Вопреки придворному этикету, который предписывал командующему космическим флотом выезжать с эскортом, Бел Райоз обходился без последнего. Он был молод и полон энергии — ее хватило на то, чтобы выполнить приказ верховного командования и забраться в буквальном смысле на край света. Кроме того, Райоз был любопытен, а Вселенная полнилась самыми разнообразными и невероятными слухами об этих краях. Предоставилась чрезвычайно заманчивая возможность поупражняться в воинском искусстве... В Галактике не нашлось силы, способной нейтрализовать смесь любопытства с честолюбием.
      Райоз вышел из неуклюжей наземной машины у крыльца старого дома. Подождал у дверей. Его оглядел фотонный глаз, но дверь отворил человек. Старик.
      — Меня зовут Райоз, — улыбнулся ему генерал.
      — Узнаю, — старик не двигался с места. — Что вам угодно?
      — Я пришел с миром, — Райоз отступил на шаг и смиренно склонил голову. — Если вы Дьюсем Барр, не откажите мне во внимании.
      Дьюсем Барр пропустил гостя в дом. Генерал вошел, отметив, что изнутри дом кажется не таким мрачным. Он тронул стену и испачкал пальцы.
      — На Сайвенне до сих пор белят стены?
      Барр улыбнулся:
      — Бедные старики белят. Простите, что заставил вас ждать у дверей.
      Фотонный сторож докладывает о посетителях, но уже не может открыть.
      — Почему бы его не починить? — удивился генерал.
      — Нет запасных частей. Садитесь, сэр. Выпьете чаю?
      — Мой дорогой сэр! Могу ли я отказаться от чая на Сайвенне? Старый патриций отвесил гостю церемонный поклон в стиле аристократии прошлого века и бесшумно вышел.
      Генералу стало слегка не по себе. Он получил военное образование и всю сознательную жизнь провел в военных походах. Не раз, как говорится, смотрел смерти в лицо, и никогда не видел в ней ничего сверхъестественного и загадочного. Поэтому неудивительно, что оставшись один в этой лавке древностей, генерал смутился.
      В черных шкатулках «под слоновую кость», рядами стоящих на полках, генерал угадал книги. Названия их были ему незнакомы. Громоздкий аппарат в углу — наверное, устройство для просмотра книг. Генерал слышал, что существуют такие приспособления, но никогда их не видел. Кто-то рассказывал, что в старые добрые времена, когда Империя охватывала всю Галактику, в девяти домах из десяти стояли такие аппараты — и такие же ряды книг.
      Сейчас людям некогда читать: нужно охранять границы. Книги — удел стариков. А большая половина того, что рассказывают о прошлом, — враки.
      Хозяин принес чай, гость сел на свое место. Дьюсем Барр поднял чашу:
      — Пью в вашу честь!
      — Спасибо. А я — в вашу.
      — Говорят, что вы молоды — заметил Дьюсем Барр. — Вам тридцать пять?
      — Около того. Тридцать четыре.
      — В таком случае, — произнес Барр с легким нажимом, — я считаю необходимым сразу же сообщить вам, что не держу приворотного зелья и не знаю заклинаний, с помощью которых можно было бы обратить на вас восхищенные взоры молодых дам.
      — О! В этом отношении мне ваша помощь не нужна! — генерал не сумел скрыть самодовольных ноток в голосе. — Вас часто беспокоят подобными просьбами?
      — Частенько. Видите ли, невежественные люди нередко путают науку с магией, а любовь — та область человеческой жизни, где магия оказывается сильней науки.
      — Тем легче их спутать. Но я знаю, что наука — средство отыскания ответов на трудные вопросы.
      — Боюсь, что вы так же далеки от истины, как и остальные, — мрачно заметил старик.
      — Возможно, — молодой генерал поставил чашу в гнездо, и она наполнилась кипятком.
      Генерал с легким всплеском опустил в чашу ароматическую капсулу.
      — Объясните, пожалуйста, патриций, что такое волшебник — настоящий волшебник.
      Барр вздрогнул: его давно не называли патрицием.
      — В действительности волшебников нет, — ответил он.
      — О ком же вся Сайвенна рассказывает легенды? Кого обожествляет? Среди ваших соотечественников есть люди, даже группы людей, которые грезят прошлым, какой-то свободой, независимостью... Все это каким-то образом связывается с волшебниками. Мне кажется, что подобные настроения представляют опасность для государства.
