Дворец мэра — бывший дворец бывшего мэра — мрачно чернел в темноте.
      Город притих, подавленный оккупацией и комендантским часом. В небе поблескивали одинокие звезды и разливался белый туман Млечного Пути.
      За триста лет Фонд превратился из предприятия группы ученых в огромную торговую империю, запустившую щупальца глубоко в Галактику, и за полгода скатился к положению скромной провинции.
      Капитан Хан Притчер отказывался это понимать.
      Мертвая тишина ночных улиц, затемненный дворец, в котором поселились завоеватели, достаточно красноречиво свидетельствовали о крахе, но капитан Притчер отказывался верить. Он стоял между ограждениями дворца, держа под языком миниатюрную атомную бомбу.
      Неподалеку шевельнулась тень, и капитан пригнул голову.
      — Сигнализация работает, как обычно, — раздался шепот. — Идите вас не заметят.
      Капитан нырнул в низкую арку и пошел по дорожке, вьющейся среди фонтанов, в сад, ранее принадлежавший Индбуру.
      Четыре месяца прошли с того для в Хранилище, против которого восставала память. Но незваные воспоминания все же приходили, чаще ночью и по одному.
      То вставал перед глазами старый Селдон, снисходительно роняющий ненужные слова, то вспоминался Индбур, лежащий в обмороке, то испуганная толпа у входа, собравшаяся, чтобы услышать «Капитуляция», то молодой человек по имени Торан, бегущий к боковой двери с полумертвым от страха шутом на плече.
      А потом вспоминалось, как не заводилась машина, как он проталкивался сквозь толпу, потерявшую предводителя и бегущую прочь из города — неизвестно куда. Люди бежали к «крысиным норам», где были — когда-то — центры демократического подполья, которое за восемьдесят лет так ничего и не добилось. «Норы» оказались пустыми.
      А наутро над городом показались черные чужие корабли. Глядя, как они садятся, капитан Притчер едва не задохнулся от сознания собственного бессилия.
      И все же он не сдавался.
      Месяц Притчер шел по планете пешком, преодолел две тысячи миль, отрастил бороду, оделся в форму рабочего гидропонного хозяйства, которого нашел мертвым у дороги, и наконец отыскал то, что осталось от подполья.
      Город назывался Ньютон. В жилом квартале, когда-то богатом, а теперь скатывающемся к запустению, капитан отыскал ничем не примечательный дом, дверь которого отворил крупный человек с маленькими глазами и большими кулаками, бугрившимися в карманах.
      — Я из Мирана, — пробормотал капитан.
      — Рановато вы в этом году, — ответил хозяин, как условлено.
      — Не раньше, чем в прошлом, — сказал капитан.
      Однако, хозяин не спешил его впустить.
      — Кто вы такой? — спросил он, по-прежнему стоя на пороге.
      — Разве вы не Лис?
      — Вы всегда отвечаете вопросом на вопрос?
      Капитан глубоко вздохнул и постарался ответить спокойно.
      — Я Хан Притчер, капитан флота, член подпольной демократической партии. Можно войти?
      Лис отступил в сторону.
      — Мое настоящее имя Орум Пэлли, — сказал он, протягивая капитану руку.
      Комната была скромной, везде порядок. В углу стоял аппарат для чтения книг. Армейскому воображению капитана он показался либо замаскированным бластером, либо наблюдательным устройством. Линза проектора смотрела прямо в дверь и могла иметь дистанционное управление.
      Лис проследил взгляд бородатого гостя и улыбнулся.
      — Да! Так было во времена Индбура и его вампиров. Против Мула аппарат бессилен. Против Мула вообще нет средств. Хотите есть?
      Капитан сглотнул слюну и кивнул.
      — Тогда, если не возражаете, подождите минутку, — Лис достал из буфета две банки и поставил их на стол перед капитаном. — Держите на них руку. Как нагреются — откроете. Автомат не работает. Даже на кухне невозможно забыть, что идет война, вернее, оккупация.
      Этот бодрый монолог хозяин произносил отнюдь не бодрым голосом, глаза его смотрели печально и задумчиво. Усевшись напротив капитана, он сказал изменившимся тоном:
      — Вы знаете, что если вы мне чем-нибудь не понравитесь, от вас останется только прожженный стул?
      Капитан не ответил: он вскрывал банки.
      — Жаркое, — сказал Лис, — с едой сейчас туго.
