Эхо выстрела забилось о стены, ища выхода. Прежде чем замереть где-то наверху, оно заглушило стук упавшего бластера, задыхающийся визг Магнифико и нечленораздельный вопль Торана. Потом стало очень тихо.
      Байта опустила голову. На губу ей упала соленая капля. До сих пор Байта никогда не плакала.
      Торан скрипел зубами. Лицо Магнифико превратилось в бледную, безжизненную маску.
      Торан чужим голосом с трудом выговорил:
      — Значит, ты была с Мулом?
      Байта подняла голову, губы ее дрогнули в невеселой улыбке.
      — Я была с Мулом? Плохая шутка, Торан.
      Сделав усилие, она улыбнулась почти по-прежнему и откинула назад волосы. И голос ее стал почти прежним, когда она заговорила:
      — Наконец-то я могу говорить. Не знаю, буду ли я еще жить, но я могу говорить!
      — О чем, Бай? — отчаяние Торана сменилось вялым равнодушием.
      — О бедствии, которое гналось за нами по пятам. Мы давно это заметили, помнишь? Поражение преследовало нас, но мы всегда отрывались от преследования в самый последний момент. Мы были на Фонде, и он капитулировал, а Независимые еще дрались. Мы вовремя улетели с Термина и успели попасть на Хэвен. Мы были на Хэвене, и он капитулировал, а остальные сопротивлялись. Мы покинули Хэвен как раз перед капитуляцией. А на Неотранторе...
      — Не понимаю, — покачал головой Торан.
      — Тори, такое бывает только в сказке. Мы маленькие люди, и несколько раз в течение одного года мы оказываемся в центре вселенских политических событий. Это могло произойти лишь в том случае, если бы мы носили этот центр с собой. И мы действительно носили источник инфекции с собой! Теперь ты понял?
      Губы Торана побледнели. Он с ужасом взглянул на окровавленные останки.
      — Давай выйдем отсюда, Бай! Выйдем на воздух.
      Наверху было пасмурно. Резкими порывами налетал ветер и ерошил волосы Байты. Магнифико выполз вслед за Тораном и Байтой и теперь прислушивался к их разговору с расстояния нескольких шагов.
      — Ты убила Миса, — с трудом начал Торан, — потому что решила, что источник инфекции — он? Мул — это был он?
      Байта отрывисто засмеялась.
      — Бедняга Эблинг — Мул? Галактика, нет! Если бы он был Мул, я не могла бы его убить. Он почувствовал бы эмоции, сопровождающие это намерение, и превратил бы их в любовь, преданность, восхищение, страх — во что угодно. Я убила Эблинга не потому, что он был Мул, а потому, что он собирался выдать Мулу секрет Второго Фонда.
      — Собирался выдать Мулу секрет? — тупо повторил Торан. — Мулу, а не...
      Торан вскрикнул и обернулся к шуту, который, пораженный услышанным, лежал без сознания.
      — ...не Магнифико? — шепотом закончил Торан.
      — Тори, ты помнишь, что произошло на Неотранторе? Подумай!
      Он качал головой и бормотал что-то несвязное.
      — Там умер человек, — устало сказала Байта. — Умер, хотя к нему никто не прикасался. Помнишь? Магнифико играл на визисоноре, а когда закончил, принц короны был мертв. Не странно ли, что человек, который всего боится, который всегда дрожит от страха, вдруг убивает усилием воли.
      — Звук определенной частоты и световые эффекты оказывают на нервную систему сильное влияние...
      — Ну да, на эмоциональную сферу. А Мул, как известно, управляет именно эмоциональной сферой. Конечно, это может быть совпадением. Но я слышала кусочек композиции, которой Магнифико убил принца. Я услышала совсем немного — самый конец, но мне хватило этого, чтобы испытать то же отчаяние, которое я испытала в Хранилище и в последние дни на Хэвене. Торан, это чувство ни с чем нельзя спутать.
      Лицо Торана потемнело.
      — Я тоже это чувствовал, только я забыл... как-то не думал...
      — Тогда я начала что-то подозревать. Это была всего лишь догадка, мне не на что было опереться. А потом Притчер рассказал нам о мутации Мула, и мне все сразу стало ясно. Мул поверг в отчаяние всех присутствующих в Хранилище, Магнифико заразил отчаянием Неотрантор. Совершенно одинаковым отчаянием. Значит, Мул и Магнифико — одно и то же лицо. Это ясно, как математическая аксиома. Две величины, порознь равные третьей, равны одна другой.