      — При чем здесь я? — старик покачал головой. — Вы хотите сказать, что готовится восстание, а я должен его возглавить?
      — Что вы, нет! — тут Райоз пожал плечами. — Впрочем, почему бы и нет? Ваш отец в свое время был ссыльным, вы патриот и даже, по-своему, шовинист. Как гость, я не имею права оскорблять вас таким заявлением, но как должностное лицо обязан это сказать... Боюсь, что в настоящее время восстание на Сайвенне невозможно. В людях истреблен дух противоречия.
      Старик ответил не сразу:
      — Вы нетактичный гость, а я нетактичный хозяин, и потому напомню, что некогда некий вице-король был того же мнения о жителях нашей планеты, что и вы. По приказу этого вице-короля мой отец был сослан, братья погибли в застенках, а сестра вынуждена была покончить с собой. Сам вице-король в конце концов принял достаточно ужасную смерть от рук моих раболепных соотечественников.
      — Да-да. Вы сами заговорили о том, о чем я хотел с вами побеседовать.
      Вот уже три года, как таинственная смерть вице-короля не является для меня тайной. В его личной охране был солдат, который поступил соответствующим образом. Я знаю, что этим солдатом были вы, другие подробности меня не интересуют.
      — Что же вам угодно? — спросил Барр ровным голосом.
      — Чтобы вы отвечали на мои вопросы.
      — Не угрожайте мне. Я стар, но не настолько, чтобы жизнь значила для меня больше, чем она значит.
      — Мой дорогой сэр, — с нажимом произнес Райоз, — времена сейчас суровые, а у вас дети, друзья, Родина, которой когда-то вы клялись в любви и верности. Если мне придется применить силу, я начну не с вас — я не настолько мелок.
      — Чего вы хотите? — холодно спросил Барр.
      — Поймите, патриций, — Райоз держал в руках пустую чашу, — в наше время успех сопутствует лишь тем солдатам, которые в праздничные дни участвуют в парадах, охраняют императорский дворец или эскортируют роскошные прогулочные корабли, в которых Его Императорское Величество выезжает на летние квартиры. А я... я неудачник. Мне всего тридцать четыре, а я уже неудачник, и до конца жизни им останусь. Потому, что люблю драться.
      Именно поэтому я здесь. Я плохой придворный: не соблюдаю этикет, оскорбляю павлинов-адмиралов. Зато хороший командир кораблей и солдат, поэтому меня не ссылают на необитаемую планету, а используют мои способности на Сайвенне. В отделенной, нищей и непокорной провинции. И волки сыты, и овцы целы.
      Увы, и здесь мне негде себя проявить. Ни народы, ни вице-короли не восстают; по крайней мере, со времен правления покойного отца Его Величества.
      — У нас сильный император, — пробормотал Барр.
      — Да, такого правителя можно пожелать любому государству. И помните: он мой хозяин, я защищаю его интересы.
      Барр небрежно пожал плечами:
      — Не пойму, какое отношение это имеет к нашему разговору?
      — Сейчас объясню. Волшебники, о которых я начал говорить, пришли из-за границы, оттуда, где редки звезды...
      — «Оттуда, где редки звезды, где ледяная тьма...» — подхватил Барр.
      — Это стихи? — Райоз нахмурился, поэзия показалась ему неуместной. — Так вот, они пришли с Периферии, из единственной области, в которой я могу без оглядки драться во славу Императора.
      — Вы хотите совместить приятное с полезным: послужить Императору и всласть подраться.
      — Вот именно. Правда, мне хотелось бы знать, как и с кем придется драться, а вы можете мне в этом помочь.
      — Почему вы в этом уверены?
      Райоз небрежно отщипнул кусочек печенья.
      — Три года я вылавливал малейший слушок, каждое словечко, каждый шепоток о волшебниках. Я собрал огромную массу информации, проанализировал ее и обнаружил, что среди множества слухов есть два достоверных факта, по части которых все слухи совпадают: волшебники пришли со стороны Сайвенны, а ваш отец видел живого волшебника и говорил с ним.
      Старик смотрел генералу в глаза, не мигая. Райоз продолжал:
      — Для вас будет лучше, если вы мне расскажите то, что знаете.
      — Пожалуй, стоит кое-что вам рассказать, — задумчиво проговорил Барр.
      — Когда еще мне представится случай провести собственный психоисторический эксперимент?
      — Какой-какой эксперимент?
