Если за пределами университетского городка можно было уловить слабые признаки жизни, то внутри него они отсутствовали. Торжественное безмолвие заполняло его широкие аллеи.
      Гости из Фонда ничего не знали о бурлящих днях и ночах кровавого Погрома, миновавшего университет. Они ничего не знали о тех днях, когда рухнула власть империи и студенты, неизвестно где раздобыв оружие, со всем пылом и бесстрашием неопытных поднялись на защиту галактической сокровищницы мудрости. Они не знали ничего о Семидневной войне, которую вела добровольческая студенческая армия, и о перемирии, которое она вырвала у Джилмера и его солдат, и о том, что ни один грабитель не вошел в университет, тогда как в императорском дворце дрожали стекла от топота солдатских сапог.
      Войдя в университет, пришельцы поняли только, что в мире, очищающемся от застарелой гнили и возрождающемся для новой жизни, университет — музейный экспонат, который служит напоминанием о былом величии.
      Они были своего рода захватчиками. Мрачная пустота отторгала их, еще не выветрившийся академический дух восставал против присутствия посторонних.
      Библиотека размещалась в маленьком здании, которое, как айсберг, было на три четверти скрыто от глаз. В подвалах, гораздо более обширных, чем наземная часть, в задумчивой тишине стояли бесчисленные ряды книг. Мис остановился перед причудливыми фресками читального зала.
      Он прошептал — здесь можно было говорить только шепотом.
      — Мы, кажется, прошли каталог... Я обоснуюсь здесь.
      Мис раскраснелся, руки его дрожали.
      — Мне не хотелось бы отрываться от работы. Торан, вам не трудно будет приносить мне еду сюда?
      — Как скажете. Мы во всем готовы помочь. Можем делать для вас расчеты.
      — Нет. Я хочу работать один.
      — Вы думаете, что найдете то, что нужно?
      — Знаю, что найду, — ответил Эблинг Мис со спокойной уверенностью.
      Перед Тораном и Байтой впервые за год семейной жизни встала необходимость вести хозяйство. Хозяйство у них получилось необычное: они жили с предельной скромностью среди роскоши. Продукты они выменивали на ферме Сентера на атомные устройства, без которых на корабле можно обойтись.
      Магнифико научился манипулировать проектором и стал зачитываться приключенческими и сентиментальными романами, забывая о еде и сне, как Эблинг Мис.
      Сам Эблинг с головой ушел в работу. Он настоял, чтобы в отделе психологии для него повесили гамак, и оставался там на ночь. Он побледнел, похудел, перестал кричать и забыл любимые ругательства. Случалось, Мис не узнавал Торана и Байту. Похожим на себя прежнего Мис становился лишь в обществе Магнифико, который приносил ему еду и часто сидел часами, глядя на Миса сосредоточенно и восхищенно. А старый психолог выписывал формулы, листал, подгоняемый ссылками, одну книгу за другой, ходил из угла в угол по комнате, обдумывая новый шаг к цели, ясной лишь ему одному.
      Торан застал Байту в темноте и резким голосом окликнул:
      — Байта!
      Она вздрогнула и виновато спросила:
      — Что такое? Я тебе нужна, Тори?
      — Разумеется! Что ты здесь делаешь? Ты сама не своя с тех пор, как мы прилетели сюда. Что случилось?
      — Тори, перестань, — устало отмахнулась она.
      — Перестань, перестань, — передразнил он с досадой и с внезапной нежностью добавил. — Ну, скажи, что случилось, Бай? Я вижу, ты тревожишься.
      — Что ты! Тебе кажется, Тори. Не мучь меня постоянными придирками. Я просто думаю.
      — О чем?
      — Ни о чем. Ну, о Муле, о Хэвене, о Фонде, обо всем. Думаю, найдет ли Эблинг Мис что-нибудь о Втором Фонде и поможет ли нам этот Второй Фонд. Есть о чем подумать. Доволен? — в голосе Байты послышалось раздражение.
