Глава восемнадцатая

Вопрос получает ответ

– Этот землянин сошел с ума! – закричал Ли-бич. – Разве вы не видите?

Все молча смотрели кто на Бейли, кто на Либича. Бейли не дал им опомниться.

– Вы сами знаете, доктор Либич, что доктор Дельмар собирался порвать с вами. Из-за того, как думала госпожа Дельмар, что вы не вступили в брак. Я думаю иначе. Доктор Дельмар сам уповал на будущее, в котором, с повсеместным распространением эктогенеза, отпадет всякая надобность в браках. Но, сотрудничая с вами, он знал о вашей работе больше, чем кто-либо другой, – или догадывался. Он узнал бы о ваших опасных экспериментах и попытался бы остановить вас. Он уже намекал на это агенту Грюеру, но не сказал прямо, так как еще не знал подробностей. Вы, видимо, догадались о подозрениях доктора и убили его.

– Сумасшедший! – повторил Либич. – Я не желаю больше иметь с вами ничего общего.

– Выслушайте его, Либич! – вмешался Аттлбиш.

Бейли прикусил губу, чтобы не проявить преждевременно удовлетворения – Аттлбиш был явно не на стороне Либича.

– Тогда же, когда вы говорили мне о роботах со съемными конечностями, доктор Либич, вы упомянули о космическом корабле со встроенным мозгом. Вы определенно наговорили тогда много лишнего. То ли потому, что я землянин и мне не понять тонкостей роботехники, то ли потому, что вам угрожал мой визит – и когда угроза миновала, вас охватила легкая эйфория.

Так или иначе, к тому моменту доктор Квемот уже открыл мне, каким секретным оружием против других миров владеет Солярия – позитронным роботом.

– Но не в том же смысле… – подскочил от неожиданности Квемот.

– Знаю – вы говорили с точки зрения социолога. Но это заставило меня задуматься. Сравните корабль с позитронным мозгом и корабль, управляемый человеком, Корабль с людьми на борту не сможет использовать роботов в боевых действиях. Робот не станет уничтожать людей на вражеском корабле или на планете. Он не знает разницы между «своими» и «врагами». Роботу, конечно, можно сказать, что на борту вражеского корабля людей нет и что бомбить будут необитаемую планету, но это может не пройти. Робот видит, что на его собственном корабле люди есть, и знает, что на его планете живут люди. Поэтому он делает вывод, что так же обстоит дело и на чужом корабле или планете. Потребуется настоящий эксперт-роботехник – вроде вас, доктор Либич, – чтобы командовать роботами в подобной ситуации, а таких экспертов очень мало. Но мне сдается, что корабль, оснащенный собственным позитронным мозгом, бодро атакует любую цель, которую ему укажут. Ему ведь кажется естественным, что на другом корабле тоже нет людей. А защиту от приема сообщений с вражеского корабля, которые могут его в этом разуверить, создать легко. Поскольку боевая и оборонительная техника управляется непосредственно позитронным мозгом, такой корабль будет гораздо маневреннее обычного. За отсутствием помещений для экипажа, для продовольствия, для очистки воды и воздуха такой корабль поднимет больше брони, больше оружия и станет более неуязвимым, нежели обычный. Один корабль с позитронным мозгом способен победить целый флот. Я прав или нет?

Последний вопрос был обращен к доктору Либичу, который вскочил с места и стоял как оцепенелый, почти что в каталепсии – то ли от гнева, то ли от ужаса. Ответа не было. Да его никто бы и не услышал – все вопили, как бешеные, словно с цепи сорвались. Клорисса бесновалась, как фурия, и даже Глэдия потрясала кулачками. И вся их ярость была направлена на Либича.

Бейли закрыл глаза, пытаясь хоть на несколько мгновений ослабить мускулы, отпустить сухожилия.

Сработало. Наконец-то он нажал нужную кнопку. Квемот вчера провел аналогию между солярианскими роботами и спартанскими илотами. Он сказал, что роботы не могут взбунтоваться, поэтому соляриане могут спать спокойно.