      — Психоисторический, — старик с ехидцей улыбнулся. — Давайте-ка, я налью вам еще чаю, иначе вы не выдержите моей лекции.
      Старик откинулся в кресле, лампы потускнели, жесткие черты генерала смягчились в полумраке.
      — Я располагаю необходимыми вам сведениями, — начал Дьюсем Барр, — в результате ряда случайностей, а именно, в результате того, что я родился сыном своего отца и гражданином своей страны. Сорок лет назад, вскоре после неудачного восстания, мой отец скрывался в лесах на юге, а я служил в личном флоте вице-короля. Того самого, который подавил восстание, а впоследствии умер ужасной смертью.
      Барр мрачно усмехнулся и продолжал:
      — Мой отец, Онам Барр, был патрицием Империи и сенатором Сайвенны.
      Райоз нетерпеливо прервал:
      — Не трудитесь: я осведомлен об обстоятельствах его ссылки.
      Старик пропустил это замечание мимо ушей.
      — В ссылке отца однажды посетил путешественник. Торговец из крайнего витка Галактики. Это был молодой человек, говоривший со странным акцентом, совершенно не осведомленный о последних политических событиях в Империи и одетый, кроме всего прочего, в индивидуальное силовое поле.
      — Индивидуальное силовой поле? — возмутился Райоз. — Ерунда! Еще не сконструирован генератор, который способен создать такое мощное поле в таком незначительном объеме. А может быть, ваш торговец тащил за собой на веревочке генератор весом в пять тысяч мириатонн?
      Барр невозмутимо продолжал:
      — Это был тот самый волшебник, о котором вы спросили. Звание волшебника не просто заслужить. При молодом человеке не было ничего, похожего на генератор, но никакое оружие не способно было пробить силовое поле, которым он себя окружил.
      — И все? Мне следует считать, что волшебники порождаются галлюцинациями ссыльных стариков, мучающихся одиночеством?
      — Сэр, легенды о волшебниках старше моего отца. Слушайте дальше: мой рассказ содержит более убедительные доказательства того, что индивидуальное силовое поле — не ерунда. По просьбе торговца, которого люди называли волшебником, отец направил его в город к некоему технику.
      Торговец оставил технику генератор индивидуального силового поля, такой же, каким пользовался сам. Когда после казни вице-короля отец вернулся в город, то забрал генератор. Долгое время... Вот он, сэр, висит позади вас на стене. Он проработал только два дня. Но если вы его осмотрите, вы поймете, что он сконструирован и сделан не в Империи.
      Бел Райоз потянул к себе висевший на стене пояс из металлических шишечек, который отделился от стены с чмоканьем, как будто держался на присоске. Одна из шишечек была крупней остальных.
      — Здесь? — спросил генерал.
      — Да, — кивнул Барр, — здесь был генератор. Именно был: нам так и не удалось определить принцип его действия. Анализ показал, что это цельный кусок металла, и даже дифракционный рисунок не дал возможности установить, какие детали здесь присутствовали, когда генератор был в рабочем состоянии.
      — В таком случае ваше утверждение остается голословным.
      Барр пожал плечами:
      — Вы требовали, чтобы я изложил вам то, что знаю. Более того, вы угрожали вырвать у меня секреты силой. Я выдал их вам, и мне нет дела до того, верите вы мне или нет. Могу на этом закончить.
      — Продолжайте, — резко сказал генерал.
      — После смерти отца я продолжил исследования. На помощь мне пришла еще одна случайность: Хари Селдон хорошо знал Сайвенну.
      — Кто такой Хари Селдон?
      — Ученый времен императора Далубена IV. Последний и величайший из психоисториков. Он приезжал на Сайвенну, когда она была крупным торговым, научным и культурным центром.
      Райоз поморщился:
      — Каждая затхлая планетишка пытается уверить, что в прежние времена что-то значила...
      — Это было двести лет назад, когда вся Галактика до последней звездочки подчинялась Императору, когда Сайвенна находилась в центре Империи, а не на задворках. В те дни Хари Селдон уже предвидел ослабление имперской власти и постепенный переход Галактики к варварству...
      — Прямо-таки предвидел! — засмеялся Райоз. — Он не туда смотрел, любезнейший ученый! Вы, безусловно, считаете себя таковым? Знайте же, что Империя сильна, как никогда. Ваши старые глаза привыкли к провинциальной серости и забыли, что такое блеск столицы. Приезжайте в центр, полюбуйтесь на нашу роскошь!