      У Байты начиналась истерика, но она усилием воли взяла себя в руки.
      — Я была до смерти напугана своим открытием, — продолжала она. — Если Магнифико — Мул, значит, он может уловить мои эмоции и преобразовать их по своему желанию. Я стала избегать его. К счастью, он тоже не искал моего общества: он занялся Мисом. Я решила убить Миса, прежде чем он успеет что-то сказать. Я старалась держать свое намерение втайне даже от самой себя. Если бы я могла убить самого Мула! Но я не решалась. Он мог заметить это, и все было бы потеряно.
      Торан с безнадежностью в голосе сказал:
      — Это невероятно. Посмотри на него. Какой он Мул? Он даже не слышит, что мы говорим, так напуган.
      Глянув в ту сторону, куда указывал пальцем, Торан обнаружил, что Магнифико стоит на ногах и в глазах его нет и тени привычного испуга.
      — Я слышу вас, мой друг, — сказал он без былого акцента. — Просто мне грустно было сознавать, что при всем моем уме и силе предвидения я совершил ошибку и так много потерял!
      Торан отдернул руку и отшатнулся, словно испугавшись, что шут коснется его или отравит своим дыханием.
      Магнифико кивнул, отвечая на непроизнесенный вопрос.
      — Да, Мул — это я.
      Его паучьи руки и ноги, его нос, похожий на птичий клюв, уже не казались смешными. Осанка стала гордой, а голос властным. Он был хозяином положения.
      — Садитесь, — сказал он снисходительно, — можете принять удобные позы. Игра окончена, и я хочу вам кое-что рассказать. У меня есть одна слабость: хочу, чтобы люди меня понимали.
      Он взглянул на Байту печальными, нежными глазами прежнего шута Магнифико и пустился в рассказ, как в плаванье по бурному морю.
      — В детстве со мной не происходило ничего, о чем стоило бы рассказывать. Это можно понять. Я худ и мал: что-то не в порядке с железами внутренней секреции. Я родился с этим ужасным носом. У меня не могло быть нормального детства. Я не видел своей матери, не знал отца. Рос как придется, жалел себя и ненавидел остальных. Меня считали странным ребенком. Все избегали: кто из страха, а кто — из отвращения. Было несколько случаев, когда... нет, не стоит! Случилось достаточно странных вещей, чтобы капитану Притчеру удалось понять, что я мутант. Я это понял, когда стал взрослым.
      Торан и Байта, сидя на земле, рассеянно слушали. Шут расхаживал перед ними из стороны в сторону и говорил, глядя под ноги.
      — Я очень медленно осознавал свои способности. До самого конца не мог поверить в свою сверхъестественную силу. Для меня человек — как пульт, на котором можно дергать рычаги и нажимать кнопки. Нелестное сравнение, но иначе я не могу сказать. Постепенно я понял, что могу безнаказанно дергать эти рычаги, приводя их в нужное положение. Еще через некоторое время — очень значительное — я понял, что другие этого не могут.
      И вот, наконец, ко мне пришло сознание силы, а с ним и желание отомстить за унижения, испытанные в детстве. Может быть, вы это сможете понять. Возможно, постараетесь понять. Нелегко быть уродом. Нелегко иметь разум и сознавать, что ты урод, терпеть насмешки и пинки; быть не таким, как все; быть всюду чужим!
      Вы никогда этого не испытывали!
      Магнифико глянул в небо, покачался на каблуках и продолжал:
      — Постепенно я понял, что мы с Галактикой можем поменяться местами. Я решил, что так и будет: двадцать два года я терпел, пусть теперь другие потерпят, а я посмеюсь! Я один. над миллиардами!
      Он украдкой глянул на Байту.
      — Однако, у меня есть недостаток. Сам по себе я ничто. Я мог захватить власть лишь руками других. Успех приходил ко мне через посредников — Притчер это верно подметил. Первую планету я захватил с помощью пиратов. Потом я действовал через промышленников, генералов и так далее, вплоть до диктатора Калгана. Вместе с Калганом я получил флот.
      Потом в моей жизни появились вы и Фонд.
