел в виду.
Дениадор улыбнулся.
– Ерунда, джентльмены. Мы делаем это просто по привычке. Я не знаю ни одного компореллонца, который не смог бы произнести слово «Земля», будучи раздражен или испуган. Это самый обычный вульгаризм.
– Вульгаризм? – едва слышно произнес Пилорат.
– Или, если хотите, бранное выражение.
– И тем не менее, – сказал Тревиз, – министр была весьма расстроена, когда я использовал это слово.
– Ну да, ведь она горная женщина.
– Что вы хотите сказать, сэр?
– То, что сказал. Митза Лизалор родом с Центральной Горной Цепи. Тамошние дети получают добротное воспитание старого образца, а это значит, что как бы хорошо они не были воспитаны, вам никогда не выбить из них этих скрещенных пальцев.
– Значит, слово Земля вовсе не беспокоит вас, доктор? – спросила Блисс.
– Нисколько, дорогая леди. Я – Скептик.
– Я знаю, – сказал Тревиз, – что означает слово скептик в Галактике, но как используете его вы?
– Точно так же, как и вы, Советник. Я принимаю только то, что заставляют меня принимать разумные надежные доказательства и придерживаюсь своего мнения до получения новых данных. Это не делает нас популярным.
– Почему? – спросил Тревиз.
– Мы не являемся популярными нигде. Разве есть мир, люди которого предпочитают холодные ветры неуверенности, удобству и теплоте, одетой в богатые одежды веры?.. Вспомните, как вы верите в План Сэлдона без доказательств.
– Да, – сказал Тревиз, разглядывая кончики пальцев. – Вчера я сам приводил этот пример.
– Может, мы вернемся к теме, старина? – предложил Пилорат. – Что известно о Земле такого, что может принять Скептик?
– Очень мало, – сказал Дениадор. – Мы предполагаем, что есть одна планета, на которой развивался человеческий род, потому что крайне невероятно, чтобы одинаковые виды, идентичные настолько, насколько это вообще возможно, независимо друг от друга развивались на множестве или хотя бы на двух мирах. Мы предпочитаем называть этот первичный мир Землей. В этом поверьте, главное, что Земля существует в этом углу Галактики, поскольку миры, расположенные здесь, необычно стары, а первые заселенные миры были скорее близки к Земле, чем удалены от нее.
– А имела ли Земля какие-то уникальные черты, кроме того, что была родиной людей? – с нетерпением спросил Пилорат.
– Вы имеете в виду что-то конкретно? – спросил Дениадор со своей быстрой улыбкой.
– Я думал о ее спутнике, который некоторые зовут Луной. Это необычно, не так ли?
– Это главный вопрос, доктор Пилорат. Вы как будто читаете мои мысли.
– Но я не говорил, что делает Луну необычной.
– Конечно, ее размеры. Я прав?.. Да, я сам это вижу. Все легенды о Земле говорят о широком распространении на ней живых существ, и о ее огромном спутнике… Он имел от 3 до 3.5 тысяч километров в диаметре. Эту распространенность жизни легко принять, ибо, если наши знания об этом процессе верны, это естественный ход биологической эволюции. Огромный же спутник принять более трудно. Ни один обитаемый мир в Галактике не имеет такого спутника. Крупные спутники обычно связаны с необитаемыми и непригодными для жизни газовыми гигантами. То есть, как Скептик, я не признаю существования Луны.
– Если Земля уникальна в обладании миллионами видов, почему бы ей не быть уникальной в обладании огромным спутником? Одна уникальность дополняет другую.
Дениадор улыбнулся.
– Не понимаю, как существование на Земле миллионов видов могло создать из ничего огромный спутник.
– Но есть и другой путь… Возможно, спутник-гигант помог появлению этих миллионов видов.
– Не представляю, как может быть возможно и то и другое.
– А как насчет рассказов о радиоактивности Земли? – спросил Тревиз.