      — Мне кажется, тебе лучше не думать об этом. Ты нашла себе не самое приятное и полезное занятие.
      Байта поднялась с места и слабо улыбнулась:
      — Хорошо. Я счастлива. Видишь, я улыбаюсь.
      За дверью взволнованно закричал Магнифико:
      — Госпожа!
      — Что случилось? Неужели...
      Байта запнулась, увидев на пороге высокого человека с суровым лицом.
      — Притчер! — воскликнул Торан.
      — Капитан! — ахнула Байта. — Как вы нас нашли?
      Хан Притчер вошел в комнату и ответил бесстрастным, даже безжизненным голосом:
      — Я уже полковник... армии Мула.
      — Армии Мула! — Торан лишился дара речи.
      Некоторое время все молчали. Магнифико, никем не замеченный прошмыгнул в комнату и спрятался у Торана за спиной.
      Байта сцепила руки в замок, но они все равно дрожали.
      — Вы действительно перешли на их сторону? Вы пришли нас арестовать?
      — Нет, я пришел не за этим, — торопливо ответил полковник. — На ваш счет мне не давали никаких инструкций. По отношению к вам я свободен и хотел бы, если позволите, сохранить нашу старую дружбу.
      Торан с трудом сдерживал ярость.
      — Как вы нас нашли? Значит вы были на «филианском» корабле? Вы следили за нами?
      На каменном, бесстрастном лице Притчера, кажется, промелькнуло и сразу же исчезло что-то, похожее на смущение.
      — Да, я был на филианском корабле. Я встретил вас — в тот раз — случайно.
      — Случайная встреча двух кораблей в космосе почти невозможна!
      — Не совсем так. Она маловероятна, поэтому мое утверждение остается в силе. Вы сообщили филианским пограничникам — разумеется, ни такого государства, ни нации не существует — что направляетесь в сектор Трантора, и, поскольку Мул уже наладил связь с Неотрантором, вас там задержали.
      Правда, вы успели покинуть Неотрантор до моего прибытия туда, но я предупредил фермеров Трантора, чтобы они сообщили мне о вашем приезде. Мне сообщили, и вот я здесь. Позвольте сесть. Поверьте, я пришел как друг.
      Он сел. Торан опустил голову и погрузился в мрачные раздумья. Байта готовила чай.
      Торан поднял голову и хрипло произнес:
      — Чего вы хотите, полковник? Что такое ваша дружба? Вы нас не арестовали, зато взяли под надзор. Зовите своих людей, приказывайте!
      Притчер покачал головой и терпеливо пояснил:
      — Нет, Торан. Я пришел по своей воле, чтобы поговорить с вами и убедить вас в бесполезности вашего предприятия. Если мне это не удастся, я уйду. Больше мне ничего не нужно.
      — Ничего? Отлично. Произносите свою агитационную речь и уходите. Я не хочу чаю, Байта!
      Притчер, торжественно кивнув, принял из рук Байты чашку. Отхлебнув чаю, он пронзительно посмотрел на Торана и сказал:
      — Мул на самом деле мутант. Его нельзя победить именно вследствие уникальности его мутации.
      — Почему? Что это за мутация? — спросил Торан с мрачной усмешкой. — Надеюсь, вы нам скажете.
      — Обязательно. Мулу ваша осведомленность не повредит. Видите ли, он способен регулировать эмоциональный баланс человека. Звучит не слишком внушительно, но, поверьте, это великая сила.
      — Эмоциональный баланс? — перебила Байта. — Объясните, пожалуйста, что это. Я не совсем понимаю.
      — Я имею в виду, что Мулу ничего не стоит вдохнуть в талантливого военачальника, скажем, полную по отношению к нему, Мулу, лояльность и веру в неизбежность победы Мула. Он управляет волей генералов. Мула никто не предает, его армии не отступают. Его враги становятся его союзниками. Военный диктатор Калгана сдал Мулу свою планету и стал его наместником в Фонде.
