Глава 45

– Прошу прощения, – Зивер Генарр опустил глаза, а весь его вид выражал такое глубокое сожаление, что он мог бы его и не просить. – Я говорил Марлене, что мою работу нельзя назвать напряженной, но едва ли не сразу после этого случилась небольшая авария на вашей электростанции, и мне пришлось отложить наш разговор. Теперь авария устранена; как выяснилось, ничего страшного вообще не было. Вы меня простили?

– Конечно, Зивер. – Юджиния не скрывала своего беспокойства:

– Хотя я не могу сказать, что эти три дня были легкими для меня. Я чувствую, что каждый лишний час на Эритро несет с собой новую опасность для Марлены.

– Я совсем не боюсь Эритро, дядя Зивер, – возразила Марлена.

– А я не думаю, что Питт сможет как-то навредить нам на Роторе. И он тоже знает это, иначе не послал бы нас сюда, – сказала Юджиния.

– Ну тогда я постараюсь быть беспристрастным судьей и попробую примирить вас. Учтите, Питт может действовать не только прямо, но и косвенно, поэтому опасно недооценивать его настойчивость и изобретательность. Во-первых, если вы нарушите его указ и возвратитесь на Ротор, он может лишить вас свободы, сослать на Новый Ротор или даже снова отправить на Эритро. Что касается Эритро, мы не должны забывать об опасности чумы, хотя в ее прежней активной форме она, вероятно, нам уже не грозит. Как и ты, Юджиния, я не хочу рисковать здоровьем Марлены.

– Никакого риска на Эритро нет, – сердито прошептала Марлена.

– Зивер, я думаю, нам не стоит обсуждать грозящую Марлене опасность в ее присутствии, – сказала Юджиния.

– Ты не права. Я хотел бы все обсудить только вместе с Марленой.

Мне кажется, она лучше любого из нас знает, что нужно делать. Она следит за своим уникальным мозгом, и наша задача – поменьше мешать ей в этом.

Юджиния издала было какой-то нечленораздельный звук, но Генарр с необычной для него твердостью продолжал:

– Я хочу, чтобы Марлена активно участвовала в нашем разговоре, мне очень важно знать ее мнение.

– Но ее мнение ты уже знаешь, – попыталась возразить Юджиния. – Она хочет гулять по поверхности Эритро, а ты говоришь, что мы должны разрешить ей делать все что угодно, потому что она почти волшебница.

– Никто не говорил ни слова ни о волшебницах, ни о том, чтобы просто выпустить Марлену за пределы станции. Я хотел бы провести эксперимент, предварительно обеспечив все необходимые меры предосторожности.

– Каким образом?

– Для начала я предложил бы пройти Марлене сканирование мозга, – Генарр обернулся к девочке. – Марлена, ты понимаешь необходимость сканирования? У тебя нет возражений?

– Я уже делала сканирование, – Марлена слегка пожала плечами. – Все делают, без этого даже в школу не принимают. И во время полных медицинских осмотров…

– Я знаю, – мягко сказал Генарр. – Последние три дня и для меня прошли не совсем впустую. Вот здесь, – он положил ладонь на стопку компьютерных распечаток, возвышавшуюся на столе слева от него, – собраны данные о всех сканированиях твоего мозга за всю твою жизнь.

– Дядя Зивер, вы говорите не все, – спокойно заметила Марлена.

– Ага! И что же он скрывает, Марлена? – с ноткой триумфа в голосе вмешалась Юджиния.

– Он немного беспокоится за меня. Он не совсем верит моему ощущению безопасности. Он не уверен.

– Марлена, как это может быть? – спросил Генарр. – Я убежден, что тебе ничто не угрожает.

Но Марлену будто внезапно озарило:

– Я думаю, дядя Зивер, поэтому вы и ждали три дня. Вы старались убедить себя, чтобы я не заметила вашей неуверенности. Но ничего не получилось, я все равно заметила.

– Марлена, если это заметно, то лишь потому, что я очень ценю тебя и считаю неоправданным даже малейший риск, – попытался возразить Генарр.

– Если ты считаешь малейший риск неоправданным, – зло заметила Юджиния, – то как в такой ситуации должна себя чувствовать я, ее мать? И между прочим, ты не мог без нашего согласия запрашивать данные о сканировании мозга Марлены – это противозаконно.

– Мне нужно было кое-что выяснить. И я выяснил. Оказалось, что эти данные неполны.

– Неполны в каком смысле?