      — Знаю, — ответил капитан и принялся за еду.
      — Я, кажется встречал вас раньше, — сказал Лис, — но не узнаю: борода мешает.
      — Месяц не брился, — начал было оправдываться капитан, но вдруг взорвался. — Что вам нужно? Я правильно назвал пароль и открыл подлинное имя. Проверьте!
      Хозяин жестом прервал его.
      — Я верю, что вы Притчер. Верю, что член партии, но очень многие члены партии, правильно назвавшие пароль, перешли на сторону Мула. Знаете Леввоу?
      — Слышал о нем.
      — Так вот, он сотрудничает с Мулом.
      — Как! Не может...
      — И тем не менее. А его называли «человек, который не сдается», — губы Лиса дрогнули, словно в улыбке, но в глазах улыбки не было. — И Вилиг работает на Мула, и Гарр, и Нот. Почему бы и Притчеру не переметнуться к нему?
      Капитан покачал головой.
      — Они меня знают, — продолжал хозяин. — Нот как-то заходил. Поэтому, если вы не с ними, то вы еще в большей опасности.
      Доев, капитан спросил:
      — Если здесь нет организации, то, возможно, вы знаете, где она есть? Мэр сдался, а я продолжаю сопротивление.
      — Бродяжничать опасно, капитан. Жителям Фонда запрещено переезжать из города в город без специальных документов. Вам это известно. Необходимо постоянно иметь при себе удостоверение личности. У вас оно есть? Кроме того, офицеры флота должны зарегистрироваться в ближайшем к месту их жительства штабе оккупационных войск. Вы это сделали?
      — Не старайтесь меня запугать, — жестоко сказал капитан. — Я был на Калгане вскоре после того, как его занял Мул, и знаю, что Мул не оставил на свободе ни одного из офицеров бывшего диктатора. Ведь это потенциальные предводители восстания. Наш собственный опыт показывает, что революция не может быть успешной, если хотя бы часть армии не находится на ее стороне. Мул, очевидно, тоже это понимает.
      — Что делает ему честь, — заметил Лис.
      — Я знаю, на что иду. Я выбросил форму и отрастил бороду. Надеюсь, найдутся люди, которые поступили так же.
      — Вы женаты?
      — Вдовец. Детей нет.
      — Вам легче: не запугаешь.
      — Верно.
      — Позвольте дать вам совет.
      — Слушаю.
      — Я не знаю, какие у Мула цели, но вижу, что трудящихся он не ущемляет, и даже наоборот. Промышленным рабочим повысили заработную плату, особенно в тех отраслях, которые связаны с производством атомного оружия.
      — В самом деле? Он готовится к новому походу?
      — Не знаю. Он хитер, как дьявол. Может быть, просто добивается популярности у народа. Если сам Селдон его не раскусил, я и вовсе не берусь. На вас спецовка рабочего. Вы уже поняли, о чем я?
      — У меня нет рабочей квалификации.
      — Неужели в армии вы не изучали ядерную физику?
      — Изучал, конечно.
      — Этого достаточно. В нашем городе работает фирма Атом-Филд Беарингс, Инкорпорейтед. Дирекция прежняя. Им все равно, на кого работать. Придираться к вам не будут: им нужны люди. Выпишут документ, дадут комнату. Идите хоть сейчас.
      Так капитан Притчер стал Ло Моро, рабочим цеха 45 в Атом-Филд Беарингс, инкорпорейтед. Из агента разведки он превратился в заговорщика, и в этом амплуа оказался в саду Индбура.
      Капитан взглянул на радиометр. Прибор светился — нужно ждать. Бомбе, которую он держал во рту, осталось жить полчаса. Капитан осторожно пошевелил языком.
      Радиометр погас, и капитан двинулся вперед. До сих пор все проходило без осложнений.
      Капитан отметил про себя, что жизнь атомной бомбы — это его жизнь; ее смерть — это его смерть и смерть Мула.
      Вершина четырехмесячной личной войны, начатой по выходе из Хранилища, так и не будет достигнута.
      Два месяца капитан Притчер носил свинцовый передник и закрывал щитом лицо, в строгом соответствии с правилами техники безопасности. Он добросовестно работал, экономно тратил зарплату, по вечерам гулял на свежем воздухе и никогда не говорил о политике.
      Два месяца он не встречался с Лисом.