      — А вы, — сказала Байта, — предали свое дело и стали послом Мула на Транторе. Понятно!
      — Я не закончил. Еще более умело Мул создает отрицательные эмоции: неуверенность, отчаяние. Вспомните: в критический момент вождей Фонда, а после и вождей Хэвена охватило отчаяние. И Фонд, и Хэвен сдались почти без сопротивления.
      — Вы хотите сказать, — с нажимом произнесла Байта, — что чувство, которое я испытала в Хранилище, навеял мне Мул?
      — То же чувство он навеял мне. И всем остальным. Наверное, на Хэвене перед капитуляцией творилось то же самое?
      Байта отвернулась.
      Полковник Притчер продолжал:
      — Эта сила действует и на целые миры, и на отдельных людей. Мул может превратить каждого из вас в покорного раба, когда только пожелает.
      — Как я могу удостовериться, что вы говорите правду? — медленно проговорил Торан.
      — Вы можете объяснить падение Фонда и Хэвена иначе? Вы можете найти причину моего обращения? Подумайте. А что вы, я, вся Галактика смогли противопоставить Мулу за все это время? Ничего.
      Торан почувствовал в словах полковника вызов.
      — Клянусь Галактикой, нам есть, что ему противопоставить! — выкрикнул он со злобным удовлетворением. — Вы говорили, что ваш чудесный Мул наладил связь с Неотрантором. Так вот, его связные мертвы или даже хуже. Мы убили принца короны, а второй сошел с ума. Мул не отомстил нам за это, хотя должен был.
      — Вы промахнулись. Это были не наши люди. Принц — всего лишь пропитанная вином посредственность. Второй, Коммазон, был феноменально глуп. Он пользовался определенным влиянием в своем мире, но это не мешало ему быть подлым, злобным и абсолютно невежественным. Мулу не нужны такие люди. Они служили прикрытием.
      — Но именно они пытались нас задержать.
      — Снова нет. У Коммазона был раб по имени Инчни. Это он надоумил Коммазона задержать вас. Он стар, но его жизни хватит на то, чтобы выполнить то, что нам от него нужно. Вам не удалось бы убить его.
      Теперь на полковника напустилась Байта. Она так и не притронулась к своей чашке.
      — Позвольте, вы сказали, что ваши чувства находятся во власти Мула.
      Вы верите в Мула и преданы ему. Чего же стоит для нас ваше мнение? Вы потеряли способность объективно мыслить.
      — Вы ошибаетесь, — покачал головой Притчер. — Под контролем находятся только эмоции, а разум, как всегда, в моей власти. Безусловно, направления его работы определяются чувствами, но на качество работы разума чувства не влияют. И теперь, освободившись от прежнего эмоционального настроя, я вижу многое яснее, чем раньше.
      Я понял, что Мул разработал чрезвычайно тонкий и стоящий план. После того, как меня обратили, я проследил его путь наверх с самого начала. Семь лет назад необычная способность позволила Мулу стать во главе банды какого-то кондотьера. С этой бандой при помощи своего дара он захватил планету. Он присоединял все новые и новые армии и планеты и, наконец, смог захватить Калган. Заняв Калган, он получил мощный флот, с которым уже можно было выступать против Фонда.
      Фонд — это ключ к Галактике. В этой области Галактики лучше, чем где бы то ни было, развита промышленность. Поставив себе на службу ядерную энергетику Фонда, Мул стал, фактически, хозяином Галактики. Наша техника и его дар в конце концов заставят остатки империи признать его власть и со временем — после смерти старого сумасшедшего императора — короновать его.
      Тогда он станет императором не только де-факто, но и де-юре. Найдется ли после этого в Галактике мир, который выступит против него?
      За эти семь лет он основал новую империю; иными словами, он сделал за семь лет то, на что Селдон отвел тысячу. Наконец-то в Галактике установится мир и порядок.