Но если найдется человек, угрожающий научить роботов чинить людям вред – бунтовать, другими словами?

Разве это не тягчайшее преступление? Разве все до единого жителя Солярии не ополчатся яростно на того, кто хотя бы подозревается в том, что заставил робота вредить человеку? На Солярии, где роботов в двадцать тысяч раз больше, чем людей?

– Вы арестованы! – кричал Аттлбиш. – Вам категорически запрещается пользоваться книгами или записями, пока правительство не изыщет возможности проверить их… – Он продолжал говорить, но его не было слышно в общем гвалте.

К Бейли подошел робот.

– Господин, вам сообщение от господина Оливо. Бейли взял у него капсулу, раскрыл ее и крикнул:

– Минуту!

Его голос произвел почти магическое действие. Все как один обернулись к нему, и на всех лицах (кроме застывшего лица Либича) читалось самое напряженное внимание к тому, что скажет землянин. Бейли сказал:

– Глупо было бы ожидать, что доктор Либич не прикоснется к своим записям до прибытия вашего чиновника. Поэтому еще до начала нашего заседания мой партнер Дэниел Оливо отправился в имение доктора Либича. Я только что получил от него известие. Он находится на территории имения и сейчас войдет к доктору Либичу, чтобы взять его под стражу.

– Под стражу?! – взвыл Либич в каком-то животном ужасе. Его глаза, мнилось, вот-вот выскочат из орбит, – Сюда кто-то идет? Человек?! Нет! Нет! – Второе «нет» он просто провизжал.

– Вам не причинят вреда, – холодно сказал Бейли, – если вы окажете помощь следствию,

– Но я не хочу, чтобы он приходил. Я не вынесу! – Роботехник, не сознавая, что делает, упал на колени и стиснул руки в отчаянной мольбе. – Чего вы хотите от меня? Признания? У дельмаровского робота были съемные конечности. Да! Да! Да! Я организовал отравление Грюера. Я организовал покушение на вас. И задумал такой корабль, о котором вы говорили. У меня не получалось, но да, у меня была такая идея. Только отзовите своего человека. Не пускайте его сюда. Не пускайте! – Речь Либича перешла в невнятное бормотание.

Бейли кивнул. Он снова нажал правильно. Угроза личного визита вырвала у Либича признание быстрее, чем любая пытка.

И тут, услышав или увидев нечто вне поля зрения и слышимости остальных, Либич дернул головой и открыл рот. Он вскинул руки, будто защищаясь от чего-то.

– Уйди, – взмолился он. – Уйди. Не входи. Прошу тебя. Прошу… – и пополз куда-то на четвереньках, потом сунул руку в карман, достал что-то и быстро поднес ко рту. Качнулся и рухнул ничком.

«Дурак, – хотел крикнуть Бейли, – к тебе шел не человек, а один из твоих любимых роботов!»

В поле зрения ворвался Дэниел Оливо и остановился, глядя на скрюченное тело у своих ног.

Бейли затаил дыхание. Если Дэниел поймет, что Либича убило его мнимое сходство с человеком, это нанесет страшный удар его мозгу, подчиненному Первому Закону.

Но Дэниел лишь опустился на колени и тихонько потрогал Либича. Потом, взяв в руки голову роботехника, приподнял ее, как нечто хрупкое и драгоценное. Обратив свое точеное лицо к собравшимся, он прошептал:

– Человек умер!

Бейли ждал ее – она попросила о последнем свидании. Но когда Глэдия появилась, он широко раскрыл глаза.

– Вы здесь, вы пришли.

– Да – а как вы догадались?

– На вас перчатки.

– А-а, – она смущенно взглянула на свои руки. – Вам это неприятно?

– Нет, совсем нет. Но почему вы решились на личную встречу?

– Видите ли, Элайдж, – слабо улыбнулась она, – надо же мне привыкать. Раз я собралась на Аврору…

– Значит: все улажено?

– У господина Оливо есть кое-какие связи. Все улажено. Я больше не вернусь сюда.

– Это хорошо. Вам там будет лучше, Глэдия. Я знаю.