– Об этом говорят все, и все в это верят.
– Но Земля не могла быть такой радиоактивной, чтобы убить все живое, ведь она в течение миллиардов лет была обитаемой. Как же появилась радиоактивность? Ядерная война?
– Это наиболее обычное мнение, Советник Тревиз.
– По тому, как вы это сказали, я делаю вывод, что вы в это не верите.
– Нет доказательств, что такая война имела место. Вера, даже всеобщая, сама по себе не доказательство.
– А что еще могло случиться?
– Нет никаких доказательств, что что-либо произошло. Радиоактивность может быть просто выдуманной, как и огромный спутник.
– А каково ваше отношение к рассказам о истории Земли? – спросил Пилорат. – За свою профессиональную карьеру я собрал множество легенд, во многих из которых упоминается мир под названием Земля, или же подобный ему. С Компореллона у меня нет ничего, за исключением туманных упоминаний о Бенбелли, который пришел ниоткуда, если верить тому, что говорится в легендах.
– Это не удивительно. Мы обычно не экспортируем свои легенды, и я удивлен, что вы нашли упоминание о Бенбелли. Вновь суеверие.
– Но вы-то не суеверны и не колеблясь говорите об этом, верно?
– Да, – сказал маленький историк, глядя на Пилората снизу вверх. – Вряд ли это добавит мне популярности, если я расскажу вам, но вы скоро покинете Компореллон и, надеюсь, никогда не укажете на меня, как на источник сведений.
– Слово чести, – быстро сказал Пилорат.
– Тогда вот краткое изложение того, что могло случиться, лишенное всякого супернатурализма или морализаторства. Земля существовала как единственный человеческий мир в течение неопределенно долгого времени, а затем – двадцать или двадцать пять тысяч лет назад – люди овладели межзвездными путешествиями с помощью гиперпространственного Прыжка и колонизировали группу планет.
Колонисты на этих планетах использовали роботов, которые были изобретены на Земле задолго до гиперпространственных путешествий и… кстати, вы знаете, что роботы существуют?
– Да, – сказал Тревиз. – Нас уже не один раз спрашивали об этом. Мы знаем, что роботы существуют.
– Колонисты, имея всесторонне роботизированное общество, развили высокую технологию и начали презирать свой родной мир. Согласно наиболее драматической версии этой истории, они даже притесняли его.
По-видимому, потому Земля отправила новые группы колонистов, среди которых роботы были запрещены. В этой группе миров Компореллон был одним из первых. Наши патриоты утверждают, что он был Первым, но доказательств нет, и Скептик принять этого не может. Первая группа колонистов вымерла и…
– А почему вымерли первые, доктор Дениадор? – спросил Тревиз.
– Почему? Обычно наши романтики говорят, что за свои преступления они были наказаны Тем, кто Наказывает, хотя ни один не объясняет, почему он ждал так долго. Но одно не согласуется со сказочной историей. Легко доказать, что общество, всецело зависящее от роботов, становится мягким и декадентским, вырождается и вымирает от скуки или же постепенно – теряя волю к жизни.
– Вторая волна колонистов без роботов выжила и расселилась по всей Галактике, а Земля стала радиоактивной и постепенно скрылась из виду. Причину этому обычно видят в том, что на Земле тоже были роботы, поскольку первая волна получила их.
Блисс, которая слушала с видимым нетерпением, спросила:
– Доктор Дениадор, независимо от того, радиоактивна она или нет и сколько колонистов могло быть, главный вопрос один: ГДЕ находится Земля? Каковы ее координаты?
– Ответ на этот вопрос, – сказал Дениадор, – звучит так: я не знаю… Однако, время для ленча. Я могу принести его и мы с вами продолжим разговор о Земле.
– Вы не знаете? – сказал Тревиз, повысив голос.
– Вообще-то, насколько мне известно, не знает никто.
– Но это невозможно!