      Вы не сможете ничего изменить, точно так же, как не сможете остановить вращение планеты, упершись в нее плечом.
      За речью Притчера последовало всеобщее долгое молчание. Чай остыл.
      Полковник допил то, что осталось в его чашке, снова наполнил ее и не спеша опустошил. Торан сердито кусал ноготь. Лицо Байты было бледным, отрешенным и холодным.
      — Вы не убедили нас, — сказала она наконец срывающимся голосом. — Если Мулу нужно, пусть приходит сам и агитирует. Вы тоже боролись с обращением до последнего, ведь правда?
      — Правда, — торжественно подтвердил Притчер.
      — Не лишайте и нас этой привилегии.
      Полковник Притчер встал.
      — Что ж, я ухожу, — отрывисто сказал он. — Как я и говорил, моя миссия здесь не имеет к вам отношения. Это не акт особого милосердия. Если Мулу понадобится вас задержать, он поручит это другим людям, и вы будете задержаны. Если мне придется участвовать в вашем аресте, я не сделаю больше, чем от меня потребуют.
      — Спасибо, — сказала Байта едва слышно.
      — Что до Магнифико, то... Магнифико, где ты? Выходи, не бойся...
      — Что же Магнифико? — спросила Байта с внезапным воодушевлением.
      — Ничего. На его счет я также не имею инструкций. Я слышал, что его разыскивают, но поскольку это поручено не мне, заниматься этим не стану. Мул найдет его в свое время. Ну что, пожмем друг другу руки на прощание?
      Байта отрицательно покачала головой. Торан бросил на полковника презрительный взгляд.
      Железные плечи полковника чуть опустились. Он пошел к двери, но на пороге обернулся.
      — И последнее, — сказал он, — не подумайте, что мне неизвестна причина вашего упорства. Вы ищете Второй Фонд. В свое время Мул примет против вас меры, и тогда ничто вас не спасет. Я знал вас с лучшей стороны и потому попытался помочь вам сейчас. Еще немного — и будет поздно. До свидания.
      Салютовав, он вышел.
      Байта повернулась к Торану и прошептала:
      — Они знают даже о Втором Фонде.
      А в укромном уголке библиотеки, освещенном лишь лампочкой проектора, Эблинг Мис, ничего не видя и не слыша вокруг себя, уносился в призрачные миры и что-то победно напевал себе под нос.

      Эблингу Мису оставалось жить три недели.
      В течение этих трех недель Байта посетила его трижды. Первый раз она пришла к Мису после визита полковника Притчера. Второй — через неделю, и третий раз — в тот самый день, когда Мис умер.
      Полковник Притчер ушел, оставив Торана и Байту в подавленном настроении.
      — Тори, давай посоветуемся с Эблингом, — сказала Байта по некотором размышлении.
      — Ты думаешь, он чем-то поможет? — хмуро спросил Торан.
      — Нас всего двое. Так хочется сбросить хоть часть ответственности. А может быть, он сможет помочь.
      — Он уже не тот, что прежде, — возразил Торан. — Вдвое похудел и стал не от мира сего.
      Торан покрутил в воздухе растопыренными пальцами, иллюстрируя свою мысль.
      — Иногда мне не верится, что он вообще на что-то способен. А чаще мне кажется, что нам никто и ничто не в силах помочь.
      — Так нельзя! — крикнула Байта ломающимся голосом. — Не смей так говорить, Тори! Когда я слышу от тебя такие слова, мне кажется, что Мул уже обратил нас. Ну, давай поговорим с Эблингом!
      Эблинг Мис поднял голову от стола и посмотрел на них мутными глазами.
      Его редкие волосы были взлохмачены, а губы сонно чмокали.
      — А? Что нужно? — спросил он.
      Байта нагнулась к нему.
      — Мы вас разбудили? Нам уйти?