– Видишь ли, в первые годы строительства станции, когда было очень много случаев заболевания чумой, мы поставили перед собой задачу разработать метод более детального сканирования мозга и более эффективные программы для автоматической интерпретации данных. Это нам удалось: мы создали высокоэффективный сканер. Этот прибор так и остался только на станции; на Роторе о нем ничего не знают, потому что Питт, смертельно боявшийся распространения сведений о чуме, был категорически против появления усовершенствованного сканера на поселении. По его мнению, прибор мог бы породить новые слухи и недоуменные вопросы. Я считал, что это просто смешно, но, как и во многих других случаях, Питт настоял на своем. Следовательно, Марлена никогда не подвергалась настоящему сканированию мозга. Я хотел бы, чтобы это было сделано на нашем приборе.

Марлена испуганно отпрянула:

– Нет!

У Юджинии появилась слабая надежда.

– Почему ты отказываешься, Марлена?

– Потому что, когда дядя Зивер говорил об этом… он вдруг еще больше заколебался.

– Нет, это не… – начал Генарр, потом замолчал, поднял руки, беспомощно опустил их и наконец продолжил:

– Почему я должен колебаться? Марлена, дорогая, если тебе показалось, что я вдруг забеспокоился, так это только потому, что нам нужны самые подробные данные о сканировании твоего мозга, которые могли бы служить стандартом психически нормального состояния. Если ты затем подвергнешься действию Эритро и у тебя появятся малейшие нарушения психики, мы сможем обнаружить их с помощью сканирования раньше, чем кто-либо узнает, посмотрев на тебя или поговорив с тобой. Наверно, когда я говорю о детальном сканировании мозга, я одновременно думаю о возможности обнаружения ничтожных психических отклонений, и эта мысль автоматически вызывает озабоченность. Вот эту озабоченность ты и заметила. Марлена, не преувеличивай. Постарайся оценить, насколько неуверенным я тебе показался.

– Немного, но все-таки вы заколебались, дядя Зивер, – ответила Марлена. – Беда в том, что я чувствую только вашу неуверенность, а ее причины я знать не могу. Может быть, это специальное сканирование опасно.

– Отнюдь. Мы применяли его так… Марлена, ты знаешь, что Эритро не причинит тебе вреда. Разве ты не уверена, что сканирование тоже безвредно?

– Нет, не уверена.

– Тогда, может быть, ты уверена в обратном? Марлена помолчала, потом неохотно призналась:

– Нет, тоже не уверена.

– Не понимаю, как ты можешь знать все об Эритро и ничего – о сканировании?

– Понятия не имею. Я просто знаю, что Эритро мне не повредит, а вот сканирование… не знаю, повредит или нет. Генарр улыбнулся. Не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы понять, что он почувствовал огромное облегчение.

– Почему у вас так улучшилось настроение, дядя Зивер? – недоуменно спросила Марлена.

– Потому что, если бы тобой руководило желание казаться очень умной, или самообман, или просто любовь к оригинальности, ты бы делала свои интуитивные выводы относительно всего подряд. Ты же этого не делаешь, ты отбираешь. Кое-что ты знаешь, об остальном не имеешь понятия. Теперь я еще больше склоняюсь к мысли, что мы должны тебе верить, когда ты говоришь о безопасности Эритро для тебя; теперь я совершенно уверен, что сканирование твоего мозга не покажет никаких отклонений. Марлена повернулась к матери.

– Мама, он прав. Он чувствует себя увереннее, и я тоже. Это так просто. Ты тоже понимаешь?

– Неважно, что я понимаю, – сказала Юджиния. – Важно, что я себя увереннее не чувствую.

– Ох, мама, – прошептала Марлена, потом обернулась к Генарру и громко сказала:

– Я пойду на сканирование.

Глава 46

– Это неудивительно, – пробормотал Зивер Генарр. Он внимательно наблюдал за экраном, на котором компьютер вырисовывал сложные картины, напоминающие таинственные растения. Многоцветные изображения медленно появлялись и исчезали; различные цвета помогали выявить наиболее важные участки изображений Юджиния Инсигна тоже сидела рядом и тоже не сводила глаз с экрана, но ничего не понимала.

– Что неудивительно, Зивер? – спросила она.

– Я не смогу тебе правильно рассказать, потому что плохо владею специальной терминологией. Если бы наш местный гуру в сканограммах Рэне д'Обиссон попыталась объяснить, ни я, ни ты не поняли бы ее. Но она подчеркивала…

– Похоже на змеиную кожу.

– Этот участок выделяется благодаря особому цвету. Рэне говорит, что такая картина свидетельствует о степени сложности, а не о физическом состоянии. Эта картина нетипична. Обычно на сканограммах такого не бывает. У Юджинии задрожали губы.

– Ты хочешь сказать, что она уже заразилась?