      И вот, однажды мимо его стола прошел человек. Из кармана его спецовки торчал клочок бумаги с надписью «Лис». Человек бросил бумажку в атомную камеру, и она, излучив несколько миллимикроджоулей, исчезла.
      Вечером капитан был в гостях у Лиса и играл в карты с двумя мужчинами, одного из которых знал понаслышке, а другого — в лицо и по имени.
      За игрой они беседовали.
      — Это принципиальная ошибка, — сказал капитан. — Вы живете вчерашним днем. Уже восемьдесят лет наша организация ждет благоприятного исторического момента. Нас ослепила теория Селдона, одним из главных постулатов которой было пренебрежение ролью личности. Мы считали, что человек не может изменить ход истории, что он марионетка, послушная высшей силе социальных и экономических тенденций общества.
      Капитан разобрался в своих картах и предложил:
      — Что, если мы убьем Мула?
      — Что нам это даст? — с явным неодобрением спросил сосед слева.
      — Видите ли, — сказал капитан, сбрасывая две карты, — дело не в нас, а в Муле. Вы правы в том, что жизнь одного человека для Галактики ничего не значит. Если убить человека, она не перестанет вращаться. Но Мул не человек, он мутант. Он расстроил План Селдона, а это значит, если задуматься всерьез, что один человек — один мутант — опроверг психоисторию. Если бы этого человека не было на свете, Фонд не был бы разгромлен. Если он перестанет жить, Фонд возродится.
      Восемьдесят лет мы боролись с мэрами и торговцами мирными средствами.
      Давайте испробуем террор.
      — У вас есть план? — скептически спросил Лис.
      Капитан начал издалека.
      — Три месяца я провел в бесплодных размышлениях. Придя сюда, я нашел решение в течение пяти минут, — он взглянул на круглолицего, розовощекого соседа справа. — Вы были камергером у мэра Индбура. Я не знал, что вы член подполья.
      — Я тоже не знал, что вы член организации.
      — По долгу службы вам приходилось проверять работу охранной сигнализации.
      — Так.
      — В настоящее время дворец занимает Мул.
      — Так было объявлено. Должен заметить, что Мул — скромный завоеватель. Он не выступает с речами и не появляется перед народом под другими предлогами.
      — Это не новость и к делу не относится. Мой дорогой экс-камергер, вы то, что мне нужно.
      Карты были открыты, Лис собрал ставки и начал сдавать для новой игры.
      Бывший камергер, забирая свои карты, сказал:
      — Простите, капитан. Хотя я проверял систему сигнализации, я не знаю, как она работает. Проверка была чистой формальностью.
      — Я это предполагал. Однако, в вашем мозгу наверняка сохранилось зрительное воспоминание о каких-то ее деталях и ваших действиях над ними. Его можно добыть с помощью психозонда.
      Румяное лицо камергера побледнело и осунулось, рука судорожно смяла карты.
      — Что вы сказали?
      — Не волнуйтесь, — жестко произнес капитан, — я умею им пользоваться. Вам грозит разве что трехдневное недомогание. Даже если случится что-то более серьезное — на войне, как на войне.
      Я знаю людей, которые по внешнему виду ручек управления определят длины волн. Есть люди, которые могут изготовить мини-бомбу с часовым механизмом. Я доставлю ее к Мулу.
      Заговорщики склонились к столу.
      — Вечером назначенного дня, — продолжал капитан, — в городе, неподалеку от дворца, начнется драка. Не серьезная свалка, а так, для шума. Лучше, если все участники свалки убегут от полиции. Пока полиция и охрана дворца будет ими заниматься...
      С этого вечера начались приготовления к диверсии, а капитан Притчер опустился еще на одну ступень общественной лестницы и из заговорщика стал террористом.
      И вот террорист капитан Притчер во дворце, весьма довольный своей проницательностью. Он предвидел, что при столь изощренной системе сигнализации во дворце охраны будет немного. Ее не было вовсе.
      Расположение комнат он помнил отлично. Бесшумно ступая, капитан поднимался по устланной коврами лестнице. Наверху он прижался к стене и стал осматриваться.
      Напротив была закрытая дверь. За этой дверью должен находиться мутант, победивший непобедимых. Капитан пришел рано: бомбе оставалось жить еще десять минут.
      Прошло пять минут. Ни один шорох не нарушил тишину. Мулу и вместе с ним капитану Притчеру оставалось жить пять минут.