      — Уйти? Кто это? Байта? Нет, нет, останьтесь. Где стулья? Только что я их видел, — он указал пальцем в угол комнаты.
      Торан придвинул два стула. Байта села и взяла ослабевшую руку психолога в свои ладони.
      — Доктор, можно с вами поговорить? — она редко употребляла это звание в беседе с Мисом.
      — Что случилось? — его отсутствующий взгляд сосредоточился на Байте, на обвисших щеках выступил румянец. — Что случилось?
      — Приходил капитан Притчер, — сказала Байта. — Тори, я буду говорить. Вы помните капитана Притчера, доктор?
      — Да, да, — Мис потеребил пальцем губы. — Высокий мужчина. Демократ.
      — Правильно. Он понял, в чем проявляется мутация Мула. Он был здесь, доктор, и рассказал нам об этом.
      — Это не новость. Я уже давно это понял. Разве я вам не говорил? — честно удивился психолог. — Как же я смог забыть?
      — Что забыть? — вставил Торан.
      — Рассказать о мутации Мула. Он управляет эмоциями. Неужели я не говорил? Как это могло случиться? — он закусил нижнюю губу и задумался.
      Через некоторое время мысли Миса вошли в привычную колею, и он вернулся к действительности. Он заговорил, словно в полусне, глядя не на слушателей, а между ними.
      — Это очень просто. Здесь не нужны специальные знания. В психоисторической математике это описывается простым уравнением третьего уровня. Впрочем, здесь не нужна математика. Все рассуждения можно с высокой степенью точности передать словами.
      Задайтесь вопросом: что может расстроить план Хари Селдона? — он прищурился и заглянул каждому из слушателей в глаза. — Каковы были постулаты теории Селдона? Первое: в человеческом обществе в ближайшую тысячу лет не произойдет коренных изменений.
      Допустим, к примеру, что где-то в Галактике произошел технический переворот. Скажем, нашли способ более полного использования энергии или открыли что-то новое в электронной нейробиологии. В результате исходные уравнения Селдона окажутся устаревшими. Пока что этого не произошло, не так ли?
      Можно допустить, что где-то вне Фонда изобретено новое оружие, способное противостоять разнообразию и мощи фондовского оружия. Это также может вызвать катастрофическое отклонение от плана, хотя с меньшей степенью вероятности. Однако, и этого не случилось.
      Депрессор ядерных реакций, изобретенный Мулом, оказался недостаточно действенным против вооружения Фонда. И он остался единственным техническим новшеством, которое предложил Мул.
      Селдон сделал еще одно предположение, более спорное, чем первое. Он исходил из того, что реакция людей на воздействия останется постоянной.
      Доказав, что первое предположение осталось в силе, мы приходим к выводу, что второе не оправдалось. Значит, существует фактор, влияющий на эмоциональные реакции людей, иначе план Селдона не провалился бы. Этот фактор — не что иное, как Мул.
      Правильно, как вы считаете? Вы не усматриваете в моих рассуждениях какого-либо противоречия?
      — Ни малейшего, Эблинг, — Байта мягкой ладошкой погладила его руку.
      Мис радовался, как ребенок.
      — Это так легко! Знаете, я иногда сам удивляюсь тому, что происходит в моем сознании. Еще недавно многое было тайной для меня, а сейчас все так ясно. Никаких затруднений. Только начинаю осознавать проблему, как ко мне приходит решение. Все мои предположения подтверждаются, и я иду все дальше и дальше, не ем, не сплю. Меня словно кто-то понукает, я не могу остановиться, — Мис уже не говорил, а шептал.
      Он поднес дрожащую, исхудавшую, опутанную голубыми венами руку ко лбу. Его глаза были полны тревоги, которая постепенно угасала и, наконец, совсем прошла.
      Спокойным голосом он сказал:
      — Значит, я не говорил вам об уникальных способностях Мула? Откуда же вы о них знаете?