– Совсем нет. Я сказал – нетипична, а не аномальна. Надеюсь, мне не придется объяснять различие между этими понятиями ученому-экспериментатору. Да, надо признать, что мозг Марлены отличается от мозга остальных людей. В какой-то мере я рад этой «змеиной коже». Если бы сканограмма оказалась самой обычной, нам пришлось бы задуматься, почему же Марлена такая, откуда берутся ее способности и не обманывает ли она всех нас, а мы настолько глупы, что не видим этого.

– Но как ты можешь знать, что это не… не что-то такое…

– Что это не следствие болезни? Подобное исключено. У нас есть сканограммы мозга Марлены за всю ее жизнь с самого младенчества. Нетипичность наблюдалась всегда.

– Мне об этом никогда не говорили. Никто не обращал внимания.

– Никто и не мог обратить внимания. Старые методики сканирования достаточно примитивны и не позволяют обнаружить такие слабые отклонения; по крайней мере эти отклонения не бросались в глаза. Только после того, как мы применили нашу более эффективную методику и смогли отчетливо увидеть все детали, нам удалось заметить нетипичную картину и на старых сканограммах. Это все заслуга Рэне. Я убежден, что нашу новую методику следует широко использовать и на Роторе. Ее запрещение – один из самых глупых поступков Питта. Хотя, надо признать, это довольно дорогая методика.

– Я заплачу, – пробормотала Юджиния.

– Не говори глупости. Эти расходы я отнесу на бюджет станции. В конце концов они могут оказаться полезными в решении загадки чумы; во всяком случае так я смогу объяснить эти расходы, если когда-либо вопрос возникнет. Ну так вот. Работа мозга Марлены зарегистрирована детальнее и точнее, чем когда бы то ни было. Если функционирование мозга хоть немного изменится, мы это сразу же увидим на экране.

– Ты не представляешь, как это страшно, – сказала Юджиния.

– Я тебя понимаю, но Марлена так уверена в своей безопасности, что я не могу не согласиться с ней. Я убежден, что ее непоколебимая уверенность имеет под собой какую-то основу.

– Как это может быть?

Генарр указал на изображение змеиной кожи.

– Ни у тебя, ни у меня этого нет, поэтому никто из нас не в состоянии сказать, откуда у Марлены появилось это ощущение собственной безопасности. Но это ощущение у нее есть, поэтому мы должны позволить ей выйти на поверхность Эритро.

– Но почему мы должны рисковать именно Марленой? Ты можешь мне объяснить?

– По двум причинам. Во-первых, судя по всему, сама Марлена настроена очень решительно, а у меня сложилось такое впечатление, что если она настроена подобным образом, то рано или поздно она добьется своего. Значит, нам ничего не остается, как уступить ее желанию, потому что удерживать ее достаточно долго мы все равно не сможем. Во-вторых, возможно, что таким путем мы узнаем что-то важное о чуме. Я не могу предсказать, какие именно сведения мы получим, но любая новая информация, как бы мала она ни была, стоит очень многого.

– Но не здоровья моей дочери.

– До этого дело не дойдет. Прежде всего, хотя я уверен в Марлене и не сомневаюсь, что ей не угрожает никакая опасность, ради тебя я сделаю все от меня зависящее, чтобы свести риск к минимуму. Во-первых, какое-то время мы не будем выпускать Марлену на поверхность планеты. Я могу, например, для начала взять ее с собой в полет над Эритро. Она увидит озера, равнины, холмы, каньоны. Мы можем долететь и до морского побережья. Все это очень красиво, я сам не раз восхищался пейзажами Эритро. Но планета совершенно бесплодна, нигде никаких признаков жизни, если не считать прокариотов в водоемах, которых, конечно, невооруженным глазом не заметишь. Не исключено, что безжизненность огромных пространств оттолкнет Марлену и она навсегда потеряет интерес к планете. Если же и после этого она будет настаивать на том, что ей необходимо почувствовать под ногами почву Эритро, мы проследим, чтобы она выходила только в скафандре типа «Э».

– Что такое скафандр типа «Э»?

– Скафандр, предназначенный для Эритро. Практически это костюм для астронавтов, только он не пригоден для работы в открытом космосе. Он герметичен благодаря использованию тканого материала и пластика и не затрудняет движения. Шлем сделан более основательно – он не пропускает инфракрасного излучения, снабжен системой подачи очищенного воздуха и отвода выдыхаемого. Самое главное, человек в скафандре «Э» не соприкасается ни с почвой, ни с атмосферой планеты. Кроме того, мы обязательно дадим ей сопровождающего.

– Кого? Я никому не доверю эту роль.

– Трудно представить себе более неподходящего сопровождающего, чем ты сама, – улыбнулся Генарр. – Ты совсем не знаешь планеты и боишься ее. Я бы не осмелился выпустить тебя ни при каких обстоятельствах. Мы можем довериться только одному человеку – мне.