      Повинуясь внезапному внутреннему толчку, капитан шагнул вперед.
      Неудачи быть не может. Когда бомба взорвется, на воздух взлетит весь дворец. Мула не спасет ничто. Капитан хотел увидеть Мула, перед тем как они оба погибнут.
      Капитан дерзко забарабанил в дверь.
      Дверь открылась, и в коридор хлынул ослепительно яркий свет.
      Капитан невольно отшатнулся, но тотчас же овладел собой. В центре маленькой комнаты, у аквариума, стоял важный человек и приветливо смотрел на капитана. На нем был черный форменный костюм. Человек рассеянно постукивал рукой по аквариуму, и длиннохвостые оранжевые и пунцовые рыбки, испуганные мельканием черного рукава, отчаянно носились туда-сюда.
      — Входите, капитан! — позвал человек.
      Капитану казалось, что бомба распухает у него во рту. Осталось меньше минуты.
      Человек в форме сказал:
      — Выплюньте свою машину и освободите рот для беседы. Взрыва не будет.
      Прошла минута, и капитан, пьяным движением нагнув голову, выплюнул на ладонь серебристый шарик. С яростью брошенный о стену, шарик отскочил, тонко звякнув и весело блеснув.
      Человек в форме пожал плечами.
      — Не стоит так огорчаться, капитан. Я не Мул. Вам придется довольствоваться наместником.
      — Как вы узнали? — пробормотал капитан хрипло.
      — Наша контрразведка работает эффективно. Я могу назвать всех членов вашей банды, пересказать все ваши планы.
      — Вы позволили делу зайти так далеко?
      — Почему бы и нет? Более того, я старался заманить вас сюда. Мы могли арестовать вас еще на заводе в Ньютоне, но так лучше. Если бы вам в голову не пришел этот блестящий план, его предложил бы вам кто-нибудь из моих людей. В результате мы с вами присутствовали при весьма драматической и в то же время довольно забавной сцене.
      Взгляд капитана был жестким.
      — Надеюсь, спектакль окончен?
      — Что вы! Только начинается. Полно, капитан, садитесь. Героику оставим дуракам, на которых она производит впечатление. Вы же, капитан, умный человек. По имеющимся у меня сведениям, вы первый в Фонде по достоинству оценили силу Мула. Мне известно, что вы наводили справки о детстве и юности Мула. Вы участвовали в похищении его шута, который пока что не найден. Кстати, за его поимку полагается вознаграждение. Вы были нам достойным противником, но Мул не из тех, кто боится сильного противника. Он превращает сильных противников в сильных союзников.
      — Ах, вот оно что! Ну, нет!
      — Да! Иначе к чему вся сегодняшняя комедия? Вы умный человек, тем не менее ваш заговор провалился. Его нельзя даже назвать заговором. Неужели ваша военная доктрина требует участия в битвах, заведомо обретенных на поражение?
      — Нужно быть уверенным, что дело безнадежно.
      — Ваше дело безнадежно, — заверил Притчера наместник. — Мул подчинил Фонд и в дальнейшем будет использовать его как подспорье для решения более важных задач.
      — Каких?
      — Для захвата всей Галактики. Для объединения всех миров в новую империю. Для осуществления, узколобый вы патриот, мечты Селдона семьюстами годами раньше намеченного Селдоном срока. И вы можете нам в этом помочь.
      — Безусловно, могу, но, безусловно, не хочу.
      — Насколько я знаю, — рассуждал далее наместник, — только три из двадцати семи независимых торговых миров сопротивляются нам. Они не продержатся долго. С их падением сопротивление Фонда прекратится. Вы все еще упорствуете?
      — Да.
      — Жаль. Друг поневоле — плохой друг. А нам бы хотелось видеть в вас хорошего друга. К сожалению, Мул сейчас далеко от Термина. Руководит войсками. Однако, он поддерживает с нами постоянную связь и не заставит вас долго ждать.
      — Ждать чего?
      — Обращения.
      — У него ничего не выйдет, — отрезал капитан.
      — Выйдет. Он обратил даже меня. Вы не узнаете? Позвольте, вы были на Калгане, должны вспомнить. Я носил монокль, отороченный мехом красный плащ, корону...
      Капитан разинул рот.
      — Вы бывший диктатор Калгана?
      — Вот именно. А теперь — наместник Мула. Как видите, он умеет убеждать.