– Я немного побаиваюсь.

– Знаю. Там все время придется встречаться с другими людьми и не будет того комфорта, как здесь, на Солярии. Но вы привыкнете, а самое главное – забудете весь тот ужас, который вам пришлось пережить.

– Я не хотела бы забыть все, – мягко сказала Глэдия.

– Со временем захотите. – Бейли посмотрел на ее стройную фигуру и не без мимолетной боли сказал: – И когда-нибудь выйдете замуж, на сей раз по-настоящему.

– Почему-то сейчас замужество меня совсем не привлекает, – грустно сказала она.

– Когда-нибудь вы перемените свое мнение. Какой-то миг они стояли, молча глядя друг на друга.

– Я так и не поблагодарила вас, – сказала Глэдия.

– Я всего лишь делал свою работу.

– Вы ведь возвращаетесь на Землю?

– Да.

– И я вас больше не увижу.

– Наверное. Но вы не огорчайтесь. Лет через сорок, самое большее, я умру, а вы останетесь такой же, как теперь.

Ее лицо горестно скривилось.

– Не говорите так.

– Это правда.

– А знаете, насчет Джотана Либича все подтвердилось, – быстро сказала Глэдия, словно желая сменить тему.

– Да, знаю. Другие роботехники просмотрели его записи и обнаружили опытный проект космического корабля с искусственным мозгом. И нашли роботов со съемными конечностями.

– Как по-вашему, зачем он делал такие страшные вещи?

– Он боялся людей. Он убил себя, лишь бы избежать присутствия человека, и готов был истребить целые миры, лишь бы Солярия с ее табу на личные контакты осталась в неприкосновенности.

– Как он мог так думать, – промолвила она, – ведь личный контакт иногда бывает… – И снова они помолчали, стоя в десяти шагах друг от друга. Потом Глэдия воскликнула: – Элайдж, вы сочтете меня развязной, но…

– Почему я должен счесть вас развязной?

– Можно мне прикоснуться к вам? Я ведь никогда больше вас не увижу.

– Если хотите.

Шаг за шагом она приближалась к нему, сияя глазами, но все же с опаской. Остановилась в трех футах от него и медленно, как в трансе, стала стягивать перчатку с правой руки. Бейли сделал отстраняющий жест.

– Не делайте глупостей, Глэдия.

– Я не боюсь. – И она протянула ему дрожащую руку без перчатки.

Рука Бейли тоже дрогнула. Робкая, испуганная рука Глэдии на миг задержалась в его ладони. Потом он разжал пальцы, рука ускользнула, неожиданно взлетела к его лицу и легко, как перышко, на долю мгновения коснулась щеки.

– Спасибо вам, Элайдж. До свидания.

– До свидания, Глэдия, – сказал он ей вслед. Даже мысль о корабле, который ждет, чтобы отвезти его на Землю, не могла облегчить охватившее инспектора чувство утраты.

Заместитель министра Альберт Минним встретил Бейли со сдержанной приветливостью.

– Рад снова видеть вас на Земле. Ваш отчет, разумеется, прибыл раньше, и сейчас его изучают. Вы хорошо поработали. Это дело украсит ваш послужной список.

– Благодарю, – сказал Бейли. Для более обширных излияний у него не было сил. Вернувшись на Землю, под кров родных Пещер, и успев уже поговорить с Джесси, Бейли чувствовал какую-то странную пустоту изнутри.

– Однако, – продолжал Минним, – ваш отчет касается только следствия. Нас же интересовало и другое. Может быть, вы доложите мне устно?

Бейли помолчал и машинально полез во внутренний карман, где снова утешительно покоилась трубка.

– Можете курить, – поспешно сказал Минним. Бейли несколько затянул процесс раскуривания.

– Я не социолог, – сказал он наконец.

– Да ну? – слегка улыбнулся Минним. – Мы ведь, кажется, это уже обсуждали. Хороший полицейский должен быть и хорошим социологом-практиком, даже если он никогда не слышал об уравнении Хэккета. По вашему замешательству я вижу, что свои выводы относительно Внешних Миров вы сделали, но не уверены, как я к ним отнесусь.