      С Фондом мне пришлось нелегко. Для того, чтобы победить его, нужно было уничтожить, разорить или подчинить себе его неимоверно разросшиеся правящие круги. Я не хотел очень активно упражнять свои способности; я делаю это лишь в случае крайней необходимости. Это понятно: сильный человек может поднять пятьсот фунтов, но это не значит, что он захочет делать это каждый день. Я стал искать посредника.
      Я знал, что на Калгане должен быть агент Фонда, присланный разведать, что такое Мул. В роли своего шута я бродил по Калгану, ища этого агента.
      Теперь я знаю, что мне следовало искать капитана Притчера, но, по иронии судьбы, я нашел вас. Да, я телепат, но не на все сто процентов. Ты, моя госпожа, тоже из Фонда, и это сбило меня с толку. Позднее Притчер присоединился к вам, но после первого ошибочного шага все расстроилось.
      Торан зашевелился и возмущенно крикнул:
      — Постой, постой! Значит, когда я, с одним парализатором защищал тебя от лейтенанта, ты управлял моими эмоциями? — он захлебывался. — Ты хочешь сказать, что управлял мной, как марионеткой, все это время?
      Тонкая улыбка заиграла на губах Магнифико.
      — Почему бы и нет? Тебе кажется, что это не похоже на правду? Тогда спроси себя, рискнул бы ты жизнью ради странного уродца, если бы был в своем уме? Представляю, как ты потом сам себе удивлялся!
      — Да, — отрешенно сказала Байта, — он удивлялся. Я помню.
      — В тот момент, — продолжал Мул, — Торан не подвергался ни малейшей опасности. Лейтенант имел приказ в конце концов отпустить вас, а вместе с вами и меня. Мы с капитаном Притчером вылетели на Фонд, и дальнейшие события сами собой сложились благоприятно для меня. Капитана Притчера отдали под трибунал, и я занялся его судьями. Впоследствии они командовали эскадрами, которые сдались мне без боя. Так мой флот выиграл сражение при Орлеггоре и некоторые другие.
      Через Притчера я познакомился с доктором Мисом, который принес мне визисонор, значительно облегчив мою задачу. Правда, он принес мне инструмент не совсем по своей воле.
      — Вот для чего нужны были концерты! — перебила Байта. — А я все думала, зачем они?
      — Да, — сказал Магнифико, — визисонор усиливает мое влияние. Он сам по себе оказывает влияние на эмоциональную сферу человека. Я с его помощью могу управлять либо большим количеством людей, либо одним человеком, но сильнее. Концерты, которые я давал на Термине и Хэвене перед их капитуляцией, способствовали укреплению и распространению пораженческих настроений, которые и без того были сильны. На Неотранторе я не убил бы принца без визисонора, хотя мог бы вызвать у него умственное расстройство.
      Самой большой моей находкой был Эблинг Мис. Он мог бы, — начал Магнифико с сожалением, но запнулся и заторопился дальше. — Есть еще одна область человеческой психики, которой я могу управлять. Это интуиция, или ясновидение — называйте, как хотите. Это человеческое качество тоже можно рассматривать как эмоцию. По крайней мере, мне это удается. Вы понимаете?
      Он не стал ждать, пока слушатели признаются в непонимании, и продолжал:
      — Человеческий мозг работает крайне неэффективно. Обычно используется лишь двадцать процентов мыслительной энергии. Если вдруг в мыслительный процесс включается большая доля энергии, говорят о вдохновении, прозрении, интуиции и так далее. Я рано обнаружил, что могу заставить мозг человека работать в напряженном режиме. «Подопытного» это изматывает, но зато дает большие результаты. Депрессор ядерных реакций, который я применил против Фонда, был результатом обработки одного калганского инженера...
      Эблинг Мис был моей величайшей удачей. У него был огромный потенциал, и он оправдал мои надежды. Еще до войны с Фондом я отправил людей на переговоры с империей. Тогда же я начал поиски Второго Фонда. Разумеется, я его не нашел. Однако, я понимал, что мне необходимо его найти, и я мог это сделать с помощью Эблинга Миса. При его способностях и под моим руководством он мог бы продублировать работу Хари Селдона.
      Частично Мису это удалось. Я напрягал его до предела. Это было жестоко, но у меня не было выхода. К концу работы он был полумертв, но остался бы в живых, если бы, — Магнифико запнулся, — мы втроем полетели бы во Второй Фонд, если бы не моя ошибка.
      Торан старался говорить как можно жестче:
      — Не тяни. Что это за ошибка? Говори, и закончим на этом.