      Они вышли за кольцо осады. Человечество еще не изобрело техники, которая обеспечила бы успешное патрулирование в бескрайних просторах космоса. У них был маленький корабль, искусный пилот, определенное везение, и они вырвались.
      Торан твердой рукой направлял мятежный корабль от одной звезды к другой и, оказавшись в соседстве с телом большой массы, посылал корабль в мучительный скачок. Зато на фоне звезд приборы противника не замечали его.
      Так беглецы миновали кольцо застав и мертвое пространство, в котором невозможна была связь. Торан перестал чувствовать себя отрезанным от жизни.
      Целую неделю по телевидению только и говорили, что об усилении власти Мула в Фонде. Корабль Торана скачками несся от Периферии к центру Галактики.
      Как-то в зал управления заглянул Эблинг Мис. Торан нехотя оторвался от приборов.
      — Что случилось? — Торан увлек Миса в маленькую соседнюю каюту, которую Байта постепенно превратила в гостиную.
      — Пока не знаю, — покачал головой Мис, — подпевалы Мула объявили специальный выпуск новостей. Я подумал, что вы не откажетесь послушать.
      — Разумеется, нет. Где Байта?
      — В кухне: накрывает стол, составляет меню или занимается еще какой-нибудь ерундой.
      Торан сел на кушетку, служившую Магнифико кроватью, и стал ждать.
      Специальные выпуски новостей всегда проходили одинаково. Звучала бравурная музыка, затем диктор масляным голосом читал новости. После утомительной сводки незначительных событий гремели фанфары, и лишь тогда передавали сообщение, ради которого составлялся весь выпуск.
      Торан слушал молча. Мис что-то бормотал.
      Диктор тараторил, извергая круглые фразы и обтекаемые слова, за которыми виделись расплавленные в космическом сражении корабли и рассеянные в пыль человеческие тела.
      — ...крейсерская эскадра под командованием генерал-лейтенанта Сэммы отбила у Исса вылазку осажденного противника, — лицо диктора с наигранно беспристрастным выражением исчезло с экрана.
      По экрану разлилась космическая чернота и заметались тени кораблей.
      Диктор кричал сквозь беззвучный грохот смертельного боя.
      — ...наиболее захватывающим моментом боя был поединок тяжелого крейсера «Кластер» с тремя кораблями противника...
      На экране возникло новое изображение. Огромный корабль испустил луч, один из атакующих кораблей осветился ответным гневным выстрелом и понесся на таран. «Кластер» рванулся в сторону и получил лишь скользящий удар, а нападающий, завертевшись, отлетел прочь.
      Диктор ровным голосом дочитал, как был уничтожен последний корабль, и умолк. Другой диктор, так же бесстрастно, стал комментировать кадры боя при Мнемоне. Для разнообразия слушателей угостили рассказом о преследовании отступающих кораблей Мнемона, видом разбомбленного города и измученных пленных и заверили, что Мнемону уже недолго жить.
      Пауза. Фанфары. Литавры.
      По длинному коридору между плотными рядами солдат быстро шел человек в мундире государственного советника.
      Стояла гнетущая тишина.
      Наконец раздался голос, торжественный и суровый.
      — По приказу нашего правителя сообщаю, что планета Хэвен, до сих пор оказывавшая сопротивление воле правителя, признала свое поражение. В настоящий момент происходит высадка оккупационных войск на планету.
      Капитуляции Хэвена предшествовало слабое и потому недолгое сопротивление.
      Появился первый диктор и многозначительно намекнул, что слушателей, оставшихся у экранов, будут держать в курсе событий. Началась музыкальная программа, и Эблинг Мис выключил аппарат. Торан поднялся и молча, пошатываясь, вышел. Психолог не стал его удерживать.
      Из кухни вышла Байта. Мис жестом велел ей говорить тише.
      — Хэвен капитулировал, — шепнул он.
      — Уже? — спросила Байта, округлив глаза и страдальчески сдвинув брови.
      — Почти без боя, — Мис проглотил комок. — Торану сейчас тяжело. Не стоит звать его к столу, ему нужно побыть одному.
      Байта глянула на дверь зала управления и упавшим голосом произнесла:
      — Хорошо...
      За столом Магнифико сидел тише воды, ниже травы. Он не ел, ничего не говорил, лишь смотрел прямо перед собой с выражением такого страха, что, казалось, на другие проявления жизнедеятельности в его хрупком теле не осталось сил.