– Советник, – сказал Дениадор слегка вздохнув, – если вы предпочитаете называть правду невозможной, это ваше право, но это не приведет вас никуда.
VII. Отлет с Компореллона
26
На ленч подали множество гладких, покрытых коркой шариков разного цвета и с разной начинкой.
Дениадор взял пару тонких прозрачных перчаток и натянул их. Гости последовали его примеру.
– А что внутри этих шариков? – спросила Блисс.
– Розовые заполнены рубленной пряной рыбой, величайшим деликатесом Компореллона. Желтые содержат нежный сыр, в зеленых – смесь овощей. Есть их нужно пока они горячие. Потом мы получим горячий миндальный пирог и обычные напитки. Хочу рекомендовать вам горячий сидр. В холодном климате мы привыкли разогревать нашу пищу, даже десерт.
– Вы очень заботитесь о себе, – сказал Пилорат.
– Ошибаетесь, – ответил Дениадор. – Я забочусь о гостях. Для меня самого требуется очень мало. Как вы вероятно заметили, у меня нет большого тела, требующего поддержки.
Тревиз куснул розовый шарик и действительно обнаружил в нем рыбу с большим количеством специй, которая имела приятный вкус, но вкус этот, подумал он, вместе со вкусом самой рыбы, видимо, останется с ним весь остаток дня.
Когда он отвел руку с надкусанным шариком, то обнаружил, что корка закрыла содержимое. Изнутри ничего не вытекло, и на мгновение он удивился, каково же назначение перчаток. Казалось, у них не было возможности испачкать руки даже если ими не пользоваться, и он решил, что это просто вопрос гигиены. Перчатки заменяли мытье рук, если это было неудобно, и этот обычай, вероятно, требовал их использования, даже если руки были вымыты. (Лизалор не пользовалась перчатками, когда они ели вместе день назад… возможно, потому что была горной женщиной.)
– Будет ли невоспитанным говорить о делах за ленчем? – спросил Тревиз.
– По компореллонским стандартам, Советник, да, но вы мои гости, и мы будем вести себя по вашим стандартам. Если вы хотите говорить серьезно и не боитесь, что это помешает вам наслаждаться едой, пожалуйста – и я присоединюсь к вам.
– Благодарю, – сказал Тревиз. – Министр Лизалор намекала… точнее, она говорила прямо, что Скептики в этом мире непопулярны. Это так?
Настроение Дениадора, похоже, стало еще лучше.
– Конечно. Было бы очень плохо, если бы нас не было. Понимаете, Компореллон разочарованный мир. Безо всяких знаний здесь верят, что когда-то, много тысячелетий назад, когда обитаемая Галактика была невелика, Компореллон был ведущим миром. Мы никогда не забудем этого и факт, что в известной истории мы не были лидерами, переполняет нас… всю популяцию… э… чувством несправедливости.
– А что еще мы можем сделать? Правительство заставляли быть преданным вассалом Императора, как сейчас заставляют быть верным Основанию. Более того, мы осознаем наше подчиненное положение и это усиливает веру в великие, таинственные дни прошлого.
– Итак, что же делать Компореллону? Он никогда не мог открыто выступить против Империи в прошлом, и не сможет выступить против Основания сейчас. Поэтому народ его находит выход в нападках и ненависти к нам, поскольку мы не верим легендам и смеемся над суевериями.
– И тем не менее, нам не грозят большие грубости и гонения. Мы контролируем технологию и заполняем факультеты Университета. Некоторые из нас, особенно откровенные, имеют трудности с открытым ведением занятий. К таким отношусь, например, я, хотя у меня есть студенты, и мы встречаемся вне кампуса. Если бы нас действительно отстранили от общественной жизни, технология захирела бы, а Университет утратил авторитет. Человеческая глупость настолько сильна, что перспектива интеллектуального самоубийства не могла бы остановить их от удовлетворения своей ненависти, но нас поддерживает Основание. Поэтому нас постоянно бранят, над нами насмехаются и нас осуждают, но никогда не трогают.