      Старик печально покачал головой:
      — Все верно: угасание жизни начинается на периферии. Проходит время, прежде чем разложение подбирается к сердцу. Тогда оно становится очевидным. Скрытое же разложение, которое вы отказываетесь признать, длится вот уже пятнадцать веков.
      — Итак, ваш Селдон предсказал, что Империя погрязнет в варварстве, — снисходительно допустил Райоз. — Что дальше?
      — Он организовал в противоположных концах Галактики две колонии, в которых собрал все самое лучшее, новое, прогрессивное. Селдон тщательно продумал, где их разместить и когда заселить. Он устроил все так, что в скором времени колонии оказались отрезанными от центра Империи и сами превратились в центры, вокруг которых должна выкристаллизоваться новая, Вторая Галактическая Империя — через тысячу лет после падения старой, а не через тридцать тысяч, как было бы без Селдона.
      — Каким образом об этом узнали вы, да еще в таких подробностях?
      — Я ничего не знал и не знаю. Это всего лишь догадка, возникшая в результате многолетнего сбора и сопоставления разрозненных фактов. Здесь гораздо больше домыслов, чем знаний. Однако, я убежден, что моя догадка верна.
      — Я заметил, вы легко поддаетесь убеждению.
      — Что вы! Мне потребовалось сорок лет, чтобы прийти к последнему убеждению.
      — Сорок лет! Что ж, я постараюсь разубедить вас в течение сорока дней.
      — Каким образом?
      — О, самым простым! Я отправляюсь на поиски ваших колоний и посмотрю на них собственными глазами. Вы говорите, их две?
      — Говорят, что две. Я нашел подтверждение существованию лишь одной, что неудивительно, так как другая находится в противоположном конце Галактики.
      — Ну что ж, я нанесу визит в ближайшую, — генерал поднялся и поправил пояс.
      — Вы знаете, куда лететь? — спросил Барр.
      — Приблизительно. В отчетах вашего вице-короля — не того, которого вы так искусно умертвили, а его предшественника — содержатся сведения о варварах, живущих за границами Империи. Одна из его дочерей замужем за их правителем. Не заблужусь. Благодарю за гостеприимство, — генерал протянул руку.
      Дьюсем Барр коснулся ее пальцами, почтительно поклонился и ответил:
      — Вы оказали мне честь, посетив мой дом.
      — Что до сведений, которые вы мне предоставили, — продолжал Бел Райоз, — то за них я рассчитаюсь с вами по возвращении.
      Дьюсем Барр проводил высокого гостя до двери и тихо сказал вслед отъезжающей машине:
      — Сначала попробуй вернуться!

      В отдельной комнате сидели четверо мужчин. Они то бросали друг на друга быстрые взгляды, то опускали глаза на разделявший их стол. На столе стояло четыре бутылки и столько же наполненных стаканов, так и не тронутых собравшимися.
      Человек, сидящий ближе к двери, побарабанил пальцами по столу.
      — Так и будем сидеть? — спросил он. — Неужели так важно, кто первым возьмет слово?
      — В этом случае слово предоставляется вам, — сказал дородный человек, сидящий напротив. — Очевидно, вы больше всех озабочены происходящим.
      Сеннетт Форелл грустно усмехнулся про себя.
      — Конечно, я самый состоятельный и больше всех дрожу за свои богатства. Что ж, поскольку мне дали слово, я напомню присутствующим, что разведчика захватили корабли именно моего флота.
      — У вас самый многочисленный флот, — сказал третий из собравшихся за столом, — и самые классные пилоты, опять-таки потому, что вы богаче всех нас. В сложившейся ситуации мы рисковали больше, чем вы.
      Сеннетт Форелл снова усмехнулся.
      — Вы правы, отец оставил мне в наследство кое-какие ресурсы, позволяющие рисковать. Однако, прошу учесть, что зачастую риск с лихвой окупается. Кроме того, разведчик был один, что давало возможность захватить его без потерь и не позволить ему предупредить своих.
      В Фонде открыто говорили о том, что Форелл был дальним родственником покойного Хобера Мэллоу, и поговаривали о том, что он был незаконнорожденным сыном Мэллоу.
      Четвертый из собравшихся, воровато глянув на собеседников, произнес:
      — Не большая доблесть — схватить маленького разведчика. И пользы от этого, кроме вреда, не будет: молодой человек только рассердится.