      — Ошибкой была твоя жена. Твоя жена — необыкновенный человек. Я таких еще не встречал. Я... Я, — голос Магнифико сорвался, и он с трудом справился с собой. — Я нравился ей без всяких усилий с моей стороны. Я не внушал ей ни смеха, ни отвращения. Она сочувствовала мне. Я ей нравился. Ты не понимаешь? Ты не представляешь, как много это для меня значило.
      Никто никогда... и я это ценил. Своими эмоциями я не мог управлять, поэтому не решился вмешиваться и в ее чувства. Мне очень дорого было ее естественное расположение. Это была моя первая ошибка.
      Тебя, Торан, я держал под контролем. Ты никогда меня ни в чем не подозревал, ни о чем не спрашивал. Помнишь, нас остановил «филианский» корабль? Он знал наши координаты, потому что я поддерживал связь с моими генералами. Меня тогда позвали к капитану Притчеру, который был на этом корабле пленником. Я обратил его. Когда я ушел, он был уже полковником моей армии. Ты что-то заподозрил было, но легко поверил моему объяснению, полному противоречий. Ты понял, к чему я веду?
      Торан, поморщившись, бросил Мулу вызов:
      — Как ты поддерживал связь со своими генералами?
      — Это было нетрудно. Ультраволновые передатчики малы по размерам и просты в обращении. Засечь меня было невозможно. Если кто-нибудь заставал меня за передачей, я просто вырезал это событие из его памяти.
      Вторую ошибку я совершил на Неотранторе. Меня снова подвели собственные чувства. Байта не была у меня под контролем, но все равно не заподозрила бы меня, если бы я не перегнул палку с принцем. Его намерения по отношению к Байте оскорбили меня. Я убил его, хотя без этого можно было обойтись. Дурацкий поступок.
      И все же, если бы я вовремя заткнул рот Притчеру и немножко отвлекся от Миса, чтобы заняться вами, ваши подозрения никогда не переросли бы в уверенность, — он передернул плечами.
      — Это все? — спросила Байта.
      — Все.
      — Что дальше?
      — Буду продолжать поиски. Вряд ли мне удастся в нашу эпоху вырождения найти такого способного и образованного человека, как Эблинг Мис, но я попытаюсь добраться до Второго Фонда другим путем. В некотором смысле вы победили меня.
      Байта вскочила на ноги и победно крикнула:
      — Только ли в некотором? Только ли? Мы победили тебя в полном смысле!
      Все твои победы за пределами Фонда ничего не стоят, потому что Галактика превратилась в вакуум, в котором живут варвары! И Фонд — не победа, потому что он не был рассчитан на противодействие твоей мутации. Чтобы победить, ты должен победить Второй Фонд, но этого не произойдет. За то время, которое ты потратишь на поиски, Второй Фонд успеет подготовиться к войне с тобой. Ты упустил свой шанс. С этой минуты время работает против тебя. Как знать, может быть, уже готовится оружие, которое убьет тебя. Ты осознаешь поражение, когда будет уже поздно. Ты всего лишь ходульный завоеватель, каких в истории великое множество.
      Она тяжело дышала.
      — Мы победили тебя, и теперь я готова умереть!
      Мул смотрел на нее карими, печальными и любящими, глазами прежнего Магнифико.
      — Я не стану вас убивать. Вы не можете причинить мне вреда, а ваша смерть не вернет Эблинга Миса. Я сам виноват в своих ошибках, и мне за них отвечать. Вы свободны. Идите с миром — ради того, что между нами было — ради дружбы.
      И с гордостью:
      — Все же я Мул, самый могучий человек в Галактике! И я завоюю Второй Фонд!
      В ответ Байта выпустила последнюю, ядовитую стрелу:
      — Нет! Я верю в мудрость Селдона! Ты будешь первым и последним правителем в династии.
      Ее слова задели Магнифико.
      — Династии? Да, я часто думал, что неплохо бы основать династию.
      Байта поняла значение его взгляда и в ужасе похолодела.
      Магнифико покачал головой.
      — Я чувствую твое отвращение, но дело не в этом. Я мог бы легко сделать тебя счастливой. Искусственная любовь и искусственная страсть не отличались бы от настоящих. Здесь дело во мне. Я называю себя Мулом, имея в виду не только силу...* .
      И он ушел, не оглядываясь.