– Что ж, будь по-вашему, сэр. Посылая меня на Солярию, вы поставили передо мной вопрос: в чем слабость космонитов? Их сила в роботах, в малом населении, в долгой жизни, но в чем их слабость?

– Ну-ну?

– Мне кажется, я знаю, в чем слабость соляриан, сэр.

– Значит, можете ответить на мой вопрос? Хорошо. Я слушаю.

– Их слабость, сэр, в роботах, в малочисленности, в долгой жизни.

Минним посмотрел на Бейли, не меняясь в лице, быстро чертя что-то пальцами по столу.

– Почему вы так думаете?

На обратном нуги Бейли часами репетировал свою речь и спорил с чиновником, выдвигая уравновешенные, продуманные аргументы. Но сейчас он растерялся.

– Не уверен, что смогу изложить связно…

– Ничего, послушаем. Это ведь только первая прикидка.

– Соляриане отказались от того, чем человечество владеет уже миллион лет, – начал Бейли. – От того, что ценней атомной энергии. Городов, сельского хозяйства, орудий труда, огня – ценнее всего. Потому что эта вещь как раз и делает возможным все, что я перечислил.

– Не хочу гадать, Бейли. Что же это такое?

– Племя, сэр. Сотрудничество отдельных личностей. Солярия полностью отказалась от него. Это мир отдельных, изолированных друг от друга личностей, и единственный социолог планеты от этого в восторге. Кстати, он и не слыхивал о социометрии – изобретает собственную науку. Ему не у кого поучиться, некому ему помочь, некому подать мысль, которую он упустил. Единственная наука, действительно процветающая на Солярии, – роботехника, но и ею занимаются считанные люди, а когда им понадобилось проанализировать отношения между человеком и роботом, пришлось звать на помощь землянина. Солярианское искусство абстрактно. У нас на Земле абстракционизм – лишь одно из направлений искусства, на Солярии – единственное направление, и человеческого образа в нем нет. А на будущее планируется эктогенез и полная изоляция от деторождения.

– Да, жутковато, – сказал Минним. – Но насколько это опасно для них?

– Думаю, что очень опасно. Без игры человеческих взаимоотношений жизнь лишается своего главного смысла; духовные ценности обесцениваются, и жить, в общем, становится незачем. Видеосвязь не может заменить живого общения – соляриане сами сознают, что это слишком слабое связующее звено, И если одной изоляции недостаточно для застоя, то долгая жизнь завершает дело. На Земле в наши ряды постоянно вливается молодежь, которая жаждет перемен, поскольку не успела прочно осесть в жизни. У нас, по-моему, существует определенный оптимум: жизнь, достаточно длинная, чтобы чего-то добиться, и достаточно короткая, чтобы уступить дорогу молодым. Процесс смены поколений идет довольно быстро. А на Солярии он чересчур замедлился.

Минним продолжал рисовать пальцем на столе.

– Интересно! Интересно! – потом он поднял голову, и Бейли увидел его без маски – Минним просто сиял. – Вы проницательный человек, инспектор.

– Спасибо, – буркнул Бейли.

– Знаете, почему я попросил вас самого рассказать о своих наблюдениях? – ликуя, как мальчишка, спросил Минним и не стал дожидаться ответа. – Наши социологи уже провели первоначальный анализ вашего отчета, и я спрашивал себя, понимаете ли вы, какие превосходные новости привезли на Землю. Оказывается, понимаете.

– Подождите, ведь это еще не все.

– Конечно, – ликующе согласился Минним. – Солярии уже не преодолеть своего застоя. Они миновали критическую точку – их зависимость от роботов зашла слишком далеко. Робот не может наказать ребенка, даже если наказание пойдет ребенку на пользу – робот не способен заглянуть в будущее и переступить через боль, которую причиняет сейчас. А роботы в целом не могут руководить планетой, потому что для того нужно упразднять все, что становится вредным, – роботы не способны переступить через хаос, который это вызовет сейчас. Таким образом Внешние Миры вступили на путь постепенного загнивания, и Земле недолго терпеть их владычество. Ваша информация все изменила. Нам не понадобится никаких восстаний – свобода придет сама собой.