      Эблинг Мис рассеянно мял ложечкой десерт.
      — Два торговых мира до сих пор борются, — хрипло сказал он. — Они истекают кровью, задыхаются, но не сдаются. А на Хэвене, как и на самом Термине...
      — Что же произошло?
      Психолог пожал плечами.
      — Ответ на этот вопрос там же, где разгадка тайны Мула. Каждое необъяснимое происшествие — это новый толчок к пониманию природы его могущества. Он без видимых усилий обезоружил флоты Фонда, а корабли Независимых до сих пор дерутся. Депрессор ядерных реакций — оружие только против Фонда, против Независимых он бессилен. Я столько раз произносил эти слова, что, кажется, натер мозоль на языке.
      — Рэнду предположил, — продолжал Мис, сдвинув седые брови, — что Мул вооружен депрессором воли. Должно быть, это оружие поработало на Хэвене.
      Почему же его не применили против Исса и Мнемона? Они дерутся так отчаянно, что Мулу пришлось усилить свой флот кораблями Фонда. Да, да — я обратил на это внимание, когда смотрел новости.
      — Сначала Фонд, затем Хэвен, — прошептала Байта. — Беда идет за нами по пятам, но не догоняет. Мы всегда на шаг впереди. Успеем ли в следующий раз?
      Эблинг Мис не услышал: он размышлял вслух.
      — Теперь еще одна загадка, еще одна... Помните, Байта, выпуск новостей, в котором говорилось, что бежавший шут Мула не обнаружен на Термине? Высказывалось предположение, что он бежал на Хэвен или был увезен туда первоначальными похитителями.
      Он что-то значит для Мула, до сих пор значит, только я не могу понять, что именно. Должно быть, Магнифико знает о Муле что-то чрезвычайно важное. Я уверен.
      Магнифико еще больше побледнел и, запинаясь, возразил:
      — Сир... мой господин и повелитель, я клянусь, что не в силах оправдать ваших ожиданий. Я рассказал вам все, что знал, а ваш зонд изъял из моего жалкого разума то, что я знал, сам того не зная.
      — Знаю... знаю... Это что-то тонкое и неуловимое; настолько тонкое, что ни ты, ни я не смогли определить, что это такое. Но я должен это понять — ради Исса и Мнемона, потому что если они погибнут, мы останемся одни. Мы будем последними осколками независимого Фонда.
      Корабль уже в центре Галактики. Мириады звезд собираются в скопления, необходимо учитывать влияние их гравитационных полей, способных изменить направление скачка.
      Торан понял это, оказавшись после очередного скачка в гравитационном поле и зловещем свете красного гиганта. Гигант, словно обрадовавшись неожиданной добыче, стал притягивать корабль. Торан провел у пульта двенадцать бессонных отчаянных часов и едва вырвался.
      После этого случая он часами просиживал над картами и расчетами.
      Спутники дружно помогали Торану. Байта намечала маршруты. Эблинг Мис проверял вычисления. Даже Магнифико усадили за счетную машину. Он очень быстро освоил работу и прекрасно с ней справлялся, получая от нее массу удовольствия.
      Прошел почти месяц, и Байта, взглянув на траекторию полета корабля, выстроенную в трехмерной модели Галактики и заблудившуюся где-то на полпути к центру, с улыбкой произнесла:
      — Наконец-то я поняла, на что она похожа! На десятифутового дождевого червя с несварением желудка в тяжелой форме. Еще немного, и ты привезешь нас обратно на Хэвен.
      — И привезу, — пробурчал Торан, яростно шурша картой, — если ты и дальше будешь говорить под руку.
      — Лучше не надо. Поехали дальше, только по прямой. Наверняка существует прямой путь.
      — Где-то в космосе он, может быть, и существует, а в моей карте, купленной за полкредита, его нет. Если ты хочешь, чтобы я искал его сам, методом проб и ошибок, приготовься торчать в космосе пятьсот лет, тупица. И кроме того, на прямых дорогах всегда полно кораблей. Я не могу толкаться в толпе!
      — Не ори и не изображай оскорбленную добродетель, — она вцепилась ему в волосы.
      — О-о-й! Пусти! — застонал он и, схватив ее за руки, дернул вниз.
      Торан, Байта и стул спутались в клубок и покатились по полу. Первым вышел из игры стул, а Торан и Байта еще долго, хохоча, тузили друг друга.