      — Нам сказал капитан Притчер, — ответила Байта.
      — Капитан Притчер? — в голосе Миса звучала обида. — Как он до этого додумался?
      — Он уже под контролем Мула. Служит в его армии полковником. Уговаривал и нас сдаться Мулу и для этого рассказал нам то же, что сейчас рассказали вы.
      — Значит, Мулу известно, где мы? Я должен спешить. Где Магнифико? Его здесь нет?
      — Магнифико спит, — нетерпеливо сказал Торан. — Уже давно за полночь.
      — Правда? Тогда... Я спал, когда вы пришли?
      — Да, — решительно ответила Байта. — И снова ложитесь. Не смейте работать. Ну-ка, Торан, помоги мне. Не толкайте меня, Эблинг, скажите спасибо, что не тащу вас под душ. Сними с него туфли, Тори. Завтра надо вытащить его на воздух, пока он совсем не зачах. Посмотрите на себя, Эблинг, вы скоро паутиной зарастете. Хотите есть?
      Эблинг Мис покачал головой и капризно проворчал:
      — Пусть завтра ко мне придет Магнифико.
      Байта подоткнула ему под бок одеяло и сказала:
      — Завтра к вам приду я с чистым бельем. Вы примете ванну и отправитесь на ферму подышать воздухом.
      — Не пойду, — ответил Мис слабым голосом. — Я занят, понимаете?
      Его редкие волосы рассыпались по подушке и светились, как нимб.
      Психолог прошептал тоном заговорщика.
      — Разве вы не хотите скорее найти Второй Фонд?
      Торан резко повернулся к Мису и присел у его изголовья.
      — Вы уже что-то знаете о нем, Эблинг?
      Психолог выпростал руку из-под одеяла и слабыми пальцами схватился за рукав Торана.
      — Решение о создании Фондов было принято на конференции психологов, председателем которой был Хари Селдон. Торан, я обнаружил материалы конференции. Двадцать пять длинных пленок. Кое-что я уже просмотрел.
      — Ну и что?
      — На основании этих материалов человеку, хоть что-то смыслящему в психоистории, не составит труда определить координаты нашего Фонда. Если вы умеете читать уравнения, вы постоянно будете сталкиваться с упоминаниями о нем. Упоминаний же о Втором Фонде я до сих пор не встретил. Его почему-то обходили молчанием.
      — Значит, он не существует? — нахмурился Торан.
      — Кто вам это сказал? — сердито крикнул Мис. — Он безусловно существует. Просто о нем меньше говорят. Не афишируют ни его координат, ни роли в будущей истории Галактики. Понимаете? Второй Фонд главный. От него зависит судьба человечества. Мул еще не победил.
      — Пора спать, — распорядилась Байта и выключила свет.
      Торан и Байта молча вернулись в свою комнату.
      На следующий день Эблинг Мис в последний раз в своей жизни вымылся, переоделся, вдохнул свежий воздух и погрелся под лучами солнца. Вечером он снова спустился в огромное подземелье библиотеки и больше уже не вышел оттуда.
      В последующую неделю жизнь шла по заведенному распорядку. Солнце, освещавшее Неотрантор, поблескивало маленькой звездочкой в ночном небе Старого Трантора. Фермеры были заняты весенним севом. В университетском городке было пустынно и тихо. Казалось, что во всей Галактике так же пустынно и тихо, а Мул — не больше, чем страшная сказка.
      Так думала Байта, наблюдая, как Торан закуривает сигару и пытается отыскать кусочек неба среди металлических башен и шпилей.
      — Хороший день, — сказал Торан.
      — Да. Ты ничего не забыл, Тори?
      — Кажется, ничего. Полфунта масла, полтора десятка яиц, фасоль — все записано.
      — Смотри, как бы тебе не сунули овощей прошлогоднего урожая. Между прочим, ты не видел Магнифико?