– Подождите, – настойчиво, уже погромче повторил Бейли. – Мы ведь говорим только о Солярии, а не обо всех Внешних Мирах.

– Это одно и то же. Ваш солярианский социолог, Кимот…

– Квемот, сэр.

– Пускай Квемот. Разве он не сказал, что все Внешние Миры идут путем Солярии?

– Сказал – но он ничего не знает о других Внешних Мирах, да он и не социолог. То есть не настоящий. Мне казалось, я это достаточно ясно изложил в отчете.

– Наши ученые разберутся.

– Им тоже не хватает данных. Нам ничего не известно о крупнейших Внешних Мирах. Вот, например, Аврора – мир Дэниела. Мне кажется опрометчивым отождествлять ее с Солярией. Собственно, в Галактике есть только один мир, напоминающий Солярию.

Учёные разберутся, – махнул своей ухоженной ручкой счастливый Минним, – Я уверен, что они согласятся с Квемотом.

Бейли помрачнел. Если земным социологам захочется получить нужный результат: то почему бы и не согласиться. Из цифр можно вывести все, что угодно, если постараться как следует и подольше, да еще слегка подтасовать денные.

Он колебался. Сказать сейчас, пока его слушает высокопоставленное лицо, или…

Колебался чуть дольше, чем надо. Минним нашел на столе какие-то бумаги и перешел к делу.

– Выясним еще пару вопросов по делу Дельмара, инспектор, и вы свободны. Вы сознательно толкнули Либича на самоубийство?

– Я хотел добиться признания, сэр, – и не ожидал, что он покончит с собой при появлении не человека даже, а робота, который в действительности не нарушил никакого табу. Ирония судьбы. Но откровенно говоря, я не жалею о его смерти. Слишком опасный он был человек. Нескоро теперь появится другой, в ком сочетались бы безумие и одаренность Либича.

– Я согласен, что его смерть пришлась кстати, – сухо сказал Минним, – но разве вы не понимаете, чем рисковали, если бы соляриане поняли, что Либич никак не мог убить Дельмара?

Бейли вынул трубку изо рта, но ничего не сказал,

– Бросьте, инспектор. Вы-то знаете, что он не убивал. Чтобы убить, надо было подойти к Дельмару близ. ко, а Либич скорее бы умер, чем решился на это. Собственно, он и умер, лишь бы избежать подобной возможности.

– Вы правы, сэр. Я рассчитывал на то, что соляриан до глубины души поразят его опыты с роботами и о другом они просто думать забудут.

– Кто же тогда убил Дельмара?

– Если вы спрашиваете, кто нанес удар, – медленно проговорил Бейли, – то все и раньше знали, кто это сделал. Глэдия, жена Дельмара.

– И вы позволили ей уйти?

– Моральная ответственность лежит не на ней, Либич знал, что Глэдия постоянно затевала бурные ссоры с мужем, и знал, должно быть, до какого бешенства она доходит в гневе. Либичу нужно было, чтобы умер муж, а подозрение пало на жену. Вот он и подставил Дельмару робота, которого, наверное, научил с присущим ему мастерством подать Глэдии свою съемную руку, когда она разъярится до предела. Получив оружие в критический момент, Глэдия в помрачении разума нанесла удар, и ни Дельмар, ни робот не успели остановить ее. Глэдия послужила Либичу таким же бессознательным орудием, как и робот.

– Но на руке у робота должна была остаться кровь и прилипшие волосы.

– Так, наверное, и было, но роботом занимался Либич. А роботам Дельмара, которые тоже могли заметить это, он просто приказал его забыть. Мог это видеть и доктор Тул, но он был слишком занят трупом и потерявшей сознание женщиной. Однако Либич ошибся, полагая, что вина Глэдии будет столь очевидной, что даже отсутствие орудия преступления ее не спасет. Не мог он предвидеть и того, что вести следствие вызовут землянина.