      — Вы хотите сказать, ему нужен повод? — насмешливо спросил Форелл.
      — Вот именно, а ваша любовь к риску избавила его от необходимости этот повод искать, — процедил четвертый. — Хобер Мэллоу так не поступал. И Сэлвор Хардин. Эти люди ждали, пока противник ступит на скользкую дорожку насилия, и всегда действовали наверняка.
      Форелл пожал плечами:
      — Поимка разведчика — не слишком серьезный повод для войны. А риск оправдался: разведчик хоть и молодой, но прислала его старая Империя.
      — Для нас это не новость, — сказал второй, дородный, с явным неодобрением.
      — До поимки разведчика мы об этом лишь догадывались, — мягко поправил Форелл. — Я согласен, что если человек приводит корабли, полные товаров, предлагает дружбу и честную торговлю, не стоит входить с ним в конфликт, пока твои подозрения в его недобрых намерениях не подтвердятся. Но сейчас...
      Заговорил третий, с едва уловимыми слезливыми нотками в голосе:
      — Следовало быть осторожнее. Нужно было все досконально выяснить, прежде чем отпустить его.
      — Этот вариант мы обсуждали и отвергали, — сказал Форелл и сделал жест, как бы ставя точку.
      — У нас слишком мягкое правительство, — продолжал жаловаться третий, — а мэр просто идиот.
      Четвертый обвел собеседников взглядом и вынул изо рта окурок сигары. Он небрежно бросил окурок в щель атомного дезинтегратора.
      — Позволю себе отнести последнее высказывание на счет привычки, — произнес он с саркастической усмешкой. — Мы уже условились считать, что правительство — это мы.
      Все согласно кивнули.
      — В таком случае оставим правительство в покое... Молодой человек мог стать нашим покупателем. Такое случалось. Каждый из вас пытался заключить с ним сделку втайне от остальных. Мы договорились так не поступать, тем не менее...
      — Вы поступили точно так же! — прорычал второй.
      — Разумеется, — спокойно сказал четвертый.
      — Господа, отвлекитесь от того, что уже произошло, — нетерпеливо перебил Форелл. — Давайте подумаем, что делать дальше. Мы ничего не добились бы, лишив молодого человека свободы или жизни. Я до сих пор не могу составить определенного мнения о его намерениях, и, в любом, случае, смерть одного человека не подорвала бы основ Империи. Возможно, Империя ждала именно его смерти, чтобы отомстить нам за нее.
      — Справедливо, — одобрительно заметил четвертый. — Что вам дала поимка разведчика? Я уже устал от пустой болтовни.
      — Расскажу в двух словах, — мрачно ответил Форелл. Он генерал Имперского флота, или как это у них называется. — Молодой и талантливый военачальник. Говорят, солдаты его обожают. Карьера весьма романтическая.
      Безусловно, половина того, что о нем говорят, — не правда, но даже половины достаточно, чтобы понять, что он необыкновенный человек.
      — Кто «говорит»? — спросил второй.
      — Экипаж корабля. Я записал их показания на микропленку, которую спрятал в надежное место. Как-нибудь покажу. Можете сами поговорить с ними, если хотите. В основном все.
      — Как вам удалось это выведать? Вы уверены, что это правда?
      Форелл сдвинул брови.
      — Я не был излишне мягок, сэр. Пленных били, вводили им наркотики, применяли Зонд. Вот так. Их словам можно верить.
      — В старые времена, — заговорил ни с того ни с сего третий, — на допросах применяли достижения психологии. Безболезненно и безотказно.
      — Мало ли что делали в старые времена, — сухо сказал Форелл, — сейчас новые времена.
      — Что понадобилось от нас романтическому генералу? — спросил четвертый с усталой настойчивостью.
      Форелл быстро взглянул на него.
      — Неужели вы думаете, что генерал доверил экипажу тайны государственной политики? Люди ничего не знают. Я не добился от них ни слова, хотя, клянусь Галактикой, очень старался.
      — Итак...
      — ...предстоит самостоятельно делать выводы, — Форелл вновь забарабанил пальцами по столу. — Молодой человек, являясь генералом имперского флота, изображает младшего брата правителя какой-то затерянной в Галактике планеты. Одно это говорит о том, что он хочет скрыть от нас истинные цели своего визита. Сопоставьте род его занятий с тем фактом, что Империя не так давно предпринимала попытки нападения на нас, и результат окажется малоприятным. Первое нападение на нас оказалось для Империи неудачным. Сомневаюсь, что это внушает ей теплые чувства по отношению к нам.