– И именно эта оппозиция удерживает вас от рассказа нам о Земле? – спросил Тревиз. – Вы боитесь, что несмотря ни на что, ненависть к вам может приобрести безобразные формы, если вы зайдете слишком далеко.
Дениадор покачал головой.
– Нет. Положение Земли неизвестно. Я ничего не скрываю от вас из страха или по какой-либо другой причине.
– Но, послушайте, – настойчиво продолжал Тревиз. – В этом секторе Галактики есть ограниченное число планет, которые обладают физическими характеристиками, определяющими пригодность к заселению; почти все они необитаемы и, следовательно, хорошо известны вам. Разве трудно было изучить сектор в поисках планеты, которая была бы обитаема, не будь у нее радиоактивности? Кроме того, у нее должен иметься огромный спутник. По радиоактивности и спутнику Земля узнается безошибочно и не может быть пропущена даже при небрежных поисках. Это потребует времени, но это должна быть единственная трудность.
– С точки зрения Скептиков, – сказал Дениадор, – и радиоактивность, и огромный спутник Земли – просто легенды. Искать их все равно, что искать птичье молоко и кроличьи перья.
– Возможно, но это не должно останавливать Компореллон от попыток таких поисков. Если бы удалось найти радиоактивный мир подходящих размеров для заселения и с огромным спутником, появилась бы возможность проверить ваши легенды.
Дениадор рассмеялся.
– Возможно, Компореллон не начал поисков по этой самой причине. Если бы мы ошиблись, или если бы нашли Землю, явно отличающуюся от легенд, все пришлось бы менять. Легенды были бы уничтожены. Компореллон не может рисковать этим.
Тревиз помолчал, затем продолжал, очень серьезно:
– Кроме того, даже если не принимать во внимание эти две особенности – радиоактивность и спутник-гигант – должна существовать и третья, о которой не упоминают легенды. На Земле должна быть невероятно разнообразная процветающая жизнь, или остатки ее, или же, наконец, ископаемые отпечатки живых существ.
– Советник, – сказал Дениадор, – хотя Компореллон не отправлял исследовательских партий на поиски Земли, мы имели возможность путешествовать в космосе, и время от времени получали сообщения с кораблей, которые по той или иной причине сбивались с намеченного курса. Вам, вероятно, известно, что Прыжки не всегда точны. Так вот, в этих сообщениях не упоминалось ни одной планеты со свойствами, отвечающими легендарной Земле, или планеты, на которой бурлила бы жизнь. Кроме того, ни один корабль не будет садиться на планету, которая выглядит необитаемой, чтобы поискать там ископаемые останки. Таким образом, поскольку за тысячи лет не было подобного сообщения, я готов поверить, что найти Землю невозможно, потому что ей негде быть.
– Но ГДЕ-ТО она должна быть! – раздраженно сказал Тревиз. – Где-то должна быть планета, на которой развивалось человечество и все прочие формы жизни, сопутствующие ему. Если Земли нет в этом секторе Галактики, она должна быть в другом.
– Возможно, – хладнокровно ответил Дениадор, – но за все это время ее нигде не нашли.
– Люди просто не искали ее.
– Что ж, по-видимому, вы правы. Я желаю вам счастья, но ставить на вас не стал бы.
– А не было ли попыток определить возможное положение Земли иным способом, нежели прямыми поисками?
– Были, – сказало два голоса одновременно. Дениадор – обладатель одного из них, обратился к Пилорату: – Вы думаете о проекте Яриффа?
– Да, – сказал Пилорат.
– Тогда объясните это Советнику. Думаю, он охотнее поверит вам, чем мне.
– Видите ли, Голан, – начал Пилорат, – в последние дни Империи было время, когда Поиски Истоков, как это называли, были популярным времяпровождением, возможно, ради бегства от неприятностей окружающей действительности. Как вы знаете, в это время Империя распадалась.