      — Видел, за завтраком. Сейчас он, наверное, в библиотеке, вместе с Эблингом просматривает книги.
      — Ну ладно, не задерживайся. Яйца нужны мне уже к обеду.
      Улыбнувшись и помахав рукой на прощанье, Торан отправился на ферму.
      Байта смотрела ему вслед, пока он не скрылся в нагромождении металла.
      У дверей кухни она остановилась, оглянулась и вошла в колоннаду, ведущую к лифту, который отвез ее в подземелье.
      Эблинг Мис, воплощенная жажда познания, прирос к окуляру проектора.
      Он не оглянулся на звук шагов Байты. Магнифико, свернувшись клубочком, сидел на стуле рядом с Мисом, не сводя с него пронзительного взгляда.
      — Магнифико, — тихо позвала Байта.
      Магнифико вскочил на ноги и услужливо прошептал:
      — Да, моя госпожа?
      — Магнифико, Торан ушел на ферму и не скоро вернется, а я забыла дать ему важное поручение. Будь другом, отнеси ему записку.
      — С радостью, моя госпожа. Я всегда готов тебе служить, если могу быть хоть чем-то ничтожно полезен.
      Байта осталась одна с Эблингом Мисом, который до сих пор даже не двинулся.
      — Эблинг, — она положила руку ему на плечо.
      — В чем дело? — капризным тоном крикнул психолог, вздрогнув. — Это вы, Байта. Где Магнифико?
      — Я отослала его. Мне нужно поговорить с вами наедине, Эблинг, — сказала Байта, подчеркивая каждое слово.
      Психолог хотел отвернуться к проектору, но рука, лежащая на плече, неожиданно оказалась сильной и твердой. Мис сильно похудел с тех пор, как начал работать в библиотеке. Трехдневная щетина не скрывала нездоровой желтизны лица, плечи заметно ссутулились.
      — Магнифико сидит здесь целыми днями, — начала Байта. — Он не мешает вам, Эблинг?
      — Нет-нет, абсолютно! Он сидит очень тихо и не докучает мне вопросами. Иногда приносит пленки. Удивительно, он всегда знает, что мне нужно, словно читает мысли. Не прогоняйте его от меня.
      — Эблинг, вас это не настораживает? Вы слышите меня, Эблинг? Вас это не настораживает?
      Байта ногой придвинула стул и села напротив психолога, глядя ему прямо в глаза, как будто хотела вырвать оттуда ответ.
      — Что вы имеете в виду? — удивился Мис.
      — Я имею в виду то, что слышала сначала от капитана Притчера, а затем от вас самого: что Мул управляет эмоциями людей. Не кажется ли вам, что Магнифико является исключением из этого правила?
      Ответа не было.
      Байта подавила желание хорошенько встряхнуть Миса.
      — Что с вами, Эблинг? Очнитесь! Магнифико был шутом Мула. Почему же ему Мул не внушил любви и преданности? Магнифико единственный из видевших Мула, кто ненавидит его.
      — Что вы, Бай! Мулу не нужна любовь и преданность Магнифико. Преданным должен быть генерал, а шут должен испытывать к своему господину страх, — голос психолога звучал все увереннее. — Разве вы не замечаете, что Магнифико пребывает в постоянном, чуть ли не патологическом страхе?
      Неужели вы думаете, что для человека такое состояние естественно? Со стороны Магнифико просто смешон. Наверное, и Мулу был смешон его страх, а кроме того, полезен. Именно страх внушил Магнифико то представление о Муле, которое он распространил по Фонду.
      — Вы хотите сказать, что Магнифико говорил о Муле неправду? — спросила Байта.
      — Он искренне заблуждался. Его ослепил страх. Мул не супермен, а скорее всего, человек весьма посредственных физических данных, которому забавно было предстать в глазах бедного Магнифико гигантом. Впрочем, — добавил психолог, махнув рукой, — ни Мул, ни Магнифико меня больше не интересует.