      Тяжело дыша, вбежал Магнифико. Торан вскочил.
      — Что случилось?
      Шут был вне себя от испуга. Нос его побледнел и заострился.
      — Сэр, приборы ведут себя странно. Сознавая свое невежество, я ничего не трогал...
      Торан был уже в зале управления.
      — Разбуди Эблинга Миса, — приказал он, — и приведи его сюда.
      Байта, расчесывая пальцами волосы, остановилась в дверях.
      — Нас засекли, — сказал ей Торан.
      — Засекли? — руки Байты беспомощно опустились. — Кто?
      — Одной Галактике известно, — пробормотал Торан, — но я думаю, бластерами они пользоваться не умеют.
      Он сел за пульт и стал передавать в космос идентификационный код корабля.
      Вошел Мис, одной рукой протирая заспанные глаза, а другой придерживая полу халата. Со спокойствием человека, которому больше не на что надеяться, Торан сообщил:
      — Мы нарушили границы какого-то королевства под названием Автархия Филиа.
      — Впервые слышу, — сказал Мис.
      — Я тоже, — подхватил Торан, — но пограничные корабли нас услышали, задержали, и я не знаю, что с нами будет дальше.
      На борт корабля поднялся капитан пограничного корабля с шестью вооруженными солдатами. Он был невысок, худ и плешив. Он уселся на стул, сухо кашлянул и открыл принесенную под мышкой папку.
      — Предъявите документы и путевое предписание.
      — У нас их нет, — сказал Торан.
      — Вот как, нет? — он поднес к губам пристегнутый к поясу микрофон и быстро проговорил. — Трое мужчин и одна женщина. Документов нет, — и сделал соответствующую запись в папке.
      — Откуда вы?
      — С Сайвенны, — ответил Торан.
      — Где это?
      — Сто тысяч парсеков на восемьдесят градусов к западу от Трантора и сорок градусов...
      — Достаточно, достаточно! — Торан увидел, как капитан в графе «Откуда прибыл» пишет «Периферия».
      — Куда направляетесь? — продолжал пограничник.
      — В сектор Трантора.
      — Цель?
      — Частная поездка.
      — Груз?
      — Груза нет.
      — Хм... Это мы проверим, — он сделал знак солдатам и двое приступили к проверке.
      Торан не стал им мешать.
      — Что привело вас на территорию Филии? — спросил пограничник, окидывая Торана недобрым взглядом.
      — Мы не знали, что это ваша территория. У меня недостаточно подробная карта.
      — Вам придется заплатить за это сто кредитов, а кроме того, въездную пошлину и тому подобное.
      Капитан снова заговорил в микрофон, потом долго слушал и, наконец, обратился к Торану.
      — Вы разбираетесь в ядерной энергетике?
      — Немного, — осторожно ответил Торан.
      — Да-а? — капитан захлопнул папку и добавил. — Люди с Периферии известны познаниями в ядерной энергетике. Наденьте костюм и следуйте за мной.
      — Что вы собираетесь с ним делать? — выступила вперед Байта.
      Торан мягко отодвинул ее и холодно спросил:
      — Куда я должен идти?
      — На наш корабль. У нас не в порядке двигатель. Он пойдет с вами.
      Речь шла о Магнифико, который в удивленном испуге раскрыл глаза.
      — Он-то здесь при чем? — возмутился Торан.
      — По имеющимся у нас сведениям, — холодно ответил капитан, — в этом районе действует банда пиратов. Этот человек подходит под описание одного из бандитов. Нам необходимо провести опознание.
      Торан поколебался, но шесть бластеров — весьма убедительный аргумент, и он полез в шкаф за костюмами.
      Через час, в машинном отделении филианского корабля, Торан не выдержал:
      — Двигатель в полном порядке. И шины, и L-образные трубки исправны, реакция идет нормально. Кто здесь главный?
      — Я, — ответил инженер.
      — Проводите меня к капитану.
      Инженер отвел Торана на этаж, где жили офицеры, и оставил в тесной комнате, в которой сидел полусонный лейтенант.
      — Где мой товарищ? — спросил Торан.
      — Подождите, пожалуйста, — ответил лейтенант.
      Через пятнадцать минут привели Магнифико.
      — Что тебе делали? — нетерпеливо спросил Торан.
      — Ничего. Абсолютно ничего, — Магнифико медленно покачал головой.