– Ливийскому историку Яриффу пришло в голову, что где бы ни располагалась планета происхождения, она должна была колонизировать сначала более близкие к ней миры. Другими словами, чем дальше мир от начальной точки, тем позже он может быть колонизирован.
Теперь представьте, что некто записывает даты колонизации всех обитаемых миров Галактики и строит поверхности, соединяющие планеты с одинаковым возрастом. Так, будет поверхность, проходящая через все планеты десятитысячного возраста, другая – через имеющие возраст двенадцать тысяч лет, третья – через пятнадцатитысячелетние… Теоретически каждая такая поверхность будет грубо сферической, а все они примерно концентрическими. Самая старшая должна образовывать сферу меньшего диаметра, чем более молодые, а если определить их центры, они должны прийтись на относительно небольшой объем пространства, в котором должна находиться планета происхождения – Земля.
Лицо Пилората выражало нетерпение, когда он изображал ладонями сферические поверхности.
– Вы понимаете мою мысль, Голан?
Тревиз кивнул.
– Да. Но я думаю, это не сработает.
– Теоретически должно было, старина. Единственным осложнением было то, что время возникновения колоний было, как правило, неточным. Каждый мир в той или иной степени преувеличивал свой возраст, и было нелегко определить цифру, не зависящую от легенд.
– Углерод-14 в древних деревянных балках, – вставила Блисс.
– Конечно, дорогая, – согласился Пилорат, – но для этого требовалось сотрудничество с каждым миром, а это было невозможно. Никто не хотел, чтобы его преувеличения возраста были установлены, и Империя не смогла отбросить возражения местных властей по такому маловажному вопросу. У нее были другие дела.
– Все, что Ярифф мог сделать, это использовать миры, имеющие возраст не более двух тысяч лет, который был установлен вполне надежно. Таких оказалось немного и, хотя они образовали грубо сферическую поверхность, центр ее был относительно близко от Трантора, столицы Империи, поскольку экспедиции для колонизации этих миров отправлялись оттуда.
– Так возникла еще одна проблема. Земля была не единственным источником колонизации других миров. По мере течения времени старые миры отправляли собственные экспедиции, и к моменту расцвета Империи Трантор отправил их великое множество. Ярифф был осмеян, а его научная репутация уничтожена.
– Я принимаю эту историю, Яков, – сказал Тревиз. – Доктор Дениадор, неужели нет вообще ничего, что могло бы дать мне хоть малейшую вероятность надежды? Есть ли какой-нибудь другой мир, где можно получить информацию, касающуюся Земли?
Дениадор на время погрузился в раздумья, затем неуверенно сказал:
– Ну-у-у, как Скептик я должен сказать, что не уверен в том, что Земля существует или когда-нибудь существовала. Однако… – он снова замолчал.
Вмешалась Блисс:
– По-моему, вы думаете о чем-то, что может быть важным, доктор.
– Важным? Сомневаюсь, – слабо сказал Дениадор. – Однако, это забавно. Земля не единственная планета, чье положение неизвестно. Есть еще миры первой волны колонистов – космонитов, как их называют в наших легендах. Некоторые называют планеты, которые они населяли, «Мирами Космонитов», другие пользуются названием «Запрещенные Миры». Это последнее название сейчас более обычно.
– Легенды говорят, что в период расцвета космониты растягивали свою жизнь на века, и отказывали нашим короткоживущим предкам в посадке на свои миры. После того, как мы разбили их, ситуация изменилась. Мы отказались иметь с ними дело и предоставили их самим себе. С тех пор эти планеты стали Запрещенными Мирами. Судя по легендам, мы были уверены, что Тот, Кто Наказывает, уничтожит их без нашего вмешательства и, вероятно, он это сделал. По крайней мере, насколько нам известно, за многие тысячелетия ни один космонит не появился в Галактике.