      — Я до сих пор не услышал от вас ничего определенного — лишь предположения, — осторожно заметил четвертый. — Вы ничего от нас не скрыли?
      — Я не имею права что-либо скрывать, — Форелл смотрел ему в глаза. — Отныне о деловом соперничестве не должно быть и речи. Нам необходимо единство.
      — У вас приступ патриотизма? — съязвил третий.
      — Патриотизм здесь ни при чем, — спокойно ответил Форелл. — Я и гамма-кванта не дам для блага Второй Империи. Даже убыточную сделку не стану срывать ради нее. Однако, согласитесь, иго нынешней Империи не принесет пользы ни моему, ни вашему делу. Если империя победит, понадобятся не коммерсанты, а могильщики.
      — И в большом количестве, — подтвердил четвертый.
      Второй сердито заерзал.
      — К чему предполагать невероятное? Империя не победит. Сам Селдон утверждал, что мы станем родоначальниками Второй Империи. Происходит всего лишь очередной кризис, мы уже благополучно пережили три.
      — Действительно, происходит очередной кризис, — согласился Форелл. — Из первых двух нас вывел Сэлвор Хардин, из третьего — Хобер Мэллоу, а кто выведет из этого?
      Он обвел собеседников мрачным взглядом и продолжал:
      — Законы Селдона, на которые так приятно положиться, предполагают какую-то инициативу со стороны деятелей Фонда. Законы Селдона помогают тем, кто сам в силах себе помочь.
      — Не личность творит историю, а история творит личность, — наставительно произнес третий.
      — Нельзя на это рассчитывать, — вздохнул Форелл. — Подведем итог. Если это четвертый кризис, значит, Селдон его предвидел. Если так, кризис можно преодолеть, нужно только найти способ.
      Империя все еще сильнее нас. Она всегда была сильнее, но сейчас она впервые угрожает нам непосредственно, а это особенно опасно. Если Империю и можно победить, то не в открытом бою. Как и наши предшественники, мы должны найти слабые стороны противника и сыграть на них.
      — Вы знаете, на чем сыграть? — спросил четвертый. — Вы уже нашли слабые стороны противника?
      — Нет, в этом вся соль. Правители прошлого видели слабые стороны противника и в нужный момент знали, куда бить. А мы... — Форелл развел руками.
      Все молчали. Наконец четвертый произнес:
      — Нам нужны шпионы.
      — Правильно, — обернулся к нему Форелл. — Мы не знаем, когда Империя нападет. Возможно, еще есть время.
      — Хобер Мэллоу сам летал на разведку в доминионы Империи, — заметил второй.
      Форелл покачал головой:
      — Нельзя действовать впрямую. Кроме того, мы все немолоды и отличаемся ловкостью лишь в перекладывании бумаг. Нужно прибегнуть к помощи молодых.
      — Независимых торговцев? — спросил четвертый.
      Форелл кивнул и прошептал:
      — Если еще есть время.

      Бел Райоз мерил шагами комнату. Вошел адъютант, генерал взглянул на него с надеждой.
      — Нашлась «Звездочка?»
      — Нет. Мы все время слушаем космос — пусто. Капитан Юм докладывает, что флот готов к немедленной атаке.
      Генерал покачал головой.
      — Еще не время. Пропавший сторожевой корабль — недостаточно серьезный повод. Пусть удвоит... Погодите, я напишу. Зашифруете и отправите по плотному лучу.
      Он написал распоряжение на бумаге и вручил листок офицеру.
      — Сайвеннец прибыл?
      — Нет еще.
      — Проследите, чтобы немедленно по прибытии его доставили ко мне.
      Адъютант отдал салют и вышел. Райоз снова принялся шагать по комнате.
      Дверь открылась, адъютант впустил Дьюсема Барра. Райоз ногой выдвинул на середину кричаще роскошной, с трехмерной моделью Галактики на потолке, комнаты стул и отослал адъютанта:
      — Никого не впускайте и сами не входите, пока не позову.
      Затем приветствовал Барра:
      — Добрый день, патриций, садитесь.
      Райоз стал напротив старика, расставив ноги, сцепив за спиной руки и покачиваясь взад-вперед. Помолчав, он резко спросил:
      — Патриций, вы верный подданный Императора?
      Барр, до сих пор сохранявший невозмутимое спокойствие, удивленно поднял брови.