– Тебе? – Юджиния, казалось, потеряла дар речи.

– А почему бы и нет? Никто не знает Эритро лучше меня. Если Марлена невосприимчива к чуме, то и я должен обладать таким же иммунитетом. За десять лет жизни на Эритро чума так и не задела меня. Больше того, самолет я поведу сам; значит, нам не понадобится пилот. Наконец, будучи рядом с Марленой, я смогу непосредственно наблюдать за ней. Если только я замечу хотя бы малейшие сбои в ее поведении, то мигом доставлю ее на станцию в кабинет сканирования.

– И тогда, конечно, будет уже слишком поздно.

– Нет, это совсем не обязательно. Не надо смотреть на чуму как на что-то типа «все или ничего». Известны случаи заболевания в легкой или даже очень легкой форме. Заболевшие чумой в легкой форме впоследствии выздоравливали и вели совершенно нормальный образ жизни. С Марленой ничего не случится, в этом я уверен.

Юджиния съежилась в кресле: сейчас она казалась маленькой и беззащитной. Генарр непроизвольно обнял ее за плечи.

– Юджиния, успокойся, забудь об этом хотя бы на неделю. Я обещаю, что Марлена не будет выходить на поверхность планеты по меньшей мере неделю, а может быть, и намного больше, если ее решительность поколеблется после того, как я покажу ей Эритро с самолета. А в полете она будет в герметичной кабине и в не меньшей безопасности, чем на станции. Ну а сейчас я хочу сказать тебе вот что: ведь ты астроном, не так ли?

Юджиния бросила мимолетный взгляд на Генарра и безразличным тоном ответила:

– Ну, конечно, ты же знаешь.

– Значит, ты никогда не видела настоящего звездного неба.

Астрономы вообще не знают, что это такое. – Они видят только свои приборы. Сейчас на Эритро ночь и на небе ни облачка. Пойдем на наблюдательную площадку. Поверь, ничто так не успокаивает и не умиротворяет, как звездное небо.

Глава 47

Генарр был прав. Астрономы никогда не смотрели на звезды. В этом не было необходимости. Они давали команды телескопам, фотокамерам и спектральным приборам, а затем приборами управлял компьютер по подготовленным теми же астрономами программам. Приборы выполняли команды, выдавали результаты анализов, строили графические модели. Астрономы задавали вопросы, а потом изучали ответы. Для этого незачем смотреть на звездное небо.

Да и как вообще можно бесцельно взирать на звезды? Тот, кто занимается такой безделицей, не может быть астрономом, подумала Юджиния. У истинного астронома один лишь вид звезд должен вызывать беспокойство, желание работать. Поневоле сразу вспомнишь о неоконченных исследованиях, непоставленных вопросах, неразгаданных загадках. Только взглянув на звезды, один астроном сразу пойдет на свое рабочее место и включит приборы, а другой постарается отвлечься за книгой или у экрана головизора.

Примерно так она говорила Зиверу Генарру, пока тот ходил по кабинету, проверяя, все ли выключено и убрано. (Он всегда был педантом, вспомнила Юджиния. В молодости это ее раздражало; может быть, правильнее было не раздражаться, а восхищаться. У Зивера столько положительных качеств, а у Крайла… Юджиния безжалостно терзала себя такими мыслями, вскоре решив, однако, что думать на эту тему бесполезно.) – Признаться, я сам не часто бываю на наблюдательной площадке, – сказал Генарр. – Всегда почему-то находится множество более важных дел. Но когда мне все же удается выбраться, я почти всегда оказываюсь здесь один. Мне будет очень приятно, если ты составишь мне компанию. Пойдем!

Генарр повел Юджинию к небольшому лифту. Здесь, на станции, ей еще не приходилось пользоваться лифтом, и на какое-то мгновение ей показалось, что она снова на Роторе; правда, тут не чувствовалось изменения искусственной силы тяжести и не прижимала к стене сила Кориолиса.

– Приехали, – сказал Генарр и знаком предложил Юджинии выйти. Она сделала шаг в пустой зал и сразу отпрянула, испуганно спросив:

– Мы уже не на станции?

– Как не на станции? – удивился Генарр. – Ах, ты хочешь сказать, что мы находимся непосредственно в атмосфере Эритро? Нет, не бойся. Мы внутри стеклянной полусферы с алмазным покрытием, которое невозможно поцарапать. Конечно, стекло может разбить метеорит, но их тут практически не бывает. На Роторе тоже есть подобное стекло, но, – в голосе Генарра зазвучала гордость, – не такого качества и не таких размеров. – Вас здесь ни в чем не ограничивают. – Юджиния слегка коснулась рукой стекла, как бы убеждаясь в его существовании.