– Вы думаете, что космониты должны знать о Земле? – спросил Тревиз.
– Возможно, поскольку их миры были старше любого нашего. Но, конечно, это лишь в том случае, если космониты существуют, что совершенно невозможно.
– Даже если они не существуют, их миры сохранились и могут содержать записи.
– Если вы сможете найти эти миры.
Тревиз раздраженно взглянул на него.
– Вы хотите сказать, что ключ к Земле, положение которой неизвестно, можно найти на мирах космонитов, положение которых тоже неизвестно?
Дениадор пожал плечами.
– Мы не имеем с ними дела двадцать тысяч лет. Никто не думал о них. Подобно Земле, они скрылись в тумане.
– На скольких мирах жили космониты?
– Легенды говорят о пятидесяти мирах… суеверно круглое число. Вероятно, их было гораздо меньше.
– И вы не знаете положения ни одного из пятидесяти?
– Хотел бы я знать…
– Что именно?
– Поскольку первобытная история это мое хобби – как и доктора Пилората – я время от времени изучал старые документы, в поисках упоминаний о древних временах: нечто большее, чем легенды. В прошлом году я получил записи с одного старого корабля, почти нечитабельные записи. Они восходят к времени, когда наш мир еще не был Компореллоном. Мы пользовались названием «Бейли-мир», которое, как мне кажется, было упрощенной формой от мира «Бенбелли» наших легенд.
– Вы это опубликовали? – с интересом спросил Пилорат.
– Нет, – сказал Дениадор. – Как говорили древние, я не хочу нырять, пока не буду убежден, что в бассейне есть вода. Понимаете, эти записи говорят, что капитан корабля посетил мир космонитов и вернулся оттуда с женщиной.
– Но вы говорили, что космониты никого к себе не пускали, – заметила Блисс.
– Вот именно, и по этой причине не опубликовал материала. Это звучит невероятно. Есть немногие истории, которые можно интерпретировать как упоминание о космонитах и их конфликтах с колонистами – нашими предками… Такие рассказы есть не только на Компореллоне, но на многих мирах и во многих вариантах, но все они абсолютно сходны в одном. Эти две группы – космониты и колонисты – не смешивались. Не было никаких социальных или сексуальных контактов, и все же, по-видимому, колонист-капитан и женщина-космонитка были связаны узами любви. Это настолько невероятно, что нет возможности принять эту историю иначе, как романтическую выдумку.
– Это все? – разочарованно спросил Тревиз.
– Нет, Советник, есть еще кое-что. Я нашел несколько цифр, оставшихся в бортовом журнале корабля, которые могут быть – или не могут – быть пространственными координатами. Если это так – а моя честь Скептика заставляет меня сказать, что это не обязательно – можно заключить, что это координаты трех миров космонитов. Один из них может быть миром, где капитан садился и откуда увез свою любовь.
– Даже если эта история – выдумка, могут ли координаты оказаться реальными? – спросил Тревиз.
– Да, могут, – сказал Дениадор. – Я дам вам эти цифры, и вы можете использовать их, но они могут вести в никуда… Кстати, у меня есть одно забавное предположение, – быстрая улыбка вновь осветила его лицо.
– Какое? – спросил Тревиз.
– Что, если одни из этих координат представляют Землю?
27
Отчетливо оранжевое солнце Компореллон было по виду крупнее солнца Терминуса, но висело на небе ниже и давало мало тепла. Ветер, к счастью, слабый, касался щек Тревиза ледяными пальцами.
Он вздрогнул под пальто с электроподогревом, которое дала ему Лизалор, стоящая сейчас рядом с ним, и сказал:
– Иногда его нужно подогревать, Митза.
Она быстро взглянула на солнце и продолжала стоять в пустоте космопорта, не выказывая никаких признаков дискомфорта – высокая, большая, одетая в более легкое, чем у Тревиза пальто и, если не непроницаемая для холода, то по крайней мере презирающая его.
– У нас бывает чудесное лето, – сказала она. – Оно недолгое, но наши растения приспособились к нему. Их виды тщательно отбираются, чтобы они быстро росли под солнцем и выдерживали заморозки. Наши домашние животные имеют хороший мех, и шерсть Компореллона всеми признается лучшей в Галактике. Кроме того, у нас есть станции на орбите, где выращиваются тропические фрукты. Мы даже экспортируем консервированные ананасы превосходного вкуса. Многие из тех, кто знает нас, как холодный мир, понятия не имеют об этом.
– Спасибо, что вы пришли проводить нас, Митза, – сказал Тревиз, – и за то, что согласились сотрудничать с нами в выполнении нашей миссии. Однако, чтобы внести покой в мои мысли, я должен спросить, не будет ли у вас из-за этого неприятностей?
– Нет! – Она гордо покачала головой. – Никаких неприятностей. Во-первых, никто не будет задавать мне вопросов. Я контролирую перевозки, а значит, одна устанавливаю правила для этого и других космопортов, для входных станций и кораблей, которые приходят и уходят. Премьер-министр во всем этом зависит от меня, и вовсе не жаждет вникать во все детали… И даже если меня будут спрашивать, я скажу только правду. Правительство одобрит то, что я не вернула этот корабль Основанию. А самому Основанию знать об этом ни к чему.
– Правительство согласилось бы забрать этот корабль у Основания, но одобрит ли оно ваше разрешение нам уйти?
Лизалор улыбнулась.
– Вы порядочный человек, Тревиз. Сначала вы яростно сражались, чтобы сохранить свой корабль, а теперь, добившись этого, беспокоитесь о нашем благополучии. – Она потянулась к нему, как будто желая выразить свою любовь, но потом с явным усилием взяла себя в руки. Со вновь обретенной резкостью, она сказала:
– Даже если они подвергнут сомнению мое решение, мне достаточно сказать, что вы искали и собираетесь продолжать поиски Старейшего, чтобы они сказали, что я поступила правильно, как можно скорее избавившись и от вас, и от корабля. А потом они устроят обряд искупления за то, что позволили вам сесть, хотя не было никакой возможности узнать ваши цели заранее.
– Вы действительно боитесь, что мое присутствие принесет несчастье вам и всему миру?
– Да, – флегматично ответила Лизалор, потом продолжала более мягко: – Вы уже принесли несчастье мне, ведь после того, как я узнала вас, компореллонские мужчины будут казаться мне еще более безжизненными. Я остаюсь с неудовлетворенным желанием. Тот, Кто Наказывает, уже увидел это.
Тревиз заколебался, затем сказал:
– Я не хочу, чтобы вы меняли свое мнение по этому вопросу, но не хочу и чтобы вы страдали от отсутствия понимания. Вы должны знать, что вера в несчастье, которое я принес, просто суеверие.
– Полагаю, вам это сказал Скептик.
– Я знал это и без него.
Лизалор смахнула иней, осевший на ее бровях, и сказала:
– Я знаю, что есть люди, считающие это суеверием. Однако то, что Старейший приносит несчастье – это факт. Это было доказано много раз и все умные аргументы скептиков не изменят этого факта.
Она вдруг протянула руку.
– Прощайте, Голан. Идите на корабль к своим спутникам, прежде чем ваше слабое тело заморозит наш холодный, но дружелюбный ветер.
– До свидания, Митза, и надеюсь, мы увидимся, когда я вернусь.
– Да, вы собираетесь вернуться, и я хочу верить, что вы сделаете это. Я даже говорю себе, что могу улететь и встретить ваш корабль в пространстве, так что несчастье падет только на меня и не затронет мой мир… Но вы не вернетесь.
– Вернусь! Я не откажусь от того, чтобы доставить вам удовольствие. – В эту минуту Тревиз был твердо убежден в этом.
